Прошлое – чужая страна

9. Прошлое – чужая страна

Анна сидела за завтраком и ела яичницу‑болтунью. Они с Джеймсом полночи не ложились, пытаясь понять, что будут делать, когда леди Брокенхёрст признает Чарльза. Но в конце концов Анна была вынуждена согласиться с тем, что муж прав. Они потеряют Чарльза в ту самую секунду, когда графиня введет его в свою семью. Если они хотят защитить память Софии, то не смогут объяснить внуку, кто они такие и как с ним связаны. Придется довольствоваться тем, что Джеймс вложил деньги в дело Чарльза и стал его благодетелем. Через это и надо поддерживать отношения. Хотя вести себя даже в этом случае придется осторожно, чтобы никто не заподозрил правды.

– Еще один тост, мадам? – наклонился к Анне Тёртон.

– Я больше не хочу, благодарю вас, но, может быть, для миссис Оливер.

Дворецкий кивнул и ушел распорядиться. Тёртон разделял мнение Джеймса, что для замужней женщины несколько эксцентрично спускаться вниз ради завтрака. И Джеймс, и Тёртон предпочли бы, чтобы обе дамы завтракали у себя в спальне, как все остальные женщины их круга, но Анне эта традиция казалась признаком изнеженности, и она наотрез отказывалась ей следовать. Джеймс давно уже понял, что переубедить супругу не удастся. Сегодня она сидела, гоняя вилкой по тарелке куски яичницы, не в силах ничего проглотить. То, что должно было произойти, казалось Анне мучительно несправедливым, но, с другой стороны, не сама ли она навлекла на себя эту беду? Разве они с Джеймсом не отдали ребенка на воспитание, желая сохранить все в тайне? А кто пошел и все рассказал леди Брокенхёрст? Опять же, она сама! Анна вновь спросила себя, как спрашивала уже бессчетное количество раз: можно ли было сделать что‑то еще, чтобы спасти Софию? Почему ее славная девочка умерла? А если бы они остались в Лондоне, а не положились на сельского врача? Она не знала, на кого гневаться: на Бога или на себя.

Анна была настолько поглощена этими невеселыми размышлениями, что едва заметила, как в столовую вошла Сьюзен.

– Доброе утро, мама!

Анна подняла голову и кивнула:

– Доброе утро, моя дорогая!

На невестке было очаровательное домашнее платье серого цвета. Спир, должно быть, добрых полчаса трудилась над волосами госпожи, подколов их сзади и оставив у лица два тугих локона, красиво контрастирующих с прямым пробором.

– У тебя очень хорошо лежат волосы.

– Благодарю, – ответила Сьюзен. Она немного постояла у огня, на котором подогревались блюда, потом повернулась и пошла на свое место за столом. – Тёртон, – сказала она, когда дворецкий вновь появился в столовой, – мне, пожалуйста, только тост и чашку кофе.

– Тост уже готовится, мэм.

– Спасибо. – Она глянула на свекровь, широко улыбнувшись.

Анна улыбнулась ей в ответ:

– Много дел запланировано на сегодня?

– Очень, – кивнула Сьюзен. – Сперва магазины, потом примерка и обед с приятельницей.

Тон ее был таким же радостным, как и улыбка, хотя на самом деле молодой женщине было не слишком весело. Скорее уж, наоборот. Но Сьюзен была хорошей актрисой и знала, что пока она не примет определенного решения, нельзя ни единым движением выдать, что ее тревожит.

– А где Оливер?

– Катается верхом. Хотел опробовать свою новую лошадь. Уехал еще на рассвете, так что груму пришлось нелегко. Оливер решил похвастаться ею в парке, – прибавила Сьюзен и кивнула Тёртону, который принес тарелку с горячими тостами. – Спасибо. – Затем отломила кусочек, но есть не стала, а лишь молча вертела поджаренный хлеб в руках.

Анна пристально следила за невесткой.

– Тебя что‑то гнетет, моя дорогая. Я могу чем‑нибудь помочь?

– Вряд ли, – игриво тряхнула головой Сьюзен. – Не думаю. Ничего такого. Просто перебираю в уме, что надо сегодня сделать. И портниха меня тревожит. На прошлой примерке юбка совсем плохо сидела, молюсь, чтобы на этот раз все было сделано как следует.

– Ну, если тебя беспокоит только это, тогда и впрямь ничего особенного, – улыбнулась свекровь.

И все же что‑то определенно происходило. Когда она внимательно посмотрела на невестку, ей вдруг показалось, что очертания подбородка у Сьюзен стали мягче, а скулы выступают не так резко, как раньше.

«Может, набирает вес, – подумала Анна. – Тогда понятно, почему она не ест». Анна решила ничего не говорить. Что может быть досаднее для молодой женщины, чем услышать, что она растолстела.

Сьюзен подняла взгляд, словно почувствовав, что свекровь ее изучает. Но прежде чем она успела что‑либо сказать, вернулся Тёртон с письмом на маленьком серебряном подносе.

