Everything I am (слэш) 39 страница

Будто не было той почти драки в коридоре. И того разговора. Есть какая-то несмешная ирония в том факте, кто именно рассказывает о проблемах, возникших у моего любовника. Теперь я могу так его назвать.

Вот как. Могу. Тогда, кажется, я догадываюсь…

- Нормально, Рон, - отвечаю я, кивая в подтверждение своих слов. – Давай по делу.

- В общем, ты помнишь, как видел Финнигана в слизеринском коридоре? За день до того, как все случилось?

- Помню.

- Ну вот… они спелись с Малфоем и подали директору письмо, в котором написали о том, что ты гей и что Финниган может это подтвердить. А Малфой брался доказать, что Снейп спал с тобой. Уж не знаю, как и какая ему в этом корысть, но брался. В общем, они так все представили, что Снейп оказался чуть ли не растлителем малолетних – это ты-то малолетний! – и ему оставалось только уволиться без права дальнейшего преподавания, чтобы против него не возбудили дела. Дамблдор, может, уже уволил бы его – он такой расстроенный был, ужас просто – но пока ты был в больничном крыле без сознания, никто не решился. Потому что только на Снейпа вся и надежда была, что он тебя вытащит. Он в палату входил, и у тебя пульс выравнивался. При том, что ты в сознание не приходил. Он когда с тобой по ночам сидел, тебе кошмары не снились. Это Добби сказал. А теперь, как только станет известно, что ты в себя пришел, директор его в два счета выпнет. Не посмотрит, как Снейп тебе помогал. Он и сейчас вроде как под домашним арестом, сидит у себя в подземельях. Его только к тебе пускали – пока он не сказал, что твоя жизнь вне опасности. Тогда ему, кажется, быстро приказали убраться. Ни к нему никто не ходит, ни он сам наверх не поднимается. Даже о тебе никого, кроме Добби, не спрашивал. Не пойму, откуда он про его существование знает, а вот тем не менее.

- Знает, - я медленно закрываю глаза. - Добби мне пару раз помогал от него уходить. Мантию-невидимку приносил. – Мне все равно, что меня слышит мадам Помфри. Все равно, что я сейчас открываю тайну – потому что в ней уже покопались все кому не лень, и это перестало быть нашим секретом. И война – моя война – оказывается, еще не закончилась. Я рано начал радоваться. Пусть оставшихся без предводителя Пожирателей смерти истребляют ауроры – мне теперь предстоит иметь дело уже не с заклятиями, а кое с чем другим. Похуже.

Рон ухмыляется, не пытаясь скрыть этого, а я не нахожу в себе сил даже удивиться, когда он успел снова стать таким… терпимым. Спросить?

- Тебе что, все равно стало, что ли? Ты знаешь, о чем я.

- Гарри… - он опускает голову, - мы с Гермионой чуть с ума не сошли. Не только Снейп тут по ночам сидел. Думаешь, чего мадам Помфри меня выгнать не сумела? – От стула, где сидит врач, доносится слабое хмыканье. Рон слышит его и пожимает плечами. – Вот-вот. От нас тут, знаешь, польза была некоторая. А зелье, которое ты сейчас пил, тоже, кстати, Снейп делал, тебе сказали, да? Оно вообще какое-то персонально выполненное, на конкретный организм рассчитанное, так он сказал. Он и нам такое несколько раз давал. Здорово на ногах держит. В общем, я понял… что ему небезразлично, что с тобой. А я дурак, что лез не в свое дело. Ты мой лучший друг, чтоб ты знал… Прости, а? – Рон неуверенно поднимает голову, когда я обеими руками пожимаю ему руку.

Мадам Помфри решительно поднимается со стула:

- Ну ладно, молодые люди. Раз начались заверения в вечной дружбе, значит, один из вас точно пошел на поправку. Я иду доложить об этом профессору Дамблдору, а вы, Рональд, коль скоро отказываетесь уходить, очистите для Гарри яблоко. Я скоро.

