ГЛАВА ВТОРАЯ

Стр 1 из 21Следующая ⇒

Афанасьев Владимир

Астрологический суд

Книга первая

‒ Девушка?

Ничего.

‒ Извините, пожалуйста, вы не подскажете?

Никакой реакции.

‒ Честное слово, обыскался уже… Где тут у вас подгузники?

Тишина.

Пожилой мужчина в сером драповом пальто, эдакий профессор математики, застрял всерьёз и надолго на задворках бесконечных лабиринтов торговых полок супермаркета “А-н”.

А что? Почему бы торговому центру не называться именем человека? Есть же кафе, парикмахерские, швейные мастерские, магазинчики – “Светлана”, “Сусанна”, “Максим”, “Альберт”… Вот ничего удивительного нет и в том, что наш супермаркет именуется не иначе как “А-н”.

Встретившись с полным презрительного спокойствия взглядом продавщицы, мужчина потерял последнюю надежду на получение долгожданной информации. Он уже отчаялся, как вдруг:

‒ Вон там, впереди, сразу за полочкой с коньяком, видите?

‒ Что, простите!? – мужчина неестественно резко повернулся к говорившему.

Симпатичный молодой блондин с тележкой стоял по соседству с нашим героем, рассматривая стенд с газированными напитками.

‒ Вы искали подгузники, – проговорил блондин, обратил взгляд на мужчину и добродушно улыбнулся. – Два пролёта прямо, и по левой стороне. Сначала для самых маленьких, немного дальше – до десяти килограммов, потом – двенадцать и так далее. Разберётесь?

‒ Да… Спасибо, – в некотором оцепенении поблагодарил молодого человека мужчина. – В этих супермаркетах теперь ведь ничего не найдёшь…

Блондин утвердительно качнул головой, уже переведя взгляд на газированную воду. Пенсионер ещё раз проговорил “спасибо” и направился к предмету поиска.

Итак, молодой человек. Что нам о нём известно? Он человек и молод. Блондин, голубоглазый, обаятельный, но без слащавости.

Парень положил в свою тележку литровую бутылку колы и последовал размеренными, как колебания маятника, шагами в сторону касс. Выбор его пал на кассу номер три… Почему-то. Ведь у нас всегда на всё есть причины. Он занял очередь за пухленькой мамашей с мальчиком лет семи…

Торжественный момент. Фанфары… Секрет открывается: парня зовут не иначе как Алексей.

Итак, третья касса. Алексей начал копаться в собственном телефоне. Не потому что пришло новое сообщение или нахлынула ностальгия, и надо экстренно посмотреть фотографии весеннего уикенда. Просто скучно стало и всё тут.

‒ Коля! Николай! Да что ж такое-то, в конце концов! – мамаша пыталась остановить мальчугана, который беспрестанно норовил вытащить из коляски с покупками бутылочку колы. Не помогало. Лёгкий воспитательный хлопок по рукам.

‒ Ну мамочка…

‒ Веди себя нормально. В следующий раз останешься дома с бабушкой Зиной.

Видимо, бабушка Зина была тем ещё подарком, поскольку малыш тут же оставил старания, потупил взгляд и взял маму за руку. Но это левой рукой. Правая рука, аки Джеймс Бонд – тайно и под прикрытием (в данном случае прикрытием служил видавший виды мамин плащ), протиснулась, минуя вражеские барьеры в виде металлических прутьев тележки, в горку продуктов в тележке и прямиком устремилась к заветной бутылочке.

‒ Николай! – терпение мамочки исчерпано.

Николай отступил. Не сдался, а именно отступил. Он сделал шаг в направлении от мамы и медленно, обиженно поднял маленькую кудрявую головку. И мама сдалась…

Вам смотрел когда-нибудь в глаза обиженный вами ребёнок? Нет? Неужели? Вы счастливый человек!

‒ Ступай сюда, – сменила она гнев на милость…

Мальчик подошёл. Она присела на корточки рядом, прижала его к себе, что-то примирительное прошептала на ухо и поцеловала в макушку.

Матерей-одиночек видно всегда, стоит лишь немного присмотреться. Вроде бы ничего необычного. Мама и её маленький отпрыск. Но несколько диалогов, маленький конфликтик – и всё как на ладони. Матери-одиночки изо всех сил стараются заменить собой отцов. Жаль. Ведь им достаточно просто быть хорошими мамами.

‒ Побыстрее, пожалуйста, – очередь дошла до мамаши с мальчиком, кассир проявил нетерпение.

Женщина начала выкладывать содержимое тележки. Коля всё-таки дождался своего времени, и вслед за мамиными продуктами пред кассиром предстала та самая заветная кола… Практически предстала. В последний момент драгоценная бутылка выскочила из детских рук и с хрустом треснувшего пластика рухнула на пол. Шипение углекислого газа, брызги и гневный взгляд матери наполнили чашу слёзных желёз мальчугана, и рядом со сладким липким напитком на кафель упали тёплые горькие капельки.

