ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Владя

За два часа, оставшиеся на сон, Николай Андреевич успел выспаться, но не успел отдохнуть. Отчаянно выругав начальника, который разбудил его так рано и погнал на работу, и усмехнувшись своей лекарственной шизофренической мысли (гораздо приятнее поругать что-то в себе, чем себя любимого), он отправился в “Чайку”.

Напившись кофе, Николай Андреевич окунулся в формирование нового дела. Стараниями Маши, вежливо отправлявшей на потом всех желающих поговорить с начальником, утро Николая Андреевича прошло в уединении. Ознаменовав завершение начатого скреплением исписанных листов степлером, Николай Андреевич нажал самую потёртую кнопку стационарного телефона.

‒ Маша, пригласи, пожалуйста, Владю…

Начальник вложил скреплённые листы дела в бумажную папку и лёгким росчерком шариковой авторучки дал содержимому имя, определив его место в документальной пропасти.

Послышался стук в дверь, затем её скрип. Вообще-то она скрипела очень редко. Обычно её открывали одним быстрым движением на треть, как минимум, и от сих пор она звуков не издавала. Скрип звучал только в тех редких случаях, когда её открывали медленно и гораздо меньше, чем на треть. В этот раз её открыли именно так. И тот, кто это сделал, делал так всегда. Владимир, или Владя (как называл его Николай Андреевич), медленно вошёл в кабинет, по своему обыкновению встал в уголке, прижавшись к стене, будто начальник позвал его, для того чтобы съесть. Взглянув на Николая Андреевича исподлобья, Владя спросил едва внятно:

‒ Вы меня звали?

‒ Да, Владя, – оживился Николай Андреевич, привстал и протянул новоиспечённую папочку Владе.

Он, двумя большими шагами сократив расстояние между собой и начальником, взял её и, сунув подмышку, вернулся в свою комфортную зону.

‒ Дело крупное, – продолжил начальник. – Наша задача – изменить ассортимент компьютерных игр. Времени у нас предостаточно, поэтому я не стал прибегать к радикальным мерам. Положимся на законы культуры. В материалах я описал три сюжета, два героя, три идеи и один принцип. С сюжетами и героями всё как обычно – по игре на каждый и на каждого.

К играм на идеи у меня два требования. Во-первых, идеи должны раскрываться для играющего по окончании игры очень легко и непосредственно. Аудиторию я описал, будь максимально точен и ясен. Если возникнут сомнения насчёт попадания в аудиторию, обратись к Роману, если насчёт средств выражения идеи – к Ренату. Я их предупредил. Во-вторых, нужно чтобы эти три игры создали жёсткую конкуренцию двум последним симуляторам.

Теперь о принципе. В этой игре на месте персонажа будут обстоятельства, а на месте обстоятельств – персонаж. Игрок выбирает героя из предложенных. Они характеризуются по трём критериям: вид мировоззрения, доминирующая способность и душевная склонность. При выборе даётся текст с подробной характеристикой каждого критерия. Задача игрока – помочь герою быстро и эффективно достичь определённой цели. Но игрок руководит не им, а обстоятельствами, исходя из знания о его характеристиках. Например, игрок может изменить погоду, оставить на пути какую-то вещь, организовать встречу с человеком или группой людей, в той или иной форме дать знак персонажу и так далее. Согласно своему складу, он отреагирует на скроенные игроком обстоятельства. Примерно так… – Николай Андреевич сделал паузу. – Насколько это будет технически сложно?

‒ Не вижу особых сложностей, – ответил Владя. – Но времени съест много.

‒ Что ж, время, как я уже сказал, есть. Помощники нужны?

‒ Не откажусь, – Владя почесал затылок. – Особенно обрадуюсь Ване.

‒ Хорошо, организую. Ты принёс отчёт по Дороновой? – Николай Андреевич бросил взгляд на папку с бумагами, которую всё это время Владя держал в руке.