– Прошу прощения, мэм, – сказал он, предварительно кашлянув, и подошел к Анне. – Только что прибыло для вас.

– Спасибо, Тёртон, – поблагодарила Анна, забирая с подноса письмо. Она глянула на марку – «новый красный пенни», весьма разумное нововведение[31], а затем внимательно изучила штемпель – Фейвершем, графство Кент, – но не смогла припомнить никого, кто бы жил в этом городе.

– Оставлю вас наедине с письмом, – произнесла Сьюзен, вставая из‑за стола. На самом деле она просто почувствовала приступ тошноты и хотела оказаться одна у себя в комнате, на тот случай, если чутье не подвело ее.

«Как непросто лгать», – уже не в первый раз подумала она.

Анна подняла глаза от конверта:

– Хорошо вам пообедать. С кем, ты сказала, у тебя встреча?

Но Сьюзен уже вышла из комнаты.

Письмо было от Джейн Крофт, женщины, которая много лет назад в Брюсселе служила камеристкой у Софии. Джейн запомнилась Анне как славная девушка, да и София ее любила. В то время они эту тему не поднимали, но Крофт наверняка догадалась о беременности молодой госпожи, хотя, насколько знала Анна, так ничего никому и не сказала: ни до смерти Софии, ни после. Укрывшись, согласно своему плану, в Дербишире, они оставили Крофт в Лондоне на полном содержании, как предполагалось, до возвращения хозяйки. Но София, увы, так и не вернулась, и Крофт нашла другую работу, неподалеку от города. Расстались они тепло, выдали камеристке дополнительное жалованье и превосходные рекомендации. И рекомендации эти, судя по всему, свое дело сделали. Последнее, что Анна слышала о Крофт, было то, что ее взяли экономкой в семью Лонгуорт, которые жили в графстве Кент. Видимо, их дом располагался в Фейвершеме. Анна начала читать, потом остановилась и перевела дух. Если миссис Тренчард была удивлена, что столько лет спустя бывшая служанка решила послать ей весточку, то содержание письма привело ее в полное изумление.

Крофт писала, что они с Эллис продолжали все это время поддерживать связь, несколько раз в год обмениваясь письмами. И вот сейчас бывшую камеристку Софии встревожили слухи о молодом человеке по имени Чарльз Поуп, о котором Эллис упомянула в своем последнем послании. «Охотно воспользовалась бы случаем обсудить все это с Вами при личной встрече, мадам. Но писать на этот счет больше ничего не могу», – говорилось в письме Джейн Крофт. Анна перечитывала эти строки и ничего не понимала, но чувствовала, что сердце у нее тревожно сжимается.

Разумеется, первым делом хозяйка разгневалась на Эллис. С какой стати та пишет Джейн Крофт о Чарльзе? Что она может о нем сказать? Молодой предприниматель, которого мистер Тренчард поддерживает финансовыми вложениями. Зачем одна служанка пишет об этом другой? И вдруг Анне пришло в голову, что Эллис могла подслушивать, шпионить за своей госпожой, слушать ее приватные разговоры с мужем. При этой мысли ее кинуло в дрожь. Последние несколько месяцев Эллис вообще странно себя вела. И что это, кстати, за непонятная история с потерянным веером, который Анна вовсе даже и не теряла? Миссис Тренчард подняла глаза. Она и не заметила, как Тёртон занял свое место у камина.

– Не могли бы вы попросить Эллис прийти ко мне в гостиную?

Дворецкий выслушал просьбу, как всегда, невозмутимо.

– Конечно, мэм.

Когда Эллис вошла, то сразу поняла, что разговор предстоит непростой, явно не про платье и не про новую отделку для шляпки.

– Закройте, пожалуйста, дверь.

Голос Анны звучал холодно и официально. Выполняя указание хозяйки, Эллис прикидывала, что же могло ее выдать. Может быть, видели, как она разговаривает с мистером Белласисом? Был ли в пабе какой‑то человек, который знал их обоих? Она лихорадочно пыталась выдумать правдоподобную историю, которая бы все объяснила, но ничего путного на ум не приходило. Камеристка снова повернулась к госпоже.

– Эллис, – начала Анна, – я получила письмо от Джейн Крофт.

– Да, мэм. – Эллис позволила себе немного расслабиться. Она не знала, о чем пойдет разговор, но в нем явно не будет упоминаться мистер Белласис.

– Зачем вы писали ей о мистере Поупе?

Какое‑то время Эллис усиленно изображала, что не понимает, о чем ее спрашивают. Зачем она писала Джейн о мистере Поупе? Наверняка только потому, что им интересовался хозяин. А что еще ей было сказать про мистера Поупа?

– Что именно говорилось в вашем письме?

