Таня Хафф 14 страница

В полночь две скрытые под черными одеждами фигуры положили на камень вырывающегося, отчаянно орущего черного кота, а в руках третьего сверкнул нож.

– Кровь. Кровь! КРОВЬ! КРОВЬ!

Генри почувствовал голод, когда по залу распространился смешанный с дымом и потом аромат крови. Крики зазвучали интенсивнее, в такт сердцебиению собравшихся. Плащи полетели на пол, обнажая плоть, в которой бурлила кровь... и кровь... и кровь. Фицрой оскалился, шагнув вперед.

И поймал взгляд доктора над грудой извивающихся тел.

Он знает.

Ужас притупил жажду крови и погнал вампира прочь из этого дома. Одетый только в плащ и испуганный так, как ему не приходилось пугаться за триста пятьдесят лет, Генри вернулся в свое убежище перед самым рассветом и впал в забытье, видя перед собой лицо доктора О'Мара.

На следующую ночь, хотя ему очень этого не хотелось, он вернулся. Опасность нужно было встретить лицом к лицу. И устранить ее.

* * *

– Я знал, что ты вернешься. – Не поднимаясь из‑за стола, доктор О'Мара жестом предложил Фицрою стул. – Пожалуйста, садись.

Генри, у которого обострились все чувства, медленно вошел в комнату. Не считая спящих слуг на третьем этаже, доктор был единственным живым существом в доме. Он мог бы убить его и беспрепятственно уйти, но вместо этого сел, воздержавшись из любопытства от каких‑либо действий. Откуда этот смертный знал его и что ему понадобилось?

– Ты хорошо вписываешься в среду, вампир. – Доктор ласково ему улыбнулся. – Не знай я о существовании тебе подобных, я бы не обратил внимания на лепет молодого Уэйверли. Ты произвел на него большое впечатление. Как и на меня. В ту секунду, когда я понял, кто ты есть на самом деле, я решил взять тебя к себе.

– Вы убили Чарльза, чтобы освободить место для меня.

– Именно так. Вас должно быть ровно двенадцать, никак не больше. – Услышав презрительное восклицание Фицроя, доктор О'Мара только рассмеялся. – Я же видел твое лицо, мальчик. Тебе это нравилось. Все эти жизни, вся эта кровь. Свежие, молодые глотки, в которые можно впиться. Стоило мне скомандовать, они бы с радостью подставили их под твои зубы. – Он подался вперед, светлые глаза доктора горели холодным пламенем. – Я могу дарить тебе это наслаждение каждую ночь.

– И что за это потребуете?

– Вечную жизнь. – О'Мара сжал кулаки, и его слова прозвучали как колокольный звон. – Ты сделаешь меня таким, как ты сам.

Генри понял: с него довольно, и, вскочив со стула, бросился на доктора, собираясь вцепиться ему в горло.

Но натолкнулся на невидимый барьер, удержавший его, как муху в паутине. Он мог предпринимать попытки вырываться, стоя на месте, но сделать шаг вперед или назад не имел никакой возможности. Еще секунду вампир боролся, напрягая все силы, но потом обмяк, задыхаясь, и, оскалив зубы, издал сдавленный рык.

– Я подозревал, что ты откажешься пойти мне навстречу. – Доктор обошел стол и остановился так близко от Фицроя, что тот почувствовал на своем лице его дыхание. – А ты думал, я глупый позер, верно? Никак не мог предположить, что у меня в руках настоящая власть, сила, вызванная из тьмы, завоеванная подвигами, от которых даже ты содрогнулся бы. Эта самая сила удерживает тебя, вампир, и будет удерживать до тех пор, пока ты не станешь моим.

– Вам не заставить меня изменить вас. – Ярость вытеснила из голоса Генри страх.

