Глава 28. Эпилог. 4 страница

Северус прислушался. Тошнота отпустила, а потому мысли сразу пришли в порядок. Было негостеприимно так вести себя с человеком, которого пригласил супруг. Конечно, Северусу плевать на правила хорошего тона, но не плевать на реакцию Поттера. К тому же, чем хорош оказался Лонгботтом: он сразу вызвался готовить. Готовке Невилла, по его собственным словам, научила жена. Кулинарные способности гостя явились весьма кстати, поскольку гоблин уже высказывал возмущение отведенной ему в этом доме ролью повара для двух магов, а тут прибыл еще один. Да и гоблинские кушанья, хоть состоящие из множества трав и полезные, вызывали в слабом теперь желудке мужчины бурю протеста. А потому Северус не отказался бы отведать что-нибудь «человеческого».

Спускаясь по лестнице и с осторожностью принюхиваясь к ароматам с кухни, Снейп подумал, что он точно запретил бы студенткам магических университетов беременеть, потому что невозможно усваивать новые знания или же мыслить творчески, когда все помыслы сосредоточены только на себе: хочу-не хочу, тошнит-мутит-изжога-газы и прочее...

— Как вы чувствуете, сэр? — подошел к нему Униоль.

— Терпимо. Скажи, ты что-нибудь вспоминаешь, всё идет так, как надо?

— Вроде да, ничего нового сказать пока не могу… — На щеках гоблина горели два темных пятна, что с учетом зеленоватого оттенка кожи было похоже на румянец. Северус мог решить, что это краска стыда за обман, но он был более внимательным и увидел другие признаки.

— Ты болеешь?

— В деревне тоже хворают. Когда северные ветра дуют, всегда нездоровье приносят…

— Иди к себе в комнату. Я сейчас приду.

— Да мне уже лучше, не обращайте внимания.

— Мне кажется, что Униолю надо пойти к родным, пока он не заразил вас, сэр, — изрек из кухни Невилл, показавшись в двери. Фартук, нацепленный поверх мантии, не придавал ему умного вида.

— Не пререкаться! — крикнул Снейп, чувствуя, как наливается гневом за неповиновение.

Всё в его жизни поворачивалось вверх тормашками. Ах, как образно сказано в свете давней истории с Мародерами! Его жизненный путь никогда и не бывал нормальным, словно кем-то хитро нераспознаваемо проклятый. Настоящее тоже не стало исключением. Вроде всё шло как задумано, а в итоге представало в искаженном, преломленном виде, как если бы он не мог выбраться из зала с кривыми зеркалами. Вместо своего любимого мальчика он видел рядом совершенно другого, нелюбимого, в веселом воскресном фартуке на унылую черную мантию. Гарри надевал фартук на голое тело, будучи в шортах, когда загорался очередной кулинарной идеей. Но Лонгботтома в таком виде Снейп не желал видеть тем более. Его Гарри был ни симпатичнее, ни выше, ни даже, если подумать, умнее своего приятеля. Он был просто единственным, родным, а потому несравнимо лучше. Бесценней. Однако в самый нелегкий момент жизни Северусу приходится наблюдать рядом именно Невилла. Сбросивший свой жирок, женившийся, получивший неплохое образование вкупе с начальственной должностью, он остался для него тем же раздражающим недотепой-гриффиндорцем, ходячей катастрофой, нежелательной потенциальной проблемой. Смешно, но Поттер как-то незаметно выбыл из подобной категории.

