Благодарности 5 страница

— Да, конечно. А что?

Неужели...

— Пожалуй, мне надо купить пару джинсов. Может, еще футболку. И в спортзале строго относятся к обуви: мои румынские кроссовки не подходят для баскетбола.

От неожиданности я остановилась:

— Тебе понадобилась обычная одежда?!

— Я хочу привести свой гардероб в соответствие с местными культурными нормами, — поправил Люциус. — Ты знаешь, как доехать до торгового центра?

Я ткнула его пальцем в грудь:

— Жди здесь. Не двигайся и с места не сходи. Я попрошу у мамы машину.

Ни за что не пропущу такое зрелище. Интересно, какую одежду Люциус Владеску посчитает обычной? И самое главное: как будет выглядеть в джинсах высокий надменный румын, привыкший к мерным брюкам, сшитых на заказ?

Глава 16

— Если честно, понятия не имею, откуда идут эти слухи... — Люциус покрутил ручку радио, возможно в поисках хорватской музыки, но остановился на канале классики. — Во всем виноват Голливуд.

Я переключила радио на поп-канал, просто чтобы позлить Люциуса.

— Значит, в летучую мышь ты превращаться не умеешь?

Люциус выключил музыку и посмотрел на меня с оскорбленным видом:

— Я тебя умоляю! В летучую мышь?! Ни один уважающий себя вампир не станет превращаться в летающего грызуна. Вот если б ты умела перекидываться в скунса, стала б ты это делать?

— Ну… Нет, конечно. — Я затормозила у светофора. — Может, разок, чтобы просто попробовать.

— Нет, вампиры не умеют ни во что превращаться.

— А чеснок? Он тебе противен?

— Только если им пахнет у кого-то изо рта.

— Осиновый кол? Вампира можно убить осиновым колом?

— Видишь ли, осиновым колом можно убить кого угодно. Впрочем, загнать в сердце кол — единственный эффективный способ уничтожить вампира.

— Понятно.

— Чтобы сберечь твое время, добавлю, что в гробах мы не спим. И вверх ногами тоже, И как видишь, при солнечном свете в прах не рассыпаемся. Да и как можно было бы жить с такими неудобными особенностями?

— Тебя послушать, так вампиром быть довольно скучно.

— Прошу прошения, что задеваю деликатную тему... Помнится, клыки тебе скучными не показались. Только не гневайся, умоляю... но ты довольно бурно отреагировала на их остроту.

И на прикосновение его рук, его тела... Так, хватит.

— Как ты это сделал — засунул в рот пластмассовую челюсть?

Люциус изумленно на меня посмотрел:

— Пластмассовую челюсть?! Мои клыки похожи на пластмассовые?

— Нет, — призналась я. — Но зубные протезы выглядят как настоящие.

— Зубные протезы! — фыркнул он. — Не говори ерунды. Это мои собственные зубы. Все вампиры умеют выпускать клыки.

— Вот и покажи мне. — Я вела машину по оживленной дороге.

— Мысль, конечно, интересная, только не сейчас? Ты ведь за рулем!

— Значит, не можешь?! — поддразнила его я. — Напугал меня глупым фокусом, а сейчас у тебя нет с собой приспособлений...

— Джессика, не провоцируй меня.

— Нет уж, показывай!

— Как скажешь.

Люциус повернулся ко мне, обнажил зубы, и я чуть было не съехала с дороги, Люциус схватил руль и вернул машину на полосу:

— Черт побери!

Он снова это сделал. И вправду сделал. Я искоса на него посмотрела. Клыки исчезли. Фокус. Всею лишь фокус. Я на него не попадусь. Зубы покрыты эмалью, а эмаль — одна из самых твердых субстанций в нашем теле. Эмаль не позволит зубам расти. На молекулярном уровне это невозможно.

— Привыкай, — сердито сказал Люциус.

— Купил клыки в магазине розыгрышей?

