Участковый 1 страница

Побег

Наташа росла в семье не одна: старший брат Владимир отслужил в армии положенный срок и работал токарем на металлообрабатывающем заводе; младший учился в 6-м классе. Глава семьи - Дмитрий Иванович Князев, смуглый, полноватый, лет сорока - руководил цехом химического предприятия. Мать Наташи, Ольга Васильевна, в одних летах с мужем, была конструктором в научно-исследовательском институте машиностроения. Семья как семья, вернее, как многие другие, со своими радостями и бедами, едва сводящая «концы с концами». На государственную зарплату в достатке не проживешь. Одно утешение - наконец-то после долгих ожиданий получили четырехкомнатную квартиру.

Наташа стыдилась своего положения, особенно в выпускном классе и открыто завидовала другим девушкам, одетым по моде, во все заграничное. Она чувствовала себя униженной и обделенной. И чтобы как-то скомпенсировать эту разницу своего положения, стремилась стать физически и духовно сильной.

Занятия в секции каратэ придавали уверенности. Но вот беда - не ладилось у нее с родителями. Отношения были сложными и натянутыми. Отца Наташа просто не выносила. Излишние придирки и мелочная опека вызывали порой вражду и протест. После каждого позднего возвращения домой ей устраивали настоящую «выволочку», сопровождающуюся градом оскорблений.

Наташа мечтала о дружной, примерной семье, о любящих друг друга родителях. Она была уверена, что семья жила бы намного лучше, если бы папа с мамой поменьше отмечали различные торжества, а отец не приводил бы своих знакомых, командированных, друзей. Постоянные пьянки по поводу и без повода, с друзьями и без них раздражали, приводили в негодование. Она не могла видеть, как выражалась сама, «пьяные рожи» родителей.

Злоба на родителей копилась годами, и все больше углублялся разрыв с ними. Наташа пыталась и не могла припомнить совместных посещений кино, театров, музеев да просто экскурсий, прогулок на природу. А читали ли родители ей сказки в детстве перед сном. Какой-то заколдованный дьявольский круг был в их жизни: с утра - работа и вечером не до детей - опять разговоры о работе, недостатках, пересуды, взаимные упреки и ничего больше. А где же та, полная радости и счастья духовная жизнь?

Возможно, все от того, что они не верили в Бога, не посещали церковь и потому не в состоянии были познать истинную цель жизни и то, как достичь ее? Наташа поклялась не походить на своих родителей, а главное - не употреблять спиртное. Да разве это возможно в ее-то окружении? В школе друзья и подруги, считая себя уже довольно взрослыми и самостоятельными, наперебой похвалялись своими посещениями вечеринок, кафе и ресторанов. А на выпускном вечере она не удержалась, как не противилась, не устояла против уговоров подруг. Всю ночь кутили, утром поднять головы не могла, уговорили опохмелиться, закурить... И пошло-поехало...

Опомнившись, Наташа усердно готовилась к поступлению в юридический институт...

И вот долгожданный август. В институт, попытать свое счастье, отовсюду съехалась молодежь и, в основном, выпускники школ. Днем - консультации, экзамены, а вечером - знакомство друг с другом, кино и прогулки по Екатеринбургу, оканчивающиеся далеко за полночь.

Во время консультаций и экзаменов к Наташе подсаживался один и тот же парень. Она поняла, что нравится ему. Он покорял своей скромностью. Они познакомились поближе.

Андрей - юноша среднего роста, спортивного телосложения, вьющиеся черные волосы до плеч, глаза карие, как и у Наташи, смотрящие на нее покровительственно. Родом он с юга, а точнее из Ленинабада. В пылу откровения признался ей в любви с первого взгляда, заверил, что до Наташи у него не было девушки, да и быть не могло. Наконец-то встретил свою судьбу и готов не расставаться с Наташей никогда. Теперь ему не жить без нее.