Гоблин… Когда-то Северус мечтал о своем «оруженосце»: услужливом, верном и предприимчивом гоблине. Казалось, хоть это сбылась. Но сбылось так же — искаженно до неузнаваемости. Униоль был упрям и по-своему независим. Он тоже имел свои мечты. Оказывается, волшебному существу с кожей цвета высушенной травы и черными глазками мыши-полевки хотелось быть слугой сильного мага. А что в его недалеком понимании значит «сильный»? Волшебник с палочкой или мечом, разгоняющий тучи или, наоборот, собирающий грозу. Волшебник, затевающий грандиозные планы по захвату мира или хотя бы по спасению прекрасной ведьмы. Чародей, создающий в темном подвале уникальные артефакты, которые в один миг могут спасти или уничтожить человечество. Волшебник-Бог. Примерно, как Мерлин. Как Фламель. Или хотя бы как Дамблдор. Где и кем воспитывался этот гоблин? Какими сказками накормлен? Реальность же подсунула ему беременного мага, которому, вполне возможно, и жить-то осталось полгода, который вместо приключений и подвигов способен лишь обниматься с унитазом.

Что ж, ничего не случается в мире просто так. Умрет он, Униоль останется с Поттером. Как ни крути, тот будущий глава аврората. Где еще поискать великих магов, борцов за справедливость, настоящих воинов, как не там? Одна проблема — гоблин не слишком благоволит к Поттеру.

— В постель! — приказал он Униолю, словно не расслышал предупреждения из кухни. — Я приду с зельями…

Невилл сделал вид, что вовсе не влезал со своим предложением и малодушно скрылся с глаз. Униоль, завесив волосенками мордочку (или лицо, что там у них?) поплелся в свою комнатку на первом этаже — бывшую хозяйственную, освобожденную от метел и обретшую окошко в сад. Снейп спустился в лабораторию, на всякий случай выпив половину дозы профилактического зелья, после чего захватил несколько склянок с лекарствами. По пути он глянул в справочник: то ли взял, что надо.

Униоль лежал под простынями, маленький, без одежды еще менее похожий на человека. Его тело казалось телом кузнечника, настолько было каким-то членистым: торчащие лопатки, острый слегка изменивший форму позвоночник — дань родовой сутулости. Северус поразился как меняются гоблины с возрастом, становясь почти горбатыми, плотными, приземистыми и неповоротливыми. И при том гоблинский народец до сих пор надеется, что у них когда-нибудь вырастут крылья…

Он напоил лекарством дрожащее под простынями существо, протер его спину и грудь принесенной мазью, накрыл ещё одним трансфигурированным наспех пледом.

— Надо поспать. Это обязательно, — сказал он, уже направляясь к двери.

— Не смогу, — донеслось из-под одеяла. — Я спал всю ночь.

— Я дам тебе снотворное.

— Спасибо.

Когда Северус вернулся со снотворным, гоблин выглядел несчастным, его лоб покрывали капли пота, похожие на выступившую на зеленом листке росу. Может, Лонгботтом был прав, и ребенка стоило отпустить домой, к матери? Но несколько миль по холодным полям под осенним промозглым ветром не принесло бы больному ничего, кроме вреда.

— У тебя «болотная болезнь». В преддверии зимы течение рек с гор замедляется, в родниках накапливается вирус этой болезни, лихорадки, которой болеют только гоблины и гномы. Сыпь на спине, воспаленное горло и синева языка подтверждает диагноз. Я не могу заразиться, за это ты можешь быть спокоен, потому сейчас направлюсь в поселение, возьму бутыль… нет, разолью в десяток, сварю еще… с противовирусным средством. Разнесу по вашим домам. Его нужно добавлять в воду каждый раз, когда твои сородичи пьют ее.

— Спасибо, — снова пробубнил Униоль и вдруг добавил: — Вы — великий маг. Только великие лечат гоблинский народ.

Северус задумчиво похлопал его по закрытому пледом плечу и вдруг присел рядом на кровать.

— Давай, я расскажу тебе одну историю. Сказку, можешь ее так назвать. Сказку о Золотом мальчике. Ты, главное, засыпай…

Так, неожиданно для себя он рассказал ему всю историю Гарри Поттера, начиная с юности его родителей. В сказке было и сражение мальчика с василиском, и победа в турнире, и, конечно, поражение злодея Волдеморта. Снейп называл всё своими именами, упомянул даже о заслугах в войне Лонгботтома, в фартуке с ромашками варившего сейчас на кухне овсянку. Лишь свою роль описал так смутно, что и сам не понял, что он там делал.

