Глава 22. Часть 2.

⇐ ПредыдущаяСтр 17 из 26Следующая ⇒

Глава 22. Часть 2.

24 ноября. Пятница, 17:50.

«Абонент не отвечает, или временно недоступен. Позвоните позднее…»

«Где ты?»

«Итан, я волнуюсь. Всё в порядке?»

Сообщения доставлены, но не прочитаны.

«Пожалуйста, это не смешно. Перезвони».

Нура не находит места, то стоит у окна, то забирается обратно на большую, пустую, кажущуюся холодной кровать. Снова оно, снова её душит это ужасное чувство бессилия и незнания. Он же обещал, он клялся ей, что больше так не будет…

Вновь и вновь она набирает номер… долгие гудки и, наконец, хоть чей-то голос:

— Да, слушаю, дорогая. Привет ещё раз.

— Оливия, — хрипло срывается с губ девушки. — Извини, если беспокою.

— Нет, что ты, я только приехала домой… телефон был в сумке. Всё хорошо? — спрашивает она, будто чувствует.

— Да. То есть… — теряется Нура и судорожно вдыхает порцию кислорода. — Я… Я не знаю.

— Что случилось?

— Итан пропал.

— Как это?

— Точнее, просто не отвечает, но это не похоже на него. С самого утра молчит, а сейчас не берёт трубку. Я подумала, может быть, он был с тобой, или у вас дома.

— Нет. — как-то тихо и сухо ответила женщина и замолчала.

— Понятно. — прошептала девушка и тоже затихла растеряно.

— Знаешь, — раздался голос Оливии. — Итан иногда… Он иногда может так поступать, но не обязательно в этом должна быть твоя вина. Вы же не ругались?

— Нет.

— Хорошо. Не волнуйся, я попробую найти его. Узнаю у Ричарда, возможно, они вместе.

— Вот, — встаёт на стойку перед парнем, круглая низкая чашка, — Поверь, это самое то, что тебе сейчас нужно. — улыбается, не молодых лет, бармен.

Итан, молча, долго смотрит на него, а потом вытаскивает сигарету изо рта и тушит прямо в кофе.

— И впрямь, самое ТО. Спасибо! — изображает дичайшую радость и, тут же, скалится. — А, теперь, жалкий червяк, налей мне уже своего дешёвого пойла, наконец, иначе я тебя кремирую! — и с силой отталкивает от себя несколько пустых стопок, которые терпеливый бармен ловко ловит у самого края и лишь сердито сводит брови.

Сидевший чуть поодаль там же, за стойкой, бородач в рыбацкой жилетке, возмущённо фыркает.

— Чего? — смотрит на него Итан, — Что-то не нравится? Мне вот, да! Тебе-т хоть наливают… Сервис здесь — отстой. Эй, — вновь обращается он к бармену. — Тебе не нужны деньги? Налей мне чёртового виски! Сколько тебе надо?..

Он начинает шарить по карманам в поисках бумажника… Вытаскивает, открывает его, раздражённо перебирает купюры…

— Вот, хватит? — протягивает ему сотню. — Давай лучше всю бутылку.

— Нет.

— В смысле «нет»?

— Я не стану продавать тебе выпивку.

— Почему это?! Я — твой клиент! А клиент всегда прав, тупой ты олух! Хреновый из тебя бармен… Ты вообще знаешь кто я?!

— Мне пофиг, кто ты. Я здесь решаю, кому пить, а кому нет… Это мой бар.

— Не ври, брехло недоразвитое… Не твой! Ты всего-то здесь работаешь. А если я захочу, этот грёбаный бар будет моим уже через час! Есть вопросы? Нет? Ура-а!

— Ты агрессивен.

— Это семейное. А теперь, виски, живо! Он здесь, кстати, ужасен… Приезжай как-нибудь в гости, я угощу тебя лучшим, стоимостью, как всё здесь вместе взятое. — язвит Итан и вытаскивает, кидает ему деньги с кредитками, — На, подавись! Забери всё! — швыряет и бумажник тоже, а потом вскакивает с места, пытаясь ухватить одну из стоящих под стойкой бутылок, но проворный жмот его опережает… и, взмахом руки, останавливает поднявшихся из-за дальнего столика и приготовившихся выкинуть парня на улицу, пару местных приживал.