— Не говори ерунды. Розыгрыши!.. — Люциус рассерженно забарабанил пальцами по сиденью. — Вампирские трансформации — это феномен. Почитай книгу, которую я тебе дал...

Я застонала:

— Ах, книга... — Дурацкий томик вес еще валялся под кроватью — я так и не нашла времени от него избавиться. Интересно — почему?

— Да, книга. Там черным по белому написано, что вампиры приобретают способность отращивать клыки в период полового созревания. Клыки появляются, когда мы сердимся. Или когда возбуждены.

— То есть клыки все равно что... — Я хотела непринужденно сказать «эрекция», но я никогда не произносила вслух это слово — и сейчас не смогла.

Впрочем, Люциус намек понял:

— Да. Именно так. Это часто происходит одновременно у обоих партнеров, когда вампир и вампирша остаются наедине. Ну, ты понимаешь… Тем не менее процесс можно контролировать.

— Почему же я этого не умею, если я такая большая шишка в мире вампиров?

Нет, рано или поздно логическое мышление восторжествует.

— Женщину сначала нужно укусить, — без промедления ответил Люциус. — Тебя должен укусить я. Для мужчины огромная честь первым укусить свою нареченную.

— Вот только о свадьбе не надо, — серьезно попросила я, сворачивая на парковку торгового центра. — Даже в шутку. Мы все решили.

Люциус наклонил голову:

— Решили?

— Да.

Я припарковалась.

— А как насчет зеркал? Ты в примерочной свое отражение увидишь?

Люциус потер виски:

— И чему тебя в школе учат?! Знаешь, что такое отражение?

— Конечно, знаю. Я верю в науку, если помнишь. Уже и пошутить нельзя! — Я вытащила ключ из замка зажигания. — Итак, в летучую мышь ты не превращаешься, лучи солнца тебе не страшны, и отражение в зеркале — тоже не проблема. Так что же умеют вампиры? Почему считается, что вампиром быть прикатано?

— А что прикольного в том, чтобы бояться солнца или не иметь возможности посмотреться в зеркало?

— Не притворяйся. Ты вечно талдычишь, что быть вампиром — круто, вот я и хочу понять почему.

Люциус откинулся на спинку сиденья и раздосадованно уставился в потолок:

— Мы — величайшая раса сверхлюдей, только и всего. Природа одарила нас изяществом и силой. Мы придерживаемся определенных ритуалов и традиций. Мы овладели телепатическими способностями и при необходимости можем общаться без слов. Мы повелеваем темной стороной природы. Ну что, «прикольно»?

Я взялась за ручку дверцы:

— А зачем пить кровь?

Люциус глубоко вздохнул и открыл дверь со своей стороны:

— Почему все так зациклились на крови? Это не главное.

Я сдалась. Нет уж, лучше займемся увлекательным походом по магазинам.

— Ну, с чего начнем?

Люциус обошел машину и развернул меня к магазину джинсовой одежды.

Мы обошли пять магазинов и потратили пятьсот долларов, после чего Люциус превратился в американского парня. И, стоит признаться, клевого американского парня. Джинсы на нем сидели даже лучше, чем брюки. А когда он надел рубашку поло (обычная футболка — это слишком просто для румынского принца), эффект получился потрясающий — Минди упала бы в обморок. Любая девушка с радостью пошла бы с ним на свидание.

— Может, избавимся от бархатного плаща? — спросила я.

— Никогда, — ответил Люциус.

Похоже, его уступки местным культурным нормам небезграничны.

Мы потащили покупки к машине. Внезапно Люциус замер, уронил пакеты и схватил мена за руку.

Я повернулась:

— Что?

Он уставился на витрину бутика «Бульвар Сен-Мишель», разглядывая дорогущие наряды, которые богатые женщины надевают на коктейльные вечеринки. Я никогда туда не заходила: во-первых, отец не одобрял химчисток (вредные выбросы к атмосферу), а во-вторых, мне бы в жизни не хватило денег даже на ленточку из этого бутика.

