Послесловие автора 7 страница

— Грустно, — он кивнул головой.

— Джейк все еще занимается вашим садом?

— Нет. Больше нет. Папа сказал, что он слишком старый и недостаточно хорошо работает с тех пор, как у него случился сердечный приступ. Но иногда он заходит к нам ненадолго. Я вижу его, когда выхожу во двор. И он всегда рассказывает мне историю. Но последнее время он долго не приходил. Я скучаю по нему.

— Я понимаю тебя. Джейк, должно быть, очень хороший человек.

— О, да. Мне он очень нравится. Я думаю, он мой друг.

— Я тоже так считаю. Он твой друг. Очень хороший друг.

Дибс подошел к окну и долго молчал.

— Джейк каждое воскресенье ходит в церковь, — Дибс махнул рукой в сторону церкви. — Он сам сказал мне об этом.

— А ты когда-нибудь ходишь в церковь, Дибс?

— Нет, — ответил он резко. — Папа и мама не верят в Бога. Поэтому мы с Дороти тоже неверующие. Только Джейк и бабушка ходят в церковь, — он снова замолчал.

— Осталось десять минут? -Нет.

— Девять?

-- Нет.

— Еще восемь?

— Да, еще восемь.

— Тогда я поиграю с семьей кукол и с домом, пока у меня есть время, — он взял пачку бумаги для письма. — Я положу это в дом, — он положил ее в одну из комнат кукольного дома.

— Кто-то укрепил дверь, — заметил он. -Да.

— Это чердак, — он указал на чердак кукольного домика.

— Ты прав.

— Все взрослые готовы лечь спать, — он стал выбирать нужные ему куклы и размещать их в спальной. — А сейчас дети. Это младенец. А это повариха. А это прачка. Прачка говорит им, что она очень устала и хочет отдохнуть здесь, на кровати. Это комната отца. Вы не должны туда входить. Не должны беспокоить его, он занят. Эта кровать для мужчины. Это комната матери. Это ее кровать. Каждый ребенок имеет свою собственную кровать. Повариха тоже имеет комнату и кровать. Она говорит, что тоже очень устала. А у прачки нет кровати. Ей приходится стоять и наблюдать за работой машин. Этот ребенок иногда приходит к ней и спрашивает, почему она не идет спать и отдыхать, если она очень устала. А она отвечает, что ей платят за работу, а не за отдых. Мама сказала, что у нее внизу стоит кресло-качалка. И не понятно, почему она не может покачаться, если хочет. Эта прачка стирает на эту семью уже сорок лет. «Может же она покачаться там хоть иногда», — сказала повариха. А прачка ей ответила: «Нет, не могу. Это кресло ужасно скрипит, и это будет раздражать мужчину. Только Бог спасет нас, если мы его рассердим». А повариха и говорит ей: «Намыль его старую глупую голову и хорошенько прополоскай ему мозги». А потом она посылает мальчика наверх и говорит, что мальчикам в прачечной делать нечего. И он ушел наверх. В этот момент я случайно задела ногой головоломку, которую Дибс оставил на полу. Я наклонилась и поставила ее. Дибс бросил в мою сторону быстрый заинтересованный взгляд.

— Что ты делаешь?

— Я задела ногой собранный тобой паззл «Том, Том сын Пипера», и он распался.

— Что ты сделала? — он посмотрел на меня с любопытством. — Я не понял, что ты сказала.

— Я сказала, что случайно сбила ногой твою картинку «Том, Том сын Пипера», и она распалась.

— А-а, — протянул Дибс. Он, вне всякого сомнения, прекрасно замечал все, что происходит в этой комнате. И при этом не имеет значения, насколько он был погружен в собственную деятельность. Он уселся на колени, наклонился и стал внимательно следить за тем, насколько правильно я установлю картинку. Завершив свою инспекцию, он встал и начал играть с замком входной двери.

— Закрыть ее? — спросил он.

— Ты хочешь закрыть ее на замок? — спросила я.

