ПСИ‑ВОЛНА. ГОЛОСА

ПСИ‑ВОЛНА

Глава 1

ГОЛОСА

26 часов до Контакта

Пришло время возвращаться домой, но Титор об этом не вспоминал, тем более там его никто не ждал. Хлопот хватало, хотя его и отодвинули от основных дел Комитета. Пришлось дважды ходить на краткие оперативные совещание к Дине, потом – усмирять Якова Мирославовича, сцепившегося с завхозом, который отказывался освобождать на уровне «Тренажер» место для нового оборудования, к вечеру еще добавилось дел… Титор работал, но мысли его непрерывно крутились вокруг одного и того же.

То есть вокруг решения, которое необходимо принять, и поступка, который надо совершить потом.

Иван обдумывал все и так, и этак… и не видел другого выхода.

В девять вечера он встретил Сергея Малькова в коридоре нижнего уровня, остановился. Пристально посмотрел в глаза бывшего заместителя и сказал негромко:

– Поговорим?

Мальков выглядел усталым, но довольным – должно быть, сумел наконец перезапустить видеонаблюдение на этом уровне. Услышав вопрос, сразу подобрался, огляделся по сторонам, кивнул и повернул в обратную сторону.

На этот раз он привел бывшего шефа не в каморку под лестницей, а в куда более необычное помещение, расположенное под полом нижнего уровня.

По короткой лесенке через люк спустились в тесную бетонную коробку, в стенах которой темнели круглые отверстия, откуда тянуло сквозняком. Больше тут ничего не было. Мальков включил фонарик, подождал, пока Титор присядет на корточки, и закрыл люк. Тот находился внутри технической кладовой, что в конце коридора, рядом с камерами для аномалов.

– Интересное место, – пробормотал Иван, когда Мальков сел под стеной напротив. Их разделяло не больше полутора метров. – Ниже нас, получается, только «Глубь».

– Она в центре, прямо под стволом, а мы южнее, – возразил Мальков. – Это отключенный водопроводный узел.

– У тебя случайно нет выпить?

Бывший зам развел руками.

– Ну да, понятно… – Титор полез за портсигаром. – А я стал фляжку носить после ранения, но сейчас забыл. Тут хорошо продувает… Я закурю, ты не против?

– Вы бы сказали, что хотели, Иван Степанович.

Но Титор не собирался начинать вот так с ходу и задал еще один вопрос:

– Каким образом поступил сигнал о месте нахождения аномалов?

– Через Интернет, – пояснил бывший заместитель. – Там странная история. Письмо пришло на один из наших корпоративных почтовых ящиков. А ящик – на защищенном сервере. И вдруг там появляется письмо с названием брошенного поселка в Зоне, его координатами, с описанием, как туда попасть.

– Хм… А наши не подумали, что это может быть ложная информация? Может, даже подстава.

– К письму были пристегнуты несколько фотографий. Любительских, видимо, на мобильник сделанных, – аномалы в этом поселке, возле дома на холме, потом – в самом доме. Эксперты пришли к выводу, что снимки не поддельные. Дина Андреевна срочно подняла какие‑то архивы и определила, что на фотографиях действительно Новошепеличи. Но кто прислал письмо – неизвестно, обычный мейл на «Гугле».

Титор достал сигарету, размял по старой привычке, чиркнул зажигалкой и выпустил струю дыма в сторону отверстия, куда уходил сильный ток воздуха, – все это неторопливо, обдумывая то, что собирается сказать. Наконец он произнес:

– Сергей, я сейчас буду говорить, может быть, то, что поначалу покажется тебе странным… Мы никогда не обсуждали политику, да? Это не наше дело. Мы – силовики, оперативники, спецы, как угодно назови, но не политики. Мы на службе у них.

– Предполагается, что мы на службе у народа, – заметил Мальков.

– Кем предполагается? Народом? Никто так не думает… Сегодня второе марта. Послезавтра – за кого ты будешь голосовать?

Мальков отреагировал на вопрос спокойно:

– Я не хожу на выборы, Иван Степанович. Ни разу не ходил.

– Ни разу? – Титор удивился. – Надо же… А ты не слышал утверждение, что если не голосуешь, то не имеешь права жаловаться на правительство?

