Участковый 1 страница

Весна уже вовсю шагала по Уралу. Оседали почерневшие сугробы, повсюду проталины. На припеках из-под снега струились ручьи, сбегая к набухшей речке. Тишина и смоляной запах соснового бора кружили и пьянили голову. То тут, то там стрекотали неугомонные сороки, дятел выбивал по дереву барабанную дробь, нежно пели синицы. Природа пробуждалась, предвкушая цветенье и летнее благоухание.

Он стоял на лыжах, прислонившись обнаженной головой к стволу высокой и стройной сосны , усталый от блуждания по лесу и как бы слившийся с природой, чувствуя себя ее неотъемлемой частицей, умиленно слушал эти незабываемые весенние напевы.

Александр родился в небольшом уральском городке Салда, где прошли его детство и нелегкие юношеские годы, о чем он ни разу не сожалел. Повидал он и большие города, находясь на службе и в командировках, но куда бы его судьба не заносила, он всегда с нетерпением и только ему понятным чувством любви к родным краям возвращался непременно. И эти милые сердцу уральские поля, леса да реки и озера и есть тот магнит, который навсегда притягивает душу.

Он не понимал и не хотел понять тех, кто кичился московской или ленинградской пропиской, как будто все другие люди, вне этой прописки, низшего сорта.

В больших городах, по его мнению, контакт с природой резко обрывался: парки, скверы, фонтанчики - все это не то... Обзор, как и сама небесная синева, ограничивались высотными каменными зданиями. Большие города напоминали ему огромные клетки для людей, порой красивые - однако клетки, где и жить, и дышать тяжело. Много говорят о таких городах, расхваливают, восторгаясь их достопримечательностями, но это все не для него. Он и Свердловск - столицу Урала - уважал только издалека. Чувствовал себя там неуютно, сиротливо, не успев приехать, спешил обратно. Шесть месяцев учебы на курсах участковых в Школе милиции на «Уралмаше» для него были в тягость. Грусть по родному дому мешала обучению, хотя Александр был прилежным курсантом, по всем дисциплинам имел только «отлично».

Многие преподаватели ему откровенно советовали: «Вам, курсант Авласко, в Юридический институт давно пора, не губите свои способности». Александр и сам это понимал: юриспруденция притягивала его, и без серьезной учебы тут не обойтись.

Выпускного, выпавшего на один из октябрьских солнечных дней, как праздника, ждали в школе все - и курсанты, и их наставники.

Перед школой в 10 часов утра на плацу были построены «коробочкой» четыре роты курсантов - это новоиспеченные участковые, работники ГАИ и органов дознания.

Послышалась команда:

- Смирно, равнение на середину! - и начальник школы, генерал милиции, высокий и статный, приложив ладонь к козырьку фуражки, направился чеканным шагом с рапортом к начальнику Управления МВД генерал-полковнику внутренних войск Скворцову.

- Товарищ генерал-полковник, личный состав курсантов по случаю дня выпуска построен...

В волнении и напряжении роты замерли, устремив глаза лишь на двоих в центре плаца.

А дальше все шло своим чередом, как и положено в таких случаях. Пофамильно вызывались курсанты. Вначале - «отличники».

Александр был вызван к генералу вторым. Улыбнувшись, генерал вручил ему вместе с почетной грамотой большие серебристые, с алым просветом, офицерские погоны с маленькой звездочкой на каждом, что означало звание младшего лейтенанта. Пожав руку, генерал добавил:

- Надеюсь, и служба Ваша будет отличной, выпускник Авласко, желаю успехов.

Один за другим подходили и отходили, получив погоны и поздравления, выпускники.

Наконец торжества закончились, упакован чемоданчик и не прошло и часа прощания курсантов со Школой, как она опустела и замерла.

В Салду Александр решил добираться автобусом. У кассы простоял в длинной очереди. «Икарус» рейсом 239 отправлялся в 16 часов. В запасе - полчаса, и он решил перекусить в буфете. Буфет располагался на втором этаже вокзала: небогатое меню, все перечеркнуто, остались щи да котлеты с пюре. Неуклюжая, полная в замасленном переднике буфетчица небрежно поболтала в огромном бачке поварешкой, плеснула в миску щей и так же небрежно, зевая, бросила в тарелку котлету и две ложки пюре. Александр взял сам ломтик хлеба, стакан компота непонятного цвета и отошел к высокому круглому столику без стульев и недовольно вздохнул: Какая бы ни была еда, делать нечего, впереди дорога длинная - требуется хоть немного да подкрепиться.

