Благодарности 10 страница

Наверное, самым запоминающимся событием этой смены для детей был «Кинофестиваль» — вечер, в который дети делали сценки из известных фильмов. Было очень много юмора и креативных решений, доведённых чуть ли не до абсурда, но это лишь плюс к первому. И дети, и вожатые хохотали до слёз, Влас в том числе. Он диву давался, как некоторые отряды покрасили и склеили чуть ли не целые картонно-бумажно-пакетные города, как, оказывается, умеет петь главный хулиган смены — пятнадцатилетний Гриша по кличке Жигало. Он от души хлопал отряду, поставившему русскую народную версию «Острых козырьков»[33]. Главный приз — огромный ящик конфет в тот день взяли ребята, отыгравшие «Детей шпионов или отцов пижонов». Влас поддался атмосфере всеобщего ликования, смеялся от души, поздравлял победителей и активнее всех помогал детям и вожатым убирать декорации. И когда в корпус принесли последнюю партию картонных деревьев, Влас и спасатель Вова, оставшиеся позади всех, закрыли дверь на ключ и направились на танцплощадку, где уже начиналась дискотека. Между диджейской будкой и жилыми домиками Влас почувствовал странный запах, доносившийся из мужского туалета.
«Да ну нафиг. Марихуана в детском лагере?» — подумал он, ещё раз напряг нюх и всё равно не поверил себе. Но тут его сомнения в собственном обонянии опроверг Вова, шедший рядом:
— Мне кажется или травой воняет?
Оба на секунду замерли и медленно, на тишайших цыпочках направились на запах. Влас заглянул за перегородку и увидел, как трое старших ребят и девчонка из его отряда передают по кругу самокрутку.
«Конфет им мало, чёрт подери», — подумал Влас, а вслух сказал:
— Да, они там курят. Пошли.
Пафосно, как «люди в чёрном», они вывернули из-за угла. Совсем как в фильме сверкнула вспышка камеры с вовиного телефона.
«Опытный чувак, — подумал Влас. — Сразу взял и зафиксировал».
Все четверо нарушителя резко изменились в выражениях лиц. Мальчик, в руке которого оказалась единственная и главная улика, попытался уничтожить её, но Влас успеть поймать его за руку.
К сожалению, проблемы ожидали не только провинившихся детей, но и вожатых, которые «недосмотрели». Так и причастная к тому случаю девка была из отряда Власа. Ему досталось по самое «не хочу». В этот же день состоялась самая длинная планёрка за всю его жизнь.
В тот вечер Влас вышел из штаба очень злым: оргсостав полтора часа без пауз и перерывов как в кофемолке перетирал уставшие нервы вожатых за инцидент с травой. После планёрки он стремительным шагом направился к корпусу, и даже головы не повернул на оклик Вари. Та решила, что Влас не услышал, догнала его:
— Влас, что с тобой? Сам же понимаешь, что твоей вины тут нет ни капли.
Тишина. Нет ответа.
— Ты же знаешь Ирину. Эти все поучения были только для того, чтобы другие вожатые не расслаблялись. Но ты не из тех, кто работает в полсилы, значит, к тебе это мало относится.
Влас, не сбавив шага, посмотрел на Варю ошалело, мол, «мать, ты сама не слышала, сколько раз там моё имя упомянули»? и, дойдя как раз в тот самый момент до корпус, так резко закрыл дверь, что Варя на миг испугалась, как бы она не слетела с петель и не сшибла саму девушку с порога.
Дыхание перехватило, и ещё на несколько секунд Варя замерла на крыльце перед дребезжащей от удара дверью. Она посмотрела вниз. Даже в рябящем свете еле живого фонаря на ступеньках и порожке были видны ошмётки синей краски, отлетевшей от косяка. И тут неожиданно, невольно, сквозь великие сопротивления разума прорезалась в голове Вари мысль, которая испугала её саму: мысль о том, что её напарник не такой псих, как её парень.

————————————

Настроение было замечательное: ещё бы, никаких дежурств сегодня, никаких пьянок. Только часик планёрки — и долгожданный почти полноценный сон. Варя пришла в штаб довольная, оглядела собравшихся вожатых, не нашла среди них Власа и села рядом с напарником.
