Everything I am (слэш) 35 страница

Как Снейп это ест? Наверное, ему тоже не нравится овсянка. Неудивительно, что с утра на него лучше вообще не оборачиваться. От такого выражения лица мухи дохнут.

Мне легко на него сейчас не смотреть. Сдвоенные Зелья – там я его увижу вне зависимости от своего желания, в силу объективных причин. И не дам Малфою повода меня рассматривать, гадая и строя предположения. А какого черта, кстати, он меня так пристально изучает?

Я допиваю остывший чай и встаю из-за стола, отбрасывая салфетку. Рон и Гермиона сидят, касаясь друг друга плечами, и Гермиона ест сегодня так мало, что мне хочется пошутить на тему «а кто говорил, что надо подкармливать мозги». Но я не стану. Они кажутся такими спокойными, сосредоточенными друг на друге… Я не хочу мешать.

История магии всегда навевала на меня сон. Да и не только на меня. Девяносто девять человек из ста всегда мирно дремали на лекциях Биннса. Сотая – Гермиона – методично записывала, а потом весь курс пытался выпросить у нее конспекты. Утрированно, но правда; так было до того, как Биннс заговорил о Гитлере.

Не думаю, что Дамблдор был сильно доволен этим фактом, и если я что-нибудь понимаю, профессору-призраку было строго велено давать студентам только ретроспективную оценку прошлого, не затрагивая тем Настоящее и Будущее. Но плотину, кажется, уже прорвало. Рэйвенкловцы забрасывают Биннса вопросами, гриффиндорцы по мере сил им помогают, и уснуть в гвалте, который теперь царит на Истории магии, просто невозможно. А жаль, потому что ужасно хочется. Просто глаза закрываются.

- Это ты оживил этот предмет, - сияя глазами, поворачивается ко мне Гермиона. Она сегодня такая красивая, что кажется светящейся изнутри. Хотя спала, наверное, еще меньше меня. Во всяком случае, я не слышал, когда Рон возвратился в спальню.

- Да уж. И кто тянул меня за язык, - неловко отшучиваюсь я и касаюсь кончиками пальцев шрама. Почему-то его сегодня… не больно, но я чувствую каждый волосок падающей челки. Мне не хочется беспокоиться по этому поводу. Просто голова тяжелая, вот он и ноет немного. Ничего страшного. Сколько можно ежеминутно ждать взрыва? Я устал бояться и изводить себя предчувствиями. Если чему-то суждено случиться, пусть случается. Будем разбираться на месте.

Кажется, это решение? Шаг вперед – стиснув зубы.

От внезапного понимания сонливость спадает, и я включаюсь в конспектирование. Биннс говорит о том, что магические научные центры давно исследуют природу происхождения магической энергии в человеческом теле.

Она есть в каждом, говорит Биннс; голос его не дребезжит, как обычно, а стал ниже, размереннее. Как будто тот факт, что его предмет увлек учащихся, изменил его манеру поведения.

Магия – седьмое чувство, присущее каждому из нас, точнее, не чувство, а свойство – как интуиция, знаменитое «шестое», как зрение или осязание. Просто кто-то с детства умеет пользоваться возможностями, которые предоставляет этот дар, а в ком-то он так и не просыпается до уровня, достаточного для осознания.

Но и самый заурядный маггл, и законченный сквиб временами чувствуют в себе способность совершить нечто… необычное, не поддающееся закону логики. Подбери в этот миг для маггла подходящую волшебную палочку – он осознает себя, почувствует в себе магию и присоединится к магическому сообществу.

Магглы тянутся к волшебству, потому что глубоко внутри себя знают, что оно возможно, оно существует. Но не верят – и отучают верить своих детей. Говорят, что сказки – ложь, а чудес не бывает. Это глушит врожденные инстинкты, уничтожает зачатки дара. А значит, дети, родившиеся в маггловских семьях без выраженных способностей, не получают письма, приглашающего на обучение в Хогвартс, как их чуть более одаренные ровесники.