— Куда ты смотришь?

Люциус не отрывал глаз от витрины:

— На платье с цветами на корсаже...

— Ты только что сказал «корсаж»?!

— Да, и юбка...

— Платье с декольте?

— Оно самое. Тебе бы очень подошло.

Люциус официально подтвердил свое звание сумасшедшего. Мало того что он считал себя вампиром, он еще и спутал меня с тридцатилетней светской дамой. Я громко расхохоталась:

— Ты чокнутый! Это платье сшито для женщин, которые ходят... ну, в оперные театры и на концерты. И цена у него соответствующая:

Люциус странно на меня посмотрел:

— Ты не любишь оперу?

— Как тебе сказать... По оперным театрам я не хожу, а на лошади в таком платье не поскачешь. К тому же стоит оно целое состояние.

— Пойдем, примеришь.

Я отшатнулась:

— Ни за что. В этот магазин подростков не пускают.

Люциус фыркнул:

— Там будут рады любому с тугим кошельком.

— Тогда я им точно не понравлюсь. У меня денег не хватит даже на посмотреть.

— у меня хватит.

— Люциус...

Должна признаться, он меня заинтриговал. Платье и вправду было прекрасно. Я никогда не примеряла ничего столь же... изысканного. Вышитые черные бутоны, беспорядочно разбросанные по дорогой светлой ткани, придавали платью неповторимый шик. Вспомнилась теория хаоса: красота возникает из беспорядочности простых динамических систем. Глубокий вырез платья открывал ложбинку пластмассовой груди манекена.

Я подергала Люциуса за руку:

— Пойдем отсюда.

Люциус не сдвинулся с места. Конечно же он был сильнее.

— Нет, давай посмотрим. Какая женщина откажется от красивого платья?

— Я.

— Глупости. Наденешь его, когда пойдешь с коротышкой на карнавал. Самый подходящий наряд для такого стучал.

— И вовсе Джейк не коротышка!

— Примерь платье.

— У меня полно одежды.

— Да. И всю ее нужно выбросить. Особенно футболку с буквой «я», сердцем и белой лошадью. Что это вообще означает?

— Что я люблю лошадей.

— Я люблю стейк с кровью, но не помещаю его изображение на груди.

— Я уже выбрала, в чем пойду.

Люциус нахмурился:

— Могу себе представить: что-то с блестками из дисконтного магазина.

Я покраснела — терпеть не могу, когда Люциус оказывается прав.

— Если пойдешь в этом платье, не пожалеешь. Оно создано для тебя.

Я сощурилась:

— Откуда ты знаешь, как должны одеваться девушки?

— Я не знаю, как должны одеваться девушки, зато мне прекрасно известно, как одеваются элегантные женщины, — лукаво улыбнулся Люциус — Пойдем. Окажи мне любезность.

Люциус направился к бутику, и мне пришлось пойти за ним. Как я и предсказывала, продавщицы не слишком обрадовались нашему появлению, но Люциус будто ничего не замечал.

— Принесите, пожалуйста, вон то платье с вышивкой. Девушка хочет померить, — надменно произнес он, скрестил руки на груди и, слегка отклонившись, оглядел меня с ног до головы: — Восьмой размер?

— Десятый, — пробормотала я.

— Десятый размер — на манекене в витрине, — сказала продавщица и раздраженно забарабанила по прилавку холеными красными ногтями. — Его неудобно снимать. Так что если вы просто...

Ой-ой. Я многого не понимала в характере Люциуса Владеску, но точно знала, что таким тоном с ним разговаривать опасно.

Люциус высокомерно изогнул бровь и сощурил глаза, читая имя на бейджике продавщицы.

— Ли-Энн, по-вашему, мы не похожи на покупателей?

— Люциус, пойдем отсюда. — Я повернулась к двери.