Увлечение Андреем незамедлительно сказалось на экзаменах. Любимый предмет - историю - сдала на «удочку» и не набрала проходного балла. Андрей успокаивал:

- Ну, подумаешь, не поступила в этом году - поступишь в следующем. Поедем ко мне в Таджикистан. Знаешь, как у нас хорошо. Я работаю в молодежном ансамбле, зарабатываю хорошо; родители богатые. Ни в чем не будешь нуждаться.

При расставании Наташа пообещала приехать, и Андрей дал ей свой адрес.

Домой возвращалась Наташа, как на каторгу: ее угнетали предстоящие расспросы близких и знакомых и нападки со стороны родителей по поводу «провала» в институте. И, действительно, как говорится, она еще не успела переступить порог, как отец набросился на нее:

- У других дети, как дети - все внимание учебе; людьми становятся, а ты? Блудница! Работать пойдешь, все равно никакого толку от тебя, - кричал он, бегая из комнаты в комнату, размахивая руками.

В отчаянии Наташа обратилась на следующий день к своему учителю. Долго он успокаивал ее. Через несколько дней сообщил, что есть для нее, правда временная, работа в одном серьезном учреждении в качестве секретаря-машинистки.

Здесь Наташа впервые столкнулась с работой взрослых. И вдруг осознала, что это не просто работа, а как бы вторая, пожалуй, основная часть жизни каждого. Здесь люди привязываются друг к другу: одних - любят, других - ненавидят. И получается, каждый живет двойственной жизнью: на работе одной, дома - другой. И на работе отмечаются дни рождения, юбилеи, дарят цветы и подарки, обсуждают домашние проблемы и, наконец, влюбляются. Жизнь - везде есть жизнь. Неопытная Наташа с головой окунулась в эту вторую жизнь. Со всех сторон на работе посыпались комплименты, молодые сотрудники приглашали в кабинеты на чай, брали с собой на задания. Кафе, рестораны, вечеринки стали обычным явлением и уже не пугали ее, а, наоборот, были желанными. За ней ухаживали, провожали домой, дарили цветы. Но вот после длительной болезни вышла прежняя секретарша, а Наташа была уволена. Для нее как-то сразу все резко оборвалось. Без работы и надежды ее заполучить Наташа сникла и заболела, днями не выходила из дома. Однажды вечером, когда она задремала, раздался сильный стук в дверь. На пороге с перекошенным от злобы лицом стоял отец и поливал ее отборной бранью. Неожиданно он с силой ударил по голове, и начал бить куда попало:

- Ешь да спишь, навязалась на мою голову, - кричал он.

Не помня себя, Наташа сунула ноги в старые сапоги, набросила на плечи старую шубку, схватила сумочку и хлопнула дверью. Все было, как в тумане: вокзал, касса, шум людской толпы. Проснулась на нижней полке вагона. Она поняла, что в поезде, и поняла, что едет к Андрею, Вокруг на полках еще спали. Обхватив голову руками, дала волю слезам. Напротив с полки поднялась уже немолодая женщина, подсела к Наташе и погладила ее по голове.

- Что, ушла из дома? - спросила она, Наташа кивнула головой, - Ну, успокойся, у тебя все впереди, еще не то будет, крепись, - продолжала женщина. - Все забудется, не ты первая.

Каждые сутки одни пейзажи сменялись другими: горное Предуралье за Уральским хребтом перешло в бескрайние степи Казахстана. Перистый ковыль волнами переливался по ветру. Попадались небольшие рощицы берез и осин, убранные поля со скирдами соломы. То вдруг совсем иная картина: песчаные коричневатого цвета барханы по обе стороны поезда. Стадо сайгаков или джейранов, стеной поднимая пыль, промчится вдали почти у горизонта, по своим тропам гордо шагают один за другим навьюченные верблюды. Все это было так неожиданно - впервые увиденное и интересное, что Наташа, прильнув к окну, часами наблюдала живые картины природы. На остановках больших станций она удивлялась всему: чужой и непривычной для нее речи, необычным зданиям вокзалов и домов, разноцветью длинных халатов и тюбетеек, изобилию цветов, фруктов, овощей на привокзальных прилавках. Сладковатый аромат от всего этого далеко распространялся в воздухе.

