Глава 28. Эпилог. 6 страница

— Сев, можно с тобой еще раз поговорить про Невилла? — и тяжело вздохнул, указывая, что тема ему не столько приятна, сколько важна.

— Что за привычка на супружеском ложе затевать разговоры про своих друзей?

— А какие еще? — искренно возмутился Гарри и стал перечислять: — Рассказывать сны, по твоему мнению, бессмысленное занятие. О тебе говорить нельзя — ты не любишь. О твоей беременности — нет, боишься загадывать. Работу в постели обсуждать — последнее дело, якобы должно быть место, где мы отдыхаем от нее. Хозяйственные проблемы наводят на тебя тоску. Так о чем, сэр? О погоде?

— Ладно, — Снейп в свою очередь выразил смирение тяжелым вздохом. — Говори, что хочешь.

— Когда пришло письмо Невилла, ты сам согласился, что я могу пригласить его пожить у нас.

— Конечно. Но я же не обещал, что ему здесь будет комфортно.

— Вот ты твердишь: он здесь уже месяц, надоел. А ты сам не можешь быстро сделать необходимую работу, из-за которой у него всё стопорится? Ведь для тебя это легче Акцио… — Гарри провел пальцем по волосам Снейпа, заправляя их ему за ухо.

Северус смешно почесал кончик носа и ответил нехотя, но постепенно увлекаясь:

— У него очень интересная идея и редкостный дар не чувствовать зарождение открытия. Вырисовывается универсальное средство от последствий любых проклятий. И кто бы думал — почти чистая мандрагора! Правда, концентрированная. Никто и никогда не пытался просто высушивать сок. Или пытался, но не освещал результаты своих опытов, не все так распахнуты для мира как гриффиндорцы. Всем известно, что маленькая доза сока отлично снимает само проклятье, как это было в случае с окаменениями от взгляда василиска, и сразу рассасывается, почти не задерживаясь в крови, а потому минимально воздействуя на печень. Этим она хороша. Но именно из-за быстротечности своего нахождения в теле больного, она не успевает начать бороться с последствиями, которые накрепко оседают в самых разных органах… В случае Лонгботтомов — это мозг. Мандрагора воздействует дольше во столько раз, во сколько раз больше сжата, а сжимается она удивительным образом сама при испарении из нее влаги. Концентрат мощнейшим и длительным ударом обрушивается на скопившийся негативный фон, блокирующий собственные резервы организма. Даже, если не успевает полностью избавить от него, освобожденная магия больного завершает дело самостоятельно. Лонгботтом сам не знает, какое открытие сделал. Так просто. Но всё гениальное просто.

— Так скажи ему!

— Скажи! — хмыкнул Снейп. — Работы еще полно. Разработать начальное зелье, которое обволакивало бы пищевод, чтобы его не выжгло столь едким веществом. Затем нужно вызвать много желудочного сока, чтобы такое количество мандрагоры как можно быстрее впиталось в кровь. И, наконец, рассчитать время для возможного повторения процедуры… Интересно.

— Помоги ему. Он мыкается наугад.

— Да ты что! — Северус аж отпихнул его руку в азарте. — Твоему дружку светит премия Фламеля, а я кто, подручный? Пусть постарается сам.

— Нев с удовольствием отдаст тебе эту премию. Ему родители нужны.

— Не суди по себе никого и никогда. Ни ты, ни даже я не можем влезть в его голову. Легилименция здесь не поможет, он действует неосознанно. Как гений, спросишь ты? Нет, как ребенок или как сумасшедший взрослый. Он всегда был темной лошадкой для всех. К тому же, нерешительному парню никак не помешают полученные собственными усилиями успех и признание. А Лонгботтомы… Они уже двадцать лет в невменяемом состоянии, переживут и еще месяц.

— Тебе легко говорить, — Гарри откинулся на подушке. — Но в чем-то ты прав…

— В чем-то, — усмехнулся Снейп. — Да я всегда и во всем прав.