‒ Да… – ответил он, глянув на предмет вопроса так, будто бы только что узнал о его существовании. – А! – очнулся Владя. – Я ж его по дороге захватил… Совсем из головы выпало. Надо же, на автомате, – с этими словами он поднёс папку начальнику.

‒ Там заминка какая-то вышла? На день вродь задержали, – аккуратно заметил Николай Андреевич.

‒ М-м-м… – застенчиво протянул Владя и, собравшись с силами, печально проговорил: – Я опечатался.

‒ Интересно, – Николаю Андреевичу и впрямь стало интересно (заминка была незначительная, что позволило отвлечься от негативной стороны вопроса). – Как же так получилось?

В отличие от Николая Андреевича, Владя к приключившемуся с ним относился не как к забавляющей истории об ошибке умного человека, а как к истории, его позорящей. И если бы не харизма Николая Андреевича, безотказно развязывавшая язык молчаливому Владе и делавшая для него неприятное приятным, он бы отделался односложным ответом.

‒ Ну, я вскрыл сайт Дороновой, нашёл эту её книгу. Она была в формате jpeg. Я морочился до самой ночи, чтобы внести изменения в текст. Закончил, вернул всё на место. Утром прихожу сюда, встречает меня Ренат с вытаращенными глазами, – Владя показал какими именно. – Ты что, мол, сделал? Короче, там было в тексте место, где смысл правки заключался в том, чтобы убрать ненужный комический эффект. А я в слове “главное” пропустил две буквы, усилив комический эффект фекальной тематикой… Пришлось опять лезть исправлять.

‒ Теперь-то всё в порядке? – улыбаясь и похлопывая по папке, спросил начальник.

‒ Да, – Владя пожал плечами. – Так я пошёл?

‒ Да. Если хочешь, можешь по этому последнему делу дома работать.

‒ Спасибо, но я лучше здесь – дома себя не заставишь, – Владя кивнул, буркнул что-то себе под нос и так же медленно и звучно, как вошёл, вышел из кабинета.

‒ Так-так… – пробубнил начальник, скрестив руки на груди и откинувшись на спинку кресла.

‒ Из огня да в полымя, Николай Андреевич, – послышалось из динамика. – Ольга уже здесь, Лёша подъезжает.

‒ Пусть Оля заходит.

Оля вошла в кабинет…

Зная кое-что о внутреннем мире человека, внешность которого приходится описывать, можно бесконечно долго высказываться о глубочайшей связи между тем, что ты видишь внешним зрением, и тем, что видишь зрением внутренним. Но когда дано только одно, второе как-то не вытекает с необходимостью. Я нарочно рассказал вам сначала кое-что о внутреннем мире Оли, чтобы потом (которое успело перейти в сейчас), помня о суде читателя, я не пожелал описать её внешность так, будто мне известна непостижимая причина, по которой душе Оли было назначено существовать какое-то время именно в этом теле.

По земле Оля ступала короткими стройными, чуть кривыми в коленках ножками, скрываемыми длинными юбками или широкими брюками. Те из них, что были сшиты не специально для Оли, были ей узковаты в бёдрах, широковатых для её комплекции. Талия Оли была не слишком тонкой, по меньшей мере, и была видна только благодаря широким бёдрам и пышной груди. Плечи Оли были широкими, что скрывалось сутуловатостью, руки – короткими стройными, чуть кривыми в локтях. Тонкую длинную шею девушки почти круглый год обвивал шарф. Русые волосы Оли ниспадали волнами до плечиков. Личико её было очень симпатичным: маленький лоб, тонкие высоковатые бровки, большие серые глаза, длинные ресницы, вздёрнутый носик, пухлые губки… Во многом из-за черт лица Оля выглядела намного моложе, чем была.

Сотрудником “Чайки” Оля стала всего два года назад, хотя с Николаем Андреевичем познакомилась намного раньше.