– Почему так? – спросил Мальков. – Какая в этом логика? Если ты голосовал и выбрал бесчестных людей, ты в ответе за то, что они творят. Ты создал эту проблему, ты их выбрал, и у тебя нет права жаловаться. Но я не голосовал – значит, не отвечаю за них.

– Поэтому и можешь ругать все то, что они делают? – Титор усмехнулся. – Я понял мысль. Первый раз в жизни я тоже не пойду на выборы. Это просто бессмысленно. Страна куплена и продана уже давно, и мероприятие, которое состоится через два дня, не значит ровным счетом ничего. Но не для них… Не для него.

– Для кого? – спросил Мальков.

Титор наклонился ближе.

– Для человека, чей голос мы вчера слышали в кабинете Манохова. Для того, кто создал КАС. Кто хочет стать нашим президентом. Теперь он не так популярен, а? Раньше его любили, народ любил – настоящий мужчина, самец, решительный, сильный, но теперь…

– Но его же все равно выберут, – немного растерянно возразил Мальков. – К чему вы это, Иван Степанович? Ведь не кого‑то из оппозиции же… Они еще смешнее, да и не имеют никакой реальной власти.

– Люди могут просто не пойти на выборы. Очень многие. Даже большинство. Ты не идешь, я не иду, из всех моих знакомых… Я прикидывал этим вечером и вдруг понял: из тех, кого знаю, никто не пойдет. Не поверишь, даже стал приставать с вопросами. Караулов сказал, что нет, а Горбонос так и вообще покрутил пальцем у виска. Манохов, Дина – им не до того, они заняты, хотя речь идет о выборах нашего Куратора. Завхоз сказал, что у него клаустрофобия и он боится избирательных кабинок. Яков Мирославович просто отмахнулся, а Гринберг удивился, оба ничего не ответили, но было видно, что они считают это бессмысленной тратой времени. Вот и скажи мне: что будет, если не пойдут все? Ну – почти все? Не из протеста – просто потому, что лень, заняты, да и понятно же: незачем, бессмысленно. Можно посмотреть телевизор, съездить на дачу, напиться, погулять с ребенком, пойти в кино – но зачем тратить время на что‑то, в чем нет вообще никакого смысла? Это и будет протестом. Самым лучшим протестом, когда народу просто похуй на власть и он игнорирует выборы. Не согласен?

– Нет, почему же, вероятно, вы правы, – сказал Мальков. – Но нашего Куратора всего равно выберут.

– Конечно. Только сколько ни подбрасывай «левых» голосов, провал выборов будет очевиден. Все осознают: народ эту власть не принимает. Я понимаю, что говорю сейчас чуть ли не лозунгами. Слишком патетично, как с трибуны. Такие выборы – удар по их самолюбию, по реноме, по всему, они могут стать началом конца клана, который сейчас хозяйничает в стране. Конец будет долгим и муторным для всех… И поэтому – что они хотят сделать?

– Использовать аномалов. Жреца.

– Именно. Представь себе Куратора, который входит в голову людей, к тому же вкупе с эмоциями, настроением: «Это он – защитник Отечества, Большой Отец, Главный Самец нашей большой дружной стаи. Он и его партия спасут и защитят, ну так встань, оторви жопу от стула, пойди и отдай им свой голос!» Представь: народ вдруг понимает, что любит своего правителя. И то, что называют «мировой общественностью», видит результат: за этого человека и его партию действительно голосуют, люди выбирают именно их, и явка на выборы, по крайней мере в центре страны, огромная. – Титор развел руками. – Это начало диктатуры, Сергей. Дальше для страны уже не будет ничего хорошего, никогда. – Он говорил все более взволнованно, скептичность покинула его, Иван Титор понимал, что коснулся по‑настоящему важных вещей, которых всю жизнь избегал, даже говорить о которых стеснялся. – Германия тридцатых годов или современная Северная Корея – ерунда по сравнению с тем, что начнется здесь. Потому что у тех не было и нет аномалов, а у этой власти они есть.

Мальков глядел в пол. Титор щелчком отбросил фильтр прогоревшей сигареты, которой успел затянуться всего пару раз, и тот канул в круглом отверстии в стене.

– Вы хотите убить Жреца, – заключил Мальков тихо, не поднимая глаз.

– Да. И сделать это надо до десяти часов следующей ночи. То есть до того, как произойдет Контакт. Помнишь, что в наших внутренних циркулярах подразумевается под этим словом?