— Да, — сказал Дибс, запирая дверь. — Я закрыл ее.

А несколько секунд спустя я добавила:

— Да, сейчас она закрыта. А теперь дай мне посмотреть, как ты откроешь ее. Потому что пора идти домой.

— Верно, — сказал Дибс. — Даже если ты знаешь, что я не хочу идти домой.

— Да. Даже если я знаю, что ты не испытываешь никакого желания идти домой, ты должен сделать это. И сейчас как раз такой момент.

— Да, — вздохнул он, стоя передо мной и глядя мне в глаза. — Я знаю. Я мог бы сделать так много разных вещей, если бы остался, но, как всегда, должен уходить, — он направился к двери.

— Твои шапка и пальто, — напомнила я.

— Да, мои шапка и пальто, — он вернулся, надел пальто, натянул на голову шапку. — Мои шапка и пальто. До свидания, мисс А. В следующий четверг я снова приду сюда. В каждой неделе есть четверг. До свидания.

Он спустился в холл и пошел по направлению к приемной. Я наблюдала за ним, стоя на лестнице. Он повернулся, помахал на прощание рукой и повторил:

— До свидания.

Такой юный, такой маленький, а сколько в нем силы! Я подумала о Джейке. Интересно, знал ли он, как много значили для этого маленького существа его доброта и понимание. Я вспомнила о спрятанной ветке и о стареньком тоненьком листочке. И снова задумалась над словами Дибса, в которых робко говорила надежда: «Наверное, он мой друг?»

Глава 12

Четверги следовали один за другим, все шло как обычно. Но вот настал день, когда Дибс не смог прийти в игровую комнату Центра. Он заболел корью. Его мама позвонила и предупредила, что наша встреча отменяется. Но к следующему четвергу он уже чувствовал себя лучше и снова появился на пороге игровой. Его лицо было бледным, в пятнах, но как только он вошел в приемную, то тут же заявил:

— Корь прошла. Мне стало лучше.

— Ты уже вылечился от кори? — спросила я, сомневаясь, что это возможно за такое короткое время.

— Да, с ней покончено. Пойдем в игровую.

Мы проходили мимо моего кабинета, и

Дибс не преминул заглянуть туда. Там двое мужчин ремонтировали магнитофоны.

— В вашей комнате двое мужчин, — сказал он, выжидательно глядя мне в глаза. — Я так понимаю, что в вашей комнате двое мужчин, — повторил он опять.

— Да, они будут работать в ней. Пока мы с тобой будем в игровой, — пояснила я.

— Вы разрешаете другим людям заходить в вашу комнату?

— Да, иногда разрешаю.

— И что они там делают?

— Они ремонтируют записывающие устройства.

Когда мы вошли в игровую, Дибс снял пальто и шапку и бросил их на стул.

— Я пропустил прошлый четверг, — напомнил он.

— Я помню. Жаль, что у тебя была корь и ты не смог прийти.

— Я получил карточку, которую вы мне послали. Она осчастливила меня. Мне очень нравится получать открытки.

— Я рада, что это так.

— В ней говорилось, чтобы я быстрее выздоравливал, потому что вы скучаете по мне.

— Да, это правда.

— Мне понравились веточки вербы, которые вы прислали, они напомнили мне весну. Красивые ветки вербы с котенком на каждой ветке. Они мне понравились. А папа сказал, что надо поставить ветки в воду, они пустят корни, и я смогу посадить их во дворе. Если все получится, то из них вырастут большие кусты.

— Так сказал твой папа. А что ты думаешь по этому поводу?

— Я надеюсь, что он прав. Я буду наблюдать за ними.

— Это хороший способ побольше узнать о разных вещах.

Меня очень заинтересовал рассказ Дибса о поведении его отца. Было похоже, что он пытается наладить контакт со своим сыном. Но было непонятно, делал ли он это впервые, или же такие попытки предпринимались неоднократно, но безо всякой ответной реакции со стороны Дибса. Так же, как занималась с ним мисс Джейн. Так же, как Джейк беседовал с ним, в то время как Дибс «только» слушал. Как бы то ни было, сейчас Дибс сообщал мне об этом факте, как о чем-то привычном для него.