– Может, и так. Физически ты очень силен, да и по уму мне не уступаешь. Я также не могу пустить тебе кровь и напиться, потому что одного моего прикосновения довольно, чтобы уничтожить твои путы. – Повернувшись, О'Мара подхватил со стола книгу и поднес ее к лицу Генри. – Но если я не могу заставить тебя, то у меня есть доступ к тем, кто может это сделать.

Книга в грязном красном кожаном переплете была та самая, которую он держал прошлой ночью во время церемонии. На таком близком расстоянии Фицрой воспринял зло, излучаемое книгой, почти как физический удар и отступил назад, наткнувшись на невидимые цепи, которые удерживали его на месте.

– Это, мой мальчик, – произнес доктор О'Мара, ласково поглаживая переплет, – одна из последних истинных колдовских книг. Я слышал, в мире кроме нее сохранилось только два таких экземпляра. Все остальные – всего лишь бледные копии этих трех. Человек, написавший книгу, продал свою душу, чтобы узнать то, что здесь написано, но Князь Тьмы забрал его к себе, прежде чем он успел воспользоваться знанием, купленным столь дорогой ценой. Будь у нас время, дорогой вампир, я бы рассказал тебе, что мне пришлось сделать, чтобы раздобыть эту книгу, но времени нет – ты должен стать моим до рассвета.

Неприкрытое желание в его глазах было столь всепоглощающим, что к горлу Генри подступила тошнота. Он начал вырываться, прилагая еще больше усилий, чем вызвал презрительный смех доктора.

– Проводя церемонии месяцами, я понял, что нужно для того, чтобы повелевать демоном, – как бы между прочим заметил он, отходя и принимаясь скатывать ковер перед камином. – Демон может дать мне все, кроме вечной жизни, а ее можешь дать мне ты, поэтому демон даст мне тебя. – Доктор О'Мара поднял взгляд от пентаграммы, вырезанной на полу. – Сумеешь выстоять против повелителя ада, вампир? Думаю, нет.

У Фицроя пересохло во рту, он начал задыхаться, пытаясь разорвать путы. До предела напрягая мускулы, рискуя вывихнуть суставы, он отчаянно сражался за свою жизнь. И когда уже казалось, что ему остается только завыть от отчаяния, правой руке удалось шевельнуться.

Доктор О'Мара зажег свечи, бросил в огонь зловонный порошок, потом открыл книгу и начал читать.

Генри снова шевельнул правой рукой. А потом и левой.

В центре пентаграммы возникло свечение.

Фицрой понял, что силы, необходимые для вызова демона, – те же самые, что связывают его по рукам и ногам, а потому они стали слабеть. Слабеть...

Свечение начало приобретать форму, образуя...

С яростным воплем вампир разорвал путы и метнулся вперед. Не успел доктор отреагировать, как он набросился на него, оторвал от пола и швырнул изо всех оставшихся сил к противоположной стене.

О'Мара ударился головой о деревянную панель. Древесина оказалась прочнее. Силуэт в пентаграмме растаял, оставив после себя только мерзкий запах и воспоминание безмерного ужаса.

Слабый и дрожащий, Фицрой стоял над недвижным телом Огонь в светлых глазах доктора исчез, превратив их в тускло‑серые. Возле стены разлилась целая лужа горячей красной крови, и Генри, терзаемый муками голода, поблагодарил Господа, что кровь мертвых была для него бесполезна. Он предпочел бы голодную смерть, чем насытиться кровью этого человека.

Фицрой поднял с пола колдовскую книгу, отчего по его коже побежали мурашки, и, пошатываясь, вышел в ночь.

– Следовало бы ее уничтожить. – Прижав ладони к стеклянным дверцам шкафа, Генри уставился на книгу. Он ни разу не задавал себе вопрос, почему не сделал этого. Наверное, не хотел искать ответ.

* * *

– Эй, Победа!

Вики медленно обернулась, стоя в открытой телефонной будке, сердце ее стучало как отбойный молоток.

Тони заулыбался.

– О, да мы, оказывается, пугливые. А мне казалось, я слышал, будто ты дольше не работаешь по ночам.