Ташкент - столица Узбекистана. Поезд прибыл на рассвете. Наташа, не теряя времени, купила билет на Ленинабад. В запасе было несколько часов, и она решила побродить по привокзальным площадям и улицам. Ташкент поразил ее особым азиатским колоритом; вокруг высотные здания непривычной восточной архитектуры, на широких улицах изобилие зелени. Парки и скверы обсажены тенистыми деревьями. И нескончаемые потоки иностранных и отечественных машин.

Поезд до Ленинабада всего за несколько часов покрыл расстояние. Попрощавшись со спутниками, Наташа с замиранием сердца сошла на перрон и глазами поискала среди пестрой и многолюдной толпы встречающего Андрея. Толпа редела, Андрея не было видно. «Неужели не получил телеграмму, - подумала Наташа. - Но не может быть, еще в Екатеринбурге послала». Как завороженная стояла ока, не зная что предпринять. Нехотя вышла на привокзальную площадь, спросила у прохожих, как добраться по данному адресу, затем села в автобус. Автобус плавно шел по просторным улицам. Ленинабад -большой и современный город. Он строился по обе стороны Сыр-Дарьи и делился на левобережную и правобережную части. Левобережная - это старый город, носил название Хаджент, в 1936 году был переименован в Ленинабад. Он находился у самого входа в Ферганскую живописную долину. Здесь наиболее развитые промышленные районы, поражающие изобилием садов и декоративных растений. Вот площадь имени известного таджикского поэта Камола Худжана, фасадами к ней обращены Музыкально-драматический театр имени А.С.Пушкина - самое красивое здание, главпочтамт, универмаг. От площади тянутся радиально асфальтированные улицы с газонами и скверами. А на берегу Сыр-Дарьи, рядом с площадью, находится центральный парк, около него, на холме, возвышается старая крепость. Впереди показался Ленинабадский базар. Несмотря на глубокую осень, он был очень красочен: на прилавках разноцветные горы абрикосов, персиков, винограда, гранатов и много всего другого.

И вот уже автобус въехал на большой красный мост, соединяющий обе части города. Правобережье застроено более современными и высотными зданиями - это молодой город. Большую часть территории занимает ботанический сад. Автобус делает очередную остановку напротив большого девятиэтажного дома. Наташа выходит и останавливается перед этим пятикорпусным с голубой и белой облицовкой стен зданием с большими окнами и просторными лоджиями. С бьющимся сердцем поднялась Наташа на нужный этаж и позвонила. Дверь приоткрыла уже пожилая женщина в длинном цветном халате, с распущенными черными волосами. Черные глаза из-под длинных ресниц удивленно посмотрели на Наташу.

- Вам кого? - спросила она.

Сбивчиво Наташа объяснила, что приехала к Андрею, он ее приглашал.

- Как приглашал, зачем приглашал? - еще больше удивилась женщина, по-видимому, мать Андрея.

- Этого еще не хватало, мой мальчик, видно, совсем спятил. Но вот он приедет из Душанбе, я ему задам.

Наташа растерялась:

- Извините, но я с Урала, мне негде остановиться.

- А что раньше думала? - продолжала женщина. - У нас тебе нельзя - Андрея опозоришь, а у него хорошая девушка, и родители ее будут в обиде. Ну да ладно, поселю на несколько дней у племянницы, а там возвращайся домой.