— У нас мало времени, так что обслужите нас побыстрее, пожалуйста, — не уступал Люциус. Неожиданно я легко представила, как он отдает приказания слугам в замке.

Женщина смерила нас оценивающим взглядом и словно почувствовала запах денег в аромате одеколона Люциуса, в его акценте или манере держаться.

— Ну, если вы настаиваете, — фыркнула она, отошла к витрине и через несколько минут появилась с платьем в руках. — Примерочные вон там.

— Спасибо, — поблагодарил Люциус.

— Пожалуйста. — Ли-Энн с вызывающим безразличием скрылась за кассой.

Люциус последовал за мной к кабинкам. Я твердой рукой остановила его на входе:

— Подожди здесь.

— Когда наденешь, дай посмотреть.

Уединившись в примерочной, я скинула кроссовки, стянула джинсы, сняла футболку, пожалев, что не выбрала более симпатичный лифчик — такой, чтобы подошел к платью.

Платье выглядело воздушным, но ткань была тяжелой и мягкой. Я потянула вверх молнию на спине, однако до конца застегнуть не смогла. Ткань мягкими складками окутала меня, и неожиданно та части моей фигуры, которые я ненавидела больше всего, оказались моими самыми большими достоинствами. Декольте подчеркивало грудь, и платья сидело на мне лучше, чем на плоскогрудом манекене. Посмотревшись в зеркало, я поняла, что имел в виду Люциус, говоря о тощих девушках и о преимуществах изгибов. Я повертелась, разглядывая себя со всех сторон. Юбка доходила до колен, ткань облегала бедра и чудесным образом стройнила. Люциус Прав: я выглядела отлично. Волшебное платье.

— Ну? — окликнул меня Люциус. — Подошло?

— Подошло, — призналась я, чувствуя себя красавицей.

— Тогда выходи.

— Даже не знаю...

Я стеснялась выйти из примерочной. Декольте открывало участки груди, обычно скрытые футболками. Ложбинкой, которую я всеми силами старалась замаскировать, мог любоваться весь мир. В том числе Люциус, По любым стандартам мой вид нельзя было назвать вызывающим, но я чувствовала себя обнаженной.

— Джессика, ты обещала.

— Ладно. — Я тщетно попыталась замаскировать грудь: мои изгибы невозможно было скрыть. — Только не смейся. И не пялься.

— Для смеха причин не будет, — уверил Люциус. — А дать слово не пялиться я не могу.

Вдохнув полной грудью, я вышла из примерочной.

Люциус, вытянув длинные ноги, развалился на кушетке, предназначенной для скучающих мужей. При виде меня он выпрямился, будто его ударило током. В черных глазах загорелся огонек восхищения.

— Ну как? — Поборов желание прикрыть грудь руками, я повернулась к зеркалу. — Нравится?

— Ты выглядишь потрясающе... — Люциус встал и, не отводя от меня глаз, подошел поближе.

— Правда?

— Антаназия, ты красавица, — прошептал он. — Просто красавица.

Не успела я напомнить ему, что мне не нравится это имя, как Люциус приблизился ко мне вплотную и, откинув мои кудрявые непослушные локоны, застегнул молнию до конца:

— Женщинам всегда требуется помощь с застежкой на спине.

У меня перехватило дыхание. Похоже, у него большой опыт.

— Спасибо.

— Это честь для меня. — Люциус неожиданно зарылся пальцами в мои кудряшки и собрал из волос большой узел на затылке. Моя шея словно удлинилась. — Вот как должна выглядеть румынская принцесса, — сказал он, нагнувшись к моему уху. — Не смей никогда говорить, что ты чего-то недостойна, Антаназия. Или некрасива. Или, чего доброго, слишком полна. Если у тебя возникнет соблазн подвергнуть себя столь нелепой критике, вспомни этот момент.

Никто раньше не говорил мне таких комплиментов.

Целую вечность мы стояли и любовались мной. В зеркальном отражении наши глаза встретились. На долю секунды я смогла представить нас... вместе.