— Но ты всё же будь с ним подобрее. Ты же видишь, он добровольно приехал сюда, терпит всё, вытерпит и больше не ради премии Фламеля, о которой даже не подозревает, а лишь из упрямства после данного самому себе зарока еще в глубоком детстве. Потерпи еще немного, Сев? Хорошо?

Гарри снова подлез под его руку.

— Хорошо, — согласился Снейп и почти всерьез поинтересовался: — Но на ком мне тогда срывать своё настроение? На Лонгботтоме нельзя, на тебе я не хочу сам. А больше никого нет. Где огромная аудитория, к которой я привык?

— Уже отвык давно! И потом, есть же Униоль!

— Ага, чтобы потом твоя подруга и засудила меня, дескать, я плохо обращаюсь с безобидными волшебными существами.

— Безобидный, как же! — фыркнул Гарри. — Украл у меня палочку и пытался колдовать. Молодец хоть, где-то далеко на берегу. Во всяком случае, она с той стороны прилетела, когда я ее призвал к себе. Нам еще аукнется приручение гоблина.

— Им главное не показывать дурного примера. Они как птицы-пересмешницы.

— А ты показываешь!

— Обложили меня со всех сторон! — засмеялся Северус. — Что ж мне теперь, совсем не жить?

— Живи… — Гарри прижался носом к его теплому боку, почти перекрывая себе дыхание. — А что там с твоими гормонами и нашим ритуалом?

Снейп положил руку на живот и понажимал в разных местах.

— Слушай, — вдруг сказал он, — тебе не кажется, что я набрал в весе?

Гарри оторвался от любимого и, прищурив близорукие глаза, критически осмотрел его.

— На скелет теперь точно не похож, в теле такой… Мне всё очень нравится.

— Вот это и странно. Два месяца только срока, — задумчиво произнес Северус. — Два месяца… А симптомы как при четырех.

— А какие еще?

— Тошнота не проходит, давление скачет, ноги вон отекли. Альфа-фетопротеин опять же повышен…

— О, мелочи какие! Ты вообще мужчина, чего можно было ожидать? Конечно, осложнения.

— Сколько можно повторять, что внешний вид — лишь оболочка?! Да и то щетина уже не растет. Голос, слышишь, выше минимум на тон. Хер вроде есть и выглядит так же, а не стоит, когда надо. Когда не надо, тоже не стоит...

— Да ладно, не навсегда же. Еще не раз успеешь трахнуть меня. — Гарри виновато, но ненасытно потерся о его бок пахом и осторожно потрогал пальцами его чуть набухшие соски. — Зато в кои-то веки отдаешься... Главное, капризности да плаксивости нет. Да ведь?

Северус странно на него посмотрел, хотел что-то сказать, но передумал.

Глава опубликована: 29.01.2016

Глава 13.

СНОВА ГАРРИ

Дни в «ирландском королевстве» потекли плавно, они напоминали Гарри течение их речки Бербы, а иногда просто счастливый сон. В детстве у него даже каникул таких не было. Единственное, кого ему не хватало — это Рона, к которому он за три года министерской службы привязался больше, чем за неспокойные школьные годы. С Невиллом так не пошумишь, не похохочешь, у него действительно непонятно что на уме, несмотря на кажущееся благодушие. Нев мог часами рассказывать о своих цветочках и теплицах, почти так же увлеченно о Ханне, но когда разговор касался чего-то иного, что было далеко от его мира, настолько терял интерес и уходил в себя, что его иногда сложно было дозваться.