Они вырастают лишенными способности колдовать и бросают свои умения на то, чтобы раскритиковать в пух и прах самую идею о том, что магия может существовать, называют ее абсурдом, а легенды вымыслом. Или прилагают все усилия, чтобы претворить свои мечты в реальность. Снимают фильмы про сказочные миры, наделяя их героев Силой, как чаще всего называют магглы чародейство – и не подозревают о том, что маги живут рядом с ними веками, тысячелетиями. Мы не нарушаем проведенной нами самими границы, не позволяем себе открыться, чтобы не ввергнуть мир в хаос…

- Почему в хаос? – не знаю, кто это спросил. Кто-то с Рэйвенкло. А еще самые умные…

- Потому что если магглы узнают о наших способностях, они испугаются, мисс Браун. – А, нет, это Лаванда. – Они сочтут, что не сегодня-завтра мы захотим подчинить весь мир и припишут желание властвовать. Люди склонны бояться тех, кто превосходит их в их возможностях.

- Ну так они будут правы, не так ли? – перебивает Невилл, - разве Сами-Знаете-Кто не стремится к власти надо всеми?

- Мы воюем с ним, мистер…

- Лонгботтом. Магглы не знают, что мы воюем. Я считаю, они испугались бы оправданно. Пусть лучше уж не знают, будут крепче спать!

Наступает глубокая тишина. Гробовая. Биннс щурит полупрозрачные глаза – привычка живого, не исчезнувшая у призрака:

- Вы забываетесь, молодой человек. Вы забываетесь.

- А мне все равно, - пожимает плечами Невилл, - почему я не могу сказать, что думаю? Все правильно, мы не пересекаем черты, за которой они бы узнали о нас. Потому что тогда они узнали бы о Волдеморте. И сочли бы, что мы с ним заодно, раз не мешаем ему. И попытались нас перебить. Мы не о них, получается, беспокоимся, а о собственной безопасности!

Черт побери. Мне хочется встать и зааплодировать. Не одни мы с Гермионой не поверили вчерашней умиротворяющей речи директора. А вы думали, если нам по шестнадцать, то можно вешать на уши любую лапшу, не заметим и забудем?

Невилл, похоже, ждал только повода, чтобы высказаться. А мне Снейп приказал делать равнодушный вид. Интересно, почему – у меня под языком колючек больше, речь вышла бы пламеннее…

И все-таки я сижу и молчу, а вспыхнувший до корней волос Невилл меряется взглядами с Биннсом. Ему пока не нужна помощь – да и оттолкнет он ее, как мне что-то подсказывает. Что ж, посмотрим.

- Вы закончили? – произносит Биннс невыразительно и, получив ожесточенный кивок, роняет: - Думаю, что лучшим для вас будет обсудить эту тему с директором, мистер Лонгботтом. Я не могу потратить на бесполезную дискуссию все оставшееся до конца лекции время. Поэтому сейчас прошу всех вернуться к своим конспектам и постараться вспомнить, что не только вы можете быть правы, рассуждая о том, как именно следует устроить мир. Уединенность магических общин оправдана жизнью, не вам – и не сейчас – решать, должно ли положение измениться.

- А кому решать? Воевать нам!

Падма Патил. Надо же. Что, у всех поголовно начинают сдавать нервы?

Биннс игнорирует адресованную в пространство реплику и продолжает что-то говорить. Урок делается скучным, в воздухе витают недомолвки и невысказанные слова. А я сижу и думаю о том, что именно Невиллу скажет Дамблдор – и о том, что Снейп, похоже, был все же прав, призывая меня к осмотрительности.

Мне не нравится происходящее. Совсем не нравится. Я не понимаю политики наших преподавателей.

Я устал от неизвестности. Я хочу увидеться с ним.

***

На Трансфигурации МакГонагалл внимательно оглядывает нас, поджав губы, и мне приходит в голову, что новость о почти бунте на Истории магии распространилась по школе гораздо быстрее, чем можно было себе представить. Наш декан выглядит рассерженной и утомленной, она мелко покачивает головой, ни на ком не задерживая взгляда – пока не останавливает его на мне. Я сижу с отсутствующим выражением лица и смотрю в никуда. МакГонагалл долго изучает меня глазами. Нет, профессор, это не я подговорил Невилла, хочется сказать мне. Хочется даже рассмеяться, хотя смех выйдет невеселым. Разве Невилл сказал не то, что есть на самом деле? Он только одного не упомянул – что «стратегическое выжидание» и Министерства, и Уизенгамота, и магического мира в целом связано с Гарри Поттером – и тем, насколько он овладел боевыми заклятиями для того, чтобы выпустить его против Волдеморта… Какой раунд по счету?