Племянницу звали Фаиной, она с нежеланием приняла Наташу, но с одним условием - ненадолго. При этом прочитала целую лекцию, как вести себя: никого не водить, не задерживаться допоздна, срочно перекрасить волосы в черный цвет, заплести по-таджикски волосы в косички, чтобы выглядеть настоящей таджичкой и сойти за родственницу перед соседями. Потянулись тягостные для Наташи деньки. Неописуемая красота города, обрамленного грядою голубых гор, не радовала ее. Это была чужая красота. Здесь она никто, на нее просто не обращали внимания, будто ее и не было. С утра Наташа мыла полы, пылесосила ковры, нянчилась с малышкой. Когда Фаина возвращалась с работы, девушка выходила на улицу, бродила по набережной, скверам, но затем, уставшая и одинокая, возвращалась на квартиру. За стол стеснялась садиться и потому ела мало, недосыпала и вскоре что называется «дошла»... Подействовали и смена климата, и нервные перегрузки: Наташа заболела.

Андрей возвратился из Душанбе, но Наташу не навещал. Она поняла, что обманута. Немного поправившись, решила встретиться с ним. У его дома «дежурила» до вечера. Андрей шел к дому с девушкой, обняв ее за талию. Поравнявшись с Наташей опустил руку и растерялся. Затем опомнился и грубо спросил:

- В чем дело? - Я, кажется, тебя не вызывал. Да и вообще, мало пи что бывает, нельзя воспринимать все всерьез.

- И это все? - дрожащими губами тихо спросила Наташа.

- Мне нечего добавить.

Он взял девушку за руку, и они скрылись в подъезде.

«Какая же я дура!» - прошептала Наташа и вконец «разбитая», заливаясь слезами, возвратилась к Фаине. Поднялась температура, бил озноб, так она провалялась в постели больше недели. Что делать? Денег не было даже на телеграмму учителю, который был ей другом и, конечно, смог бы помочь. Фаина решила избавиться от Наташи. Однажды вечером, возвратившись с работы, она заявила, что нашла для Наташи работу в небольшой столовой. Можно подзаработать денег на дорогу домой. Наташа не хотела возвращаться, да и здесь жить невмоготу.

Столовая была похожа на «забегаловку». Здесь останавливались водители и не внушающие доверия личности, распивали спиртное. За кухней, в маленькой кладовке, поселили Наташу. Небольшой топчан да тумбочка - вот и вся обстановка. Весь день обслуживала посетителей, мыла полы, посуду - вечером боялась выйти на улицу; закрывалась на все замки и долго не могла уснуть, прислушиваясь к каждому шороху. Она поняла, что ее используют не только как подсобную рабочую, но и как дворника и сторожа, в общем, круглосуточная работа за небольшие деньги и питание. По ночам она вспоминала школу, друзей и не таким уж все выглядело мрачным и ненавистным. Особенно не давали ей покоя слова учителя: «Помни, Наташа, где бы ты не была, всегда возвратишься домой, боль утихнет, чувства родства и любви к родным местам возобладают». «Как ты был прав, - шептала она. - Как ты там - я же и тебя подвела». Днем Наташа не раз ходила на гигантский мост, стоя у перил, смотрела вниз на переливающуюся красоту голубой Сыр-Дарьи. А в голове путались все мысли, хотелось броситься с моста и разом со всем покончить. Но что-то удерживало: успеешь, всегда успеешь.

Прошло два месяца с исчезновения Наташи. Родители возбудили розыск, а ее фотографии размножили и раздали работникам милиции, послали сообщения в другие отделения милиции. Мать Наташи приняла дополнительные меры: расспрашивая ее подруг и друзей, особенно досталось учителю. Родители полагали, что он знает, где их дочь, и умалчивает.

Однажды, возвращаясь с занятий, учитель увидел в своей комнате за письменным столом женщину, очень похожую на Наташу, и он догадался, что это ее мать.

- Ах вот вы какой, - встретила она его словами. - Это вы виноваты в ее побеге из дома. Она вам больше доверяла, чем нам. Вы внушали ей свободные взгляды. Не родители теперь авторитет для нее, а вы? - грубо обвиняла она учителя.

Он молча ее выслушал, дал разрядиться. Затем успокоил:

- Все обойдется, Наташа скоро вернется, уверяю вас. Да, как вас зовут?