Он задушил в себе очередную обиду и вернулся в Ирландию как ни в чем не бывало. На Снейпа, правда, первое время смотрел вызывающе. «И что? Ваши грязные инсинуации ни к чему не привели. Ханна прекрасная жена, — читалось в его серых глазах, — а то, что вы так дурно судите о людях, это понятно, вы же слизеринец!» Но пара насмешливых замечаний Снейпа снова вернули всё круги своя: не слишком находчивый парень терялся перед ним и злился, как раньше. Впрочем, Северус послушался Гарри. Он стал больше времени проводить с Невиллом в лаборатории, и вовсе не каждый раз последний вылетал оттуда с лицом цвета вареного рака. А один раз Сев прислушался и к самому Невиллу…

Гарри смотался в Англию. Он уже сто лет не был ни у кого, привязанный к своей работе, как цепной пес к конуре. Теперь он намеревался заново погрузиться в мир людей вокруг. Но первое погружение прошло у него не слишком удачно. Поначалу он направился в квартирку Гермионы, которую та снимала возле Министерства Магии, но не застал подругу дома, тогда проведал свой дом на площади Гримо, где терпеливо выслушал от Кикимера еще одну длинную и нудную историю про молодость Вальбурги Блэк, по мнению Гарри старик-эльф уже выдумывал их сам, как сказки. Надышавшись пыли, с глазами красными от непрерывного чиханья он, наконец, направился к Джорджу и Рону на Косую Аллею. К тому времени был уже вечер, но в отличие от прочих усталых, замученных работой и осенью горожан, братья были свежи и веселы. Даже, если не всматриваться особо в знакомые с детства веснушчатые лица, можно было подумать, что воссоединились близнецы… Джордж и Рон обрадовались ему так, как если бы не видели друга вечность. Вскоре от непрерывного хохота у Гарри разболелся живот, от экскурсии по магазину — неожиданных хлопков, ослепительных вспышек и всевозможных запахов — голова. Потому от посиделок за стаканчиком огневиски он отказался без всякого сожаления. Северус не любил его, приходящего откуда-то нетрезвым, мог просто закрыться в комнате и… всё, без права переписки. А вот в своей компании выпить не запрещал, так что Гарри, вспомнив заныканный бочонок гоблинского пива, бархатную тишину домика у реки, звезды на необъятном небе, вздернутую бровь и пойманный на себе, как черную ночную бабочку, мимолетный взгляд, заторопился домой.

Он сразу заметил перемену в гостиной. На окнах висели самотканые, плетеные из какой-то красивой серой с розовым нитки, шторы. До этого вечера на окнах гостиной вообще не было ничего. Разве что паутина в верхних углах. Никого не интересовало, кто может из темноты посмотреть на них, сидящих у камина. И, собственно, никому не приходило в голову в такой глуши пялиться в чужие окна.

Северус проследил за направлением взгляда молодого супруга, но ничего не объяснил, отвернулся, взял кочергу и принялся так яростно шевелить поленья в камине, словно хотел разобрать их на щепочки. Гарри отметил его реакцию чисто автоматически.

— О, занавески, наконец-то… Всё важное происходит без меня! Гоблин постарался?

— Почему? Я решил сам. Так... уютнее как-то, — не сразу снизошел до ответа Снейп.

Гарри не ошибся, в тоне человека, с которым он прожил три года, сквозило смущение. Сложно было не заметить, так как подобная эмоция присутствовала там впервые.

— Ты… их сам связал? — севшим до простуженной хрипоты голосом предположил Гарри самое страшное, чтобы отмести зародившееся предположение сразу же.

— Да ты что?! — возмутился маг, разворачиваясь. — Твой дружок вчера в таких красках расписывал, как он любит, когда его обожаемая Ханна наводит уют. Я и подумал… У тебя-то жены нет. Это не значит, что мы не можем приобрести занавеску. Какая-то мастерица из местных плетет, вяжет ли, не разбираюсь, продает в Атае... Я послал Униоля за самым лучшим товаром, что есть в деревне. Здесь используется нить Ткача Солнца — паука, который выпускает светящуюся паутину. В темноте ткань слегка светится. А в рисунок вплетены живые… ну, то есть уже неживые… местные бабочки-светлячки — в долине полно их, ты видел — они тоже светятся.

