Послесловие 16 страница

– Как далеко ты забрался, дружок, – заворковал человек. – А ведь у нас с тобой одна цель, одна, да. Надо бы нам объединиться. И я даже знаю как, да. Знаешь… пожалуй, я тебя съем. Да.

Демоний издал неслышный тончайший вой, когда человек стал раздирать его призрачное тело и рвать острыми зубами туманную плоть.

Глава 30

– Если Первые – Дети Восхода, а люди – Дети Полудня, то должны быть Дети Заката и Дети Полуночи, – сказала Дженни. – Так?

Смор тяжело молчал, и тишина расползалась вокруг него, как удушливое облако. Девушка поняла, что он не ответит на этот вопрос, и крепко задумалась. Здесь тайна, но разгадать ее она не сможет. Может быть, потом… когда‑нибудь. Главное, не забыть, что такая тайна есть, потому что Магус сплошь состоит из тайн, секретов, сюрпризов, схронов с забытыми и запретными знаниями.

Если великан не хочет говорить, из него и полслова не вытрясешь. Это Дженни уяснила себе очень хорошо, за то недолгое время, пока они тут сидели, в Сморовых чертогах.

По ее подсчетам, шли уже третьи сутки. Арвет поправлялся на глазах – неестественно быстро, сказала бы Дженни, если бы все остальное вокруг было в норме вещей – четырехметровые великаны, незримые его слуги, хоромы изо льда. Завтра можно уходить. Завтра надо уходить! Арвет уже вовсю расхаживает по залам и коридорам и задает все больше вопросов, которые ставят ее в тупик. Как она могла разумно объяснить отсутствие окон, загадочные источники света, скрытые в ледяных стенах, невидимый персонал, который исполняет их пожелания, и вечно отсутствующего «сторожа», который никак не может улучить минутку, чтобы познакомиться с Арветом?

Единственный вариант, приходивший в голову, уже звенящую от натуги – что они каким‑то чудом очутились в тайном бункере времен Третьего рейха, выстроенном во льдах специально для Гитлера и верхушки нацистской Германии. Но Дженни казалось, что Арвета подобное объяснение не удовлетворит.

Еще одна головная боль – что же делать с Бьорном? Он пришел в себя. Но на все их с Арветом попытки поговорить отвечает холодным, как тонны льда над головой, молчанием. В общем, чем раньше они покинут чертоги Смора, тем лучше.

– Арвет быстро поправляется. Нам надо двигаться дальше.

– Куда?

– На край мира, – пожала плечами Дженни. – Арвет знает дорогу.

– Вот как? – В голосе Смора прорезалось удивление.

– Ну, наверное, он хочет отвезти меня на север, к себе домой, – предположила девушка. – У мира же нет края. Он же круглый.

Смор молчал.

– Или… нет? – Дженни нахмурилась. – Погоди… Нет, этого же не может быть! Это же сказки!

– Сказки? – Девушке показалось или в глазах Смора блеснула ироничная искра?

– Стоп‑стоп‑стоп! – заволновалась Дженни. – Ты же не хочешь сказать, что все эти киты и черепаха на самом деле… Этого же просто не может быть!

– Твои спутники, – задумчиво сказал великан, игнорируя ее вопросы. – С ними не все ладно.

– Да знаю я, – отмахнулась Дженни. – Эта мерзость, адский паук, он захватил его тело. Бедняга Бьорн до сих пор в шоке. Что произошло с этой тварью?

– Не знаю. Я прогнал его, но не убил. – Смор вытянул громадный палец, и один из чаклингов принялся качаться на нем. Дженни уже приноровилась их различать – уголком глаза, не направляя ось взгляда явно на чаклинга, она даже могла разглядеть их очертания. У них точно были руки, ноги и голова. Но вот одежда, цвет волос, а уж тем паче черты лица, все это было ей недоступно.

– Я говорил о другом твоем спутнике, – продолжал великан. – Тот, что из старых людей.

– Из старых людей? В каком смысле?