- Нет, – металлические ноты в моем голосе заставляют ее остановиться на полушаге. – Мадам Помфри, я очень прошу вас – посидите здесь, пока я не смогу пойти к директору сам.

Врач поворачивается, и я вижу в ее глазах испуг. Испуг-то почему, проносится мысль.

- Гарри… ты не имеешь права мне приказывать. Немедленно перестань!

- Что перестать? – я пристально смотрю ей в глаза, и она снова опускается на стул:

- Ты… ты никогда не говорил в таком тоне. Даже победа над… над…

- Волдемортом, - безжалостно подсказываю я, не отводя взгляда от ее лица.

- Да… но даже это не причина для того, чтобы так разговаривать. Я старше тебя, я…

- Вы боитесь меня, - усмешка, знакомая рту, как прикосновение его губ, расползается, хотя я прикусываю губу. – Боитесь… Как раньше боялись Волдеморта, да?

- Не говори глупостей, - прерывает она меня, - ничего я не боюсь! И уж по крайней мере – не взбалмошного мальчишки, который вздумал, едва придя в себя, соваться не в свое дело!

- Ах, не в свое? – я ничего не могу поделать со своим лицом. Недобрая улыбка, кажется, пугает даже Рона. – А вы полагаете, что я позволю вот так, парой слов выгнать из школы человека, которому я много раз обязан жизнью? Черта с два. И вы никуда не пойдете – вы не имеете права. Просто – не имеете права. Пойду я. Потому что это касается меня – и это мое дело. В конце концов, вы что – забыли, что спал он со мной?

Врач стоит и ловит губами воздух, ища и, видимо, не находя слов для ответа. Я еще раз сажусь в постели и пробую встать второй раз. Рон поддерживает меня – за руку и под локоть. Меня шатает, кажется, я ощущаю вес каждой из пылинок, танцующих в солнечных лучах, но я выпрямляюсь, стискивая челюсти. Рон смотрит на меня с непонятным выражением лица.

- Что? – выдыхаю я сквозь зубы.

- Ничего. Просто я только теперь понял… - начинает Рон, и под моим взглядом заканчивает очень тихо: - Ты его любишь, да?

- Еще чего не хватало, - хмыкаю я, сбрасывая пижамную куртку. – Просто должна же хоть раз в этой школе восторжествовать справедливость. Место учителя ЗОТС ему за все эти годы так и не дали, но уж Зельеварение не отнимут!

Рон только хмыкает, помогая мне влезть в джинсы.

***

Мы идем по каменным галереям Хогвартса, и эхо шагов отдается под высокими сводами. Коридоры пустынны, но нам попадается несколько человек, которые убегают, едва поняв, кто перед ними. Странная реакция. Никогда не думал, что после того, как все закончится, превращусь в местное пугало. Проверяю пальцами лоб – да, шрам на месте, никуда не делся. Значит, точно боятся именно Гарри Поттера.

Но оказывается, я ошибся. На очередном повороте коридора нас ждет шумная толпа, и у меня заранее закладывает уши от приветственных криков. Я поворачиваю голову:

- Слушай, я думал, каникулы начались. Ты же сказал, что экзамены отменили!

Рон досадливо хмурится, тоже разглядывая сбежавшихся. Мы невольно замедляем шаг – наверное, не стоило идти по школе, те, кого мы видели, выйдя из больничного крыла, видимо, оповестили всех кого смогли.

- Отменили, - говорит Рон, - но никто не уехал. Дамблдор не пустил на территорию замка газетчиков, и на том спасибо. Сказал, что в том состоянии, в каком ты находишься, ты интервью давать все равно неспособен. Ну а школьники все время около больничного крыла терлись, когда Снейп сказал, что в Святой Мунго тебя увезти не позволит.

- Как это не позволит? – заинтересованно спрашиваю я, останавливаясь.

