Конец и Богу слава! 10 страница

Маленькая церковь Святого Патрика стояла в тесном старом центре Дублина; дома для священника при ней не было, поэтому отец Василий снимал квартиру в многоквартирном доме на окраине – так было дешевле для прихода. Поблизости от их дома совсем не было зелени, а вся семья любила природу, и потому отец Василий подкопил денег, взял в банке ссуду и купил дачу. А поскольку денег удалось собрать немного, и дача была по деньгам: внизу кухня и спальня родителей, и две комнатки наверху под крышей. Комнату побольше занимали сестры, а самую маленькую, почти чуланчик со скошенным потолком – Андрюша. Это ничего, что комнатка была маленькая, зато отдельная! К тому же, живя на даче, он почти все свое время проводил в лесу или на реке. У него даже лодка была почти своя, с отцом на двоих. Называлась она «Апостол Андрей», так и было написано белой краской по синему борту, а на корме развевался андреевский флаг – косой синий крест на белом поле.

Приехали на дачу, и отец Василий сразу же обнаружил, зачем ему надо было сюда ехать: в комнате под крышей, где летом жили дочери, перед отъездом позабыли закрыть окно; ветром окно распахнуло, в светелку налетели осы и устроили себе гнездо в углу под потолком.

– У нас тут нелегальные дачники на зиму обосновались, – сказал он сыну. – Придется их выдворять!

– Я помогу тебе, папа?

– Ни в коем случае! Я стану бояться, что они тебя покусают, и сам что‑нибудь не так сделаю. Ты, Андрей, отправляйся рыбачить, а с осами я сам разберусь.

Андрюша пошел в садик добывать червей. В тенистом сыром углу под невысокой каменной оградой лежали рядком три старые доски от рухнувшего курятника, и какие же под этими черными досками водились замечательные червяки! Набрав в стеклянную банку с дырчатой крышкой десятка три червей и присыпав их землей, Андрюша завинтил крышку и сунул банку в сумку. Потом собрал удочки, весла, сложил в рюкзак пакет с бутербродами, бутылку сока, пару огурцов, книжку сказок и отправился на речку.

Минут сорок он греб вдоль берега вверх по течению, миновал сначала свою деревню, затем соседний городок, и вот уже по берегам потянулись пастбища, поля, рощицы. Тогда он пересек речку и причалил к противоположному берегу, заросшему тростником и ракитником. По всему берегу, одна за другой, стояли старые корявые ивы, уже наполовину облетевшие. Здесь у него было заветное местечко, где почти всегда был неплохой улов. Он направил «Апостола Андрея» к толстой, наполовину обломившейся иве: верхняя часть ствола когда‑то свалилась вниз, да так и осталась лежать у корней родного дерева. Андрюша причалил к старой иве, привязал лодку за свисающий в воду корень, выпрыгнул на берег и вынес удочки и рюкзак. Он быстренько насадил червей на крючки, закинул все три удочки в воду и воткнул их в мягкую черную землю на расстоянии нескольких шагов друг от друга. После этого он уселся на обломок ствола, раскрыл книгу и принялся читать. Он не боялся упустить добычу, если клюнет рыбка: на этот случай у него к верхнему концу каждой удочки был привязан колокольчик. Книжку для чтения на рыбалке он взял старую, читанную‑перечитанную – «Золотую книгу сказок». Выбрал сказку «Замарашка», французский вариант «Золушки», и углубился в чтение. Обычно мальчики в его возрасте – а ему уже исполнилось двенадцать – предпочитают другие книги, чаще всего фэнтези и детективы или исторические книги о знаменитых полководцах и битвах, а вот Андрюша все еще любил сказки: что ж вы хотите – младший брат трех сестер! Читая, он сравнивал Замарашку с Золушкой, вспоминал старинный кинофильм из их домашней видеотеки, и русская Золушка из фильма ему почему‑то нравилась больше. Он читал до тех пор, пока не начал накрапывать дождик. Пришлось убрать книгу в рюкзак и натянуть на голову капюшон куртки. И тут же начался клев, да какой! Колокольчики на удочках звенели один за другим, он только успевал снимать форелек и насаживать червей. Ведерко для рыбы уже наполнилось наполовину, когда дождик и клев внезапно прекратились. Андрюша снова уселся под ивой, достал пакет с едой и принялся за бутерброды.