‒ Простите, пожалуйста, так неловко, – женщина обратилась к кассиру.

‒ Бывает, – улыбнулась та. – Возьмите ещё одну. Мужчина, подождёте секундочку?

Алексей активно закивал.

‒ Знаете… – мамаша покраснела, кажется, от самых пяток до кончиков ушей, – мы тут денег как раз впритык взяли… Давайте я, наверное, эту оплачу, и всё…

Мама со стеснённым и крайне серьёзным видом начала упаковывать продукты в пакет, Коля же, подавленный своим вселенским горем, понурив голову, стоял неподалёку.

‒ Эй, держи!

Алексей, улыбаясь, протянул бутылку-близнеца мальчику. Тот вопросительно взглянул на мать.

‒ Не смей! – а вот и прямой ответ.

‒ Давай-давай, – блондин подмигнул малышу, и, по всей видимости, что-то было в этом жесте и шёпоте магическое.

Коля стал поднимать с ленцой маленькие ручонки.

‒ Молодой человек, спасибо огромное, ненужно…

‒ Что же вы, в самом деле, я себе ещё возьму.

‒ Это абсолютно ни к чему…

Тем временем Николай уже вступил в законные права владения бутылкой и прижал её к груди.

‒ Девушка, будьте добры, колу посчитайте мне, – Алексей обратился к кассиру.

‒ Спасибо вам… – смущённо вполголоса пролепетала побеждённая мамаша.

‒ Не за что, – с этими словами Алексей принялся за процедуру разгрузки.

Пена для бритья, теннисные ракетки – три штуки, палка копчёной колбасы, два батона, плед детский, конфеты – восемь штук, очки для подводного плаванья, грецкие орехи – сто двадцать грамм, картошка – семнадцать килограмм, бритва электрическая, жевательная резинка банановая, жевательная резинка мятная.

‒ С вас две тысячи сто пятьдесят пять рублей семь копеек. Спасибо за покупку.

‒ Вот возьмите, пожалуйста, под расчёт…

Вы обращали внимание на то, что большинство из нас не считает заранее, сколько придётся отдать денег на той самой злополучной кассе? Ценники на товарах просто ориентируют по признаку “дёшево – дорого” и являются психологическим гарантом того, что вас не обманут – не назовут на выходе неприемлемую для вас цену пачки масла. Именно поэтому зачастую наши милые дамы умудряются за день поездок по магазинам оставить в них месячный бюджет семьи.

Бедности же приходится иметь среди спутников бережливость. Ведь бедному ещё на входе в магазин известна сумма, которая будет указана в чеке по итогам покупок.

“Дзинь! Дзинь!” – с мелодичным звоном одна за другой семь монеток приземлились на стеклянное дно тарелочки для мелочи.

‒ Мамочка, мамочка, смотри!!!

‒ Что такое?

Мальчуган и его мама неподалёку забирали вещи из камеры хранения.

‒ Под крышкой, посмотри! Я выиграл велосипед! – возликовал мальчик.

‒ Коля… – тяжело вздохнула мама, пытаясь тем временем придумать, как донести две сумки, ранец и пакет с продуктами до автобусной остановки…

‒ Ну правда, ма-а-ам, гляди какой классный!

‒ Хм, смотри-ка, – “ма-а-ам”, кажется, всё-таки разглядела нечто, похожее на изображение велосипеда, под крышкой бутылки, а рекламный проспектик на обёртке уже более наглядно представил этот вид транспорта.

‒ Прям как у Сашки из второго “В”…

‒ Надо же! – обрадованная этим событием мамаша растерянно заулыбалась. – Беги вон, дяде “спасибо” скажи, – ободряюще легко похлопав Колю по спине.

‒ Дядя, дядя, – радостный ребёнок сделал несколько робких шагов навстречу Алексею. – Спасибо!

‒ Пожалуйста, с Днём рождения, – полушёпотом сказал Лёша, улыбнулся и зашагал прочь.

‒ Мам, а откуда дядя знает? – поинтересовался несколько удивлённый сынишка, подбежавший к маме.

‒ Что знает, солнышко? – мать уже пристроила за спиной рюкзак, и в её голове шёл ожесточённый совет мыслей по поводу того, как четыре единицы клади разместить в двух женских руках.

‒ Ну… про День рождения! Дядя сказал: “С Днём рождения!”…

‒ Коль, не выдумывай…

‒ Мамочка, давай я помогу, а?

Сердце матери переполнилось гордостью, а глаза стали влажными и оттого заблестели, как хрусталь высшего сорта…

‒ Вот этот пакетик маленький, не тяжело будет?

‒ Нет, мамочка. А мы успеем забрать велосипед сегодня?

‒ Не знаю, попробуем. Пойдём, золотце моё, – и дружная маленькая семья неспешно направилась к выходу.

