Everything I am (слэш) 43 страница

Цветомузыка, ароматы разных парфюмов, блестящие глаза, смех, а кое-где уже и поцелуи – все это опьяняет не хуже меда, и я не знаю, сколько проходит времени до того, как Фред произносит в микрофон:

- Следующую песню мы хотим поставить для нашего младшего брата Рона и его подруги – очаровательной всезнайки Гермионы! – у Гермионы вспыхивают щеки, и она молча грозит Фреду кулаком. Он кивает, найдя ее взглядом, и невозмутимо продолжает: - Композиция, вероятно, незнакома большинству присутствующих, потому что поет маггловская певица… Но это любимая песня наших друзей, и мы нашли ее! Ребята, - голос его теплеет, - надеюсь, вы останетесь довольны. Итак – «Цвет ночи», песня из неизвестного, но классного по определению фильма!

Аплодисменты, которые поначалу были жидкими, переходят в овацию. В конце концов, людям, наверное, все равно, подо что танцевать. Первые такты плывут по полутемному Большому залу, и я уже ищу глазами Луну, чтобы пригласить ее, когда начинается текст. Если бы песню не анонсировали, я бы не прислушался к словам – какая разница, в самом деле? Если прислушиваться к попсовым шлягерам, то или смеяться над рифмами будешь, либо напьешься – потому что они все об одном и том же. О том, чего нет. Но песню просила Гермиона – и просила давно, так что близнецы и впрямь искали в маггловских магазинах диск…

You and I moving in the dark

Мы с тобой движемся во тьме –

Bodies close but souls apart

Тела близки, а души порознь.

Shadowed smiles, secrets unrevealed

Улыбки спрятаны, тайны не раскрыты …

I need to know the way you feel

Мне нужно знать, как ты чувствуешь…

Нежность интонаций – и странная тоска в голосе. От первых строк я внезапно чувствую, как пресекается дыхание. Я застываю на середине шага – а певица озвучивает то, чего я никогда не сказал бы вслух.

I'll give you everything I am

Я отдам тебе все, чем я являюсь

And everything I want to be

И все, чем хочу быть –

I'll put it in your hands

Я вложу в твои руки…

Рон и Гермиона танцуют, глядя друг другу в глаза, между ними сейчас такое полное взаимопонимание, какого я никогда раньше не замечал. Джинни и Невилл, кажется, куда-то вышли. Сбоку от меня стоит Луна, но я не могу заставить себя встретиться с ней взглядом. Она сама могла бы пригласить меня на эту песню… Да? Я правильно понял? Я горько смеюсь – а голос продолжает, безжалостно выворачивая наизнанку все мои сокровенные желания:

If you could open up to me oh

Если бы ты мог открыться для меня…

Can't we ever get beyond this wall

Неужели мы никогда не пробьем эту стену?

'Cause all I want is just once

Потому что все, чего я хочу –

To see you in the light

Увидеть тебя на свету.

But you hide behind

А ты прячешься

The color of the night

за цветом ночи…

Его мантия, черные волосы, непроницаемые глаза… Цвет ночи… наших ночей… И отчуждение, воздвигнутое с первой встречи, с первого класса, а теперь старательно поддерживаемое… отказался от меня – почему? Я поворачиваю голову – и сталкиваюсь взглядом со Снейпом. Он неподвижно сидит за столом – и хотя отсюда я не могу поручиться, что он видит меня, я почему-то все равно это знаю. Я закусываю край ладони, чтобы удержаться от ругательства – или от крика. Я обещал себе не срываться. И не сорвусь.

Все, что между нами было, он делал для меня. Это мы выяснили. Не для волшебного мира, не для Дамблдора. Для меня. Но зачем это ему? Он мне не ответил. А теперь делает вид, что ничего и не было.

I can't go on running from the past

Я не могу продолжать бежать от прошлого.

Lave has torn away this mask

Поток сорвал эту маску

And now like clouds like rain I'm drowning and

И сейчас я тону, как облака, как дождь

I blame it all on you

И виню во всем тебя.

I'm lost - God save me...