— Ты тоже сегодня спишь нормально? — усмехнулась Варя, толкнув Шерлока в плечо.
— А то. Сам рад. По графику на нашем этаже сейчас Настя Борисова.
— Это какая из двух? На пятом отряде вроде обеих вожатых Настями зовут…
Варя не договорила: в штаб зашли члены оргсостава, и планёрка началась. Варя слушала, слушала, да и заскучала: шёл разбор ошибок других вожатых. Говорила в основном Ирина Евгеньевна, а старшая вожатая просто сидела рядом молча. Варя смотрела в лица своих коллег: некоторым из них не было ещё и восемнадцати, но они уже вели за собой целые отряды из детей, которые по факту были того же года рождения. Варя смотрела на Арину: интересно, а ей сколько лет? И почему она такая грустная сегодня? Тут Варя заметила, что она ни разу за вечер не взглянула на Шерлока.
«У вас с Ариной что-то случилось?» — напечатала она в заметках на телефоне и легонько толкнула Шерлока локтём. Тот посмотрел на экран, улыбнулся и взял в руки Варин телефон. Он долго что-то печатал в ответ, отвернувшись от напарницы. Во всяком случае, ей показалось, что долго. Спустя пару минут он отдал ей телефон, с всего-то одной напечатанной фразой в заметках:
«А тебе всё скажи, да расскажи».

—————————————————————————————

— Еду на танке!
— ЕДУ НА ТАНКЕ!!
— Вижу корову!
— ВИЖУ КОРО-ОВУ!!!
Уже никто из Вариного отряда не стеснялся этой кричалки, а наоборот: семнадцатилетние лбы со всей мощью горланили, заставляя идущих к морю отдыхающих оглядываться. Шерлок орал громче всех, с размахом жестикулировал, да так экспрессивно и заразительно, будто вёл свой отряд не на пляж, а в бой. Дети тоже почувствовали заряд хорошего утра и раззадорились: каждый с удовольствием подхватывал право запевать, переходившее от одного к другому по очереди.
Варя после дежурства чувствовала себя и в половину не такой активной, как остальные, потому была вдвойне благодарна и напарнику за то, что спасал её, и детям за отдачу. На настроении сказывалась невозможность чаще видеться с Власом, но Варя всё убеждала себя в том, что это просто последствие этапности отношений, и всё скоро пройдёт.

—————————————————————————————
Пла-ла-ла-ла-
ла-ла-ла
ла-ла-ла (мелодия из какого-то советского фильма[34])
   Пла-нёр-ка грёбаная.
Иногда Власу казалось, что в оргсостав лагеря набрали неудавшихся ораторов и стэндаперов — они всё говорили, говорили и говорили. Уже время заполночь, а они с таким кайфом вещают на публику, отчитывают, мотивируют, и сна — ни в одном глазу.
Выйдя из штаба, Влас чувствовал себя придавленным проблемами лагеря. Всё это напоминало плохую попытку игры в Sims[35]: половина вожатых просто провалила эту смену, а оргсостав вроде и хотел как-то повлиять, но отчасти уже смирился с тем, что дети выбились из-под контроля.
Влас и Варя остановились на лестнице, глядя друг а друга: такая усталость читалась в Варином взгляде, таким утомлённым ощущал себя Влас после долгого дня и полуторачасовой планёрки, что на слова сил не осталось. Они просто стояли молча обнявшись.
Мимо прошёл напарник Вари. На секунду они с Власом пересеклись взглядами, но Шерлок быстро отвёл глаза, не сбавляя шага. Он направлялся к вожатскому домику, как и все, но что-то в нём всё-таки казалось Власу подозрительным.
— Странный какой-то у тебя напарник, — заметил Влас.
— Почему же? — удивилась Варя. — По мне так наоборот очень уравновешенный, всегда помогает, если нужно и никогда обязанности не перекладывает.
   — Да я не об этом. Он на нас с тобой как-то недо́бро посмотрел.
   — В каком смысле?
