Благодарности 10 страница

Мои клыки может высвободить только укус вампира. Ну конечно. Люциус говорил об этом во время нашей прогулки по магазинам. Пока женщину не укусят, клыки у нее не прорежутся. Я отбросила учебник.

Хорошие новости: в моем дворе как раз веселится вампир. Плохие новости: мне хочется вонзить в его грудь осиновый кол. Вдобавок Люциусу на меня плевать. И что же делать несостоявшейся вампирше?

Глава 38

— Тебе повезло, что я читаю «Космо» и «Вог»! — Минди ввалилась ко мне в спальню, нагруженная горой обувных коробок. — Минди и ее коллекция туфель спешит на помощь!

Лучшая подруга бухнула свою ношу на пол и, увидев меня, широко раскрыла глаза от удивления:

— Джессика!

— Мне идет?

Минди схватила меня за голые руки и покружила, разглядывая с ног до головы:

— Ты выглядишь... потрясающе.

— Успокойся! — Я с трудом высвободилась из се хватки. — На это платье ушли все деньги, которые я заработала за лето.

— Оно стоит того, — кивнула Минди. — Каждого чертова цента.

Я посмотрелась в зеркало, висевшее на двери:

— Красивое, правда?

— Это ты красивая, — поправила меня Минди. — А платье только подчеркивает твою красоту. Где ты его взяла? Это не синтетическая дешевка...

— В том же бутике, где я покупала платье на Хеллоуин, — ответила я.

На этот раз у Ли-Энн не возникло желания задирать передо мной нос. Я многому научилась у Люциуса. Пару месяцев назад я и не догадывалась, как многого можно добиться, просто задрав подбородок и гордо роняя слова.

— Похоже на настоящий бархат, — с благоговением прошептала Минди, пощупав ткань.

— Да, верх (или корсаж, как сказал бы Люциус) сшит из бархата, а юбка сработана вручную из японского шелка.

Я погладила мягкую черную ткань, темную, как августовское ночное небо перед бурей. Прямое платье без бретелей сидело на мне как влитое, подчеркивая каждый изгиб. Глядя в зеркало, я радовалась, что не слишком худа — платье не было рассчитано на мальчишескую фигуру.

— У меня есть отличные туфли, — взвизгнула Минди, роясь в своих коробках, и вытащила босоножки на ремешках с высокими каблуками — слишком скромные для нее, но идеально подходящие к платью. — Они будут отлично смотреться.

— Тебе совсем-совсем не жалко?

— Ни чуточки, — ответила Минди, и в её голосе прозвучала лишь тень сожаления и зависти. — Я никуда особенно не хожу. Нужно же найти им применение.

— Мин, спасибо. Ты лучшая, — сказала я, крепко обнимая подругу.

— Смотри не прослезись, — предупредила она. — Тебе еще прическу делать, а уже почти семь.

— Слушай, подними мне волосы наверх? — попросила я. — Я хочу выглядеть идеально. Лучше, чем на Хеллоуин.

— Джессика Пэквуд, я изучила все номера «Космо» и «Вог» — Минди потянулась за моей щеткой. — Ты в хороших руках.

Я задумалась и поглядела на стол, где стояла серебряная рамка с фотографией моей кровной матери.

— А можешь сделать меня похожей... на нее?

Минди удивленно воззрилась на снимок:

— Джесс, это же... — Она с изумлением посмотрела на меня: — Твоя мать — принцесса?

— Долго рассказывать. — Я пожала плечами, рассматривая Микаэлу Драгомир. — Она была особенной.

— Ты от меня что-то скрываешь, — с любопытством и отчасти с беспокойством заявила Минди. — Что происходит?

— Эту фотографию мне прислали недавно, — уклончиво ответила я. — Раньше я ее не видела...

— Джесс, ты так похожа на свою родную мать, что дух захватывает! — Я вспыхнула от удовольствия. Разве она не прекрасна... Разве она не властна... как ты?

— Давай попозже об этом поговорим, а? Мне срочно требуется помощь с прической.