Я опускаю голову, прижимаю к вискам холодные пальцы, краем уха слушая диктуемое задание. Такое чувство, что я очень вовремя попросил… вечность или неполный месяц назад… заниматься со мной окклюменцией. Защита сознания от вторжения извне. Я так много тренировался, что теперь удерживаю ее автоматически – и время от времени явственно ощущаю, как ее проверяют на прочность. Мне не хочется думать о том, кто это делает. Мне не нужно гадать – я и так знаю. Голова болит от того, как сильно давит на рассудок воля Риддла.

Наверное, если бы не занятия окклюменцией, я давно натворил бы каких-нибудь глупостей, спровоцированный нескончаемым ожиданием и его почти осязаемой ненавистью. Постоянная память о неизбежной встрече, эффект присутствия за спиной, покидающий меня только в кабинете Снейпа. Там у меня расправляются плечи и успокаивается дыхание. Когда я засыпал с ним рядом, я знал, что для того, чтобы добраться до меня, сперва придется переступить через него. Забавно, если учесть, что он ничего мне не обещал.

Зато научил ставить защиту.

Риддл. Том Марволо. Волдеморт. Темный Лорд.

Как же ты меня достал.

Я не сосредоточиваюсь на мыслях о нем – наоборот, гоню их; не обращаюсь к нему ни вслух, ни про себя, памятуя о том, что это вызывает расход магических сил. Потому что кажется, если я представлю его с достаточной четкостью, я увижу его. Хуже – он тоже меня увидит. Окажется рядом уже не как фантом, а как отвратительная фигура с красными глазами. Во плоти. И тогда не спасет даже Зеркало.

Я вообще не уверен, что смогу каким-то образом остановить его. Наши палочки – близнецы, они не станут сражаться друг против друга. Авада Кедавра может просто не сработать в нашем случае.

Что я стану делать?..

Не поддавайся отчаянию, Гарри, сказала недавно Гермиона, бывает, что выход появляется за шаг до конца. Она рядом, она всегда рядом, я уверен, что она пойдет со мной, позову я или нет… Но она не может повлиять на мои приступы плохого настроения.

Я всегда как будто вареный весь день после кошмарных снов. Есть, конечно, место, где они мне не снятся. Где мне вообще ничего не снится - словно смыкаются над сознанием теплые темные воды.

Но он не возьмет меня в свою постель только потому, что меня посещают дурные предчувствия.

- Замечательно, мистер Поттер.

Я поднимаю глаза на МакГонагалл. Это не было сложно – зачаровать шелковый шарф в кусок стены из серого кирпича. Хотя большинство до сих пор мучается с заклинанием. Все так просто… когда уверен в результате.

А когда не уверен?

Я останавливаю свою руку, тянущуюся к шейному платку. Он напоминает мне результат сегодняшнего занятия по Трансфигурации. Так же надежно, как каменная стена, закрывает мою шею от любопытных взглядов. На пару вопросов я небрежно ответил, что болит горло. Слава Богу, сочетание цветов никому не показалось слизеринским – наверное, у меня просто больное воображение.

- Я голодный, быка могу съесть, честное слово! Как насчет обеда? – голос Рона над ухом заставляет меня вздрогнуть. – Пойдемте!

Хм. Множественное число. К кому он обращается? Я слегка поворачиваю голову и встречаю напряженный взгляд Гермионы, устремленный на меня. К нам обоим? Я пожимаю плечами в ответ, закидываю на плечо сумку и иду к выходу из класса. Один.

Пусть вы помирились, пусть у вас все нормально. Это вовсе не означает, что и на сей раз Рон обойдется деланием вида, что ничего особенного не случилось.

Я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как они отреагируют на мой демонстративный уход. Брови сходятся на переносице с такой силой, что лоб делается больно. Я заставляю себя выглядеть спокойным и ускоряю шаг. Надо пообедать и оставить в запасе хоть пять лишних минут, чтобы не бегом добираться до подземелий.

***

– … будучи принятым заблаговременно, это зелье мобилизует магические способности человека, позволяет сконцентрироваться на выполняемом действии и не размениваться на посторонние эмоции. Это особенно важно для так называемых «творческих» личностей, которые даже выполняя простейшие заклинания думают о природе, о погоде и о том, что будут делать после уроков.