– Встреча одного из аномалов с Сущностью. Но, Степан Иванович, разве это что‑то даст? Аномалов ведь много…

– Наоборот, их мало, а суггесторов и того меньше. Сейчас в распоряжении Куратора есть только один, и когда появится другой – неизвестно. До тех пор многое может измениться.

Он надолго замолчал, разминая новую сигарету, но так и не закурил.

– Я не дам им сделать этого. Прямо сейчас ничего не выйдет, вокруг аномалов крутится слишком много народа. Днем… нет, вряд ли. Значит, остается завтрашний вечер. Начало ночи, когда Жреца поведут в «Глубь». Тогда я и убью его. А ты поможешь мне, если захочешь. Можешь отказаться или даже сообщить им, – Титор ткнул пальцем вверх. – Решай.

* * *

– Что ты чувствуешь?

Егерь остановил «Ниву» на том же месте, где несколько часов назад стояло такси Адына. Было около двенадцати, светились окна в будке охранников. Квадратная башня из черного стекла едва угадывалась на фоне неба. На верхушке антенны на крыше горел огонек.

Стас закрыл глаза, вслушиваясь в ментальное пространство. Вот рядом мрачное, сосредоточенное сознание охотника, и два – недалеко от ворот, это охранники. Они напоминают курьера Васяню – словно начало труб, уходящих к Черной башне, на первом этаже которой есть кто‑то еще… А дальше Стас углубиться не мог.

– Ничего не могу понять, – сказал он. – Вижу только охранников, и еще внутри не то трое, не то четверо.

– «Ядро» не чувствуешь?

– «Ядро» – это Чарльз Форт, что ли?

Егерь нетерпеливо пошевелился на сиденье. Он снял плащ и пуловер, остался только в грязной клетчатой рубашке и брезентовых штанах. На одном боку в чехле висел дробовик, на другом – кобура с пистолетом. К поясному ремню крепились два подсумка с магазинами и гранатами.

– Да. Центр корпоративного сознания.

Стас вдохнул, выдохнул; подняв перед собой руки, уставился на мелко дрожащие пальцы. Медленно опустил ладони на колени, пытаясь хоть немного расслабиться.

– Я до сих пор в это не верю. Это… антинаучно.

– А твой дар – научен?

– Он… да, думаю, да. Но одно сознание на много тел? Похоже на какую‑то мистику. Что точно сказал этот Гуннар? Вдруг ты чего‑то не понял, перепутал и…

– Я все понял и ничего не перепутал, – оборвал его Егерь. – Форт получил свою способность во время путешествий по аномальным районам, в одном из них. Вроде бы уже в самом конце, когда заканчивал «Тайную книгу». Его дар – захватывать чужое сознание и растворять его в своем.

– Диффузия, – сказал Стас. – Есть такое понятие: диффузия, это когда молекулы одного вещества проникают в другое. Значит, его дар – «ментальная диффузия»?

– Или – ментальный захват. Та же суггестия, только в предельной степени. Он не просто подчиняет сознания, заставляя испытывать что‑то конкретное, а просачивается в них, после чего люди становятся его отростками.

– Но Жрец говорил, что Форт умер в тридцатых в Америке.

– Не умер, это была инсценировка. Пока лежал в больнице, превратил в отростки медсестру, одного врача, потом другого. Чем сильнее и зрелее сознание, тем сложнее его захватить. Тело Форта там. – Стволом пистолета Егерь показал на черную башню. – В нем поддерживают жизнь.

– Но ему же лет сто пятьдесят!

– Я не знаю технологии. Но если уничтожить ядро, пси‑сеть распадется.

– Но зачем они… Он или «оно», то есть Медуза, хотело убить нас с Яной?

– Другие аномалы, не ставшие частью пси‑сети Медузы, – его враги. И самые главные враги – аномалы‑суггесторы. Ваш Жрец может стать ядром новой Медузы, тем более если у него уже есть вы, его друзья.

У Стаса вдруг похолодели руки, а на лбу выступила испарина.

– Хочешь сказать, Артур собирался превратить нас в отростков? – сдавленно спросил он.

– Не знаю. Скорее всего, да. В любом случае, Жрец и вы все – прямые конкуренты Форта.

– А скольких он… Как много людей, то есть отростков, сейчас в его пси‑сети?

