Глава седьмая

Глава седьмая

Трое мужчин и мальчик, двое салазок, гарпун, топор, старый судовой колокол, у каждого по увесистой дубинке и одно охотничье ружье на всех — так они ушли. Из-за Дейниса они двигались гораздо медленней, чем бы им хотелось.

— Скоро ли мы придем? — то и дело интересовался маленький Лудис, самый из них нетерпеливый. Заметив где-нибудь темное пятно, он указывал на него: — Это тюлени?

Но взрослые, снисходительно улыбаясь, спокойно шли дальше. Через час ходьбы они очутились так далеко от берега, что вытащенные на берег лодки совершенно исчезли из глаз. А деревья, казалось, ушли в землю по самые верхушки. Впереди, куда они держали путь, между ледяным полем и далеким горизонтом блеснула темная полоса воды. Алексис, прикинув расстояние, задумался.

— Осталось идти час, а то и полтора. Пока доберешься, стемнеет.

— Ничего, часок еще при свете пройдем, — ответил Лаурис. — Главное, чтобы до наступления сумерек узнать, есть ли тюлени. Ночь будет лунная, сможем работать, как днем.

— Лаурис прав, — согласился Дейнис. — Когда я, бывало, ходил на тюленей, мы все больше по ночам охотились.

— Конечно, — отозвался Лаурис. — Если к девяти-десяти часам ничего не найдем, вернемся домой.

— Нет, надо было нам лучше под утро выходить, — сказал Алексис.

— Утром холоднее, — возразил Дейнис.

— Это лучше — тогда тюлени продувают отдушины, — упорствовал Алексис. — А мы к утру устанем, и нам будет не до охоты.

Он был прав, но все молча прибавили шагу, понимая, что об этом надо было думать раньше. Солнце уже склонилось к закату, когда охотники заметили в двух местах движущиеся черные точки.

— Это тюлени, — Лаурис в бинокль долго рассматривал чернеющие пятна. — Да, это они. Теперь бы только подойти к ним незаметно.

— Мы должны отрезать их от незамерзшего моря, — сказал Алексис. — Разделимся и начнем их обходить. Салазки останутся здесь, Лудис присмотрит за ними.

Мальчику не понравилось такое поручение, тогда Лаурис, немного знакомый с повадками тюленей, дал ему старый судовой колокол, снятый с затонувшего парусника.

— Когда ты увидишь, что мы отрезали тюленей от моря, начинай потихоньку звонить в колокол, бом-бом, затем повремени немного и опять звони. Тюлени любят такие звуки. Может быть, удастся заманить их подальше от лунки.

На скорую руку привязали к салазкам шест наподобие мачты, а на конце его укрепили колокол, затем рыбаки обернули сапоги тряпками, чтобы идти бесшумно, и отправились.

Алексис взял гарпун и тяжелую дубинку. Лаурис вскинул на плечо ружье, а опытный охотник Дейнис Бумбуль знал, что нет лучше оружия, чем увесистая дубинка.

— Нужно бить тюленя по носу, — поучал он. — И остерегаться, чтобы он не подобрался к ногам. У него, шельмеца, барсучья повадка — набрасываться на человека.

Они сделали большой круг, чтобы оказаться вблизи тюленей, разлегшихся под холодным зимним солнцем по соседству с полыньей. Дейнис и Алексис ничего не видели, кроме массивных туш, темнеющих шагах в трехстах от них, все их внимание было приковано к ним. А пальцы Лауриса нервно поглаживали ложе ружья, взгляд его изредка задерживался на Алексисе, который тихо двигался чуть впереди.

Лаурис молчаливо, с рассеянным видом шагал за товарищами, держась ближе к полосе открытой воды.

Он вспомнил о своем обещании Аустре, а лучше, пожалуй, было о нем не думать.

Над ледяной равниной разносились чистые и мягкие звуки старого колокола. И вот темные туши на льду зашевелились, стали поводить круглыми усатыми мордами, переваливая свои неуклюжие туловища. Звон колокола привлек внимание животных. Любопытство и удовольствие, испытываемые от незнакомых звуков, манили тюленей. «Бом-бом…» — вибрировал воздух. Любопытный самец двинулся навстречу звуку и находился уже в шагах десяти от лунки, возле которой на льдине лежала самка с тюлененком. Вероятно, и ее пленяли таинственные звуки, и если бы она была одна, непременно бы последовала за самцом. Но она не решалась: тюлененок не мог идти с ней, и материнская любовь взяла верх — она осталась у лунки.

Лаурис должен был взять на мушку самца, Дейнис — отделить малыша от матери. Молчаливый сигнал, и охота началась. Просто удивительно, как ловко бегал Дейнис, видимо вспомнив молодые годы. Он должен был напасть на тюлененка, прежде чем самка успеет предупредить малыша об опасности. Несколько сильных ударов палкой, возня на льду, и самка нырнула в воду, а детеныш остался, окрашивая снег кровью. Самец больше уже не прислушивался к звону колокола, а пытался спастись бегством. Но путь к отдушинам был прегражден. Он, повернувшись к преследователям, угрожающе заревел. Наконец пуля Лауриса уложила его на месте. А Лудис все звонил.