— Да посмотри на себя, — убирая алкоголь подальше, кивает мужчина на зеркало за полками. — Как ты ещё вообще сидишь?

Среди разнообразных бутылок, со стены на парня глядело собственное бледное отражение — взлохмаченные волосы, разбитая бровь с наложенными недавно швами, кровоподтёки и две скомканные салфетки в ноздрях распухшего носа.

Итан наплевательски кривит рот и переводит взгляд на отражающуюся входную дверь, которая в этот самый момент открывается и в баре появляется Оливия.

— О, — бесстрастно выдаёт он. — Мамуля приехала.

Бармен оглядывается на него, а заметив у входа Оливию, вопросительно округляет глаза:

— Это? — поднимает он палец на высокую, красивую женщину в белоснежном длинном пальто. — Твоя мать? Охренеть…

Парень бросает на него «ага-прикинь» взгляд и протягивает руку к пачке «L&M» лежащей на стойке.

— Мадам, — начинает махать Оливии, недотёпа. — Миссис, сюда!

Оливия растеряно стоит у двери, неприязненно оглядывая полумрачное, неприятное помещение с редкими завсегдатаями посетителями, а он тычет пальцем в сидевшего к ней спиной Итана:

— Здесь! Он здесь.

— Ох, — наконец, замечает их она и быстро направляется к стойке. — Благодарю. — улыбается бармену и поспешно наклоняется к сыну. — Что ты здесь делаешь? О, Боже! — накрывает рот рукой в ужасе, увидев его лицо.

Тот, как ни в чём не бывало, просто суёт в рот сигарету.

— Он попал в аварию, — вмешивается бармен-ябеда. — Снёс столб.

— Что?! — в ещё большем ужасе женщина.

— Помолчи, а. — «любезно» просит парень, идиота, забыв о сигарете.

— Джип всмятку, — не обращает внимания на его просьбу, болтун. — Удивительно, как ещё вообще цел остался… Такой переполох был — скорая, полиция.

— Господи…

— Замолкни, сказал. — цедит сквозь зубы Итан.

— А он пришёл сюда, весь в кровище… уселся и требует выпить.

— Да заткни пасть! — рявкает парень, не сдержавшись, и все вокруг замолкают.

— Всё классно, ясно? — поворачивается он к матери через пару секунд, — Ясно, да? Я жив, успокойся. — произносит в полной тишине, не считая тихо играющего кантри из музыкального автомата в углу.

Оливия кивает, как болванчик, и протягивает дрожащие руки, чтобы помочь ему подняться.

— Осторожнее, — бормочет она, всхлипывая. — Давай, тише… Поедем в больницу.

— Не нужна мне больница. — бурчит Итан, — Эй, ты! — оглядывается он на бармена и, молча, указывает на бутылку в его руках. Тот устало вздыхает и протягивает ему виски. Затем подбирает с пола деньги с кошельком… оставляет себе лишь столько, сколько нужно, а остальное возвращает Оливии. Та ещё раз благодарит его, извиняется и спешит за сыном, который, шатаясь, уже шагает к выходу.

На улице парень облокачивается о двери, стоящего на обочине белого форда. А когда тот издаёт разблокировочныйсигнал, кое-как открывает пассажирскую дверь и забирается внутрь.

— Пристегнись, — усаживается рядом Оливия, заботливо потянув его ремень безопасности, но парень отмахивается.

— Итан, ну как же так? — оставляет она попытки. — Ещё и напился…

— Я не виноват, что моё тело любит текилу.

— Но тебе же станет плохо. Выглядишь ужасно… Как же так?

Она причитает что-то ещё в этом роде, а он опускает стекло, вытаскивает и выкидывает на улицу перепачканные кровью салфетки из ноздрей. Затем откручивает крышку и делает большой глоток противной, обжигающей горло местной тёмной бурды, искоса наблюдая за тем, как Оливия достаёт из сумки телефон и набирает чей-то номер.