Он говорил и говорил, потирая переносицу, даже забыв для кого старается… А вспомнив, увидел, что гоблин заснул, а его тонкие губы изогнулись в чуть заметной сонной улыбке. На словах «шрам Гарри больше не болел» Северус остановил свой рассказ и тихо вышел из бывшей кладовой. На лестнице он остановился. Собственная слабость отошла на задний план, что заставило задуматься: если забыть о своем особенном состоянии, начать активно жить для других, не отступят ли недомогания сами собой?

Глава опубликована: 26.01.2016

Глава 10.

ГАРРИ

Гарри не предполагал, что получится именно так. Но уход из аврората принес больше проблем, чем облегчения. Сдавать дела пришлось едва ли не месяц. Максимилиан Джеферссон был самым опытным магом в отряде, но и в достаточной степени гордым. Его личное дело пухло от полученных благодарностей, к нему обращались с самыми непонятными загадками и всегда получали верный ответ. Завистники поговаривали, что в живой глаз Макс встроил волшебный, а потому даже стены для него прозрачны. Когда в своё время юный Поттер занял место, на которое обоснованно претендовал заслуженный аврор, тот не высказал и тени недовольства — глупо идти наперекор вышестоящим, но решил больше не заходить дальше своих полномочий, и с тех пор инициативу проявлял лишь в рамках назначенного ему задания, ни больше и ни меньше. А потому не вникал в тонкости всех дел: тонкости — дела начальника. Да Гарри и не доверял всего подчиненным, пытаясь справиться сам. Оттого пришлось растолковывать новому командиру отряда все незавершенные дела с самого начала: перебирать бумажки, просматривать воспоминания в думосбросе, разыскивать не вовремя запропастившихся куда-то свидетелей, обсуждать намеченные планы и осмысливать совершенно неожиданные, подсказанные Максимилианом, идеи. А ведь была еще и новая работа.

Какого-то боггарта Гарри взбрело в голову лично провести одну операцию — его максимализм давно стал предметом острожных насмешек всего аврората. Но в спешке, как известно, ни одно дело хорошо не делается. Гарри поторопился как со сроками, так и с принятием некоторых решений. Контрабандисты темных артефактов, которых его ребята давно «пасли», по свидетельствам, представляли из себя группу молодых разудалых магов и сквибов, которым сам черт был не брат. Они действовали настолько непредсказуемо и нагло, что никакие глубокомысленные «шахматные» комбинации в отношении их грязной игры не помогли бы даже Максимилиану. Тогда Гарри решил действовать схоже, запутывая противника своими действиями и ориентируясь по обстоятельствам. Разумеется, началась полная неразбериха, которая больше была на руку противнику. В итоге, в какой-то момент аврорский отряд был окружен, а легендарного Поттера заперли в комнате, чтобы поглумиться особо. Из-за той же спешки его заперли в комнате с окном. Левитацией Гарри не владел, палочку у него позорно выбили, никакие метлы не призывались, спасительных карнизов на стене тоже не оказалось. Но услышав шаги по коридору и вспомнив оставшегося в одиночестве в далекой Ирландии любимого, Гарри пошел ва-банк. Подобно ковбою он выпрыгнул из окна на спину аврорского фестрала, который мирно пасся внизу. Да вот только фестрал — не лошадь, ее мозгами не обладает, или обладает куда лучшими, но при виде летящего прямо на него тяжелого объекта он взял и отошел. Гарри со всего маха брякнулся с высоты второго этажа на землю и хорошо хоть сломал три ребра, а не проломил голову. Фестрал предпринял попытку ретироваться с опасного участка, но Гарри, умудрившись избежать его зубов и копыт, поймал животное, вскочил на него, вследствие чего отделался лишь парой вскользь задевших его из окна проклятий. Он скрылся с прямой линии огня, чтобы вернуться другим путем — помочь своим ребятам выкрутиться и всё же задержать преступную банду. Поймали не всех, того, кто запирал Гарри, так и не нашли. А это был главарь. То есть последнюю свою операцию Гарри считал полностью провальной, действия всего отряда крайне непрофессиональными, а значит, и своё увольнение обоснованным. Кроме того, пришлось почти неделю проваляться в Мунго.