– Гуннар утверждал, что около пятисот. Больше Медуза не может включить в себя, слишком сложными и запутанными становятся связи.

– И что он делает в России? Ведь он американец.

– Я тоже задал этот вопрос, но Гуннар знал только то, что Медуза появился здесь еще во времена СССР.

– При тогдашнем строе, наверное, здесь ему было легче? – предположил Стас. – Может, он хотел получить власть в стране? Для начала захватить какую‑то службу, министерство, а потом стать президентом, то есть генеральным секретарем? А Политбюро состояло бы из его отростков.

Егерь уставился в лобовое стекло.

– Гуннар упоминал, что иногда при попытке включить в себя особенно сильное сознание, то есть сознание‑лидер, Медуза может сломать его, – задумчиво произнес он. – Уничтожить вместо того, чтобы подчинить. Те смерти… После Брежнева довольно быстро умер Андропов, потом – Черненко.

– Он хотел захватить весь Союз, но что‑то не получилось.

Отправив «беретту» обратно в кобуру, охотник взялся за ключ зажигания, торчащий из замка.

– Слишком много говорим. Пора начинать.

– Последний вопрос. Курьер, этот Васяня, изменился в Москве, а до того был обычным. Что это означает?

– Связь между отростками и ядром крепче на небольших расстояниях, – ответил Егерь, заводя мотор. – Если отросток удаляется далеко от ядра, связь утончается. Вроде бы не теряется совсем, но становится очень слабой, и отросток начинает действовать почти как самостоятельная личность. Хотя внедренные Медузой императивы все равно постоянно влияют на него.

– Но какой человек, вырвавшись из пси‑сети, по доброй воли снова вернется в нее?

– А чем сеть, то есть «пси‑система», отличается от обычной системы?

– Какой еще обычной системы? – не понял Стас.

– Корпорации, фирмы, государства… Офисные работники, как их называют… планктон? Все эти менеджеры, администраторы, чиновники и прочие. Они уже сейчас часть корпоративного сознания, отростки бизнеса или бюрократии, их желания подчинены системе по восемь часов в день.

– Нет, они свободнее…

– С чего ты взял? Все эти… – Егерь пожевал губами и заключил: –…муравьи. Человеческие насекомые, мошкара в стае. Они такие же, как отростки Медузы, так же зависимы, подчинены. Они не хотят выходить из системы, то есть из ее узлов. Зачем? В ней спокойнее, комфортнее. Безопаснее. Я сам большую часть жизни служил в такой, знаю. Ну и зачем отросткам сбегать от Медузы, даже если появится возможность? Наоборот, они хотят побыстрее вернуться в сеть.

Стас неуверенно повел рукой в воздухе.

– Хочешь сказать… Ну, вроде как Форт просто довел тенденции современного общества до идеала?

– Я хочу сказать, что нам пора ехать. Ты все помнишь? Где оружие? Хорошо, бери его.

Стас поднял с «торпеды» пистолет, а с заднего сиденья – трубку одноразовой «Мухи».

– «Беретту» – пока в кобуру, иначе будет неудобно. И не пристегивайся – не сможешь нормально высунуться.

– Это я понимаю, – проворчал Стас.

– Повторяю еще раз: «Муху» надо выставить из салона целиком. Открываешь заднюю крышку, раздвигаешь трубу, поворачиваешь предохранительную стойку вниз и отпускаешь. Направляешь трубу на цель, давишь на спусковой рычаг – выстрел. Сразу назад в кабину, рот приоткрыть, глаза можешь зажмурить.

Егерь пристегнулся и, включив фары, поехал к воротам. Стас поглядел на «калаш», лежащий между сиденьями, потом на «Муху» справа под дверцей.

Друг за другом охранники вышли из будки на звук мотора.

– И помни, – сказал Егерь, – это не люди, а отростки. Просто узлы пси‑сети, у них нет своей воли и чувств.

Последнее слово он произнес, опуская стекло. Высокий охранник наклонился. Даже тусклый свет, льющийся из будки, не скрывал его бледности. Взгляд охранника был устремлен в лицо водителя «Нивы» – но не в глаза, а в переносицу и потому казался отстраненным и расфокусированным.

Губы разомкнулись, но охранник не успел ничего сказать: Егерь поднял пистолет и почти в упор выстрелил ему в лоб, а потом – в голову второго, стоящего сзади.

