|
|||
Благодарности 5 страница— Мы просим прощения, — сказала Анна. Неужели они заранее отработали такую систему, чтобы всем говорить по очереди? Я так и представила, как они сидят кружком, расчесывают волосы и репетируют: «Значит, я скажу, что нам совестно, а потом ты скажешь, что твой шикарный бойфренд считает ее жалкой». Честон спросила: — Ну что, начнем все сначала? Давай дружить? Они улыбались мне с надеждой — все, даже Элоди. Мне бы сразу сообразить, что все это добром не кончится, а я по своей непролазной дурости улыбнулась в ответ: — Ага, давайте! — Замечательно! — запищали Честон и Анна. Секундой позже Элоди промямлила то же самое. Мы уже подходили к оранжерее. — Отлично! — сказала Честон. — Раз мы друзья, нужно тебя предупредить насчет самообороны. — Вести урок будет Ванди, и это просто кошмар, — сказала Элоди. — Ах да, леди с разноцветными резиночками! Три пары глаз одновременно обратились к потолку. Может, в свободное время девчонки занимаются синхронным плаванием? — Да-да, — вздохнула Анна. — Эти идиотские штуковины… — Джен… э-э, кто-то однажды сказал, что это у нее портативный портал в преисподнюю. Девчонки засмеялись. — Мечты, мечты… — фыркнула Анна. Элоди объяснила: — Ванди раньше была довольно сильной темной ведьмой, но потом возомнила о себе, как здесь принято говорить. Она работала в Совете. Попыталась пролезть в руководство Геката-Холлом и… В общем, это долгая история. Кончилось тем, что у нее отобрали магические способности. Анна добавила заговорщическим шепотом: — А саму отправили в Геката-Холл, только не директрисой, а обычной учительницей. В назидание остальным. Поэтому она такая злобная. — К тебе она обязательно станет придираться, потому что ты новенькая, — сказала Честон. — Зато она очень тщеславная, — перебила Элоди. — В случае чего сделай ей комплимент. Похвали ее татуировки. — Татуировки? — повторила я. Вблизи оранжерея оказалась еще больше, чем я думала. Что же здесь такое выращивали? Секвойи? — У нее на руках фиолетовые татуировки — правда красивые. Это какие-то магические знаки, руны или что-то вроде того, — продолжала объяснять Элоди. — Она ими жутко гордится. Скажи, что они тебе нравятся — мигом станешь ее любимицей на всю жизнь. Мы вошли в спортзал. Честон все еще держала меня под руку. Помещение казалось особенно огромным, потому что учеников здесь было всего человек пятьдесят. Почему-то занятия по самообороне проходили у всех классов одновременно. Я заметила парочку насмерть перепуганных двенадцатилеток. В оранжерее, само собой, было очень светло, но не жарко. Меня обдувал прохладный сквознячок — наверное, здесь действовали те же вентилирующие чары, что и в главном здании. В принципе, все тут было, как в обычном школьном спортзале — дощатый пол, синие маты, гантели… Но трудно не заметить кое-какие отличия. Например, железные кандалы, прикованные к стене, обычными точно не были. Так же, как и виселица в дальнем конце зала. Элоди немедленно бросилась к Арчеру. А он оказался совсем не таким тощим. Спортивная форма у мальчишек мало отличалась от нашей, и синяя футболка обрисовывала вполне рельефные мышцы у него на груди. Я старалась не смотреть и, уж конечно, старалась задавить в себе крошечную искорку ревности, которая вспыхнула, когда Арчер наклонился и коснулся губ Элоди быстрым поцелуем. Высокая рыженькая девочка помахала мне рукой. — Привет, Софи! Я помахала в ответ, гадая, кто бы это… Ах, да! Рыжие волосы — вервольф по имени Бет. Она мне гораздо больше понравилась, когда не капала на меня слюнями. Она знаками звала меня встать рядом с ней, но не успела я сдвинуться с места, как все разговоры заглушил громкий гнусавый голос: — Так, ребятки! Ванди шла, раздвигая толпу. Она была одета в такую же спортивную форму, как и