В Ирландию он переносился за месяц раза четыре, уже поздней ночью. Невилла он не встретил ни разу, иногда замечал Униоля, который интересовался хлопком магического перемещения. Умывшись в туалете, наспех сняв слой пыли и пота, Гарри сразу прокрадывался в спальню к супругу. Странные это были ночи… О сексе и говорить не приходилось. Да им вообще почти ни о чем не приходилось говорить. Часто Северус уже спал и вздрагивал от присутствия еще кого-то в постели, зато когда просыпался, не мог уснуть потом, так и смотрел на Гарри всю ночь. Во всяком случае, нарушитель спокойствия, несколько раз пробуждаясь в его объятиях, чувствовал поглаживающую его плечо руку.

— Всё хорошо, Сев, правда… — бормотал он, похоже, только зарождая в Снейпе лишние подозрения. — Всё будет хорошо.

Говорить про увольнение он пока не хотел, побаивался. Последние полгода, как раз когда Гарри стал всерьез задумываться о смене деятельности и вообще смысле жизни, Снейп начал проявлять к его работе какой-то повышенный, даже, можно сказать, нездоровый интерес. Обо всем спрашивал, что-то подсказывал, напутствовал… иногда даже казалось, что он делает это через силу. Как если бы… хотел показаться нужным, поддержать неинтересный ему разговор для удержания собеседника. Глупо, конечно, так думать про Снейпа. Скорее всего, просто был доволен, что его молодой муж настолько успешен во всем.

— Правильно, Поттер, — повторял он из раза в раз, — чтобы чего-то добиться, нельзя сворачивать с пути. Можно упасть, отдохнуть, но идти дальше.

Гарри соглашался, но на сердце его было тяжело. Тяжело, когда близкий человек, которым всё же Снейп умудрился стать за три года их сожительства, не понимает его… Не понимает самой сути. Гарри не хочет воевать. Не хочет больше видеть бледное лицо любимого, рассматривающего его полуоторванные пальцы, или чувствовать чуть заметное дрожание рук, снимающих темную повязку с его глаз после очередного проклятья: будет Поттер еще видеть хоть как-нибудь или на этот раз вообще нет? Гарри не понимал, как подобное сможет когда-то войти в привычный ритм жизни, но ему лично надоело. Он не представлял под каким «соусом» подать Северусу новость, что собирается не просто свернуть с «пути», а вернуться к нулю и начать всё заново… Расстраивать не хотелось. Северус терпеть не мог неумех, «великовозрастных имбецилов», как он называл их, к двадцати годам не понимающим, что им нужно в жизни.

— У меня скоро снова будет отпуск. Через неделю, — как-то утром сообщил ему Гарри. Он уже подскочил, за последние четыре часа он успел хорошо выспаться, а теперь раздергивал шторы, в которые только-только стали просачиваться первые лучи замерзшего за ночь солнца.

— Это из-за меня? — настороженно спросил Снейп. Он теперь не вставал раньше него, пытался до ухода супруга лежать, не шевелясь. Гарри знал, что его резкие подъемы часто сопровождались тошнотой, а Северус не любил демонстрировать слабость.

— Да, — улыбнулся Гарри. — Почему бы и нет? Я так хочу.

— А работа? — предсказуемо поинтересовался Снейп.

— Подождет. Не в одной работе счастье…

Снейп неверяще хмыкнул.

— А это что? — Гарри смотрел в окно. Оно выходило как раз на крыльцо их дома.

— Что «что»? Конкретнее, Поттер. Терпеть не могу, когда ты…

— Какой-то чудаковатый гоблин приехал. Выгружает с телеги… четыре бидона, очевидно, с молоком. Еще что-то… а, это булки. Три каких-то еще мешка. Вы здесь бакалейную лавку собрались открыть?