   — Обычно люди улыбаются, когда нас видят вместе, ну или всё равно иначе реагируют. А он просто отвернулся и дальше пошёл.
   — Может Шер просто не хотел отвлекать нас своим появлением. Засмущался, всё такое.
   Пауза.
   — Всё равно он мне не нравится.
   — Дурачок, — Варя легконько ткнула его кулаком в предплечье, не прекращая обнимать.
   Удивительно, какая отдушина — эти объятия. А с такой работой и особенно.
——————————————————————————————

В бесконечной суматохе подготовки к ежедневным мероприятиям никто и не заметил, как количество дней смены перевалило через середину, а потом и вовсе осталось меньше недели до первого поезда в Норильск. По детским воспоминаниям Влас знал, что сейчас оно пойдёт на убыль быстрее, как заканчивается последний кусок вкусного домашнего пирога: и дивишься тому, как быстро доел, пусть и собирался подольше растянуть лакомое удовольствие, и хочется ещё.
Потихоньку ко всем обитателям лагеря подкрадывались скучания по тому, что ещё не ушло. И если Варя уже отпустила один отряд в прошлой смене, то для Власа это был совершенно новый опыт. Впервые у него были свои дети. Глупенькие, смышлённые, спокойные, отчаянные — разные, но все полюбившиеся. Влас не мог насытиться последними днями: давал им разные игры, вводил новые кричалки — потому что детям нравилось, а он хотел сделать для них лучшее на прощание.
Всё менялось.
Всё становилось другим.
И даже не особо разговорчивые дети открывались теперь с иной стороны.
Погожим утром сидя на берегу моря, казавшегося после вчерашнего ливня чрезвычайно тихим, Влас удивлялся тому, что самый непоседливый отряд и правда охватила сентиментальность. Уже никто не пытался убежать с пляжа за шаурмой и сигаретами. Ранее враждовавшие потихоньку подсаживались друг к другу и начинали разговаривать. Ленивое лето пекло их спины. Ларьки с мороженым и кукурузой были закрыты — воскресная тишина грела уставший слух.
Влас ронял голову каждые пятнадцать секунд: ещё ни разу у него не было трёх ночных дежурств подряд. Боясь лечь на прибрежную гальку и окончательно провалиться в сон на рабочем месте, он решил провести с детьми игру. Но им было так же лениво, как и ему самому, по правде говоря, так что предложение попрыгать с мячиком по пляжу не было принято отрядом. Тогда Влас решил поговорить с девчонкой, загоравшей ближе всех к нему. Это была маленькая щуплая Наташка, которая во всех сценках играла роль маленького дитя. У Наташки были крашенные в чёрный волосы, которые отрасли за время отдыха, и на корнях стал виден её натуральный цвет — светло-рыжий. Честно говоря, Влас не знал, зачем девчонки всё время выбирают цвета пострашнее и всё время пытаются как-то менять свой внешний вид: то брови, то губы, то ногти… А эта ещё и сердце какое-то странное подчёркнутое на ноге набила. Влас, кстати, не видел его раньше, потому и решил спросить:
— Что за татуировка у тебя такая?
Наташа повернула голову к нему, неловко улыбнувшись, а её подруга Аня, отдыхавшая рядом, засмеялась и приподняла панаму с лица, чтобы посмотреть на вожатого.
— Сама сделала прошлой зимой, — нехотя ответила девочка.
— Она что-то значит?
Аня ещё раз усмехнулась.
— Ну-у.. значила. Я вообще её вместе с парнем сделала, а потом мы расстались, и имя парня пришлось закрасить.
Влас присмотрелся к чёрточке под красным контуром сердца и увидел неровность — там раньше были буквы.
— …а потом Анька сделала такую же.
Подруга Наташи в голос захохотала и снова закрыла лицом панамкой.
— Как? Тоже на ноге?
Аня привстала и подняла левую руку. Сбоку, на рёбрах, перетянутое узкой полоской купальника, красовалось точь-в-точь такое же маленькое сердечко. И даже зачеркнутая надпись — один в один.
— Не ну а чё она будет смотреть на татуху и думать о каком-то дебиле? Пусть лучше обо мне вспоминает, — прокомментировала Аня. — Я от неё никуда не денусь. С пелёнок дружим же.