— Теперь надо караулить лазейку, — пыхтел Дейнис, бегая вокруг темнеющей в лунке воды. — Самка обязательно вылезет за детенышем. Оттащим его подальше от края. Я знаю их повадки. Они в таких случаях становятся совершенно бешеными.

Оттащив тюлененка на несколько шагов от края отдушины, охотники отошли в сторону. Алексис, сжимая гарпун, не спускал глаз с лазейки. «Бом… Бом…» Над ледяной пустыней однообразно неслись певучие, мягкие звуки колокола, то нарастая, то затихая. Скоро из воды вынырнула черная круглая голова, и сила безрассудного инстинкта выманила на край дрожащую от страха самку. Она фыркала, издавала странные жалобные звуки, звала к себе лежавшего на льду детеныша. Но он не двигался. Забыв осторожность, самка вылезла наполовину из лунки и намеревалась уже перебраться на лед, как брошенный с силой гарпун вонзился в ее тело, и оно, точно мешок с песком, сползло со льда в воду. Рыбаки взялись за веревку и, чувствуя, как где-то под водой животное старается освободиться, ждали, когда оно выбьется из сил.

— Будешь знать, как рвать сети, — сказал Алексис. — Теперь ты у меня полакомишься рыбкой, погоняешь салаку и лососей! Побрыкайся там, в воде!

Немного погодя они вытащили обессилевшее животное на лед и прикончили его. Первые результаты воодушевили Алексиса.

— Не может быть, чтобы здесь оказалось только одно семейство, — сказал он. — Пока светло, надо поискать еще отдушину. Дейни, сходи за салазками и погрузи тюленей, а мы с Лаурисом походим еще. Если найдем, помашем шапками.

И опять они пристально всматривались в белую равнину, отыскивая лунки на льду. Тем временем Дейнис с Лудисом подтащили салазки к лунке и уложили на них добычу. Смеркалось, солнце погрузилось в дымку, скоро должна была показаться луна.

«Успеет ли стемнеть до тех пор, пока взойдет луна?» — думал Лаурис. Пройдя шагов пятьсот от первой лунки, он набрел на вторую. Алексис направился в сторону берега. Лаурис махнул ему, и, когда Зандав подошел, они тихо посовещались, что делать.

— Это тюленья лунка, — сказал Лаурис. — Надо будет покараулить. Держи гарпун наготове.

— У тебя ружье заряжено?

— Да. Но если я выстрелю, то все же постарайся ударить гарпуном, а то он, раненный, уйдет в воду. Мне кажется, здесь не один тюлень. Снег кругом совсем обтаял, да и лунка довольно большая.

— Может быть, мы его спугнули, и он нырнул в воду? Ничего не видно. Хоть бы луна скорее взошла, что ли?

— Да, нам придется подождать.

Они застыли в ожидании, не спуская глаз с лунки. Лаурис стоял в нескольких шагах от Зандава, чуть позади него. В сгустившихся сумерках еле виднелись Дейнис с Лудисом.

Лаурис взвел курок и крепко сжал пальцами ружье. Подвинувшись к Алексису, он шепнул:

— Там, по-моему, пузыри показались. Взгляни туда… на самую середину.

Алексис склонился над лункой.

Вдруг с той стороны, где находились Дейнис с Лудисом, донесся громкий крик. Алексис выпрямился, а Лаурис опустил ружье.

— Что там такое? — воскликнул Зандав.

— Наверно, что-нибудь случилось, — прошептал Лаурис.

Крик повторился. Алексис вонзил гарпун в лед возле лунки, и оба пустились со всех ног к Дейнису.

Отправив Лауриса с Алексисом искать новые тюленьи лунки, Дейнис принялся убирать трофеи. Вдвоем с Лудисом они кое-как втащили тюленьи туши на салазки, на каждые по одной, детеныша положили рядом с матерью.

— Маленького я возьму себе, да, папа? — приставал Лудис.

— Увидим, когда начнем делить, — проворчал Дейнис. — Мне бы хотелось взять одного из больших.

— А маленький красивее, — радовался Лудис. — Посмотри, какая у него мягкая шерстка!

Мальчик погладил спину маленького тюленя и пощупал жирные складки кожи.

— Он мягкий, как слива. Наверно, хорошо питался.

— Плохо ли им живется! Работать не нужно, ломать голову над тем, где добыть пропитание, не приходится. Поиграет в воде, половит рыбку и нагуливает жирок. Ни один тюлень не захочет быть человеком.

— И в школу им ходить не нужно! — воскликнул мальчик. — Утром можно спать вволю.

— Пока его величество брюхо не заставит подняться, — фантазировал Дейнис вместе с сыном. — Да, Луди, будь мы тюленями, нам бы недурно жилось.

— Но за нами бы охотились.