Наскоро покончив с обедом, Александр спустился вниз, взглянул на часы и, вымолвив вслух: «Пора!», направился к остановке за номером 7. Вот уже показался красавец «Икарус», он плавно подкатил к самой площадке. Открылась передняя дверь, и пассажиры, не торопясь, входили в салон, предъявляя билеты контролеру. Александр вошел последним. Пустовало первое место у входа. Он посмотрел на водителя, тот, догадавшись о его желании, кивнул головой в знак согласия. Довольный, Александр блаженно развалился в откинутом кресле: впереди полный обзор.

Наконец все пассажиры угомонились, растолкали свои вещи по полкам, сняли теплую одежду - в автобусе было тепло. Водитель в зеркало перед собой осмотрел салон, убедился, что все в порядке, закрыл дверь, убрал тормоз, включил газ и двумя руками вцепившись в большого размера «баранку», начал крутить ее. Автобус попятился от стоянки, затем на доли секунды замер, и поворчав слегка, сделал крутой поворот прямиком на выход.

По окраинам Свердловска путь был недолог, вскоре автобус, миновав железнодорожный вокзал с его большой площадью и огромных размеров памятником воинам-танкистам, помчался в Сторону поселка Пышма.

Он шел плавно и монотонно гудел, слегка покачиваясь. Гул, стоявший в салоне, напоминал гул в реактивном самолете на большой высоте. Из-за поворота сразу открылась вся Пышма, она все такая же, вовсе не тронутая цивилизацией: старенькие одно - и двухэтажные почерневшие дома из бруса, справа - обшарпанный не то белый, не то серый с неуклюжими колоннами кинотеатр, небольшая фабрика детских игрушек за высоким забором - пожалуй, и все, что бросается проезжающим в глаза.

И нескончаемая дорога, выложенная серыми большими бетонными плитами, скрепленными швами из гудрона, напоминала шахматную ленту, переброшенную через горы и лощины и сливающуюся там, где-то далеко с кромкой неба. В глазах от такой дороги рябило. Квадрат за квадратом исчезал под колесами «Икаруса», как будто он проглатывал их.

По обе стороны дороги то открывались поля, то вечнозеленые леса из красавиц елей и сосен, то вдруг - отвесные гранитные скалы сжимают дорогу, даже дух захватывает, и снова поля, усеянные рыжими скирдами соломы.

Солнце последними лучами слабо освещало край неба у горизонта. День угасал на глазах, и серая пелена тумана надвигалась с лощин от речушек и полей. Водитель включил дальний свет. Световые лучи от фар пронзали на дальнее расстояние вечерние сумерки. В Невьянске небольшая остановка, двое пассажиров покинуло автобус и снова - дорога. Миновав Николо-Павловское село, автобус приближался к большому уральскому городу.

Нижний Тагил встретил угрюмо. Еще издали он обозначился морем огней и огромными трубами, извергающими непрерывно в небо буро-лиловые клубы раскаленного газа. Дымились Коксо-химический завод, Металлургический комбинат, Вагоностроительный, а попросту - вагонка. Сплошной смок, как огромная туча, навис над городом. Сладковато-горький привкус проник в автобус. Дышать стало тяжелее.

Александр расстегнул темно-синюю шинель и воротник кителя. В пути мозг его не отдыхал, а работал напряженно. Мысли о предстоящих милицейских буднях не давали покоя. Учеба есть учеба, здесь все просто - знай себе, зубри. А вот работа - другое дело, одних знаний мало: будут и бессонные ночи в засаде, схватки, да мало ли что еще предстоит испытать в эти нелегкие милицейские будни. «Выдержат ли нервы, хватит ли здоровья на все это, справлюсь ли?» - задавал себе вопросы Александр. И как всегда отвечал: «Поживем - увидим».

Автобус долго не задержался на станции в Нижнем Тагиле. Пока водитель отмечал путевку в диспетчерской, пассажиры не спеша собирали свои вещи и покидали автобус. Наконец он почти весь опустел, до Салды осталось трое пассажиров.