– Больше, – рассеянно поправила его Вики, ее сердце тем временем перешло на нормальный ритм. – А разве похоже, что я работаю?

– У тебя всегда такой вид, словно ты на работе.

Вики вздохнула и внимательно посмотрела на Тони. Выглядел он неважно. Слой грязи на его лице свидетельствовал о том, что он спал под открытым небом, а впавшие щеки подсказали, что и питался он в последнее время нерегулярно.

– Ну и видок у тебя.

– Бывали дни и получше, – согласился парень. – Не отказался бы сейчас от котлетки с картошкой.

– Почему бы и нет. – Автоответчик Генри по‑прежнему утверждал, что тот не может подойти к телефону. – А ты тем временем расскажешь, чем занимался в последнее время.

Тони театрально закатил глаза.

– Я что, похож на сумасшедшего?

* * *

На дне чугунной сковородки – подарок мамы – горело три угольных брикета. Он впервые использовал эту сковородку. Золото, ладан и мирра – все было добавлено. Три капли крови зашипели в костре, и Норман живо отпрянул, так, на всякий случай.

Прошлой ночью что‑то помешало демону материализоваться, но так как это был первый и единственный раз, то по статистике сегодня сатанинское отродье сумеет прорваться. Бердуэлл непогрешимо верил в статистику.

Воздух в центре пентаграммы зарябил. Забинтованные пальцы Нормана заныли, и он вдруг струсил, подумав, не ждет ли его и на этот раз провал. Нет, не должно бы. По статистике не должно.

Провала и не случилось.

– Это я тебя вызвал, – объявил Бердуэлл, подавшись вперед, когда демон полностью материализовался. – Я твой хозяин.

– Ты хозяин, – согласился демон. Он казался каким‑то подавленным. Все время озирался.

Норман презрительно усмехнулся, глядя на этого жалкого прислужника зла. После сегодняшней ночи он будет командовать куда более могущественным демоном, и тогда его уже ничто не остановит.

– Ты знаешь, что такое колдовская книга?

– Да, хозяин. – Демон съежился в центре пентаграммы – он все еще помнил о пережитых муках, помешавших ему явиться на предыдущий зов.

– Отлично. Отправишься вот сюда.

Бердуэлл показал на здание, отмеченное на карте. Существо восприняло информацию, хотя видело город по‑своему, представляя его гораздо сложнее и нагляднее.

– Отправишься в этот дом самым коротким путем. Возьмешь колдовскую книгу из квартиры номер тысяча четыреста семь и немедленно принесешь сюда, используя тот же маршрут. И смотри, чтобы тебя никто не видел.

– Я должен подкрепиться, – мрачно напомнило хозяину исчадье ада.

– Ладно, по дороге можешь перекусить. Но книга нужна мне как можно скорее. Понятно?

– Да, хозяин. – Придет время, и он усмирит голод этим самым «хозяином», который сейчас его вызывает. Это ему уже обещано.

Тварь чувствовала, как Верховный демон, которому она служила, выжидает. Чувствовала, что бешенство повелителя растет с каждой минутой по мере того, как она удаляется все дальше от узора, обозначающего имя. И знала, что почувствует эту ярость еще сильнее, когда вернется обратно из этого мира.

По дороге существо встретило много живности, и, так как было из чего выбрать, оно насытилось наконец там, где оборванная жизнь вписывалась в имя другого повелителя демонов. Чтобы закончить это, второе имя, понадобится еще четыре смерти, но возможно, тот защитит его от первого, получив шанс контролировать врата.

Сатанинское отродье не знало надежды, ибо надежда была вообще чужда его племени, но понимало, что такое подвернувшийся шанс, и не преминуло этим шансом воспользоваться.

Быстро насытившись, оно осторожно продолжило путь, чтобы не привлечь внимание той силы, которая помешала ему явиться в сей мир прошлой ночью. Исчадье ада уже сражалось с этой силой в прошлом и не имело никакого желания повторить борьбу сейчас, не имея какой‑либо поддержки.