Влас усмехнулся и снисходительно улыбнулся девочкам. Им ведь всего лишь по четырнадцать. «Глупышки, — думал он, — но какие милые и дружные». Он был рад научиться понимать таких людей.
Ещё он был рад тому, что ему, с виду суровому и угрюмому, доверили эту историю без страха осуждения.
Он был рад танцевать на дискотеках в кругу своего отряда, пусть и под дурацкие песни модных нынче Темниковой и Бузовой.
Он был рад соприкоснуться с тем, с чем будет работать всю жизнь, и понять, что не прогадал.
Он был рад провести здесь половину своего первого самостоятельного лета.

————————————————————

В последние дни смены смешалось всё: и скопившаяся усталость, и так скоро возникшая привязанность к детям, и желание последний раз зажечь после планёрки с педагогической командой. Дети обнимались, плакали, дарили друг другу браслетики, рисовали на футболках… Вожатые же ходили чуть ли не пошатываясь от эйфории. На глазах всё превращалось в воспоминания, и это пьянило, да настолько, что в день закрытия смены Влас повёл троих старших пловцов-детдомовцев нырять с волнореза. Он знал, что этот год был первый, когда они увидели море вживую.
Девчонка из младшего отряда подарила Власу сентиментальную гуашевую картинку, которую назвала «физрюк», а оргсостав устроил на последней планёрке «сыворотку правды» — так назывался вечер, в который каждый вожатый мог рассказать всем один секрет, касающийся лагеря, безнаказанно, даже если при этом был нарушен педагогический устав. Сначала все отнеслись к такой идее исповеди настороженно, но когда методистка Ольга Валерьевна, самый старший человек в руководстве, встала и на весь штаб притворно и комично заявила:
— Я! Обожаю! Детей! И ненавижу! Ведомости!
Все рассмеялись. После этих слов ряды вожатых зашептали, оживились, со всех сторон посыпались признания:
— А я спал на дежурствах!
— А мы нечаянно закрыли в корпусе ребёнка перед дискотекой.
— А мы с напарником делили тихий час пополам. Следили за детьми по очереди и по очереди спали.
— А я своим детям в качестве прощального подарка за «Кубок самых танцующих» на дискотеке купила огромный арбуз, — рассказывала толстая вожатая с добрым лицом (кажется, Кристина), когда очередь дошла до неё. — Так вот, сидят они в закрытой комнате, кушают втихаря, а капитан отряда спрашивает: «А Вы ещё один арбуз купите, если мы на последней дискотеке возьмём ещё одну награду»?
Весь штаб захохотал.
Влас с этой вожатой мало пересекались, но была у Кристины одна черта, которой аплодисментов стоя было бы мало: когда над ней шутили, громче всех смеялась она сама. Когда взрывы всеобщего хохота утихли, она сунула плюшевого ёжика, ходившего по кругу вместе с правом голоса, в руки Шерлока. Тот слегка вздрогнул, будто это вывело его из раздумий и сначала сказал, что ему нечего поведать миру, и он свои обязанности выполнял примитивнейшим образом, но коллектив запротестовал:
— Боже правый, и это говорит человек, который попросил членов оргсостава не разглашать своё имя, — заулюлюкала Арина. — Давай уже, колись.
Шер улыбнулся смущённо в пол и, видимо, польстившись такому вниманию, после недолгих уговоров согласился. Он дождался тишины и заговорил.