Оля вошла в кабинет и подошла к столу начальника.

‒ Как тебе Лёша? – спросил он, сдвинув брови.

‒ У него ленивый мозг, зато очень трудолюбивое сердце.

‒ Не могу не согласиться с тем, что ты имеешь в виду, но формулировочка, конечно… под стать заключению патологоанатома.

Оля недовольно улыбнулась.

‒ Пойдёшь с ним в разведку? – переформулировал свой прежний вопрос Николай Андреевич.

‒ Вы отправляете?

‒ А то!

‒ Тогда пойду, – льстиво, но оттого не менее искреннее, чем обычно, ответила Оля.

В приоткрытой двери показалось весёлое лицо Лёши.

‒ Проходи, – как-то по-домашнему позвал его начальник.

‒ Здравствуйте, – Лёша отвесил лёгкий поклон восседающему в кресле и стоящей перед ним.

‒ В понедельник вам нужно будет последить за одним человеком…

‒ Как здорово! – выпалил Лёша.

‒ Вот его фотография, – наградив Лёшу короткой улыбкой, Николай Андреевич развернул монитор компьютера экраном к внимающим и тут же вернул на место. – Он появится в промежутке с девяти до десяти часов на троллейбусной остановке напротив университета. Понятия не имею куда и зачем он отправится, никаких материалов, как видите, у меня для вас нет. Просто следуйте за ним. В двадцать два часа того же дня жду вас здесь с отчётом. Вопросы есть?

‒ Нет, – коротко ответила Оля.

Лёша отрицательно покачал головой.

‒ А если подумать? – медленно вопросил начальник.

Отвечающие помотали головой.

‒ Хорошо, – Николай Андреевич легонько хлопнул по столу, резко встал, вышел из-за него и направился к двери, подталкивая Лёшу и Олю. – Успехов вам.

Выйдя из приёмной, Лёша с Олей свернули направо, начальник – налево. Быстрым шагом он спустился по лестнице и направился в Соулярную. Дверь была приоткрыта. Из комнаты доносился низкий хриплый голосок, Николай Андреевич прислушался:

‒ А из чего ты меня сделал?

‒ Из стекла, – отвечал ещё более низкий голос.

‒ Из стекла? А что это такое?

Николай Андреевич стоял так, что ему был виден только кусочек стенки, на котором двигались тени говорящих (одна маленькая, другая большая).

‒ Не знаю, такой материал.

‒ А кто сделал тебя?

‒ Не знаю, он со мной никогда не говорил.

‒ Ты тоже из стекла?

‒ Нет.

‒ А из чего? – хозяин маленькой тени протянул руку и пощупал нос хозяина большой.

‒ Тоже не знаю. Понимаешь, есть очень много таких вопросов, на которые нельзя ответить.

‒ Ты просто очень непытливый. Вот ведь я у тебя спрашиваю, и ты говоришь, что знаешь. И тебе надо найти того, кто знает. Разве тебе не хочется узнать?

‒ Хочется.

‒ А кто там за дверью стоит? Мне страшно.

‒ Не бойся. Он друг.

‒ Друг? Он нам не сделает ничего плохого?

‒ Нет, он нам желает только добра.

‒ Если он друг, пусть войдёт.

Николай Андреевич отворил дверь. Напротив стены, которую он видел, за столом сидел Василий Пигмалионович со стеклянной куклой на руке. Позади него на стуле стояла лампа.

‒ В Соулярной гость? – спросил начальник, довольный представлением, и сел рядом с Василием Пигмалионовичем.

‒ Да, – ответил он и взгромоздил куклу на руку Николая Андреевича.

Он пошевелил её руками, головкой и вернул хозяину.

‒ Друг, – сказала кукла, возвращённая на руку хозяина, – я хочу чтобы всё было так, как ты хочешь.

Василий Пигмалионович отвернулся и, всхлипнув, уставился в окно, за которым вечерело.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