Потом Люциус отпустил мои волосы. Кудри рассыпались по плечам, и волшебство исчезло.

Я взглянула на ценник:

— Ой, мамочки! Нужно немедленно снять платье, а то я вся потная, испачкаю...

Люциус с досадой закатил глаза:

— Если ты хочешь сказать, что вспотела, используй выражение «покрыться испариной». Впрочем, лучше вообще ничего не говорить.

— Люциус, я не шучу. Меня покрывает испарина при мысли о цене.

Люциус наклонился, поглядел на ценник и пожал плечами.

Я поспешила в примерочную, натянула джинсы и грязные кроссовки. Теперь я вовсе не походила на принцессу, Я неохотно вернула платье продавщице.

— Я его упакую, — сказала она, аккуратно складывая черную кашемировую шаль.

Люциус стоял у кассы, постукивая о прилавок кредиткой.

— Оно слишком дорогое, — прошептала я, подбежав к нему.

— Считай, что это благодарность за помощь в Покупках. Подарок тебе к рауту.

В его глазах не было ни иронии, ни сарказма. Чтобы это значило? Люциус Владеску отказывается от своих намерений? Сомнительно. Хотя...

— Спасибо, — пробормотала я.

Ли-Энн аккуратно упаковала платье и шаль.

— Носите с удовольствием, — вежливо сказала она, протягивая мне пакеты.

Платеж по карточке прошел!

— Хорошего дня, Ли-Энн. — Люциус подтолкнул меня к выходу.

— Слушай, у меня слов нет, — запинаясь, произнесла я, когда мы вышли на улицу. — Такой роскошный подарок! Одно платье чего стоит... А шаль... Это же настоящий кашемир!

— Скорее всего, ночь будет прохладной, а к платью джинсовая куртка не подойдет.

— Спасибо.

— Я же говорил, у каждой женщины должны быть красивые вещи, — сказал Люциус, оглядывая магазины торгового центра. — Надеюсь, коротышка тебя оценит. Сока хочешь?

Глава 17

— Ну, Джейк, много сена запасли в этом году? — спросил отец, пытаясь завязать светскую беседу.

— Ага. — Джейк замер под изучающими взглядами моих родителей, и ему с трудом дался даже этот простой ответ.

— Если тебе интересно, я продемонстрирую наши методы истребления паразитов натуральными средствами.

— Папа, ты же обещал, — перебила я. — Никаких лекций о защите окружающей среды!

Зачем родители настояли на ужине с Джейком? Сторонники личного пространства и автономии, когда дело коснулось моего первого свидания, изменили своим убеждениям и решили познакомиться с моим кавалером поближе, хотя Джейк жил неподалеку от нашей фермы и каждые несколько недель доставлял нам сено. Мне было неловко. Вдобавок Люциус пребывал в дурном расположении духа, и это осложняло ситуацию.

— Еще соевого молока? — предложила мама.

— Нет, спасибо, — быстро ответил Джейк.

— Да, оно не всем по вкусу, — с сочувствием заметила я.

— Я больше привык к обычному.

— Видишь ли, обычное молоко — продукт эксплуатации коров, — начал папа, увлеченно размахивая вилкой. — Бедные животные! Их рядами запирают в особые станки, к соскам присоединяют и модные трубки...

К соскам?!

— Пап, можно обойтись без деталей?

— Почему? — Папа развел руками с видом оскорбленной невинности. — Джейк живет на ферме и прекрасно знает, как выглядят соски коровьего вымени.

Кровь прилила к моим щекам. Только отец способен обсуждать анатомию коров во время первого ужина с моим парнем. Он говорит о знакомстве Джейка с эквивалентом женской груди у животных так, будто Джейк с ними встречается.

Я тайком посмотрела на Люциуса, ожидая увидеть на его лице насмешку. Он разглядывал салат, изучая помидоры черри, выращенные отцом, словно покрытую слизью инопланетную форму жизни, которая случайно оказалась на его вилке.