Минди вернулась к действительности и увлеченно взялась за дело:

— Не волнуйся, Джессика. Все девчонки из школы умрут от зависти.

Через пятнадцать минут, потратив целую бутылку лака для волос, Минди протянула мне зеркало. Мои кудряшки были красиво, хотя и беспорядочно уложены в прекрасную сияющую корону. Одну прядь Минди обернула вокруг головы, как серебряный обод на фотографии моей матери. Отлично!

— Больше никогда не буду смеяться над твоими журналами, — пообещала я.

В дверь позвонили.

— Джесс! — Минди в последний раз меня оглядела.

— Что? — Я все еще любовалась собой в зеркало.

— Это ради Джейка? Или из-за того, что Люциус пригласил Фейт? Я знаю, тебе на него плевать и все такое... Всегда тяжело смириться с тем, что тот, кто был влюблен в тебя, ухаживает за другой...

— Я оделась так ради себя самой, — перебила я и гордо выпрямилась.

Платье, туфли, прическа...

Я гордилась собой. Я поверила, что красива. Поверила, что достойна восхищения.

Надо забыть о Фейт и Люциусе. Я хотела ощутить свое присутствие в этом мире.

— Давай порази всех. — Минди обняла меня — осторожно, чтобы не помять прическу. — Ты потрясающе выглядишь!

Я в последний раз взглянула в зеркало. Потрясающе — именно так я и выглядела. Мне могло подойти еще одно определение: я выглядела по-королевски.

Несмотря на грусть, боль и растерянность, молодая женщина в зеркале улыбнулась.

Глава 39

— Джесс, отлично выглядишь, — сказал Джейк, отдавая мне стакан пунша.

— Ты тоже выглядишь мило, Джейк.

Мило. Опять это слово.

— Жалко, что ты от книг не отрываешься, — добавил он. — Я вроде как скучал.

— Сам понимаешь, выпускной класс... — Я пожала плечами и отпила пунш.

— Ну да, — согласился Джейк. — Долбаные экзамены. — Я поморщилась от его грубости. Пожалуй, так мог выразиться... крестьянин. — Если я не получу спортивную стипендию, то на два года застряну в местном колледже, — продолжил он. — Отстой. А ты уже решила, куда поступать?

— Я буду учиться в Грантли, — сказала я. — Там, где преподает моя мама. Для меня обучение бесплатно.

— Круто.

Я снова сделала глоток, желая, чтобы у нас с Джейком было больше тем для разговора. Может, и не стоило с ним идти. Может, было лучше остаться дома.

— Ух ты, смотри-ка. — Джейк удивленно раскрыл глаза и показал на что-то за моей спиной.

Вошел Люциус, ведя под руку Фейт. Она была в серебристом платье с тонкими бретельками и в перчатках по локоть. Светлые волосы удерживала сияющая тиара, как у ледяной принцессы... нет, как у ослепительно блестящей Снежной королевы. А Люциус... Идеально сидящий смокинг оттенял мерцающую красоту платья Фейт. Даже издалека видно было, что смокинг не взят напрокат, а сшит на заказ и прекрасно облегает стройный торс владельца. Туфли Люциуса отличались тем же блеском, что и его манеры.

Смокинг Джейка был неплох: черный, вполне приличный, ничем особым не выделяющийся — в общем, как у всех. Жаль только, что ткань слишком плотно облегала широкие плечи, а бабочка немножко перекосилась.

Было совершенно несправедливо сравнивать Люциуса и Джейка (мой кавалер не мог себе позволить смокинг, сшитый на заказ), но я невольно продолжала их сравнивать. Мой нареченный выглядел изумительно. Фейт свисала с его руки, словно длинная сверкающая сосулька. Девушка наклонилась, притянула Люциуса к себе и что-то прошептала. Он засмеялся — сверкнули белые, как крахмальный воротничок его рубашки, зубы.

— Этану это не понравится, — усмехнулся Джейк.