- Ольга Васильевна, - ответила, вытирая платком глаза, женщина. Говорят, у вас от Наташи записка.

Да, я вечером возвратился с занятий и мне передали записку, в которой она указывает на причину ухода из дома. Ее перед этим избил отец.

Затем они с учителем поговорили на отвлеченные темы. Совсем успокоившись, Ольга Васильевна извинилась за свое поведение и, распрощавшись, ушла. Через два дня в полночь она позвонила и сообщила, что Наташа только что вернулась.

Участковый

Весна уже вовсю шагала по Уралу. Оседали почерневшие сугробы, повсюду проталины. На припеках из-под снега струились ручьи, сбегая к набухшей речке. Тишина и смоляной запах соснового бора кружили и пьянили голову. То тут, то там стрекотали неугомонные сороки, дятел выбивал по дереву барабанную дробь, нежно пели синицы. Природа пробуждалась, предвкушая цветенье и летнее благоухание.

Он стоял на лыжах, прислонившись обнаженной головой к стволу высокой и стройной сосны , усталый от блуждания по лесу и как бы слившийся с природой, чувствуя себя ее неотъемлемой частицей, умиленно слушал эти незабываемые весенние напевы.

Александр родился в небольшом уральском городке Салда, где прошли его детство и нелегкие юношеские годы, о чем он ни разу не сожалел. Повидал он и большие города, находясь на службе и в командировках, но куда бы его судьба не заносила, он всегда с нетерпением и только ему понятным чувством любви к родным краям возвращался непременно. И эти милые сердцу уральские поля, леса да реки и озера и есть тот магнит, который навсегда притягивает душу.

Он не понимал и не хотел понять тех, кто кичился московской или ленинградской пропиской, как будто все другие люди, вне этой прописки, низшего сорта.

В больших городах, по его мнению, контакт с природой резко обрывался: парки, скверы, фонтанчики - все это не то... Обзор, как и сама небесная синева, ограничивались высотными каменными зданиями. Большие города напоминали ему огромные клетки для людей, порой красивые - однако клетки, где и жить, и дышать тяжело. Много говорят о таких городах, расхваливают, восторгаясь их достопримечательностями, но это все не для него. Он и Свердловск - столицу Урала - уважал только издалека. Чувствовал себя там неуютно, сиротливо, не успев приехать, спешил обратно. Шесть месяцев учебы на курсах участковых в Школе милиции на «Уралмаше» для него были в тягость. Грусть по родному дому мешала обучению, хотя Александр был прилежным курсантом, по всем дисциплинам имел только «отлично».

Многие преподаватели ему откровенно советовали: «Вам, курсант Авласко, в Юридический институт давно пора, не губите свои способности». Александр и сам это понимал: юриспруденция притягивала его, и без серьезной учебы тут не обойтись.

Выпускного, выпавшего на один из октябрьских солнечных дней, как праздника, ждали в школе все - и курсанты, и их наставники.

Перед школой в 10 часов утра на плацу были построены «коробочкой» четыре роты курсантов - это новоиспеченные участковые, работники ГАИ и органов дознания.

Послышалась команда:

- Смирно, равнение на середину! - и начальник школы, генерал милиции, высокий и статный, приложив ладонь к козырьку фуражки, направился чеканным шагом с рапортом к начальнику Управления МВД генерал-полковнику внутренних войск Скворцову.

- Товарищ генерал-полковник, личный состав курсантов по случаю дня выпуска построен...

В волнении и напряжении роты замерли, устремив глаза лишь на двоих в центре плаца.

А дальше все шло своим чередом, как и положено в таких случаях. Пофамильно вызывались курсанты. Вначале - «отличники».

Александр был вызван к генералу вторым. Улыбнувшись, генерал вручил ему вместе с почетной грамотой большие серебристые, с алым просветом, офицерские погоны с маленькой звездочкой на каждом, что означало звание младшего лейтенанта. Пожав руку, генерал добавил:

- Надеюсь, и служба Ваша будет отличной, выпускник Авласко, желаю успехов.