все мы, и я сразу заметила татуировки у нее на руках. Густо-фиолетовые узоры выделялись особенно ярко на фоне бледной дряблой кожи. Темные волосы были перехвачены неизменной резинкой. Маленькие свинячьи глазки шарили по толпе. Я издали заметила странное выражение жадного ожидания у нее на лице — как будто Ванди только и ждала, что кто-нибудь провинится и можно будет его раздавить, как клопа. Проще говоря, она меня напугала чуть не до обморока. — Внимание! — рявкнула она тоненьким голоском. Говорила она с южным акцентом, как и миссис Каснофф, только у нее он звучал не певуче, а резко и жестко. — Другие учителя, конечно, скажут вам, что их предмет самый главный — история магии, или классификация вампиров, или что там — содержание вервольфа в домашних условиях… — Несколько мальчишек, в том числе и Джастин, заметно ощетинились, но Ванди и внимания не обратила. — Вы мне вот что скажите: много вам поможет эта высокая наука, если на вас нападут люди? Кто-нибудь из семейства Брэнник? Или, хуже того, из «Ока»? Если за вами явится «Око Божье», думаете, книжки вас спасут? Видно, мы недостаточно прониклись, и Ванди просто раздулась от злости. Она с такой силой ткнула пальцем в список класса, что чуть не пробила его насквозь. — Мерсер! София! — завопила она. Я прошипела очень нехорошее слово, но деваться некуда — подняла руку. — Э-э, здесь! То есть я! — Шаг вперед! Я шагнула. Ванди дернула меня за руку и заставила подойти ближе. — Так, мисс Мерсер, здесь сказано, что вы впервые в Геката-Холле, это правильно? — Да. — Что — «да»? — Э-э… Да, мэм. — Как я вижу, сюда вас отправили за любовные чары. Вы их для себя самой сотворили, мисс Мерсер, или же хотели подружиться с кем-нибудь из людей? В толпе раздались смешки, и я почувствовала, как горит лицо. Вот ведь несчастье — бледная кожа… Как видно, вопрос был риторический — ответа Ванди ждать не стала. Она опустилась на колени возле большой холщовой сумки, а когда выпрямилась, в руках у нее был деревянный кол. — Как вы станете защищаться от такого, мисс Мерсер? — Я — ведьма, — ответила я машинально и снова услышала, как в толпе хихикают и перешептываются. Интересно, Арчер тоже смеялся? Я решила, что не хочу этого знать. — Вы — ведьма? — повторила Ванди. — И что? Если вогнать вам в сердце остро заточенную деревяшку, это вас не убьет? Глупо, глупо, глупо! — М-м… да, убьет, наверное. Ванди улыбнулась. Я нечасто в жизни видела такую страшненькую улыбку. Очевидно, сегодня роль клопа досталась именно мне. Ванди осмотрела учеников и, заметив кого-то в толпе, сощурила глаза. — Мистер Кросс! О боже, подумала я, слабея. Ох, пожалуйста, пожалуйста, не надо… Арчер вышел вперед и остановился по другую сторону от Ванди, скрестив руки на груди. Солнечный свет лился в окна прямо на него, бликами играя на волосах. А волосы у него оказались вовсе не черные, а темно-темно коричневые — того же оттенка, что и глаза. Ванди повернулась ко мне и вложила кол мне в руки. Не знаю, как выглядит осиновый кол, каким обычно убивают вампиров. По крайней мере это орудие выглядело жутко. Дешевая светлая древесина, вся в занозах, царапала ладони. Держать ее было ужасно неудобно. Я просто опустила дурацкую штуковину вниз, но Ванди схватила меня за локоть и направила мою руку так, словно я собираюсь ткнуть ею Арчера прямо в грудь. Я покосилась на него и увидела, что он изо всех сил сдерживает смех. На глазах у него выступили слезы, и губы слегка подергивались. Я крепче стиснула кол. Пожалуй, вонзить его Арчеру в сердце — не такая уж плохая идея. — Мистер Кросс, — произнесла Ванди, по-прежнему мило улыбаясь, — будьте так добры, обезоружьте мисс Мерсер приемом номер девять. Веселье мигом пропало с его лица. — Вы шутите? — Не хотите — я сама продемонстрирую прием.