Я отыскала глазами Этана Штрауссера, рядом с которым стоял его толстый тупой дружок Фрэнк Дорманд. Этан бросал на Фейт убийственные взгляды и, тяжело дыша от злобы, смял в кулаке бумажный стаканчик. Пунш пролился на рубашку, что еще больше разозлило Штрауссера. Он выругался и начал вытирать пятно.

— Совсем с катушек съехал, — заметил Джейк. — Надо предупредить Люка быть поосторожней на парковке. Говорят, Этан собирается его избить до полусмерти за Фейт.

Люциус вывел свою даму на танцпол и положил руку ей на талию. Фейт повисла на кавалере, обвив руками в перчатках его шею.

С меня довольно!

— Пойдем потанцуем, — сказала я, схватив Джейка за руку.

— Ну, раз ты не боишься, что я оттопчу тебе ноги... — пошутил Джейк. — Я не слишком хороший танцор.

— Не трусь!

Внезапно меня охватила нежность к парню, который вел меня по залу, сжав мою руку в мозолистой ладони работяги. Да, Джейк не умел танцевать, у него не было смокинга, и он не мастер говорить комплименты. Он вырос на ферме, а не в румынском замке. Я обняла его, и мы сделали круг по танцполу.

— Неплохо, — сказал Джейк, прижав меня крепче.

— Да, — согласилась я, пытаясь удержать в себе чувство нежности.

«Ом милый... Постарайся что-нибудь почувствовать. Получи удовольствие от внимания простого, славного парня. Забудь о Люциусе, вампирах и пакте...»

Джейк коснулся лбом моего лба. Мы были почти одного роста.

— Джесс... — Он притянул меня еще ближе. — Мы так давно не целовались.

— Давно, — согласилась я, не зная, что еще сказать.

«Попробуй, Джесс... Попробуй...»

Джейк почти коснулся губами моих губ, но вдруг отпрянул:

— Что за ч…

— Разрешите увести вашу даму?

Над нами возвышался Люциус.

Джейк обнял меня за талию:

— Люк, мы вроде как танцуем.

— А я забираю у тебя партнершу. Так принято в тех краях, откуда я родом.

— Но мы же не там, откуда ты родом, — сказал Джейк.

— Люциус! — прошипела я сквозь стиснутые зубы, сердито глядя на него.

«Он не имеет права!»

Люциус положил руку на плечо Джейка:

— Приношу свои извинения, если я нарушаю ваши традиции. Но пожалуйста, не упорствуй. Я не задержу твою партнершу надолго.

Джейк неуверенно посмотрел на меня.

— Джейк, оставь нас на секунду, — попросила я, сердито глядя на Люциуса. — Я разберусь.

— Один танец, — сказал Джейк, недобро посмотрел на Люциуса и скрылся в толпе.

— Что тебе надо? — спросила я. — Мы как раз собирались...

— Да, я заметил.

— Не лезь не в свое дело!

Мелодия закончилась, и я скрестила руки на груди, как будто защищаясь от него. В ту минуту я ненавидела Люциуса, хотя чувствовала, что уязвима перед ним.

— Все, танец закончился. Ступай к Фейт.

— Ничего страшного, сейчас начнется новый, — сказал Люциус.

И конечно же зазвучала новая мелодия.

— Потанцуем? — Люциус обнял меня за талию и притянул к себе.

— Ты не успокоишься, пока не добьешься своего?

— Совершенно верно.

— Только один танец, — проворчала я, и позволил ему себя обнять, чувствуя, как по телу предательски побежали мурашки.

— Джессика, ты умеешь танцевать? — улыбнулся он. — Бальные танцы — вальс, кадриль...

— Сам знаешь, что нет.

— С твоей грацией у тебя получилось бы. Я мог бы... — Люциус осекся, положил мою левую руку себе на плечо и взял мою правую руку, держа ее близко к груди. Его ладонь холодила мне спину. Знакомое чувство прохлады, часть его сути.

«Джесс, не покупайся. Он с Фейт. Ты — всего лишь его ошибка».