Я заблудился - Боже спаси…

I'll give you everything I am

Я отдам тебе все, чем я являюсь

And everything I want to be

И все, чем хочу быть…

Песня гонит меня, я закрываю руками уши, чтобы не слышать. Не слушать. Гермиона что – нарочно хотела, чтобы я рехнулся? «Everything I am»… Он знает – один он знает, что я такое есть на самом деле. А я о нем не знаю ничего. Ладно, сходить с ума – так хоть с музыкой. В самом прямом смысле. Я выпрямляюсь, встряхиваю головой – не думать о том, у кого перенял этот жест – и иду к преподавательскому столу.

Он видит мое приближение – я иду уверенно и ровно, не предположить, что вообще пил – и в его лице что-то закрывается. Ну нет. Не в этот раз. Не пройдет!

- Профессор Снейп, - громко говорю я, чтобы перекричать музыку, но продолжая стоять прямо и не наклоняясь ни на дюйм, - надо поговорить.

Он отрицательно качает головой, глядя мимо меня в зал.

- Вы не поняли, сэр, - говорю я, скрещивая руки на груди, - я сказал, мне необходимо поговорить с вами. И я поговорю, даже если для этого мне придется отобрать у Фреда микрофон! А вас мои друзья не выпустят из зала – так что волей-неволей меня выслушаете!

- Поттер, вы пьяны, - с отвращением бросает он, все так же не глядя на меня.

- Да ни черта! – я смеюсь, сам слыша в смехе ярость пополам с отчаянием. Пусть я выдаю себя этим. Он все равно завтра уезжает! – Я не пьян. Я имею право знать! И если вам страшно посмотреть мне в глаза…

Он вскидывает голову, как будто я подловил его на слабо, и его взгляд не уступает моему: в нем чуть ли не неистовство:

- Нам не о чем говорить! Все сказано!

- Не все! – я опираюсь руками на стол и приближаю свое лицо к его. Пусть ударит, если рука поднимется. – Давайте выйдем!

Я жду тебя, стоя в свете дня,

Но ты прячешься за цветом ночи…

Пожалуйста – выйди из цвета ночи…

Песня кончается, хотя я уже почти не слышу слов из-за бешеного биения сердца. Я знаю все, что можно было сказать в этом тексте.

- Отвяжитесь, Поттер, лучше пойдите еще потанцуйте! У вас отлично получается, не понимаю, что вас отвлекло! – Снейп тянется к бутылке на столе. Ай да Гермиона. И правда виски. Что, он сидит тут один весь вечер и пьет?

Я хватаю его за запястье и с вызовом бросаю в лицо:

- Ревнуешь?

Он вырывает руку:

- Поттер, отойдите по-хорошему.

- А то что? – интересуюсь я, прищуриваясь.

- А то пожалеете.

- Да ну? – я запрокидываю назад голову и смеюсь, - попробуйте. Мне все равно.

Его взгляд останавливается на ордене, приколотом к моей рубашке. Ох ты – я и забыл. Быстро меня друзья отвлекли. Я одним движением сдираю его – так, что ткань трещит, и Снейп смотрит на меня в недоумении:

- Что вы делаете?

- Не хочу, чтобы вы отвлекались на посторонние предметы, пока я с вами разговариваю, - говорю я нагло, засовывая орден в задний карман джинсов. Он машинально прослеживает движение:

- Поттер, это награда.

- Мне все равно. – Мне и в самом деле наплевать. – Вы выйдете – или попросить со сцены?

Он очень неприязненно смотрит на меня, и я поднимаю брови. Ну да, я могу. Ты знаешь. Когда доводят, я и не такое могу.

Снейп медленно встает со стула и оценивающе смотрит сверху вниз:

- Куда?

- Куда угодно, где не так орет музыка, остальное неважно.

Он мгновение медлит, а потом направляется к двери, из которой обычно появляется на завтрак. Не замешкавшись ни секунды, я следую за ним. Уже поймав дверь плечом, я оборачиваюсь – многие смотрят нам вслед. Я захлопываю за собой тяжелую створку. Весь волшебный мир счастлив. Вот пусть и упиваются этим. А я попробую впервые сделать хоть что-то для себя.