- А вот так. Вынул палочку и порекомендовал всем убраться к такой-то матери. Сказал, что транспортировать тебя нельзя, и велел остаться мадам Помфри, мне и Гермионе. У нас просто шок был. Гермиона на него так смотрела, будто первый раз в жизни видит…

- А Дамблдор что? – прерываю я нетерпеливо. Про то, каким на самом деле оказался Снейп, которого Рон всю жизнь терпеть не мог, я послушаю позже. Когда-нибудь.

- А что Дамблдор, - хмыкает Рон, - «Северус, зайдите ко мне позже». А Снейп ему на это: непременно, как только жизнь мистера Поттера перестанет внушать мне опасения. Представляешь – не Помфри, не директору, а ему лично! По-моему, Дамблдор подобного давненько не слышал… Слушай, Гарри, тебе охота идти через них? – Рон подбородком указывает вперед – ждущие нас и только не машущие приветственными транспарантами поняли, что мы медлим, и теперь идут сюда. Сияющие улыбки обоих Криви и счастливо-зареванную Джинни я уже вижу.

- Неохота, - вздыхаю я, - и что ты предлагаешь?

- Ну… Я рискну еще раз примазаться к твоей славе, пожалуй, - он делает забавную рожицу, игнорируя мой удивленный взгляд, и достает палочку. Берет наизготовку – и приближающиеся останавливаются. Что я проспал? Какие изменения в Роне?

- Шоковая терапия? Бойтесь победителей? – усмехаюсь я, чувствуя, что буквально шатаюсь от слабости. Если бы мы все время шли, я замечал бы ее меньше. А стоило остановиться – и вот пожалуйста.

- Типа того, - кивает Рон и подставляет плечо. Я качаю головой:

- Меня пока ноги держат.

- Вот именно что пока. А ты хочешь, чтоб перестали? Ладно. Тогда я тебя обниму, - решается он.

Я не могу удержаться и смеюсь. На четвертом или пятом курсе ему не пришло бы и в голову колебаться. На шестом он ни за что не сделал бы этого, страшась, кто что подумает. А теперь шестой курс позади… и хуже уже не будет. Я пожимаю плечами, и Рон кладет руку мне на спину, придерживая. И мы идем вперед.

Я не вынимаю собственную палочку – просто не отвечаю на возгласы кроме как кивками головы и негромким «спасибо». Рон же держит свою по-прежнему в боевом положении и громко предупреждает:

- Дайте дорогу! Потом – всё потом! Сейчас дайте пройти – нам надо к директору!

Дорогу уступают. По-моему, у меня слишком мрачное выражение лица, судя по тому, как на меня поглядывают. А может быть, просто секрет ни для кого больше не секрет – и меня мысленно примеривают к Снейпу.

Или я свихнулся от подозрительности за последние полчаса.

В конце концов мы выходим на главную галерею и приближаемся к горгулье, охраняющей вход в директорский кабинет. Рон так и направляет меня, и я не сбрасываю его руку. Мне нужна поддержка. Физическая. Моральная не нужна, и я спрашиваю:

- Здесь подождешь?

- С чего бы, - набычивается Рон. Я опускаю взгляд, потом поднимаю – и встречаюсь с ним глазами:

- У тебя могут быть неприятности после того, как войдешь со мной. Честно предупреждаю.

- Да ладно, Гарри, - отзывается он с напускной беззаботностью, - в первый раз, что ли, горы ломать да из-под гор выламываться! Справимся!

Я вижу, что его спокойствие деланное – но ценю понимание. Поэтому медленно киваю:

- Ладно. Я предупредил.

- Мог бы не стараться. Я об одном жалею: что меня там не было, - говорит Рон внезапно, резко отворачиваясь. Я недоуменно гляжу на его профиль, потом доходит:

- А. Рон, забудь. Ты бы ничего не сделал, честное слово.

- А может, сделал бы! – восклицает он и рубит воздух крепко сжатым кулаком. – Ты… мы так перепсиховали, когда МакГонагалл принеслась в гостиную и сказала, что Волдеморт мертв, а ты не приходишь в себя! Я такой идиот, Гарри. Я только тогда понял, что мне… я…

Я молча накрываю своей ладонью его пальцы, впившиеся в мое плечо. Кажется, совсем недавно я так касался руки Снейпа у себя на поясе. Совсем недавно. Нельзя мне было отключаться так надолго – похоже, еле успел. Пора идти. Да, но как попасть внутрь?