— Нед, пожалуй, стоит сменить тему разговора, — вмешалась мама. Я облегченно вздохнула, но мама повернулась к Джейку: — Вы сейчас проходите «Моби Дика»?

— Ага.

— В твоем возрасте я была влюблена в эту книгу. Мне нравилось читать о приключениях в море. Какая пища для размышлений?.. Кто он, белый кит? Что он призван символизировать? Бога, природу, зло или просто человеческую гордыню Ахава?

Последовало долгое молчание. Бедняга Джейк напряженно пытался понять вопрос, что требовало не меньших усилий, чем глоток соевого молока.

— Ну… наверное, все перечисленное? — в конце концов выдавил Джейк.

— Мы читаем сокращенную версию, — не к месту сказала я. Жизнь с работниками умственного труда превращала каждый наш ужин в разгадку какой-нибудь шарады, но зачем мама мучает Джейка? — Возможно, там утеряны какие-нибудь метафоры...

— Кит воплощает неистовые силы разрушения, которые жаждут прорваться на поверхность добропорядочного мира, — сказал Люциус.

— Чего? — в растерянности переспросил Джейк.

— Мне нравится кит, — мрачно продолжил Люциус, глядя в тарелку. — И Ахав тоже. Они знали, что такое настойчивость. Знали, что такое терпение. — Он бросил из меня взгляд — острый, как его клыки. — И принимали свою судьбу, какой бы мрачной она ни была.

Я замерла. Если Люциус заведет речь о помолвке, Джейк сбежит. И почему Люциус утверждает, что его судьба мрачна? Неужели жениться на мне так же ужасно, как бить прикатанным к умирающему киту?

— Люциус, а как твои занятия баскетболом? — спросила я в тщетной надежде перевести разговор в безопасное русло.

— Я видел тебя на тренировке, — заметил Джейк. — Ты просто рожден для баскетбола. Броски — супер!

— Ах да, тренировки... — скучающе протянул Люциус.

— Ну да. Чем больше тренируешься, тем лучше результат. Без них никуда.

— Тренировки — это скучно, — сказал Люциус, не глядя на Джейка. — Предпочитаю Соревнования.

— Джейк, ты занимаешься реслингом? — спросил отец, передавая ему блюдо припущенного шпината со специями.

Мои родители увлеклись индийской кухней, а потому на закуску полагался шпинат, или сааг, как его гордо называл пала. Мы же не могли, как обычная семья, приготовить к приходу гостей барбекю.

Джейк настороженно посмотрел на зеленую кашицу, но миску взял:

— Да. Недавно меня выбрали капитаном.

— Это так по греко-римски — на матах елозить, — сухо заметил Люциус, поддев на вилку порцию шпината. Зеленая кашица медленно сползла в тарелку.

Джейк смущенно на меня посмотрел. Я пожала плечами: дескать, чего взять с иностранца?

— Люциус, помоги мне на кухне, — сказала мама, бросив салфетку на стол. На просьбу это было мало похоже.

Уф, пронесло! Я мысленно поблагодарила маму, пообещав прибрать в доме или устроить внеочередную стирку.

Люциус вышел в кухню, а за столом возникла неловкая пауза, во время которой мы делали вид, что не слышим обрывки разговора («веди себя вежливо», «недалекий человек» и «избавь нас от своего общества»).

Через пару минут мама вернулась. Одна.

— А вот лепешки, попробуйте! — мрачно предложила она, не потрудившись объяснить, куда исчез невоспитанный румын.

На тарелке Люциуса остывал нетронутый шпинат...

* * *

Ужин закончился, Джейк ушел, а я направилась к гаражу. Люциус бросал мяч в прикрученную к стене баскетбольную корзину, о существовании которой все давно забыли. На десятом броске я решила обнаружить свое присутствие.

— Привет!