Один за другим подходили и отходили, получив погоны и поздравления, выпускники.

Наконец торжества закончились, упакован чемоданчик и не прошло и часа прощания курсантов со Школой, как она опустела и замерла.

В Салду Александр решил добираться автобусом. У кассы простоял в длинной очереди. «Икарус» рейсом 239 отправлялся в 16 часов. В запасе - полчаса, и он решил перекусить в буфете. Буфет располагался на втором этаже вокзала: небогатое меню, все перечеркнуто, остались щи да котлеты с пюре. Неуклюжая, полная в замасленном переднике буфетчица небрежно поболтала в огромном бачке поварешкой, плеснула в миску щей и так же небрежно, зевая, бросила в тарелку котлету и две ложки пюре. Александр взял сам ломтик хлеба, стакан компота непонятного цвета и отошел к высокому круглому столику без стульев и недовольно вздохнул: Какая бы ни была еда, делать нечего, впереди дорога длинная - требуется хоть немного да подкрепиться.

Наскоро покончив с обедом, Александр спустился вниз, взглянул на часы и, вымолвив вслух: «Пора!», направился к остановке за номером 7. Вот уже показался красавец «Икарус», он плавно подкатил к самой площадке. Открылась передняя дверь, и пассажиры, не торопясь, входили в салон, предъявляя билеты контролеру. Александр вошел последним. Пустовало первое место у входа. Он посмотрел на водителя, тот, догадавшись о его желании, кивнул головой в знак согласия. Довольный, Александр блаженно развалился в откинутом кресле: впереди полный обзор.

Наконец все пассажиры угомонились, растолкали свои вещи по полкам, сняли теплую одежду - в автобусе было тепло. Водитель в зеркало перед собой осмотрел салон, убедился, что все в порядке, закрыл дверь, убрал тормоз, включил газ и двумя руками вцепившись в большого размера «баранку», начал крутить ее. Автобус попятился от стоянки, затем на доли секунды замер, и поворчав слегка, сделал крутой поворот прямиком на выход.

По окраинам Свердловска путь был недолог, вскоре автобус, миновав железнодорожный вокзал с его большой площадью и огромных размеров памятником воинам-танкистам, помчался в Сторону поселка Пышма.

Он шел плавно и монотонно гудел, слегка покачиваясь. Гул, стоявший в салоне, напоминал гул в реактивном самолете на большой высоте. Из-за поворота сразу открылась вся Пышма, она все такая же, вовсе не тронутая цивилизацией: старенькие одно - и двухэтажные почерневшие дома из бруса, справа - обшарпанный не то белый, не то серый с неуклюжими колоннами кинотеатр, небольшая фабрика детских игрушек за высоким забором - пожалуй, и все, что бросается проезжающим в глаза.

И нескончаемая дорога, выложенная серыми большими бетонными плитами, скрепленными швами из гудрона, напоминала шахматную ленту, переброшенную через горы и лощины и сливающуюся там, где-то далеко с кромкой неба. В глазах от такой дороги рябило. Квадрат за квадратом исчезал под колесами «Икаруса», как будто он проглатывал их.

По обе стороны дороги то открывались поля, то вечнозеленые леса из красавиц елей и сосен, то вдруг - отвесные гранитные скалы сжимают дорогу, даже дух захватывает, и снова поля, усеянные рыжими скирдами соломы.

Солнце последними лучами слабо освещало край неба у горизонта. День угасал на глазах, и серая пелена тумана надвигалась с лощин от речушек и полей. Водитель включил дальний свет. Световые лучи от фар пронзали на дальнее расстояние вечерние сумерки. В Невьянске небольшая остановка, двое пассажиров покинуло автобус и снова - дорога. Миновав Николо-Павловское село, автобус приближался к большому уральскому городу.

