Annotation 10 страница

«Группа преследования, — подумал он, наблюдая за тем, как они сильно кренились, закладывая резкие повороты противолодочных зигзагов, — но пока они не подходят ближе!»

Через несколько секунд после выхода вахтенных на мостик Кляйн заметил две небольшие тени на поверхности моря. Это были подлодки.

— Лечь на курс 300 градусов, — приказал Шульц.

Лодка шла новым курсом каких-то полчаса, когда вахтенный вдруг крикнул:

— Конвой!

Солнце уже клонилось к закату, когда лодка ринулась в сторону конвоя под обоими дизелями, работающими на полную мощность. Еще оставалось время для атаки.

— Субмарина прямо по курсу! — доложил вахтенный.

И в то время, когда Шульц рассматривал эту лодку, раздался крик:

— Самолет, пеленг 180 градусов!

— Срочное погружение! — приказал командир.

Лодка начала погружение, едва вахта спустилась в рубку. Группу замыкал Шульц, чуть ли не сидящий на головах вахтенных. Он задержался на верхней части трапа, ожидая, что самолет сбросит бомбы. Но ни одна не упала. Возможно, он просто не заметил лодку.

Лодка снова всплыла и продолжила следовать курсом 300 градусов. Через короткие промежутки времени они встретили на своем пути итальянскую лодку «Финци», другую германскую, которая еще только всплывала, и еще одну итальянскую — «Маркони».

Через несколько минут над ними пролетел «кондор» и сообщил пеленг на конвой. После следования курсом 340, а затем 315 градусов в течение примерно двух часов вахтенные заметили мачту эсминца и дым. Это был конвой.

Шульц приблизился к транспортам конвоя, избегая встречи с эсминцами, совершавшими противолодочное маневрирование вокруг судов конвоя. И впервые за все время после начала преследования этого конвоя Шульц смог занять позицию, удобную для атаки. Но эсминец снова направился в его сторону, и субмарине пришлось отступить. И прежде чем она смогла вновь приблизиться к конвою, появился еще один эсминец с включенным прожектором.

Сбитый с толку и измученный пятью сутками погони, проведенными практически без сна, Шульц снова потерял конвой.

Утром 15 августа «волчья стая» все еще пыталась преследовать конвой, но тщетно. И хотя этот конвой, перемещающийся как обманчивый блуждающий огонек, лишь от случая к случаю как-то заявлял о своем существовании, эти воды, примерно в 300 милях от мыса Финистере, отличались значительным оживленным движением судов и самолетов. Здесь постоянно встречались друг с другом германские и итальянские подлодки, английские эсминцы, самолеты «кондор» люфтваффе и «сандерленд» ВВС Англии. Это были германские подлодки «U-93», «U-79», «U-371», «U-94», «U-123», «U-126», две итальянские лодки «Финци» и «Маркони» и, наконец, «U-124». Все эти субмарины часто становились объектами преследования английских эсминцев. Передавая друг другу сообщения о появлении конвоев, «волчья стая» охотилась за ними как хорошо натренированная команда, проявляя необыкновенное упорство и настойчивость. Но в данный момент они не находили возможным предпринять атаки.

В конечном счете эта «волчья стая» была отозвана, поскольку ее тактика оказалась несостоятельной и не оправдала себя. Оснащенные радарами эскорты неделями ставили этих испытанных и опытных подводных охотников в безвыходное положение, в то же время не теряя ни одного своего судна Измотанные и разочарованные командиры подлодок не знали, что это было всего лишь преддверие настоящих трудностей и опасностей, которые ожидали подводные силы Германии в ближайшем будущем, когда практически все эсминцы эскортов получат радарное оснащение.

После того как «волчьи стаи» были распущены, «U-124» совершила лишь краткий набег на морские коммуникации в районах Азорских островов и мыса Финистере. И здесь ее успех был практически нулевым, поскольку ей удалось совершить всего лишь одну атаку на грузовое судно, но и та оказалась безуспешной. После этого лодка получила приказ вернуться в Лорьян, где Дениц перед всей ее командой с сочувствием говорил о неудачах подводных операций, не упустив возможности сделать выговор Шульцу за недостаточно частое донесение о его встречах с конвоями.

Они пересекали Бискайский залив, как и обычно, в погруженном положении, всплывая лишь иногда, чтобы подзарядить аккумуляторы. Бринкер обучил своего стажера удержанию лодки на постоянной глубине 30 метров, а сам мог позволить себе в это время партию шахмат с командиром в кают-компании.