— Ужас какой! — облегченно засмеялся Гарри. — То есть я хотел сказать: как здорово-то! Красиво, правда. Если бы ты сам выбирал, я бы сказал, что у тебя хороший вкус. Гоблина я расхваливать не собираюсь!

Снейп почему-то снова отвернулся, будто обиделся за своего ушастого ученичка.

— Штор здесь очень не хватало, — продолжил Гарри. — Мне за окном всё время мерещились Пожиратели Смерти да тролли с дубинками на перевес, но ты же велел мне не становиться Муди, вот я забил на свою паранойю. Но ты всё равно отлично придумал! Спасибо!

Он подошел к сидящему на кресле Снейпу и поцеловал его у шеи. Тот недовольно дернул головой, но Гарри знал, он тоже любит такую мимолетную ласку.

— Сев, — он присел на краешек соседнего кресла и сделал умоляющие глаза. — Можно я в этой комнате, закрытой теперь от всех любопытных врагов, по-настоящему расслаблюсь?

— Это как? — поинтересовался Снейп.

— Стрельба по мишеням и без, пляски до утра, девочки, оргии, французское вино, шотландский скотч, русская водка, два-три косячка с коком…

— Ты о том несчастном бочонке пива, который весьма примитивно загримировал под стульчик в прихожей?

— Да, — улыбнулся Гарри.

Северус притворно обреченно кивнул:

— Как бы сказал Каркаров: шторы надо обмыть, не то они сгорят.

— Сгорят?

— Такая у русских присказка … — поморщился Северус. — Утонут, рухнут, прохудятся, расползутся. Неважно. Им главное выпить.

— А-а… — уважительно протянул Гарри, после чего призвал к себе из прихожей «стульчик» — пузатый бочонок, а из кухни три не менее пузатые пивные кружки с изображениями экзотических птиц-туканов, которые они приобрели на ярмарке в Атае.

— Невилл! Униоль! — громко крикнул он и обернулся к супругу: — Ничего, что я их зову? А то одному как-то неудобно пить…

— Униоль не придет, — ответил Северус.

— Почему? — удивился Гарри.

В ответ Снейп покосился на бочонок. Гарри постучал по боку оного и по звуку сразу определил, что тот наполовину пуст.

— Нет, это же надо! — искренно возмутился он. — Расплодили здесь гоблинов! Объедают бедных магов!

Северус хмыкнул:

— Может, тоже что-то обмывал, праздник всё-таки. С утра возился со своими тыквами, а потом я его и не видел.

— С утра, говоришь, не видел...

Гарри отвернулся к камину. Его переносицу сначала прорезала морщинка, укрепившаяся там за время службы в аврорате, но от сделанных выводов разгладилась полностью.

«Твой дружок вчера расписывал, как его обожаемая Ханна наводит уют». Вчера. «Я послал Униоля». Стало быть, сегодня? Вчера Невилл возвратился из Англии лишь к ужину и что-либо рассказать мог только тогда, когда они со Снейпом уединились в лаборатории в компании бубонтюберов. (Гарри воочию представил себе, как Северус пересиливает себя, следуя своему обещанию быть добрее, и расспрашивает гостя о его жизни, и как Невилл вначале отвечает скупо, боится насмешек, а потом распаляется, охотнее описывая свой привычный круг интересов).

Униоль вернулся из деревни, куда отсылался, чтобы обеспечить хозяевам уединение, еще позднее вечером. Дорога до гоблинского поселения не близкая — почти пять миль. С утра Гарри отбыл в Лондон, а Униоль, по словам того же Северуса, практически с того же времени был пьян: полбочонка пива свалит и взрослого мага, не говоря уже о всяких гномах-переростках.