– Они первыми из Детей Полудня пришли сюда. Когда льды отступили, за ними последовали старые люди. Пожалуй, они лучшие из вас. Но этот мальчик…

– Чем тебе Арвет не угодил?! – возмутилась девушка. – Он меня спас. Причем не один раз.

– Он обещан Тому, кто наверху. Твоему Арвету нельзя здесь быть. Он все разрушает.

– О чем ты говоришь? Что разрушает? И он совсем не мой, кстати!

Великан долго не отвечал, затем поднялся:

– Вы уйдете завтра, дочь Магуса. Вы вдвоем с этим… Арветом. Пока я еще могу все сдерживать. Второго мальчика я оставлю.

– Оставишь?! – Сказать, что Дженни была ошарашена, значит, ничего не сказать. Разумеется, она хотела поговорить со Смором о том, что им пора в дорогу, но не знала, с какого боку подступиться к этой теме, но великан решил все ее затруднения с непринужденностью лавины. На языке теснилась и толкалась целая толпа вопросов, и Дженни вывалила их все разом на седовласую голову великана.

– Да, оставлю. Он согласен.

– Почему Арвет все разрушает? Кто такой этот Тот, кто наверху? И куда мы пойдем в такую холодину? Мы же замерзнем!

– Чаклинги отвезут вас, куда вы попросите. Только твоему спутнику ты завяжешь глаза.

– Вот еще! – вскинулась девушка, но Смора уже не было. Лишь сквозняк доносил его удаляющиеся тяжелые шаги.

Дженни грустно поинтересовалась у чаклингов, дружелюбно окруживших ее:

– Кто‑нибудь, ну скажите, в чем дело?

– С кем ты разговариваешь? – В дверях стоял Арвет. Как же тихо он ходит!

– Сама с собой. – Чаклинги исчезли быстрее, чем она успела моргнуть.

Саам огляделся, потом с видимой неохотой сел на ледяное возвышение, заменяющее стул.

– Мне здесь не нравится, – признался он. – Жуткое местечко. Какое‑то нечеловеческое.

«Он все разрушает. О чем Смор говорил?!»

– Думаю, мы скоро уедем отсюда, – сказала она. – Может, завтра.

– Было бы здорово. Мне не по себе. Что‑то случилось?

– Все в порядке. – Девушка исподтишка присматривалась к нему. Арвет выглядел как обычно – две ноги, две руки, голова, серые глаза, темные волосы. Пол не шел трещинами под его ногами, стены не рушились за спиной, разве что чаклингов как корова языком слизнула, ну так они вообще пугливые создания.

«Может ли Первый сойти с ума? – подумалось ей. – Смор здесь один уже долгие века. Может, на нем плохо сказалось одиночество? О чем он вообще говорил? Все с Арветом в порядке!»

– Джен. – Арвет поймал ее за запястье, и девушка замерла. У него были сильные пальцы, но держал он ее руку осторожно. – Погоди, не носись. Сядь.

Дженни замерла, не сразу высвободила руку, села рядом. Дыхание у нее отчего‑то участилось.

– Джен, что происходит?

– В смысле?

– Где мы, Джен? Это ведь не гостиница, я сразу понял. Таких гостиниц не бывает. Вообще не понимаю, что это за место! – Арвет был взволнован. – Какие‑то тени по углам, огни в стенах, повсюду лед, лед, лед, а мне не холодно!

Он порывисто расстегнул ворот куртки:

– Даже жарко! Как будто здесь градусов пятнадцать! Такого быть не может!

– Арви… – начала девушка, но саам ее перебил:

– И Бьорн… я не понимаю, откуда он взялся! Почему он здесь, почему молчит?! Я не говорю о его ранах. Но ты видела его глаза, Дженни? Это страшные глаза, это глаза человека, с которым произошло что‑то чудовищное! Я не понимаю…

Дженни взяла его за руку, движимая секундным импульсом. Но Арвет не обратил на это никакого внимания.

– Арви, я должна тебе кое‑что сказать…

– И еще мне кажется, что этого места на самом деле нет.

– То есть? – Дженни напряглась.