«Еще какой-то час езды и буду на месте», - отметил про себя Александр. Он задумался: «Ехать к себе в коммунальную квартиру у него не было ни малейшего желания. В Салде кроме него проживали еще два брата: старший Николай с семьей на въезде в город в поселке металлургов, младший - Олег - в своем доме на другом краю города. У него семья большая - пятеро погодок. «Нет, пожалуй, поеду к Николаю», - решил он, уже поздно, и остановка первая на въезде напротив его дома. Родители родом с Украины так и не смогли привыкнуть к Уралу, куда их забросила судьба как переселенцев, по указу Сталина.

Пять лет назад поплакали, прощаясь с детьми и внуками, и уехали на свою родину в Луганск. Никто из детей не пожелал ехать с ними: у каждого из них сложилась своя жизнь, своя судьба, пусть и нелегкая, но они Уральцы и привыкли с детства к его особой, местами угрюмой природе и не баловавшему людей климату.

Автобус на последних километрах мчался с большой скоростью. Вот позади Салка, затем деревня Северная, вытянувшаяся в две шеренги избами по обе стороны дороги, проскочили лесок с кладбищем и на просторе, показалась в огнях Салда. Справа пруд, на берегу старый, как его называли, построенный еще Демидовым завод. Теперь это Салдинский металлургический. Слева центр города, разросшийся на восток и север новостройками жилых кварталов и торговых центров.

Вот и первая остановка «Металлургов». Александр вышел из автобуса, и тот сразу же умчался прочь. Тишина, звезды яркие на чистом небе блестели и перемигивались. После шумного суетного Свердловска Александру слегка стало не по себе, он поежился, застегнул шинель, поправил портупею, поднял стоявший у ног небольшой чемодан и зашагал в сторону двухэтажного дома напротив. Не доходя несколько шагов до среднего подъезда, посмотрел на окно второго этажа и про себя отметил: «Не спят еще, наверное». На звонок в дверь открыл сам брат Николай в теплом цветном халате.

- Ух ты!, - воскликнул он, увидев перед собой на пороге «свежеиспеченного» младшего лейтенанта милиции, - Вера, - крикнул он, - Ты посмотри, кто к нам пожаловал, никак новый участковый!

- Какой еще участковый, чего мелешь, - откликнулась та, выходя из кухни, - батюшки, да и впрямь, участковый! Ну-ка иди сюда, - и она за рукав увлекла за собой в комнату Александра, - ну-ка повернись! Ах, какой красавец! А сапоги-то блестят, хоть вместо зеркала смотрись!

- Ну хватит вам! Успокойтесь, - смущенно отбивался Александр, - Форма как форма, привыкайте, еще примелькаюсь.

Николай с Верой одногодки, им по 35 лет. Оба небольшого роста, худощавые, но привлекательные. Жили дружно, в трудах да в заботах. Николай - слесарь высокой квалификации, на заводе его ценили и уважали. Если «встал» прокатный стан, так тут же за ним мчалась диспетчерская машина. И он не считался ни с выходными, ни с праздничными днями. «Завод есть завод, оборудование должно работать бесперебойно, иначе - убытки,» - нередко говорил он, особенно за столом, в кругу своих. Николай гордился своей работой и тем почетом, каким был окружен.

Вера под стать ему - такая же неугомонная: вела домашнее хозяйство, растила Надю и Володю. Наде уже 12 лет, Володе всего 5. Дети росли послушными, на радость родителям. Вера к тому еще работала посменно в заводской столовой буфетчицей, казалось, она неутомима и безжалостна к себе, все для мужа и для детей, когда только отдыхала? В комнатах чистота, уют, завтраки, обеды и ужины всегда вкусные и разнообразные. «И где ты, Вера, только времени на все это берешь?», - завидовали ей. «А я лунатик, живу без сна» - отшучивалась она.

Вот и сейчас Александр поймал себя на мысли, что его тянуло к этой семье, он здесь отдыхал душой. Общение с Верой, любящей шумное застолье и песни, и братом - философом по натуре - вселяли уверенность в жизнь, в свои дела.

Дети уже спали и будить их для встречи с дядей не стали - Александр выразил протест, незачем детей будоражить, прерывать их крепкий детский сон.

- Ладно, иди в ванную, - согласилась Вера, - А ты, Николай, помоги стол накрыть.

Александр неторопливо снял с себя мундир, повесил на вешалку в ванной, Николай подал ему свое чистое белье и полотенце. Горячая вода разморила - сказались усталость и желание отоспаться.

Он знал, что предстоят расспросы за столом и длинные, нескончаемые философствования брата о житье-бытье.