Глава 11
Какую-то секунду я думала, он все равно откажется, но потом Арчер посмотрел на меня и тихо сказал: — Ладно. — Отлично! — воскликнула Ванди. — Итак, мисс Мерсер, нападайте на мистера Кросса! У меня глаза полезли на лоб. Я в жизни даже мухобойкой никого не ударила, а эта тетка хочет, чтобы я кинулась на человека с остро заточенной деревянной палкой? Улыбка Ванди стала жестче. — Попрошу не тянуть! Хотела бы я сказать, что во мне вдруг проснулась принцесса-воительница и я ловко атаковала Арчера, высоко занеся руку с колом и оскалив зубы. Это было бы круто! А на самом деле я подняла кол примерно на уровень плеча и нерешительно сделала два-три шажка вперед. После чего стальные пальцы сдавили мне горло, кол вырвали из моей руки, а левую лодыжку пронзила острая боль. Я с размаху шлепнулась на землю, так что из меня весь дух вышибло. И как будто этого мало, едва только я приземлилась, что-то твердое — наверное, колено Арчера — врезалось мне под дых. А то мало ли, вдруг у меня в легких случайно еще остался кислород. Острый конец палки оцарапал мне чувствительную кожу под подбородком. Хрипя, я увидела над собой лицо Арчера. Он тут же слез с меня и отошел в сторону. А я смогла только перевернуться на бок и подтянуть колени к груди, дожидаясь, пока сумею вдохнуть. — Очень хорошо! — донесся откуда-то издалека голос Ванди. У меня в буквальном смысле слова звездочки мельтешили в глазах, и в горле ощущение было такое, словно я пытаюсь дышать битым стеклом. Одно приятно — дурацкую влюбленность в Арчера как рукой сняло. После удара коленом в солнечное сплетение всякие романтические чувства исчезают напрочь. Я думаю, это естественно. Кто-то подхватил меня подмышки и помог встать на ноги. — Прости, — шепнул Арчер. Я только мрачно на него посмотрела. Горло все еще раздирала боль, и мне совсем не хотелось проталкивать через него какие-то слова. Тем более — слова, которые мне сейчас хотелось высказать Арчеру. Ванди бодро заговорила: — Так! Мистер Кросс продемонстрировал прекрасную технику ведения боя, хотя я, безусловно, дольше прижимала бы противника к полу. При этих словах Арчер чуть заметно кивнул мне, словно хотел сказать, что потому-то и согласился показывать на мне прием: если бы это сделала Ванди, мне пришлось бы куда хуже. Но мне было плевать; я была сама не своя от злости. — А теперь, мистер Кросс, — прочирикала Ванди, — прием номер четыре! На этот раз Арчер покачал головой. — Нет. — Мистер Кросс! — резко произнесла Ванди. Арчер молча швырнул палку ей под ноги. Я думала, она его выпотрошит или, по крайней мере, высечет, или уж точно оставит после уроков — но Ванди снова только улыбнулась, не разжимая губ. Она подняла с пола палку и передала ее мне. Я чувствовала, что меня сейчас вырвет. Неужели больше мучить некого? Я оглянулась на толпу, поймала несколько сочувственных взглядов, но большинство тихо радовались, что не над ними издеваются. — Ну хорошо, ребятки, смотрите и учитесь! Прием номер четыре. Нападайте, мисс Мерсер! Я молча стояла и смотрела на нее. Она раздраженно поджала губы и вдруг, без предупреждения, выбросила вперед руку, чтобы меня схватить. Но на этот раз я была готова и к тому же озлилась. Я, не задумываясь, подняла повыше ногу и врезала Ванди как следует. Я видела словно со стороны, как моя собственная нога в кроссовке бьет Ванди в грудь. Я не могла этого сделать! Я в жизни своей никого не пинала, тем более учительницу. И все-таки это произошло. Я ударила Ванди ногой в грудь, и училка повалилась на синий мат — почти точно в том же месте, где только что корчилась я. Все ученики разом сказали: «Ах!» Я серьезно — пятьдесят человек ахнули одновременно. И тут до меня дошла вся чудовищность того, что я совершила. Я бросилась на колени рядом с матом и протянула Ванди руку. — Ой, простите! Господи, я не хотела… Она отбросила мою руку и встала, раздувая ноздри. Все, мне конец. — Мисс