– Оно словно есть, и в то же время его нет. Здесь страшно спать, Джен, – признался Арвет. – Кажется, что когда я закрываю глаза, то все исчезает. Просто отворачиваюсь, и все меркнет. Будто у меня вместо глаз фонари, и все, на что я смотрю, существует, а все остальное нет. Я знаю, это звучит как бред…

– Да… странно, – согласилась Дженни, холодея. Слова великана ворочались внутри ледяными глыбами:

«Это ваша суть, дети Полудня, ваш дар и ваше проклятье. Вы не видите мир, вы создаете его по собственному разумению!»

Дженни сжала его ладонь так крепко, что юноша взглянул на нее с недоумением.

Она убрала руку:

– Я не знала, как сказать. Думала, что ты не поверишь! А, ты все равно не поверишь!

– Дженни – ты о чем?

Девушка встретилась с ним взглядом – синева воды фьордов столкнулась с серым гранитом, со свинцом зимнего моря, – глубоко вздохнула и сказала:

– Здесь все не то, чем кажется. И я тоже… не такая, как все. Помнишь ясный взор , который я тебе дала? Так вот, это такая мелочь, с тем, что я могу на самом деле…

Арвет слушал, и на его лице легко читалось недоверие:

– Прости, я не могу… в это поверить. Этого просто не может быть.

– Но я же дала тебе ясный взор? – изумилась Дженни.

– Ну и что? – Юноша подал плечами. – Ты можешь быть хорошим гипнотизером. У меня могут быть галлюцинации. От температуры, от лекарств… Можно придумать массу правдоподобных объяснений.

– Вот спасибо, – обиделась девушка. – Тогда придумай, зачем мне это? Зачем мне врать и выдумывать сказки? Думаешь, я не понимаю, как это звучит со стороны?

– Есть люди, которым удобно жить в выдуманном мире, – мягко сказал Арвет. – У которых такое яркое воображение, что они сами готовы поверить в свои выдумки.

Дженни оскорбилась еще больше:

– То есть я ненормальная?

– Нет, я не говорил этого…

– А что же тогда? – спросила девушка. – Я не раз была на волосок от смерти. Я умирала. Меня мучили и допрашивали под наркотиками. Я сражалась с монстрами и чудовищами. Я шла Дорогой снов! А ты говоришь мне, что все это выдумки? Слишком яркая фантазия? Шрамы показать? Воображаемые?

– Дженни, но как в это можно поверить? – прищурился Арвет. – Такое даже вообразить сложно.

– Но ведь ты нашел меня в пещере! Много ты девушек находил в пещерах?! – воскликнула Дженни. Она потянулась рукой к его глазам. – Что же мне, сотворить что‑нибудь, чтобы ты поверил? Вот смотри, чаклинг в углу? Неужели ты его не видишь?

Арвет отстранил ее руку:

– Хватит, Джен. Эти фантазии начинают утомлять. Я пошел собираться. Мы уходим.

Он вернулся в зал и принялся методично упаковывать вещи в рюкзак. Если бы Дженни знала его чуть лучше, то поняла бы – по тому, как он тщательно их складывал, – что Арвет сильно выбит из колеи.

– Арви…

– Собирайся, – не поднимая головы, велел Арвет. – Мы уходим.

На помосте зашевелился и сел Бьорн. Он посмотрел на Арвета с холодным любопытством.

Дженни растерялась. Смор выставлял их, и вроде бы решимость Арвета убраться отсюда была как раз кстати. Но ее до слез обижало, что он ей не верит. Даже у него были пределы гибкости. В какие‑то вещи юноша просто отказывался верить, потому что они не укладывались в его картину мира.

– Но как же мы…

– Что еще? – раздраженно поднял Арвет голову. – Маги атакуют? Колдуны насылают порчу? Великан хочет нас сожрать? Или чаклинги шалят? Откуда ты вообще это слово узнала?

– Смор сказал… – пролепетала девушка. Мысли у нее путались.

– Ты знаешь, что это правда.

Арвет обернулся.