– Добрый день, мальчик! – раздался позади него тонкий девчоночий голосок. – Ты не угостишь меня бутербродом? Я с утра ничего не ела.

Андрюша оглянулся и обомлел – перед ним была Золушка! Или Замарашка, это кому как больше нравится. Девочка в бедной одежде скромно стояла у ствола ивы, держа в руках охапку ракитовых прутьев, и застенчиво прятала за ними немного запачканное лицо.

– Здравствуй, девочка! Ну, конечно, я угощу тебя. Садись!

Девочка подошла к нему, опустила прутья на землю и уселась рядом на ивовую колоду. Андрюша протянул ей бутерброд с сыром. Бедняжка схватила его и с жадностью стала есть. У Андрюши защемило сердце – такая она была голодная и заморенная на вид.

– Апельсинового сока хочешь? Только у меня одна бутылка и нет стакана.

– Неважно! – сказала Золушка, взяла у него бутылку и мигом допила сок.

– Уф, хорошо! – вдруг сказала она по‑русски. До сих пор их разговор шел по‑английски.

– Ты что, русская? – спросил тоже по‑русски Андрюша.

– Русская, только очень голодная, – ответила Золушка. – У тебя еще что‑нибудь есть?

– Огурец…

– Ой, угости, пожалуйста!

Она захрустела огурцом, мыча от удовольствия.

– Настоящий малосольный огурец! Откуда?!

– Мы выращиваем огурцы на даче, а моя мама их солит.

– А где ваша дача? Тут кругом не видно никаких домов.

– Там, ниже по течению, есть деревня. А ты где живешь?

– Выше по течению, в Келпи. Знаешь такое место?

– Нет, не знаю. Я вообще в верховьях реки никогда не бывал. Там, говорят, есть какое‑то таинственное озеро, к которому боятся ходить местные жители.

На эти слова Аннушка на всякий случай ничего не ответила.

– А тебя как зовут? – спросил мальчик.

– Юлианна Мишина.

– Как интересно!

– Чего ж тут интересного?

– А я Андрей Мишечкин.

– Здорово! Можно считать, что мы с тобой дальние родственники. А ты как попал сюда из России?

– Я тут родился. Мой отец – священник православной церкви в Дублине.

– Разве в Ирландии есть русские церкви?

– Это не русская, это Ирландская Православная Церковь. Но она еще очень молодая, ей всего полвека. Ирландцы, как и вся Европа, до десятого века были православными, а потом отделились от нас и стали католиками. Но сейчас некоторые возвращаются к православию. Дублинские прихожане захотели, чтобы у них служил опытный православный священник, и пригласили моего отца.

– Так ты что, и в России никогда не был?

– Почему не был? – слегка обиделся Андрюша. – Я каждое лето летаю к бабушке в Санкт‑Петербург. А теперь ты расскажи что‑нибудь про себя.

– Да мне нечего рассказывать, – сказала Аннушка и опустила голову: ей было стыдно, что она у Андрюши съела все бутерброды и выпила сок, а теперь вынуждена отмалчиваться. Но еще стыднее было бы признаться, что она учится в школе маленьких ведьм. Она чувствовала, что если сказать об этом Андрею, он вряд ли захочет водить с нею знакомство.

Андрюша был мальчик воспитанный, настаивать он не стал. Он уже слышал немало историй о мытарствах новых русских эмигрантов за границей: далеко не всем везет на чужбине. Он уже сообразил, что его новая знакомая из семьи тех, кому не повезло. Папа часто говорил, что люди едут за границу в расчете на легкую и счастливую жизнь, а встречают их там такие трудности, к каким они у себя на родине совсем не привыкли, о которых и не слыхали. Многих ждет бедность, которая сама по себе, может, и не бедность, но горька оттого, что окружена всеобщим благополучием и равнодушием.