Рона, похоже, занимает тот же вопрос. Он задумчиво смотрит на горгулью, наверное, прикидывая варианты паролей, а потом вдруг оборачивается:

- Да ну, честное слово! Что ты – проситель на приеме в Министерстве, что ли? – и раньше, чем я успеваю понять, что он собирается делать, кладет два пальца в рот и пронзительно свистит. Получается очень громко, пожалуй, этот звук должен и вправду услышать даже Дамблдор у себя наверху. Мы переглядываемся, ожидая хоть какой-то реакции. Ничего не происходит, только горгулья приоткрывает один глаз и злобно косится на нас:

- Пошли вон.

- Ага, непременно, - Рон со злостью пинает стену, а я смотрю каменному чудовищу в глаза. Надо же – интересно, что у меня такое во взгляде, если он даже горгулье не нравится? Она отворачивается, и я вежливо прошу:

- Я все равно попаду внутрь. Открой мне.

- Нет, - скрипуче отзывается страж кабинета, - у тебя нет пароля. Ты не войдешь.

- У меня нет пароля, но я войду, - заверяю я мрачно. - Даже если для этого мне придется разнести тебя на кусочки. – С этими словами я нашариваю за поясом джинсов свою палочку. Рон наблюдает за мной, не скрывая почти детского восторга. Прямо как раньше, когда мы в очередной раз попадали в какую-нибудь историю. Но, кажется, ни одна история еще не была для меня настолько важной. И ни одна не заканчивалась гибелью моего злейшего врага и увольнением того, кто столько раз меня выручал. Я должен попасть внутрь – и я попаду.

Я вскидываю палочку, чтобы произнести разбивающее заклинание – и опускаю, потому что дверь открывается.

С последней ступеньки медленно вращающейся лестницы на меня смотрит мадам Помфри – смотрит – и отворачивается под моим обвиняющим взглядом.

- Рассказали, - говорю я, усмехаясь и не пытаясь показаться вежливым. – Что ж, значит, меньше времени уйдет на объяснения. – Она хочет что-то сказать, но я поднимаю ладонью вверх свободную левую руку, отметая любые слова. Я не хочу слушать. Они все правы. Они всегда правы. Они знают, как для меня лучше. Они меня вырастили. Чтобы я убил Волдеморта, спас их, и они снова решали мою судьбу так, как им кажется, для меня правильнее. Больше этот вариант работать не будет.

Мадам Помфри полуиспуганно отодвигается в сторону, пропуская меня, Рон ни на шаг не отстает, и двери магического лифта закрываются за нашими спинами. Я тру руками горячие глаза. У меня нет температуры – есть лишь четкое понимание того, что сейчас я, возможно, рву все нити, связывающие меня с Хогвартсом. И абсолютно неизвестно, будет ли Снейп благодарен мне за вмешательство. Но я делаю это не ради него. И не ради себя. Ради того, что мы пережили там – в том пустынном коридоре, который я до самой смерти не забуду. Потому что теперь моя слава рискует накрыть меня, как цунами, а его участь незавидна. По правде должно бы быть наоборот. Я тысячу раз был бы мертв, если бы не он. Любовь? Какая к основателям всех факультетов любовь. Просто чувство справедливости. Мне не приходится думать о том, правильно ли я поступаю – да и времени нет. Чувствуя себя, как подхваченный сильным течением, я вдруг понимаю, что ни черта не боюсь. Совсем не боюсь – ни слов, ни действий. Магия, моя собственная, врожденная магия, рвется на волю как никогда раньше, подогреваемая гневом, и я прячу палочку, не уверенный, что смогу сохранить спокойствие и не воспользоваться ею.

Вам придется считаться со мной, директор.

Даже теперь, когда от меня больше не зависит судьба этого долбаного волшебного мира.