«Да, он не отстанет пока на выговорится» - с грустью подумал Александр. Но выручила Вера. За столом она сразу оборвала Николая, заявив, что все устали, пора спать и разговоры переносятся на потом.

Александр спал в гостиной на большом мягком диване, где ему постелила Вера. Спал, как убитый, без всяких сновидений, сказались усталость и напряженность последних дней. Проснулся, по его понятию, поздно. Сероватый свет проникал сквозь окно. В квартире тишина, На кухне горел свет. Александр поднялся, потянулся, почувствовав бодрость и прилив сил. Осторожно прокрался на кухню - никого; настенные круглые часы показывали без четверти девять.

«Боже мой, - встревожился он, - да я ведь проспал целую вечность!»

На столе он обнаружил записку: «Завтрак - на столе, все, что надо - в холодильнике. Мы на работе. До вечера. Дети до 14 часов в школе. Управишься с делами, приходи. Поживи у нас». Подпись - «Вера».

Он посмотрел в окно - шел густой, хлопьями снег. От черноты земной и следа не осталось - все уже покрыто рыхлым снегом.

Александр не был голоден. Вечером, чтобы не обидеть Веру, перестарался. И потому лишь попил кофе да бутерброд с сыром съел.

Надев мундир и хромовые сапоги, подошел к зеркалу. Темно-синий китель плотно обхватывал тело. Смуглое лицо с густыми бровями да карими глазами, слегка полноватые губы, на подбородке ямочка, ямочки и на щеках - вот тот портрет, что отразился в зеркале. Серебристые большие погоны на плечах особо подчеркивали строгость выражения не только лица, но и всей фигуры. «Ну и форма - прямо полицейский», - шутливо буркнул Александр, прищелкнул каблуками и направился к вешалке. Он со свойственной ему манерой быстро набросил шинель, туго подпоясался портупеей темно-коричневого цвета скрипучей, еще не обношенной, поправил темно-синюю фуражку с алым околышем, осмотрелся по сторонам, проверил - все ли взял с собой документы, и вышел из квартиры. Щелкнул английский замок, плотно заперев дверь.

Разговор в кабинете начальника милиции был долгим и обстоятельным. Бывший кадровый офицер, прошедший долгий путь войны от Москвы до Берлина, полковник Кравцов с убеленной большой головой и широкими плечами походил на сказочного богатыря. Ходил по кабинету не спеша, в таком же мундире с той лишь разницей, что на его серебристых погонах - два алых просвета и три большие звездочки да вот мундир пообтерся немного. Не то что у Александра - как «с иголочки» мундир.

Он то и дело останавливался у окна, почти не вынимая сигареты изо рта, отрешенно смотрел на падающий за окном снег, но мысли его работали напряженно и неустанно.

Затем он резко поворачивался в сторону Александра, тот сидел сам напряженно, как на иголках, на черном кожаном диване у противоположной стены и продолжал свой разговор:

- Для меня лично другой работы не нужно, милиция для меня - все, на другом месте не приживусь. Вот выйду на пенсию, тогда видно будет. А тебе, Александр, работать да работать. И тебе мы поручаем самый тяжелый участок - поселок Молодежный. Это целый район, где и старые, еще в 1933 году построенные для спецпереселенцев бараки, и новостройки, и разросшийся гигант - Металлургический завод, так называемая «титановая Магнитка». Преступность на участке твоем слишком велика. Особенно среди подростков. Без «ЧП» и дня не проходит: грабеж, взломы ларьков, магазинов, и все по ночам. Много говорим о воспитании, кто только этим не занимается: школа воспитывает, пионерия, комсомол, детские комнаты милиции, родительские комитеты, комиссии по делам несовершеннолетних, да мало ли кто еще. А преступность среди молодежи растет и растет. Около 60 колоний, изоляторы, детприемники, спецшколы переполнены в два-три раза сверх нормы. А мы все врем и врем на весь мир: преступность в СССР уменьшается и уменьшается, не то, что за рубежом, где преступность - непременный спутник капитализма. У нас же, якобы, преступность - явление случайное и не показательное для социализма, чуждое, преходящее. Правительство даже переложило охрану общественного порядка на народную дружину, сохраняя кадры милиции, мол, скоро и милиция себя изживет как один из карательных органов.

Сколько ученых трудов появилось на свет по этому поводу, сколько газетной трескотни и телепередач на эту тему, а воз, как говорится, и ныне там. Одних «вылавливаем», «сажаем», а на смену им, как грибы после дождя, подрастают другие, и тому нет конца и края.