— Мы бы не были настолько глупы, чтобы подпускать близко человека. По мне, играй хоть целый оркестр — я не потащился бы, как этот дурачок, слушать колокольный звон.

— А что можно сделать из больших шкур?

— Все, что только захочешь. Можно сшить теплую жилетку, шубейку, ночные туфли, шапку или сделать полость для саней. Луди!

— Что?

— Ты лучше не гладь их.

— Почему? Они же мертвые, не укусят.

— Понюхай свои руки, — усмехнулся Дейнис.

Понюхав, Лудис поморщился.

— Какой противный запах!

— Теперь он долго будет тебя преследовать. Все, что возьмешь в руки, будет пахнуть тюленем.

— И хлеб?

— Все, к чему притронешься. Даже есть ничего не захочешь.

— А разве нельзя отмыть руки?

— Нет, ни вода, ни мыло не помогут.

— Это плохо.

— Очень плохо.

Мальчик с недоверием взглянул на отца: не шутит ли? Воспользовавшись моментом, когда Дейнис отвернулся, Лудис подобрался к лунке, пытаясь сполоснуть руки. Но лед вокруг лунки был залит кровью убитых животных, и если опуститься на колени, и одежду запачкаешь и весь пропахнешь. Лудис присел на корточки, пытаясь достать руками до воды. Но это оказалось не так-то легко, пришлось сильно наклониться вперед и опустить руки в темный колодец. Мальчик торопливо наклонился, его тело потеряло равновесие, и нога поскользнулась на мокром от крови льду. Отчаянный крик заставил Дейниса обернуться. Он услышал всплеск воды, успел заметить две беспомощно барахтающиеся руки, и мальчуган исчез. Дейнис мгновенно очутился у лунки, сбросил полушубок, вязаную рубашку, шарф и глубоко, до самого плеча, сунул руку в ледяную воду. Ничего не нащупав, Дейнис без малейшего промедления опустился в воду и, придерживаясь одной рукой за лед, другой энергично шарил в воде подо льдом. Он думал, что Лудиса затянуло под лед. Так это и было. При третьей или четвертой попытке Дейнис нащупал плечо мальчика и вытащил его, наполовину захлебнувшегося, на поверхность. Испуганный мальчик кричал даже тогда, когда уже очутился на льду. Он стоял на двенадцатиградусном морозе в намокшей одежде, покрывающейся ломкой ледяной коркой, и кричал.

Дейнис первый пришел в себя.

— Бросай ватник! Живее, пока не примерз! Снимай рубашку и носки с сапогами!

Он помог Лудису разоблачиться, заставил надеть свою плотную вязаную шерстяную рубашку, доходившую мальчику до колен, обмотал ему шею шарфом и завернул в свой полушубок. Свернувшегося клубком Лудиса он посадил на салазки к тюленям, укутав ему ноги мешками, которыми были накрыты убитые животные, шапку его он сначала отжал досуха и только после этого надел ему на голову.

— Тебе не холодно? — спросил Дейнис, дрожа всем телом.

— Не-нет, м-мне н-не холодно… — стуча зубами, ответил Лудис.

Дейнис больше ничем не мог ему помочь. Теперь он попытался отжать и свою одежду, но это ему плохо удавалось. Вода моментально замерзала и превращалась в ледяные кристаллы, брюки прилипали к телу и смерзались.

Тем временем где-то вдали воздушные течения изменили свое направление. Еще до того как ветер долетел до побережья поселка Песчаного, сила воздушного потока всколыхнула морское течение, и оно подо льдом повернуло на северо-запад, погнав излишки воды залива назад, в открытое море. Это течение уже в продолжение нескольких часов незаметно подмывало снизу ледяное поле, просачивалось и крутилось мощными водоворотами до тех пор, пока ледяной покров не уступил натиску. И тогда в вечернем сумраке на море вдруг раздался грохот, похожий на орудийный залп. Алексис с Лаурисом остановились.

— Ты слышал? — спросил Алексис.

Эхо отдалось где-то на берегу.

— Лед отделился… — побледнев, ответил Лаурис.

Оба сразу представили себе, что их ожидает.

— Если бросить все и бежать сейчас же к берегу… возможно, мы еще успеем перескочить? — подумал вслух Лаурис.

— А Дейнис с Лудисом? С ними что-то случилось… — ответил Алексис.

— Ты прав, — согласился Лаурис. — Бежим скорее. Может быть, лед только треснул… не отделился.

И они побежали еще быстрее, спеша на помощь товарищам, забыв о собственном спасении. А в это время льдина шириной в километр и длиной в два медленно отделялась от сплошного ледяного поля берегового припая — расщелина становилась все шире. Перепрыгнуть через нее уже было невозможно. Скоро плавающий ледяной остров и припай разделяла широкая темная река. Поднялся ветер, принесший с собой свинцовые тучи, разразившиеся снегом.

— Это вы? — стуча зубами, спросил Дейнис, когда увидел Алексиса с Лаурисом. — У нас случилась маленькая неприятность: Лудис провалился в воду…

— Ты в состоянии идти, Дейнис? — спросил Алексис.