– Уж сейчас и не припомню, мэм. Наверное, я упомянула, что хозяин очень добр к своему новому молодому протеже, мэм. Вряд ли там было что‑то еще. Мне очень жаль, если вы этим недовольны. Я ни в коем случае не хотела вас задеть.

Ее волнение и самоуничижение пришлись весьма кстати. Анна молча смотрела на служанку и думала, что, может быть, ничего особенного тут и впрямь нет. Джеймс действительно проявлял необычный интерес к делам Чарльза. Про это в людской все наверняка прекрасно знают. Ей стало легче. Но необходимо было еще кое‑что прояснить.

– Да, кстати, раз уж вы здесь, – сказала Анна. – Объясните мне, зачем вы отправились в Брокенхёрст‑Хаус искать веер, который я вовсе не теряла?

Интересно, и как только миссис Тренчард все узнала? Видимо, эта счастливая рабыня Доусон ее выдала. Надо срочно выкручиваться.

– Дело было не совсем так, мэм.

– Да? А как?

– Вечером после приема вы похвалили прическу графини. Вот я и решила встретиться с камеристкой ее светлости, спросить, как она укладывает волосы.

– Не помню, чтобы я говорила о прическе леди Брокенхёрст, – нахмурилась Анна.

– Точно говорили, мэм! А я хотела сделать вам приятное.

Теперь Эллис попыталась изобразить, что оскорблена в лучших чувствах. Уловка сработала отлично.

– А веер тут при чем?

– Это я сама себя запутала, мэм. Не могла найти веер, после того как вы вернулись с вечера, и решила, что вы забыли его у графини.

– Почему же вы не спросили меня?

Эллис улыбнулась. Она уже чувствовала, что одерживает победу.

– Не хотела вас понапрасну беспокоить, ведь все равно же я туда шла, узнать насчет прически.

– И где в конце концов оказался веер?

– Представляете, просто я его не в тот ящик положила, мэм. Наверно, так устала, когда вы вернулись домой, что уже плохо соображала.

Замечание попало точно в цель. Анна не могла избавиться от чувства вины: камеристка, чьей обязанностью было помочь госпоже раздеться, из‑за нее не спала допоздна. И Эллис это прекрасно знала.

– Ну хорошо. Но впредь, пожалуйста, хорошенько подумайте, прежде чем писать друзьям о делах нашей семьи. – Анна уже решила, что погорячилась напрасно. – Можете идти. – (Эллис пошла к дверям.) – Да, и вот еще что. – (Служанка остановилась.) – Крофт приедет меня навестить. Я бы хотела, чтобы она осталась ночевать, если захочет. Можете предупредить миссис Фрэнт?

– Когда она приезжает, мэм?

– Пока не знаю. Через несколько дней. Крофт переезжает к брату в Америку и по пути заглянет в Лондон.

– Хорошо, мэм, – кивнула Эллис и вышла.

Она закрыла за собой дверь гостиной и с облегчением перевела дух. Скандал удалось замять. Но разговор больше поднял вопросов, чем дал ответов. Очень странно: Эллис лишь мельком упомянула Поупа в письме к Джейн, однако подруга сочла необходимым тут же написать своей бывшей госпоже, у которой работала четверть века назад. Почему? И почему миссис Тренчард приняла это близко к сердцу, хотя в письме Эллис не было ровным счетом ничего примечательного? Об этом стоило доложить мистеру Белласису. Не будь она Мэри Эллис, если это не стоит лишнего соверена!

– Мистер Тёртон! – громким шепотом позвала камеристка, спустившись вниз в подвал. – На два слова!

Дворецкому не понравилось, что им помыкает женщина из числа его подчиненных, но в лице Эллис было нечто такое, что заставило его повиноваться. Они оба работали на Джона Белласиса, и камеристка могла засадить Тёртона в тюрьму, если бы пожелала. С этим приходилось считаться. Он поманил ее к себе в кладовую и плотно закрыл дверь.

– Джейн Крофт написала госпоже, что скоро приезжает сюда.

– Кто такая Джейн Крофт?

– Когда‑то давно она была камеристкой их дочери. Уехала, после того как мисс София умерла.

– Не понимаю, какое это имеет отношение ко мне, – раздраженно проговорил Тёртон.

– Все это время я общалась с Джейн и недавно, когда писала ей письмо, упомянула про мистера Поупа.

Дворецкий явно был шокирован:

– С какой стати вы это сделали?

– Да ничего такого там не было, – покачала головой Эллис. – Я просто упомянула, что у мистера Тренчарда появился новый любимчик. Но этого хватило, чтобы Джейн Крофт написала госпоже, а та немедленно вызвала Джейн к себе в Лондон.

Дворецкий помолчал, переваривая услышанное. Конечно, о связи Чарльза Поупа с семьей хозяев он знал побольше Эллис. Из письма, которое он выкрал для мистера Белласиса, стало понятно, что молодой Чарльз Поуп – внебрачный сын мистера Тренчарда, но вот какое место занимает во всей этой истории бывшая служанка покойной мисс Софии? Этого Тёртон не мог взять в толк.