Дверь кабинета приоткрыта. Я стучу – и вхожу, не дожидаясь приглашения. Наверное, я бледен и уж точно не сияю улыбкой, но Дамблдор, конечно, ждет меня – иначе что бы здесь делала мадам Помфри. Я стираю со лба холодную испарину и иду вперед, не опуская взгляда. Рон следует за мной по пятам.

- Гарри! – улыбается директор, - как я рад, что ты наконец пошел на поправку!

- Спасибо, - я киваю и нахожу взглядом кресло, ближайшее к его столу. Прохожу и сажусь, не спрашивая разрешения. Рон облокачивается сзади на мягкую спинку и молчит – только часто и неровно дышит.

- Должен признаться, мы очень переживали за твое здоровье, мой мальчик, - продолжает Дамблдор как ни в чем не бывало.

Я помню, как он рассказывал мне о неизбежности войны. Через год. Прошли каких-то полтора месяца – а все уже случилось. И теперь надо разобраться с последствиями.

- Спасибо, сэр, - говорю я ровно, продолжая смотреть ему в лицо. Я делаю это так долго, что, пожалуй, меня можно назвать бестактным. – Со мной уже все в порядке.

- А ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? – Дамблдор призывает три чашки, чайник, постукивает по нему палочкой – и из носика начинает идти пар. – Должен признаться, ты пока не очень хорошо выглядишь.

Он улыбается, и еще зимой я не заметил бы натянутости в этой улыбке. Но сейчас я вижу, что ему неуютно под моим сосредоточенным взглядом. Я прищуриваюсь, рассматривая столешницу массивного стола из какого-то светлого дерева.

- Со мной все в порядке, сэр, - бесстрастно повторяю я, - мне хотелось бы узнать, что я пропустил, пока был без сознания. Как вы поступили с телом?

Дамблдор на мгновение замедляет движения чайной ложечки. То, что мы не притрагиваемся к налитому чаю и не садимся к столу, его, похоже, не смущает.

- С телом, Гарри? Ах, ты говоришь про…

- Волдеморта. Про кого же еще?

- Его опознали и похоронили на следующий же день после того, как ты… - Дамблдор делает паузу, многозначительно кивая в бороду. Должно быть, он ждет от меня какой-то реакции, но, не дождавшись, продолжает: - Разумеется, тебя наградят. Орден Мерлина первой степени дожидается своего часа, только, боюсь, придется сперва выдержать утомительную пресс-конференцию. Ты теперь герой всего магического мира, о тебе хотят знать, читать, слушать по Маградио…

- О чем слушать? – прерываю я поток слов, глядя на чашку, поставленную на торце стола так, чтобы я мог дотянуться. – О совершённом наконец убийстве? Благодарю покорно.

- Это последствия шока, Гарри. Разумеется, сейчас тебе не хочется говорить. Все мы понимаем, что ты пережил огромное нервное потрясение, и тебе пока нет дела до того, что твой подвиг войдет в анналы истории…

Чашка взрывается, обдавая горячими брызгами рукав дамблдоровской мантии. Блюдце следует ее примеру, а я перевожу взгляд со второй чайной пары на лицо директора. Он больше не улыбается. У меня дрожат пальцы, я физически ощущаю, как на виске набухает жилка и начинает торопливо биться пульс. Рон кладет руки мне на плечи и нагибается над креслом, шепча в ухо:

- Держи себя в руках, дружище.

Я молча киваю, потом всем телом подаюсь вперед и опираюсь на подлокотники. Вставать я не пытаюсь – это лишний расход сил, но пока сижу, их достаточно. Дамблдор переводит взгляд с меня на Рона и обратно. Я несколько секунд сохраняю неподвижность, а потом откидываюсь обратно на спинку.

- Сэр, - даже этому он меня научил. Быть ровно-вежливым, когда внутри все кипит от подавляемой злости. Или ярости. – Сэр, я думаю, что сегодня на повестке дня есть более важные вещи, чем орден Мерлина. И они требуют разрешения. Вы не согласны?