Люциус повернулся, зажав мяч под мышкой. В футболке (подарок моей мамы) он удивительно напоминал обычного американского подростка. Но едва он раскрыл рот, как всякое сходство испарилось.

— Добрый вечер, Джессика. Чем обязан твоему визиту? Надеюсь, ты приятно провела время?

— Джейк ушел, у него дела.

— Какая жалость! — Люциус не глядя, швырнул мяч прямо в корзину.

— Какая муха тебя укусила? Все слышали, как ты на кухне распинался, Джейка оскорблял.

— Правда? — удивился Люциус. — Я не нарочно. Хамство — удел мужланов.

Я скрестила руки на груди:

— Мы с Джейком тебе не угодили? Так и скажи прямо, а не загадками о китах и о судьбе.

— А что говорить? Ты свое мнение уже составила.

— Не знаю, чего ты добиваешься, — призналась я. — Когда ты подарил мне платье, я решила, что тебе безразлична, встречаюсь я с Джейком или нет.

Люциус выронит мяч и долго поднимал его с земли, избегая смотреть мне в глаза.

— Знаешь, сегодня я увидел, как он на тебя смотрит …

— Что?! — Неужели Люциус ревнует?

— Джессика, он мне не нравится, — в конце концов сказал Люциус. — Он недостаточно хорош для тебя. Неважно, что ты думаешь о наших отношениях, но я прошу тебя, не разменивайся на недостойного тебя мужчину. На мальчишку.

— Ты совсем не знаешь Джейка, — сердито возразила я. — Ты даже не попытался узнать его поближе. За ужином он старался быть с тобой вежливым.

Люциус пожал плечами:

— Видишь ли, ему с трудом даются основы английской литературы, что уже говорит о многом…

— Джейку не нравится «Моби Дик». Ну и что? Мне тоже не нравится.

— Джессика, сегодня у меня странное настроение, — не то разочарованно, не то грустно произнес Люциус, снова избегая моего взгляда. — Прости, мне лучше побыть одному.

— Люциус...

— Джессика, пожалуйста. — Он повернулся ко мне спиной и небрежно послал мяч в корзину.

— Ладно, ухожу.

Через час я выглянула на улицу. Уже стемнело, однако Люциус все еще тренировался при свете прожектора, висевшего на гараже. Я хотела окликнуть упрямого румына, но передумала: Люциус с пугающим упорством без единого промаха засаживал мяч в корзину, словно срывая на нем свою злость.

Глава 18

Дорогой дядя Василе!

Мои поздравления, связанные с приближением Дня Всех Святых. Американцы с некоторой наивностью изображают вампиров, полагая, что наша раса состоит в основном из бледных мужчин неопределенного возраста с врожденной предрасположенностью к облысению и привычкой злоупотреблять гелем для волос.

Однако к делу. Признаюсь, ситуация медленно, но верно выходит из-под моего контроля. Я уже испробовал многочисленные «американские» стратегии в попытке завоевать симпатию Антаназии: теперь я ношу джинсы (удобное одеяние) и играю в баскетбол — спорт для тех, кто хочет добиться популярности (называй меня «номер двадцать три»).

Мои старания Антаназию не впечатлили. Она и вправду увлеклась крестьянином (Василе, если бы ты слышал его жалкие потуги поддержать разговор... Это невыносимо! Я бы предпочел набить уши вездесущей чечевицей, только бы не слушать бредни этого невежи больше двух минут подряд).

Если честно, я не понимаю Антаназию. На днях я решил, что мы наконец-то продвинулись в нужном направлении. Я купил ей восхитительное платье, в котором она действительно походит на принцессу, и мне даже покололось, что мы чего-то достигли. Ах, кок она рассматривало себя в зеркале! Антаназия словно изменила свое отношение ко мне и...