Мерсер! — Ванди тяжело дышала и стала похожа на разъяренного быка. — Вы можете придумать какую-нибудь причину, почему я не должна назначить вам взыскание на ближайший месяц? Губы у меня шевелились, но звука не было. И вдруг, о радость! Я вспомнила совет Элоди и ляпнула: — Мне нравятся ваши татуировки! Это мне раньше только показалось, что все наши ахнули. А вот сейчас звук получился такой, словно из надувного шарика выпустили воздух. Ванди наклонила голову к плечу и прищурила крошечные глазки. — Что-что? — Татуировки ваши. Ну, татушки. Очень красиво смотрятся. Я никогда раньше не видела, чтобы человека хватил удар, а тут испугалась, что именно это с Ванди сейчас и случится. Я в ужасе оглянулась на толпу учеников и наткнулась на взгляд Элоди. Она усмехалась, и мне стало ясно, что я совершила кошмарную ошибку. — Надеюсь, вы не рассчитывали, что в Геката-Холле у вас будет много свободного времени, мисс Мерсер. — Ванди скривила губы. — Будете оставаться после уроков. Работать в подвале. Весь семестр. Целый семестр? Я потрясла головой. Кто-нибудь слышал о наказании длиной в четыре месяца? Безумие какое-то! И что еще за работа в подвале? — Да бросьте! — сказал кто-то рядом со мной. Я оглянулась и увидела, что Арчер со злостью смотрит на Ванди. — Она же не знала! Она росла совсем не так, как мы. Ванди отбросила со лба прядь волос. — Да что вы говорите, мистер Кросс? Так вы считаете, что я несправедливо назначила наказание для мисс Мерсер? Арчер промолчал, но Ванди кивнула, как будто он ответил. — Отлично! В таком случае, разделите его с ней. Элоди что-то пискнула, и я испытала мимолетное злорадство. — А теперь оба вон из класса! Доложите о случившемся миссис Каснофф, — приказала Ванди, потирая грудную клетку. Арчер скрылся за дверью раньше, чем учительница закончила фразу, а я похромала следом. Голова до сих пор еще кружилась, и вообще все болело. Я притворилась, что не замечаю взглядов Элоди и Честон.
Арчер шел так быстро, что я за ним еле поспевала. — Татушки, значит, тебе понравились? — прорычал он, когда я наконец его догнала. — Как будто у нее без того мало поводов тебя ненавидеть! — Извини, а что ты злишься? Ты мне коленом чуть хребет не проломил, друг, так что давай-ка без претензий! Арчер остановился на всем ходу. Я с разгону проскочила вперед и только через три шага обернулась. — Если бы прием проводила Ванди, ты сейчас была бы в лазарете. Прошу прощения, что постарался спасти твою задницу. В очередной раз. — Я никого не просила спасать мою задницу! — огрызнулась я, чувствуя, как жар заливает щеки. — Ага, — буркнул он и пошел дальше. А до меня вдруг дошло, что он сказал перед этим. — Почему ты сказал, что у нее и так есть повод меня ненавидеть? Арчер явно не собирался останавливаться, так что мне пришлось догонять его рысью. — «Татушки» у нее благодаря твоему папочке. Я схватила его за локоть. Пальцы скользили по влажной от пота коже. — Постой! Как это? — Эти знаки означают, что она прошла через процедуру Отрешения. Это не украшение, а символ позора. И с чего тебя дернуло… Арчер умолк — наверное, заметил, как я на него смотрю. — Элоди, — прошептал он. — Угу, — отозвалась я. — Твоя дорогая подружка со своими прихлебательницами были так милы, что просветили меня сегодня утром, как подольститься к Ванди. Арчер со вздохом потер шею, отчего футболка сильнее натянулась на груди. Впрочем, мне-то что? — Понимаешь, Элоди… Она… Я выставила перед собой ладонь. — Да мне плевать! А почему ты сказал, что татуировки у Ванди из-за моего папы? Арчер посмотрел на меня с изумлением. — Ничего себе! — В чем дело? — Ты правда не знаешь? Впервые в жизни я отчетливо ощутила, как у меня поднимается давление. Похоже на то, как подступает магия, только еще добавилась мощная жажда убийства. — О чем? Я? Не знаю? — еле выговорила я. — Твой папа — глава Совета. Ну, типа, он — тот человек, который нас всех сюда отправил.