Оно ощутило присутствие колдовской книги, приблизившись к зданию, указанному хозяином. Расправив крылья, существо спланировало ниже, призрачной тенью на фоне звезд, и опустилось на балкон. Зов книги усилился: темная сила реагировала на приближение демона.

Оно почуяло поблизости живность, но не смогло распознать ее; слишком медленная для демона и слишком быстрая для смертного. Существо ничего не понимало, хотя, впрочем, ему это было необязательно.

Металл вокруг стекла, который оно обнюхало, не произвел впечатления. Мягкий металл, поделка смертных.

«Оставайся невидимым».

Если оно не видело улицы, значит, и живность на улице не видела его. Сатанинское отродье всадило когти в раму и вырвало окно из пазов.

* * *

Капитан Роксборо шагнул вперед, раскинув руки, не сводя с лезвия серых глаз.

– Не думаешь же ты... – начал он. Только молниеносная реакция спасла его в момент, когда лезвие прочертило в воздухе стремительную дугу. Капитан отпрыгнул назад. Бок его просторной рубахи был распорот, но кожа под ней оказалась не задета. С великим усилием он сдержал гнев. – Я начинаю терять с тобой терпение, Смит.

Руки Генри замерли над клавиатурой. С балкона донесся какой‑то звук. Негромкий – напоминающий шелест мертвой листвы на ветру, – но совершенно не характерный для этих мест.

Через мгновение Фицрой уже был в гостиной. Удушающий запах гниющего мяса предупредил о том, что его там ждет. По двухсотлетней привычке рука потянулась к бедру, хотя шпагу он не носил с XIX века. Единственное его оружие, армейский револьвер, было завернуто в клеенку и спрятано в подвале дома. Вряд ли у него найдется время за ним сбегать...

Существо, держащее в когтях стеклянную дверь, стояло, бесформенным силуэтом выделяясь на фоне ночи. Оно почти заполнило собой крошечный тамбур между столовой и балконом.

К зловонию примешивался запах свежей крови, означавший, что демон совсем недавно насытился, и напомнивший Генри о собственных потребностях. Вампир набрал в легкие воздух и с шумом выдохнул. Какое непростительное легкомыслие – не защитить собственный дом! Открытая пентаграмма вроде той ловушки, которую он приготовил на берегу реки... Ему следовало бы догадаться. А теперь вот что получилось.

– Тебя не просили появляться здесь, демон!

Огромные желтые глаза без век глянули в его сторону, лицо уродливо исказилось, когда существо заговорило.

– Мне приказано, – ответило оно и швырнуло в него дверь.

Генри метнулся вперед, и стекло, не причинив ему вреда, разбилось вдребезги на том месте, где он только что стоял. Фицрой увернулся от когтей, подпрыгнул и ударил обоими кулаками по голове демона Удар обрушился словно на влажную губку, тотчас восстановившую форму. Не успел Генри опуститься на пол, как тварь отшвырнула его на кофейный столик, который разлетелся в щепки. Фицрой перевернулся, едва успев избежать смертельного выпада, и с трудом вскочил, держа в руке металлический обломок ножки стола.

Следующим выпадом демон распорол ему руку ниже локтя.

Подавив крик, Генри зашатался, чуть не упал, но сумел всадить обломок в бедро противника.

Огромное крыло почти накрыло Фицроя, но паника придала ему сил, и вампир высвободился, чувствуя, как под каблуками что‑то хрустит. Он принял плечом удар, нацеленный в горло, и рухнул, успев вцепиться в ногу демона и потянуть ее за собой. Затылок существа оказался более упругим, чем телевизор Генри, но не намного.

* * *

– Фу, Оуэн! Тихо! – Миссис Хьюз, с трудом удерживая натянутый поводок, изловчилась зацепить дверь и закрыть ее, прежде чем Оуэн, который зашелся истерическим лаем, рванул вперед и вытащил ее в коридор. – Оуэн, да умолкни же!