Не тут-то было! Крестьянин прилип к ней, будто пиявка или клещ, от которого нельзя избавиться. И что Антаназия в нем нашла? Почему она к нему благосклонна? Я могу дать ей намного больше: могу поддержать любой разговор, я остроумен, привлекателен, будущий глава рода. У меня есть замок, слуги... все, что она пожелает! Все, что она заслуживает...

Прости, я отвлекся.

Видишь ли, Василе, я боюсь, что, если Антаназия откажется признать пакт и принять меня как своего мужа, ты во мне разочаруешься. Признаюсь, твоего разочарования я не переживу, а потому должен держать тебя в курсе событий, чтобы возможная неудача не стала для тебя неожиданностью. Я продолжу попытки завоевать расположение Антаназии, пусть даже и безуспешные.

Твой смиренный племянник Люциус.

P.S. Если тебе предложит отведать сааг, откажись, по возможности не нарушая правил хорошего тона. Умоляю, пришли мне пару замороженных зайцев!

P.P.S. С нетерпением жду, когда прибудет мое недавнее приобретение. Надеюсь, десять тысяч долларов истрачены не зря.

P.P.P.S. Василе, крестьянин не понимает, что символизирует кит в «Моби Дике». Болван не в силах усвоить концепции, которые в детстве буквально вдолбила мне в голову моя учительница Богдана, наполовину цыганка. (Кстати, хлыстом она владела даже лучше, чем словом.) Он что, слабоумный? Или просто тупой?

Одним словом, паразит.

Глава 19

— Привет, Красотка, — улыбнулась я, твердой рукой похлопывая мускулистую шею кобылы. — Готова размяться? Выступление совсем скоро.

Моя улыбка растаяла. Раньше мне казалось, что принять участие в соревнованиях — хорошая идея. Теперь же меня охватила нервная дрожь. Отступать слишком поздно... Или нет?

Потянувшись к уздечке Красотки, висевшей на гвозде, я услышала, как к конюшне подъехал грузовой фургон. Дверь с грохотом распахнулась. Ко мне подошел незнакомец.

— Чем могу помочь? — спросила я.

— Вы знаете, кто такой... — Он посмотрел в документы. — Лу... Влад... — Незнакомец протянул мне накладную. — Нет, не могу выговорить!

— Ox... — У меня упало сердце. Мне даже не пришлось смотреть в документы. — Владеску. Что он еще натворил? Он что-то заказал?

— Да. Пусть поскорей забирает свое чудовище, а то фургон не выдержит.

— Чудовище?!

— Вы меня ищете? — При слове «чудовище» из тени вышел Люциус и расписался в бумагах.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — сказал водитель грузовика, покачав головой.

— Не беспокойтесь, — спокойно заметил Люциус.

Я последовала за ними:

— Люциус, что ты купил?!

— Твой друг приобрел норовистую кобылу, которую лучше прикончить, потому что объездить ее невозможно, — объяснил мне водитель.

— Люциус!

Мы вышли на дорогу. Из фургона доносились глухие удары.

— Парень, ты сам ее выводи. Я к этой твари больше не прикоснусь.

Люциус без колебаний распахнул дверь фургона.

— Послушай, может, не надо? — взмолилась я.

— Войдет — и он покойник, — заметил водитель.

Из грузовика послышались возня, стук копыт о металл, затем раздался голос Люциуса, который пытался усмирить животное. Потом все стихло. Надолго. Наконец Люциус вывел под уздцы норовистую вороную кобылу, девятнадцать ладоней в холке. Лошадь закатила глаза, белки резко выделялись на фоне угольно-черной морды. Я отшатнулась, но кобыла все равно сделала попытку меня укусить.

— Тише, — успокоил ее Люциус и обернулся ко мне: — Извини, она немного напугана.

Водитель уселся в кабину фургона, бормоча что-то о проломленном черепе, а я пошла за Люциусом, который пытался убедить свою новую питомицу зайти в стойло рядом с Красоткой.

— Пусть будут соседями, — улыбнулся Люциус.

Настала моя очередь закатить глаза.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