— Как сказать… За вами мне не угнаться.

— Тогда садись на салазки, да поскорей. Нам нужно спешить.

Почти силой усадив Дейниса на салазки, где лежала самка тюленя, Алексис впрягся и бегом потащил их в сторону берега. Лаурис тащил вторые салазки, где сидел Лудис; ему приходилось изо всех сил нажимать, чтобы не отставать от Алексиса. «И опять он первый догадался… — с легкой горечью подумал Лаурис. — Всегда и во всем он первый».

— Что случилось? — спросил Дейнис.

— Случилось то, что льдина отделилась от прибрежного льда. Нас уносит в море, и вряд ли мы выберемся на сушу, — вспылил Алексис.

Дейнис, вздохнув, втянул голову в плечи. Ему было очень холодно.

— Обожди, Алекс! — воскликнул Лаурис.

— Что еще? — обернулся тот.

Сняв свой полушубок и шарф, Лаурис отдал их Дейнису.

— Надень! Иначе замерзнешь, как таракан!

— Да я-то обойдусь как-нибудь… — бормотал Дейнис. — Вот мальчугану бы не мешало что-нибудь… на ноги.

Ни слова не говоря, Алексис снял свой ватный пиджак и укутал им ноги мальчика, после чего трудный пробег возобновился. Лаурис удовлетворенно подумал: «На этот раз я оказался первым».

Минут через пять они подбежали к темнеющей в сумерках полосе открытой воды шириной около пятидесяти метров.

— Так оно и есть… — Алексис с досадой сплюнул.

— Может быть, льдина с выступами, — сказал Лаурис. — Лед никогда не ломается по прямой линии. Где-нибудь должен найтись переход. Ветер восточный. Возможно, к югу глыба льда соприкасается с припаем.

— А если отделилось несколько льдин?

— На всякий случай побежим теперь вдоль края льдины каждый в свою сторону. Кто найдет переход, пусть кричит. Если не найдет… встретимся на противоположном краю.

— Это, пожалуй, будет самое разумное, — согласился Алексис.

Они разошлись в разные стороны и вскоре исчезли в вечерних сумерках. Слышался лишь однообразный резкий скрип полозьев по заснеженному льду. Бежать в тяжелых сапогах, с возом становилось все труднее. Постепенно бег замедлялся, и дыхание мужчин становилось все более затруднительным.

— Берег еще не виден? — спросил Лудис.

— Нет, мальчик, еще не виден… — отозвался Лаурис, налегая всем телом на веревку, словно лошадь.

Где-то высоко в небе между тучами выглянула луна, но сейчас же взвихрился снег. Это береговой ветер со свистом понесся к морю. При лунном свете казалось, что плавучий ледяной остров замкнут в черном блестящем водяном кольце; призрачно колебался воздух от мириад непрерывно порхающих сухих острых снежинок.

Спустя полчаса оба охотника встретились.

— Ничего не нашел, — удрученно сказал Лаурис.

— Кругом вода, — ответил Алексис.

— Нас несет течением в открытое море…

Дейнис шумно вздохнул.

— Тебе очень холодно? — спросил Лаурис.

— Не чувствую ног. Уж не обморожены ли они? Руки раньше болели, а сейчас не болят.

— Алекси… — заговорил Лаурис. — Надо разжечь костер… Можно изрубить одни салазки. — Он указал глазами на Дейниса.

Алексис молча кивнул головой в знак согласия и вытащил топор.

— Ты можешь ходить, Дейни? Перейди на вторые салазки, к Лудису. Прижметесь друг к другу, будет теплее.

Дейнис попытался подняться, но ноги не повиновались ему. Он бессильно рухнул на лед. Тогда Лаурис с Алексисом взяли его под руки, перевели на вторые салазки и усадили рядом с Лудисом, подложив под ноги тюленя. Пока Алексис рубил салазки, а Лаурис разжигал огонь, Дейнис хлопал руками по бокам, бормоча: «Онемели. Ничего не чувствуют…»

У него онемели не только руки. Морозный ветер пронизывал его насквозь. Снег сек лицо, но Дейнис уже ничего не чувствовал. Его охватила приятная усталость. В каком-то полусне Дейнис спросил мальчика:

— Тебе не холодно, сынок?

— Нет, папа, теперь не холодно. Сперва мерзли ноги, а теперь согрелись.

— Вот и хорошо. Закутайся хорошенько и сунь руки в карманы.

С большим трудом удалось Лаурису разжечь огонь. Как только дрова разогрелись, салазки пододвинули к огню, и мужчины принялись растирать снегом руки и ноги Дейниса. Они беспощадно терли подошвы ног, щипали и мяли его, поглядывая изредка на лицо Дейниса. Но на нем ни разу не появилась болезненная гримаса.

— Неужели ты еще ничего не чувствуешь?

— Ничуть.