Гоблин ничего не мог купить, вряд ли он мог даже ходить. Значит, единственный, кто мог приобрести сегодняшнюю обновку — это…

Дрова почти прогорели, было вполне естественно, что Гарри пошел за новыми. Все знали, что он любит что-то делать своими руками. В прихожей он оглянулся на полочку для обуви — ботинки Снейпа были вычищены до блеска.Значит, Северус, никогда не действующий спонтанно кроме случаев, на которые его вынуждала жизнь, вынашивал идею всю ночь. Отправив Гарри по гостям и наверняка намекнув Униолю на спиртное, он с самого утра отправился в деревню, нашел мастерскую рукодельницы и самолично выбрал то, что ему казалось, понравится Гарри, а вернувшись, основательно вычистил свою обувь от пыли, чтобы тот не догадался. Может быть, даже сказал Униолю, чтобы тот взял на себя роль покупателя при возможном допросе в обмен на то, что Северус защитит его от нападков за выпитое пиво. Возвращаясь в комнату с охапкой поленьев, Гарри пытался скрыть за ней улыбку, которая невольно возникала, как только он представлял себе Северуса, выбирающего такой товар в мастерской гоблинши. На ее полках были складированы всевозможные тканые изделия для продажи в городе. Сами гоблины не нуждались в занавесках — их окна представляли собой лишь отдушины для воздуха, поскольку все дома находились практически под землей, как кроличьи норы. Гоблинша разворачивала перед почетным гостем рулоны, один за другим, а он смотрел, думал, щупал мягкую или хрустящую под пальцами ткань, выходил из землянки на свет, рассматривая бабочек…

Северус и занавески. Для уюта. Гарри покосился на окно, которое теперь лишь слегка пропускало лунный свет, а потом — на привычно-суровый лик любимого. Он не понимал, как мог когда-то смотреть через весь зал или класс на этого человека и ненавидеть. Ненавидеть взгляд (глаза бешеного сокола), волосы (разумеется, сальные), чересчур прямую осанку (как осиновый кол воткнули), пальцы (орудие душителя). Считать его нос слишком большим, а почерк, которым профессор писал свои ехидные комментарии на полях вымученного эссе, до издевательства идеальным. Сейчас он совершенно всё это скопом любил. Гарри прокашлялся, чтобы как-то заполнить возникшую многозначительную паузу. О чувствах у них говорить было не принято. Вернее, Гарри-то всё же говорил, не выдерживал, а вот Снейп — никогда. До Ирландии Гарри вообще не был уверен в отношении к себе Северуса. Но как еще понять его мировую с Невиллом? А занавески? И самое главное... ритуал.

— Ты хочешь меня о чем-то спросить? — поднял бровь Снейп в ответ на очередной брошенный взгляд. Он явно занял крепкую оборонительную позицию.

— Нет. Просто задумался.

— Тогда пей своё пиво и молчи, — пригрозил мужчина.

В этот неловкий момент в зал осторожно заглянул Невилл. Он переводил взгляд с одного мага на другого, а с людей — на бочонок пива, на котором расположились три кружки.

— Кто-то звал меня или мне послышалось? Я не мог сразу прийти, пока всё в тетрадь не записал, а то забуду ж, вы знаете. Так звали?

— Проходи! — одновременно и не в меру активно воскликнули оба мага. Один пытался скрыть удивление, таЯщее большую любовь к своему супругу, второй — смущение, таЯщее то же самое.

СЕВЕРУС

Когда Униоль, сияя, принес ему размятую до состояния болотной жижи неизвестную траву, Северус сначала обрадовался: вот то, подумал он, ради чего я держу гоблина, вот она, хранимая ими тайна! Униоль тоже казался счастливым, объявил, что вспомнил про чудесное растение, как только подошло время его цветения, оно словно «позвало» его к себе. Цветет растение раз в год и называется «повитушья травка», его надо выпить, как выпил в своё время тот родовитый ирландец, тогда ритуал пройдет правильно, а сам маг и ребенок выживут. Быть может, ирландец выпил, приняв из рук своего слуги чашу с безобразного вида месивом, скорее всего, и Униоль рассчитывал на подобную покорность своего хозяина, ведь не кто-нибудь, а именно гоблины хранители секрета ритуала.