‒ Мам, а этот дядя, он волшебник?

‒ Сынуля, ты же уже взрослый, какой такой волшебник?

Алексей двигался в противоположном направлении, к западному крылу супермаркета, где располагался вход. Охранники стояли на улице, прямо перед дверьми с фотоэлементами, он без проблем со своей ношей прошёл ещё раз в магазин и направился к девятой кассе.

Пена для бритья, теннисные ракетки – три штуки, палка копчёной колбасы “Краковская”….

‒ Две тысячи сто пятьдесят пять рублей десять копеек.

‒ Семь.

‒ Что?

‒ Семь копеек.

‒ Ну давайте семь, – досадливо поморщилась кассир.

И снова направо, к входу. Мимо охраны. На этот раз:

‒ Молодой человек, выход с противоположной стороны.

‒ Я знаю.

‒ С продуктами нельзя. Оставьте в камере хранения и заходите ещё раз, если нужно.

‒ Но ведь они пробиты уже?

‒ Кто пробиты?

‒ Товары.

‒ И?

‒ То есть система охраны пикать не станет, верно? Просто мне так удобнее, чтобы не таскаться по сто раз к камере хранения.

‒ У нас правила.

‒ Пожалуйста, они же не влезут в ящик маленький…

‒ Давайте, я посторожу.

‒ Знаете, есть поговорка: медвежья услуга?

Хорошо, что камеры стоят объективами наружу на входе и внутрь – на выходе. Хорошо и совсем неадекватно, но не станем про это. Тысяча рублей, положенная охраннику в карман пиджака, и сдавленный шёпот:

‒ Братан, ну надо, слышь? – мигом решили столь колоссальное отклонение от регламента охранной службы в пользу Алексея.

‒ Чё там, Вась? – лениво поинтересовался напарник.

‒ Да придурок какой-то, – и полная риска и приключений работа охранника супермаркета вернулась к своему нормальному бурному режиму.

Двадцать седьмая касса. Восьмая. Восемнадцатая. Четырнадцатая. Наконец свершилось! Алексей направляется к выходу, время от времени по его душу звучат сдержанные, практически незаметные хихиканье и ухмылки персонала.

На следующий вечер, в четверг, многое повторяется. Многое, а не всё, – это оттого, что охранника устроило в этот раз уже пятьсот рублей. Вот она – рыночная экономика: оптом, оказывается, дешевле.

Коля с мамой так и не появились в супермаркете. Зато первой покупке предшествовала милая влюблённая парочка студентов, накупивших целую кучу быстрорастворимого супа и упаковку самых дешёвых китайских презервативов.

Касс было одиннадцать. Набор продуктов такой же – каверзный и странный. Потом пятница, суббота, воскресенье и чудная неделя за ним. После Алексей пропал. Семь дней охранник, по имени Василий, обладатель грустных глаз, напрасно то и дело всматривался в лица всех входивших в магазин блондинов всех возрастов и прочих данных. А на восьмой…

‒ Здорова, дружище, как ты? – улыбающийся охранник протянул руку смущённому рождением такой неожиданной дружбы Алексею.

“А-н”, главный вход, двадцать два часа одиннадцать минут.

‒ Салют, жив, здоров. Как сам, братик?

‒ Да чё, у меня нормально… – польщённый повышенным вниманием со стороны Лёши Вася тоже смутился. – Чёт тебя не было, я думаю: оба на… – сверкающая золотыми зубами улыбка, разведенные руки, пожимание плечами. – Что, дескать, стряслось?

‒ Дорого же всё, братан. Бабло закончилось, подработал по мелочи – и нормалёк, – Алексей проследовал в помещение магазина, охранник втянулся за ним. – Держи вот, – аккуратно кладёт тысячу рублей в форменный пиджак.

‒ Не, слышь, не надо ничё, сегодня зарплата всё равно… Ну бывай, – охранник засмущался, как заправская тургеневская девушка, и, испугавшись собственной способности смущаться, зашагал на своё рабочее место.

Первое июня. “А-н”. Выход. Бежевые “Жигули” в седьмом кузове припаркованы всего, пожалуй, в метре от входной двери, переднее стекло со стороны пассажира опущено.

‒ Привет, садись! – серебристый зычный голос донёсся изнутри творения российского автопрома.

Алексей, наклонившись немного, заглядывает через окно в салон “Жигулей”, и его лицо как по волшебству тут же окаймляет шикарная улыбка во все зубы.

‒ Здравствуйте!

‒ Николай Андреевич.

‒ Лёша.

‒ Знаю.

‒ Я тоже…

Тележка со всем содержимым остаётся прямо перед входом в магазин, машина по узким проездам парковки медленно курсирует к автостраде.

‒ Что же вы так долго-то, а? – спрашивает Алексей водителя.

‒ В смысле? – Николай Андреевич недоумённо вскинул брови. – Я здесь три месяца уже, с четверга…

‒ Я видел, – перебил Алексей. – Но не подошли же.