– Мы должны рассказать все мистеру Белласису, – прервала его размышления Эллис.

– Да, – кивнул он, хотя и не был уверен, что подобная информация может пригодиться Джону. Тем не менее это может стать хорошим поводом вновь втереться в доверие. Тёртон знал, что Белласис не простил ему двойную цену, которую он заломил за письмо преподобного Бенджамина Поупа. – Вы правы. Я схожу к нему.

– Нет уж, я сама схожу! – возразила Эллис, почуяв, что дело пахнет чаевыми. – Ведь госпожа сказала все мне, а не вам. А вам, мистер Тёртон, придется придумать отговорку, если хозяйка вызовет меня, пока я отсутствую.

– Только скажите мистеру Белласису, что это я вас послал.

Эллис кивнула. Если раньше она подозревала, что между дворецким и человеком, на которого они оба работали, не все ладно, то теперь она знала это наверняка.

Мария Грей сидела на Белгрейв‑сквер и читала, когда, подняв голову, увидела, что к ней подходит мать. Они жили не на площади, но поскольку Чешам‑плейс была совсем близко, то устроили так, чтобы получить ключ от парка, и очень ценили эту привилегию. Служанка Райан сидела неподалеку и вязала. Мария так привыкла чувствовать себя пленницей, что уже почти не замечала надзирательницы. Леди Темплмор чуть замедлила шаг, чтобы полюбоваться дочерью. Мария была одета в темно‑красное приталенное платье с длинными рукавами. Она напоминала средневековую принцессу, ожидающую возвращения возлюбленного из Крестового похода. Мария, без сомнения, была настоящей красавицей. И мать сказала себе, что все еще может сложиться удачно, если только она, Коринна Темплмор, не будет терять бдительности.

– Чем занимаешься?

– Читаю. – Мария подняла книгу и показала ее матери.

– Не роман, я надеюсь, – заметила та, но все же улыбнулась.

– Стихи. «Адонаис» Шелли. Элегия на смерть Джона Китса.

– Недурно.

Леди Темплмор села рядом с дочерью. Она прекрасно понимала, что надо сдерживаться – не кричать, не поучать, а просто сдерживать себя, – пока ситуация не разрешится.

– У меня хорошие новости, – сказала мать.

– Какие?

– Я получила письмо от Луизы, она приглашает тебя в Нортумберленд.

– В Нортумберленд?

– Как я тебе завидую! – Леди Темплмор оживленно покачала головой. – В это время года Белфорд просто великолепен!

– Но что мне делать в Нортумберленде? – Мария недоуменно смотрела на мать.

– А что ты делаешь здесь? Гулять, кататься верхом. И читать – это ты всегда любила. – Мать говорила с таким энтузиазмом, словно бы предполагаемая поездка была чудесной наградой, и впрямь достойной зависти. – Как мне хочется оказаться подальше от Лондона, от всей этой грязи и тумана. Только подумай! Ты будешь гулять между скалами, любоваться морем… – Она умолкла, словно захваченная этой соблазнительной картиной.

Дочь, разумеется, прекрасно понимала, что происходит.

– Мама, но мне не хочется уезжать из Лондона. По крайней мере, сейчас.

– Верится с трудом!

– Нет, – решительно покачала головой Мария. – Я никуда не поеду.

– Дорогая моя, – Коринна взяла дочь за руку, – почему ты не хочешь поверить, что я знаю, как лучше? Хотя бы раз? – Ее слова сопровождались улыбкой, сладкой и ироничной одновременно. – Когда ты вернешься, я уже все подготовлю. Все девушки умрут от зависти!

– Что подготовишь?

– Как «что»? Твою свадьбу, конечно. Перед отъездом сходим с тобой на примерку. Потом, когда будет готова модель в ситце, отправим кого‑нибудь в Белфорд, чтобы ты прикинула. А последнюю примерку оставим до твоего возвращения. У нас будет день‑два, чтобы все привести в порядок.

Мария медленно закрыла книгу.

– Ты уже назначила дату?

Леди Темплмор мысленно удовлетворенно хмыкнула. Дочь, кажется, свыклась с мыслью о свадьбе. Коринна готовилась к слезам и сопротивлению, но все происходило совершенно иначе.

– Мы. Мы назначили. Я списалась с преподобным мистером Белласисом, и мы договорились, что это будет в среду, в начале декабря. Тогда ты сможешь провести осень на севере и вернуться домой отдохнувшей, счастливой и готовой к новому приключению.

– Под новым приключением ты подразумеваешь Джона Белласиса?

– Брак для юной девушки – это всегда приключение.

Мария мрачно кивнула:

– И где это приключение должно начаться?

– Сперва мы хотели, чтобы вы обвенчались в Лимингтоне, но, если ты не возражаешь, я склоняюсь к Брокенхёрст‑Хаусу. Не тащиться же в Ирландию, а с нашей стороны ничего более подходящего нет. Но мне нравятся лондонские свадьбы, и хлопот для всех будет намного меньше. Славная белгравская свадьба. Прекрасно звучит!

