Сцена третья

Сцена третья

Орест, Хор, Немой.

Орест. Мне кажется, мы прибыли, учитель.

Немой молчит.

Мне бы следовало помнить город, где я родился, но, ей-же-ей, я ничего не помню.

Немой молчит.

Или я был очень мал? Ведь мне было ужо четыре года, и я мог хоть что-нибудь запомнить. Но я ничего не помню. И знаю об этим городе только по твоим рассказам.

Немой молчит.

Да и об отце я знаю только, что ты рассказывал. Ты говорил, он был огромный, темноволосый, любил поесть, был смелый воин, искусный полководец. Но это все слова, на что они. Как странно, что я не помню ничего о детстве. Первое воспоминание — мне десять лет, ты положил мне на плечо руку и говоришь: тебя зовут не Федон, тебя зовут Орест. Царь Агамемнон был твоим отцом. Его предательски убил Эгист и занял трои. И еще ты сказал: с сегодняшнего дня я буду звать тебя Орестом, чтобы ты не забывал, кто ты такой. Чтобы никогда не забыл — ты не можешь успокоиться, пока не освободишь свой народ. В тот момент я стал взрослым. И с тех пор я помню все.

Немой молчит.

Конечно, каждому помнится самое важное, самое главное. Иному материнский поцелуй, иному первая любовь. Я же помню, что я — Орест. Орест, и это значит смерть тирану.

Немой молчит.

Мы хорошо его провели. Оп думает, глупец, что я все время провожу в объятиях танцовщиц и мирно пережевываю жвачку, как корова. За свое благодушие ты дорого заплатишь, царь.

Немой молчит.

Что мне было делать? Мне приходилось лгать и днем и ночью, с ложью ложиться спать и с ложью просыпаться и лгать даже во сие, чтобы сбить с толку Эгистовых лазутчиков. Я потерял понятие, кто я: сам Орест или тот, за кого я себя выдаю.

Немой молчит.

Конечно, все это не важно. Что мне опасаться ЛЖИ, если она полезна. Она мне не вредила. Грех небольшой, сколько бы ни лгал, я нисколько не менялся.

Немой молчит.

Об этом только ты знаешь, учитель. Сколько бы я времени ни проводил в притонах, сколько бы ни выпивал вина, как бы глупо на рожи шпионов ни пялился, я всегда был Орестом, который ни на минуту не забывает о своем долге.

Немой молчит.

Я удивляюсь одному. Ведь можно было полагать, что во владениях тиранов полиция коварна, как змея. Или же все люди отупели от отсутствия свободы? С этими поддельными бумагами дешевейшим обманом мы проникли через все сторожевые посты. И вот увидишь, сам Эгист охотно поверит моим россказням.

Немой молчит.

Ты был прав. Не мог же я идти войной против своего народа. Как бы ни ненавидел тирана народ, он все равно будет защищаться от врагов. И мне поставили бы в упрек каждого защитника этого города, убитого моими воинами, каждую женщину, изнасилованную моими солдатами, каждую сожженную лачугу. Такую роскошь я не могу себе позволить. Не завоевателем пришел я в свою страну — освободителем.

Немой молчит.

Не бойся. Нет во мне ни чувства мести, ни ненависти. Ты же знаешь меня, я не действую сгоряча. Это шахматная партия, учитель, сперва его ход, потом я хожу, потом снова он, потом опять я. В конце концов я делаю мат королю.

Хор. Шах, шах. Шах, шах. Ничья. Рокировка. Пат. Мат.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