— Что делаешь? — спрашивает он. — Кому звонишь?

Она не отвечает, уже нажала на «вызов» и приложила телефон к уху.

— Дай сюда! — вдруг вырывает он его у неё из рук и швыряет на заднее сиденье. — Кому звонила, ему? Ему?!

Уставился стеклянными глазами на неё, на и без этого перепуганную, а потом, шумно дыша, отпрянул назад, на своё место:

— За что мне вся эта херня? Никаких нервов не напасёшься…

— Итан, — зовёт она, почти плача, но он качает головой. — Милый, прошу… Мы же переживаем за тебя. Он переживает.

— Ой, да прекрати, — трёт покрасневшие глаза парень, а потом вдруг замирает, уставившись куда-то в одну точку.

— Ну, зачем ты так? А если бы с тобой что-то случилось? Не представляю, чтобы с нами тогда было.

— Ты что, всё знаешь? — оглядывается он удивлённо, и она, застыв, перестаёт дышать. — Знаешь?

— Послушай, — спадает по её щеке крупная капля слезы, а тихий тон голоса обретает ледяную дрожь. — Он пытался всё исправить. Всё почти встало на свои места…

— И давно?! — прокричал, заставив её вздрогнуть. — Как давно ты в курсе?!

— С того вечера, как ты в первый раз привёз её в наш дом.

— Бля-ять, — накрывает он лицо ладонями, — Блять!!! — бьёт кулаком в пластик приборной панели. — Он рассказал тебе! Какого чёрта он не рассказал мне?! Она же — моя сестра! Сестра!!!

— Итан, он сам был в шоке! Он не ожидал… Ты же видел, ему даже стало плохо тогда.

— Да фиолетово на него! Так ему… Ублюдок. Вот ублюдок… — он не договорил, дыхание перехватило от очередной волны паники, от неистовой ненависти и злости даже не ощущал боли. Неожиданно его замутило… Еле успев открыть дверь, его выворотило прямо на бордюр.

Откашлявшись и сплюнув остатки слюны, Итан, взглянул на недопитую бутылку противного пойла в своей руке и поставил её прямо в рвоту, а потом, без сил, повалился обратно на спинку сиденья и захлопнул дверь.

— Только давай без я-же-говорила.

Расстроенная Оливия только несмело протянула ему приготовленный красивый носовой платочек с вышивкой. Он взял его, небрежно вытер им губы и протянул обратно. Она приняла его двумя пальцами, подержала немного и опустила рядом, меж сидений.

— Прошу, поедем в больницу. — тихо попросила она.

Ему было так плохо сейчас… ломило кости, сжимало желудок в узел, голова кружилась и всё вокруг буквально расплывалось и двоилось.

— Эти гребанные швы на моём лбу тебе ни о чём не говорят? — указал он себе на лицо. — Меня уже осмотрели.

— У тебя может быть сотрясение, внутренние повреждения…

— Всё в порядке, просто поехали. Увези меня отсюда.

— Куда? Куда ехать, Итан?

— Туда, где мне самое место. Домой. Езжай домой.

21:40

Ричард вёл машину сам. Отпустил Брэда, прямо от фирмы и сел за руль, не без облегчения изолировав себя от всего вокруг… от любопытных взглядов и суждений.

«В какой момент он перестал быть самим собой? В какой, превратился в труса?»

Итан ушёл, а он выгнал всех и заперся в кабинете. Хотел выпить, но опрокинул бутылку. Почувствовал на мгновенье себя ничтожным беспомощным существом, и, заорав, разбил её о стену.

Стянул галстук, долго стоял у окна, упершись лбом в ледяное стекло. Нашёл таблетки, которые рассовала по его карманам жена… сердце ныло, щемило в груди. Он не знает, что ему делать. Впервые в жизни ему не наплевать и он не знает, что делать.

Не успел подъехать к дому, как в дверях появилась взволнованная Грета.