***

В коридоре не темно, как я вначале опасался. Здесь тусклый свет редко попадающихся факелов. Снейп запирает за нами дверь, чтобы не сунулись любопытные, и делает приглашающий жест:

- Говорите.

От резкого перехода к тишине я на какой-то миг теряюсь.

Мнусь, не решаясь поднять глаза, и жду, когда он пройдется по поводу моей внезапной застенчивости на фоне недавних воплей. Но Снейп молчит. Я откашливаюсь и начинаю совсем не так уверенно, как собирался:

- Сэр… пожалуйста, поверьте – я не пьяный. Я выпил совсем немного, и это было часа два или три назад. Поэтому…

Он хмыкает в знак того, что слышал меня, но ничего не говорит. Тогда я вскидываю голову. Если не сейчас, то никогда – это понятно без объяснений.

- Сэр, вы сказали, что делали все, что делали – ради меня… Вы так сказали два дня назад. Я запомнил.

- И что? – можно подумать, я сказал какую-то несусветную чушь. Его голос мог бы заморозить – но меня сейчас обжигает.

- Тогда скажите мне только одно. Зачем это надо было вам? Лично вам? – В тишине не слышно даже дыхания. Напряжение заставляет меня ежиться. – Сэр? – я настойчиво всматриваюсь в его лицо и пытаюсь разглядеть хотя бы проблеск эмоций. Ничего.

- Поттер, я сказал вам, ради какой цели я действовал. Личные мотивы моих поступков вас не касаются, – голос бесстрастен, и это выводит из себя больше всего:

- Касаются, раз спрашиваю. И буду спрашивать, пока не получу ответа. Я имею право знать – вы не находите? – имею право быть в курсе причин, по которым вы со мной спали. Потому что из благотворительности просто не получилось бы. Вы меня хотели. Я помню. И тогда вы ничего не имели против моего присутствия.

- Поттер, вы сами слышите в своих словах прошедшее время?

- Не сбивайте меня с толку…

- Вас и сбивать не надо. Все кончилось. Потому что кончилось время действия нашего уговора. Чего ради вы вытащили меня сюда и задаете бессодержательные вопросы?

- Потому что мне плохо! – кричу я в полный голос и подскакиваю к нему, сжав кулаки. Кажется, однажды я на него так уже кидался. – Мне плохо – а тебе что, хорошо? Да? Я видел, как хорошо! Сидел там и пил! Не надо врать, что тебе неинтересно, о чем я говорю! Это неправда!

Снейп вздрагивает от того, как я ору. Не думаю, что от смысла слов – скорее решил, что я на его глазах двинулся рассудком.

- Поттер, - чуть ли не впервые в жизни я слышу не злость, не гнев, а подлинную тревогу, - вы мелете чушь!

- Да, я мелю чушь! Как всегда! А ты врешь! Потому что я вспомнил – там, в зале, пока шел к тебе! Я вспомнил, Северус, а ты не имел права не сказать мне – я ведь мог забыть навсегда!

- Что именно вспомнил? – он отступает, а я на полшага придвигаюсь. От меня, наверное, сейчас даже пахнет болью, я чувствую, что лицо сводит гримасой, которая… которая его пугает.

- Я вспомнил, что ты мне сказал! «Ты мой»! Ты назвал меня своим – ты сам подтвердил потом, что это была правда! Я помню! Помню! – у меня прорывается короткое сухое рыдание. – Почему нужно быть такой сволочью всегда, везде, во всем, что касается тебя лично! Почему ты мне не сказал! Ты выхаживал меня как сиделка – мне рассказали! А теперь ты от меня отказываешься! Ради Бога, Северус!

До меня даже не доходит, что он молчит. Когда мои сжатые кулаки с размаху опускаются ему на грудь, меня колотит крупный озноб. Он перехватывает мои напряженные запястья, второй рукой ловит за плечи:

- Успокойся. Перестань. Это просто нервы.