— О, черт. Сейчас разберусь. Иди, — донеслось с кровати.

Уже когда Гарри стоял с порталом в руке за углом дома (торопиться он не стал, ему всё же было интересно, что за гоблин такой и откуда всё это богатство), на порог вышел умытый, одетый, хотя и нечесаный Снейп. Он отодвинул с пути Униоля, несущего буханку еще горячего хлеба, и обратился к незваному гостю.

— Послушайте, любезнейший, — своим самым неприятным тоном заговорил Снейп с восседающим на передке телеги гоблином. — Я уже говорил вашим соплеменникам, но повторюсь в последний раз. Мы у вас будем покупать… Да именно за деньги, это обязательное условие, я не собираюсь жить здесь на подаяния! …Покупать раз в пару дней бидон козьего молока, головку сыра и хлеб. Всё, что окажется здесь сверх требуемого, закончит жизнь вон в том овраге, — он ткнул своим пальцем куда-то в сторону замершего Гарри.

Без лишних указаний Униоль перевел английский своего господина на гоббледук.

— Но это же благодарность, господин маг. Вы своими каплями вылечили столько гоблинов, что они пытаются ответить добротой… — залепетал тот, на которого был направлен гнев. Попавший под раздачу гневных взглядов Униоль тоже развел руками.

— Я уже пять раз раскаялся! — еле дослушав переводчика, заорал Снейп. — Во время эпидемии вы хотя бы не болтались толпами сюда и не производили столько продуктов! Целую дорогу накатали. Пусть организуют общий праздник и съедят свои излишки на главной улице, если им некуда их деть. Только оставьте меня в покое! И… что это? — он пнул пузатый бочонок.

Униоль перевел, правда, не столь эмоционально. А на последний вопрос смущенно ответил сам:

— Пиво, сэр.

— Тьфу! — сплюнул Снейп. С грохотом захлопнув дверь, он ушел в дом — во дворе было слишком холодно и ветрено, чтобы долго беседовать, стоя в одной мантии на ночную рубашку.

Вслед ему донесся переводимый со слов парламентера вопрос:

— А праздник устраивать в вашу честь, господин маг?

Гарри хрюкнул в кулак.

Поскольку господин маг не пожелал больше поддерживать светскую беседу или просто боялся, что выйдя еще раз, запустит в навязчивого гостя чем-нибудь тяжелым, благо на крыльце теперь подходящих предметов имелось в избытке, Униоль ответил что-то сам. Ошеломленный молочник рассматривал сгружаемые ему обратно на телегу тюки со снедью и продолжал сокрушаться на своем родном языке. Гарри не понял ни слова из его прочувствованной речи. Зато свистнул из-за угла и окликнул «талисман».

— Эй! Униоль! Пиво оставь…

ГАРРИ

Неделя прошла. Гарри как всегда выкинуло у крыльца дома. В маленьком окошке первого этажа мелькнула остренькая мордашка гоблина. Гарри усмехнулся, он успевал отвыкать от Униоля за время своих отлучек. Всё в его внешности было вытянутым и стремилось одновременно в разных направлениях. Заостренные уши торчали в разные стороны, длинный тонкий нос — вперед, треугольный подбородок — вниз. И всё же его мордочка была обаятельной, особенно, когда на ней появлялась улыбка. Впрочем, подобное явление относилось только к минутам его общения со Снейпом. Но сейчас, расспрашивая «талисман» о том, где находится его хозяин, Гарри заметил странное выражение в глазах волшебного существа, перемену настолько явную, что даже поверхностный взгляд не смог этого пропустить. В них таилось… восхищение. Гарри не мог ошибиться: уж что-что он с досадой замечал у каждого второго собеседника и у каждого первого в толпе поклонников, так это вот такое тупое подобострастное обожание. Тупое, потому что ни один из них толком ничего не знал о Гарри, а лишь начитался восторженных статей в «Пророке».

Но причем здесь ирландский гоблин? Ладно, с этим уникальным природным явлением он разберется потом. Сейчас Гарри решил наконец-то проведать Невилла.