Вдавил педаль газа. Завизжали скаты. «Нива» с форсированным двигателем, переломив шлагбаум, как спичку, понеслась через широкий двор. На стоянке было несколько иномарок, дальше – две ступени, крыльцо полукругом и черные стеклянные двери входа.

За ними что‑то вспыхнуло, но не в реальном мире – в ментальном пространстве. Два… три… четыре сознания.

– Внизу их четверо! – крикнул Стас.

– Приготовься!

Егерь затормозил, машина дернулась, пару раз качнулась. Когда она вкатилась по ступеням, Стаса бросило вперед, потом вдавило в спинку сиденья.

– Стреляй!

Крик Егеря запоздал – он уже высунулся из автомобиля, положив «Муху» на плечо.

Бабахнуло так, что зазвенело в ушах. Он бросил трубу, упал на сиденье и зажмурился. Взрыв тугой волной ударил по ушам. «Нива» рванулась дальше. Бронированный капот врезался в поврежденную дверь, и машина влетела в просторный холл.

Впереди стояла длинная мраморная стойка, за ней на стене висели мониторы. Справа и слева от затормозившей машины были кресла и столики, пол поблескивал в свете тусклых ламп. По сторонам – просторные лестницы, возле той, что слева, – двери лифтов.

Кто‑то мелькнул, пригибаясь, за стойкой; со стороны лифтов раздались выстрелы. Егерь крикнул:

– Пригнись! Не лезь, пока не скажу!

С дробным стуком через лобовое стекло протянулась цепочка белых крошащихся воронок. Стас сполз с сиденья, съежился под «торпедой». Егерь, стреляя, распахнул дверцу и вывалился наружу. Зацокали гильзы о пол.

Стас впервые был в настоящем бою. Только в выдуманных историях, книгах, фильмах и компьютерных играх новички ведут себя отважно, дерзко и умело, а в реальных боевых столкновениях те, кто не прошел специальную подготовку, гибнут первыми.

Грохнула граната. «Калашников» смолк и застучал опять – уже в стороне, ближе к лифтам. Глухой частый стук донесся от стойки. Не выпрямляясь, Стас нащупал «беретту», потянул из кобуры. Адреналин бушевал в организме, его трясло, в ушах звенело, и яркие, неприятно‑болезненные круги расплывались, выворачивались наизнанку перед глазами.

Долетел крик Егеря, но что он хочет, понять было невозможно. Машина мелко закачалась, грохот наполнил ее – пули ударили в капот. Стас приподнял голову, сжимая «беретту» обеими руками. Снова взорвалась граната – теперь впереди, у стойки. В памяти всплыл эпизод из давно забытого фильма: мужик наставил пистолет на другого мужика, с ножом, пытается выстрелить… а оружие‑то на предохранителе. И пока жалкий неудачник сдвигает рычажок, враг втыкает нож прямо ему в горло.

Сглотнув, Стас снял «беретту» с предохранителя. Опять закричал Егерь. Выстрелы смолкли, и в наступившей тишине донеслось: «…торожно!»

Дверца распахнулась. Прямо над Стасом возникла женщина в деловом костюме: жакетка, юбка до колен, темные колготки, туфли, аккуратная прическа. Подтянутая, спортивная, деловая чувиха, «бизнесвумен» во всей корпоративной красе… Локтем она прижимала в боку раскрытую дамскую сумочку, в руке был пистолет с глушителем.

И бледная, очень бледная. Глаза – странно безразличные, лишенные всякого выражения – уставились в переносицу Стаса. Черная трубка глушителя нацелилась ему в голову. И он выстрелил.

Это получилось само собой. Просто слишком неожиданно женщина распахнула дверцу, и как‑то слишком уж откровенно, даже показушно прицелилась в него – палец Стаса вдавил спусковой крючок сам собой.

В этот момент он стоял на коленях, боком к «торпеде», сильно сгорбившись, локти прижимал к животу и держал пистолет обеими руками. Тот дернулся, но отдача была несильной.

Пуля пробила жакетку и кофточку. И плоский, мускулистый, натренированный в корпоративном фитнес‑зале живот. Под обрывками ткани вспух и лопнул кровавый волдырь. Женщина отшатнулась, при этом лицо ее не изменилось, взгляд остался все таким же сомнамбулическим, и даже вскрика не сорвалось с бледно накрашенных губ.