— Следуй за мной, — сказал Люциус. — Я поведу. Доверься мне.

Довериться?!

Однако мое тело послушно следовало за ним. Люциус посмотрел на меня с восхищением:

— Джессика, у тебя врожденная грация!

Я споткнулась и наступила на его безупречные туфли:

— Извини.

Он не дал мне упасть и притянул еще ближе:

— Все в порядке. — Его движения замедлились, и мы двигались не под музыку, а в своем собственном ритме. — Споткнуться может каждый, сама знаешь. — Люциус прижал мою ладонь к своей щеке — к той, которую я ударила. — Знаешь, до сих пор болит... Но пощечину я заслужил.

— Если ты пытаешься извиниться...

— Я пытаюсь сделать тебе комплимент, — сказал он. — Редко кому удавалось ударить меня и уйти безнаказанным...

Танец оказался долгим, и мы покачивались, немного не в такт музыке. Чем дольше мы танцевали, тем громче мое сердце отбивало свой собственный ритм. Я этого совсем не хотела! Надо было возненавидеть Люциуса за то, что он вмешался в наше свидание с Джейком, за то, что сделал тщетной мою попытку провести славный вечер. Я пыталась думать о Фейт.

Фейт, Фейт, Фейт...

Джейк, Джейк, Джейк...

Ошибка, ошибка, ошибка...

Люциус заглянул мне в глаза:

— Я не имел права вмешиваться... от старых привычек нелегко избавиться.

Почему-то мне захотелось плакать. И чтобы мелодия немедленно закончилась. Или продолжалась вечно…

— Ты прекрасна. Когда я увидел тебя в этом платье... Знаешь, Джессика, я и раньше считал тебя красавицей, но сегодня тебя не узнать. — Он коснулся роскошной материи платья. — Черный бархат и шелк для тебя идеальны. Ты словно ноктюрн Шопена, так же нежна и полна гармонии, которой хочется наслаждаться всю ночь...

— Люциус, перестань...

— Я не могу позволить этому мальчишке.

— Ты пришел с Фейт, — резко оборвала его я. — Не со мной.

В его глазах появилась боль, словно от удара.

— Да, конечно. Ты права, Антаназия. Я не буду больше вмешиваться. Обещаю.

При звуке моего настоящего имени мои пальцы впились в плечо Люциуса. Он давно так меня не называл.

— Ты назвал меня по имени. Моим прежним именем.

Люциус сжал мою руку:

— Старые привычки. Древние имена. Древние души.

— Так вот кто мы такие? — Я с немым вопросом посмотрела в его глаза. Между нами есть связь… Темные горы, пакты, подписанные кровью… Он не может этого отрицать...

— Пришли новые времена, — неожиданно сказал он и обнял меня еще крепче.

Наши объятия уже нельзя было назвать танцем — мы замерли посреди комнаты.

— Как же ты меня мучаешь, — прошептал он мне на ухо. — Как же ты испытываешь мою выдержку!

И прежде чем я успела спросить, что он имеет в виду, он прижался лбом к моему лбу, как до него Джейк. Только Люциус потянулся не к моему рту, а провел губами по щеке, вдоль скулы... к горлу...

Меня пронзило острое и ужасающее чувство удовольствия. Как только Люциус коснулся моего горла, весь мир исчез. Казалось, мы стоим босиком на персидском ковре в освещенном свечами зале с каменными стенами, а позади меня пылает камин. Я точно знала, что когда-то уже была в этой комнате.

Люциус приоткрыл рот, и я ощутила легкое прикосновение его клыков. Они ласкали мою кожу там, где бился пульс.

Его клыки...

Мне было наплевать на иррациональность и невозможность происходящего. Я хотела ощутить клыки Люциуса, и сила этого желания была ни с чем не сравнима, разве что с упоительной агонией. У меня заныли зубы — мои клыки рвались на волю.