- Нервы? – я хрипло выдыхаю, - причем тут нервы! Не пытайся от меня отговориться. Я хочу знать. Зачем тебе это все было нужно. Почему не нужно теперь. И почему ты говоришь это, а мне кажется, что я вижу совершенно другое!

- Для чего?

- Надо, - повторяю я упрямо, - мне это важно. Мучить меня можно, а ответить нет?

- Ты и без посторонней помощи неплохо себя мучаешь. Ответа, который тебя устроил бы, не существует. Успокойся – иначе мне придется поить тебя успокоительным. У тебя истерика, Поттер.

- Нет у меня никакой истерики! – огрызаюсь я, пытаясь убедить себя высвободиться. Но он держит так крепко, что у меня просто отказывает воля. Завтра он уедет. Я с задушенным стоном опускаю голову ему на плечо, прячу лицо.

- Тебе больно?

- А тебе не все равно? – мое дыхание щекочет его шею, наверное, так же, как гермионино вечность назад щекотало мою. Неужели она подстроила тот танец? Ведь я видел… Видел в его глазах ревность.

- Поттер, ваши нервы так долго были предметом моей головной боли, что это вошло в привычку: беспокоиться о вас.

- Поэтому ты и уезжаешь, - заключаю я, не принимая этого «вы». - Нарочно возьму и подохну здесь без тебя.

- Очень умный довод.

- Главное, прочувствованный, - я почти улыбаюсь. Снейп приподнимает мою голову:

- Ты сам веришь тому, что говоришь, или медовая настойка лишила тебя остатков ума?

- Да, мне больно, - сообщаю я невпопад, не зная, к чему относится мое замечание: к тому, что его пальцы прихватили мой подбородок или к чему-то еще.

- Поттер, с сожалением должен констатировать, что своими руками вырастил из вас чудовище, - как ни абсурдно, но ему, кажется, весело. Над чем смеемся, профессор? Надо мной, над собой или над ситуацией в целом? Не спрошу.

Он отстраняет меня, я тут же отступаю в сторону и складываю руки на груди. Снейп все с той же странной усмешкой расцепляет их, берет меня за запястье, не позволяя даже толком взять себя за руку, и делает шаг вглубь коридора. Я машинально следую за ним, не понимая происходящего. Он что – решил от меня лично избавиться? Отвести домой? Хотя нет… Эта ветка коридора идет вниз… Момент.

- Мы идем в подземелья?

- Можешь вернуться на дискотеку, - предлагает он. Я трясу головой. Завтра он уедет… К черту вечер. К черту все. Я приноравливаюсь к широкому шагу и даже не думаю, как мы будем разговаривать, если сейчас между нами царит настолько угрюмое молчание. И иду.

***

Когда за нами закрывается дверь в его личные комнаты, я могу только стиснуть зубы. Ковра нет, шкаф пуст, плед, к которому я неизвестно когда успел привыкнуть, тоже исчез. Казенная мебель и голые стены. Я приваливаюсь спиной к двери и пытаюсь не морщиться от поганого чувства полной беспомощности. Я был так уверен, что сделаю лучше… Но для него сделать лучше означает только убраться с дороги. Снейп оборачивается:

- Проходите и сядьте. Разожгите камин – пока я готовлю успокоительное.

- Не надо. Я все равно не буду пить, - упрямо говорю я, но в комнату прохожу и камин разжигаю. Пусть будет хоть намек на прежний уют.

- Будете. Я не желаю, чтобы вы разнесли подземелья, - тоном, не допускающим возражений, отзывается Снейп. Кажется, секундная растерянность, на которой мне удалось подловить его в коридоре, растаяла, как дым. Я вздыхаю и покоряюсь. Через три минуты он появляется из смежной комнаты, в которую я ни разу не заходил – наверное, это его личный кабинет… Был. В руке у Снейпа стаканчик с чем-то остро и неприятно пахнущим. Я подозрительно принюхиваюсь.

- Зелье мгновенного сна? Чтобы я заткнулся?

- Нет, веритасерум, чтобы не умолкали до рассвета, - в тон мне отзывается Снейп. Я хмыкаю и принимаю зелье. Травы… Наверное, в самом деле успокоительное. Только горькое ужасно.