Нижний Тагил встретил угрюмо. Еще издали он обозначился морем огней и огромными трубами, извергающими непрерывно в небо буро-лиловые клубы раскаленного газа. Дымились Коксо-химический завод, Металлургический комбинат, Вагоностроительный, а попросту - вагонка. Сплошной смок, как огромная туча, навис над городом. Сладковато-горький привкус проник в автобус. Дышать стало тяжелее.

Александр расстегнул темно-синюю шинель и воротник кителя. В пути мозг его не отдыхал, а работал напряженно. Мысли о предстоящих милицейских буднях не давали покоя. Учеба есть учеба, здесь все просто - знай себе, зубри. А вот работа - другое дело, одних знаний мало: будут и бессонные ночи в засаде, схватки, да мало ли что еще предстоит испытать в эти нелегкие милицейские будни. «Выдержат ли нервы, хватит ли здоровья на все это, справлюсь ли?» - задавал себе вопросы Александр. И как всегда отвечал: «Поживем - увидим».

Автобус долго не задержался на станции в Нижнем Тагиле. Пока водитель отмечал путевку в диспетчерской, пассажиры не спеша собирали свои вещи и покидали автобус. Наконец он почти весь опустел, до Салды осталось трое пассажиров.

«Еще какой-то час езды и буду на месте», - отметил про себя Александр. Он задумался: «Ехать к себе в коммунальную квартиру у него не было ни малейшего желания. В Салде кроме него проживали еще два брата: старший Николай с семьей на въезде в город в поселке металлургов, младший - Олег - в своем доме на другом краю города. У него семья большая - пятеро погодок. «Нет, пожалуй, поеду к Николаю», - решил он, уже поздно, и остановка первая на въезде напротив его дома. Родители родом с Украины так и не смогли привыкнуть к Уралу, куда их забросила судьба как переселенцев, по указу Сталина.

Пять лет назад поплакали, прощаясь с детьми и внуками, и уехали на свою родину в Луганск. Никто из детей не пожелал ехать с ними: у каждого из них сложилась своя жизнь, своя судьба, пусть и нелегкая, но они Уральцы и привыкли с детства к его особой, местами угрюмой природе и не баловавшему людей климату.

Автобус на последних километрах мчался с большой скоростью. Вот позади Салка, затем деревня Северная, вытянувшаяся в две шеренги избами по обе стороны дороги, проскочили лесок с кладбищем и на просторе, показалась в огнях Салда. Справа пруд, на берегу старый, как его называли, построенный еще Демидовым завод. Теперь это Салдинский металлургический. Слева центр города, разросшийся на восток и север новостройками жилых кварталов и торговых центров.

Вот и первая остановка «Металлургов». Александр вышел из автобуса, и тот сразу же умчался прочь. Тишина, звезды яркие на чистом небе блестели и перемигивались. После шумного суетного Свердловска Александру слегка стало не по себе, он поежился, застегнул шинель, поправил портупею, поднял стоявший у ног небольшой чемодан и зашагал в сторону двухэтажного дома напротив. Не доходя несколько шагов до среднего подъезда, посмотрел на окно второго этажа и про себя отметил: «Не спят еще, наверное». На звонок в дверь открыл сам брат Николай в теплом цветном халате.

- Ух ты!, - воскликнул он, увидев перед собой на пороге «свежеиспеченного» младшего лейтенанта милиции, - Вера, - крикнул он, - Ты посмотри, кто к нам пожаловал, никак новый участковый!

- Какой еще участковый, чего мелешь, - откликнулась та, выходя из кухни, - батюшки, да и впрямь, участковый! Ну-ка иди сюда, - и она за рукав увлекла за собой в комнату Александра, - ну-ка повернись! Ах, какой красавец! А сапоги-то блестят, хоть вместо зеркала смотрись!

- Ну хватит вам! Успокойтесь, - смущенно отбивался Александр, - Форма как форма, привыкайте, еще примелькаюсь.