— Хорошо-хорошо, расскажу, только начало может показаться совсем отвлечённым, но вы обещайте дослушать до конца, ладно? — дождавшись, когда стихнет одобрительный возглас вожатых, он продолжил: — Все, кто хоть раз со мной общался, знают, что я люблю наблюдать. Эта история началась ещё до лагеря, и как-то судьбоносно перекочевала сюда. Я наблюдал за комнатой, в которой всегда танцевали. Иногда ещё пили, по будням учили, изредка — ссорились… Сначала это было непроизвольно. Я просто выходил курить на балкон, и это окно в доме напротив на пару этажей ниже бросалось в глаза. Там не было занавесок и всегда горел свет. Там общались, разливали пиво на ковёр, ругались и танцевали как черти. Мне нравилось смотреть на то, чего не было у меня самого, я делал это часто, и скоро начал узнавать постоянных участников этих тусовок в лицо. На улице, в трамвае, в университете… Особенно часто я видел одну девушку. Вероятнее всего, она жила в той квартире. Я украдкой любовался её походкой по пути на пары, её руками, когда она складывала овощи в пакет на рынке, её бесноватыми пьяными танцами в вечернем окне. Да, они не отличались ни пластикой, ни женственностью, но прежде я никогда не видел, чтобы человек, танцуя, так открыто, без стеснения являл миру себя настоящего.
Как-то раз, сидя позади в автобусе, я заметил прядь её волос, ниспадавшую на спинку кресла. Я хотел дотронуться, но не осмелился.
В штабе послышался свист, и все засмеялись. Шерлок, широко улыбаясь, повысил голос:
— Вы только не подумайте, что я маньяк. Трогать я её точно не собирался.
   — Ага, волосы тоже, — усмехнулся спасатель Ваня.
   — Не язви, умник.
   — А то что, накажешь?
   — Ещё как.
Штаб взорвался хохотом.
— Ладно, ребят, хорош шутить. Человек тут очень сокровенной тайной делится, — громко сказала Лида, вожатая с длинными худыми ногами из Краснодара.
Все мало-помалу успокоились и снова создали тишину.
    —… Дабы не разрушить это прекрасное таинство, скрашивавшее мою повседневность, я нарочно не знакомился с ней, — продолжал Шерлок, —даже когда предоставлялась возможность. Но иногда я оставлял ей маленькое послание: слово «привет», переведённое шифром в шесть цифр на кодовом замке велосипеда, на котором она…
   Мгновенно вспыхнувший багровой яростью Влас в бешенстве сорвался с места. Ему даже показалось, что он услышал свист рассекающего воздух кулака, прежде чем он врезался в челюсть Шерлока.
   Прежде чем мужская часть педсостава смогла разнять дерущихся, Влас успел повалить Вариного напарника и нанести ещё четыре удара по лицу. А он и не сопротивлялся почти. Уши заложило от давления. Только когда его оттащили в сторону спасатели и Арина, он заметил, что Варя кричит. С тем, что он и раньше слышал, как она повышает голос, теперь в выражении Вариного лица читался настоящий ужас. Шерлока Влас не видел: вокруг него столпились вожатые. «И чего он там валяется, дурень? — думал Влас. — Пара ударов же всего была… Ох, чёрт». Шерлок поднялся на ноги, и Влас только сейчас узрел, что стало Вариным напарником. От носа к подбородку растекалось размазанное кулаком Власа пятно крови, правая часть лица отекла и посинела, глаз — хорошо, если просто опух, а не заплыл… Власу самому сделалось жутко. Не верилось, что это всё он сделал за пару секунд. Шер окончательно пришёл в себя и принялся успокаивать всполошившийся педагогический состав и чуть не зарыдавшую над его гематомами Арину Сергеевну.
— Ребят, я в норме, не нужно врача звать.
— Но ты весь в подтёках.
— Синяки у меня и без больших воздействий появляются из-за проблем с сосудами. Да успокойтесь же вы, мне правда помощь не нужна…
Влас поймал грозный взгляд старшей вожатой, приближавшейся к нему. От былого расстройства не осталось и следа: теперь её, настроенную крайне по-боевому, просто распирало от возмущения:
— Твою ж мать, Борзенко, — тихо, но от этого не менее экспрессивно выругалась Арина Сергеевна. — Ему в таком виде ещё два дня с детьми работать.
Влас ничего не ответил, а старшая вожатая явно ждала объяснений.
— Это пойдёт в личное дело. У тебя будут проблемы с поиском работы на всю оставшуюся жизнь.
Да, этого Власу не хотелось бы, но он по-прежнему молчал.
— Сам-то хоть понимаешь, что натворил?
— Понимаю, — сказал Влас после непродолжительной паузы.