- Вы зря пришли, Поттер, - говорит Снейп, отбирая у меня стакан. Ставит его на пустую книжную полку и оборачивается, требовательно глядя в лицо. А забавно будет, если он впрямь подмешал в зелье веритасерум. Ничего себе постановка вопроса: «зря пришли». А кто меня привел?

– Думаю, ваш уход из Большого зала не мог остаться незамеченным, - продолжает он так же раздельно и чуть ли не по слогам. Мне становится даже интересно, это манера держать меня на расстоянии – или его в самом деле занимает моя реакция?

- Вы хотите сказать, сэр, что его заметили все, кому не лень, - то ли спрашиваю, то ли утверждаю я. – Ну и что? Кому какое дело?

- Сегодня, может быть, никому и никакого. Но завтра будет новый день – и по школе пойдут сплетни, от которых вы так тщательно пытались меня оградить.

- А завтра мне вообще будет на все наплевать, – сообщаю я, глядя на него в упор. Снейп прищуривается:

- Не пытайтесь меня гипнотизировать, мистер Поттер.

Как же меня достало это обращение.

- И не пробую, профессор Снейп, - ядовито откликаюсь я и замечаю, как его передергивает – чуть заметно, и все же. Я спрыгиваю со стола, на котором сижу, подхожу вплотную. – Зачем вы требуете этого? – спрашиваю я тихо. – Зачем вы меня отталкиваете?

- Потому что вы не отдаете себе отчета в своих поступках, - отвечает Снейп ровно, оставаясь стоять там же, где стоял, словно не заметил моего приближения. Только голос звучит как-то глухо. – Потому что лучшим для вас будет вспомнить о субординации и о том, что все на свете имеет конец. Вы хотите, чтобы о вас судачили на каждом углу?

- Мне все равно, - повторяю я в сотый раз. – Все равно, кто и что скажет. Я хочу знать только, что думаете вы. Я не хочу Хогвартс… без вас.

- Поттер, за завтрашним днем наступает послезавтрашний. Вы встретите ровесника, подходящего вам по возрасту, внешности, интересам, и забудете происходившее с вами в этом году, как дурной сон.

- Мне не нужен завтрашний день, - возражаю я безнадежно, тщетно стараясь говорить так же, как он. Взвешенно и хладнокровно. – У меня всегда было только сегодня. Я не умею жить по-другому.

- Научитесь.

- Не хочу. Я не хочу этому учиться… с другим учителем, - щеки обжигает, но я поднимаю голову. Когда-то я, кажется, зарекся унижаться хотя бы перед ним. Никак меня история с Симусом не вразумила. Не моргая и не отводя глаз мы изучаем друг друга, потом я отвожу взгляд и отступаю. – Извините, - голос садится, выходит хрипло, но я не откашливаюсь. Потом. – Извините меня. Я понял. Я ухожу.

- Постойте.

Я качаю головой:

- Вы знаете, что я говорю правду, - вздох получается тяжелым, но что ж теперь. – И вам небезразлично – иначе вы меня сюда не притащили бы. Но вы все равно не хотите мне верить. Мне лучше уйти.

Я снова делаю шаг вперед – но его рука ложится на мое плечо и резко поворачивает к себе:

- А если ты заблуждаешься? Ты не допускаешь мысли о том, что скомпрометируешь себя на всю жизнь увлечением, которое может закончиться спустя неделю?

- Мне не надоест, если вы это имеете в виду, - кажется, теперь я решил цепляться за вежливые обращения. – И я не боюсь сплетен. Я вообще ничего не боюсь.

- Ничего не боятся…

- … только безумцы. Да, я помню. Значит, я из их числа. Но я не одинок.

- На что вы намекаете? – он не убирает ладони с моего плеча, и я борюсь с желанием прижаться к ней щекой. Мне можно или далеко от него – или очень близко. А такое расстояние мучительно.

- Вы помните, как… все было? – спрашиваю я очень тихо. Снейп хмурится и кивает, явно недоумевая, к чему я клоню.