Она опрокинулась на спину, взбрыкнув стройными ногами. Заелозила, завозилась и стала отползать на спине. Стас полез наружу. Качнул пистолетом влево, краем глаза заметив движение, но это оказался Егерь. Выстрелив в голову женщины, он схватил Стаса за плечо, рывком поставил на ноги и потащил к лифтам.

– Чувствуешь что‑то? Ну!

Стас прикрыл глаза – и неожиданно для себя вошел в ментальное пространство, ярко, отчетливо ощутив под ногами…

Клубок. Ком, состоящий будто из шевелящихся насекомых, пчел и муравьев, слипшихся в бугристую шаровидную массу.

– Внизу! – выдохнул он, когда Егерь толкнул его в лифт. – Ядро внизу!

Плечо охотника сочилось кровью, снова проступившей сквозь повязку, левая рука висела плетью, автомат с перекинутым через голову ремнем он держал правой.

– Я ее убил, – сказал Стас, облизывая сухие губы. – Убил эту тетку.

– Ты обрубил отросток, – возразил Егерь. – Ядро точно внизу?

– Да. Послушай, я сейчас подумал: а зачем…

Он не договорил. Все время, пока его тащили к лифту, Стас старался не смотреть по сторонам, но после того, как Егерь вдавил кнопку подвального этажа и дверцы стали сдвигаться, окинул взглядом холл. Кровь на полу, торчащие сбоку дергающиеся ноги, тело в глубине помещения и еще один труп среди обломков взорванной стойки…

Потом дверцы закрылись. Лифт поехал, и Егерь сказал:

– Где точно находится ядро?

– Мне показалось, прямо под нами. Слушай, я не могу понять…

– Значит, выходим, убиваем его, ищем церебраторы. Гуннар сказал, если ядро будет уничтожено, отростки растеряются.

– Как это?

– Не знаю. Думаю, будут сопротивляться вяло, неумело. Как марионетки без кукловода.

– А может, наоборот, в ярость впадут?

Егерь пожал плечами, потом велел: «Приготовься!» – и опустился на одно колено, положив направленный в дверь ствол автомата на локтевой сгиб левой руки. Когда он поднял руку, кровь из плеча потекла сильнее, темное пятно на рубашке стало расползаться.

Стас, отступив в угол кабины, выставил перед собой «беретту». Все не удавалось отделаться от мысли, которую он не успел высказать: зачем курьер Васяня ездил в «Психотех», если…

Дверцы разошлись, открыв прямой коридор с лестницей в конце. По сторонам были одинаковые белые двери без табличек. На потолке тускло горели панели дневного света.

Егерь выпрямился, тихо сказал:

– Я впереди, ты за мной, контролируй тыл.

Они пошли вперед, и лифт за спиной закрылся. Когда достигли середины коридора, слева распахнулась дверь. В проеме возник мужчина с типичной внешностью офисного работника, в поднятой руке он держал пистолет. Егерь автоматом врезал мужчине по голове. Тот выстрелил, пуля ударила в дверь напротив, пролетев между непрошеными гостями. Охотник выстрелил дважды, и мужчина отлетел в кабинет, откуда появился.

И тут же мягкое шипение донеслось сзади. Стас, машинально присев, развернулся – из лифта, который, оказывается, успел съездить наверх и вернуться, выбегали двое.

Он сам не понял, сколько раз выстрели, не то три, не то пять… И не понял, попал или нет. Над головой застучал автомат, и оба отростка упали.

– Дальше! – приказал Егерь.

Выдернув пустой магазин, он опустил руку к подсумку, чтобы достать следующий, но на лестнице застучали шаги, и охотник сунул кисть в другой подсумок.

Затем почти без замаха метнул гранату в проем, за которым была лестница. Граната застучала по ступеням, скатываясь навстречу бегущим людям, и взорвалась.

Спустившись по лестнице, Стас обнаружил три неподвижных тела: две женщины и мужчина.

– У них нет оружия, – сказал он, проходя мимо. – Смотри, ни у кого.

– Неважно, – бросил Егерь.

Через два пролета лестница закончилась железной дверью. Егерь толкнул плечом – она раскрылась неожиданно легко.

Впереди был круглый зал, накрытый высоким куполом, одинаковые двери со всех сторон, а в центре – саркофаг с прозрачной крышкой. Рядом стояла тренога со стеклянным ящиком, в котором лежала раскрытая книга.