Невилл находился в лаборатории. Тоже смешной — в тонких перчатках из змеиной кожи до самых локтей, в длинном рабочем переднике Снейпа, заляпанном и местами прожженном, в повязке, скрывающей волосы, — он был похож на мастерового: сапожника, к примеру, или печника. В клетке рядом с ним сидели какие-то отупевшие полумертвые мыши. Гарри неприятно было думать, что к их отупению и помертвению, скорее всего, приложил руку его супруг, уж никак не добрейшая душа Невилл…

— Гарри! — радостно воскликнул новоявленный зельевар. — Наконец-то! А то, говорят, ты бываешь здесь, а я тебя не видел ни разу.

— Теперь я надолго, — в ответ улыбнулся Гарри и кивнул на стол: — Как, получается у тебя что-нибудь?

— Да… — Невилл развернулся к лабораторному столу, уставленному баночками и ретортами, среди которых был разложен пергамент, испещренный формулами и строчками, написаны они были весьма узнаваемым почерком Снейпа. — Профессор дал мне несколько советов. Представляешь, раствор не стоило давать в чистом виде, прежде надо напоить больного слизью бубонтюберов…

— …чтобы она смазала пищевод и уберегла его от сожжения, — сразу догадался Гарри.

— Да, — уважительно глянул на друга Невилл. — Теперь мне надо разработать состав, вызывающий море желудочного сока, который будет способен переработать мою мандрагору, позволить ей полностью впитаться в кровь. Это даст возможность активным элементам длительно действовать на мозг… А не так, как случилось в моем опыте.

— Мыши, крысы? На них экспериментируешь?

— Что мыши… — почесал Невилл лоб под плотной повязкой. — Скоро здесь обезьяна будет.

— Обезьяна? — Гарри показалось, что он неправильно расслышал.

— Ага, — подтвердил свои слова Невилл, — обезьяна, шимпанзе. Снейп велел на более развитом животном провести окончательный опыт. Я Гермионе написал, у нее знакомые в колдомедицинском исследовательском центре в Дубаи, у них полно животных с разными отклонениями, в том числе и с магическими травмами. Ведь кто только не охотится на них, не только с ружьями, волшебники тоже… Они сказали, что вышлют зоодоставкой. Это какая-то супер-бережная транспортировка. А расстояние какое, представляешь? Такие деньги…

— Не беспокойся о деньгах, — быстро сказал Гарри, на что Невилл только вздохнул. — Главное — работай.

— Я не беспокоюсь, — пробурчал Невилл. — Не за деньги. Просто вдруг… одной не хватит?

— Ты давай не разбрасывайся здесь обезьянами-то! — засмеялся Гарри. — Лучше вылечи, да вон гоблинам продемонстрируй, все затраты сразу и окупишь!

Невилл заулыбался.

— Ладно. Пойду искать Снейпа. Он, я слышал, на берег пошел?

— Вот уж не знаю, — отвернулся Невилл и уткнулся в записи, — сунул мне очередные замечания и ушел, а куда — он передо мной не отчитывается…

Северус, действительно, оказался на берегу. Он пытался ремонтировать лодку. Но та была настолько изъедена водой и трухлява, что пока волшебство помогало не особо: соединит в одном месте, трескается в другом. Гарри притаился за деревом, наблюдая. Вот маг простучал палочкой бок перевернутой посудины, словно искал в ней тайник, вот присел рядом на корточки, подметая полами мантии холодную гальку от нанесенного рекой сора. Применил какое-то неизвестное Гарри заклинание и снова постучал по древесине. Вот распрямился, положил волшебное орудие на перевернутое днище и принялся ощупывать себя ниже ребер через мантию. С лодкой, что ли, себя сравнивает? Потом сел рядом со своей волшебной палочкой и задумался о чем-то. Спустя еще некоторое время, словно вспомнив о цели своего здесь пребывания, Снейп немного попрыгал на месте, испытывая днище на прочность. «Забавный он, когда считает, что его никто не видит, — подумал Гарри, — трогательный». И поразился сам после месяца обременительных и нервных дел, как быстро растаяло его сердце от пронзительного чувства, которое возникло при виде одиноко сидящей на берегу фигуры.