Лай гулко разносился по холлу, став громче прежнего. Между квартирами была приличная звукоизоляция, поэтому всегда казалось, что шум доносится из холла. Миссис Хьюз поняла, что нужно срочно вывести Оуэна из здания.

В конце коридора открылась дверь, откуда показался едва знакомый сосед. Это был отставной военный, у которого тоже жили собаки, два комнатных песика, чей лай теперь доносился сквозь раскрытую дверь – несомненно, в ответ на безумство Оуэна.

– Что с ним такое? – завопил сосед, подойдя поближе, чтобы хозяйка мастиффа его расслышала.

– Не знаю. – Миссис Хьюз споткнулась и чуть не упала, когда Оуэн внезапно навалился всей мощной тушей на дверь Генри Фицроя и принялся скрести по ней лапами, а потом попытался сделать подкоп. Миссис Хьюз попробовала оттащить его, но безуспешно. Она ломала голову, чем это мистер Фицрой не угодил ее любимцу – хотя, конечно, в данный момент хозяйку мастиффа более всего занимало, не выселят ли ее вместе с ним за злостное нарушение тишины. – Оуэн! Сидеть! – Пес даже ухом не повел.

– Он никогда прежде так себя не вел, – оправдывалась миссис Хьюз. – Поднял вдруг лай ни с того ни с сего, словно в него бес вселился. Я подумала, если его вывести...

– Во всяком случае будет потише, – согласился сосед. – Вам помочь?

– Да, если вам не трудно. – В голосе женщины уже слышалось отчаяние.

Они вдвоем кое‑как затащили захлебывающегося лаем мастиффа в лифт.

– Ничего не понимаю, – задыхаясь, проговорила миссис Хьюз. – Обычно он и мухи не обидит.

– И сейчас никто не пострадал, если не считать нескольких пар барабанных перепонок, – успокоил ее сосед, убирая колено, блокировавшее двери лифта.

Из шахты лифта еще некоторое время доносился басистый грудной лай Оуэна, которому вторил заливистый лай его собственных собачонок. Потом вдруг все стихло так же неожиданно, как и началось. Мужчина, нахмурив брови, еще какое‑то время постоял на лестничной площадке. Послышалось финальное завывание, после которого наступила полнейшая тишина. Качая головой, он вернулся к себе в квартиру.

* * *

Роняя капли тягучей желтой жидкости, сочившейся из нескольких ран, существо подхватило колдовскую книгу и заковыляло на балкон. Список имен и заклинания делали эту книгу демонических знаний неприятно тяжелой, таких неподъемных вещей оно до сих пор не таскало. К тому же существо было ранено. Тот несмертный, с которым оно сражалось, нанес ему серьезные увечья. Почти все его тело беспрерывно меняло окраску, переливаясь от серого и пятнисто‑черного до черного и пятнисто‑серого. Мембрана правого крыла была порвана.

Исчадье ада должно было принести колдовскую книгу хозяину, но вначале ему было необходимо насытиться. Спуститься вниз с высокого здания оно могло и с поврежденным крылом, но, оказавшись внизу, должно было как можно быстрее найти какую‑нибудь живность, чтобы восстановить силы. Дичи вокруг хватало. Оно полагало, что охота будет легкой.

Существо спрыгнуло в ночь, оставив после себя желтый блестящий след.

* * *

Миссис Хьюз улыбалась, слушая, как Оуэн носится по кустам. К ее огромному облегчению, пес успокоился еще в лифте и с той минуты вел себя как шелковый. Словно угадав ее мысли, мастифф выбежал на поляну, проверил, на месте ли хозяйка, радостно тявкнул и снова унесся прочь.