— А что ты ответил, когда папа рассказал тебе о вербе? — я надеялась услышать что-нибудь еще, чтобы прояснить эту ситуацию

для себя.

— Ничего не сказал, только слушал.

Он побродил по игровой, остановился около красок, посмотрел на материалы, разложенные на столе. Затем подбежал к песочнице и ловко запрыгнул в нее. Лег в песок лицом вниз и вытянулся во весь рост.

— Дибс, ты не хочешь снять свои ботинки? — спросил он сам себя. — Нет. А что ты хочешь делать, Дибс? Подумай, — он перевернулся и склонил голову набок. — Я не тороплюсь. Сейчас я просто есть. И больше ничего.

Он раскинул руки в стороны и стал рыться в песке. Он вытащил несколько маленьких строений, которые закопали другие дети.

— Я нахожу в песке игрушки. Маленькие домики, обломки игрушек.

Вдруг он перескочил на другой конец песочницы и начал очень быстро разгребать песок. Наконец он наткнулся лопаткой на металлическое дно коробки. Он продолжил копать и вскоре нашел солдатика.

— О-ля-ля! Это человек! — закричал он. — Смотрите, он здесь. Это солдат, тот самый, которого я похоронил. Я счастлив, что нашел его. Он пролежал здесь все эти недели. Возвращайтесь обратно, сэр. Идите обратно. Опять в свою могилу, — и он снова захоронил солдатика. Закончив закапывать могилу, он запел:

— Неужели вы не знаете человека из булки,

Человека из булки, человека из булки,

Неужели вы не знаете человека из булки,

Живущего в Мрачном переулке?

Он посмотрел на меня и усмехнулся.

— Я выучил эту песню в школе. Я сейчас спою ее для захороненного человека.

— Неужели вы не знаете человека из ничего,

Человека из ничего, человека из ничего,

Неужели вы не знаете человека из ничего?

Он живет в своей могиле, очень мрачной и пустой.

Дибс засмеялся и с силой ударил лопаткой по могиле.

— Нет, — заявил он решительно. Он отвечал на мой вопрос с таким видом, как будто между моим вопросом и его ответом не прошло ни минуты. — Я ничего не ответил папе. Я мало с ним разговариваю.

— Мало разговариваешь?

-- Да.

— А почему?

— Ну, не знаю. Потому что просто не разговариваю.

Он напел другую мелодию.

— Эту песенку ты тоже пел в школе?

— Нет. Я выучил ее в школе, а пою здесь, для вас.

— Ясно.

Вопросы, задаваемые в процессе терапии, были бы очень полезны, если бы на них давались точные ответы. Но так не бывает. Я бы удивилась, если бы в школьном поведении Дибса произошли какие-то перемены. По-видимому, каких-либо заметных изменений не произошло, так как воспитатели больше не обращались ко мне. Но Дибс все же многому научился в школе, дома, везде, где бывал. Даже несмотря на то, что его достижения не проявляются в его поведении и не поддаются измерению или оценке, он развивается, изменения происходят в глубинах его личности.

— Сними ботинки, Дибс, — обратился он к себе.

Он снял их и наполнил песком, воспользовавшись для этого пластмассовой лопаточкой. Потом снял с себя один носок и заполнил его песком. Второй носок он снимать не стал, а просто оттянул его край и с помощью лопаточки насыпал туда столько песка, сколько смог. Потом взял набитый песком носок и высыпал его содержимое себе на ноги. Ему это понравилось, и он закопал свои ноги в песок. Потом резко вынул ноги из песка, встал, выпрыгнул из песочницы и распахнул дверь игровой. Сняв табличку, он закрыл дверь и вернулся в комнату.

— Что означает слово «терапия»? — спросил он.