‒ Тебе же нужно, сам бы и подошёл.

‒ Не-е-ет, – промурлыкал Лёша. – Это я нужен вам, знаете ведь…

‒ Ты? Ну-ну, – включённый поворотник был поломан и издавал резкий пищащий звук вместо должного размеренного тиканья. – Интересно… Почему ты выбрал такую странную схему?

‒ Странный вопрос, Николай Андреевич, – ответил Алексей. – Для того чтобы заметили…

‒ Нет, это как раз ясно… Но если бы ты продукты в детский дом, например, отдавал, мы бы тебя раньше заметили… Не додумался? – и улыбнулся.

‒ Кажется, вы меня недооцениваете… Я хотел встретиться с вами! Не спорьте – поступи я “разумнее”, за мной бы рядовой сотрудник приехал.

‒ Хм… Ну-ну…

Кстати, вы сильно удивитесь, но в одном японском словаре толкование слова “автомобиль” начинается так: “безопасное, малошумное средство передвижения, использующее двигатель внутреннего сгорания для…”. Я не шучу, там есть слова “безопасное” и “малошумное”. Ох уж эти японцы.

‒ Поехали, – с долей то ли иронии, то ли сарказма сказал водитель, – в офисе разберёмся…

И бежевый автомобиль растворился в кипящем потоке городского движения.

Часть первая

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Новичок

Светало. Всегда хотелось начать так одну из глав. Незамысловато и в тоже время ёмко и содержательно. “Светало”. Или же “смеркалось”. Одно маленькое слово, а воображение уже рисует на холстах ума милые и до боли знакомые картины. У каждого свои – неповторимые. У каждого есть свой рассвет, свои сумерки…

Николай Андреевич привык просыпаться в машине. А как быть иначе, если ни душ, ни порция кофе не приводят в чувства. Нет, тело-то, конечно, свежо сразу после разминки и душа, а вот мозг…

Так часто бывает у людей, которые привыкли к напряжённому умственному труду… Ум даже во сне отключается лишь на какие-нибудь жалкие пять – десять процентов, остальная масса серого вещества продолжает упорную и кропотливую работу. Не зря же Менделеев “придумал” во сне правило распределения элементов в периодической таблице, а Мендельсон – свой вальс.

Первый час мысли выдерживают темп сна, носятся неугомонно из угла в угол бессистемно, как может показаться на первый взгляд, и бессмысленно. Хотя какая уж тут бессмыслица может быть, коль речь о мыслях. Просто, видимо, не успевают они выполнить некий внутренний заказ к моменту пробуждения, вот и бегают сломя голову, опять же, дабы завершить все свои ночные дела.

Николай Андреевич даже некоторое время выкуривал одну сигарету каждое утро сразу после сна. Вроде бы помогает – никотин действует как огромный кляп. Как только тлеющий табак встречается с фильтром – всё. Тишина. Но действие длится около трёх часов, то есть в три раза дольше ты остаёшься без своего главного инструмента. А так – всё просто. Открыл форточку, включил любое глупое радио, и, пока едешь в офис, чувствуешь себя вполне адекватно.

Машину, что ли, поменять пора… Достали уже, – молодая парочка, судя по всему, возвращалась с бурной вечеринки домой и приняла бежевую старенькую семёрку за такси без шашечек. За короткое время пути они были уже третьими.

‒ Вот вам и дилемма, – вслух продолжал Николай Андреевич, – купишь иномарку – налоговая тут как тут, и всякий гаишник норовит остановить, катаешься на русской – сразу извозчик. – Н-да…

Новый перекрёсток, теперь уже мальчик лет одиннадцати, призывно выбросил перед машиной руку. Николай Андреевич достал мобильный и, не глядя на экран, набрал какой-то номер.

‒ Алло, Маша? Доброе утро. Ты уже в офисе? Слушай, пока не забыл: к концу недели подготовь документы на перевод моей машины в курьерскую службу и сделай заказ на что-нибудь эдакое из Германии не очень дорогое… Да не знаю я, не принципиально что. В разумных пределах, и чтобы в четверг – пятницу можно было уже забрать. Спасибки. Лёша пришёл там уже? Отлично! Во сколько? Восемь двадцать три… хм… Какао приготовь ему, я буду через восемь минут.

Эмоции, эмоции, эмоции. Они сразу же после разговора, правда, вполне предсказуемо, хотя от этого ни на йоту не легче, завладели существом Николая Андреевича. Жалко всё-таки будет с машинкой расставаться.

Десять долгих лет она служила верой и правдой. Ни разу Николай не был на сервисе – всё сам, своими руками. Да и зачем сервис, если обо всех поломках в мельчайших подробностях знаешь задолго до их появления? Да ещё и на фирме будет машинка, под боком, так сказать, глаза мозолить.