– Я тоже их видел… быстрые тени. – Бьорн смотрел на него. – Они повсюду. И ты видел.

– Ничего я не видел, – сдержанно сказал Арвет. – Тени, шорохи, ерунда. Все это игра разума. А вот ты как здесь оказался?

– На вертолете прилетел. – Бьорн соскочил на пол. – Все правда. Я видел, что было раньше. Я помню, как Дженни прыгнула в море со скалы. Арвет, со стометровой скалы в море! То есть не я помню… а это существо…

Он сморщился, будто одно только воспоминание о присутствии демония причиняло ему боль.

– Она другая. Ты даже не представляешь, насколько другая. И ты не понимаешь, ГДЕ мы сейчас, – Бьорн слабо улыбнулся.

– Ты… видишь? – не поверила Дженни.

– Он… это существо… ушло, но кое‑что осталось. Здесь, – Бьорн коснулся грудины. – Его след.

– Слушай, мы неправильно разошлись, – сказал Арвет. – И много плохого случилось с тех пор. Я не знаю, что с тобой произошло, но мне жаль. Правда. Тогда я не сказал тебе о том, что нашел Дженни. Потому что… да просто потому что не хотел. Прости.

– Это уже неважно. – Бьорн с жалостью поглядел на Арвета. – Ты по‑прежнему не хочешь видеть. Неужели ты ничего не заметил?

– Чего?

– Дженни уже пятый день с тобой по‑норвежски разговаривает.

Саам открыл рот. Постоял так немного, потом закрыл.

– Бред, – упрямо повторил он. – У меня заражение крови. Лихорадка. Горная болезнь. Валяюсь где‑то в сугробе и умираю.

– Это просто проверить. – Теперь Бьорн улыбнулся шире, и его улыбка не очень понравилась Дженни. Хитреца, недоброе лукавство таилось в этой улыбке. Жизнь возвращалась к Бьорну, но жизнь измененная, отравленная прикосновением черного паука, и исцелится ли он окончательно, девушка не знала.

– Сотвори молитву, – предложил Бьорн. – И по вере воздастся, так ведь?

Арвет задумался.

– Не надо. – У Дженни возникло очень плохое предчувствие. – Не надо, Арвет!

Саам поднял руку и торжественно перекрестился:

– Патер ностер, кви эс ин челис…

Дрожь прокатилась по залу, и любопытный чаклинг, крутившийся у дверей, мгновенно исчез. Стены, пол, ледяные своды, причудливые колонны и замысловатые сиденья – все задрожало, задвоилось.

– Стой! – закричала Дженни, но Арвет будто и не слышал. Слова непонятные, твердые, крепкие падали вниз, и пол дрожал под их тяжестью.

– Санктифичетур номен туум.

Дженни почувствовала, что все вокруг готово погибнуть, прекратиться по одному лишь слову человека… Трещины побежали по стенам, и живой огонь северного сияния стал просачиваться сквозь них – мерцающие призрачные полотнища заметались по залу и с гулом вырвались в коридоры, полные синей тьмы. Как клубок причудливых морских змей, этот свет пронесся по всему царству Смора, извиваясь, шипя и пронизывая все на своем пути – как пронизывают любое препятствие гамма‑частицы, выброшенные Солнцем во время вспышки. И так же, как гамма‑лучи, этот свет нес гибель всему, чего касался – стены и колонны вековечного льда истаивали от его дыхания, а чаклинги стремительными тенями мчались прочь из обреченных чертогов великана.

– Адвениат реньум туум.

Все вокруг исчезало, все валилось в бесформенный провал, в ничто, а центром этого ничто был Арвет.

– Смор! – закричала Дженни. – Останови его!

Краем глаза она увидела, как Бьорн пятится назад, но на лице его нет и тени испуга, а есть лишь спокойное любопытство, будто его ничего не страшит, будто он знает, чем все это кончится…

– Смор!

– Фиат волюнтас туа…

Вихрь льда и света воздвигся над Арветом, и он был живым, этот вихрь, полным ярости, алые гневные зарницы пробегали по нему.

– ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ!