— Терапия? Дай мне минутку, — попросила я, а сама подумала, почему он задал мне этот вопрос и какой ответ будет для него наиболее верным.

— Я бы сказала так. Она дает тебе возможность приходить сюда, играть и говорить обо всем, что ты хочешь. Ты можешь быть таким, каким хочешь. Ты можешь использовать это время так, как тебе захочется. Это время, когда ты можешь быть самим собой.

Это было лучшее объяснение, которое я смогла придумать на тот момент. Он перевернул табличку.

— Я могу объяснить, что значит «Не беспокоить». Это обращение ко всем, чтобы они оставили нас одних. Не мешали, не входили, не стучали в дверь. Это просьба оставить нас вдвоем. Надпись на этой стороне как бы предупреждает: «Они находятся здесь». Надпись объясняет всем: «Дайте нам побыть вдвоем!.» Правильно?

— Да, я думаю, ты прав.

Кто-то спускался в холл, и Дибс услышал шаги.

— Кто-то спускается в холл, — пояснил Дибс. — Но это наша комната. Они не войдут сюда, не так ли?

— Думаю, что нет.

— Эта комната только для меня, правда? Только для меня, и ни для кого больше. Да?

— Это время каждую неделю принадлежит только тебе, и будет так, как ты захочешь.

— Дибсу и мисс А тоже. Это время не только для меня, но и для вас.

— Да, для нас двоих.

— Я повешу табличку на место, тогда они точно не будут нас беспокоить, — он вернул табличку на дверь, постучал по ней, закрыл дверь и обернулся. На его лице сияла счастливая улыбка. Он подошел к мольберту.

— Дибс, сейчас, когда ты уже не в песочнице, тебе не кажется, что хорошо было бы надеть ботинки и носки?

— Кажется. Это все из-за моей кори. Но сначала я надену носки, а потом ботинки.

— Разумеется, я же так и сказала, носки и ботинки.

— Верно, — он улыбнулся. После того, как носки и ботинки были уже на нем, он как следует зашнуровался и вернулся в песочницу.

— Когда у меня была корь, я должен был оставаться в постели. И окно моей комнаты было зашторено, и было так темно, что я ничего не мог делать. Не мог читать, рисовать, писать.

— И что же ты делал?

— Они ставили мне пластинки. Мама рассказывала мне истории. У нас много разных записей, и я слушал их все это время. Больше всего мне понравилось слушать музыку.

— Рассказы и музыка помогали тебе скоротать время, да?

— Не совсем. Я скучал по книгам.

— Ты любишь читать, правда?

— О, да, я люблю читать рассказы обо всем, что я вижу и думаю. А еще я люблю рисовать картины, Но читать мне нравится больше.

— Ты любишь читать. А какие книги тебя привлекают?

— Все книги. Любые. У меня есть книги о птицах, животных, деревьях, растениях, скалах, рыбах, людях, звездах. О погоде и странах. А еще два комплекта энциклопедий и словарь. Мой словарь с картинками у меня очень давно. А словарь, которым пользуется папа, просто гигантский, огромного размера. У меня несколько длинных полок с книгами, там книги со стихами, несколько старых книг, но больше всего мне нравятся научные книги. А дороже всех книг для меня ваша открытка, которую вы мне прислали. Они разрешили мне брать ее с собой и читать, когда я ложусь спать. Когда ее принесли, мама дала мне первому ее прочитать. И теперь я храню ее и перечитываю вновь и вновь.

— Ты провел немало времени, перечитывая ее.

— Да. Так много времени у меня ни на что не уходило. Но мне это нравится. Я люблю читать о вещах, которые вижу. И видеть вещи, о которых я читаю. У меня много разных камней и листьев, высохших насекомых и бабочек, наклеенных на картон. А еще у меня есть батарейки и фотоаппарат. И иногда я снимаю что-нибудь в нашем дворе. Только мои фотографии не очень хорошие. Рисую я лучше. Но больше всего мне нравится эта игровая.