В голосе Снейпа слышится привычный холод, пока он объясняет суть сегодняшнего занятия. Еще немного – и мне покажется, что он обращается напрямую ко мне. Во всяком случае, подбор зелий на уроках в последние недели выглядит так, будто он составлял план с учетом моих индивидуальных возможностей и недочетов.

– Таким образом, если принять Усиливающее зелье и воспользоваться заклинанием Incendio, можно добиться не только появления огня на конце палочки, как это делает большинство из вас, но направленной струи пламени, обращенной как оружие против противника. Да, мисс Грейнджер?

Это «да» звучит как удар хлыста. Он не любит, когда его перебивают. Даже то, что Гермиона сейчас мой самый близкий друг, не меняет его отношения. Интонации презрительны.

– Сэр, – голос Гермионы звучит очень спокойно, и мне приходит в голову, насколько хорошо она владеет собой, зная о том, что… зная обо мне и о нем, – но разве заклинание Incendio не должно иметь результатом именно факельную силу пламени, а не появление слабого огонька?

– Разумеется, – кривит рот Снейп, – однако мы говорим не о настоящем уровне владения палочкой и заклинаниями, а о среднестатистическом, с которым покидают Хогвартс его выпускники. В свете происходящего в мире лучше иметь страховку на случай вашего халатного отношения к собственной безопасности.

– Мы занимаемся! – возмущенно восклицает Парвати, и Снейп оборачивается на голос:

– Я не спрашивал вашего мнения, мисс Патил. Опустите руку и будьте любезны открыть рот тогда, когда я вас вызову. – Он обводит класс глазами: – Если еще кто-нибудь желает высказаться по поводу целесообразности изучаемого на уроке или по поводу качества навыков, вбитых в ваши головы, прошу поднять руки.

Под его взглядом опускаются головы. Я вскидываю одну бровь, глядя мимо его плеча. Он сказал, что у меня недостаточный уровень владения Accio, хотя уж что-что, а Accio я знаю в совершенстве. Он всегда ко всему придирается. Он мелочен.

И это приносит ощутимую пользу.

Шрам снова дергает, и я морщусь. Что сегодня за день такой? Ни выспаться толком не удалось, ни таблетка от головной боли не помогла, а теперь еще… это. Не пройдешь ты в мою голову, не пройдешь, мысленно говорю я, ни к кому конкретно не обращаясь и подновляя Зеркало. Кого я пытаюсь убедить?

Или у меня уже просто мания преследования. Хотелось бы.

– Итак, перечень ингредиентов на доске. Поскольку в прошлый раз вам удалось верно выбрать, кто что готовит – три человека, сварившие зелье не по выбранному заданию, подойдут ко мне после урока – рассчитываю, что сегодня вы разберетесь в единственном списке. Приступайте.

Я прикусываю губу и размышляю, как быть. Готовить зелье нужно в паре. А я еще ни разу не повернул головы с того момента, как уселся на свое место.

Работать с Роном? Или опять не работать? Устраивать публичную демонстрацию, да еще на глазах у Снейпа, я не хочу. Выбор невелик, но крайне неприятен.

- Гарри, - раздается шепот с присвистом слева от меня, и я удивленно поворачиваюсь. Рон сегодня сидит с Гермионой, но его место не пустует. – Мы поменялись, - шепчет Невилл, понимающе глядя на меня.

Я не могу сдержаться и вздыхаю с облегчением. Лучше испортить зелье, варя его с Невиллом, и нарваться на… его отповедь, чем мучиться молчанием, пытаясь не сорваться на Рона.

- Тогда я за компонентами, - я улыбаюсь и краем глаза замечаю, как Гермиона грустно смотрит на меня. Но что приятно – так это то, что она не пытается, помирившись с Роном, помирить и нас – или давать советы.

- Угу, - с готовностью соглашается Невилл, - я, представляешь, до сих пор мимо Снейпа ходить боюсь. А… у тебя такого не бывает?

- Какого? – я уже встаю, но сажусь обратно и смотрю на него, не понимая.

- Ну, ты больше Снейпа не боишься? – уточняет Невилл.

Не помню, знает ли он о том, что я занимаюсь у Снейпа. Уточнять означает вызвать еще серию вопросов.

- Мне некогда его бояться, - произношу я наконец – и торопливо иду за составляющими к зелью.

Я прохожу мимо его стола и втягиваю ноздрями воздух, пытаясь уловить аромат, который сегодня исходит от его мантии. Ничего – только слабый запах дыма. А где эвкалипт? Я машинально поворачиваюсь – и наталкиваюсь на его взгляд. В нем читается предупреждение.