Саам попятился.

– Я дал тебе приют! Я скрыл тебя от врагов!

Трещины рассекли стены, Дженни, Арвет, Бьорн полетели на пол, а потом свод с грохотом раскололся, лавина льда и призрачного света обрушилась на них. Девушка успела вздернуть руки – бесполезный инстинктивный жест, просто рефлекс перед неминуемой смертью. Но смерти не было. И свода не было.

Над ними качалось черное небо, загроможденное частыми звездами – чистыми и холодными. Меж них дрожало и струилось что‑то живое, трепещущее, нити света протягивались от звезды к звезде, словно небеса играли во вселенские крестики‑нолики.

Сколько она смотрела на ночь и небо – секунду, две? Над ними, вытесняя все иное, заполняя мир, нависло чудовищное лицо, составленное из лезвий синего льда, из морщинистого, спрессованного сотнями лет снега, лицо, на котором пылали хрустальным пламенем глаза. Ярость, ненависть… и страдание увидела в них девушка.

– ЛЮДИШКИ!

«Он не великан, – поняла Дженни. – Не тролль, не хранитель ледника, он и есть ледник! Это Сморстабббрин, зверь древнего льда, западный страж Йотунхеймена…»

Арвет и Бьорн катались по полу, зажимая уши, их немилосердно трясло, а невообразимый лик Сморстабббрина приближался. Дженни встала на ноги – удержать равновесие ей помогла только цирковая выучка и любимый шест от носилок чаклингов. Девушка бросила взгляд окрест, и вот тогда ей стало по‑настоящему страшно.

Горы лежали под ними, горы и облака, а они стремительно возносились вверх, и не пол уже был под ногами, а чудовищно широкая когтистая лапа. Ледяной дракон вставал над горами Йотунхеймена, держа на ладони трех человек:

– ВЫ ВСЕ УБИВАЕТЕ!

Дженни подняла шест. Да, бессмысленно, да, бесполезно, но что ей оставалось?

– Разве пришел последний час? – Девушка вздрогнула. Это голос Бьорна!

– Разве волк уже проглотил Солнце?

Юноша даже не пытался встать. Он сидел на корточках, зажимал нос. С ладони капали густые редкие капли и так же медленно гнусаво цедились слова.

– Зачем ты проснулся, Сморстабббрин? Рог еще не трубил и корабль мертвецов еще не причалил.

– ВЫ… – Грохот голоса был невыносим, но девушка почувствовала, что накал пламенных глаз ослабел. Где‑то глубоко внутри себя Смор остановился, прекратил разгонять ураган гнева.

– Отпусти нас! – попросила Дженни. – Арвет не хотел.

– Он разрушитель! – сказал западный страж Йотунхеймена. – Вся ваша проклятая порода… вы уничтожаете все, чего касается ваш алчный взгляд! Вы чума этого мира! Вас не должно быть!

– Отпусти нас! – хрипло потребовала девушка и ударила шестом под ноги. Их всех закачало.

– Именем Магуса, именем Договора!

– Я НЕ ЗАКЛЮЧАЛ ЭТОГО ДОГОВОРА! – Пламя вновь взвилось в глазницах Сморстабббрина.

– Отпусти нас, – настаивала Дженни. – Отпусти, Смор. Ты же все знаешь. Про меня. Пожалуйста…

Смор склонился, приблизил свое циклопическое лицо – наблюдать это было невыносимо, чудилось, что на землю валится комета, колоссальный кусок космического льда раздвигает небосклон, выгоняя облака и сам воздух. Огромный глаз навис над ней. Дженни бы легко провалилась в его зрачок, если бы он существовал в этой пропасти холодного света.

Смор думал.

– Я отпущу вас… но с условием, Дженни Далфин, – прогрохотал он. – Ты никогда не поднимешь руку против Первых , дочь Магуса.

Дженни с радостью согласилась бы на что угодно, лишь бы спастись. К тому же дед говорил, что этих Первых уже и не осталось на Земле. Но ее остановило предчувствие.