Коринна глянула на окна второго этажа, просматривающиеся сквозь ветви. Там как раз был бальный зал, которому вскоре предстояло стать местом действия той свадьбы, что обеспечит будущее их обеих.

– Очень любезно со стороны лорда Брокенхёрста, – сказала Мария.

Леди Темплмор мечтательно кивнула:

– На самом деле он будет рад сыграть свадьбу в любом из двух домов. Мне сказали, что он доволен выбором Джона и более чем рад принять тебя в семью.

Тон этого разговора был настолько невозмутим, что Коринна позволила себе считать, что дело в конце концов разрешится благополучно.

– А леди Брокенхёрст? Что на это говорит она?

Коринна покосилась на дочь, но та смотрела прямо перед собой, не выказывая никаких признаков гнева или волнения. Это был просто вопрос. За ним ничего не стояло.

– Уверена, она тоже будет в восторге.

– Но разве ты еще не говорила с ней?

– Нет пока, – сказала Коринна и счастливо вздохнула, захваченная открывающейся перед ней перспективой. – Я пошлю записку, и завтра утром можем пойти на первую примерку. Пора браться за дело.

Оцепенев от страха, Мария шла следом за матерью обратно на Чешам‑плейс. Она хоть и привыкла жить под надзором, но никогда прежде не испытывала такого ужаса, какой сковал ее сейчас. Гомон играющих на площади детей, пение птиц, шум ветра и разговоры прохожих – все словно бы растворилось, и единственным звуком, который девушка слышала, был стук ее собственного сердца, отдающийся в ушах. Мария прикусила нижнюю губу и вонзила ногти в кончики пальцев. В голове крутилась одна‑единственная мысль: «Я не могу выйти замуж за этого человека, лучше умереть». До сего момента свадьба казалась какой‑то далекой призрачной идеей, безумным планом ее матери, который никогда не осуществится. Но теперь он грозил вот‑вот претвориться в жизнь. Мария не могла заставить себя даже думать об этом. Но думать было необходимо. Ибо одно она знала совершенно точно: надо действовать, пока не стало слишком поздно.

Джон Белласис догадывался, в чем, по всей видимости, состоит тайна Джейн Крофт. Едва Эллис начала описывать события утра, как он уже понял, что нашел последний недостающий фрагмент головоломки. Джейн Крофт – мать Чарльза Поупа! Все сходится. Пока Тренчарды жили в Брюсселе, двадцать пять лет назад, она и Джеймс…

– А симпатичная она была, эта Джейн Крофт? – к немалому удивлению Эллис, спросил он. – В молодости?

– В молодости? Пожалуй, да. Более или менее симпатичная. А что?

Эллис сбилась с мысли. Куда клонит мистер Белласис?

Заключив, что Джейн – мать Чарльза, Джон без труда догадался, по какой причине та приезжает в Лондон. «Ясное дело, хочет встретиться с сыном, – думал он. – Повидаться, прежде чем ехать в Америку. Обратно она уже не вернется и понимает это. Хочет посмотреть, каким стал ее мальчик, прежде чем навсегда покинуть Англию».

Он повернулся к замолчавшей служанке:

– Так, говорите, перед смертью мисс Софии эта Джейн Крофт несколько недель жила на полном довольствии, не выполняя никакой работы, просто ждала? Правильно?

– У нее не было никакой работы, потому что молодая госпожа уехала на север.

Джон кивнул. В голове у него выстраивалась логическая цепочка. «Хозяева держали Джейн Крофт в доме, кормили, давали отдохнуть и набраться сил, пока не пришло время, и тогда ее тайком отослали куда‑то рожать. Джеймс Тренчард все устроил, но ему для этого потребовалось согласие жены. Значит, Анна знала. Пришла ли она в ярость? Или простила неверного мужа? Наверное, второе, если Крофт сейчас, через двадцать пять лет после того, как предала свою госпожу, хочет с ней повидаться». Поскольку Белласис мысли свои вслух не высказывал, его молчание становилось для Эллис гнетущим.

– Мне нужно возвращаться, сэр, а то меня хватятся, – сказала камеристка, не сдвинувшись с места. Она надеялась на вознаграждение, которым не собиралась делиться с Тёртоном.

– Свяжитесь со мной, когда эта Джейн Крофт приедет в Лондон. Постарайтесь выведать как можно больше. Заведите с ней разговор. Покопайтесь в ее вещах. Узнайте все, что она знает о мистере Поупе.