Однако скверно ко всему еще и зарплата наша. Сам-то на нее прокормишься, а про семью и говорить не приходится. Ведь пришло же в голову нашему правительству доплату за звание отменить. Разве это не вредительство при нашей-то преступности? Лучшие кадры уходят из милиции, хотя из МВД выход один - за дискредитацию. Ничто уже не остановит специалистов. Да кто будет работать на «голом» энтузиазме? Дома одни упреки от семьи, порой не хочется возвращаться с работы. Жулье живет на широкую ногу: кафе, рестораны, а мы, как святоши, с вечно постными днями. Другой раз и рад гостей принять - да нет возможности, из долгов не выпутаешься. Ты знаешь, сколько у тебя зарплата? - обратился он к Александру, - и тут же ответил, - всего лишь 67 рублей. Нет, так продолжаться не может, ох и наломали мы дров с такой политикой.

Наконец, он умолк, уселся в массивное кресло за письменный стол, полистал календарь, выискивая какую-то запись в нем, затем, по-видимому решив закончить разговор, добавил:

- Я думаю ты, Александр, не из пугливых, тебе, кажется, 25 стукнуло? Отслужил в армии, успел поработать на заводе - еще молод, так что тебе «воевать» с подростками. Им такой участковый нужен, который смог бы повести эту беспризорную ватагу за собой. Их ведь не только ругать нужно, но и помочь разобраться в себе, поставить на правильный для каждого путь. Так что - действуй.

У дежурного для тебя полно материалов накопилось - иди, принимай свой участок.

Дежурный, старший лейтенант с лицом не то цыгана, не то грузина, уже поджидал возвращения Александра от начальника, перед ним на столе - увесистая красная папка с развязанными тесемками.

- Все тебе, младшой, - шутливо, с иронией проговорил он, подвигая небрежно папку к краю стола, - Принимай и распишись в журнале. Александр присел на стул у края стола. Он брал одну за другой бумажки, в основном это были заявления, жалобы, внимательно рассматривал и откладывал в сторону.

- Ладно, на участке изучишь, мне некогда, - проворчал дежурный, - там тебя в коридоре три мамаши поджидают: дочери пропали, вот, наделю найти не могут, иди, разберись с ними. Со слов, их девочки «из ранних», не впервой из дома убегают. Из одной школы, к тому же подружки поведением не блещут.

Женщины сидели на скамеечке, что вдоль узенького темного коридора, притихшие и удрученные в стареньких поношенных пальто с измученными, сморщенными лицами, с растрепанными волосами, скорее всего похожие на старушек, чем на женщин, которым нет еще сорока пяти.

- Что случилось? - приблизившись к ним, спросил Александр, - я ваш участковый Авласко, - добавил при этом он.

Женщины растерянно в недоумении уставились на него. Им он показался в сравнении с прежним, ушедшим на пенсию участковым, дядей Мишей ну просто мальчишкой. Вот дядя Миша - другое дело. Он был для них, как отец, защитник от не в меру разбушевавшихся мужей, гроза для хулиганов. А этот? Справится ли?

Не выдержав, наконец, сидящая у края женщина выпалила:

- Как Вы согласились участковым на такой участок, как наш, что постарше не нашлось в милиции?

Александр не обиделся на такое знакомство, а лишь развел руками и, улыбнувшись, ответил:

- Видно, не нашлось, но заверяю Вас, что и я состарюсь тоже, так что у меня все впереди.

- Ну что Вы, мы не хотели Вас обидеть, - продолжала та же женщина, - Простите меня, дуру, но уж слишком участок наш бойкий, дядя Миша, и тот едва справлялся. А у нас, товарищ участковый, действительно горе, - и женщина расплакалась. - Ушли в школу в понедельник наши девочки, и вот уже неделя прошла, а от них ни слуху, ни духу, как в воду канули. Ночами не спим - не знаем, что и подумать, а может уже и в живых нет.

- Ну, так уж и в живых нет? - запротестовал Александр, решив прервать ее причитания, - Они ведь у Вас не впервые убежали из дома, так?