Что я – маленький? Я вообще мимо иду… я не смотрю…

Чувствуя себя несколько пристыженным, я возвращаюсь за парту и начинаю раскладывать принесенное кучками вокруг разделочных досок. Невилл наблюдает за мной, не скрывая удивления:

- Откуда ты все это знаешь?

- По инструкции, - я показываю на доску. Невилла это не вдохновляет:

- Может, тогда будешь говорить, что мне делать?

- Запросто, - и пока он нарезает осьминожьи щупальца, спрашиваю так тихо, чтобы никто не услышал. Даже Снейп с его феноменальным слухом. – Невилл, как ты думаешь, тебе что-нибудь будет за то, что ты сказал Биннсу сегодня утром?

Он выпрямляется так резко, что я делаю неверное движение – и разделочный нож, сорвавшись, срезает с указательного пальца лоскут кожи.

- Ой, извини, - Невилл поспешно протягивает мне флакон с антисептиком и пластырь, - вот, я всегда с собой ношу… но обычно-то сам режусь…

- Ничего страшного, - я пристраиваю пластырь на палец, чувствуя, что Снейп не сводит с меня глаз. Причем подними я голову – и окажется, что он глядит в другую сторону. Я уже привык. – Так все-таки?

- Я сказал правду. Не думаю, что Дамблдор может что-то сделать с этим. Ну отправит письмо бабушке… в крайнем случае. Но она меня ругать не будет. Еще похвалит.

- Похвалит-то за что? – я даже чуть-чуть улыбаюсь, начиная перетирать в пальцах сушеный папоротник.

- Она мной после Отдела Тайн гордиться начала, - Невилл ссыпает порезанные щупальца в котел и берет следующую партию, - сказала, что я наконец-то перестал быть ребенком. Что мама и папа… они были бы этому рады.

При упоминании о родителях его голос становится ниже, но не дрожит. Это уже не тот тихоня Невилл, который на четвертом курсе не мог видеть, как пытают Круциатусом паука. Он по-прежнему делает ляпы на Зельях – но вряд ли по-настоящему боится Снейпа. Скорее в силу привычки. Не удивлюсь, если Снейп знает об этом.

- Так что директор может говорить мне всё что угодно, - продолжает Невилл, - в конце концов, я сказал это не на перемене и не в обществе первоклассников, которые могли бы намочить штанишки. И еще – если бы это сказал ты, Гарри, тогда, наверное, эффект был бы другим. А тут – пошумят немного и забудут.

Так. Теперь и Невилл туда же.

- Какая разница, кому говорить? – бурчу я невразумительно, игнорируя тяжелый взгляд Снейпа. Мы же делом занимаемся, не так ли? И шепота нашего никому не слышно. Он разве что движение губ замечает.

- Как какая разница? Ты вроде как фигура в обществе, Гарри, - без иронии замечает Невилл, вынуждая меня покраснеть, - если ты скажешь что-нибудь подобное, все воспримут это как… как непреложную истину.

- В прошлом году все считали, что у меня не все дома, - возражаю я.

- Не все. И мы не в прошлом году, а время доказало твою правоту. Понимаешь, Гарри, если ты скажешь, что Сам-Знаешь-Кто завтра планирует вторжение в Хогвартс, тебе поверят, потому что решат, ну, что…

- Что у меня в голове прямая спутниковая связь с этой сволочью, - я с остервенением высыпаю в котел коготки ящериц.

- Ч-что?..

- Да неважно… Ладно, пока никто к нам не вторгается, если что – оповещу.

Ладонь Невилла касается моего локтя:

- Не закипай. Никто не говорит, что тебе легко.

- И на том спасибо, - я хмыкаю, потом все-таки улыбаюсь. На душе не становится легче – но настроение немного улучшается.

И кстати – у меня сегодня будет легилименция? Он ничего вчера не сказал по этому поводу, может быть, он занят, а у меня немереное количество литературы надо перечитать к экзаменам… Но сегодня понедельник. А по понедельникам он со мной занимается.

Это уже привычка – не уверен, что полезная – видеть его через день. Наедине. Учиться защищаться – нападать – и отдыхать потом, слушая его скептические замечания по поводу моих умственных и магических способностей. Зато там спокойно.