Внезапно играющие чуть было не свалились со своих банок, когда лодка накренилась, и в течение нескольких секунд командир и механик с недоумением смотрели друг на друга. Обычно на глубине 30 метров лодка никогда не испытывала качки.

Бринкер первым вскочил на ноги и метнулся в центральный пост, где манометр показывал глубину 30 метров. Он быстро повернулся и взглянул в перископ. Ничего, кроме блистающих в ярком солнечном свете волн, он там не увидел.

— Боже мой! — пронзительно закричал он. — Мы на поверхности!

В центральный пост сразу же вслед за Бринкером влетел и Шульц. Отпихнув в сторону Бринкера, он тоже взглянул в перископ и подивился увиденному. Море было пустынным, и Шульц со страхом подумал о том, как они, слепые и беззащитные, дефилируют по поверхности моря без единой души на мостике.

— А теперь, господин Бринкер, будьте любезны, — произнес он с сарказмом, поворачиваясь к стармеху, — погрузите ее под воду!

Неисправность манометра была быстро устранена. Кто-то по ошибке перекрыл вентиль подводящей трубки, и манометр преспокойно показывал то давление, которое имело место при последнем погружении лодки, независимо оттого, находилась ли лодка под водой или на поверхности.

Шульц и Бринкер вернулись в кают-компанию, но оба потеряли всякий интерес к игре. Их мысли были заняты только картиной лодки, плывущей в надводном положении без единой души на мостике. И это в активно патрулируемом противником районе Бискайского залива! Оба они подумали и о том, сколько подлодок вместе с их экипажами могло отправиться на дно из-за такой, в сущности, пустяковой неисправности приборов. Такие мысли могли ввергнуть в состояние депрессии любого, и в особенности таких, как они, до предела утомленных безуспешным и длительным патрулированием.

Для Шульца это был его последний выход в море, поскольку его ожидал перевод в Ла-Буаль в качестве командующего 6-й подводной флотилией.

Прощание с лодкой и ее экипажем в Лорьяне оказалось для Шульца неожиданно мучительным и трудным. Многие из членов экипажа были рядом с ним в тот первый неудачный поход на «U-64», многие совершили вместе с ним и первый поход на борту и этой лодки. Им вместе пришлось пройти через множество тяжелых испытаний, и только теперь, в этот момент расставания, он в первый раз ощутил, какими неразрывными узами был связан со своим экипажем.

Экипаж преподнес ему свои незамысловатые подарки, которые его люди так тщательно и трудолюбиво изготовили из кусочков дерева и металла, отполировав их до блеска, а также маленькие флажки, на каждом из которых было обозначено название и тоннаж потопленного лодкой вражеского судна.

Он смотрел на такие знакомые лица и чувствовал, что вот-вот расплачется, шепча им слова благодарности. Когда в Лорьяне Шульц сошел с борта лодки в последний раз, он взял с собой эти маленькие сокровища вместе с флажками.

Во время доклада о последнем патрулировании его внезапно прервали вопросом:

— А что вы там такое потопили? Вы больше ни разу не упоминали об этом потоплении, и мы не можем никак понять, что бы это могло быть.

— Потопил? — с удивлением спросил Шульц. — Я вообще ничего не потопил.

— А что же в таком случае могло означать это сообщение?

Шульц смущенно пожал плечами:

— Какое сообщение?

— А вот это! — Перед его носом помахали листком бумаги. — Потопил одну тонну!

Шульц посмотрел на текст и разразился громким смехом.

— Это была швартовая бочка, сорвавшаяся с якоря!

Он был восхищен тем переполохом, который вызвало его сообщение в штабе, где озадаченные офицеры старались представить себе, что за судно водоизмещением в одну тонну потопила его лодка?

Глава 8

Мор возвратился в Лорьян, чтобы принять под командование подлодку, которую не только хорошо знал, но и любил. Недавно произведенный в новое воинское звание, он теперь уже был капитан-лейтенантом — самым молодым в этом звании на флоте. Ему исполнилось всего лишь двадцать четыре года.

Его молодость, а также то обстоятельство, что офицеры, которые волею судьбы и начальства оказались в его подчинении, были с ним на дружеской ноге, не стали препятствием для его успешной службы на этой лодке.