— Тебе очень нравится эта игровая. А ведь они бывают разными.

— Да, они очень разные.

— А чем же они отличаются? — мне очень хотелось услышать его ответ.

— Как вы и сказали. Они бывают разные. Я смогла получить только частичный ответ на свой вопрос. Мне были важны любые дополнительные детали, но его ответ ничего мне не объяснял. Я не могла узнать, как он научился читать, писать, рисовать и говорить. Согласно существующим теориям научения он не мог научиться всему этому, не овладев предварительно речью. Тем не менее, Дибс добился результатов, которые значительно превышали показатели, характерные для его возраста, и я очень хотела узнать, как же это произошло. Какого звена не хватает в цепи моих рассуждений.

Во двор въехал грузовик и остановился напротив нашего окна.

— Посмотри в окно, — предложил Дибс.

Он стал внимательно наблюдать, как мужчины разгружали грузовик. Вскоре они уехали. Он открыл окно и свесился из него, провожая взглядом уезжающий грузовик. Потом закрыл окно. В церкви напротив зазвонили колокола. Дибс повернулся и посмотрел на меня.

— Слушайте, сейчас будет четыре. Вот-вот, сейчас, — он стал считать удары. — Один, два, три, четыре. Сколько осталось?

— Пятнадцать минут.

Он стал медленно и вдумчиво считать на пальцах.

— Пятнадцать? Это пять минут и десять минут. Десять минут и пять минут. Да?

— Правильно.

— Иногда минуты бывают счастливыми, а иногда печальными. И время бывает печальным и счастливым.

— Да, иногда печальным, а иногда счастливым, — повторила я.

— Сейчас я счастлив.

— Правда?

— Да. Счастлив, — он открыл окно и свесился вниз. — Какой прекрасный день! Счастливый день под голубым-голубым небом. И птицы летают. Слышишь? Это пролетел самолет. Счастливое небо, счастливый самолет летит на запад. Счастливая птица, счастливый Дибс. Дибс с ветками вербы, которые он посадит и будет наблюдать, как они растут. Расскажи мне Дибс, как ты счастлив. — Он повернулся ко мне лицом, потом опять отвернулся к окну.

— Какое счастье, я даже плюну в окно, прежде чем его закрыть, — сказал он радостно и тут же плюнул за окно.

— Когда колокола зазвонят, нужно будет идти, — напомнила я.

Он быстро приблизился ко мне, коснулся моей руки, потом подошел к мольберту и расставил краски по порядку. Взяв коробку с животными, он вынул оттуда разобранный забор, осмотрел его и заявил:

— Я построю хорошую ферму. Потом запел:

— Я построю ферму! Я построю ферму! Счастливую ферму! Ферму для вас и меня.

— Сколько еще осталось? — поинтересовался он. Я написала цифры на бумаге и протянула ему листок, чтобы он посмотрел. Он взглянул и засмеялся. Взял в руки карандаш, подождал немного и написал цифру четыре. Через несколько секунд он приписал рядом цифру три. Потом два. Потом один.

— Время идти домой! — закричал он. — Только колокола почему-то не звонят.

— Ты немного опередил звон колоколов.

— Точно, — Дибс кивнул и посмотрел на забор, выстроенный на полу. — Видишь? — он показал на забор.

— Это длинный забор. . - Да.

Дибс запел:

— Я построил забор,

Забор такой длинный,

Что я не вижу его конца.

Почему забор?

Где забор?

Я не хочу забора.

Он рассмеялся.

— Я поставлю животных внутри забора, — он поставил корову и лошадь позади забора. — Это корова. Она дает молоко. Она очень дружелюбная. Все коровы стоят в ряд, и они готовы дать молоко. — Его тон изменился, стал более резким, — вставай в ряд, корова.

Иди прямо. Ты слышишь, что я говорю? Не веди себя как глупая идиотка. А это петух. Снова зазвонили колокола.

— Слышишь, Дибс, — напомнила я.