С другой стороны, буду по утрам заходить здороваться с ней, справляться о здоровье, – Николай Андреевич улыбнулся, весёлые морщинки заискрились в уголках голубых молодых глаз.

Семёрка снизила скорость и, оставив позади участок белого бетонного ограждения, выплывающего из-за жилого дома, и двухэтажное здание, украшенное шестигранной бело-синей мозаикой, одна из функций которого совпадает с основной функцией ограждения, остановилась на пешеходном переходе у белых ворот, открывающих и закрывающих въезд на территорию завода.

Из посудной лавки, расположенной сбоку от въезда, вышел молодой человек, видимо продавец, на перекур. Взяв в зубы сигарету, он заметил Николая Андреевича и в знак приветствия кивнул головой. Приветствуемый ответил тем же.

‒ Добрый день, – охранник, до того сидевший на скамейке по ту сторону ворот, открыл замок и отворил створки.

‒ Приветствую, – Николай Андреевич улыбнулся.

‒ Новенький, как и ожидался, во вторник к восьми утра.

‒ Это хорошо, хорошо…

Семёрка заняла своё привычное место, пикнула на прощание хозяину звонкой сигнализацией и, наверное, погрузилась в тревожные раздумья по поводу услышанного вердикта: в курьерскую!

‒ Здравствуйте, – раздалось дружное в холле.

‒ День добрый, – Николай Андреевич с энтузиазмом пожал руку Алексею. – Ну, пойдём пошушукаемся, – указал на собственную дверь и улыбнулся во весь, что называется, рот.

Кабинет как кабинет. Ничего необычного. Прямой длинный стол для совещания; около окна, прямо напротив двери – стол хозяина, как и положено, загромождённый листами бумаг, бумажек, стопками книг, книжек, папок, папочек и другими разнообразными представителями бюрократической живности. Ноутбук. Телефон. Куча всякой мелочёвки – от набора ручек до степлера и скотча. По периметру комнаты – аккуратные невысокие шкафы, также заваленные офисным бумажным барахлом. В общем: кабинет как кабинет. Ничего необычного.

‒ Итак… – начал Николай Андреевич, не успев ещё дойти до рабочего места. – Раз ты здесь, значит, догадываешься, кто мы и чем занимаемся, стало быть, мы знаем всё в подробностях о тебе, так что не утруждай себя изложением биографии. Расскажу вкратце о нас. Названия никакого нет. Официальное ты видел – “Чайка”. Сегодня “Чайка”, завтра “Сойка”, послезавтра кто-нибудь ещё из мира животного, благо Господь не обделил разнообразием оный. Состав – пятьдесят три человека, включая тебя. Несколько отделов. По коридору, сразу направо – научный, психоаналитический, компилятивный… В общем, прогуляешься сам тут, осмотришься. Сегодня, кроме как знакомиться со всеми да чаи гонять, ничего делать не надо. Завтра утром прямиком в курьерскую службу. Первое время будешь колесить по родному городу и вникать не спеша в ход дел, идёт?

Алексей кивнул. Николай Андреевич уселся в широкое кресло, Лёша сел неподалёку.

‒ Зарплата, – продолжил начальник, – очень демократичная, – довольный сам собой хмыкнул. – У тебя на руках три кредитки разных банков, каждый раз во время покупки чего-либо или обналички на той, которую будешь использовать, будет необходимая тебе сумма. Говорить о том, что благотворительностью, равно как и безудержной растратой средств, мы не увлекаемся, не вижу повода. Теперь собственно о работе… Ты юн, а значит, максималистичен…

‒ Не без этого, – отозвался Алексей.

‒ Так вот, сразу с порога тебя немного придётся огорчить. Никаких мировых заговоров, правящей семёрки или вроде того. Мы решаем частные проблемы в масштабах страны. При этом ни с государственными, ни с частными структурами не сотрудничаем. Они не знают о нашем существовании. И это неведение необходимо сохранять, – Николай Андреевич сделал небольшую паузу. – Отчасти для этого, отчасти для экономии сил и времени большинство задач мы решаем в одно действие (если не считать теоретической подготовки), не покидая города.

Так что пусть тебя не беспокоит, что люди, которые фигурируют в наших делах, – в основном горожане. За решением их проблем, как ты понимаешь, стоит решение проблем более масштабных.

Так получается не всегда, иногда за дело мы берёмся с опозданием или тормозимся в процессе. В таких случаях приходится выезжать в другой город края или даже за его пределы, но это бывает редко. Чем сложнее схема действий, тем больше суеты, а она нам, как ты понимаешь, не нужна.

Большинство задач решается в одно действие благодаря тому, что каждое происшествие мы рассматриваем как звено в цепи других обстоятельств. Мы решаем проблему тогда, когда она ещё только возможна. Никакой магии и телепатии, никакой мистики и никаких игр с людьми. Холодный расчёт и анализ. Ясно?

‒ Ну… – Лёша почесал затылок.