Над дверями шел ряд больших черно‑белых фотографий в тонких рамках, на всех – усатый мужчина в одежде, которую носили лет сто назад. Он позировал на фоне различных пейзажей, с тростью в руке прогуливался по горной дороге, показывал на заросшую лесом долину позади себя, стоял возле кладбища…

Саркофаг выглядел необычно: старинные, ручной работы элементы соседствовали с современными технологиями. Нижняя половина была из красного лакированного дерева и напоминала гроб, верхняя – выпуклый прозрачный колпак из толстого стекла, а может, плексигласа.

– Контролируй сектора слева и сзади, – приказал Егерь.

Направив стволы в разные стороны, они пошли к центру зала. От саркофага веяло холодом. Вблизи стало видно, что там лежит мужчина, одетый в старомодный костюм. Ввалившиеся щеки напоминали пергамент, у него не было зубов, нижняя часть лица сморщилась гармошкой. Лишь с трудом в чертах его можно было узнать человека с фотографий.

– Это Чарльз Форт? – спросил Егерь.

– Не знаю, – сказал Стас. – Я никогда его не… Вот, смотри.

На торце саркофага была золотая табличка с буквами:

Charles Hoy Fort

1874–1958

– Он мертв, как Ленин в Мавзолее, – сказал Стас. – Никакое это не ядро. Просто чертова мумия!

Егерь локтем врезал по стеклянной крышке ящика на треноге и сказал:

– Возьми книгу, спрячь.

Голос у него был ровный и очень, очень напряженный.

Осколки крышки упали на раскрытую книгу – большую, со страницами из толстой желтой бумаги. Стас прочел:

«On the thirteenth of November 1924 he visited the settlement of Greenwich near London, where he witnessed an unprecedented event…»

Он поднял книгу – неожиданно легкая. Обложка была кожаной, с красивым золотым тиснением:

THE MYSTERY BOOK

Charles Hoy Fort

Пожалев, что не захватил с собой сумку или рюкзак, Стас захлопнул ее, сунул под ремень на животе, закрыв курткой, сказал:

– Все‑таки зачем курьер ездил сюда, если…

Его прервал женский голос, донесшийся из‑под свода:

– Не трогайте книгу.

Егерь и Стас молчали, поворачивая оружие из стороны в сторону.

– Положите книгу на место, – повторил голос. – Она не имеет большой цены, вся информация давно скопирована. Это лишь память о…

– Покажись! – прокричал Егерь.

– Сейчас тело выйдет из двери напротив лестницы. Тело безоружно. Нет никакого смысла стрелять и портить его, оно полезнее других.

– Выходи, но медленно, и если замечу оружие взорву к черту и этот саркофаг, и…

– Я давно мог бы пустить сонный газ…

Дверь раскрылась, в зал шагнула бледная седовласая дама в брючном костюме. К воротнику был прицеплен крошечный микрофон, женщина шевелила губами, и голос доносился из скрытых динамиков под сводом:

– …еще в лифте или в холле. Но я хотел посмотреть на вас в деле.

Женщина что‑то подкрутила в микрофоне, и динамики отключились, последние слова она говорила уже обычным голосом.

– Зачем курьер поехал в «Психотех», если он часть корпоративного сознания? – спросил Стас. Медуза знает все, что знают отростки. Ведь так?

– Лишь те из них, что находятся в пределах нескольких десятках километров, – согласилась дама; она стояла, опустив руки, голова ее не двигалась, взгляд был устремлен между непрошеными гостями.

А может – прошеными? Может, их ждали, специально вели сюда?

– Захарий Павлович Егоров, мой лучший охотник. Тебе пора присоединиться ко мне.

Егерь молчал – впервые с начала знакомства Стас видел его растерянным, и это пугало больше всего.

– Ты проверял нас? – спросил Стас. – Просто решил проверить, сможем ли отследить Васяню, а потом прорваться сюда? Гуннар соврал, нет никакого ядра, сознание распределено между всеми отростками!

– Оно везде и одновременно нигде, – произнес новый голос.

Раскрылась дверь слева от первой, в зал шагнул приземистый мужчина с квадратным подбородком и короткой стрижкой. Бледностью и безразличным взглядом он напоминал седовласую даму.

Ствол автомата дернулся к нему, но Егерь не выстрелил.