— Ричард, — началА, было, она, но мужчина резко отмахнулся. Он и так всё знал, Оливия держала в курсе.

Жену нашёл в спальне, сидела на постели. Увидев его, расплакалась, соскочила, вцепившись в шею и долго не отпускала. Сообщила, что Итан у бассейна, не ел, не заходил в дом… ни с кем не говорит.

Ричард переоделся в домашнюю одежду. Спокойный с виду, в отличие от нервно грызущей ногти жены, а у самого душа не на месте и осознал, что просто тянет время.

— Бедняжка звонила несколько раз, — сказала Оливия, кивнув на свой телефон, лежащий так далеко на кровати, словно боялась его, как огня. — Не могу придумать, что сказать… Я не могу ей врать.

— И не нужно. Успокойся, — подошёл к ней он и поцеловал в лоб. — С ней всё хорошо. Не разговаривай с ней пока. Сделаем, как решит Итан.

— Поговори с ним, прошу… Поговори сейчас.

— Да, да. — кивнул он поспешно. «Ничтожный трус». Он понял, в какой момент стал таким — именно в тот, когда упал лицом в грязь перед сыном.

23:10

Нура так долго лежала и смотрела на падающие снежинки за окном, что вскоре они превратились в зависшие капли, а их шёпот о стекло — в монотонный кристальный перезвон об асфальт. Она стоит одна в абсолютной темноте… одна, и лишь этот странный медленный дождь вокруг.

Внутри всё тот же страх, девушка помнит, что Его всё ещё нет. Хватает ртом влажный воздух и всматривается в пустоту где-то там впереди…

Крытый бассейн, где сейчас был Итан, находился в дальней части дома. Пройти можно было туда не только с улицы, но и через крыло, ведущее по коридору мимо гостиной.

Дверь из матового стекла. Вторая дверь и стена, смотрящие на сад — стеклянные. Такой же прозрачный и потолок, сейчас покрытый снегом — днём здесь светло, ощущение, как будто находишься на улице, но тепло. Сам бассейн не такой большой, как тот, что в саду… узкий, но длинный, чтобы удобно было плавать.

Сейчас здесь темно, из освещения лишь постоянно включенные светильники по периметру под потолком и свет фонарей с улицы. Вода отражает эти блики и лёгкой, еле заметной рябью, разносит по своей гладкой поверхности.

Тишина. Слышно, как шуршит над головой падающий снег. Итан лежит на лежаке глядя в потолок, на плавно опускающиеся над ним тени хлопьев, и сжимает горло бутылки в руке. Заметив движение у двери из дома, переводит взгляд на проявившийся на ней силуэт — отец.

Мужчина шагнул внутрь, не вынимая рук из карманов домашних штанов, огляделся и, не спеша, направился ближе.

Итан закатил глаза, поднял бутылку и, сделав несколько больших глотков, опустил обратно на пол.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ричард, остановившись чуть поодаль. Этот идиотский вопрос заставил парня усмехнуться.

— Я ведь серьёзно… — обеспокоенно продолжил тот, но Итан подскочил на месте:

— В самом деле? «Серьёзный разговор»? Мне встать?

Ричард зажмурился. Сдержался, чтобы не попытаться поставить его на место.

Итан поднялся на ноги, качаясь… задел ногой бутылку почти допитого бреди, которая звонко упала на кафель и откатилась в сторону. Он был расстроен… уставший, голодный и пьяный. Он был подавлен. Какая-то неведомая сила всё ещё удерживала его в сознании, иначе он давно уже просто упал и вырубился.

— Позволь мне всё тебе рассказать.

— Уверен, что сейчас подходящий момент?

— Я хочу, чтобы ты хоть немного успокоился. Понимаю, какой это удар для тебя… Идём в дом, тебе нужно поспать.

— Какой заботливый папочка.

— Итан…

— Что? Перестань! Не смеши… Меня тошнит от тебя. От твоего лица, от звука твоего голоса… Прекрати изображать сожаление!

— Но я сожалею! Ты прав, я отказался от неё, и не было ни дня с тех пор, когда бы я об этом не пожалел.