Его охватило возбуждение. Правда, оставалась еще одна неразрешенная загадка, едва ли не самая важная. Как с этой историей связана леди Брокенхёрст? Вполне логично, что матерью Чарльза Поупа оказалась все‑таки не она. Пожалуй, Сьюзен была права. Как бы они сошлись с Тренчардом? И тем не менее между его тетушкой и Чарльзом Поупом явно существовала какая‑то связь. И ключом к этой загадке могла стать Джейн Крофт. Разгадка тайны принесет ему дивиденды. На это Джон был готов поставить все до последнего пенни. – Идите. Как только что‑нибудь узнаете, сразу сообщите мне.

Но Эллис по‑прежнему не двигалась, и оба понимали почему. Наконец Джон пошарил в кармане брюк и достал гинею. Служанка взяла ее и пошла прочь. Завидев ее, какая‑то фигура метнулась внутрь дома.

Сьюзен Тренчард поспешно скрылась за дверью. Джон еще стоял у основания лестницы.

– Еле успела! – воскликнула она. – Чуть‑чуть не столкнулась нос к носу с камеристкой свекрови.

– Надо было сказать мне, когда ты придешь.

– Я сказала. И надеялась, что ты уже приготовил для меня обед.

– Не беспокойся. Отправим слугу, он чего‑нибудь принесет. – Джон стал подниматься по лестнице. Он терпеть не мог принимать гостей у себя дома. Ему казалось, что эти скромные комнаты не дают адекватного представления о том, что он собой представляет.

– Почему ты здесь? К чему такая срочность?

Сьюзен посмотрела на него снизу:

– Не на лестнице же рассказывать.

Вот сейчас они поднимутся наверх, окажутся в его комнатах, она сядет и все ему расскажет. И одному лишь Богу ведомо, что случится дальше.

Эллис никогда не считала себя везучей. Она полагала, что родиться прислугой – доля незавидная. Каждый шаг в жизни давался ей с боем. Но в тот день, когда Джейн Крофт приехала на Итон‑сквер, чтобы встретиться с миссис Тренчард, Эллис почувствовала, что ей выпала козырная карта.

Со времени их последней встречи с Джоном Белласисом она тщательно обдумывала план. Эллис должна была улучить минутку и, оставшись наедине со старой подругой, выяснить, что именно Джейн знает о Чарльзе Поупе, а еще лучше – найти возможность порыться в ее вещах. Все это нужно было проделать раньше, чем Крофт сможет поговорить с Анной Тренчард. Задача была непростая, но мистер Белласис настаивал на том, что все следует проделать именно так, и пообещал не скупиться.

В конце концов Эллис все же повезло. Крофт приехала всего через несколько минут после того, как миссис Тренчард отправилась на благотворительное собрание куда‑то на Парк‑лейн, и домой ее можно было ждать лишь часа через два. Годы пощадили Джейн Крофт – к такому выводу пришла Эллис, оглядывая давнюю подругу. Много лет назад в Брюсселе бывшая камеристка была достаточно привлекательна, чтобы солдаты поворачивали головы ей вслед, когда они с молодой мисс Софией беззаботно прогуливались по городу. Не одна только Эллис подметила, что у войны есть странное свойство: она заставляет людей действовать стремительно и бесшабашно, ибо, когда чуешь запах близкой смерти, хочется прожить отведенное тебе на земле время как можно более полно.

– Хорошо выглядишь! Нисколечко не постарела! – воскликнула Эллис.

– Спасибо, – ответила Крофт, приглаживая каштановые волосы, которые лишь чуть‑чуть поседели на висках. – И ты тоже! – вежливо солгала она.

– Миссис Тренчард не будет еще несколько часов, – пояснила камеристка. – Давай попросим у миссис Бэббидж хлеба с сыром да поболтаем, как в добрые старые времена! – Эллис указала ей на стул в углу людской, а сама пошла распорядиться насчет угощения.

– Как мило! Спасибо тебе, – сказала ничего не подозревающая Крофт.

За бутербродами и стаканчиком сидра подруги стали делиться новостями. Жизнь Крофт, после того как она ушла от Тренчардов, сложилась хорошо, и ей, похоже, нравилась должность экономки: работа эта была очень ответственной да и оплачивалась соответственно.

– Тогда почему я вдруг слышу, что ты едешь в Америку?

Крофт улыбнулась при мысли о предстоящей ей заманчивой поездке.

– Несколько лет назад, вскоре после того, как мы вернулись из Брюсселя, мой брат эмигрировал в Америку, завел там собственное дело и постепенно развернулся. Он строитель.

– Где он обосновался?

– В Нью‑Йорке. С начала века там велось большое строительство – на этой волне мой брат и поднялся. Теперь возводит себе новый дом на улице, которую они называют Пятой авеню, и хочет, чтобы я приехала и вела там хозяйство.

– В качестве прислуги?

– В качестве его сестры. Он так и не женился.

Эллис удивленно подняла брови:

– Если твой брат такой богатый, как ты говоришь, то теперь, может, и женится.

– Он думал об этом. Но все равно хочет, чтобы я жила с ним, обзаведется он семьей или нет.