– Иногда хочется позабавиться, – произнес мужчина. – К тому же я хотел проверить, сможет ли легендарный Егерь провернуть все это: скрыться, вычислить мое…

– …местонахождение, – заговорила дама, продолжая слова мужчины, и при этом ритм речи не сбился ни на мгновение, – а после добраться до этого места. Не думай, что Пси‑Фронт – это один лишь Основатель. Нет, это…

Раскрылась дверь справа, появился Васяня, переодевшийся в форму охранника, и продолжал:

– …все они – их знания, их умения, опыт, реакции, их…

– …ассоциации и интуиция, – продолжала дама.

– Все это становится частью корпорации, обогащает меня…

– И твое сознание, Егерь, обогатит наше Сознание.

– …Твои умения…

– …Твоя выдержка…

– …Твое мрачное упорство…

– …Станут частью коллективного интеллекта.

– Стас Ветлицкий…

– …Маг…

– …Твой дар тоже пойдет на пользу…

– …Хорошо, что я не смог убить тебя и второе тело…

– …Когда вы бежали из КАСа…

– …Теперь в этом нет необходимости…

– …В КАСе есть тот, кто поможет избавиться от Жреца и других…

– …А ты станешь частью меня и будешь жить вечно.

– Вечно.

Двери раскрывались, новые тела входили: старики и молодые, мужчины и женщины, офис‑менеджеры, администраторы, секретари, заведующие, ассистенты, маркетологи; некоторые говорили в унисон, по двое или по трое – корпоративное Сознание неторопливо вело свою речь, это напоминало кошмар, завораживающий, безумный. Отростки говорили и говорили – о преимуществах такого существования, про Сущность и про КАС, про Егеря, Стаса, про судьбу цивилизации, про будущий всепланетный Человейник. И при этом они медленно, шаг за шагом, приближались, а потом сквозь мерный, льющийся отовсюду глас Человека‑Корпорации до ушей Стаса долетел едва слышный, просящий, умоляющий шепот:

– Беги. Аномал, прикрою. Беги сейчас же! Ну!

И Стас, сбросив оцепенение, сорвался с места.

Отростки закричали, и голоса их звучали настолько слитно, что казались одним чудовищным ГЛАСОМ, льющимся со всех сторон. Стас выстрелил трижды, опрокинул кого‑то и выскочил на лестницу. Позади взорвалась граната и сразу за ней – вторая, а потом застучал автомат.

На лестнице никого не было, в холле стояла тишина. Два тела, женщина в синем комбинезоне и охранник в форме, оба с оружием, шагнули навстречу. Отросток‑мужчина и Стас одновременно выстрелили – одна пуля попала в грудь женщины, а вторая – в живот Стаса. Он упал на спину, будучи уверенным, что уже мертв, сел – и вторым выстрелом угодил охраннику в колено. Склонив голову, увидел разорванную рубаху и обложку «Тайной книги» с рваной дыркой посередине.

Магазин «беретты» опустел. Вскочив, Стас бросился дальше. Упавший охранник попытался схватить за ногу, но Стас вырвался. С лестницы в холл выбежали несколько тел, другие показались в развороченных дверях.

– Вернись! – десятком голосов крикнул Человек‑Корпорация.

На второй лестнице тоже появились тела. Несколько отростков вышли из дверей, трое – из лифтовых кабин. Стас заметался по холлу, расшвыривая столики, перескакивая через кресла. Пробиться к выходу было невозможно.

Тогда он «рыбкой» нырнул в распахнутую дверцу «Нивы». Рванул оставшийся в замке ключ зажигания так, что отломал его – плоская головка осталась в пальцах.

Но двигатель завелся, и Стас вцепился в рукоятку передач.

Отростки были со всех сторон, они тянули к нему руки, кто‑то полез на сиденье, кто‑то распластался на капоте, Стаса хватали за воротник, за волосы, со всех сторон были спокойные бледные лица, со всех сторон голоса говорили в унисон, и взгляды – равнодушные, безличные взгляды корпоративного Сознания – упирались в него. Пробуксовывая на мраморном полу, «Нива» рванулась назад. Врезалась багажником в край пролома, вывалив искореженную дверную раму, слетела по ступеням, во дворе пошла юзом, крутанулась, разбросав тела в деловых костюмах, – и понеслась к воротам, прочь от Черной башни.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