Все офицеры лодки и экипаж, многие из членов которого были гораздо старше его, с полным пониманием и открытым сердцем восприняли его как своего руководителя.

Мор обладал живым и блестящим умом, а его импульсивная и стремительная манера полностью отдаваться решению боевых задач, независимо от того, насколько они оказывались опасными, уравновешивалась в определенной степени здравым смыслом и инстинктивным пониманием тактики подводной войны. Его тонкая манера руководить людьми была феноменальна, и вся команда лодки находилась под обаянием смелого и жизнерадостного командира, которого судьба щедро одарила всеми мыслимыми достоинствами.

Мор получил моральное право командовать этой непобедимой субмариной, закаленной на кровавых морских дорогах Атлантики, с ее превосходно натренированным экипажем, сплавленным в боевой и исключительно дисциплинированный коллектив под руководством Георга Вильгельма Шульца.

Ее команда, сплоченная и закаленная в морских сражениях, была вполне надежной группой индивидуальностей, наученной не только противостоять трудностям и опасностям, но и действовать решительно и самостоятельно, без каких-либо дополнительных приказов в самых опасных ситуациях.

16 сентября «U-124» покинула Лорьян одновременно с подлодкой «U-201» под командованием Адальберга Шнее. Вскоре после прохождения Бискайского залива обе лодки направились в сторону конвоя OG-74, шедшего из Гибралтара в Англию.

Рано утром 20 сентября раздался призыв вахтенного:

— Командира на мостик!

Мор молча смотрел на полоску дыма на горизонте со стороны кормы лодки, приложив бинокль к глазам. Через несколько минут он уже знал, что это были суда конвоя, еще невидимые за линией горизонта, но выдававшие себя полосами дыма, следующие курсом на запад. Он тут же передал сообщение в штаб флотилии, откуда ему поступило указание атаковать суда и сообщить о результатах атаки.

К полудню видимость стала ухудшаться из-за легкой дымки, закрывшей солнце. После полудня лодка, маневрируя, приблизилась к небольшому конвою, периодически теряя с ним контакт, затем снова обнаруживая его, когда быстроходные корабли эскорта, делая широкие круги, отдалялись от конвоя.

Закатное солнце окрасило пурпуром эту дымку, и видимость стала практически нулевой. Мор подошел еще ближе к конвою. Было трудно поддерживать контакт и в то же время оставаться незамеченным в это наиболее критическое время дня, а эсминцы, зная это, а также то, что прячущаяся подлодка нанесет удар только с наступлением темноты, продолжали еще более энергично совершать непредсказуемые маневры вокруг конвоя, чтобы подальше отогнать подлодку от конвоя. Потеряв однажды контакт в сгущающихся сумерках, можно было оставить всякую надежду на его восстановление.

Наконец наступил момент, когда атака стала невозможной, и Мор, пытаясь использовать хоть какой-то шанс, прокрался внутрь конвоя в надводном положении на расстоянии примерно 600 метров за кормой эскортного корвета, охранявшего правый фланг.

В течение нескольких минут было выпущено три торпеды.

С беспокойством наблюдая за результатом атаки, вахтенные на мостике лодки отметили три попадания и смогли разглядеть, как тонуло одно из судов конвоя. В этот же момент корабли эскорта повесили гирлянду осветительных ракет над конвоем. Однако «U-124» осталась незамеченной, поскольку Мор успел вывести лодку из построений конвоя в западном направлении.

С запада послышались отдаленные раскаты взрывов глубинных бомб.

Может быть, это бомбили лодку Шнее? Мор проследовал в темноте вдоль строя конвоя, легко поддерживая контакт с кораблями эскорта на правом фланге конвоя, силуэты которых хорошо различались на фоне горящих судов. Как только паника в рядах конвоя уляжется, они повторят атаку.

Внезапно корвет эскорта развернулся и пошел прямо в сторону подлодки. Мору пришлось отвернуть. Осветительные ракеты погасли, и конвой изменил курс во внезапно наступившей темноте. Контакт был потерян.

Петер Чех крикнул Мору, находившемуся на противоположном конце мостика:

— Господин капитан-лейтенант, сигнальная вспышка по пеленгу 180!

Два шага — и Мор был уже рядом с первым вахтенным офицером. Он внимательно вглядывался в эти вспышки.