– А эти прутья для метелок? – нарушил молчание Андрюша.

– Да. Мы из них делаем метлы. Ой, я с тобой заболталась, а мне еще эти проклятые прутья резать и резать!

– Давай я тебе помогу, у меня есть с собой ножик.

– Да ничего, я сама!

– Не спорь, Юлианна! Мне это совсем не трудно.

Андрюша решительно встал, достал из кармана перочинный нож и направился в самую гущину ракитника. Аннушке ничего не оставалось, как принять неожиданную помощь и показать мальчику, как надо правильно срезать прутья. Примерно через час дружной работы у нее уже была огромная охапка прутьев, они даже в сумке не поместились. Пришлось часть прутьев связать в отдельную вязанку.

– Хватит, Андрюша, больше мне не дотащить, – сказала Аннушка.

– Я могу донести сумку до твоего дома, – предложил мальчик.

– Что ты, что ты! Если меня с тобой увидят, мне знаешь как попадет! Спасибо тебе огромное за все – за бутерброды, за сок и огурец, и особенно за прутья. Теперь мне пора домой, а ты не вздумай идти за мной и подсматривать, куда я пойду. Слышишь, Андрей?

– Слышу. А ты еще придешь сюда за прутьями?

– Наверняка приду, – Аннушка была уверена, что ей придется собирать прутья для новой метлы, ведь почти все прутья срезаны не по правилам. – Скорее всего я буду здесь в следующее воскресенье.

Она подумала‑подумала, а потом вдруг сказала:

– А еще я приду со своей школой в город на Хэллоуин. В конце месяца.

– На Хэллоуин?! Да ты что, Юлианна! Это же языческий праздник, праздник нечистой силы! Мы, православные, Хэллоуин не празднуем.

– Если бы ты пришел в город на праздник, мы могли бы встретиться… – тихо сказала Аннушка. – Я бы тебя пригласила в кафе и тоже чем‑нибудь угостила.

Андрюша был тронут: такая бедная девочка продаст свои метелки, чтобы пригласить его в кафе! Он тут же пожалел о своих резких словах. У нее, подумал он, так мало радостей в жизни, а еще, наверно, неверующие друзья ее соблазнили: Хэллоуин ведь и вправду празднует весь городок. Уже сейчас повсюду продают хэллоуинские тыквы, а мальчишки и девчонки готовят костюмы ведьм, чертей, троллей и прочих нечистиков.

– Ладно, я постараюсь заглянуть в город в этот день, – сказал он. – Но не для того, конечно, чтобы любоваться на их дурацкий Хэллоуин, а специально, чтобы встретиться с тобой. Давай договоримся так: я приду в город и буду ждать тебя в пять часов возле ратуши, под башней с часами.

– Я обязательно приду, – сказала Аннушка. – А теперь прости, но я уже должна бежать. До свиданья, Андрюша, и спасибо тебе за все!

Она подхватила сумку, взвалила вязанку прутьев на плечо и скорым шагом скрылась в зарослях ракитника.

– До встречи, Юлианна! – крикнул вдогонку Андрюша, а потом тихо добавил: – До свиданья, милая Золушка…

Аннушка выбралась сквозь ракитник на дорогу и быстро пошла по ней, торопясь отойти подальше от старой ивы.

Андрюша собрал удочки, зачерпнул в ведерко с рыбами свежей воды, погрузил все в лодку и поплыл вниз по течению.

Дорога поднималась вверх, и оглядываясь, Аннушка еще некоторое время видела маленькую синюю лодочку с андреевским флагом на корме, быстро плывущую вниз по течению. Потом река повернула, и лодка скрылась за поворотом.

И тут же Аннушка увидела Ясмин: бедная принцесса сидела на кочке и плакала, а перед нею на земле лежало пять или семь жалких прутиков. Она подошла к ней и бросила на землю сумку и вязанку.