Дамблдор впервые за все время смотрит мне в глаза – и я со злорадным удовлетворением ставлю на пути его легилименторского взгляда Зеркало. Несколько секунд проходит в тишине – а потом с хрустом разлетается вторая чашка. Дамблдор не обращает на это ровным счетом никакого внимания. Я тоже. Мы меряемся взглядами – и он первым опускает веки.

- Гарри, прекрати бить посуду, - со смешком бормочет Рон. Как будто я это специально. Все, чего мне хочется, это щелкнуть пальцами – и тут балюстрада обвалится. Но я же себя контролирую. Чашки – это только отголоски того, что могло бы быть.

Хогвартс – мой дом, напоминаю я себе. И Дамблдор никогда не был моим врагом. Я вполне мирился с тем, что не могу жить нормальной жизнью, что по рукам и ногам связан своим предназначением, суть которого именно он, кстати, мне и открыл. Теперь, когда предназначения нет, можно избавиться от всех, кто напоминает о тяжелом прошлом? Не я ли буду следующим? Герой больше не нужен, поведение героя не вписывается в общественную мораль… Да и бывают ли герои-геи?

- О чем именно ты хочешь поговорить, Гарри? – сдержанно произносит наконец директор. Совсем не так тепло, как пять минут назад осведомлялся о самочувствии.

- Вы знаете, - отвечаю я вибрирующим от напряжения и решимости голосом. – О профессоре Снейпе.

Если я и ждал какой-то реакции на свои слова, мне приходится разочароваться. Дамблдор не вздрагивает, не делает удивленного лица, не пытается ничего сказать. Он лишь переплетает узловатые пальцы и откидывается в кресле – как я только что. Минута проходит в тишине – я прислушиваюсь к тиканью часов и перешептыванию портретов. Не выдержав этого шума – пусть еле слышного, наверное, барабанные перепонки пострадали, мне все обрывки реплик кажутся громкими – я оборачиваюсь и обвожу взглядом стены:

- Здесь аудиенция, а не прием, господа. Можно нам с профессором Дамблдором поговорить один на один? – Мой голос перекрывает их болтовню, и бывшие директора в негодовании таращатся на нас, а потом:

- Мистер Поттер, даже положение победителя не дает вам права…

- Мы всегда присутствуем…

- Не забывайтесь, юноша, мы много старше вас…

- Тихо, – я не повышаю голоса, но не слышу больше за спиной дыхания застывшего Рона. – Я же попросил. Я хочу поговорить с директором наедине. Или хоть замолчите все. Второй раз просить не буду, я прекрасно владею Incendio.

Из дальнего правого угла доносится смех. Я присматриваюсь и узнаю его – того слизеринца, который появлялся на пятом курсе в портретном проеме в доме на Гриммаулд Плейс, велев никуда мне не уходить. Один из Блэков. Не помню имени, но киваю ему, как старому знакомому, и он кивает в ответ. Вот теперь и правда становится тихо. Я поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Дамблдором. Если кто и выглядит здесь невозмутимым, так это он. И я сам, наверное, но внешнее хладнокровие дорого дается, внутри все кипит.

- Так что ты хочешь обсудить, касающееся профессора Снейпа, Гарри? – осведомляется Дамблдор как ни в чем не бывало.

- По каким соображениям вы собирались его уволить, сэр, - я вежливо склоняю голову набок.

- Я не собирался, Гарри. К сожалению, это решение уже принято, а профессор Снейп практически собрал свои вещи. Сегодня он присылал домового эльфа сказать, что через пару дней освободит комнаты, – Дамблдор сочувственно улыбается, я отвечаю такой же официальной улыбкой:

- Что ж, я думаю, мы можем пересмотреть это решение, не правда ли?

Рон сдавленно хмыкает за моей спиной. Ну да – он не сиживал в этом кабинете, слушая о том, какая роль отводится некоему Гарри – ах, этому бедному мальчику – в грядущей мясорубке. Не подавал реплик и никогда не возражал главе школы. А у меня есть навыки.

- Пересмотреть?