– Нет, – помотала она головой. – Все может случиться. Я не могу. А вдруг от этого будет зависеть моя жизнь? Или жизнь моих друзей?

Смор задумался на мгновение:

– Обещай, что когда придет время, ты встанешь на сторону мира.

– Что? – не поняла девушка.

– Ты не примешь сторону Первых . И не примешь сторону детей Полудня. Ты будешь истинной дочерью Магуса – той, что вечно разделяет и оберегает оба мира.

Дженни склонила голову. Едва ли она когда‑нибудь будет решать судьбы планеты. Ей бы выжить…

– Да, обещаю.

Дракон встряхнул лапой, и они полетели в темноту, цепляясь скрюченными пальцами за стылый воздух, обгоняя собственный крик. И ночь поглотила их.

Сморстабббрин заворочался, грохоча позвонками льда, со скрипом и скрежетом пластины его панциря занимали прежнее, определенное ходом времени место, он возвращался на свое ложе, и затихал удивленный гул гор, смолкал звон недоумения соседних стражей Йотунхеймена – Фаннарёкбрин, Тверрёббрин, Буккехольбрин, Свеллносбрин… Они вновь засыпали, погружались на дно всепобеждающего потока времени, который стирает горы и возносит вверх дно морей.

Но Сморстабббрин не спал. Слишком много мыслей разбудила в нем эта человеческая девочка, слишком много воспоминаний, и еще – до сих пор болела рана, оставленная ее спутником. Зачем они существуют, эти люди, для чего нужна их природа, для чего они существуют – не сознающие своей силы, не понимающие сами себя, глухие к миру, в котором живут?

«Эта девочка, Дженни Далфин, песчинка в часовом механизме мира, отлаженном и безупречном. А может быть, она последняя песчинка на чаше весов? Мир был отдан людям, и как они с ним распорядились? Прошлое рвется обратно, разделенная природа человека жаждет восстановиться, и барьер между Той и Этой стороной готов рухнуть. Но не потому, что в Скрытых землях кто‑то слишком сильно его подталкивает. Эти глупые высокомерные Первые думают, что держат судьбу мира в руках, но на самом деле они лишь играют свои роли. Нет, мир созрел к переменам и готов упасть в руки, как яблоко. Опять яблоко, то самое, что сбило с толку Адама. Мир трепещет и ждет выбора своей судьбы. И возможно, этот выбор ляжет на плечи одной девочки…»

– Отвезите ее со спутником туда, куда они укажут, – распорядился Смор, и чаклинги послушно зашуршали, потекли в путь.

Глава 31

Чудовищная трапеза придала охотнику сил. Он двинулся дальше. Он искал Дженни Далфин. Когда‑то его звали Клаус Хампельман, и он был куклой и шефом безопасности Альберта Фреймуса, главы ковена Западной Англии. Теперь же он – охотник , и у него всего лишь одна добыча – Дженни Далфин. Он будет гнать ее до края мира и дальше. Но сейчас Дженни вне его досягаемости – она здесь и одновременно не здесь, сокрыта в этих льдах, словно в потайном кармане пиджака фокусника. Давняя сила этих мест пока еще непреодолима для него. Что ж… надо ждать. Всего лишь ждать – и обязательно найдется лазейка. Охотник уселся на черный камень, источенный водой и ветром, его трещины складывались в причудливое лицо. Наверное, в представлении людей так мог бы выглядеть тролль, которого застало солнце. Охотник засмеялся.

– Кусок камня. – Он потянулся. – Здесь нет троллей. Никого нет. Даже мышей. А жаль. Закусить не мешало бы… Теперь уже чем‑нибудь живым.

Слабое зимнее солнце несильно, но надоедливо жгло незакрытые участки лица. Он бы предпочел идти по следу ночью, а днем отлеживаться под снегом. Но нельзя было терять времени. Девчонка уходила все дальше. Охотник широко зевнул, обнажая заостренные зубы, и решил, что имя… имя «Клаус» он себе оставит. Он привык к нему.