– Ты чего, Жасминчик?

– У меня ничего не получается с этими прутьями! Я почти сразу же порезала палец, а слова заклинания все вылетели у меня из головы!

– Не горюй, принцесса! Ты только взгляни, сколько у меня прутьев! Тут на две полноценных метлы хватит и еще останется.

– Ой, Юлианна, как ты сумела столько прутьев нарезать? Тебе что, добрая фея помогала?

– Нет, конечно: стану я связываться со всякими феями! Но мне действительно помогли – я потом тебе все расскажу. А сейчас пошли скорей к остальным, нам ведь дальше всех шагать.

– А давай мы не будем торопиться, Юлианна.

– Устала, да?

– Нет, не устала. С чего мне было уставать? Просто мне надо с тобой поговорить, но так, чтобы нас никто не слышал.

Ясмин положила в свою сумку Аннушкину вязанку, и они потихоньку пошли по дороге вдоль реки.

Над ними летели Иоанн и Ясменник.

– Послушай, Юлианна, скажи мне откровенно, тебе нравится учиться в Келпи?

Аннушка глубоко вздохнула и сказала:

– Я сегодня встретилась с нормальным человеком, так мне стыдно было сказать, где я учусь.

– Наконец‑то моя девочка просыпается! – сказал Ангел Иоанн Ясменнику. Он опустился на землю и положил руку на Аннушкино плечо. Ясменник тоже спланировал вниз и пошел рядом с принцессой.

– А что тебе не нравится в Келпи?

– Понимаешь, Жасминчик, сначала я просто ничего не понимала, думала, что все дело в моем плохом английском.

– Он у тебя не такой уж плохой.

– Да, вроде бы так, но не в этом дело. Я очень скоро поняла, куда я попала. Я еще в России знала, что это какая‑то необыкновенная школа. Но она какая‑то… чересчур необыкновенная! И знаешь, я стала просто уставать от всего этого колдовства.

– И я. Я такая усталая все время, как после гриппа.

– Нет, ты мне скажи, Жасмин, почему в сиде Келпи все такие злобные? И преподаватели, и ученицы, и фэйри. Вот, например, русалки. Они ведь совсем дурные, даже говорить не умеют, а все равно вредничают! И все так. Ну, может быть, кроме боугов: они вроде безвредные, хотя и похожи на покемонов.

– Безвредные? – подняла брови Ясмин.

– Не сказала бы. В моих апартаментах всю работу делают мои служанки, но боуги все равно каждый день появляются во всех углах и делают вид, что стирают пыль и цветочки в горшочках поливают. А мои девушки гоняют их мокрыми полотенцами, ведь боуги терпеть не могут воды. Знаешь почему?

– Почему боуги не любят воды?

– Нет, почему девушки их гоняют?

– Ну, почему?

– Мои служанки откуда‑то разузнали, что боуги приставлены к ученицам, чтобы шпионить за нами и доносить леди Бадб обо всем, что мы делаем и говорим. Это их главная работа, а уборка – это у них вроде хобби.

– Дара тоже что‑то такое говорила. Как противно!

– Вот и я говорю: в Келпи ужасно противно.

Ангелы переглянулись и кивнули друг другу.

– Я слушаю, что нам говорят учителя, и мне вся эта магия совсем не нравится, – продолжала принцесса. – У них все перевернуто и перепутано: оно добро называют злом, а зло – добром. Они учат нас воздействовать на людей, а сами ненавидят и каждого отдельного человека и весь человеческий род. Как же можно воздействовать без любви?! Мой отец любит всех своих подданных и говорит, что любовь к людям – главный талант правителя.

– А в Келпи все хотят обладать силой и властью, а любить никто не хочет, – вздохнула Аннушка. – А хуже всех относится к людям Этлин Балор, преподавательница людоведения. Она называет человечество «питательной средой для магла». Она ведь сама не человек и даже не маг.

– А кто она?

– Эльф. Мне Дара сказала.

– А Дара тебе нравится?

– Нравится.