- Только прошу вас, сэр, не стоит делать вид, что не слышали, - я утомленно опираюсь подбородком на ладонь. - Я никуда не уйду отсюда, пока вы не отмените этого решения. Потому что оно несправедливо, и вы это знаете.

- Гарри, – почти по слогам произносит директор, - ты не можешь изменить устав школы и нормы нашего общества. Ты же отдаешь себе отчет в том, что то, чем… что вы делали с профессором Снейпом наедине, противозаконно. Я не думал, что понадобится вести с тобой разъяснительную беседу – мне казалось, ты достаточно взрослый, чтобы понимать. Разумеется, тебе ничего не будет – об этом можешь не беспокоиться…

- А я и не беспокоюсь, - вставляю я, - хотя было бы забавно.

Дамблдор на мгновение запинается, и я с интересом слежу, как он подбирает слова:

- Профессор Снейп тоже практически не пострадал – против него не будет возбуждено дела. Он всего лишь поменяет место работы.

- Угу, с волчьим-то билетом, - откликаюсь я миролюбиво, рассматривая свои ногти. – Разумеется, без права преподавания он с легкостью сменит место… На что только, вот вопрос. Хотя нет, это не вопрос. Потому что вещи профессора Снейпа будут распакованы, а сам он останется на должности учителя Зельеварения.

- Гарри, ты хочешь сказать, это угроза? – Дамблдор делает попытку рассмеяться и смеется долго и искренне, пока я не поднимаю голову. Тогда перестает.

- Ну что вы, сэр, - говорю я, прищуриваясь, - конечно нет. Я прекрасно знаю, что сделал всего лишь то, что должен был сделать, и теперь являюсь рядовым учеником Хогвартса, которому не полагается никаких поблажек. Время войны закончилось. Можно со мной не церемониться, а мои просьбы – не учитывать. Не так ли?

- Гарри, ты не прав, - сухо отзывается Дамблдор, - разумеется, никто не отменяет твоих заслуг, магический мир только того и ждет, чтобы ты пришел в себя и смог принять благодарность…

- Мне не нужна их чертова благодарность! – какой порыв вздергивает меня на ноги, не знаю. Но я нависаю над Дамблдором – и впервые в жизни вижу в его глазах растерянность. – Мне нужно, чтобы вы вернули на место Снейпа, который вытащил меня с того света, и чтобы Малфой и Финниган засунули свои языки себе в задницы! Вместе с руками, которыми они способны только марать пасквили да дрочить по ночам! А если этого не произойдет, я сам объявлю, куда может идти магический мир и его порядки! И объясню, почему! – Я задыхаюсь и буквально падаю назад в кресло, но Рон не дает мне промахнуться и грохнуться на пол. Я яростно смотрю на Дамблдора, который нервно снимает очки и протирает их полой мантии.

- Гарри, пойми меня правильно, - начинает он, откашлявшись, - никто не отрицает заслуги профессора Снейпа в том, что ты смог справиться с противником, который превосходил тебя по силе, опыту и возрасту. Но и оставаться в школе на прежней должности он не может. Это недопустимо – потому что такие отношения между учителем и учеником подсудны. И все, что я смог сделать – это добиться, чтобы Северусу не было предъявлено никаких обвинений. Одно дело, когда подобное чувство возникает между ровесниками – но даже тогда оно не слишком приветствуется, как ты, наверное, знаешь. И совсем другое – когда взрослый, отдающий себе отчет в происходящем человек совращает своего студента. Разумеется, я понимаю, что ты мог согласиться на это под воздействием сильного эмоционального напряжения, тебе могло даже казаться, что это естественно. Поскольку профессор Снейп учил тебя сопротивляться ментально – между вами могла возникнуть ниточка физической симпатии, но ты увидишь, что она угаснет сразу же, как только ты окончательно придешь в себя. Потому что отношения, которые складывались между вами в последние месяцы, едва ли соответствуют твоим юношеским грезам о любви.