- Вы появились очень… очень вовремя. Другое дело, что вы при этом крикнули, - улыбка получается мрачной, но искренней. Я додумался до этого только вчера утром – и осознание не способствовало хорошему настроению.

- Поттер, я помню, что я произнес, но, признаться, не понимаю, как это связано с безумием.

- Вы крикнули «crucio», - поясняю я. – Не «авада кедавра». – Он молчит, только покусывает нижнюю губу, ожидая продолжения. – Потому что это потребовало бы больше времени. Можно было не успеть… и вы этого боялись. Рискнули жизнью ради меня – чтобы остановить его хоть на секунду… Да? Я прав – профессор Снейп? – Это даже не издевка, это признание в собственном бессилии. Я ему не нужен. Он не станет для меня… Как и я не стану для него «Гарри»… Так что я все еще делаю здесь? – А еще вы сказали, когда я уже думал, что мне не вырваться, не вернуться… Вы сказали, ради чего мне стоит остаться. Помните? Это была неправда… Но все остальное уж точно верно.

На сей раз я в самом деле вырываюсь. По-настоящему. Дохожу до двери – и только дернув ее, понимаю, что Снейп ее запер. Как в прошлый раз. Господи, он меня вроде не держит – а я уйти не могу. То из-за одного, то из-за другого.

- Я сказал то, что в тот момент имело смысл, - отвечает он, неторопливо подходя ближе. Имело смысл – для меня… А для него? Я смотрю Снейпу в лицо – без дрожи, без опасений. Всего лишь последняя попытка шестнадцатилетнего мальчишки, которого он никогда не сочтет равным:

- Останься.

Снейп коротко качает головой, и я закрываю глаза. Я и не надеялся. В наступившей тишине следующие слова заставляют меня распахнуть глаза и уставиться на него так, что от напряжения больно веки.

- Могу взять с собой.

Наверное, на моем лице слишком много всего разом написано, потому что он фыркает:

- Это не романтическое предложение. Это прививка от наивности. Когда ты увидишь, где я живу и поймешь, что у меня совершенно нет для тебя времени – поскольку лето я намерен потратить на продолжение своих научных изысканий и на поиски работы…

Я не дослушиваю – делаю шаг вперед и обнимаю так, что у него, наверное, ребра хрустят. И молчу. Прячу лицо в складки мантии, чувствуя, что нос заложен и совсем не дышит, и никак не могу оторваться. Он тоже меня обнимает – и обнимает крепко, но мне все равно мало. Мне было слишком плохо в последние дни, чтобы я мог отстраниться или почувствовать судорожность, которая сменяет вежливую сдержанность его объятий. Наверное, он понял, что я его не выпущу.

- Я не сбегу, - говорю я наконец вместо «спасибо». – А если… прививка от наивности не поможет… Ты выгонишь меня? – Скажи нет, скажи нет, скажи нет, умоляет внутренний голос в такт стучащему сердцу.

- Я что-то слышал о студентах, которые глупы настолько, что по вечерам аппарируют домой, вместо того чтобы наслаждаться студенческим братством в своих гостиных, - его губы касаются моих волос, почти невесомо, наверное, он думает, что я не чувствую. Я прерывисто вздыхаю.

- Отпусти меня, - говорит Снейп мягко – я слышал подобный тон раз или два: когда он говорил мне о том, что геем быть не стыдно и когда утешал во время приступа. Я молча мотаю головой, вжимаясь еще сильнее. – Отпусти, - повторяет он, проведя рукой по моей спине. – И иди разожги камин в спальне, чтобы прогрелась.

- А ты… что будешь делать? – я боюсь, что он куда-нибудь исчезнет.

- Отправлю сову на Кингс-Кросс, - отзывается он.

- Зачем?

- Чтобы заказать второй билет, - слегка иронично говорит Снейп, все-таки отцепляя меня.

- А. Ну ладно, - соглашаюсь я, на всякий случай не отходя больше чем на шаг. На его губах появляется тень улыбки:

- Ты решил контролировать мои перемещения?