— Значит, разгребай теперь всё это сам. Восемнадцать лет, не дитя уже.
Кажется, это был первый раз в жизни Власа, когда его поставили перед фактом: придётся ответить за свои кулаки. Вот тебе и летняя практика, чёрт.
Вот тебе и взрослая жизнь.
Но рефлексия не успела захватить мысли Власа: в штаб вбежал рыжий мальчик из шестого отряда и наполовину беззубым ртом закричал:
— Пожа-а-ар!!
Всеобщее напряжение вспыхнуло с новой силой, и все сорок человек педсостава хлынули на улицу. После всего, что было сегодня, такая новость казалась гнусной шуткой.
С порога корпуса огня никто не увидел, но мальчик выбежал вперёд и заорал:
— В четвёртом корпусе!!
Толпа ринулась в сторону морской тропинки в дальний угол территории лагеря. На глазах у Власа вожатая одного из младших отрядов набегу потеряла вьетнамку, но даже не остановилась — пролетела как пуля по сухим сосновым иголкам, лишь вскрикнув негромко в начале.
Вот за деревьями показался поднимающийся столб дыма. Влас попытался вспомнить, что за отряд обитал в том корпусе, но усталые мысли так и не собрались вместе. Он из последних сил поднажал и выбежал вперёд.
Вот и тот злосчастный. Вот и дети, успевшие выбежать. Слава Богу, не младшие.
— Звоните пожарным! — крикнул им кто-то за спиной Власа.
Из окна второго этажа, сопровождаемое девичьим визгом, вылетело на улицу горящее одеяло. Шерлок, с заплывшим глазом и кровящим носом,вырвался из толпы и оттолкнул ребёнка в пижамных шортах, стоявшего под тем окном. Что было дальше — Влас не видел. Не было времени глазеть. Он вбежал в коридор и, крича о том, чтоб все бежали на улицу, не собирая вещей, стал оглядываться в поисках огнетушителя. Тут рядом откуда ни возьмись вырос спасатель Вова с большим красным баллоном:
— Где горит?! — крикнул он.
— Не знаю. Точно не на первом, — ответил наспех Влас. Ноги уже несли его через лестничную клетку наверх.
— Выходите все, быстро!! — кричал он в каждую комнату, распахивая все двери, встречавшиеся на его пути. Глаза слезились, щёки жгло. Источник огня оказался в предпоследней комнате. Влас, не сдерживая себя в ругательствах, выгнал оттуда девку, судорожно искавшую что-то в шкафу и ещё двух человек из туалета. Около пожарной лестницы столкнулся с Ириной Евгеньевной.
— Там всё пусто, — она кивнула на другую часть коридора.
Из-за её спины выбежали Ваня и Вова с огнетушителями.
— Не лезьте туда, огня уже много.
Но те прошмыгнули мимо, не услышав его слов.
Другие вожатые вывели детей с первого этажа, а Влас, со слезящимися от дыма глазами, ещё раз всё проверил, выбрался на улицу и упал от усталости.
— Эй, всё в порядке? — услышал он.
— Я — да, — не поднимая головы ответил Влас. — Пожарников вызвали?
— Конечно.
Он выдохнул. Шум множества взволнованных голосов то и время перекрывали призывы Арины Сергеевны расходиться к своим отрядам. Слышались попытки вожатых пересчитать детей, спасшихся из горящего корпуса.
— Все?
— Да, двадцать шесть. Все.
Влас насладился последними секундами отдыха на ещё тёплой после жаркого дня земле, встал, отряхнулся и пошёл прочь.
И ночное дежурство сегодня. Как назло.
Уже не боясь быть облитым холодной водой, он перегородил скамейкой выход из корпуса, вытащил из шкафа с кацелярией пыльную подушку, накрылся курткой и провалился в сон.
Казалось, прошло меньше минут, когда его разбудил Шерлок, стоявший над скамейкой в дверном проёме.
— Поговорить надо.