Я откинула голову назад, обнажив горло, желая обнять Люциуса за шею, зарыться пальцами в темные длинные волосы и заставить впиться в мое горло. Это желание было таким сильным, что причиняло боль. Боль и наслаждение смешались заставляя позабыть обо всем.

— О Антаназия... — прошептал он, касаясь моей шеи острыми как бритва клыками.

«Сейчас… Сделай это сейчас».

— Эй! Эй вы!

Все закончилось. Я открыла глаза и снова вернулась в ярко освещенный школьный спортзал. Мы резко отшатнулись друг от друга. Люциус пригладил волосы, облизнул губы... Его клыки исчезли.

— Ты что, глупыш, забыл обо мне? — Рядом с нами стояла Фейт Кросс, укоризненно качая головой. — Если бы я тебя не знала, то решила бы, что ты слишком сблизился со своей соседкой по дому. — Она говорила словно шутя, но в глазах светилось изумление — и боль. По ее лицу совершенно ясно читалось: «Ты не бросишь меня ради этой дурехи».

— Мы с Люциусом просто танцевали, — ответила я ровным голосом, мгновенно обретя контроль над собой.

Я не стану паниковать. Фейт меня не напугает. Я не позволю ей вести себя со мной так, словно она в чем-то превосходит меня или заслуживает Люциуса больше. Я отвернулась.

— Мне нужно найти Джейка, — сказала я Люциусу.

— Подожди, — попросил он, потянувшись ко мне.

Фейт перехватила его руку:

— Так, Джен хочет найти своего парня. А ты, дурачок, хочешь потанцевать со мной.

— Джесс...

Обстановка накалялась. На нас начали пялиться.

— Спасибо за танец, — улыбнулась я, делая шаг назад. — Фейт, он твой.

— Я знаю. — Ее улыбка была так же холодна, как сияние ее платья. Она обняла Люциуса, который не отрывал от меня ошеломленного взгляда, где мелькало сожаление — или извинение? Может, он и вправду не мог сдерживаться. Может, он был обычным подростком, которому подойдет любое горло. В тот день в его комнате он чуть было не воспользовался моей слабостью. Почему я не в силах прочитать его мысли? Что за власть он имеет надо мной, власть, которая заставляет снова и снова о нем думать?

Он чуть было не укусил меня...

Я долго смотрела на него, затем повернулась и с гордо поднятой головой пошла через толпу. Передо мной все расступались. Я не оглядывалась, однако надеялась, что он на меня смотрит. Смотрит и понимает, какую ужасную ошибку совершил, оставив меня ради Фейт Кросс.

«Ты меня жалеешь? Вот уж нет! Это мне жаль тебя, Люциус».

Джейк куда-то исчез — обиделся, наверное. Ничего удивительного — все заметили, что между нами с Люциусом возникла близость. Хорошо ещё, клыков никто не увидел!

Я позвонила маме, попросила, чтобы она отвезла меня домой. Всю дорогу я молчала, с ненавистью думая о вампирах, которые разбивают девушкам сердца и под влиянием гормонов впиваются в чужое горло.

Глава 40

Василе!

Неужели ты все продумал заранее?

Ну конечно же.

Только глупость помешала мне увидеть весь план целиком. Хотя не буду себя обманывать — может, я и догадывался, но мне слишком сильно хотелось власти.

Однако в тот вечер, когда я коснулся клыками горла Антаназии, все прояснилось. Запах крови стал для меня сывороткой правды, треснутым зеркалом, в котором я увидел свое дьявольское отражение.

Ты все это время знал, что американскую девчонку, не получившую должного воспитания среди вампиров, быстро уничтожат, займи она трон. То письмо, где я писал, что Джессика не готова, что она будет беззащитна перед атаками жаждущих власти вампирш... для тебя это была не новость. Ты всегда ценил слабость Антаназии. Ты на это рассчитывал. Василе, неужели мы оба на это рассчитывали?

Я бы женился на ней, выполнив пакт, привез ее в наш мир, в Румынию, и оставил на волю судьбы. Когда? Сколько времени бы это заняло? Год? Меньше? А к тому времени кланы бы официально объединились и вся власть сосредоточилась бы в одних руках. В твоих.