– Но ведь она недобрая…

– Дара? Нет‑нет, она‑то как раз бывает очень доброй. Знаешь, как она любит своего кролика Бильбо? Да и меня тоже любит. Она всегда готова за меня кровь пролить!

– Странно. Настоящие ведьмы не могут никого любить, им это запрещено законами магии, – заметила Ясмин.

– Но Дара тоже иногда бывает злюкой. Я помню, как она в кровь разбила лицо Карин Свенсон.

– Вот видишь!

– Правда, она тогда за меня заступилась…

– Все равно. Ведьма есть ведьма. Окончит Келпи и последнюю доброту растеряет. Как в «Дневнике юной ведьмы». Ты заметила, что эта Эби в первых главах такая всеми обиженная девочка‑сиротка, ее сначала очень жалко, и радуешься, что у нее нашлась бабушка, которая берет ее к себе. А потом вдруг выясняется, что бабушка – ведьма и учит ее всяким колдовским пакостям, а сама Эби становится раздражительной и мстительной. Ты помнишь, как в четвертой главе из‑за нее гибнет соседская девочка?

– Да, а в пятой главе Эби уже настоящая маленькая фурия, она всех подозревает и не верит даже собственной бабушке.

– Вот‑вот. И я совсем не хочу учиться в Келпи, чтобы стать такой, как эта Эби Финн.

– Или как наши Алисон, Кэтлин, Мэри, Милли и Филида.

– Да. Я не понимаю, почему все эти девочки такие злобные, завистливые и подозрительные. Я с первого дня пытаюсь во всем этом разобраться, но мне очень трудно думать, я никак не могу ни на чем сосредоточиться, и голова у меня все время болит. Знаешь, за все это время в Келпи я только сегодня смогла помолиться. В сиде я просто не могла вспомнить ни одной молитвы, как будто мне мозги и душу заколдовали.

– Так оно и было, именно заколдовали, – сказал Иоанну Ясменник. – И служанки наши тоже перестали молиться.

– Я тоже ни разу не слышал Аннушку, пока она находилась в силе, – сказал Ангел Иоанн.

– А здесь, на реке? – спросила Аннушка, внимательно и напряженно глядя на подругу.

– А на реке голова прояснилась, и я обо всем смогла спокойно подумать.

– И успокоилась?

– Нет! Я помолилась, и мне стало еще хуже! Я поняла, что сид Келпи – это настоящее бесовское гнездо. А все эти фэйри и высшие неорганики, это знаешь кто? Это бесы! Господи, как же мне стало страшно…Ангел мой Хранитель, помоги мне отсюда выбраться!

– А я что делаю? – и Ангел Ясменник успокаивающе погладил девочку по голове.

– Слушай, Жасмин, а ведь ты говоришь прямо как христианка!

– Я и есть христианка, православная христианка. И я догадываюсь, что ты тоже. Ведь так?

– Так. Но ты же из восточной страны – как это может быть?

– Глупенькая, разве сам Христос родился не на Востоке? У вас в России когда появилось христианство?

– Больше тысячи лет назад. У моей бабушки есть книжка «Тысячелетие христианства на Руси».

– Ну так в сравнении с нами вы еще совсем молодые христиане. В моей стране христианство возникло через сто лет после рождения Иисуса Христа. И в соседней тоже. А в Палестине живут арабы – потомки тех пастухов, которые первыми пришли поклониться младенцу Христу, даже раньше волхвов, представляешь? И они до сих пор православные, как мы и вы.

– Как же нас, оказывается, много по всей земле!

– Это чудесно, правда?

– Ой, я так рада, Жасминчик! – Аннушка бросила сумку с прутьями и крепко обняла Ясмин. Принцесса тоже опустила свою сумку на землю и трижды расцеловалась с Аннушкой.

Потом они подняли свою ношу и пошли дальше.

– Ты знаешь, Жасмин, я тоже почему‑то все время забываю молиться. Раньше со мной такого не бывало, я всегда читала утренние и вечерние молитвы.