Эллис почувствовала укол ревности. Крофт оставляет службу, едет за океан и будет управлять богатым домом в другой стране. А ей самой по‑прежнему надо кланяться, делать книксены и зарабатывать на жизнь, шпионя и подворовывая. Разве это справедливо?

– Надеюсь, ты привыкнешь к новому климату, – уныло сказала она. – Наверное, там перепады жары и холода очень влияют на настроение.

– Думаю, что справлюсь, – ответила Крофт, прекрасно понимая, какие мысли овладели подругой. – Придется поломать голову, куда девать свободное время. Я раньше не знала, что это такое.

– Да, серьезная проблема! – кисло улыбнулась Эллис. – Когда ты отплываешь?

– В четверг. Утром я поеду в Ливерпуль – далековато, конечно, но я заранее отправила все чемоданы, кроме одного, в тамошнюю гостиницу, так что уже легче. Там переночую в гостинице, а на следующее утро сяду на корабль.

Эллис почувствовала сильное желание сказать об этом приключении какую‑нибудь гадость и испортить Крофт ее столь явное удовольствие, но она удержалась. Слишком многое стояло на кону.

– А зачем ты хочешь встретиться с миссис Тренчард? – спросила Эллис.

– Да так, ничего особенного… – повела плечами Крофт. Она колебалась, не зная, стоит ли говорить что‑либо еще.

– Между прочим, у меня были неприятности из‑за того, что ты рассказала ей о моем письме, где упоминалось про мистера Поупа.

– Я этого не знала. Прости меня, пожалуйста! – Эллис искренне огорчилась.

– Так что с тебя объяснение.

Крофт кивнула. Она думала, что Эллис просто слегка ей завидует, только и всего. Джейн и в голову не приходило, какие интриги против миссис Тренчард плетет бывшая подруга.

– Когда я собирала вещи, то привела все в порядок, просмотрела старые письма и прочее, нашла много ненужного хлама, который выбросила. Ну, ты понимаешь.

– Конечно.

– Так вот, я наткнулась на какие‑то бумаги покойной мисс Софии и решила передать их хозяйке. Не знаю, решит ли она эти документы хранить, но мне показалось, что я не имею права их уничтожать. И я подумала, а почему бы перед отъездом не завезти сюда всю пачку самой? Хотя, скорее всего, как только я выйду из комнаты, миссис Тренчард тотчас же бросит бумаги в огонь.

– Неблизкий ты проделала для этого путь.

– Да нет, я же еду из Кента в Ливерпуль, так что Лондон мне по пути. И потом, я уже много лет не была в столице. Слышала о грандиозном строительстве, которое ведет мистер Тренчард, читала в газетах описания новых зданий, но мне самой хотелось, прежде чем уеду, взглянуть, каким стал город. Неизвестно, суждено ли мне оказаться здесь еще раз…

Эллис сразу поняла, что надо брать быка за рога.

– Понятно. В таком случае советую тебе отправиться на прогулку прямо сейчас, до возвращения госпожи еще уйма времени. Ее не будет по крайней мере часа два. Давай составлю список улиц и площадей, которые обязательно надо посмотреть. Устрой себе экскурсию, порадуй себя.

Крофт кивнула, но как‑то не слишком уверенно.

– Ты ведь, наверное, вряд ли со мной пойдешь? А я уж и не припомню, когда в последний раз была в Лондоне.

– Я бы не отказалась! – Эллис издала смешок. – Но вот только работы по уши. Да ты не волнуйся, хочешь – дам тебе денег, возьмешь кеб, проедешься.

– Нет, деньги у меня есть, – покачала головой Крофт.

– Тогда не упусти шанс. А то потом больше не представится.

– Это правда. А что делать с чемоданом?

– Попрошу кого‑нибудь из коридорных отнести его наверх, в комнату. Сегодня ты ночуешь вместе со мной.

Крофт встала и отправилась за накидкой, которая висела в коридоре.

Не прошло и пяти минут, как Эллис отнесла чемодан в комнату Тёртона. Они вдвоем принялись изучать содержимое. И почти сразу обнаружили то, что искали. Внутри большой кожаной папки, вместе с прочими бумагами, лежала связка писем.

– Нам надо поторопиться, – сказала Эллис, глядя, как дворецкий методично просматривает бумаги.

Но Тёртон в задумчивости произнес:

– Сколько он нам за них заплатит?

– Эти бумаги выкрасть нельзя, иначе нас разоблачат, как только госпожа придет домой. Надо сделать копии прямо сейчас, пока Крофт не вернулась.

Тёртон продолжал пребывать в сомнениях.

– Но как мы узнаем, что нам заплатят достаточно?

Эллис начала терять терпение:

– Мистер Тёртон, я не знаю, почему вы поссорились с мистером Белласисом, но это не дает вам рассуждать логично. Лично я ни с кем не ссорилась. Давайте не будем упускать свой шанс. Потом можем с ним поторговаться, а сию секунду нам надо сделать копии, чтобы мистер Белласис мог купить документы, если захочет, а он наверняка захочет. Поскорее все скопируйте, вернем оригиналы на место, и никто ничего не заметит.