‒ В стране мы единственные в своём роде, – продолжил Николай Андреевич. – Подобные… эм… кружки… организации (извини, уж очень заговорщически звучит) есть во многих странах, но отношения мы практически не поддерживаем. Каждая организация занимается своим делом. Обучение у нас общее по фирме, проходит раз в год в мае, то бишь через четыре месяца. С недельку поработаешь, напомнишь Маше, я несколько книг нужных оставлю у неё, подхватишь, почитаешь, на первое время хватит с тебя. В принципе, у меня всё. Какие-то будут вопросы, задавай напрямую, где меня найти – догадываешься… Или мы ошиблись с выбором сотрудника.

Алексей с трудом сдержал усмешку, встал со стула.

‒ Всё, Алёша, давай. – Николай Андреевич сделал шаг навстречу для рукопожатия. – Поздравляю, как говорится, со вступлением на должность, будь умницей, – подмигнул.

‒ Спасибо, – грустно отозвался Лёша, видимо, должность курьера – это вовсе не то, что ему грезилось долгое время. – Постараюсь не подвести.

Едва Алексей вышел из кабинета, Николай Андреевич нажал на кнопку громкоговорителя:

‒ Маша, все в сборе? Приглашай на планёрку.

Дверь распахнулась, в открывшемся проёме показалось смуглое красивое лицо с усиками, а-ля Испания. Обнажив в улыбке ряд ослепительных зубов, молодой человек непринуждённо выдал:

‒ Доброе, Николай Андреевич, позволите?

‒ Привет, Серёж, заходи, куда деваться.

Дверь открылась до конца, один за другим шесть мужчин и женщина стали заходить в кабинет. Все сразу же направлялись к своим, видимо, уже привычным местам. Сергей, молодой красивый парень в стильной дорогой одежде, сел возле стола начальника, слева. Девушка, стройная, лет двадцати – двадцати пяти, в строгом деловом костюме, села за Сергеем. Через одно место, ближе к входу, расположился мужчина средних лет в синем свитере, дорогих очках и с не менее (а скорее всего, более) дорогими часами на ухоженных в маникюрных салонах руках.

По правую сторону от начальства расположились трое. Возраст их варьировался в промежутке от тридцати до сорока лет, брюнеты, в деловых костюмчиках. Все они о чём-то оживлённо говорили между собой, устроив маленькие группки. К Николаю подошёл мужчина лет сорока в кипенно-белой рубашке.

‒ Привет, – дружелюбно выдал он.

‒ Привет, Костя, как ты?

‒ Спасибо, ничего. Как новенький?

‒ Лёшка-то? Да пока непонятно, вроде адекватный. Курьером поставил, посмотрим. Как наша Катенька? Не пыталась контактировать?

‒ Молчит как рыба… Я уже думаю, может, в Европе насовсем остаться решила? И скрывается от нас! – Константин улыбнулся, довольствуясь своей глупой шуткой.

‒ Ну-ну-ну, – Николай насупился, как ребёнок, и, удивившись собственной скривлённой рожице, улыбнулся. – Я те дам, остаться решила. Ждём – позвонит. Вчера, по идее, уже выехала. Вон сорванец этот гонял меня по магазинам своим. Я говорю, чего не подошёл-то? Он знаешь, что ответил? Я, говорит, вам нужен, вы и подходите! – Николай Андреевич расхохотался во весь голос. – Представляешь? Гы-гы… Небось, фантастики перечитался… Нужен… он… ха…

Костя был первым заместителем и старым приятелем Николая. Вот почему, в отличие от остальных, он, минуя положенное за столом совещаний место, сначала подошёл лично поздороваться с начальством. Выполнив в кратчайшие сроки этот несложный ритуал, он расположился на первом справа стуле и начал разбирать принесённые с собой в папке бумаги.

‒ Приступим, помолясь? – задав риторический вопрос всем присутствующим, Николай Андреевич занял своё кресло. – Серж, что там с финансами?

‒ Наши расчёты подтверждаются. Не вмешиваться в дела побережья в прошлом месяце было верным решением. Там так же воруют, но компенсирует степная зона. Две фермочки впереди планеты всей – бюджет в большом плюсе. Причём до верхушки доходит немалая часть, – испанец сделал паузу.

‒ И? – начальство потребовало итог.

‒ Будем ждать до осени – пусть сезон закончится. Если процент, доходящий до верхов, не увеличится, вмешаемся… Фермы дальше тащить не смогут…

‒ Туда направляется редкий вирус… Много скота вымрет, – вмешался эколог.

‒ Спасибо, Олег. Сергей, продолжайте следить за ситуацией. Встряхните немного верхушку. А осенью познакомьте фермеров с вакциной. Наверняка она есть… Да, Олег?

Вопрошаемый согласно кивнул.

‒ Вот и отлично. Саша?