Взял бы ты на себя роль судьбы? Уничтожил бы Антаназию сам? Тайком, конечно, руками одного из слуг. Или ты надеялся, что это могли быть мои руки? Конечно, кому как не мужу легче всего устроить несчастный случай для той, с кем он делит ложе?

Не в этом ли заключался твой жестокий план, Василе? Заставить меня испытывать те чувства, что я испытываю, а потом отнять у меня возлюбленную? Неужели все это ради того чтобы закалить мой характер? Даже для тебя такой план слишком жесток. Слишком черен. Или все эти годы я тебя недооценивал? Опасная ошибка.

А если бы я не подчинился, если бы не уничтожил Антаназию, уничтожил бы ты меня за неподчинение? Избавился бы от неудобного наследника? Кто среди Старейших из рода Владеску стал бы тебя винить? Несомненно, они знают и поддерживают твои планы относительно Джессики... Ты обрел бы абсолютную власть над двумя величайшими кланами вампиров, и тебе не нужно было бы опасаться соперника.

Неужели с самого начала ты знал, что я стану питать к Антаназии такие глубокие чувства? Теперь, чтобы не потерять ее, я должен от нее отказаться. Это чересчур жестоко, Василе!

Дай нам свободу. Освободи Антаназию от меня, и освободи меня, хотя бы и на короткое время. Хотя бы на несколько месяцев. Это все, чего я прошу. Просто позволь мне... быть. Я хочу не думать о пактах, о власти и о том, что, подобно тебе, я способен на чудовищную жестокость.

Меня это пугает, Василе, но я восхищаюсь твоим планом. Мысли о нем доставляют мне извращенное удовольствие. На твоем месте я сделал бы то же самое: без тени сомнения пожертвовал бы никчемной американской девчонкой ради того чтобы обрести власть над вампирскими легионами. Я буквально чувствую эту власть в своих руках.

Но конечно же я тот, кто я есть, — результат твоею воспитания. Таким я и остаюсь. Навсегда.

Твой Люциус.

Р.S Антаназия могла бы нас всех удивить, Василе. И вправду могла. Она бы с яростью отстаивала свое право на жизнь. И я не стану орудием ее неизбежного уничтожения.

P. P. S. На случай, если у тебя остались хоть малейшие сомнения относительно цели моего письма, поясняю: я отказываюсь от пакта.

Свобода выбора, Василе... Разве это не чудесно? Неудивительно, что американцы так её ценят.

Глава 41

— Джессика!

Я открыла глаза — в своей постели, в своей спальне. Рядом в темноте кто-то был. Я резко села и потянулась к выключателю.

Неожиданно вспыхнул свет. Я чуть не вскрикнула, но чья-то рука закрыла мне рот, и меня мягко опустили на подушку. Я попыталась вырваться.

— Пожалуйста, не кричи, — прошептал Люциус. Я замерла, и он убрал руку — Прошу прощения, что так грубо прервал твой сон и напугал тебя. Нам нужно поговорить.

На какое-то мгновение я обрадовалась, обнаружив его в комнате. Он пришел ко мне... Потом в памяти всплыли события предыдущего вечера.

Я снова села и закуталась в одеяло:

— Что тебе нужно? Сейчас три часа ночи!

— Я не мог заснуть, все думал о том, что произошло. — Он без приглашения сел на край кровати. Пиджак и галстук он снял, а рубашка была расстегнута на верхние пуговицы — Я не успокоюсь, пока мы не поговорим.

Я попыталась вспомнить, что надела перед сном. Прилично ли я выгляжу?

— Все прикрыто, — уверил меня Люциус со слабой улыбкой на губах. — Твоя футболка не скрывает только твоей любви к арабским скакунам.

— Ты еще пытаешься шутить?! Невероятно!

— И в самом деле, — огорченно заметил Люциус. — Я хотел сделать вид, что после этого вечера в наших отношениях ничего не изменилось.