Николай с Верой одногодки, им по 35 лет. Оба небольшого роста, худощавые, но привлекательные. Жили дружно, в трудах да в заботах. Николай - слесарь высокой квалификации, на заводе его ценили и уважали. Если «встал» прокатный стан, так тут же за ним мчалась диспетчерская машина. И он не считался ни с выходными, ни с праздничными днями. «Завод есть завод, оборудование должно работать бесперебойно, иначе - убытки,» - нередко говорил он, особенно за столом, в кругу своих. Николай гордился своей работой и тем почетом, каким был окружен.

Вера под стать ему - такая же неугомонная: вела домашнее хозяйство, растила Надю и Володю. Наде уже 12 лет, Володе всего 5. Дети росли послушными, на радость родителям. Вера к тому еще работала посменно в заводской столовой буфетчицей, казалось, она неутомима и безжалостна к себе, все для мужа и для детей, когда только отдыхала? В комнатах чистота, уют, завтраки, обеды и ужины всегда вкусные и разнообразные. «И где ты, Вера, только времени на все это берешь?», - завидовали ей. «А я лунатик, живу без сна» - отшучивалась она.

Вот и сейчас Александр поймал себя на мысли, что его тянуло к этой семье, он здесь отдыхал душой. Общение с Верой, любящей шумное застолье и песни, и братом - философом по натуре - вселяли уверенность в жизнь, в свои дела.

Дети уже спали и будить их для встречи с дядей не стали - Александр выразил протест, незачем детей будоражить, прерывать их крепкий детский сон.

- Ладно, иди в ванную, - согласилась Вера, - А ты, Николай, помоги стол накрыть.

Александр неторопливо снял с себя мундир, повесил на вешалку в ванной, Николай подал ему свое чистое белье и полотенце. Горячая вода разморила - сказались усталость и желание отоспаться.

Он знал, что предстоят расспросы за столом и длинные, нескончаемые философствования брата о житье-бытье.

«Да, он не отстанет пока на выговорится» - с грустью подумал Александр. Но выручила Вера. За столом она сразу оборвала Николая, заявив, что все устали, пора спать и разговоры переносятся на потом.

Александр спал в гостиной на большом мягком диване, где ему постелила Вера. Спал, как убитый, без всяких сновидений, сказались усталость и напряженность последних дней. Проснулся, по его понятию, поздно. Сероватый свет проникал сквозь окно. В квартире тишина, На кухне горел свет. Александр поднялся, потянулся, почувствовав бодрость и прилив сил. Осторожно прокрался на кухню - никого; настенные круглые часы показывали без четверти девять.

«Боже мой, - встревожился он, - да я ведь проспал целую вечность!»

На столе он обнаружил записку: «Завтрак - на столе, все, что надо - в холодильнике. Мы на работе. До вечера. Дети до 14 часов в школе. Управишься с делами, приходи. Поживи у нас». Подпись - «Вера».

Он посмотрел в окно - шел густой, хлопьями снег. От черноты земной и следа не осталось - все уже покрыто рыхлым снегом.

Александр не был голоден. Вечером, чтобы не обидеть Веру, перестарался. И потому лишь попил кофе да бутерброд с сыром съел.

Надев мундир и хромовые сапоги, подошел к зеркалу. Темно-синий китель плотно обхватывал тело. Смуглое лицо с густыми бровями да карими глазами, слегка полноватые губы, на подбородке ямочка, ямочки и на щеках - вот тот портрет, что отразился в зеркале. Серебристые большие погоны на плечах особо подчеркивали строгость выражения не только лица, но и всей фигуры. «Ну и форма - прямо полицейский», - шутливо буркнул Александр, прищелкнул каблуками и направился к вешалке. Он со свойственной ему манерой быстро набросил шинель, туго подпоясался портупеей темно-коричневого цвета скрипучей, еще не обношенной, поправил темно-синюю фуражку с алым околышем, осмотрелся по сторонам, проверил - все ли взял с собой документы, и вышел из квартиры. Щелкнул английский замок, плотно заперев дверь.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