— Северус, — позвал он.

Мужчина резко поднял голову.

— А… Поттер. Отпуск?

— Ага, — Гарри вышел из-за дерева. — Хорошо, что ты здесь, я хочу с тобой поговорить.

— О чем?

— Лодку чинишь? — наклонился Гарри, пощупав влажную древесину. — Здесь скоро всё покроется льдом.

— Не покроется, это горная река, к тому же в ней горячие ключи у берега… Вот здесь и здесь, — Снейп протянул руку.

— Купался, что ли? — возмутился Гарри.

— Униоль знает.

— Всё равно, какое удовольствие плавать по холоду даже на лодке? — Гарри поежился.

— Так я не для зимы, летом будет приятно посидеть.

— Ты и на лето здесь собираешься остаться? — снова удивился Гарри.

— Почему бы и нет? Ни тебе навязчивых корреспондентов, ни заказов, ни обязательств… Благословенная тишина. Так о чем ты рассчитывал поговорить? Не заговаривай мне зубы, это бесполезно.

Снейп встал перед ним и скрестил руки на груди, а Гарри опустился на его прежнее место, на днище лодки, словно у него разом отнялись ноги.

— Северус, — он мельком перехватил взгляд черных умных глаз и почувствовал себя полнейшим дураком. — Только давай без всяких там легилименций, ладно? Я всё расскажу сам.

— Многозначительные вступления обязательны? Часто они несут за собой ничтожную суть, — заявил Снейп, но по тому, как побелели его пальцы, вцепившись в собственные предплечья, он так не считал.

— Ничтожную? Я принял очень тяжелое решение. Три года — довольно приличный срок, чтобы что-то понять. Не месяц же? Даже не год. Я старался, Северус, правда, старался! Ведь три года назад ты сам говорил, что ничего хорошего из моих планов на жизнь не получится. И, конечно, один дурак тебе не верил. Именно поэтому и пытался — назло. Мне казалось, еще немного, и я найду то зерно, ради которого ломаю себя. Но это ведь ужасно изо дня в день испытывать отвращение к собственной жизни, к самому себе... Это разрушает. Уж кто-кто, а ты должен меня понять. Теперь я окончательно решил, как отрезал. Решил уйти.

Гарри говорил медленно, словно хотел услышать сам себя, осознать, что теперь свободен. Слово «аврорат» застревало в горле, слишком много было связано с ним надежд и разочарований. Когда он произнесет его Снейпу, то поставит окончательную точку. Северус отвернулся и стал смотреть на реку с нависшим над ней холодным туманом. То, что любимый не смотрел в глаза при разговоре, было нехорошим знаком. Гарри поспешил продолжить, но Снейп вдруг перебил его:

— Когда ты хочешь уйти? Прямо сейчас? И так любезен, что пришел поставить меня в известность?

— Конечно, — открыл Гарри рот для продолжения, но…

— Мог бы просто прислать письмо. Я уже давно всё понял.

— Да? — удивился Гарри.

— В твоем возрасте сложно быть постоянным. Только один вопрос: ты уходишь, потому что повзрослел или нашел кого-то?

— Кого? — не понял Гарри. — Кого я должен найти? Я, конечно, думал… И ты знаешь, у меня есть идея.

— Ах, оставь свои идеи при себе, Поттер! — холодным тоном оборвал его собеседник. — Решил уходить, не нужно медлить.

— Я и не медлю, всё уже решено. Но ты реагируешь как-то... Я так и знал. Обижаешься?

— Терпеть не могу пустых разговоров. Прощай!

— Что значит, «прощай»?

— «Прощай», значит то, что значит. Я никого не держу возле себя.

Гарри начал догадываться, в чем дело. Вернее, сначала показалось, будто Снейп прощается с ним из желания напугать, поиздеваться, наказать за то, что Гарри не послушался его наставлений. Но, лихорадочно проматывая про себя только что произнесенную речь, он вдруг заметил в ней совершенно дикий подтекст.