— Люциус, ты чуть не укусил меня, а потом ушел с Фейт. Я бы не сказала, что между нами ничего не изменилось.

— То, что я сделал — или почти сделал — непростительно, — согласился он с несчастным видом. — Достойно осуждения. Моя вина не только в том, что я чуть тебя не укусил, но и в том, что я сделал это прилюдно. Нас видела Фейт. Не знаю, что на меня нашло. Я даже не знаю, как вымолить у тебя прощение.

От его извинений стало только больней. Близость со мной — это непростительно? Достойно осуждения? Он не мог понять, что на него нашло и привлекло к такому отвратительному созданию, как я? И конечно же он думал о раненых чувствах своей пассии, Фейт Кросс.

Люциус вздохнул, правильно истолковав мое молчание:

— Ты презираешь меня даже больше, чем обычно?

— Да.

— Ты ушла. Джейк, наверное, обиделся.

— Ничего, переживем.

Мой холодный тон застал Люциуса врасплох.

— Да. Переживем. — Он помолчал. — Я думал, тебе будет что сказать.

— Что ты хочешь от меня услышать? — Я собиралась отгородиться от него стеной молчания, но не смогла сдержать поток слов. — Ты появляешься в моей жизни, месяцами добиваешься меня, убеждаешь в том, что я особенная, а как только я начинаю испытывать к тебе какие-то чувства, ты отворачиваешься от меня и переключаешься на смазливую блондинку, мечту любого парня. Ты такой же, как все...

— Правда? Ты ко мне что-то испытываешь? — В его голосе смешались горечь и радость. Больше горечи, чем радости.

— Испытывала, — поправила я. Мой гнев сменился печалью. — Теперь мне все кажется дурным сном. Ошибкой, как сказал бы ты. Ужасной ошибкой.

Люциус потер уставшие глаза.

— Джессика... не думай, что ты знаешь всю правду о том, что я говорю или делаю, — загадочно сказал он. — Иногда... иногда я сам всего не понимаю.

Если я кажусь тебе непоследовательным, знай — я борюсь сам с собой. — Он заломил руки. — Я сам все испортил!

— Совершенно верно.

Люциус грустно посмотрел на меня:

— Тебе никогда не понять, каково это — пройти испытание нормальной жизнью.

Я фыркнула:

— Нормальной жизнью?

— Да.

— Нормальная жизнь тебя никогда не интересовала.

— Нет, Джессика. Не совсем так. Все изменилось. — Люциус встал и начал расхаживать по моей спальне, говоря тихо, будто сам с собою. — Ты понятия не имеешь, каково это — вырасти в одиночестве. Вырасти с осознанием своей миссии. Джессика, твои родители не готовили тебя для великой цели. Ты — не их орудие. Ты просто существуешь, наслаждаясь их любовью.

Я изумленно уставилась на него, но перебивать не решалась.

Он печально улыбнулся:

— Я приехал сюда и встретился с новым для себя миром. Наши одноклассники... Им позволено вести себя легкомысленно.

— Ты ненавидишь легкомыслие.

— Да, но быть легкомысленным легко и приятно. Раньше я думал, что американские подростки до смешного поглощены собой. Это затягивает — лучшего слова не подобрать. Мне нравится твой мир, хоть мне и недолго осталось в нем находиться. Это словно каникулы — первые каникулы в моей жизни. Если не считать необходимости выполнить пакт, здесь никто от меня ничего не ожидает, кроме удачного трехочкового броска перед самым концом игры.

— Люциус, ты о чем? Он снова сел на кровать:

— Я понял, что мне пока не хочется отказываться от всего этого.

— От чего?

— От танцев. От джинсов. От баскетбола. От того, чтобы находиться рядом с женщиной, не ощущая на себе тяжести взгляда нескольких поколений...

— Фейт!.. Ты не хочешь расставаться с Фейт...

— Для девушки, которая отвергла мои ухаживания, ты ведешь себя довольно непоследовательно, — рассерженно возразил он.