Заметив, что топливо на исходе, Лаурис вспорол брюхо одного из тюленей, выдрал из его внутренностей пласты жира и бросил их в огонь. Но жир таял и, треща, стекал на уголья, не давая пламени. От Алексиса и Лауриса шел пар, они молча, в угрюмой тишине делали все, что было в их силах. Борьба за жизнь товарища заставила их забыть грозившую им самим опасность. Пример одного увлекал другого: что делал Алексис, то повторял Лаурис, они не спорили и не думали о том, кто из них прав. Когда огонь потух, а состояние Дейниса не улучшилось, Алексис снял вторые носки и натянул их на ноги Дейниса, обмотав их мешками. И Лаурис позавидовал ему, он не мог поступить так же: обувь и носки Лудиса высохли у костра, и он не нуждался в вещах Лауриса. Пока продолжалось это состязание в великодушии, его разум был спокоен, избавлен от всяких назойливых мыслей.

«Как хорошо, если бы все так осталось! Алексис ведь хороший, верный друг… Я могу быть таким же…»

В эти минуты забылось все дурное.

Ветер усилился, началась вьюга. Вокруг льдины волновалось бушующее море, по временам отламывая куски от плавающего острова. Два человека, нахохлившись, точно зябнущие птицы, сидели на корточках на салазках. Двое других прыгали вокруг них, бегали, били себя руками по бокам, пытаясь согреться. Ветер развеял золу угасшего костра. Оттаявшая возле него маленькая лужица быстро затянулась ледяной коркой, и слой снега покрыл место, где темнели остатки костра.

Дейнис чувствовал, что близится развязка.

— Прижмись ко мне, тебе будет теплее… — тихо сказал он Лудису. Сам он был не в силах привлечь к себе мальчика.

— Папа, как ты думаешь, выйдет ли школьный ранец из шкуры тюлененка? — спросил Лудис. Масса новых впечатлений и необычная обстановка прогнали сон, хотя дома в это время он обычно уже спал.

— Выйдет, сынок, — шептал Дейнис. — Ты только попроси Лауриса, чтобы он освежевал его и свез к дубильщику.

— Лаурис? Ведь ты же сам умеешь сдирать шкуру.

— Я… — Дейнис подавил вздох. — У меня уже не будет времени. Да и к тому же Лаурис это делает лучше.

— Папа, а почему самка не убежала, когда убили детеныша? Ведь она тогда бы спаслась. Почему она этого не сделала?

— Самка любила своего тюлененка. Она хотела спасти его.

— Разве ей было не страшно?

— Она забыла о страхе, потому что малышу грозила опасность. В таких случаях и люди забывают про страх.

— Да? Папа, а ты бы мог?

Дейнис переглянулся с товарищами и смущенно улыбнулся. За него ответил Алексис:

— Он это сделал, мальчуган, спасая тебя. Ты ведь его маленький тюлененок. Тому угрожала беда на льду, а тебе — под водой. И когда ты тонул, твой отец… Да что там говорить, позже сам поймешь!

Мужчины опять хлопали себя по бокам, бегали и прыгали в какой-то безумной пляске. А мальчик еще долго говорил о своем тюлененке и доме, пока не начал зевать и постепенно затих. Тогда Дейнис тихо позвал Алексиса и Лауриса.

— Укутайте его получше… чтобы не замерз. У меня руки не владеют.

Когда его просьба была исполнена, лодочный мастер продолжал:

— Я чувствую, что скоро уйду к праотцам. Подойдите поближе, друзья, я должен вам кое-что сказать. Вы, может быть, доберетесь до берега. Тогда скажите народу… может быть, придется свидетельствовать и на суде, что моя последняя воля такова: пусть все останется Байбе — домишко, вещи и все остальное. Других родственников у меня нет. Деньги, оставшиеся после меня, она сумеет употребить куда следует. Там мне кое-кто должен за работу… все записано в маленькой тетрадке. Пусть они уплатят Байбе. Алупс, Пауна, твой отец тоже, Лаури. За некоторые лодки мне должны люди из других поселков. Если они станут артачиться, помогите Байбе добиться правды. Будут, конечно, хлопоты…

— Мы это сделаем, Дейни, — сказал Лаурис. — Но ведь еще ничего не известно, придется ли нам все это делать. Может быть, ты сам…

— Нет, — ответил Дейнис. — Хорошо, если хоть вы благополучно отделаетесь. Шутка ли, куда занесло. Это моя вина. Если бы я вас не подбил на эту охоту…

— Оставь, Дейни, — перебил его Алексис. — Мы сами пожелали идти. Взрослый человек сам отвечает за свои поступки. Ты хочешь, чтобы мы еще что-нибудь передали Байбе?

— Что ей сказать? Она сама знает. Я хотел, чтобы Лудис учился. Он способный мальчик. Теперь, наверно, из этого ничего не выйдет. Не родной он мне, но, кроме него, у меня ведь никого не было. Что Байба сможет, пусть делает для него.

— Если потребуется, я помогу, насколько сумею, — сказал Алексис.

— Я тоже, — откликнулся Лаурис.