— Я не верю тебе, предатель. Хочу отупеть и не слышать тебя. Просто заткнись, заткнись… Ты смел ей улыбаться, двуличный. Изображал из себя хер знает кого.

— Ты не понимаешь. — опустил руки мужчина.

— Да? — вскинул брови Итан, — А ты мне объясни. — и сделал шаг навстречу.

— Я счастлив, что ты нашёл её, правда! Я не мог иначе тогда, но я не отказываюсь от неё сейчас. Ты ведь ничего не знаешь. Мы не общались с братом годами. Я даже не знал, сын у них родился или дочь. Джон увёз их… отказался от нас, отвернулся.

— Как же я его понимаю.

— Ну, хватит! Я был зол на него. Был зол на Неё… — горько выдавил Ричард. — Ты ведь всё понял… Ты знаешь.

Да, Итан знал. Давно догадался.

— Мерзость, — качнул он головой, — Ты мерзок. — произнёс с отвращением. — Хотел жену брата, да? Не мог удержаться… Лапал глазами. Фотки воровал. И обиделся, когда она тебя отшила…

— Замолкни, — прорычал тот, но тут же стиснул зубы. — Пожалуйста, не сейчас. Достаточно оскорблений.

— Могу делать это вечно.

— Я прекрасно знаю, что ты ненавидишь меня! Но соберись, мне нужна твоя помощь…

— Нет. Потому что, да пошёл ты! Разгребай своё дерьмо сам.

— Хватит, сопляк! — вскричал Ричард, чем только рассмешил его. — Мы должны решить, как быть! ТЫ должен!

Выкрикнул, но тот лишь продолжал насмехаться.

— Выслушай меня, — просит Ричард. — Я же пытаюсь всё исправить. Я сделаю всё, что нужно… всё, что ты скажешь, слышишь? Она — часть семьи и я не прошу тебя скрывать этого от неё. Я расскажу, расскажу ей сам! Расскажу всё…

— Уау, — воскликнул Итан. — Дайте ему уже кто-нибудь Оскар!

— Ты закончил?

— Не-ет, но продолжай.

— Мы вернём ей то, что её по праву. Акции, деньги. Вернём имя. Объявим прессе, если нужно…

— Прессе? — опешил Итан, — Ты совсем уже? И кем ты хочешь её им представить? Хочешь опозорить её?! — прокричал и быстро шагнул навстречу. — Хочешь придать огласке факт, что она кувыркается с братом?!

— Что? — побледнел мужчина. — Нет же! Конечно, нет… Да что с тобой?

— А что тебя смущает?

— Не говори так!

— Как?

— Как придурок!

— Упс, — округлил глаза сын. — Только не говори, что твоё потребляцкое сердечко дрогнуло. Ведь я говорю, как ты. Прямо и цинично… Я — это Ты, забыл? Мы похожи.

— Нет…

— О, да-а.

— Итан! — появляется в дверях Оливия.

— Забудь о прессе, — не глядя на мать, шипит он сквозь зубы, — Они знают, кто она и что была со мной. Включи голову. — постучал себе в висок.

— Я не подумал об этом, — проговорил Ричард. — Видишь, я не могу сам разобраться…

— Да мне срать! Достаточно доходчиво? — спросил Итан дерзко и горестно продолжил. — Думаешь, ей нужны твои чёртовы деньги? Думаешь, когда она узнает обо всём этом, она обнимет тебя? «Родной дядечка» — думаешь, так назовёт? Ты думаешь, она простит тебя за то, что ты отнял у неё память о них?

Ричард отвернулся, а Итан склонился к его уху:

— Ну, так ты её нихера не знаешь, вот что я могу тебе сказать, папочка. Она возненавидит тебя, всем своим сердцем. И она возненавидит меня, за то, что рушу обещанья. Ты сломал ей жизнь… Ты заставил меня это сделать. Я уничтожу её… у меня нет выбора. И во всём этом виноват лишь ты один.

— Прошу тебя, Итан, — вмешалась Оливия. Подошла, встала между ними, упёрлась ладонями в грудь сына, защищая мужа. — Тише… хватит.