– Когда ты приехала в школу, тебя леди Бадб угощала соком своего приготовления?

– Угощала…

– Вот в этом соке все и дело. Это какой‑то колдовской напиток забвения.

– Ты права, Жасмин: именно после него я даже свой крестик сняла и отдала леди Бадб.

– Я тоже, – вздохнула принцесса. – А тут мне ветром голову прочистило, и я опомнилась. Я бросила резать прутья, села на берегу и стала вспоминать нашу дворцовую церковь, нашего священника отца Моисея… Мне стало так горько, так стыдно! Я поняла, что православной принцессе никак нельзя учиться магии. Вообще никакой православной девочке нельзя этим заниматься!

– Ты права, Жасмин. Что же нам теперь с тобой делать?

– Ох, не знаю!

Обе девочки медленно шли по берегу, понурив головы.

Зато Ангелы Иоанн и Ясменник ликовали: их дорогие девочки вот‑вот догадаются, что им следует делать!

Аннушка вдруг остановилась и сказала.

– Жасминчик, вот что я тебе скажу, дорогая моя подружка. Мы с тобой попали в ужасное место и в жуткое положение. И как мы теперь будем из всего этого выбираться, я просто не знаю.

– Да это же проще простого, Аннушка! Бросайте ваши прутья и бегите назад, к Андрюше. Он вас переправит на своей лодке к отцу Василию, и тот вас спасет. Андреус! Андреус! Вели своему Андрею вернуться к старой иве! – закричал Ясменник.

– Ты вот тут рассказывала о православии на Востоке и в Азии, а я сегодня познакомилась с человеком из Ирландской православной церкви. Он мог бы нам помочь выбраться из Келпи.

– Так, Аннушка, так! – ободрил ее Ангел Иоанн. – Умница!

– Беги вместе с Юлианной, беги немедленно, Ясмин! – Ангел Ясменник встал перед своей подопечной, расставив руки и крылья. – Бегите прямо сейчас! Не возвращайся в Келпи!

Аннушка остановилась, задумалась, нахмурилась и сказала твердо:

– Нет, знаешь, Жасмин, а я сейчас бежать никак не могу. Мне надо закончить курс целительства, чтобы вылечить мою бабушку.

– Ты права, Аннушка. Я бы очень хотела бежать прямо сейчас, сердце просто рвется прочь от Келпи. Но и я должна в первую очередь думать о здоровье моего отца. Идем, дорогая, ничего не поделаешь, придется нам еще потерпеть…

Ах, глупые, глупые девочки!

Ангелы остановились, понурив головы. А что они могли сделать? Ничего. Против воли даже Господь никого не спасает. Рай, если хотите знать, место только для добровольцев. Вот ад – другое дело, туда многих и силком затаскивают.

К ним подлетел Ангел Андреус.

– Ну что тут у вас? Андрюша вдруг вспомнил, что забыл на берегу банку с червями, и решил вернуться.

– Пока ничего не получается: девочки надумали возвращаться в Келпи.

– Как жаль! Но мы ведь сможем предпринять еще одну попытку в Хэллоуин?

– Не лучшее время для побега от бесов, – заметил Ясменник.

– Не мы выбираем, – вздохнул Иоанн.

– Ладно, тогда я полетел, – сказал Андреус. – Шепну Андрею, что банка с червями у него в пакете из‑под бутербродов.

– Лети, – сказали Ангелы. – Добрый путь тебе и твоему отроку!

Девочки грустно брели по направлению к озеру.

– Аннушка, – вдруг спросила Ясмин, – а как это ты, православная русская девочка, вдруг оказалась в ирландской колдовской школе?

Аннушка подумала и решилась.

– Понимаешь, все случилось из‑за моей сестры. – И она поведала Ясмин всю историю их с Юлькой обмена.

– Да, заварили вы кашу! – покачала головой Ясмин, когда Аннушка кончила рассказ. – Заварили, – вздохнула Аннушка. – Но я рада, что здесь оказалась я, а не Юлька. Теперь, когда я все вспомнила, я буду каждый день молиться, и мой Ангел Хранитель мне поможет отсюда выбраться.