— Спасибо, друзья. Теперь у меня душа спокойна.

Мужчины догадались, что Дейнис хочет еще что-то сказать, о чем не так-то легко говорить. В таких случаях вопросы излишни. Они терпеливо ждали, пока он заговорит сам. Вокруг них хлопьями падал снег.

— Как-то неладно получается, что ухожу без христианского напутствия, — нерешительно заговорил, наконец, Дейнис. — Особенно хорошим я не был. Любил часто прихвастнуть и тогда нес такие небылицы, каких со мной никогда не случалось. Это было нехорошо с моей стороны…

— Но от твоих небылиц не произошло ничего дурного, — сказал Лаурис. — У тебя просто богатая фантазия, и люди любили слушать твои рассказы. Нет, Дейнис, ты никогда не плутовал и не обманывал для собственной выгоды.

— Вы думаете, что ничего плохого в моих рассказах не было?

— Да нет же, Дейнис, ты только шутил и веселил народ, — успокаивал его Алексис.

— Может, оно и так, — задумчиво произнес Дейнис. — Но вот в Эзериешах с этими французскими коликами… шутка могла получиться неважная. Ведь лошадь чуть было не погибла.

— Но ведь все кончилось по-хорошему, и я знаю, что никто на тебя не рассердился, — утешал Алексис Дейниса.

— Твоими бы устами да мед пить, Алексис. Ну, а если кто обо мне плохо думает или я кого-то обидел, то я… прошу простить меня и забыть все, что было.

Он немного помолчал, а потом сказал со вздохом:

— Единственное, что я умел, — это делать неплохие лодки, и этим мне и надо было довольствоваться. А вот зачем я бахвалился, разыгрывал из себя какого-то непревзойденного героя, этого я и сам не понимаю.

— Дейни, старина, допустим, что ты всю жизнь врал и хвастал, — сказал Алексис, — но сегодня ты совершил настоящий героический поступок, спасая Лудиса. Это искупает все твои выдуманные истории.

Дейнис некоторое время молчал, затем спросил:

— Кто-нибудь из вас помнит молитву «Отче наш» с начала до конца? Я не совсем твердо помню ее. Сколько времени не молился.

Лаурис медленно стал произносить слова молитвы, и Дейнис повторял их вслед за ним.

Луна спряталась за горизонт, и море окуталось непроницаемым мраком. Завывание вьюги, снежные вихри и всплеск волн, точно кольцо невидимого противника, осаждали плавающий ледяной остров и жаждали лишь одного: уничтожить его.

Посреди ночи Лудис внезапно проснулся. Его испугали темнота и ужасающий шум. Мальчик долго не мог сообразить, где он находится и что случилось перед тем, как он заснул. Рядом с ним, скорчившись, безмолвно сидел Дейнис.

— Папа, ты спишь? — спросил Лудис.

Отец не отвечал. Лудис осторожно потряс его за плечо, но Дейнис не просыпался. Мальчику очень захотелось услышать человеческий голос. Возле стояли две темные фигуры, Алексис с Лаурисом, в темноте они казались великанами. Но и они тоже молчали.

Лудис еще раз коснулся плеча Дейниса, легонько толкнул его.

— Папа, почему ты не отвечаешь? Проснись же…

Мужчины отвернулись, точно мальчик мог в темноте увидеть их лица и прочесть в глазах правду.

— Почему отец молчит и не просыпается?.. — спросил Лудис.

Лаурис подошел и положил на голову мальчику руку.

— Успокойся, паренек. Твой отец больше не проснется.

К утру вьюга стихла. Берег исчез. Льдина, подгоняемая восточным ветром, плыла в открытом море, унося трех живых и одного мертвого.

Оторвавшаяся льдина еще ночью дала трещины, и от нее отделилось несколько кусков. Ледяной остров, на котором находились охотники, — шириной метров тридцать и примерно такой же длины — был монолитным, гладким и крепким. Если ветер не усилится, он еще долго мог выдержать мерное покачивание волн.

— Алекси… — заговорил Лаурис. — Мы замерзаем. Нам надо что-то делать.

— Что?

— Дейнису носки больше не нужны. Я полагаю, что ты можешь спокойно надеть их. Да и одежда…

— По правде говоря, это разумно, — согласился Алексис. — Старина Дейнис не обидится на это.

Им ничего другого не оставалось, как снять с Дейниса кое-что из теплой одежды. Лудис растерянно смотрел на действия мужчин. Он чувствовал себя так плохо, что некогда было думать о несчастье и предаваться печали, да это и не помогло бы отцу.

Наконец все оставшиеся в живых были опять одеты как полагается, и стужа не страшила их.

— Плохо, что нет топлива… — вздохнул Алексис. — Хорошо бы посидеть у костра.

— Можно бы вскипятить чай, — мечтал Лаурис, затем вдруг вспомнив что-то, повернулся к Лудису: — Ты хочешь есть?

— Хочу. Только я еще вчера съел весь хлеб.