Я спущусь вечером в подземелья.

***

После уроков Гермиона нерешительно предлагает направиться в библиотеку. Хмурый Рон стоит за ее плечом, наверное, получив четкие указания помириться со мной при первой представившейся возможности.

Не сейчас. Мне откровенно не хочется выяснять отношения – к тому же в ситуации, где каждый все равно останется при своем мнении. Мнение Рона всегда много значило для меня – но в последние несколько недель что-то переменилось между нами. Ушло безоглядное доверие, прежняя легкость разговоров теперь кажется невозможной. По-моему, в этом не только моя вина. Мне хочется думать, что не только.

Я вежливо отклоняю гермионино предложение и поднимаюсь в гриффиндорскую башню, чтобы выложить учебники. Оставляю увесистый том по Чарам – такой, что сумка оттягивает плечо, скатку мантии-невидимки и конспекты лекций Флитвика.

Снейп однажды поймал нас выходящими из Хогвартса с книгами в руках – и недолго думая оштрафовал Гриффиндор на энное количество баллов «за вынос литературы с территории школы». Мы больше не попадались ему, да и едва ли меня ждала бы сейчас потеря баллов, увидь он меня под платаном изучающим учебник… Ну или ждала бы, но не в прежнем объеме… Но в любом случае мы решили, что береженого Бог бережет, и с тех пор носим книги в сумках, когда идем заниматься на природе.

Я спускаюсь по лестнице на первый этаж, минуя нескольких дурмштранговцев, увлеченно обсуждающих что-то вполголоса. Их красные мантии до сих пор выглядят непривычно в стенах Хогвартса, и я машинально задерживаю на них взгляд. Это, кажется, студенты из обеих групп – и те, кого направили учиться в Рэйвенкло, и принадлежащие к Слизерину. Гербы на мантиях последних говорят сами за себя. Им там понравилось.

Интересно, Малфой не завел себе новых дружков среди этих хмурых северян? Болгары, сербы, немцы – все они говорят по-английски с акцентом и, как правило, происходят из чистокровных семей. Несмотря на замкнутость новичков, уже на второй вечер Хогвартс знал о них почти все. Кто-то где-то подслушал, кто-то куда-то подсмотрел… Братья Уизли, конечно, закончили школу, но им подросла достойная смена.

Компания аристократов могла бы подойти Малфою, только едва ли они захотят иметь с ним дело. Французская кровь дала ему изящную внешность и налет лоска, но не чутье на выгодные связи. И не вежливые манеры. Когда Малфой говорит, всегда возникает ощущение, что он или издевается, или лебезит. Смотря кто перед ним. Третьего варианта нет.

Забавно - от этой мысли я слегка сбавляю шаг - я начал находить внешность Малфоя изящной? Удивительное дело. Раньше он всегда казался мне прилизанным и бесцветным. И внушал ненависть – такую сильную, что руки чесались свернуть ему шею в первом же темном углу.

А сейчас это горячее желание прошло. Осталось презрение и твердое знание того, что этот парень – сын моего главного врага после Волдеморта. И по существу мой враг тоже, поскольку после заточения отца в Азкабан Малфой обещал, что мне это с рук не сойдет. Избирательность памяти Дамблдора позволила ему забыть этот инцидент – если он вообще знал о нем. Хотя обычно директор знает все, что происходит в школе.

Малфой по-прежнему учится в Хогвартсе – то ли испытательный срок, то ли проверка доверием. Когда-то она сработала – и у Ордена Феникса появился верный шпион в лагере противника. Северус Снейп. Но это разные ситуации. Разные! И то, что Малфой предаст при первой возможности, для меня непреложный факт. Это не паранойя, не детская неприязнь – это знание, которое нельзя объяснить логически. И потому я помню – помню каждый его взгляд, каждый жест и каждое слово, чтобы он не смог ударить меня, когда я зазеваюсь. Такие как Малфой не выходят на честный поединок. Они бьют из-за угла и в спину.

Каждый жест и каждое слово… «Ненавидеть можно равного, - вспоминается мне манерно-растянутая речь, - довольно и того, что его по какой-то необъяснимой причине Снейп давно милует… А когда дело касается моего декана…»

Я сбегаю по ступеням и направляюсь к озеру, в обход хижины Хагрида, позволяя мыслям вертеться вокруг того подслушанного разговора.