– Добрые намерения, – покачал головой Ангел Иоанн. – Что‑то из них выйдет?

– А ничего не выйдет, – сказал Ясменник. – Как только наши отроковицы войдут в сил, так и забудут про молитвы. Магия в сиде отравляет и воздух, и мысли. Придется нам, брат, самим думать об их спасении.

Впереди показались бредущие стайкой келпинки.

– Вот что, Жасмин, давай пока будем скрывать от всех, что мы решили покончить с колдовством. Закончим курс целительства и тогда уже будем думать, как нам вырваться из Келпи. Наши Ангелы Хранители нам помогут.

– Поможем, – кивнул головой Ангел Иоанн, – куда мы денемся?

– Конечно, поможем. Хотя потом бежать будет кула труднее, лучше бы прямо сейчас, – сказал Ясменник.

– Вестимо, – кивнул Иоанн.

И они снова полетели за девочками, пока можно было их сопровождать и подсказать что‑нибудь доброе и полезное. Но по мере приближения к сиду Ангелы стали отставать.

Профессор Морриган встретила келпинок там, где речка вытекала из озера, и проводила в сид. По дороге она осмотрела их добычу и очень удивилась:

– Как же это получилось, что у Юлианны с Ясмин прутья самые ровные и гибкие? И нарезали они их с запасом – каждой хватит на две метлы. Вот уж не ожидала, что именно они окажутся первыми!

Аннушка с Ясмин скромно промолчали, а сокурсницы зафыркали и сделали вид, что ничуть не завидуют.

Прошло несколько дней. О молитве обе подружки забыли, правильные мысли у них из головы куда‑то вылетели. Теперь Аннушка принялась переживать, что почти все прутья для ее метлы нарезаны Андрюшей и никаких заклинаний над ними не пелось. Ой, не полетит ее метла, ни за что не полетит!

Ясмин тоже перестала мечтать о побеге, но и о метле она не беспокоилась: она не знала, что прутья нарезаны не по правилам, что Аннушка не читала над ними заклинаний; она и не видела ничего плохого в том, что ее метла станет отзываться на команды подружки. Да пусть она хоть совсем не полетит, ей все равно! Как только она пройдет курс целительства, так сразу же потребует, чтобы ее отправили назад к отцу. И принцесса теперь снова была спокойна и безмятежна.

Как ни странно, но Аннушкина метла полетела и оказалась ничуть не хуже других. Целый урок у первокурсниц ушел на то, чтобы правильно сложить прутья и обвязать их веревкой – и все это, конечно, под пение заунывных заклинаний. Затем профессор Морриган, неся на плече собственную метлу с изрядно потускневшей полированной ручкой и потрепанными прутьями, а под мышкой бархатную вышитую подушечку, повела первокурсниц с их новенькими метлами на учебный метлотрек. Располагался метлотрек в подвале, этажом выше сапожной мастерской лепрехунов, и представлял собой длинный, во все школьное здание, коридор, шедший по кругу. Замыкал это коридорное кольцо большой спортивный зал. Стены и потолки зала и коридора были стегаными, как ватное одеяло, а пол устилали резиновые спортивные маты.

Для начала профессорша взяла наперевес свою метлу, накинула на нее подушечку, скороговоркой произнесла полетное заклинание, пробежалась по залу и вдруг лихо вскочила боком на ручку метлы. Метла чуть дернулась, плавно взлетела на высоту человеческого роста и двинулась в сторону коридора. Профессорша вылетела в коридор и мгновенно исчезла за изгибом стены. Через несколько минут она появилась из коридора с другой стороны зала, опустилась вниз и затормозила по полу прутьями. Сойдя с метлы, она сказала:

– Не правда ли, девицы, это очень просто выглядит со стороны? На самом деле полет на метле – большое искусство. Но начинается оно, как и всякое искусство, с простых упражнений. Вот и начнем упражнение первое. Вы разбегаетесь со своими метлами и запрыгиваете на них по моей команде. Садитесь боком, как будто едете на раме велосипеда. Зависаете на месте, а потом, по моей команде, опускаетесь. Конечно, сначала нужно прочесть полетное заклинание, а затем вы действуете так, будто сидите на спине послушной и верной лошадки, которая угадывает и исполняет все ваши желания. Кто помнит тройной закон полета на метле?