Глава 12
После это ценного сообщения со мной случилось то, чего никогда раньше не случалось. А именно — полномасштабный выплеск эмоций в лучших традициях мелодрамы. Короче говоря, я разревелась. И не так, как плачут изысканные героини трагедий. Нет, я ревела некрасиво и совсем не элегантно, с соплями и красной физиономией. Обычно я стараюсь не плакать при посторонних, а особенно — при неотразимых красавцах, в которых я успела отчаянно втюриться до того, как они попытались меня придушить. Но почему-то известие, что есть еще что-то, о чем все знают, кроме меня, окончательно меня пришибло. Арчер, надо признать, не испугался моих рыданий и даже протянул руку, как будто хотел обнять меня за плечи. Или, может, закатить мне пощечину. Но я не дала ему возможности утешить меня или, наоборот, еще добавить. Я завершила свое драматическое выступление тем, что бросилась бежать. Выглядело это непривлекательно, но мне уже было все равно. Я бежала, не разбирая дороги. В груди жгло, горло болело от слез и от зверского захвата Арчера. Густая трава заглушала шаги. В голове не осталось никаких мыслей, кроме одной: какая же я дура! Не знаю блокирующих заклинаний. Не знаю ничего о татуировках. Не знаю о дурацком итальянском злобном Оке. Не знаю о собственном папе. Не знаю, что значит быть ведьмой. Не знаю, не знаю… Ничего я не знаю! Понятия не имею, много ли я пробежала. К тому времени, как я добралась до пруда за школой, ноги у меня подкашивались и кололо в боку. Необходимо было присесть. К счастью, у воды стояла каменная скамейка. Я так запыхалась от того, что плакала на бегу, — плюхнулась на скамью, хоть она и была вся замшелая. Сиденье нагрелось от солнца, я даже вздрогнула. Я сидела, опираясь локтями о колени и уронив голову на руки. Слушала, как дыхание продирается в легкие и обратно. Со лба на колени шлепались капельки пота. Понемногу начинала кружиться голова. До чего же я разозлилась! Ну ладно, пусть мама струсила, когда узнала, что отец — колдун. Это еще можно понять. Но почему она мне не позволила хотя бы поговорить с ним? Я, по крайней мере, представляла бы себе, что меня ждет. Папа мог бы меня предупредить по-дружески: «Кстати, твоя учительница физкультуры терпеть меня не может, а потому и тебя станет ненавидеть. Удачи!» Я со стоном прилегла на скамью и тут же подскочила — накалившийся на солнце камень обжег голую руку. Я машинально прижала к сиденью ладонь и подумала: «Поуютней!» Из указательного пальца вылетела крохотная серебряная искорка, и скамья подо мной тут же начала изгибаться и вытягиваться, и в конце концов превратилась в обтянутый бархатом шезлонг в розовенькую полосочку. Это я небось от Дженны заразилась. Я устроилась на новом удобном сиденье. Тело наполнял приятный звон. Я не колдовала с тех пор, как приехала в школу, и уже успела забыть, как замечательно ощущается магия, пусть даже самые простенькие чары. Я не умела создавать что-нибудь из ничего — очень немногие ведьмы такое умеют, и к тому же это темная магия, — зато изменять уже существующие вещи мне было вполне по силам. Я прижала к груди ладонь и улыбнулась, наблюдая, как спортивная форма пошла рябью и начала съеживаться. В итоге на мне оказались белый топик и шорты цвета хаки. Я нацелила палец на пруд. С поверхности воды поднялась тоненькая струйка, завилась смерчиком, и через минуту передо мной завис в воздухе стакан ледяного чая. Чуточку пьяная от магии и страшно довольная собой, я откинулась на спинку шезлонга и отхлебнула холодного чая. Ну и пусть мне постоянно не везет, все-таки колдовать я умею, правильно? Прошло несколько минут. Я сидела, прикрыв глаза вспотевшей рукой, слушала, как щебечут птицы, как волны тихо плещут у берега, и хоть ненадолго мне удалось забыть, что меня ожидают серьезные неприятности. Убрав руку, я повернула голову и посмотрела на пруд. На противоположном берегу, у самой воды, стояла девочка. Пруд был довольно узкий, так что я хорошо ее рассмотрела: это было то самое привидение в зеленом, с которым я встретилась в свой первый день в «Гекате». И, как в тот первый день, она смотрела прямо на меня. Было это, мягко говоря, жутковато. Я не знала, что делать. На всякий случай подняла руку и неуверенно помахала. Девочка помахала в ответ. А потом исчезла. Не растаяла постепенно в воздухе, как призрак Изабеллы, а сразу исчезла. Только что стояла на берегу, и вот ее уже нет. — Все страньше и страньше. — Мой голос неожиданно громко прозвучал в тишине, и от этого мне окончательно стало не по себе. Настроение портилось по мере того, как уходило ощущение магии. И шикарный наряд опять превратился в спортивную форму. Странно — обычно мои чары держатся намного дольше. И шезлонг, на котором я сидела, стал жестким. Еще минут пять — и я снова окажусь на замшелой каменной скамье. Я снова подумала о родителях. Похоже, они все время мне врали. Но как я ни старалась раздуть в себе праведный гнев, вспоминая, что из-за них оказалась в этой кошмарной школе, все равно я знала, что не это больше всего меня мучает. Сбывался мой самый худший страх. Одно дело — быть не такой, когда вокруг тебя люди на самом деле… ну, не такие, как ты. И совсем другое — оказаться изгоем среди изгоев. Я закрыла глаза и со вздохом вытянулась на шезлонге, который с одной стороны уже начал обрастать мхом. — София Алиса Мерсер, урод из уродов, — пробормотала я. — Простите, что вы сказали? Я открыла глаза и увидела, что надо мной возвышается какая-то фигура. Солнце освещало ее сзади, так что я видела только черный силуэт, но по очертаниям прически легко признала миссис Каснофф. — У меня неприятности? — спросила я, не вставая. Наверное, мне просто померещилось от жары, но я почти уверена, что директриса улыбалась, когда, наклонившись, подсунула руку мне под спину и помогла принять сидячее положение. — Если верить мистеру Кроссу, вам придется весь семестр отбывать после уроков наказание в подвале, так что — да, я бы сказала, у вас большие неприятности. Но это забота мисс Вандерлейден, а не моя. Она бросила взгляд на мою розовенькую лежанку и брезгливо поджала губы. Положила руку на спинку шезлонга — и мои чары осыпались дождем розовых искр, а шезлонг превратился во вполне пристойную синюю козетку в пышных розанах. — Так-то лучше, — сухо промолвила миссис Каснофф, усаживаясь рядом со мной. — А теперь, София, будь так любезна, расскажи мне, почему ты сидишь здесь, у пруда, когда нужно идти на следующий урок? — Я переживаю страдания подросткового возраста, миссис Каснофф, — ответила я. — Мне нужно срочно излить свои чувства в дневнике или что-нибудь еще в том же духе. Директриса тихонько фыркнула. — Сарказм не украшает юных леди. А я здесь не для того, чтобы помогать тебе упиваться жалостью к самой себе, так что лучше скажи правду. Я посмотрела на нее, такую подтянутую, в шерстяном костюме цвета слоновой кости (Шерсть в такую жару! Ненормальные здесь все какие-то). Я вздохнула. Родная мама с трудом меня понимает, хоть она и замечательная. Чем же мне может помочь эта увядающая стальная магнолия с окаменевшей от лака прической? А потом я пожала плечами и начала рассказывать. — Я не знаю, как положено вести себя ведьмам. Все, кто здесь учатся, выросли в магическом мире, а я нет. Фигня какая-то получается. Миссис Каснофф опять поджала губы. Я думала, она меня отругает за слово «фигня», но она сказала совсем другое. — Мистер Кросс говорил, ты не знала, что твой отец в настоящее время возглавляет Совет. — Угу. Она сняла крошечную пылинку с рукава. — Я, разумеется, не знаю, почему твой отец поступает так, а не иначе, но я уверена, что у него были причины скрывать от тебя свою должность. Кроме того, София, твое положение в нашей школе довольно… затруднительное. — Это как? Она долго молчала, глядя на озеро. Потом наконец обернулась ко мне и накрыла мою руку своей. Кожа у миссис Каснофф, несмотря на жару, была прохладная — сухая, словно пергамент, и я вдруг поняла, что она гораздо старше, чем я раньше думала. Вглядевшись в ее лицо, я заметила множество морщинок у глаз. — Пойдем ко мне в кабинет, София. Нам нужно о многом поговорить.