Он посмотрел на неё сверху вниз и отступил. Вернулся к лежаку, поднял с пола пачку сигарет. Стоял спиной, пока они не ушли… снова остался один в фальшивом безмолвии, наполненном отголосками недавней ругани.

Он решил, что от него отстали и что можно ещё посходить с ума. Скурив подряд несколько штук, совсем поплыл. Стоял, раскачиваясь на краю бассейна, пялившись в кривое, искажённое отражение какого-то урода, там внизу на воде… стоял, пока не упал.

Холодная вода обожгла через одежду… поглотила, избавила от давящей тишины. Он не тонул, не дурак… тело по привычке, очутившись в знакомой среде, перевернулось на спину, и парень вдохнул кислород. Расставив в стороны руки, завис на поверхности, замер.

Над головой всё ещё падает снег, его уже слишком много, чтобы не видеть небо. На стенах дрожат блики, в ушах звук перелива воды и Итан вспоминает аварию… тот удар и пугающую пустоту. Он отпустил руль сам, специально. Он хотел этого. Равнодушно, без стыда сейчас признаёт это. Не мог больше выносить то трясущее чувство безотчётного ужаса. Это с ним уже было, когда умерла мама. Поэтому он знает, что это такое и так боится испытать вновь. Очень сильно боится и пытается прийти в себя, выбросив эти мысли из своей головы.

Вспомнил Её… «Нура». Её красивый голос, звонкий смех. Представил себе её светлые большие глаза, улыбку… запах, ощущение мягкой прохлады волос на своем лице.

«Наши дни…» — шепчет девушка, а проклятый календарь отсчитывает назад.

«Она должна оставаться счастливой… Должна быть счастлива».

Он опускает руки, обретает тяжесть…

Это тот самый «его предел». Прерванный сон.

Он погружается глубже в воду, наблюдая, как исчезает заснеженный потолок. Он так устал и так хочет лишь одного сейчас — забыться. Забыться там, где его не видит луна.

Неожиданно его толкает… цепкие руки, чьи-то пальцы впиваются в кожу, соскальзывают и царапают. Она кричит, и этот крик гулом доносится сквозь всплеск воды.

Итан выныривает и Оливия рывком подтаскивает его за одежду к краю бассейна.

— Не-ет, не смей! — судорожно рыдая, умоляет она, — Не делай этого… Ты — больной! — кричит ему в лицо, сидя на мокром полу в лёгком халате. — Я не хочу этого видеть… прекрати! Я не могу больше, не могу…

Её истерика его взбодрила.

Итан куксится от этого раздражающего вопля у самого уха, приподнимается на руках и садится на край.

— Думаешь, я хочу покончить с собой? — спросил с усмешкой. — Я? Не смеши.

Женщина замолкла… сидела, смотрела на него, продолжая дрожать, а по щекам текли крупные слёзы.

Парень одарил её ну-ты-даёшь взглядом напоследок, словно та — полная дура, и поднялся на ноги. Мокрая одежда отяжелела, свисала, на пол ручьями стекала вода. Он босиком. Направился, как ни в чём не бывало, к одному из столиков, взял «L&M». Руки мокрые, намокла вытащенная сигарета. Итан с психом отбросил её в сторону и, скривив лицо от боли, стянул с себя джемпер, который грузно шлёпнулся на кафель рядом.

Оливия, простонав, показала пальцем на его тело и накрыла ладонями лицо. Парень взглянул на неё, потом опустил взгляд на чёрно-бурые гематомы на своей груди и, вытащив очередную сигарету, принялся оглядываться в поисках зажигалки.

— Когда ты привёз её, — начала вдруг она. — Он решил, что ты обо всём знаешь.

Итан не смотрел на неё. Подкурил, затянулся… наполнил долгожданным, щиплющим язык ядом лёгкие, приоткрыл рот и застыл, наблюдая сигаретный дым, летающий у лица.

— Он испугался сначала, — говорила Оливия. — Но потом понял, что это невозможно.