Но… «Повитушья травка».Снейп не знал такого названия. В виде уже имеющегося чуда-средства трава не годилась для опознавания, а целых растений там, где ее собирал Униоль, не осталось, он сорвал все. Северус не поленился и сходил с ним на тот холм, но даже совместные поиски положительных результатов не принесли. Сердиться на Униоля за то, что тот не представил ему экспонат для идентификации, было глупо, он ведь и не догадывался, что Снейп будет настолько придирчив. Местное название зельевару ничего не говорило, не встречалось оно и в книгах. Оставались только два варианта: либо идти в поселение и там расспрашивать гоблинов, либо… обратиться за советом к Лонгботтому. Дорога в деревню занимала больше двух часов, а он чувствовал слишком большую слабость, чтобы часто совершать такие дальние прогулки. К тому же, гоблины не знали, с какой целью он решил поселиться в такой глуши, а поднимать завесу над тайной ему вовсе не улыбалось. В конце концов, Лонгботтом был ближе, в курсе дела, и стоило начать с него. Мальчишка сегодня находился в состоянии душевного подъема перед завершающим их работу опытом и одновременно подавлен состоянием «главной пациентки». Самка шимпанзе прибыла из далекой страны и была доставлена к порогу дома в клетке двумя провожатыми в синих униформах, мало отличающихся от нее самой, во всяком случае, по цвету кожи.

Ранним утром Невилл расписался в квитанции, забрал свой товар и теперь переживал над жестокостью жизни — вот ему продали пациента, теперь он за свои деньги может делать с ним всё, что захочет, измываться и, в конце концов, даже убить.

Снейп, не перенеся бессмысленных причитаний, убрался в гостиную, где сидел и тщательно прокручивал в голове весь предстоящий им эксперимент. Там он и находился в тот момент, когда в комнату с чашей отвратительной бурды ввалился Униоль.

С ней Северус снова направился в лабораторию.

Обезьяна спала, избавив на время своего потенциального мучителя от излишних душевных переживаний, сам Невилл сидел за столом и что-то писал.

— Невилл, — он давно остановился на таком обращении к другу Поттера, — возможно ли оторвать тебя от важных трудов?

— Да, — поднял тот голову, стрельнув глазами на клетку с шимпанзе, словно ни на мгновение не мог о ней забыть. Северуса тут же охватила злость: здесь под угрозой его собственное здоровье, а мальчишка… Впрочем, он же еще не знает.

— Что ты можешь сказать вот об этой траве? Конечно, теперь на траву уже мало похоже... Униоль сказал, мелкие и желтые цветы он обрывал, а листья мясистые, плотные, как, я полагаю, у суккулентных растений, просто давил. Местное название «повитушья травка» говорит о вполне определенной направленности подобного средства. Больше ничего не известно. Но ты, как несомненное светило травологии …

Снейп остановился, не в силах закончить комплимент, к тому же не интересующий данное «светило». Если Гарри в ответ на редкие и сомнительные комплименты мужа покрывался краской и долго вспыхивал, вспоминая каждое слово, то Лонгботтом, легко переносящий издевки, так же легко не замечал и признаний.

Он отодвинул пергамент, поставил перед собой чашку с зеленым месивом, понюхал желеобразную жидкость, капнул себе на палец и даже попробовал на язык. На несколько минут парень задумался, словно забыв про стоящего рядом страшного профессора и о самом задании. Потом вдруг встал, взял с полки обыкновенный лимонный уксус, по пути разлив по полке остатки крови дракона, пробормотал «простите, я уберу» и подошел к столу. Поймал в высокой стеклянной колбе двух пауков, которые ждали там своей участи в качестве самых примитивных объектов для исследований, поместил одного их них в капле разведенного уксуса, второго — в небольшом количестве студенистой жидкости из чаши. Палочкой проверил жизненные показания обоих.

— Думаю, что это Magicae Crassula, волшебная толстянка, — своим раздражающе-спокойным голосом сказал Невилл, — биологический консервант. Редкое растение. Да... Где-то я читал, что оно преимущественно произрастает в горах Ирландии. Гоблин не сказал, где именно?