Его хозяйка знала, что по правилам должна была держать пса на поводке даже в лощине, но когда они выходили вечером погулять и вокруг никого не было, она всякий раз давала ему побегать – к их обоюдному удовольствию. Ни пес, ни сама миссис Хьюз не любили болтаться на разных концах поводка.

Сунув руки в карманы, женщина съежилась от внезапно налетевшего холодного ветра. Раньше, когда она была девочкой, весна наступала еще до Пасхи и никогда не приходилось надевать перчатки в середине апреля. Снова налетел ветер, и миссис Хьюз недовольно сморщила нос. Похоже, в той стороне лежал труп какого‑то животного, размером с енота, не меньше, пребывающий на последней стадии разложения. Но что еще хуже, судя по тому, как шелестели кусты, ее питомец уже успел найти эту падаль и сейчас, несомненно, готовился повалять ее лапами.

– Оуэн! – Она сделала несколько шагов, разматывая поводок. – Оуэн! – Мерзкий запах гниющего мяса стал сильнее, и женщина вздохнула. Сначала собачья истерика, а теперь вот это... Придется остаток ночи провести, купая собаку. – Оу...

Демон вырвал вторую половину слова из ее горла, поймал падающее тело второй рукой и припал к ране зияющим отверстием, служившим ему пастью. Шумно высасывая кровь, существо начало переваривать эту субстанцию, столь необходимую ему в данный момент для того, чтобы затянулись раны. В следующую секунду оно зашаталось и едва не выронило добычу, когда на спину ему, раздирая когтями плечи, обрушилась какая‑то туша Сатанинское отродье издало рык и, роняя из пасти капли крови, обернулось.

Оуэн оскалился, прижал уши к голове и тоже зарычал; когда он снова ринулся в атаку, его рык стал скорее похожим на вой. Подпрыгнув, мастифф получил скользящий удар и тяжело приземлился на три лапы, его темно‑бежевое плечо стало почти черным от крови. Обезумев от близости демона, пес снова зарычал и вцепился в болтавшийся кусок крыла, размалывая его мощными челюстями.

Прежде чем Оуэн успел напрячь свои мощные мышцы, демон пинком подбросил его в воздух. Длинный коготь прошел под ребром, утонув в теле мастиффа на шесть дюймов, и вспорол ему брюхо, из которого прямо в грязь вывалились блестящие внутренности.

Слабо мотнув головой в последний раз, Оуэн сумел еще больше порвать и без того поврежденную мембрану крыла, затем огонь, горевший в его глазах, медленно потух, и, издав последний вой, полный ненависти, пес испустил дух.

Но даже мертвый он не разомкнул челюсти, и демону, прилагая немалые усилия, пришлось расцепить их, чтобы высвободиться.

Минут через десять в лощину спустилась молодая парочка, искавшая укромный уголок. Тропа здесь была каменистой, крутой и вдвойне опасной для тех, чьи глаза не успели привыкнуть к темноте. Молодой человек шел чуть впереди, держа за руку подругу, – он вовсе не из‑за галантности проверял тропу, просто ему больше, чем ей, не терпелось добраться до хотя бы мало‑мальски подходящего для их намерений места.

Когда он начал падать, замолотив второй рукой по воздуху, девица разжала пальцы, чтобы кавалер не утащил ее за собой. Тот свалился на землю, причем раздался звук, словно он угодил в лужу, и несколько секунд лежал не двигаясь, вглядываясь в тень, где она ничего не могла разглядеть.

– Пэт!

Вместо ответа парень захныкал, кое‑как вскочил и попятился. Руки и колени у него были темными, как от грязи. Девушка поморщилась, пытаясь вспомнить, где же она могла ощущать такой мерзкий запах.

– Пэт!

Глаза его округлились, как плошки, поблескивая белками, а изо рта по‑прежнему не вырывалось ни звука.

Девушка нахмурилась и, сделав два осторожных шага вперед, присела на корточки. Земля под пальцами была мокрой и слегка липкой. Гадкий запах усилился. Постепенно ее глаза привыкли к темноте, и тогда, разглядев то, что было перед ней, она, позабыв обо всех приличиях, закричала во все горло. И продолжала кричать еще долго.