— Да, один час. Еще три часа до четырех.

— Пора идти, Дибс. Ты пытаешься одурачить меня? Ведь уже пора идти домой.

— Да, пора. Но давайте притворимся.

— Притворимся?

— Ну да. Притворимся, как будто сейчас только час дня.

— Неужели ты думаешь, что если мы притворимся, то время изменится?

— Нет, конечно, но существует два типа притворства.

— И какие же они?

— Есть такое притворство, когда притворяешься правильно. А другое — это дурацкое кривляние, — он встал и подошел ко мне. — Иногда их так смешивают, что трудно сказать, где какое. Я сегодня иду к доктору. Вообще-то мы должны были пойти к доктору до того, как прийти к вам. Но мы решили сначала прийти к вам, мама сказала, что так будет лучше. Вы сказали, что корь у вас уже была, но доктор мог запретить посещения, — он надел шапку и пальто. — Все правильно, — заверил он меня. — Сейчас я уже не могу никого заразить корью. До свидания. Надеюсь, что мы увидимся в следующий четверг.

Он ушел. Я осталась наедине со своими размышлениями. Я должна была проанализировать все то, что я услышала от него сегодня, не упустив ни малейшей детали. Кажется, что его отношения с матерью стали более непринужденными. К нему стали более внимательны, с ним считались. Даже отец стал встречаться в его разговорах как более или менее положительный персонаж. Но возникал вопрос, что же происходит на самом деле? Родители изменили свое отношение к Дибсу и стали вести себя иначе, или же изменился Дибс, став более отзывчивым, и это позволило им более открыто выражать свои чувства?

Разумеется, его родители обладали огромными возможностями для развития его способностей. Они пытались установить с ним контакт через то, что было им ближе и понятнее, — через его интеллект. Но при этом было совершенно непонятно, как они могли не заметить выдающиеся способности своего сына. И даже более того — счесть его умственно отсталым. Странно. Они не понимали, что проблема Дибса заключается не в его интеллектуальных способностях, а в мире его эмоций и чувств. И все же почему Дибс до сих пор придерживался двух форм поведения, одна из которых была столь многообещающей и открытой для окружающих, а другая не приносила ничего, кроме грусти и одиночества?

Глава 13

На следующей неделе, когда Дибс появился в игровой, он сиял от счастья.

— Мама зайдет сегодня за мной чуть позже.

— Да, я знаю об этом.

— Она поехала по одному поручению. И сказала, что я могу ждать ее здесь, пока она не вернется. Она договорилась об этом с вами.

— Все правильно.

Он обошел игровую, радостно улыбаясь.

— Я буду петь.

— Если хочешь — пой. Я не возражаю. Он засмеялся.

— Если я захочу быть спокойным, я буду спокойным, — воскликнул он. — И если я захочу играть, я играю. А захочу думать, то думаю. Все, как я захочу.

— Да, все, как ты захочешь.

Он подошел к мольберту и посмотрел на краски. Достал баночку с голубой краской. И начал петь, держа баночку в руке и ритмично покачивая ей в такт песне.

— О, краска! О, краска, такая голубая!

Что, что ты можешь сделать?

Ты можешь нарисовать небо.

Ты можешь нарисовать реку.

Ты можешь нарисовать цветок.

Ты можешь нарисовать птицу.

Все, что ты нарисуешь, станет голубым,

Если ты нарисуешь все этим цветом.

О, голубая краска, о, краска, такая голубая!

Он подошел ко мне с баночкой краски.

— Она прольется. Она разольется.

Она расплескается. Она начнет капать.

Моя любимая голубая краска, она всегда будет.

Он продолжал петь, придумывая слова на ходу и двигаясь по комнате.

— Она — движение цвета.

Она двигается и двигается.

О, голубая! О, голубая! О, голубая краска!

Он пел, раскачивая баночку с голубой краской. Потом он подошел к мольберту и взял зеленую краску.

— О, зеленая краска, такая зеленая!