— Это ловушка, — наконец произнес он. — Они пытаются отвлечь нас от конвоя. — Он еще раз внимательно осмотрел горизонт в бинокль и приказал: — Очистить мостик! Стоять к погружению!

После погружения они услышали шум гребных винтов конвоя, давно ускользнувшего от них. Над ними царила полная тишина, и лодка снова всплыла, чтобы продолжить погоню.

В течение остатка ночи и весь следующий день лодка провела в бесплодных поисках, время от времени погружаясь, в надежде услышать шум гребных винтов, но тщетно. Мор связался со штабом, надеясь получить от него разведданные, и радисту при этом удалось перехватить сообщение Шнее, докладывавшего о контакте с конвоем, который в этот момент двигался в южном направлении.

— Тень с правого борта!

— Наконец-то, — прошептал Мор, разглядывая смутно вырисовывающиеся очертания судов.

При приближении к ним он смог различить три транспорта и охраняющий их корвет. Обойдя корвет, он привел лодку в положение для атаки.

— Лучше и не могло быть, Чех, — коротко бросил он. — Мы выстрелим сразу тремя торпедами.

Чех нанес на карту положение судов, пока сокращалась дистанция до них. Силуэт первого из них уже был в перекрестии прицела, и Чех только ждал приказа с мостика открыть огонь.

Однако прежде чем смог выпустить торпеды по цели, он услышал глухие раскаты взрывов сразу трех торпед, донесшиеся издалека. Он с недоумением посмотрел на Мора.

— Шнее! — пробормотал Мор сквозь зубы.

Было дьявольски некстати, что сразу две лодки выбрали себе одну и ту же цель в одно и то же время, но еще досаднее оказалось то, что этот приз достался Шнее.

На несколько минут торпедированное судно исчезло из поля зрения перископа, а радист перехватил сообщение Шнее в штаб о потоплении им сразу трех судов противника.

Дениц сообщил Мору о двух других германских подлодках, ведущих охоту в этом же районе, и предложил присоединиться к ним.

В ответной радиограмме Мор сообщил в штаб, что находится в контакте с конвоем, добавив саркастически, что «Шнее выстрелил быстрее».

Тремя часами позднее пришло сообщение от Деница на имя Мора и Шнее, предлагающее им двигаться в южном направлении в сторону еще одного конвоя, о котором сообщила итальянская субмарина, и иметь в виду и эти лодки для взаимодействия с ними.

Уже поздно вечером поступило еще одно сообщение от Деница: «Мору, Шнее. Гибралтарский конвой разгромлен. Следовать в северном направлении».

Итальянская подлодка «Луиджи Торелли» заметила конвой HG-73 к западу от Гибралтара. Подлодка «U-371», находившаяся на пути к Средиземному морю, также сообщила, что заметила этот конвой, и вскоре установила контакт с ним. После этого она продолжила движение по своему маршруту к югу, передав наблюдение за конвоем итальянской подлодке.

«Торелли», однако, потеряла контакт с конвоем, но снова восстановила его 21 сентября. Вскоре после этого она была замечена эсминцем эскорта «Вими» и была вынуждена погрузиться, после чего серьезно повреждена его глубинными бомбами. 22 сентября штаб приказал Мору и Шнее включиться в преследование этого конвоя.

23 сентября итальянская подлодка «Леонардо да Винчи» снова обнаружила конвой. Преследуя его, лодка периодически сообщала его точные координаты, пока он не сменил курс глубокой ночью. Основываясь на данных «Да Винчи», германская разведывательная авиация сумела в конце концов обнаружить этот конвой уже на следующее утро вблизи мыса Финистере.

Самолеты заметили, что два судна этого конвоя уже тонут, а остальные охвачены огнем. По-видимому, они стали жертвой итальянской подлодки «Алессандро Маласпина», поскольку она единственная находилась в непосредственной близости к конвою.

Позже «Маласпина» получила серьезные повреждения от действий кораблей эскорта, и о ее дальнейшей судьбе ничего не известно.[9]

В это же время к этому району приближались «U-124» и «U-201», определяя свои курсы на основании различных донесений о положении конвоя, которые буквально заполнили весь эфир.

Утром 25 сентября Шнее удалось установить контакт, и он сообщил в штаб свои координаты. Руководствуясь его указаниями, Мор в тот же самый день обнаружил конвой вблизи входа в канал Сент-Джордж.