—————————————————

Наверное, тогда Влас протрезвел от той всепоглощающей ярости, что не держала его последние несколько часов. И не оставила бы, если б не усталость. Свистом тормозящих колёс пожарной машины звучали мысли: «Отчего я приревновал Варю, если знал, как она предана мне? Почему одного интереса Шерлока к моей девушке оказалось достаточно для того, чтобы в чём-то обвинить её саму? И почему я только теперь понимаю абсурд всего, что произошло?» Живот и часть груди до сих пор чувствовали жар горящего здания, толчок и крепкую хватку рук морских спасателей, вытягивающих Власа из драки. «Что ж, обезвредили так обезвредили. Как психа какого-то заломили вчетвером. Хотя, наверное, я и есть псих, раз смог упрекнуть свою девушку в том, что она кому-то нечаянно понравилась». Да и разве могла быть та симпатия взаимной?
Влас попробовал подняться со скамьи, но все кости гудели. Судя по всему, это отразилось на его выражении лица, потому как Шерлок спешно заверил его, что вставать не обязательно. Но Влас всё равно сделал усилие, встал и протянул руку Шеру. Тот пожал её.
— Не покушайся более на чужое.
— И не думал. Я от Вари не взаимности искал, и вполне мог бы ограничиться редким товарищеским общением.
— Если ты мазохист и сам хочешь до скончания веков сидеть во френдзоне[36], то хотя бы не мучай Варину совесть. Ей ведь тоже не особо приятно отравлять невзаимностью жизнь хорошего парня.
Шерлок молчал. Выражение его лица дало понять, что он думал об этом и раньше, и сейчас едва ли возразит.
Они вышли из коридора через пожарный выход, поднялись наверх, и на лестничной площадке третьего этажа, смотря пустым взглядом в редеющую черноту августовской ночи, Влас впервые нарушил устав и закурил на территории лагеря. Шерлок разделил этот грех с ним.
— И велик Варин больше не трогай, — сказал Влас, прежде чем они оба разошлись по постам дежурства. Ночь предстояла самая долгая за смену. Последняя.
——————————————————————————

—————————————————————————————
Если Влас был рад вздремнуть на дежурстве напоследок, то Варя наоборот не могла сомкнуть глаз. А потом ещё и Шерлок пришёл дежурить на соседний этаж, и ожидание объяснения повисло в воздухе, не давая покоя. Варя поймала себя на мысли о том, что это первое дежурство, на котором она не клюёт носом. Где-то наверху зашумели. Варя поднялась, заглянула в комнате, со всей грозностью приказала спать и отобрала у Никиты зубную пасту. Снова выйдя в коридор, она обнаружила, что Шера там нет, и за детьми никто не следит. Выждав пару минут и по отсутствию шорохов убедившись в том, что все дети спят, Варя собралась было искать напарника, но он оказался на общем балконе того же этажа.
«Вот как ты меня на разговор вызываешь?» — подумала Варя и, отодвинув порисованную фломастерами занавеску, прошла к нему.
Молча облокотившись на перила, они разводили взгляды, не зная, с чего начать. Самая долгая ночь в смене была сметена с неба первыми лучами зарева. Такого привычного — и Шерлок, и Варя ведь сто раз видели его на ночных дежурствах, на попойках на пляже и выходных — будто ничего и не произошло. На секунду они всё же смогли посмотреть друг на друга и после продолжительной паузы Варя колко вымолвила:
— Ну теперь понятно, почему Шерлок.
Оба посмеялись, и снова возникла вязкая, тягучая тишина. Варе было неловко, и она решила, что прервать её неоформленным потоком сознания будет лучше, чем продолжать молчать:
— Шер, это же просто преступление: подружиться с девчонкой, стать важным человеком в её не очень-то интересной и насыщенной такими классными людьми жизни, а потом просто взять и превратить это в козырь в попытке сделать её своей, — Шерлок попытался перебить её каким-то несогласным возгласом, но она продолжила: — Просто манипуляция какая-то. Ты же понимаешь, что единственный честный выход из сложившейся ситуации, который мне подсказывает сейчас совесть — прервать наше общение, дабы не дать твоей симпатии стать болезненной манией, и с Власом тоже перестать общаться…
И тут Шерлоку всё же удалось её перебить:
— Как так? Ладно со мной, а с Власом за что?