Такая спокойная и хорошая.

Она окружает меня весной.

Она окружает меня летом.

Она в листьях, в траве и в изгороди.

О, зеленая! О, зеленая! О, зеленая краска!

Он поставил зеленую краску и взял черную.

— О, черная! Черная как ночь.

О, мрачный цвет.

Отделю ее от всего, что меня окружает.

О, тени и сны,

Бури и ночь!

О, черная! О, черная! О, черная краска!

Вернув на место черную краску, он взял красную. Подошел ко мне поближе и с восхищением стал петь.

— О, красная, сердитая краска.

Глядя на нее, хмуришься.

Кровь красного цвета.

Ненависть. Безумие. Страх.

Красная, в шуме сражений.

Ненависть. Кровь. Слезы.

Он опустил руки. Замер, молча рассматривая баночку с краской. Глубоко вздохнул, поставив ее на мольберт. Взял желтую краску и спросил:

— А что означает желтый цвет? Желтый означает гнев. Решетки на окнах не дают дереву прикасаться к окну. Двери с замками заперты на ключ. Ненавижу тебя, желтый. Старый желтый цвет. Цвет тюрьмы, цвет одиночества и страха. Вот что значит желтый цвет.

Он возвратил краску на место. Подошел к окну и выглянул.

— Какой сегодня чудесный день!

— Да, точно, — согласилась я.

Он долго стоял у окна. Я села. Меня удивили его ассоциации к каждому цвету. Почему у него такие негативные ассоциации связаны с желтым цветом?

— Бирюзовый цвет новый, — сказал он -Да.

Он поставил два больших листа бумаги на мольберт. Тщательно помешал кисточкой бирюзовую краску. Подошел к раковине, включил воду и подставил кисточку под струю.

— Смотри, вода стала голубой.

Он подставил пальцы под струю, и брызги разлетелись по всей комнате. Он громко засмеялся.

-- Брызги разлетаются, разлетаются, разлетаются, — кричал он. — Я, Дибс, сам устроил фонтан из воды. И могу поменять цвет воды на голубой.

— Да, ты можешь.

Он потряс кисточкой, чтобы капля упала в раковину. Кисточка выпала из его рук и упала в отверстие раковины. Он попытался поймать ее на лету, но не смог. Она упала в трубу.

— Я не могу достать ее. Она упала. Но она в трубе. В нижней части, — он открыл створки шкафчика под раковиной и стал изучать трубу. Он постучал по трубе. — Кисточка с краской, ты здесь? Безобразие. Да, она в трубе, — Дибс заразительно засмеялся.

Он продолжал играть с водой, включив кран с такой силой, что вода разлеталась по всей комнате, потом взял детскую бутылочку и наполнил ее. Попытался надеть на нее соску, но у него ничего не получилось, потому что бутылочка была влажной. Дибс стал жевать соску, а бутылку поставил в раковину. Вода продолжала литься. Он заткнул бутылкой отверстие раковины, и она начала наполниться. Он опустил лицо в воду, чтобы оно стало мокрым.

— Вода прибывает, — радовался он. — Мойся, мойся, мойся.

Он взял две пустые грязные баночки из-под краски и поставил их в раковину. Вдруг он обратил внимание на набор пластиковых тарелок на полке, убрал баночки из-под краски и положил на их место тарелочки. Он прыгал и кричал во весь голос.

— Я мою посуду. Она плавает и намокает. Вода плещется. Где тряпка? Где клеенка? Где мыло? Вода плещется, плещется, плещется! Как смешно!

— Тебе очень весело?

— Да. Посуда наполняется водой и намокает. А кое-что уже утонуло. А где мыло?

Я достала мыло, тряпку для мытья посуды и полотенце. Он с удовольствием мыл посуду, полоскал ее и вытирал.

— Видел ли ты когда-нибудь такую прекрасную посуду? — спрашивал он себя. — Такую же, как ту, что по почте прислала твоя бабушка, когда ты забыл у нее своих животных.