Погодные условия внезапно ухудшились. Дождевые шквалы, которые оказались весьма кстати для проникновения внутрь конвоя во время его выхода, скрывали конвой от наблюдения за ним. Требовалось соблюдение крайней осторожности, поскольку такие внезапные изменения видимости могли привести к случайному внедрению в построения конвоя еще до того, как командир лодки успел бы заметить это. А последовавшее за этим сильное волнение моря потребовало от вахты на мостике надежного крепления к ограждению страховочными поясами.

Не обладая достаточной мощностью машин, чтобы справиться с огромными валами волн, и будучи достаточно короткой и легкой, чтобы разрезать эти валы, лодка с трудом пробиралась среди них, увертываясь и лавируя, сотрясаемая и подталкиваемая их яростными ударами, в то время как ее гребные винты время от времени выступали из воды и начинали бешено вращаться в воздухе, не испытывая сопротивления воды.

Внезапно огромная волна полностью накрыла лодку с носа до кормы, захлестнув и мостик со всей вахтой. Люди чувствовали гигантскую мощь океана, когда он пытался оторвать их от ограждения мостика, волны лишали возможности дышать, накрывая с головой. Они при этом с отчаянием думали, выдержат ли кожаные страховочные ремни натиск Расмуса — бога морей, — стремящегося утвердить свою власть над ними.

Затем все прекращалось, и, вынырнув из волны, люди на мостике отплевывались и глотали соленые брызги, облегченно отдуваясь.

Мор, увлеченный охотничьим азартом, смеялся над собой и над ними, когда его вместе со всеми окатывало с ног до головы. Примитивный азарт охоты, усиленный сознанием опасности, которая, как они понимали, грозила им на каждом шагу, охватил весь экипаж лодки, обостряя чувства до состояния крайней тревоги. При этом видимость была не более одной мили.

Лодка мчалась вперед, уже находясь внутри конвоя, когда Мор привел ее в положение торпедной атаки. Вахтенные на мостике внимательно следили за окружающей обстановкой, и нервы их были напряжены до крайней степени. На такой скорости, да еще и при нахождении внутри построений конвоя, вероятность столкновения была более чем реальной, и каждый из находящихся на мостике знал, что его жизнь, как и жизнь всех членов экипажа, зависела от внимательности и остроты зрения.

— Эсминец с правого борта! — доложил боцман Хеннинг.

— Право руля! — приказал Мор, отворачивая в сторону на выход из рядов конвоя.

И именно в этот момент, когда ушли от преследования эсминца, они снова потеряли конвой. Возвратясь на прежнее место, Мор попытался восстановить контакт.

— Корабль по пеленгу двести шестьдесят пять, — доложил вахтенный.

— Крейсер! — удивленно проговорил Мор, наблюдая за тем, как корабль развернулся и на большой скорости исчез из вида.

Мор распорядился погрузиться, чтобы прослушать возможные шумы гребных винтов судов конвоя и при этом определить положение крейсера, который находился ближе к траверзу левого борта.

Всплыв снова, Мор увидел крейсер, находившийся всего лишь в 2000 метрах впереди ведущего эскорта конвоя. Он выпустил две торпеды веером в сторону крейсера, но они обе прошли мимо крейсера, совершившего резкие противолодочные маневры.

Сейчас он снова был в состоянии войти в контакт с конвоем на встречных курсах.

— Танкер, Чех! — Мор указал на большое судно, хорошо охраняемое эсминцем и двумя другими эскортными кораблями. Два эсминца, идущие немного впереди танкера, быстро приближались к ним. — Попробуем одолеть эсминец одной торпедой, — сказал Мор первому вахтенному офицеру.

— Носовой угол 90 градусов, — выкрикнул Чех, — дистанция 300 метров.

Эсминец подошел на минимальную допустимую для торпедной атаки дистанцию.

Выпущенная торпеда прошла мимо, потому что эсминец изменил курс.

Чех уже называл данные для атаки на танкер:

— Угол 90 градусов, дистанция 400 метров. Аппараты один и два — залп!

Обе торпеды почти одновременно поразили цель.

Танкер начал тонуть, погружаясь носом.

А уже через несколько минут подлодка вышла из колонны конвоя, который вскоре исчез за завесой дождя.

Мор радировал командованию о том, что потопил танкер водоизмещением 12 000 тонн, а несколькими минутами позже получил ответ Деница: «Браво!»

Следующей ночью лодка восстановила контакт с конвоем и вскоре после наступления темноты уже скользила в его хвосте.