На этом месте мое терпение лопается, и я разражаюсь хохотом. Запрокидываю голову, зажмуриваюсь, пытаясь остановиться, но не могу – и смеюсь. Смеюсь в лицо директору, которого всегда считал если не мудрейшим, то по крайней мере самым умным из всех известных мне людей. А потом вытираю тыльной стороной ладони глаза и хватаюсь за подлокотники кресла, чтобы не вынуть палочку.

- Профессор Дамблдор, - говорю я, стараясь успокоить дыхание и унять безумное сердцебиение, - вы что, не понимаете, что раз я пришел сюда, все ваши доводы гроша ломаного не стоят? Что вы не правы до последнего слова? Значит, пока я был в отключке, Снейп мог находиться в школе – и приносить последнюю пользу. А теперь вы его вышвыриваете, как старую одежду. Он служил вам вернее, чем кто бы то ни было – а вы выгоняете его только потому, что два мерзавца написали вам о его «недостойном поведении»? Только потому, что он гей – и занимался со мной любовью! Да я тысячу раз сдох бы раньше, если бы он не согласился! А вы… я уважал вас, директор. Я вам верил. Завтра вы так и от меня откажетесь – потому что я тоже гей. И, черт побери, не собираюсь этого скрывать!

- Гарри…

- Нет уж. Я скоро семнадцать лет как Гарри. Приказом об увольнении вы предаете человека, который сделал для победы больше, чем кто угодно еще – и если вы намерены оставить это без изменений, никаких пресс-конференций не будет. Точнее, будут, но не те, которых вам бы хотелось. Я посоветую министру, вручающему мне орден Мерлина, отдать его вам – или подавиться. И объясню всем – всему волшебному миру! – почему вы избавились от Снейпа. А если все окажутся на поверку такими же как вы и будут говорить слова о «норме», как вы только что, то мне не нужно такое общество – и не нужно будущее в этом обществе. Я уйду в мир магглов – но сделаю это так громко, как только смогу! И рот вы мне не закроете!

- Гарри! – Дамблдор вскидывает руку, и меня обдает жаром от его внезапно проявившейся силы. А может быть, я просто обрел способность ее замечать. Он, должно быть, из тех, кто владеет беспалочковой магией. Я не собираюсь тратить время на возражения – и защищаюсь автоматически, выставленными вперед открытыми ладонями, как будто воздвигая между нами стену. Или все то же Зеркало. Директор в изумлении глядит на меня – и его рука падает, как перебитая. Я хмыкаю. Ладно. Позже разберусь, что к чему, главное, похоже, мне и без палочки надо за собой следить.

- Не пытайтесь меня заткнуть, сэр, - говорю я, и мой усталый тон не вяжется с горечью, которую я испытываю. Она буквально переполняет меня. Война кончилась? – иллюзии тоже. – Вы вернете на должность профессора Снейпа – или получите очень громкий скандал. Смею думать, за последние семнадцать лет это будет второе событие с эффектом бомбы – кроме смерти Волдеморта. А я позабочусь, чтобы мое имя фигурировало на первых полосах. Даже дам интервью Рите Скитер, если понадобится. Если хотите, чтобы у школы испортилась репутация – можете продолжать. Или замните эту историю. Я прекрасно понимаю, что делать достоянием гласности мои… отношения с профессором Снейпом нельзя.

Что это против правил и законов. Но ведь этого можно и избежать, не правда ли? Вам наверняка известны способы.

Я умолкаю и исподлобья смотрю на старого мага, тяжело опершего голову на руки. Его плечи сгорбились, а вся фигура как будто осела. Я, наверное, перестарался с обличительной речью. Но Рон обнадеживающе сжимает мое плечо, и я киваю, не оборачиваясь, благодаря за безмолвную поддержку. Значит, еще не все так плохо.

- Да… - роняет Дамблдор задумчиво, не поднимая взгляда, - неожиданный поворот разговора. Если ты так настаиваешь, Гарри, мы, конечно, можем попытаться – но я не дам гарантий.

⇐ Предыдущая 34 35 36 37 383940 41 42 43 Следующая ⇒