— Бабушка прислала тебе по почте такую же посуду?

— Да. Я ездил к ней. А когда вернулся домой, то выяснилось, что я забыл у нее своих животных. Она выслала их по почте, добавив в посылку набор такой же посуды. Это был сюрприз.

— Тебе понравился бабушкин сюрприз?

— О, да! Бабуля приедет к нам домой двенадцатого мая! — объявил он торжественно. Глаза его сияли, он радостно улыбался. — Бабуля приедет к нам домой. Как здорово! Она приедет к нам домой. Двенадцатого мая.

— Вижу, что ты очень счастлив. Ты будешь очень рад приезду бабушки?

— Да. Я так рад, что могу бесконечно смеяться.

Он начал петь.

— К Дибсу приедет любимая бабушка, К Дибсу приедет любимая, любимая Бабуля приедет! Бабуля приедет! Бабуля приедет, готовься к маршу Для любимой!

Он с силой сжал руки.

— Не мешало бы устроить вечеринку. Прямо сейчас. Я устрою вечеринку.

Он расставил в ряд все маленькие чашки и заполнил их водой.

— Это все для детей. Вечеринка для ребенка, для всех детей. Давайте пить чай. На моей вечеринке будут только дети.

— Ты собираешься повеселиться на вечеринке с другими ребятами?

— Семь чашек, — сосчитал он чашки. — На моей вечеринке будет семь детей.

— Ты собираешься пригласить на вечеринку семерых ребят?

— Шестерых. И Дибс.

— Значит, шесть детей и ты с ними.

— Да. Всего шесть детей. А с Дибсом — семь.

— Правильно, — поддержала я.

В этой игре Дибс выразил свое желание побыть с другими детьми. Дибс посмотрел на раковину, которая заполнялась водой, и рассмеялся.

— Такой смешной шум. Четыре часа. Темнеет, становится поздно. Я соберу эту воду, чтобы разлить ее в чашки и приготовиться к вечеринке. Пора наполнять чашки, — он наполнил водой кувшин и стал разливать воду в чашки, припевая при этом: — Чашка под номером один — эта вода для тебя. Чашки под номером два и три — эта вода для вас. Будь осторожен, не разлей ее. Чашки номер четыре и пять. И шесть. Затем седьмая чашка. Чашка с брызгами. Брызги, брызги, брызги. Пролил, пролил, пролил. Вода в раковине, вода на полу, повсюду. Только один большой всплеск, и вода повсюду.

Он вновь наполнил кувшин и вылил воду на сушилку, на пол, на стол. При этом он повторял, что достаточно одного большого всплеска воды, и она будет повсюду. Он говорил, что ему доставляет радость каждая капелька воды.

— О, еще две чашки, — он нашел еще две пластиковые чашки. — На моей вечеринке будет девять человек. Я приготовлю чай для вечеринки, — он расплескал еще больше воды. — Сейчас я приготовлю чай для вечеринки. Сколько минут у меня осталось?

— Около восьми.

— Для вечеринки с чаем у нас есть еще семь минут, — торжественно объявил он. — Для сегодняшнего чаепития мы используем наш сервиз. — Его тон изменился, стал сдержаннее. Он великолепно подражал интонациям своей матери. — Здесь очень много чая. Я же сказал, что в каждую чашку надо наливать совсем немного, чтобы потом налить молока. А если вы хотите побольше воды, то я не буду доливать вам чая. И никаких возражений, — он долил воды в каждую чашку. — В шестой чашке слишком много чая, — в его голосе появились жесткие нотки. — Пожалуйста, отлейте чай из шестой чашки и выполняйте мои указания более точно. Сахара достаточно, больше не надо. Достаточно сахара, я сказал! И не надо повторять за мной все, что я говорю. Если вы хотите, чтобы вечеринка прошла удачно, то вам надо сидеть за столом и спокойно ждать, пока вас обслужат. Могу предложить вам тост с корицей. И не говорите с набитым ртом!

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