— Эсминец, господин каплей! — крикнул вахтенный. — По правому борту. Очень близко!

Мор повернулся, прижимая бинокль к глазам. Длинная стремительная тень эсминца, мчащаяся во мраке ночи, находилась в точности на курсе, ведущем к столкновению, и уже очень близко к ним. Достаточно близко, чтобы можно было хорошо различить буруны возле его носа.

— Очистить мостик! — закричал Мор. — Право руля!

Вахтенные быстро спустились в центральный пост, как раз в тот момент, когда захлопнулась крышка люка над ними.

— Эсминец! Курс ведет к столкновению — он уже над нами! — сообщил ему Бринкер. — Живее, идиот, — выдавил из себя Бринкер, глядя вверх и ожидая, когда же, наконец, появится Мор.

Никто не умел лучше Бринкера ценить каждую долю секунды при срочном погружении. Чем дольше он медлил бы с началом погружения, тем ближе они оказались бы к эсминцу, и их жизнь или смерть могла при этом измеряться метрами.

— Право руля! — Дисциплинированный рулевой повторил команду командира таким невозмутимым тоном, как будто это происходило всего лишь при швартовке в Лорьяне.

Теперь Мор стоял на мостике в полном одиночестве, вцепившись в крышку люка, и наблюдал за эсминцем как завороженный. Эсминец так и не изменил курса. А это означало, что он просто их не видел.

Мор принял решение оставаться на поверхности, даже рискуя быть обнаруженным. И, совершая поворот в сторону эсминца, вместо того чтобы отвернуть в сторону, он выбрал более опасный курс. Они минуют друг друга на ужасающе малой дистанции, однако, идя на встречных курсах, пройдут друг мимо друга очень быстро. Мор рисковал своей жизнью, надеясь на то, что англичанин не заметит их в последний момент.

Времени для погружения теперь уже не было. И если бы эсминец сейчас их заметил, он сокрушил бы лодку прежде, чем Мор успел отвернуть.

Мор уже мог видеть белую пену, вздымающуюся вокруг острого как нож форштевня эсминца, когда его нос поравнялся с лодкой. Он показался Мору ужасным, когда промчался мимо со скоростью и мощью товарного поезда. И был очень близко, слишком близко!

— О Господи! — горячо взмолился он. — Не дай им увидеть нас! Именно сейчас, ну, пожалуйста!

Ему показалось, что стоит протянуть руку, и он сможет прикоснуться к корпусу эсминца, когда тот промчался мимо со стороны правого борта на расстоянии не более 30 метров от них. Он мог различить каждую деталь на его верхней палубе и мостике, людей, смотрящих куда угодно, но только не на них. Этот момент показался ему вечностью.

Мор увидел лицо Бринкера в центральном посту.

— Они не заметили нас! — радостно выкрикнул командир. — Они просто слепцы!

Однако Бринкер понимал весь риск игры, затеянной Мором, и не обратил внимания на торжество командира. Бринкер ужаснулся и покачал головой.

— Господи, Боже мой! — прошептал он то ли как молитву, то ли как клятву.

Отчаянно рискованное решение Мора остаться на поверхности окупилось сторицей.

Уже на следующий день он отправил на дно три судна конвоя.

Вскоре после восхода солнца они заметили «U-203». Рольф Мютцельбург последовал их сообщению о местонахождении конвоя. С наступлением дня обе лодки начали преследование конвоя и поддерживали контакт с ним до темноты. Задача была трудной и крепко бьющей по нервам. Начавшийся шторм и сильное волнение резко снизили видимость, возобновляя ее буквально на мгновение и лишь для того, чтобы в следующую минуту снова скрыть всякие следы конвоя.

Мор плюхнулся на свою койку. Уставший как собака, он сразу же заснул, едва закрыл глаза. Он знал, что должен собраться с силами, поскольку сражение еще далеко не закончено. Когда наступит ночь, он снова должен будет атаковать противника, а для этого необходимо собраться с силами и иметь ясную голову.

К сожалению, ему удалось выкроить для отдыха всего лишь несколько часов, да и то урывками. Проблемы, связанные с поддержанием контакта с конвоем, часто требовали его решений, и он должен был просыпаться сразу же, как только чувствовал руку на плече и слышал: «Господин капитан-лейтенант» или «Командира на мостик!». В том и другом случае не оставалось никакой надежды на продолжение сна.