Глава 13
Директорский кабинет располагался на первом этаже, рядом с гостиной, где стояли креслица с кривыми тонкими ножками. На этот раз, проходя мимо, я заметила, что их заменили на более основательные, довольно красивые кресла, а тронутые плесенью банкетки заново обтянули веселенькой тканью в желто-белую полоску. Я спросила: — Когда вы успели поменять мебель? Миссис Каснофф оглянулась через плечо. — Мы ничего не меняли. Это — настроенческие чары. — Что-что? — Идея принадлежит Джессике Прентисс. Облик мебели отражает настроение того, кто на нее смотрит. Так можно определить, насколько ученику комфортно в школе. — Значит, всю эту гадостную мебель я сама навоображала? — В каком-то смысле, да. — А снаружи? Вы, пожалуйста, не обижайтесь, но там до сих пор все довольно-таки запущено. Миссис Каснофф тихонько засмеялась. — Нет, чары действуют только внутри школы и только в общественных помещениях: в гостиных, классных комнатах и так далее. «Гекате» пристало выглядеть слегка зловеще, ты не находишь? На пороге директорского кабинета я обернулась еще раз посмотреть на гостиную. На этот раз я заметила, что диваны, кресла и даже занавески на окнах чуть мерцают, как воздух над асфальтом в жару. С ума сойти. Я думала, что у миссис Каснофф — самая большая комната в доме. Ну, вы знаете: полные шкафы старинных книг, тяжелая дубовая мебель и окна от пола до потолка. А на самом деле мы оказались в маленькой комнатке без окон. Там сильно пахло лавандовыми духами миссис Каснофф и еще чем-то горьковатым. Я не сразу сообразила, что это запах чая. На краешке письменного стола кипел и булькал небольшой электрический чайник, а сам стол вовсе не был деревянным чудовищем, как я его себе представляла. Просто обычный письменный стол. Были здесь и книги. Книжные полки занимали три стены. Я попробовала прочитать названия на корешках, но большинство их выцвели так, что ничего не разберешь, а остальные были на незнакомых мне языках. Единственное, что оказалось хоть отдаленно похожим на мою мысленную картинку, — директорское кресло, больше напоминающее трон: высокое, тяжелое, обитое лиловым бархатом. Стул по другую сторону стола был на добрых пять дюймов ниже, и как только я села, почувствовала себя шестилетней малявкой. Видимо, так и было задумано. — Чаю? — спросила миссис Каснофф, аккуратно усевшись на свой фиолетовый трон. — Да, спасибо. Пока она наливала в чашку крепкий красный чай, мы молчали. Миссис Каснофф, не спрашивая, добавила в чай молоко и сахар. Я отпила чуть-чуть. Чай на вкус был точно такой, какой мне делала мама в дождливые зимние дни, когда мы с ней устраивались на диване, читали и разговаривали. Знакомый вкус подействовал успокаивающе, и я немножко расслабилась. Надо полагать, так и было задумано. Я посмотрела на директрису. — А откуда вы… Она отмахнулась: — Я ведьма, София. Я насупилась. Не люблю, когда мной манипулируют. Так же сильно не люблю, как змей и Бритни Спирс. — Значит, вы знаете такое заклинание, чтобы придать чаю вкус… чая? Миссис Каснофф сделала глоток и мне показалось, что она сдерживает смех. — На самом деле — даже больше того. — Она показала на чайник. — Загляни в него. Я заглянула. Чайник был пустой. — Твой любимый напиток — чай «Ирландский завтрак», который заваривает твоя мама. Если бы ты любила лимонад, в чашке оказался бы лимонад. Горячий шоколад — был бы горячий шоколад. Базовое заклинание комфорта, очень помогает, когда нужно, чтобы собеседник почувствовал себя непринужденно. И ведь подействовало, пока не включилась твоя прирожденная подозрительность. Ого! Круто. Я даже и не пробовала применять универсальные чары. Конечно, я бы ни за что ей не показала, что восхищаюсь. — А если бы моим любимым напитком было пиво? Вы бы подали его мне в запотевшей кружке? Миссис Каснофф чуть приподняла плечи — жест слишком элегантный, чтобы сказать, что она пожала плечами. — Признаюсь, я была бы в затруднении. Она вытянула из стопки папок одну, в кожаной обложке, и снова устроилась на троне. — Скажи мне, София, что именно ты знаешь о своей семье? Она откинулась на спинку кресла, изящно скрестив лодыжки — поза настолько неформальная, насколько это вообще для нее возможно. — Я знаю не так уж много, — настороженно ответила я. — Мама у меня из Теннесси, ее родители разбились на машине, когда ей было двадцать лет… — Я спрашивала не о родных со стороны матери, — перебила миссис Каснофф. — Что тебе известно о родственниках отца? Она уже даже не пыталась скрыть волнение. Я вдруг почувствовала, что от моего ответа очень многое зависит. — Я знаю только, что папа — колдун по имени Джеймс Атертон. Мама с ним познакомилась в Англии. Он сказал, что там и вырос, но мама не уверена, что это правда.
|
|||
|