* * *

Вики сощурилась, отчаянно пытаясь поймать далекие размытые огни в фокус. Она знала, что яркий белый луч, светивший в лощине, – наверняка прожектор полицейской машины, хотя саму машину не видела. До нее доносился рокот возбужденных голосов, но толпы она тоже не могла разглядеть. Час был поздний. Генри давно ее ждал. Но, возможно, она могла здесь помочь... Держась одной рукой за бетонный забор вокруг головного офиса какой‑то фирмы, женщина свернула на площадь Святого Павла и пошла на свет.

Ее никогда не переставало удивлять, как быстро любое происшествие собирает толпу, даже в понедельник после полуночи. Неужели никому из этих людей не нужно завтра утром идти на работу? Мимо с визгом пронеслись еще две полицейские машины, а пара молодых людей, спешащих поглазеть на любопытное зрелище, чуть не сбила ее с ног. Но Вики почти не обратила на них внимания. Время после полуночи...

Не отрывая пальцев от бетонного ограждения, она пошла быстрее, пока один из голосов, перекрывший гул толпы, не заставил ее остановиться на месте.

– ...У нее нет горла, в точности как у остальных.

Фицрой ошибся. Демон снова вышел сегодня на охоту. Хотя, почему здесь, практически в центре города, вдали от намеченного символа? Генри, подчинившись внутреннему голосу, остался сегодня дома...

– Проклятье! – Полагая, что ноги сами понесут ее вперед, Вики повернулась и пустилась бежать, прокладывая себе дорогу сквозь непрерывный поток прибывающих зевак. Она споткнулась о незамеченный бордюрный камень тротуара, задела плечом какой‑то расплывчатый предмет, который вполне мог оказаться столбом, и налетела по крайней мере на трех человек, слишком медлительных, чтобы вовремя перед ней не расступиться. Ей нужно было как можно быстрее попасть к Генри.

Когда она добежала до его дома, мимо промчалась «скорая помощь», за которой рванула, словно стая птенцов, целая группа людей, потянувшихся гуськом по подъездной аллее. Машина тем временем, скрипя тормозами, обогнула угол и выехала на площадь Святого Павла. Охранник при входе, должно быть, примкнул к зевакам, потому что, когда Вики оказалась в вестибюле, на месте его не было.

– Пропади все пропадом!

Она протянула руку и нащупала кнопку, открывавшую внутреннюю дверь, но тут подтвердились ее опасения: уходя, охранник запер дверь, а ключ унес с собой. Охваченная яростью и беспокойством, не в силах даже выругаться, Вики рванула дверь. К ее удивлению, та распахнулась, протестующе скрипнув замком, металлический язычок которого, как видно, не попал в гнездо. Вики ворвалась в здание, потратив целую секунду – сказалась старая привычка, – чтобы тщательно закрыть за собой дверь, промчалась по внутреннему вестибюлю и принялась давить все кнопки лифтов.

Она прекрасно знала, что бесполезно без конца нажимать на кнопку вызова – лифт быстрее не придет, – и все равно не могла удержаться от этого.

Лифт поднимался на четырнадцатый этаж бесконечно долго. Подъем словно занял несколько дней... может быть, даже месяцев. Адреналин швырял ее от стены к стене. Дверь в квартиру Фицроя оказалась запертой. Вики была настолько уверена, что с Генри приключилась беда, что ей даже в голову не пришло постучать. Пошарив в сумке, она вытащила несколько отмычек и сделала несколько глубоких вздохов, чтобы успокоить дрожь в руках. Страх подстегивал ее: «Торопись!», но женщина заставила себя медленно вставить нужную отмычку и еще медленнее совершить ряд манипуляций, чтобы вытолкнуть ключ с другой стороны.