— Сказал. Там больше нет ничего похожего.

Снейп выхватил у него чашу, даже не поблагодарив за консультацию, направился к двери. Но Невилл снова заговорил. Теперь его щеки всё же покрывал румянец.

— Подождите, сэр…

Севеус обернулся. Что еще нужно мальчишке? Опять что-то о несчастной обезьяне?

— Такая толстянка — редкое, почти мифическое растение, официально о нем мало где написано, но я был на конференции, там один ученый из института Дубаи делал доклад с демонстрацией отдельных экземпляров и слайдов о местах ее произрастания… После него раскрывалось еще три темы, гораздо более сенсационных, потому его работа прошла незамеченной и позже не освещалась нигде. Я запомнил лишь суть. Некоторые народы, в том числе и неразвитые волшебные, как гоблины, используют Magicae Crаssula как средство для прерывания беременности. Плод в своем роде консервируется в теле, продолжая некоторое время жить, но не развиваться, позже он умирает, но не выводится организмом, а постепенно рассасывается в матке в своеобразном дезинфицирующем коконе, образованном волшебными силами Magicae Crassula. Потому и «повитушья травка». Хотя, конечно, она не способствует рождению, а, скорее, наоборот…

Северус вылетел за дверь, не дослушав рассуждений.

Глава опубликована: 03.02.2016

Глава 14.

УНИОЛЬ

Униоль шел по лесу, размазывая по щекам слезы, а иногда и рыдая в голос — всё равно по близости не было никого, кроме равнодушных птиц. За что его выгнали он не понял. Новое слово «остракизм» теперь будет преследовать его в кошмарах, потому что оно ему неизвестно, но напоминает какую-то страшную пытку…

Прадед совершенно точно рассказывал ему о том, как ждал цветения и собирал такую же траву — нежные листики, стреляющие под пальцами зеленоватой мякотью — мял ее и давал сок своему господину. Нет никакой ошибки! Униоль не знает, что в ней плохого, впрочем, как и хорошего. Он как-то слышал, как повитушью травку шепотом упоминала тетка в разговоре с матерью, обе настороженно смотрели на дверь, словно опасаясь, что кто-то может зайти, но о чем был тот разговор — он не прислушивался.

Униоль всхлипнул. Что же тогда случилось?

ГАРРИ

Гарри давно не видел Снейпа в таком отвратительном настроении. Виной тому была либо глиняная чаша с давленной травой, либо юный гоблин. Униоля Северус в итоге выгнал, сказав, что ему не интересно, как воспримут такой позор его родственники, он изгоняет его как предателя, заслуженно подвергает остракизму, а поскольку гоблин бросил тень на свой народ в целом, то он никому больше не намерен давать объяснений. Зато чашу Сев не изгнал, а поставил в верхний ящик шкафа, запер на ключ, а теперь сидел мрачный и огрызался на каждое слово, как незабвенный Пушок, пока Гарри сам не вызверился и не поинтересовался, не поиграть ли на вистле или на арфе для того, чтобы смягчить его нрав. На что Северус просто замкнулся в себе.

Гарри хлопнул дверью и пошел к Невиллу. Тот тоже был расстроен — пришло время проводить генеральный опыт, а без своего вредного и дотошного наставника он боялся угробить животное. Снейп же, как уже говорилось, сейчас мог составить неплохую конкуренцию мантикоре.

— Но что-то ведь случилось? — спросил Гарри у друга.

Клетка с шимпанзе была закрыта темной тряпкой, так ей было спокойнее, она была не то что буйной сумасшедшей, но пугливой до припадков и пены изо рта. Невилл не хотел провоцировать несчастное животное на такой кошмар, а потому всячески отгораживал от «страшного» реального мира.

— Случилось, — вздохнул Невилл. — Гоблин хотел отравить его, вернее... э-э... его плод.