– Почему бы вам самой этим не заняться?

– Потому что я… – Эллис на секунду замолчала.

Она хотела сослаться на то, что не умеет писать, но это была неправда. Она умела. Но не настолько хорошо, чтобы представить свою писанину мистеру Белласису. И ее раздражало то, что дворецкий об этом прекрасно знает, но все равно спрашивает.

Тёртон смотрел на камеристку, наслаждаясь ее замешательством:

– Ну хорошо. Я постараюсь как можно быстрее переписать бумаги, и тогда вы отнесете их мистеру Белласису. Но не отдавайте ничего ему в руки, пока не назначите цену. Или, может, лучше мне пойти самому?

– Нет. Мистер Белласис на вас зол, а потому постарается заплатить поменьше.

Тёртон кивнул. Определенная логика в этом была.

Приняв решение, дворецкий действовал быстро: тут же сел за свой письменный стол, вооружившись ручкой со стальным пером и чернильницей, а Эллис встала на страже. Тёртон трудился, почти ничего не говоря, только царапал пером по бумаге, переписывая текст. Как только работа была закончена, он угрюмо кивнул своей сообщнице:

– Оригиналы положите обратно, а эти бумаги отнесите ему.

– Как, по‑вашему, они чего‑нибудь стоят?

Тёртон задумался.

– Либо стоят очень много, либо совсем ничего.

Эллис не поняла его.

– Это как? – спросила она, но дворецкий не стал пускаться в объяснения.

Вместо этого он отдал камеристке кожаную папку с бумагами. Эллис положила папку обратно в чемодан и отнесла его наверх, в свою спальню, которая находилась на чердаке, на женской половине для прислуги.

Через полчаса Эллис стояла у входа в «Олбани». На крыльцо вышел слуга и подтвердил, что мистер Белласис дома и примет ее.

Реакция Джона на бумаги была не совсем такой, как рассчитывала Эллис. Он изучал их в полном молчании, и служанка все это время ждала у двери. Один из документов он перечитал несколько раз, и лицо его при этом было неподвижно, словно у статуи. Эллис не могла понять, рад он, удивлен или напуган. Наконец Джон поднял глаза:

– Где оригиналы?

– Мы положили их обратно в чемодан мисс Крофт. Он стоит наверху, в моей комнате.

– Принесите оригиналы.

Его тон был безапелляционным, как у главнокомандующего, отдающего приказ о наступлении.

– Не могу, – покачала головой Эллис. – Крофт сразу поймет, кто их взял. И что тогда?

– А мне наплевать! Принесите их немедленно. Если потеряете место, я заплачу вам тысячу фунтов в качестве компенсации.

Эллис не верила своим ушам. Сколько?! Тысячу фунтов, деньги, о которых она и не мечтала, за какие‑то бумаги, про которые Крофт сказала: «Да так, ничего особенного»! Она недоверчиво уставилась на Джона.

– Я ясно выразился?! – рявкнул тот, и Эллис кивнула, все еще не в состоянии двинуться с места. – Тогда ступайте! Ну!

Его окрик словно бы вывел женщину из оцепенения, она открыла дверь и быстро пошла вниз по лестнице. Оказавшись на Пикадилли, служанка побежала со всех ног, не обращая внимания на то, что прохожие оборачивались и смотрели ей вслед.

До двери дома номер сто десять по Итон‑сквер она добралась, уже совсем задыхаясь, с трудом ловя ртом воздух. Тёртон по‑прежнему был у себя в кладовке.

– Как все прошло? – спросил он, подняв глаза.

– Джейн Крофт вернулась? – ответила она, проигнорировав вопрос.

– Да, минут двадцать тому назад.

Сердце громко стучало у Эллис в груди.

– А госпожа пришла?

– Да. Спрашивала вас, но я сказал, что вы вышли, и она, кажется, ничего не заподозрила. Пошла наверх, сняла плащ и капор и сразу направилась в гостиную.

– Так, значит, Джейн… – У Эллис упал голос.

– Сейчас она там, в гостиной. Миссис Тренчард позвонила и вызвала ее, как только мисс Крофт устроилась в комнате. Она только что поднялась наверх.

Перед Эллис забрезжила надежда. Если Крофт сразу пошла к хозяйке, то, может быть, бумаги до сих пор лежат у нее в чемодане. Не говоря ни слова, камеристка развернулась и помчалась наверх, перескакивая через ступеньки, мимо этажа, где находилась гостиная, мимо двух этажей семейных спален, пока наконец не очутилась на чердаке. Там она бросилась к себе в комнату, но чемодан стоял на кровати открытый, и кожаная папка исчезла.

Никогда в жизни Мэри Эллис не была так близка <

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 7 8910 11 12 Следующая ⇒