Начавшийся день оказался таким же напряженным и еще более изматывающим, чем предыдущая ночь. Несмотря на все усилия, они то и дело теряли контакт с конвоем. После этого им приходилось погружаться, чтобы с помощью гидроакустики обнаруживать шумы гребных винтов судов конвоя, а если они оказывались слишком отдаленными, то Мору приходилось обращаться к карте и навигационным расчетам для определения наиболее вероятного направления уклонения конвоя от прежнего курса и устанавливать собственный, обеспечивающий скорейшее сближение с конвоем.

Поступившие в течение дня радиосообщения указывали на то, что подлодка «U-352» Гельмута Рашке уже установила контакт с конвоем. Теперь против конвоя действовали сразу четыре лодки. «Стая» снова сбилась уже к концу дня, неся 24 торпеды, введенные в торпедные аппараты и ждущие лишь окончательных установочных регулировок и команды «Залп!», чтобы ринуться на выполнение своей смертоносной миссии.

Темная свежая ночь с резким ветром, разбрызгивающим гребни волн и бросающим холодные капли в лица людей на мостиках лодок, и короткие шквальные дожди внезапно превратились в настоящий холокост, когда первые торпеды нашли свои жертвы.

Мор только что привел лодку в положение атаки левого крыла конвоя и уже определил цель нанесения удара. Петер Чех громко сообщил данные для установочной регулировки торпед, когда удар нанесла другая лодка.

Корабли эскорта повернулись в сторону торпедированного судна, выпуская осветительные ракеты, озарявшие низкую облачность зловещим светом. Мор резко обернулся.

— Нас еще никто не заметил, — проговорил он с облегчением. — Стреляйте веером, Чех, и побыстрее!

Выбранная им цель все еще шла своим курсом, когда торпеды с короткими интервалами покинули трубы торпедных аппаратов. Было видно, что судно слегка повернуло влево и увеличило скорость. Но этого было недостаточно, чтобы избежать поражения от веера торпед, и одна из них врезалась в его носовую часть. Судно потеряло управление, и можно было видеть, как оно постепенно оседало в воду. А лодка в это время уже меняла курс.

Мор бросил взгляд на залитых ярким светом окружающих его людей на мостике. Он развернул лодку в сторону от конвоя, чтобы скрыться в темноте ночи, однако, как и всегда используя всякую благоприятную возможность, сумел выпустить еще одну торпеду из кормового аппарата в качестве прощального жеста.

— Черт бы побрал эти осветительные ракеты, — проворчал он, неохотно отворачивая в сторону от конвоя и его осветительных ракет. Теперь они станут двигаться на параллельных с конвоем курсах и ждать наступления темноты.

— Тень по правому борту!

Мор различил контуры эсминца. Он не шел прямо на лодку, но был очень близко от нее, поэтому пришлось уйти с его пути.

— Отводи вправо, — приказал Мор рулевому. — Оба дизеля — малый вперед.

Мор нервничал, раздосадованный появлением эсминца, расстроившего его планы и невольно заставившего лечь на курс, противоположный курсу конвоя.

— Тень в носовом квадранте левого борта!

Мор повернулся в указанную сторону. «Так вот где он был! Еще один проклятый эскортник! Неужели у этих англичан миллионы кораблей?» — в ярости подумал он.

Не оставалось ничего иного, как отвернуть в сторону, что он и сделал, проклиная все на свете.

Наконец осветительные ракеты погасли, но «U-124» уже была далеко от места, где провела атаку. Мор задал рулевому курс в сторону конвоя, и лодка резко задрожала, на полном ходу расталкивая крутую волну.

Мор спустился по трапу рубочного люка в центральный пост с приветственным криком:

— Эй, стармех!

— Я здесь, — ответил Бринкер, оказавшийся рядом с ним.

— Слушайте, Бринкер, — сказал ему Мор, — мне нужна скорость побольше.

— Машины и так работают на полную мощность, — возразил Бринкер, — но я посмотрю, что еще можно сделать. Разве один-два узла.

Мор сидел в задумчивости.

— Подождите минутку, Рольф, — сказал он.

И как уже не раз случалось со старыми друзьями, они предпочли пренебречь дистанцией, разделяющей командира и подчиненного, чтобы поговорить на равных.

⇐ Предыдущая 21 22 23 24 252627 28 29 30 Следующая ⇒