— Униоль?! — в полном изумлении воскликнул Гарри. — Не может быть! Он боготворит Северуса.

Невилл пожал плечами.

— Может и так. Тем более. А если ревнует к… твоем ребенку?

— Глупости какие... — Гарри задумался. Кто на самом деле знает, что у этих злобных созданий на уме?

Невилл тяжело вздохнул.

— Наш эксперимент тоже откладывается. Бедная Герцогиня (имя он дал шимпанзихе, вероятно, из-за ее бесконечных обмороков) — такую встряску пережила при «бережной» транспортировке, а теперь еще и мучается ожиданием.

— Ничего она не мучается, — возразил Гарри. — Нет, всё-таки интересно: неужели гоблины — народец настолько дурной?

Невилл грустно пожал плечами, его мысли были уже где-то далеко:

— Не знаю, волшебной этнографией я не увлекаюсь, но по сказкам они противные…

СЕВЕРУС

После нервного ухода супруга Северус рассеянно опустил руку в карман халата, там у него был припасен кусок мела, он отламывал от него щепотки неосознанно, чтобы положить в рот. Теплая мягкость и нейтральный вкус минерала доставляли ему истинное наслаждение, наверное, больше, чем Дамблдору его лимонные дольки. Под пальцами что-то мягко похрустывало каждый раз, когда он залезал в карман. Решив посмотреть на источник звука, он вытащил два пергаментных комка и понял, что это письма Грейнджер… Он помнил их, но всё равно заново перечитал, кое-где уже неразборчивые от следов мела, словно надеясь между строк увидеть подсказанный девушкой выход.

Три яйца… два яйца в кладке… при откладывании трех — гибель. Предположительно одно яйцо убивается в чреве, чтобы дать силу самке…

Он потер лоб и вдруг зарычал от бессилия. Сколько ему было уготовано испытаний в жизни, так теперь опять предложен зловещий выбор.

В комнату заглянул Гарри. Судя по виду, он собрался извиняться.

— Позови Лонгботтома! — прорычал Снейп, не собираясь выслушивать его. Поттер в который раз обиженно ретировался.

Через несколько минут в комнату боком просочился Невилл и по жесту хозяина дома присел на край дивана.

— Что ты ещё знаешь об этой траве?

— Мало что, сэр. Я почти всё вам рассказал. Впервые услышал какую-то стоящую информацию на той конференции. Если надо, то ведьмы пользуются запатентованными контрацептивными зельями и средствами для прерывания, они дешевы и известны всем. А к подобному не прибегают, поскольку попросту не знают. Magicae Cr?ssula, волшебная толстянка, практически не упоминается в научной литературе, даже «повитушья травка» встречается чаще в приданиях про вражеские нападения и изнасилования, вследствие чего появлялись нежелательные… последствия, от которых пострадавшие женщины использовали столь примитивное, но и по-своему действенное средство. К тому же, попробуй его найди… Это всё равно что цветущий папоротник, очень редкий вид, вероятно, только гоблины и знают к нему путь.

— Еще что? — напряженно поторопил его Северус.

— Еще? Что же еще, — почесал затылок траволог. — Интересно, что иногда гоблинки после приема «травки» всё же рожали совершенно здорового ребенка. Знаете, что я думаю…. Одноразовый прием этого средства — хоть женщина пять измельченных листиков выпьет, хоть сто пять — убивает лишь один плод, просто магической силы растения на большее не хватает. Как в случае с не концентрированной мандрагорой: ее сока хоть ведро выпей, она способна победить лишь одно проклятье, а на осложнения или другое проклятье ее уже не хватит. Гоблины редко имеют двойню, но чем черт не шутит, быть может, травка убивала в чреве одного, а оставляла другого. Всё это гипотезы, сказки, сэр…

— Хорошо, иди, — глухо сказал Северус и, заметив, как расстроено поднимается с места парень, окликнул его на выходе из комнаты: — Эксперимент временно перенесем. Проверь всё еще раз, проверка никогда не бывает лишней.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