‒ Не вижу смысла возиться сейчас с югом. Не помню, чтобы здесь на благо культуры трудилось больше людей. Да и что за культура? Народные промыслы? А всё остальное неродное… Уж извините! Другое дело – столица! Думаю, копать стоит здесь. Чуток придушим поток продуктов массовой культуры. Небольшая смена приоритетов там – и здесь всё исправится, – Саша выдавала доклад так, словно ей нужно было сказать тысячу предложений всего за одну минуту. Слова у неё получались поджарыми, маленькими и словно бегали наперегонки друг с дружкой.

‒ Александра Евгеньевна! – гаркнул начальник.

Саша вздрогнула и подняла маленькие чёрные глазки на него.

‒ Будьте добры, – Николай Андреевич сбросил сразу несколько десятков децибел и говорил теперь тихим, почти нежным голосом, – если перед вами ставятся задачи, доводить их надо до конца. Разве вы не помните, я поручил вам искать здесь! Со столицей всё ясно уже давно… Если вы не считаете южную культурой, называйте это ремёслами… или чем там хотите… Мне всё равно! Ищите, считайте, делайте что угодно, но найдите мне прореху в истории южной культуры в ближайшее время. Она там есть, есть наверняка, это понятно? Иначе перепоручу дело Ренату! Он найдёт пробел по-другому. Пошёл вам на уступку… Сами просили же меня вам это дело поручить. А теперь сдаётесь. Работать надо, ясно?

‒ Николай Андреевич, она там скорее должна быть, чем есть… – усмехнулся зам, – культура-то…

Начальник нахмурился, но ничего не ответил, только повторил вопрос, адресованный Александре:

‒ Понятно?

‒ Да, – пролепетала подавленная Саша, – понятно…

‒ А потом, – не дав даме сорваться в плач, продолжил, прервав её, неугомонный начальник, – копайтесь со своей столицей сколько угодно. Маша! – брешь неловкой паузы Николай Андреевич зашпаклевал включением громкоговорителя.

‒ Слушаю, – донеслось из мембран маленького динамика.

‒ Всем – как всегда, мне – эспрессо двойной.

‒ Хорошо, – снова высокими частотами просипел телефон.

‒ Сашенька, – окончательно смягчившись, по-отцовски буквально, обратился к подчинённой Николай Андреевич, – через неделю – в отпуск за счёт фирмы на Карибы. И не вздумайте спорить.

‒ Спасибо, – казалось, Саша покраснела, как любят говаривать в женских романах, от макушки до кончиков пальцев ног.

‒ Велкам, – передразнивая рекламный слоган, ответил Николай.

Маша, постучав формально в дверь, вошла с медным подносом, утыканным чашками разной формы и содержания, начала расставлять их молча на стол перед гостями кабинета.

‒ Михаил Алексеевич, новости есть?

Молодой человек, располагавшийся слева, ближе всех к выходу, довольный сам собой, улыбнулся.

‒ Нет, всё как всегда, все три ситуации под контролем, к понедельнику завершим.

‒ Хорошо!.. Ренат?

Молодой человек, сидевший напротив Михаила, поднялся с места.

‒ Николай Андреевич, пятнадцатое дело подготовлено, готово к запуску, на всё про всё – три дня. Единственное, с исполнителем заминка, не решились, кого послать.

‒ Ничего, решим. Антон Палыч, как наше ничего? – сосед Рената развёл руками.

‒ Всё в полном порядке!

‒ Радуете. А…

‒ Лучше не бывает. Доклад по правительству и промышленникам будет готов к двум часам, – исполнительный “менеджер среднего звена” решил не дожидаться, когда его призовут к ответу.

‒ Спешите, Иван Иванович, спешите… – начальство недовольно покачало головой. – Доклад завтра утром жду. И впредь, очень прошу, не торопите события. Константин Сергеевич, директивы подготовили?

‒ Да, – первый зам начал протягивать аккуратные папки с документами всем присутствующим.

‒ Ренат, ко мне забежишь потом, подробности обсудим.

‒ Хорошо, – с другого конца стола отозвался Ренат.

‒ По поводу новенькой, Константин Сергеевич, вечерком побеседуем, если не заняты?

‒ Нет… эм-м-м… в смысле, не занят.

‒ Что с пятнадцатым, кого пошлём? – Николай Андреевич повесил вопрос на невидимую вешалку в самом центре стола.

Первым среагировал заместитель:

‒ Может, курьера? Сегодня осмотрится, завтра в бой?

‒ Рановато ещё, – задумчиво и протяжно заметил начальник. – Ещё идеи?

Видно было, что вопрос со своей дурацкой вешалкой никому в кабинете не давал покоя, но и сил срубить эту самую вешалку под корень не находилось.

‒ Может, Ольгу? – неуверенно вполголоса пробормотал один из сотрудников.

‒ Миша, своего же зама в огонь и пламя? Не жалко кадрами раскидываться?

‒ Она в огне не горит, и пламя только ярче, Николай Андреевич. Заработалась она, устала, вот и будет ей приключение.