Слабый шорох привлек его внимание. Тот, старый мистер Хампельман, никогда бы не услышал его, не почуял бы в воздухе тонкий шлейф терпкого мышиного запаха. Где‑то под снегом шуршал лемминг. Жирный норвежский лемминг!

Охотник облизнулся. Да уж, прежний шеф безопасности не унизился бы до того, чтобы полевать[30], как какая‑то тощая норвежская лисица. Но консервы, готовые армейские пайки, газовая горелка, снайперская винтовка и арктический спальник остались далеко позади, притороченные к снегоходу. Сейчас у него только узкий обоюдоострый кинжал, с черною рукоятью и в черных же ножнах на плоской металлической цепи. Этот дедовский кинжал – единственное, что оставил себе после преображения охотник Клаус. Теперь он сам себе оружие, смертоносное и безотказное.

Клаус примерился и одним точным ударом выбросил лемминга на поверхность. Вторым ударом он хотел еще в воздухе сломать зверьку позвоночник, но упругий и до крайности мускулистый грызун увернулся и, приземлившись на снег, пустился наутек. Охотник большими прыжками понесся следом, но путь лежал через ложбину, переметенную снегом, и он завяз, потерял темп. Юркий комочек пестрого меха докатился до скалы и шустро‑быстро завернул за нее.

– Все равно поймаю… – пригрозил охотник.

За черной скалой невидимый и нахальный грызун взвизгнул и тут же замолк. Клаус втянул воздух, но ветер дул от него. Кто бы там ни был, он находился в выгодном положении, с подветренной стороны, и воздушные потоки рисовали для него отчетливую картину – камни, лед, снег, и Клаус, завязший в этих снегах.

Охотник азартно потер руки. Просто отлично! Там, за скалой его ожидает добыча покрупнее лемминга. Лисица или рысь, себе на погибель поднявшаяся в эти скудные жизнью земли. Надо спешить, зверь наверняка почуял его и ждать не будет.

Клаус с удвоенной энергией двинулся вперед, торопясь настигнуть неведомое животное. Очень хотелось свежатинки.

Рыжий зверь запрыгнул на скалу. Это было существо размером с рысь, но тело его – приземистое, длинное, мускулистое, было длиннее рысиного, а лапы толще и короче. И конечно же ни у одной рыси не могло быть такого толстого пушистого хвоста, длиной равного длине тела. Зверь немного походил на снежного барса, но шерсть его была коричневых и рыжих тонов, и даже дальтоник не перепутал бы ее с нежной белизной и черными подпалинами барса.

Это был не барс. Это существо вообще не относилось к породе кошачьих, Клаус знал это точно. Это была мадагаскарская фосса.

– Я думал, мне померещилось, – засмеялся охотник. – Думал, под машину простой кот бросился. До чего ж ты живучая тварь!

Лас не стал вступать в разговоры, пасть его была занята останками лемминга. Фосс проглотил грызуна, облизнулся, сел на скалу и смерил охотника безразличным взглядом янтарных глаз.

– Живучесть – это у вас фамильное. – Клаус подбирался к скале. Рука его давно лежала на рукояти клинка. Еще немного, и он окажется на дистанции верного броска. – Твоя хозяйка тоже никак умереть не может. Ты ее ищешь? Не волнуйся, я передам привет.

Лас оскалил клыки, прижал уши к голове. Толстые его лапы легко переступили по камню, и Клаус замер на миг. Затем, уже не таясь, извлек нож и пошел дальше. Мельхиоровый орел на рукояти ножа распростер крылья и обжигал ладонь.

Метать клинок в подобную цель – зря тратить силы. Фосса способна поймать белку прямо на ветке, неужели она будет смиренно ожидать, пока в нее вгонят нож?

«Нет, надо сойтись с ней вплотную, это самый верный способ!» – Клаус разметал снег и запрыгнул на скалу.

Лас прижался к слоистому камню, рыжим цветком на черном фоне, и раскрыл алую пасть, полную жемчужных клыков.

– Я из тебя коврик сделаю, – пообещал охотник.