Порывшись в кармане ватника, Лаурис вытащил узелок. В нем были два ломтя ржаного хлеба и толстый кусок жареного мяса. Разделив все пополам, он одну половину протянул мальчику:

— Бери, Луди, закуси.

— А ты сам?

— Мне неохота… Я… дома сытно поел.

При упоминании о еде Алексис тоже вытащил свой узелок и откусил кусок хлеба. Лаурис долго смотрел на свой ломоть и, отломив кусочек, принялся его жевать, затем завязал остальное в узелок и спрятал в карман. Заметив это, Алексис тоже прервал еду.

— Это правильно, Алекси… — кивнул Лаурис на мальчика. — Уж мы-то как-нибудь обойдемся.

Алексис утвердительно склонил голову.

— Теперь мы должны заботиться о нем.

Отойдя немного в сторону, они тихо разговаривали.

Лаурис: Мы еще кое-как выдержим несколько дней. Если не станет подмораживать, нас разыщут.

Алексис: А можем и судно какое-нибудь встретить.

Лаурис: Да. Течение несет нас к судовому фарватеру. На худой конец ведь у нас еще есть тюлени. Можно и их есть.

Алексис: Конечно. Голод не тетка.

Лаурис: А жажду утолим снегом.

Алексис: Нам нужно сгрести снег в кучу посреди льдины, чтобы волны не насолили его.

Лаурис: Это ты хорошо придумал. Займемся, пока есть время.

Отломив от салазок две доски, они тщательно сгребли снег в кучу. Ночью льдина опять покрылась слоем снега.

Алексис: Знаешь что? Ведь мы можем построить из снега стену защиты от ветра.

Лаурис: Материала здесь хватит на целую лачугу.

И они усердно принялись за работу. Построили три стены высотой в четыре и толщиной в полтора фута. Получилось отличное укрытие. Туда они перетащили салазки с тюленями. Дейниса положили на лед с наружной стороны стенки, покрыв мешком. К вечеру в глазах Лудиса опять появился голодный блеск, и Алексис отдал ему половину своего хлеба, оставив вторую половину на следующий день. Поев, мальчик почувствовал себя совсем хорошо, а мужчины решили закурить, чтобы заглушить голод. У Лауриса кончились папиросы. Тогда они поочередно потягивали трубку Алексиса. От курения натощак закружилась голова. Чтобы прогнать тошноту, они сосали снег.

Весь день в море не показалось ни одно судно, ни одна лодка. Насколько можно было окинуть глазом, всюду расстилалось водное пространство, среди которого пестрели плавающие льдины. Тусклое солнце и зеленоватые волны. О том, в каком направлении находился берег, они могли лишь гадать.

«Вот мы несемся во власти моря, — думал Лаурис. — Люди на берегу беспокоятся о нас, думают неизвестно что. Она убеждена, что я уже что-то сделал с Алексисом. А я сижу и курю с ним из одной трубки. И все, как в доброе старое время, когда мы были друзьями. Он думает, что все по-прежнему. Однажды он спас мне жизнь, я ему тоже. Но тогда еще не было Аустры… Мы даже не знали о ее существовании. Как сейчас спокойно, хорошо! Все правильно, честно… Мы друзья. Если б так могло остаться навсегда…»

Бывали моменты, когда ему становилось стыдно, было даже и так, что в нем пробуждалась злоба к женщине, толкнувшей его на преступление, но эти моменты скоро проходили, и он опять мечтал об Аустре, и у него появлялось страстное желание жить: «Я и она — мы будем счастливы. Прекрасная жизнь, которая нас ожидает, достойна, чтобы бороться за нее».

Чтобы хоть на время уйти от своих дум, Лаурис обращался к действительности, хлопотал, стараясь заполнить время работой: поправлял стены, укрытие, сгребал снег. Они с Алексисом делали все возможное, чтобы облегчить положение мальчика. Они отдали ему шарф, рукавицы. Глотая слюнки, радовались, с каким аппетитом Лудис уничтожал их припасы.

«Все-таки порядочный парень Алексис», — думал Лаурис, слушая, как Зандав пытался веселыми шутками развеселить Лудиса. Впоследствии, когда их положение еще более ухудшилось, Алексис, притворяясь веселым и беспечным, поддерживал в товарищах бодрость.

А вечером они совещались тайком от Лудиса.

— Без сна нам не выдержать, — сказал Лаурис.

— Ты прав, — согласился Алексис. — Но всем спать нельзя, замерзнем. Да и потом в темноте на нас может налететь какое-нибудь судно. Один должен постоянно дежурить и следить за спящими.

— Я тоже так думаю. Но если дежурный почувствует, что не в силах побороть дремоту, он должен разбудить товарища.

Так они и поступили. Первым уснул Алексис. Лаурис в это время, изо всех сил противясь сну, прогуливался возле спящих, следил, чтобы они не раскрылись, и не спускал глаз с темнеющего горизонта. Потом он распластал одного из больших тюленей и, превозмогая отвращение, съел кусок мяса. Передавая дежурство Алексису, Лаурис показал ему на тюленя, и Алексис отрезал себе кусок мяса.