‒ У нас не бюро приключений. Не мстишь, надеюсь?

‒ Что Вы, Николай Андреевич, как можно?

‒ Шучу я, шучу… Что ж, если ни у кого других предложений нет, пусть Ольга идёт, – Николай Андреевич набрал какую-то простую комбинацию цифр на телефоне, два громких протяжных гудка…

‒ Да, Николай Андреевич?

‒ Оля, здравствуйте. С пятнадцатым знакомы?

‒ Так точно.

‒ Пакет у Михаила Алексеевича заберёте и можете приступать к выполнению. Вопросы есть?

‒ Нет. Вопросов нет… – нотки не то печали, не то недовольства были в больших объёмах примешаны в голос.

‒ Что ж, господа… – начальник встал из-за стола, очевидно приглашая остальных сделать то же, – на этом наше совещание считаю завершённым, всем спасибо и удачного рабочего дня!

Зараза, да что ж ты на меня смотришь так укоризненно?.. – мысль сия адресовалась старому верному другу Николая Андреевича.

Да нет же, не Константину, другому другу – железному бежевому. Друг этот бросал, как преувеличенно казалось Николаю Андреевичу, полный отчаяния и смертельной обиды взгляд на прежнего своего хозяина, издалека, со служебной стоянки, через добрую сотню метров, через городской смог и металлопластиковое окно.

Что проку от ума-то? Вот понимаю же, что сам себе придумал эти наши чувства. Понимаю, что ни жены, как говорится, ни собаки, что старею день за днём, оттуда и прёт, а толку-то? Понимаю и всё равно переживаю… Работа эта…

Всё-таки, как только любимое занятие становится работой, что-то неуловимое теряется в нём. Неуловимое для обывателя. Хм… – мимически Николай Андреевич также хмыкнул. – А сколько я всего такого неуловимого могу поймать? Или скажем, сколько одновременно? Вот сейчас: на поверхности всякая белиберда про машину и себя любимого. Чуть дальше – пятнадцатое дело и Оленька. Ещё что? Лёшка со своей командировкой…

Так. Дальше что? Концепция работы фирмы чуть больше чем на три года. Структура фирмы… Всё? – он вперил тусклый взгляд в кусок дождливого майского неба через окно. – Нет, не всё… Эх… Ладно, в общем. В лучшие времена насчитывал двадцать две параллели. Как мало, ничтожно мало.

Двадцать две. Это на шесть миллиардов человек, шесть материков, миллиарды планет и миллионы звёзд. Что я могу? Отчего нельзя развивать деление мышления? Сегодня два, завтра четыре, и понеслась. Вот зараза… – Николай Андреевич тяжело вздохнул, мотнул из стороны в сторону головой, будто волоокий бык перед закланием. – Смотрит она, дура… Тьфу ты, – отвернулся от окна, не спеша подошёл к рабочему столу и сел за него. – Знаю же, отчего нельзя делить… Да что мне то знание?

‒ Разрешите? – размышления начальника были решительно и подло прерваны, как полёт шмеля бывает прерван сачком юного натуралиста. Улыбающееся личико Оли показалось в просвете входной двери.

‒ Заходи Ольга, присаживайся, – немного погодя, продолжил: – Ты, наверное, хочешь спросить: “Почему, Николай Андреевич, я? Ведь дело же – бытовуха обычная, ведь молодёжи пруд пруди, а у меня новый проект, а я вся такая звезда и тут – на тебе”. Прав? Так вот, – не дожидаясь ответа, почти нараспев провозглашал он, – было в коммунистической партии такое верное слово “надо”. Надо и всё. Почему да отчего? В нашей профессии, Оленька, думать – последнее дело, – довольный собственной своевременной уместной шуткой Николай Андреевич улыбнулся, но тут же, будто опомнившись, принял нарочито суровый и серьёзный вид. – Поймёшь, я надеюсь, почему надо так, а не иначе. А не поймёшь, тогда, когда нужно будет, в ту же минуту заявление на стол. Вопросы? Возражения? Пожелания?

Растерянная и немного подавленная Ольга, как первоклашка, отрицательно замотала головой.

‒ Всего… – пауза расставила акценты просто гениально, – доброго.

Ольга встала, замешкалась немного перед дверью, выдала что-то вроде долгого “эм-м-м”, собираясь спросить о чём-то, но так и не собравшись, подарила начальству лишь “до свидания, Николай Андреевич” и была таковой.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Ольга

‒ Оленька! Оленька, солнышко, вставай, проспала всё на свете.

‒ Ма-а-ам, – сонное и недовольное восклицание выскользнуло откуда-то из-под одеяла.

‒ Что: мам, мам? Половина девятого. Тебя там не уволили случайно?

‒ Мамочка, я же говорила вчера, у меня отгул…

‒ Какой такой отгул? Ничего ты не говорила!

‒ Говорила… Ма-а-ам

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