Варины глаза округлились так, будто он подверг сомнению что-то само собой очевидное.
— Дурак, ты своё лицо видел? Я больше не хочу, чтобы при мне били людей. Иначе ничто не исключит того, что он может ударить близкого мне человека, а может и саму меня…
— Варь, это всё поправимо. Вы сможете поговорить, — попытался изменить ситуацию Шер.
— Сможем или нет — часть себя на помойку не выкинешь.
Шерлок замолчал. Все его доводы теперь казались ему жалкими, но, кажется, он всё же смог найти слова, которые могли подействовать:
— Ты не можешь знать всё, что у него внутри. Это повод, но не причина, чтобы рвать такую крепкую связь. Может только с твоей помощью он и сможет измениться. Вообще все эти мысли о расставании скорее оттого, что ты устала после дикой ночи. Хочешь пойти поспать?
— А ты?
— А я тут останусь, подежурю.
Варя взглянула на часы:
— Полтора часа сна едва ли что-то изменят. Да и вряд ли у меня получится после такого стресса.
— Да уж. Хорошо хоть никто не пострадал.
— Никто, говоришь? — Варя снова оглядела левую половину лица Шерлока, на которую пришлось больше ударов, и они снова захохотали:
— И смех, и грех.
— Надеюсь, это не так больно, как выглядит, — Варя поджала губы.
— Не беспокойся. На мне всё как на собаке заживает.
С этими словами Шер молча вышел с балкона, скрывшись за белой занавеской. Через пару минут вернулся с двумя кружками кофе и снова заговорил:
— Ты действительно думаешь, что я хотел от тебя, барышни-русалышни, грозы девичьей вожатской, отношений? Первое время — может и да, но потом я познакомился с тобой очно и понял, что мои наблюдения издалека — школьная пародия на «Амели»[37].
Всё неминуемо закончилось бы. За пределами лагерей всегда другая жизнь. Люди, даже пообещав не забывать, поддаются повседневности и наше вечное лето увядает. И в том случае, если б у меня не хватило смелости открыться тебе при всех, я оставил бы в покое и твой велик, и вас с Власом. Всё, что мне было нужно — отдать эту историю тебе со всеми остаточными переживаниями и забрать себе только белый лист, с которым я пойду дальше. Не больше. Так я буду честен по отношению к тебе, к себе, к Арине — она наконец-то перестанет загоняться и накручивать…
— Шер, вот зачем ты её отодвинул? Хорошая же девушка, ну! И ничего, что из начальства, — засмеялась Варя.
— Эх, Варя-Варя. Если б можно было оценить плюсы-минусы и влюбиться как по щучьему веленью… И снова пауза. Не такая тяжелая как раньше — заполненная осмыслением произошедшего.
— Шер.
— А?
— Ты хотя бы теперь скажешь, как тебя на самом деле зовут?
— Не скажу.
— Да брось, интересно же!
— Разве это так важно?
— Да! Я всю смену думаю о том, какое такое имя у тебя необычное, раз ты его так тщательно скрываешь.
— Совсем наоборот. Оно простое.
— Ну какое?
— Александр Багров, — выпалил он так быстро, что по прошествии мига молчания на лице его стали заметны колебания. Но секунда — и складки мимики разгладились.
— Почти как Бодров[38], — Варя постаралась сдержать усмешку, но получилось из рук вон плохо.
— Не представляешь, сколько раз за свои восемнадцать лет я это слышал.
— Хороший же фильм.
— Нет, — улыбнувшись, отрезал Шерлок.
— А мне нравится.
— Да ну тебя! — воскликнул он. — И вообще, ты в курсе, что уже через полчаса последний подъём для нашей смены? Нужно сделать его особенным.
— Давай, тащи картон. Соорудим им третьего робо-вожатого, чтоб не грустили, уезжая.
— А потом капитану отряда его подарим.
— Саш, вот что бы я делала без такого напарника, как ты?
— Скучала бы. И не зови меня по имени.
— Хорошо, при детях не буду.
— Чертовка, — засмеялся Шерлок. — И зачем я тебе только рассказал?
—————————————————————————————

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 7 8 91011 12 Следующая ⇒