— Ты сам все время настаивал, что мы должны пожениться.

— Если бы я тебя укусил, для нас не было бы пути назад. Неужели ты не понимаешь? Вечность. Такова ставка — вечность вместе. Ты к этому готова? Джессика, быть рядом со мной... это не то, чего бы ты пожелала.

— Не понимаю.

Он взял мою руку:

— Джессика Пэквуд, именно поэтому я тебя освободил.

— Отчего?

— Я отказался от пакта.

— Ради Фейт, — повторила я и выдернула руку. Ревность терзала меня физически. — Ты хочешь укусить Фейт — вот в чем дело!

Люциус покачал головой:

— Нет, я ее не укушу. Правда, я не знаю почему — потому ли, что не хочу обрекать Фейт на мир вампиров, или потому, что хочу спасти мир вампиров от нее.

Я ему не поверила. Я знала, что ему нужна Фейт.

— Люциус, согласно пакту, ты должен укусить меня. Мы предназначены друг для друга. Если ты нарушишь договор, начнется война...

— Джессика, я пытаюсь тебе объяснить, что пакт больше не действителен.

Его голос прозвучал с такой решимостью, что я испугалась, и ревность в моей душе сменилась сосущей тревогой.

— Люциус, что произошло?

— Я написал Старейшим и уведомил их, что больше не намерен участвовать в их нелепой игре.

— Что?! — воскликнула я. — Что?

— Я написал дяде Василе и все отменил.

— Ты с ума сошел?!

— Возможно.

От ужаса у меня похолодела шея — я поняла, что Люциус в беде. Я никак не ожидала увидеть на его лице даже намек на страх.

— Что тебя ждет?

— Не знаю, — признался он. — Не волнуйся, ты в безопасности. Решение принял я. Тебе не причинят вреда. — Люциус взял мою руку, и наши пальцы переплелись. — Ты будешь в безопасности, Антаназия, даже если это будет стоить мне вечности. Я обязан сделать это по причинам, которых тебе не понять.

Меня сковал настоящий ужас.

— Люциус, и что теперь?

Я подумала о страшном шраме на его руке. Вспомнила слова Люциуса: «Конечно, меня били. Меня воспитывали как воина».

— Тебя накажут?

— Антаназия, наказание — не совсем подходящее слово для того, чему подвергнут меня Старейшие, — хрипло рассмеялся он.

— А если им все объяснить? — Я знала, что цепляюсь за соломинку.

— У тебя доброе сердце, — нежно улыбнулся Люциус. — Природа одарила тебя опасной наивностью. Однако в мире много существ, подобных моей несчастной Чертовке... Подобных мне. Тех, которые, пережив чудовищные события, сами превратились в чудовищ. Тех, кому, возможно, лучше не жить.

— Люциус, прекрати, — потребовала я.

— Такова правда, Антаназия. Тебе не дано постичь, какие мысли роятся в моей голове, какие сны мне снятся.

У меня перехватило дыхание.

— Так ты об этом говорил на Хеллоуин? О том, что можешь показать мне что-то совсем не милое?

Пальцы Люциуса сжали мои.

— О нет, Антаназия, я никогда не причиню тебе вреда. Не важно, во что ты в конце концов поверишь, не важно, как будешь вспоминать обо мне; помни одно — я никогда не смогу сделать тебе больно. Возможно, было время, когда я ещё не знал тебя... если бы ты стояла на моей дороге к власти... но не теперь. — Он отвернулся и еле слышно прошептал: — Надеюсь, что нет.

— Люциус, все в порядке. Я знаю, что ты не причинишь мне зла, — успокоила я его, хотя его признание меня встревожило. Какие ужасные поступки он мог совершить, прежде чем мы с ним познакомились? И что значат его последние слова?

Люциус смотрел на стены моей спальни ненавистного ему розового цвета.

— Для моей семьи — моих детей — жизнь могла бы сложиться по-другому. Теперь я это понимаю, хотя и высмеиваю Америку и ее обычаи.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