- Нет, - я трясу головой, - просто… Вдруг ты передумаешь.

- В отличие от сумасшедших гриффиндорцев, я отличаюсь верностью единожды принятым решениям, - Снейп проходит к столу.

Ну да – в самом деле. Наверное, всем решениям, которые не касаются меня. Я – иррациональная составляющая его жизни. Надеюсь, надолго.

- Смотри, сам не сбеги, - как будто читает он мои мысли.

- Скорее я сведу тебя с ума.

Он резко оборачивается:

- Все такого же высокого мнения о собственной привлекательности, мистер Поттер? – я слышу в тоне незлую насмешку. Ну да – кому как не ему знать о моей неуверенности.

- Я имел в виду, сведу с ума своим постоянным присутствием, - уточняю я.

- Не надейся. У меня хороший иммунитет.

В груди внезапно делается тепло. Как будто он что-то… что-то пообещал мне. Я киваю. Иду в спальню и ловлю себя на том, что улыбаюсь. Губы, кажется, забыли, как это делается, и плохо слушаются.

Минут двадцать спустя Снейп входит в комнату. Здесь тоже нет ни ковра, ни стоп журналов, которые лежали на столике, но в камине разожжен огонь, а на кровати сижу я. Он окидывает помещение взглядом и задерживает его на покрывале:

- Пойдешь спать к себе?

Я застываю, чувствуя, как почти судорогой сводит плечи:

- А должен?

- Судя по тому, что постель не разостлана, оставаться здесь ты не собираешься.

О Мерлин. Так пугать. Я вскакиваю с кровати и тащу с нее покрывало. И пока старательно складываю его, соединяя углы, слышу за спиной:

- Не бойся.

После заминки я киваю и продолжаю свое занятие.

Мы ложимся – я даже не пытаюсь казаться невозмутимым и молча зарываюсь лицом в подушку, вдыхая запах хвойного масла и его волос. А потом отодвигаюсь на край, стараясь не думать о том, что хочу его. Так хочу, что в ушах звенит. Но не можем же мы… вот прямо сейчас…

Его рука ложится мне на талию, притягивая ближе, и я чувствую, как меня пробивает дрожью. Он слишком давно меня не обнимал. Слишком давно. Я прижимаюсь к нему плечами, спиной, бедрами, даже ногами. Кажется, я почти могу кончить только от этого. Его губы касаются моей шеи – это больше, чем я могу выдержать, стон вырывается сам по себе. А его чуткие пальцы уже скользят по моим ребрам, по животу, пробираются в плавки – и обхватывают член. Я тут же закидываю руку назад, притягивая его, ощущая напряженные мышцы спины и то, как сильно он прижимает к себе мои бедра. Несколько движений – и я кончаю, вцепившись зубами в подушку, чувствуя, как горячо глазам. Он продолжает удерживать меня – и как только способность двигаться возвращается, я трусь об него, показывая, что все чувствую. Призывая разделить удовольствие. Он с присвистом втягивает воздух, пока я неуклюже сдергиваю с него боксеры. Мои трусы отправляются следом, а потом он начинает разминать тугое кольцо моих мускулов теплыми пальцами. Он давно во мне не был – может быть больно, но я не боюсь. С ним я ничего не боюсь – главное, чтобы он был. Одна ладонь массирует мои ягодицы, время от времени возвращаясь к входу, другая лежит у меня на груди – ему, наверное, слышен стук моего сердца. Наконец даже от этой подготавливающей ласки я ощущаю, что по телу снова проходит дрожь возвращающегося возбуждения. Как он может сдерживаться так долго? Я подаюсь назад, чтобы встретить горячий член, прижатый к моей пояснице, и слегка подтягиваюсь вверх, чтобы ему было удобнее.