Малфой не считает меня равным. Я его тоже. Только он исходит из того, что я, чистокровный маг по рождению, провел детство как магглорожденный и вожусь «с кем попало»… что еще может он мне вменить? А я полагаю, мы неравны потому, что у нас разные стороны и, черт возьми, несколько разнится уровень значимости. Конечно, Малфой слышал о пророчестве, наверняка слышал – от отца, или из общих сплетен, или откуда еще. Но точный смысл известен среди школьников только нашему трио – пусть и полураспавшемуся. Остальные довольствуются догадками, и Драко Малфой не исключение. Знай он, что мне предстоит убийство того, кого его отец почитал за сюзерена… Должно быть, попробовал бы совершить маленький подвиг и придушить меня подушкой. Или струсил бы?

И все же я начал находить, что он неплох внешне. Хм, а что, почему бы нет. После того, как Снейп весьма… недвусмысленно дал мне понять, что мои подозрения беспочвенны, мне стало наплевать на тонкий запах духов, исходящий от прически Малфоя, на его хрупкие запястья и выверенные движения.

Потому что мои растрепанные черные волосы, порывистые жесты и обведенные кругами глаза нравятся Снейпу больше. Ведь спит он со мной.

Малфой может сколь угодно долго рассматривать пуговицы на сюртуке Снейпа – расстегиваю их я. А если он протянет к ним руку… Я так давно обещал сломать ее, что движение будет автоматическим.

«Натурал – понятие растяжимое», так ты сказал, да, Малфой? А гей зато весьма и весьма конкретное. Особенно когда дело касается нервно-неуравновешенного Гарри Поттера. Если что, я доступно изложу тебе свою точку зрения насчет «твоих отношений с твоим деканом». И едва ли Снейп меня остановит.

Возможно, нам однажды придется направлять друг на друга палочки, выкрикивая Непростительные заклятия. А пока пусть Малфой меняет фасоны мантий каждые две недели и корчит мне рожи. Я стал способен взглянуть на него объективно, оставив и почти шестилетнюю ненависть, и ярость, переполнявшую меня год назад… Когда погиб Сириус. Я помню тот день. Я не говорю об этом – но я помню. Теперь я могу взглянуть на Малфоя – и оценить и белозубую улыбку, и блеск глаз, и высокомерный прищур, и уровень владения палочкой. Уж конечно выше «среднестатистического». Нет, он не посредственность. Отнюдь. Сейчас я уже признаю это.

Но его треп об отношениях со Снейпом – туфта. И почему-то это понимание делает меня сильнее него.

Я устраиваюсь на траве под деревом и вынимаю из сумки учебник по Чарам. Через пять дней экзамен, который я должен сдать, и сдать нормально. Обязан. Это предмет из тех, на оценку по которому смотрят в аврорате при приеме на работу. А Флитвик начал ставить мне приличные отметки только в этом году. Я знаю, что сам виноват, стоило бы эти пять лет заниматься и поусерднее, но что толку горевать? Не биться же лбом о дерево оттого, что не слушал Гермиону!

Я тяжко вздыхаю и погружаюсь в чтение. На улице пустынно, только несколько человек в отдалении так же, как я, сидят и лежат на траве, уткнувшись в книги. Тихо, только трещат кузнечики и тикают часы – я опираюсь щекой на левую руку. Подумав, я снимаю их и кладу рядом – чтобы видеть циферблат и не опоздать к семи вечера в подземелья.

Глава 34. Легилименция.

Все. Экзаменам точно пора наступить – если первого июня по какой-нибудь причине Чары отменят, я просто свихнусь. Невозможно заучить такую бездну материала и долго держать в голове. Хорошо хоть, заклинания с рецептами из Травологии у меня в голове больше не перепутываются, как вначале.

Я переворачиваюсь на спину – последний час я читал, поставив подбородок на переплетенные пальцы рук и поставив локти по обе стороны от учебника – и потягиваюсь. Небо ясное и такое высокое, что, кажется, приглядевшись можно увидеть звезды. Только солнце слепит и мешает. Синева еще не начала блекнуть, хотя на часах уже двадцать минут седьмого. Почему зимой не может темнеть так же поздно? Мне всегда становится легче на душе, когда дни делаются длиннее, а ночи теплее. Не люблю зиму.

⇐ Предыдущая 30 31 32 33 343536 37 38 39 Следующая ⇒