— Ты совсем, что ли? Не дослушаешь толком…

— Никаких проблем, Гарри. Кто-то из нас должен был это сказать.

Северус вдруг схватил лежавшую рядом с Гарри палочку и стремительно пошел в сторону дома. Последнему стало одновременно страшно и очень смешно. Он даже не знал, как реагировать.

— Снейп! Твою ж мать! — закричал он вслед удаляющейся фигуре, поняв, что надо как можно быстрее выкладывать суть. — Причем здесь ты? Нет, ты конечно, причем, но не про тебя речь. Я из аврората ушел. Навсегда.

Фигура сделала еще несколько шагов и остановилась. Снейп медленно развернулся. Гарри поспешно направился навстречу, пока не оказался в шаге от него. Черный взгляд жадно схлестнулся с зеленым.

— Вот ты всегда такой… — возмутился Гарри. — Я ж просто боялся сказать! Кто мне твердил, что нельзя сходить с пути? Ты. Но, понимаешь, это не моё. Силовые методы не для меня. А вокруг! В чем моя работа? В чем варюсь? Никак не в гриффиндорском вареве: обман, шантаж, цинизм, сын убил отца за наследство, мать убила дочь из-за омолаживающего зелья… Думал, привыкну, но как же, привык! Ни фига… Последнюю операцию и вовсе провалил. Северус, есть более достойные люди для борьбы, более крепкие. Ну и что, что я завалил Волдеморта, это вовсе не значит, что теперь должен всю жизнь кого-то побеждать. Такого мне даже Трелони не предсказывала. Тебе не говорил, не хотел, чтобы ты меня опять уговаривал. А ты… Совсем сдурел, что ли? Тебя я не брошу. Да, к боггарту… Эти три года только ты меня и держал. Иначе бы я давно свихнулся.

Снейп помедлил, после чего снова пошел на берег, словно только там можно было получать и переваривать важную информацию.

— До инфаркта доведешь, — наконец сказал он.

— Прости. Ты очень зол?

Гарри направился следом, глядя себе под ноги, а потому наткнулся на впереди идущего, когда тот остановился. Снейп развернулся, молча поизучал его лицо и вдруг заключил в объятья.

— Так ты целых полгода размышлял над своим уходом из министерства? — заговорил мужчина, прижавшись щекой к волосам на макушке Гарри. Те зашевелились от теплого вырывающегося изо рта воздуха.

— Дольше. Это не ежесекундное решение.

— Не замечал никого вокруг… думал… отрешался... из-за своего аврората?

— Не понимаю, о чем ты, — расслабился в тепле его рук Гарри.

Снейп мелко засмеялся.

— Лучше б я легилименцию применил, честное слово, — выговорил он наконец. — Я же считал, что у тебя любовь на стороне. Молчишь, адекватно не реагируешь, хмуришься о чем-то… нехарактерно. Последний месяц вообще не появлялся.

— О, ты бы видел, что это был за месяц, пресс какой-то и ужас! — захотел вырваться из плена Гарри, чтобы поделиться наболевшим, но ему не дали, еще крепче сжав руки. — Даже спать иногда приходилось прямо в кабинете! Но если бы я знал, что ты…

— Да, я. Болван я, Гарри. А то, что ты с поста ушел, так это хорошо. Попробовал, не понравилось и не надо. Я всё боялся, что огрубеешь, вторым Муди станешь.

— Ты не бросил бы меня?

— Кто его знает... Муди помнишь?

Гарри засмеялся.

— Вечная ему память, Северус. Вот я и не захотел становиться похожим. Но зачем же ты полгода меня пилил, чтобы я держался за своё место?

— Мне казалось, что только работа тебя интересует, что кое-кто тщеславен не в меру. Думал, что если потеряешь своё последнее счастье, то каково тебе будет остаться с разбитыми надеждами, да еще и со стариком в своей постели.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