Шесть рук взлетели вверх, одна Ясмин, как всегда, руки не подняла. Но почему‑то профессор Морриган спросила именно ее:

– Ну‑ка, Ясмин, скажи нам, как звучит тройной закон?

– Заклинание – движение тела – движение метлы, – тихим голосом произнесла Ясмин.

– Правильно. Могла бы и ручку поднять, принцесса.

На это Ясмин промолчала.

– Милли, прочти нам вслух первую часть полетного заклинания!

Милли скороговоркой произнесла:

Прутики‑веточки, ракитовы деточки, ввысь, высь, а ну – понеслись!

Метла ее вздрогнула и едва не вырвалась из рук. Милли засеменила, держась за метлу, потом подпрыгнула и села на нее боком, согнувшись и вцепившись в рукоять метлы. Метла заметалась и застучала прутьями по полу. Изрядно перепуганная Милли свалилась и растянулась на матах.

– Надо было мысленно скомандовать метле: «Стоять!» – покачала головой профессор Морриган. – Ну ничего, на первый раз сойдет: тебе все‑таки удалось заставить метлу двигаться. Теперь все вместе читаем заклинание и взлетаем.

Аннушка была уверена, что у нее ничего не получится, но, как ни странно, ее метла послушно взлетела вместе со всеми другими, а потом остановилась по команде профессора Морриган. Ощущение было такое, будто она сидит на перилах лестницы: дело привычное скорее для Юльки, чем для Аннушки.

А вот Ясмин свалилась на маты и сидела, покачиваясь и держась за голову.

– Что с тобой, Ясмин? Ты ушиблась? – спросила профессор Морриган.

– Нет… У меня голова закружилась, профессор.

– А ты морской болезнью случайно не страдаешь?

– Очень даже страдаю, профессор.

– Так, ясно. Забирай свою метлу и отправляйся в кабинет мисс Морген. Объясни ей, как ты упала с метлы и спроси, может ли она поправить твой вестибулярный аппарат.

– Спасибо, профессор! – сказала Ясмин и тут же удалилась.

«Неужели она из‑за Андрюшиных прутьев свалилась? – подумала Аннушка. – Тогда почему меня метла не сбрасывает? Непонятно…»

Урок продолжался, и к концу его первокурсницы гуськом пролетали круг за кругом по кольцевому коридору вслед за профессоршей, с каждым крутом поднимаясь выше к потолку. Аннушке полет на метле по кругу в общем‑то нравился, это было похоже на карусель в парке аттракционов на Крестовском острове, но и во время полета ее занимало, почему ее «неправильная» метла действует ничуть не хуже других? Что‑то тут было не так…

А вечером Аннушка улучила момент, когда Дары не было в Норке, сняла свою метлу с гвоздика, прочитала полетное заклинание и попробовала взлететь. И ничего не получилось! Ее «полетное средство» даже не дрогнуло, будто в руках у нее была обыкновенная метла, какой орудуют дворники. Она задумчиво повесила метлу обратно на гвоздик и подумала, что с метлой наверняка связан какой‑то обман и вовсе не из‑за дурацких заклинаний они поднимались в воздух на уроке по команде профессора Морриган!

Аннушка угадала: не заклинания, а бесы двигали метлами учении на метлотреке, а им команды отдавала профессор Морриган. Ни у кого из младших келпинок такого взаимопонимания с бесами пока не было.

Глава 8

Несколько дней после той осенней рыбалки Андрюша ходил задумчивый и грустный.

– Здоров ли ты, Андрюша? – забеспокоилась матушка Елена. – Ты часом на реке не простыл, сынок?

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