- Так-то оно так, - сквозь слезы ответила женщина, - Но это на сутки бывало, двое, а тут на тебе - неделя целая. Боже мой, - не унималась она, - И чего им бессовестным надо? Все для них, сами недосыпаем, недоедаем - лишь бы им жилось не в тягость, лучше, чем нам. А мы-то чего только не натерпелись, хватили горюшка по молодости: разутые, раздетые, голодные да в холоде - как живые только остались. Война проклятая все отобрала... А им то что, с жиру бесятся, учиться не хочут, шляются где попало и с кем попало. Ночами из-за них не спим, на работе все валится из рук, сердце на части разрывается.

И когда вконец обессиленная она умолкла, Александр расспросил подробно о приметах девочек, задал несколько нужных вопросов. Все это записал в блокнот и успокоил женщин обещанием немедленно приступить к поискам.

Он вышел из отдела милиции, остановился на мгновение и осмотрелся по сторонам.

Здание милиции было двухэтажным и соединялось маленьким двориком с автовокзалом. Перед автовокзалом простиралась небольшая площадь - место проведения городских торжеств. Большая трибуна у подножия статуи вождя пролетариата почти примыкала к высокой чугунной кольцевой ограде на высоком гранитном фундаменте. Церковь, по решению Исполкома Салдинского Совета депутатов, снесли, а точнее взорвали. На месте церкви разросся сквер, и о былом напоминали лишь вечнозеленые пушистые кедры вдоль ограды да разве еще сама ограда с вензелями на воротах.

Александру нравилось бродить по этому скверу, здесь было тихо и безлюдно. Он присаживался на скамейку возле кустов и смотрел на пылающие разноцветьем клумбы.

Вот и сейчас, дожидаясь автобуса, он лишь с тоской окинул взглядом ограду, застывшие, как часовые, кедры и горько усмехнулся, глядя на это нелепое, казалось, сооружение: трибуну и памятник, загораживающие собой память о прошлом, которое все чаще и чаще будут вспоминать потомки.

Ждать пришлось недолго. Из-за угла здания прокуратуры, находящегося на противоположной стороне площади, выскочил старенький автобус. Он описал полукруг по площади, гремя, казалось, всем своим корпусом - дверцы плотно не закрывались и поэтому хлопали от сотрясения.

Описав дугу, автобус подкатил к остановке. Из кабины лихо выскочил коренастый паренек и, посвистывая, направился в диспетчерскую. Толпа пришла в движение. Напирая друга на друга, работая локтями, а то и всем корпусом, каждый стремился протиснуться первым и занять свободное сиденье. Александр не спешил, он дождался водителя, затем протиснулся на подножку, дверцы едва закрылись. Перегруженный автобус натруженно гудел и, наклонившись на правый бок, медленно шел по центральной улице Ленина без остановок.

Впервые он остановился на пересечении с Парковой улицей, напротив здания ЖКО, где многие пассажиры выходили. Александра почти вытолкнули из двери, он пропустил покидавших автобус и вошел обратно, Автобус повернул на Парковую вдоль заводского забора. Через остановку, напротив центральной проходной, он вышел, поправил портупею и направился к своей «резиденции». Это был барак, ближайший к проходной, за которым начинался поселок, состоящий из домиков, походивших друг на друга словно близнецы.

С торца барака узенький коридор вел в большую комнату, предназначавшуюся для участкового уполномоченного.

Уборщица, седовласая полноватая женщина, растапливала кирпичную печку, присев на корточки, и ругала что есть мочи сложенные в печку дрова. Не обращая внимания на вошедшего участкового, она продолжала свое занятие, то и дело кладя на дрова то бересту, то бумагу. Дым разъедал ей глаза. Она морщилась и ворчала:

- Не могли завезти сухих дров, вот и майся!

Однако сквозь дым блеснул сначала слабо, затем все сильнее и сильнее огонь, и языки пламени от сухой бересты постепенно охватили поленья гудящим пламенем.

- Давно бы так, - буркнула женщина, кряхтя и поднимаясь. Располагайтесь, это Ваши апартаменты, - с усмешкой обратилась она к Александру, все еще не решавшемуся пройти к письменному столу, находившемуся у стены в углу. Ни портретов, ни картин - голые побеленные стены, несколько стульев у входа вдоль стены, - вот и все убранство комнаты.

- Что, тоскливо? - продолжала женщина, - Ничего, скучать вам не придется. Вот узнают, что Вы заступили, так отбоя не будет, так и навалят с жалобами да просьбами. А я тут и за сторожа, и за уборщицу, и за понятую, - и женщина рассмеялась.

Она прошлась по скрипучим половицам, переваливаясь с ноги на ногу, и уселась на крайний стул.