Так они, по очереди сменяя друг друга, дремали и дежурили. Ночь тянулась бесконечно долго.

Рассвело туманное утро. После бессонной ночи наконец-то Аустра услышала за стеной шаги Рудите. В это пасмурное утро, какого еще не было никогда в ее жизни, так хотелось почувствовать возле себя живое существо и узнать, каким ей видится окружающий мир. Этой ночью что-то случилось, роковое и ужасное. «Скоро вернется Лаурис, его взгляд загорится страстью: „Он остался в море. Теперь ты моя“».

Одевшись, Аустра вышла в кухню.

— Еще не вернулись? — спросила она.

— Они, наверное, ожидали рассвета, — ответила Рудите. — Благоразумнее всего было бы выехать утром. Что ночью увидишь?

— Теперь уж скоро должны бы прийти, — Аустра взглянула в окно на дюны.

— Я схожу на берег, посмотрю, не видно ли, — сказала Рудите.

— Сходи. Я пока растоплю плиту.

В трубе завывал ветер. С треском загорелась сухая лучина. В это воскресное утро поселок еще спал. С окаменевшим лицом и скорбно сжатыми губами расхаживала Аустра, прибирая кухню. Голова не болела, но была тяжелой; веки покраснели, только не слезы были тому причиной. Она поминутно заглядывала в окно. На дюнах было безлюдно.

Наконец послышались торопливые шаги. Вздохнув, Аустра наклонилась над плитой. Хлопнула дверь.

— Произошло несчастье! — закричала с порога Рудите. — О боже, зачем они пошли!

— Значит, все же… Что случилось? — нашла в себе силы спросить Аустра.

Сейчас она услышит страшное… Нечеловеческими усилиями она заставила себя поднять глаза на Рудите и не отводить взгляда, пока это не будет сказано. И Рудите прокричала;

— Лед унесло в море! За третьей отмелью нет льда. Их нигде не видно!

Кровь прилила к щекам Аустры.

— Ты думаешь… с ними что-нибудь случилось? — спросила она. — Разве это опасно… в море на льду?

— Их может спасти только чудо, — заплакала Рудите. — Если бы у них была лодка. Такой ветер… Льдина разломится на волне… Как они об этом не подумали?

— Нельзя ли, Рудите, им помочь?

— Не знаю, надо посоветоваться с мужчинами.

…Это был тревожный день. Всполошился весь поселок. Братья Лауриса позвонили по телефону в город и во все соседние поселки. Две моторки отправились в открытое море и до вечера искали охотников. В полдень о случившемся сообщили по радио. Плачущая Байба с причитаниями ходила из дома в дом и рассказывала о пророческом сне, который она видела прошлой ночью. Но беда коснулась не только ее, поэтому она зашла к Зандавам и громкими воплями и причитаниями еще больше расстроила и без того угнетенных Аустру и Рудите.

— Что мне теперь делать, как жить! Господи боже, теперь моя жизнь кончена. Люди милые, подумайте только, что будет, — плакала Байба.

Она ждала успокоения и сочувствия от тех, кто сам нуждался в этом. И, как всегда в подобных случаях, искала виновника несчастья. Но это был не Дейнис, о нет, он только пошел и рассказал. Алексис с Лаурисом сманили его на эту охоту. Где у них был ум?

— Не говори так! — возразила Рудите. — Это все затея Дейниса. Да что теперь судить! Этим дела не исправишь.

— Разве вы не знаете Дейниса? — стонала Байба. — Разве можно его слушать? Пусть бы он тут болтал сколько влезет, зачем было ему верить.

Дом Зандавов наполнялся соседями. Их сочувствие и любопытство, запоздалые советы не облегчали положения. И они пытались выяснить, кто виноват: одни обвиняли Алексиса («Рассудительный человек, неужели он не понимал, что собирается буря?»), другие — Лауриса («Ему не впервые охотиться на тюленей, и он мог бы подумать о том, что не след ночью идти на лед»), большинство все-таки винило Дейниса.

Аустре хотелось спрятаться куда-нибудь и переносить свои страдания в одиночестве.

К вечеру люди стали расходиться. Последней ушла Байба. Оставшись наедине с Аустрой, Рудите дала волю своему горю.

— Как ужасно, если это случится… — шептала она. — Вы с Алексисом только начали жизнь, все впереди… У нас с Лаурисом весной ожидалась свадьба. Они оба были такие хорошие, я даже не знаю, кого мне больше жаль… — Ее душили слезы.

— Успокойся, Рудите! Еще ничего не известно. Может случиться, что они вернутся…

Искреннее горе Рудите точно острым ножом кололо сердце Аустры: «Это я во всем виновата, из-за меня все это случилось».

Уже около полуночи по радио передали: «Поиски рыбаков из поселка Песчаного до настоящего времени безуспешны». Рудите и Аустра ра

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 678 9 Следующая ⇒