- Lubricus, - тихо произносит Снейп около моего уха. Ух ты – оказывается, для случаев, когда нет сил оторваться друг от друга, существует заклинание… Мысль обрывается, когда он начинает проникать в меня – медленно, почти не шевелясь. Наверное, я весь слишком напряжен, и внутренние мышцы не расслабляются, но Снейп не торопится. Почти не двигается вперед-назад и лишь изредка на дюйм увеличивает глубину. Я бы крикнул ему не стесняться, но горло перехвачено спазмом. Не хочу, чтобы он подумал, что я готов разреветься. И потом – наверное, если он войдет одним движением, боль будет нестерпимая. Это больше чем первый раз. Это – первый раз после того, как я решил, что больше мне никогда не доведется испытать подобное с ним.

Когда он, наконец, оказывается внутри полностью, я уже не могу дышать. Наверное, это худшее из того, что можно сделать: разве во время секса надо разговаривать…

- Скажи мне еще раз, - прошу я срывающимся голосом, невидящими глазами глядя на каминное пламя. – Пожалуйста.

Он долго молчит, чуть покачивая меня – лишь тень настоящих движений, но по телу разбегаются мурашки. Я уже перестаю ждать ответа, когда его губы касаются моей щеки:

- Ты мой. Пока этого хочешь.

- Я могу… хотеть всю жизнь, - уточняю я, пытаясь выровнять дыхание, потому что тело наконец освоилось с вторжением, и амплитуда наших движений постепенно возрастает. – Как тебе… такой вариант?

- Посмотрим.

***

Глубокой ночью меня вдруг выбивает из сна ужасающая мысль. Я вздрагиваю – и на мое бедро немедленно опускается рука:

- В чем дело?

- Ты не спишь? Почему? Поздно же?

- В чем дело? – повторяет он, не давая мне завозиться и перевернуться, чтобы спрятать лицо – оказывается, я уснул на его руке, и теперь Снейп удерживает и рассматривает меня. Темнота неполная, угли еще не дотлели, и его глаза кажутся огромными на светлеющем пятне лица.

- А тебе не станет скучно со мной? – выдаю я на одном дыхании. Он фыркает и ослабляет хватку, опуская голову на подушку. Я не хочу вырываться и тоже ложусь, пристально глядя на его профиль. – Северус?

- Разумеется, станет. Я безумно скучал весь этот год, - замечает он саркастично и привлекает меня ближе.

- Очень смешно, - несколько обиженно отзываюсь я.

- Мне тоже. Спи.

***

Около десяти утра я поднимаюсь в Гриффиндорскую башню, чтобы собрать вещи. Что ж – по крайней мере, я остаюсь в Хогвартсе на последний год. Только Симусу не стоило напрягаться и переезжать – потому что я все равно не буду здесь ночевать. А тем, кто попробует комментировать мои вечерние аппарирования домой, орден Мерлина прижжет языки. Пусть стараются – ничто не имеет значения, кроме второго билета в двухместное купе на сегодняшний поезд. Его принесла сова с утренней почтой.

Дамблдор промолчит – это я еще вчера понял, Малфой теперь тоже змея с вырванными зубами, а друзья поймут.

Дверь в спальню закрыта. Я удивленно усмехаюсь: догадываюсь, конечно, почему, но куда они умудрились выгнать Дина? Я стучу.

- Кто? – раздается из-за двери непроснувшийся голос Рона.

- Свои, - откликаюсь я. Дверь открывается, я захожу, и Рон немедленно запирает ее снова. Полог постели Невилла опущен, на тумбочке лежит очень знакомая заколка-стрекоза, которой Джинни вечером подкалывала волосы. Наверное, одежду они спрятали, а заколку забыли – или не заметили. Хорошо жить с заклятьями неслышимости – за одним пологом брат, за другим сестра… Я улыбаюсь. В комнате пахнет сексом – смешанным ароматом женских духов и мужского возбуждения. И каждый ощущает на себе запах партнера другого пола. А вот мы со Снейпом сегодня, наверное, пахнем одинаково. Из-за полога Рона появляется Гермиона – наверное, она одевалась, когда я вошел, или просто быстро справляется с одеждой. Ее открытое платье не кажется неуместным даже теперь, в ярком утреннем свете. Она очень красивая – и выглядит счастливой.

⇐ Предыдущая 36 37 38 39 40 41 424344 45 Следующая ⇒