Дым рассеивался… сквозь него, сфокусировал взгляд на деревьях за стеклом.

— Он растерялся, но вы выглядели такими счастливыми. Итан, он не мог поверить, что сама судьба вернула её. Так просто. Это было знаком, всё само сложилось, оставалось только утаить кое-какие вещи.

— Людей подкупить? — хрипло спросил сын. — Скрыть записи?

— Да. Ричард как знал, что ты станешь искать могилу.

— В какой момент он передумал?

Итан развернулся к ней. На лице ни капли эмоции.

— Милый, — позвала Оливия и поднялась. — Он не хотел никого ранить, не хотел всего этого, что происходит сейчас.

Парень закивал… скривил губы, изобразил понимающую гримасу. Она притихла, видела, что он играет.

— Я киваю сейчас, чтобы ты поторопилась и перешла к сути, которую я смогу, наконец, понять.

Его жёсткий равнодушный тон просто убивал.

— «Утаить кое-какие вещи», — передразнил он её, — «Никого не хотел ранить». Вы… — оскалился, приближаясь. — Грёбаные серые кардиналы[89]… Что вы возомнили о себе? Кто вам дал право решать за нас?

Чёрные глаза, впавшие скулы. Бледный в полумраке, высокий… вздымающиеся, выпирающие рёбра.

— Я думал, ты другая. — он остановился прямо у её лица. — Я доверял тебе, а ты оказалась таким же монстром, как он.

— Ты что, не слышишь меня? — судорожно выдохнула Оливия. Осмелилась. — Он — мой муж, я клялась быть с ним до конца… Я хотела помочь ему и хочу помочь тебе.

— Я не прошу твоей помощи.

— А я прошу твоей!

Она прокричала ему это, а он только, молча, продолжал смотреть в её заплаканные глаза.

— Умоляю, — просит она снова, моргая мокрыми ресницами. — Это уже случилось. Исправим это вместе. Попытаемся. Прошу тебя.

— Ты такая… верная. — произнёс он странно, оглядывая её всю. Хамско, непристойно… от тонких голых ног в шлёпках с пушком, скользнул бесстыжим взглядом по облегающему стройное тело шёлку халатика, которым она нервно пытается сейчас прикрыться получше. Прищурился, — Совсем дура, что ли? — спросил разочаровано. — Он рассказал тебе, что всю свою жизнь и до сих пор любит другую, а тебе всё равно? Твои клятвы, лишь твои. Он любуется на фотографию другой женщины, которую прячет в книгах у себя в кабинете. Неужели ты это стерпишь? Так сильно зависима от роскоши, в которой купаешься, что даже наплевать на гордость с достоинством?

— Что ты несёшь?

— Правду. — отвечает он с нескрываемым наслаждением. — Колко, да? Тебе бабки нужны или клятвы? Здесь нечего стыдится, не обижайся. Ты достойна нашей фамилии. Истинная Маккбрайд. Это комплимент.

— Замолчи, — задрожала Оливия. — Ты не в себе…

— О, это я просто с острил. — дёрнул он бровями, — Я не обвиняю тебя. Нисколечко, м а м о ч к а. — выдохнул ей в губы и отстранился, упиваясь её ужасом. — Давно пасла Его? Ну же, расскажи мне… Всё заранее спланировала, да? Еле дождалась, когда похоронит жену, не так ли? Специально залетела?

Не успел договорить — звонко получил по лицу. Даже опешил на мгновенье, задохнулся… замолк, уставившись куда-то в сторону.

— Да как ты смеешь? — прорычала Оливия. — Ты меня хочешь задеть или отца? Или доказать, что ты большой ходячий кусок дерьма?

Выбила дурь, получилось.

Она сказала ему всё это так рьяно, но вдруг вновь обессилила и расплакалась.

Итан посмотрел на неё, нахмурился… Понял, что мудак и, подняв руки, взял за дрожащие плечи и притянул к себе. Она уткнулась ему в израненную грудь и долго не могла успокоиться, прежде чем опять, в последний раз, попросила его прийти в себя.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