Александр нехотя сел за стол, поочередно выдвигая ящики, проверяя, нет ли в них каких-либо бумаг. В нижнем обнаружил толстую синюю папку с бумагами. Стряхнув пыль, он развязал тесемки и принялся изучать содержимое: то были различного формата листки, в основном вырванные из школьных тетрадей и содержащие различные жалобы.

Глядя на него, женщина пояснила:

- Это давнишние, исполненные, бумаги Михаила. Выбрасывать не стала. А Вы свои дела заведете.

Передохнув, она встала и направилась к выходу:

- Вы не беспокойтесь, - повернув голову, сказала она, - Я здесь за стенкой живу. Если нужно, идите по делам, я скоро. Печь пусть топится - ни черта ей не сделается. А зовите меня тетя Даша. Вот так.

И она, переступив порог, направилась по коридору, сопровождаемая тем же скрипом высохших стареньких половиц. Когда дверь барака за ней гулко захлопнулась, Александр встал, подошел к печке и, открыв дверцу, кочергой поправил дрова, отчего еще сильнее загудело в хорошо прочищенной трубе. Он так и не раздевался, заранее планируя обойти поселок и приступить к поиску пропавших девочек. А вот с чего начать этот поиск, он пока еще не представлял. «Надо идти, скоро совсем стемнеет,» - подумал он и направился к выходу.

Молодежный поселок - это лишь отдельный район большого участка, находящегося теперь под опекой Александра. Как ни говори, а он теперь хозяин на этом «самом криминальном» участке города. Участковый врач, участковый уполномоченный милиции - вот, пожалуй, два необходимых человека, к которым больше всего взывают о помощи, которых почитают, к которым несут свои беды и радости. И у того и у другого одна задача - спасать людей. Разница лишь в том, что один спасает от болезней, другой - от преступных посягательств. Жизнь и судьба многих, порой, зависит от этих дополняющих друг друга участковых. А самое важное в их работе - это личная ответственность за свой участок. Процветает преступность - куда смотрит участковый уполномоченный, одолевают болезни, антисанитария на участке - виноват участковый врач. И с того и с другого требуют принятия всяческих мер профилактики. Они и в материальном положении на одинаковом уровне. Труд мало оплачиваемый, хотя работы невпроворот, о выходных лишь мечтать приходится. Да еще если телефон на дому - до сумасшествия звонки доведут. Дежурному по отделу милиции что, он отдежурил свои сутки, а трое отдыхает, и ему нет дела до личной жизни участкового. А случись что, он прежде звонит участковому в любое время суток: ЧП - ты и разбирайся, а у нас, видите ли, транспорта нет, да и милиционеры все задействованы - порядок в городе наводят. На смену одному дежурному заступил другой, и цикл повторяется. Каждый из них стремится облегчить свое дежурство, взваливая всю ответственность на участковых, а на участкового возложены еще и: дознание, розыск, паспортный режим, работа с неблагополучными семьями, беседы в коллективах предприятий и так далее и так далее. И чем добросовестнее работает участковый, тем больше сгущаются над ним «тучи» - поток жалоб на его действия пополняет милицейскую почту. Подонки, люди с черной душонкой не привыкли жить в ладу с законом, и требования участкового им не дают покоя. Вот и строчат на все лады и во все концы анонимки, жалобы и просьбы заменить участкового, приписывая ему неблаговидные и незаконные поступки. Обо всем этом Александр был заранее предупрежден ветераном дядей Мишей. И действительно, многие участковые не выдерживали: их спаивали, подкупали взятками, и, в конце концов, они либо сами добивались увольнения, либо их просто выгоняли из милиции с «волчьим билетом».

Александр впервые обходил свой участок в должности участкового и с тревогой обдумывал свое новое, ох какое трудное, положение.

Повалил густой большими хлопьями снег. Небо заволокло непроницаемыми тучами. Сумерки быстро сгущались. Он дошел до крайнего на участке пятиэтажного дома, за которым простиралось обширное поле, а за ним - бетонка, соединяющая два города - Верхнюю Салду и Нижнюю Салду.

По ту сторону этой стратегически важной для городов дороги, вдоль ее, потеснившие лес, тянулись нескончаемой вереницей современные цеха Металлургического комбината.

Получение титановых слитков в огромных вакуумных печах, их обработка и в дальнейшем листовой прокат - вот над чем трудится тридцатитысячный коллектив комбината.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