Спустя несколько бесконечно долгих мучительных мгновений, когда она уже решила, что ей не справиться с дорогим замком, и всем сердцем призывала на помощь Грязного Гарри[13], чтобы тот пришел и снес дверь с петель, в замке щелкнул последний кулачок. Вики вновь начала дышать, благодаря Господа, что строители не установили здесь электронику. Она швырнула отмычки в сумку и рывком открыла дверь. Ветер, врывавшийся со свистом с балкона, почти успел развеять зловоние, остались лишь миазмы гниения. И снова Вики вспомнила о той старушке, тело которой они нашли жарким летом спустя шесть недель после смерти, но на этот раз ее воображение пририсовало к трупу голову Фицроя. Вики знала, что невыносимый запах оставлен демоном, но ее нутро упрямо с этим не соглашалось.

– Генри!

Она потянула за собой дверь, захлопнула ее и принялась шарить в поисках выключателя. Тьма такая, хоть глаз выколи. В эту самую минуту Генри мог лежать мертвым у ее ног, а она даже не подозревала...

Вампир лежал, но не у ее ног. Он валялся, придавленный спинкой дивана, наполовину скрытый сорванной обивкой. И он не был мертв. Мертвые обычно лежат в такой позе, какую живым не повторить никогда.

Ступить здесь было некуда – повсюду блестели осколки стекла, словно Генри устроил у себя в квартире ледяное поле. Балконная дверь, кофейный столик, телевизор – Вики опытным взглядом оглядела место катастрофы, отмечая разноцветные осколки по мере передвижения по комнате. Н‑да, следует отметить, что Фицрой все‑таки был в лучшем состоянии, чем его квартира.

Вики с трудом прикрыла дверь на балкон – ей мешали засыхающие липкие лужицы желтого цвета, – затем опустилась на колено возле дивана и прижала пальцы к шее Генри. Его пульс был таким медленным, что казалось, будто сердце перед каждым ударом раздумывает.

– Может, для него это норма? Откуда мне, черт возьми, знать, что нормально для вампиров, а что нет?

Стараясь действовать как можно осторожнее, женщина высвободила его из обивки и обнаружила, что каким‑то чудом ни одна кость не переломлена. Осторожно выпрямляя Фицрою руки и ноги, она отметила, что тело у него очень тяжелое. На секунду ей пришел на ум дикий вопрос: последствие ли это вампирской сущности или же обычная наследственность, хотя сейчас это не имело значения. На теле его было несколько резаных и рваных ран – от осколков стекла и от когтей демона, как решила Вики.

Даже самые глубокие раны почти не кровоточили.

Кожа его была прохладной и влажной, глаза закатились под веки, а сам вампир абсолютно ни на что не реагировал. Он явно находился в шоке. Вики не знала, насколько верны все эти легенды о вампирах, но в одном они точно ошибались. Генри Фицрой обладал не большим бессмертием, чем она. Сейчас он умирал на ее глазах.

– Проклятье. Проклятье! ПРОКЛЯТЬЕ!

Перевалив одной рукой тело Генри на распоротые подушки, другой рукой она поставила спинку дивана вертикально, снова опустилась рядом на колени и потянулась за сумкой. Маленькое лезвие складного ножа было самым острым – Вики редко им пользовалась, – поэтому сейчас она прижала его к своему запястью. Кожа под ним прогнулась, и Вики, прежде чем надавить сильнее, молча помолилась, чтобы это сработало и чтобы легенды на этот раз не солгали.

Разрез оказался не таким болезненным, как она ожидала. Она прижала запястье к его губам и принялась ждать. Изо рта Генри выкатилась алая капля и прочертила красную линию по щеке.

Затем горло вампира дернулось, и он сделал конвульсивный глоток. Вики почувствовала, как его губы буквально впились в ее запястье и язык один раз, потом второй жадно прошелся по кровоточащему разрезу. По спине Вики пробежали мурашки, и она инстинктивно крепче прижала ранку к его рту.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