Отражение Ласа в его солнечных очках подернулось легкой дымкой, словно воздух вокруг фоссы стал стремительно нагреваться.

Они прыгнули навстречу друг другу, сшиблись над камнем и рухнули вниз. Охотник с размаху вогнал нож в брюхо фоссы, но зверь извернулся и отбросил его ударом задних лап. Клаус рухнул на камни, но сейчас же вскочил. Полосуя клинком воздух, он двинулся вперед. С когтей левой руки в снег капала красная кровь.

Охотник облизал пальцы и засмеялся. Лас ударил хвостом по ногам. Через весь правый бок у него протянулись глубокие царапины, но кровь уже не текла. Охотник остановился. Зверь рос. Он уже не умещался на камне, и по шкуре его бродили светлые язычки пламени. С камня закапала вода – лед и снег отступали перед жаром Ласа.

«Быстрее! – Охотник оскалился и прыгнул вперед. – Пока он еще полностью не обрел форму…»

Удар пламенной лапы отшвырнул его назад, охотник завыл, когда на нем вспыхнул комбинезон. Он перекатился через скальный гребень и зарылся в снега. Лас одним прыжком перемахнул ложбину, ударил еще раз, но в снегах уже никого не было. Охотник растворился на необъятных просторах Йотунхеймена.

Лас презрительно фыркнул. Он бы нашел этого труса, но ему надо искать Дженни. Он фыркнул еще раз, отряхнул лапы и побежал вдоль края ледника. Запах Дженни исчезал среди этих льдов. Он вернулся к обычному виду, и издалека казалось, что вдоль необъятной стены ледника бежит рыжая кошка.

Лас бежал так до вечера, без устали, пока не увидел человека. Человек сидел прямо на льду, на сиреневой лапе ледника, в одной рубашке и штанах, и смотрел на закат. Ветер ерошил его тонкие белые волосы. Лас покружил вокруг странного человека и осторожно приблизился.

– Привет, – сказал человек. – Что ты тут делаешь? Я вот на закат смотрю.

Фосс принюхался.

От него пахло Дженни. Пахло льдом. И еще чуть уловимо пахло мертвым‑но‑живым.

Лас прижал уши.

– Он выпускает меня только раз в день. На закате.

Человек поглядел на него. Улыбнулся – слегка кривоватой улыбкой, словно внутри до боли была сжата какая‑то мышца.

– А я знаю, зачем ты здесь. Ищешь ее?

Лас в нетерпении покружил перед ним, издал требовательный урчащий звук.

– Прости, я не понимаю, – развел руками человек. – Еще не научился. Ее здесь нет. Она уже ушла.

Лас сел, заколотил хвостом по камням.

– Пойдем. Есть короткий путь. Я проведу.

Человек встал, бросил последний взгляд на исчезающее солнце. Махнул рукой, и стена ледника разошлась, вывернула свое синее нутро в узкой щели.

– Идем. – Человек еще раз улыбнулся, мягко и болезненно. – Так я ей хоть чем‑то помогу.

Лас, поколебавшись, нырнул вслед за ним в ледник, и через мгновение от щели не осталось и следа.

Глава 32

– Где мы? И когда мы?

Чаклинги привезли их сюда, в место, указанное Арветом, на побережье Ледовитого океана, за пределы Полярного круга. Но почему на скалах робко щурится на солнце седой мох, почему ручьи поют под ногами торжествующий весенний гимн, отчего чайки так радостны и крикливы в голубом небе?

Дженни не слишком разбиралась в географии, но все же понимала, что субарктической зимой, во время полярной ночи, эти места должны выглядеть иначе. Либо чаклинги привезли их не туда, либо не… тогда. Какой из вариантов ее пугал больше, она еще не разобралась.

Арвет сорвал повязку с лица, едва чаклинги исчезли, но с тех пор не проронил ни слова. Он хмуро озирался с видом человека, вернувшегося домой после долгой поездки – по‑хозяйски, без особого восторга, но с нотками скрытой радости.

– Нам туда. – Он пошел вниз по тропе, перешагивая с камня на камень, чтобы не замочить ног.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