Послесловие 12 страница

А следом… Еле заметная дрожь, не уловимая никаким сейсмографом, сотрясла Грелдалстинд. В Йотунхеймен поднималось зло.

Крупный темно‑рыжий зверь бежал краем большого озера. Он прыгал с валуна на валун и легко пробегал по обледенелым, черно‑зеленым корягам. Зверь охотился – он выглядывал добычу в быстрой воде, совал нос в расщелины и норы, ворошил опавшую листву и пятнал снег своими следами, так похожими на следы большой рыси. Выше по склону вилась лента шоссе, там изредка проносились железные коробки, остро пахнущие человеческими запахами – металлом, маслом, бензином. Зверь как раз подумывал, не обратиться ли на поиски белок – эта диета его никогда не подводила. Но в этот момент одна из металлических коробок притормозила, завернула на парковочную площадку, остановилась. Зверь замер, насторожил уши.

– Здесь перекусим.

– Слушай, какая красота… – согласился женский голос. – Давай сюда, на смотровую площадку.

Зашуршала обертка, и зверь почуял сводящий с ума запах сэндвичей с ветчиной. Он запрыгал вверх по склону, огибая препятствия. Толстый хвост азартно колотился о камни.

– Да, это озеро Ар‑далс‑ват‑нет, – запинаясь, прочитал мужчина. – Ну и названия у этих норвежцев. А там, впереди, будет город Овре. А дальше… видишь горы? Это самая высокая точка на Скандинавском полуострове. Заповедник Йотунхеймен. Погоди, я тебя сфотографирую…

Мужчина отложил сэндвичи на перила и побежал к машине. Вернулся, навел, сфокусировался и застыл, забыв нажать на спуск. В углу кадра появилась нахальная усатая морда какой‑то большой рыжей кошки. Примерно в рысь размером. Зверюга облизнулась, одним махом проглотила сэндвичи и исчезла, показав на прощание розовый язык и белые, весьма длинные зубы.

– Эй… что случилось?

– Милая, кажется, у нас украли завтрак.

Глава 23

Арвет остановил снегоход. Посидел немного – тело дрожало, в нем еще жила вибрация мотора, яростный ритм дороги, тело хотело мчаться дальше и дальше, без остановки.

Юноша ступил на снег – здесь его было не так и много, он был сухой, слежавшийся, вытянувшийся узкими, как кинжалы, дюнами – в ложбинах между покатыми розовато‑серыми скалами. Тонкая пленка льда покрывала камень, и тот глянцевито блестел – видимо, недавно была оттепель, а потом подморозило. Для Арвета вся эта красота означала, что путь дальше будет еще сложнее.

Путеводитель не соврал – хижина была. Маленький дощатый домик с жестяной трубой. При другом раскладе в нем можно было бы даже переночевать. Если бы на хвосте не висел «опекун» Дженни.

– Джен, ты как?

Девушка вцепилась в сиденье снегохода и жмурилась.

– Разомнись, пройдись немного.

Дженни замотала головой. Шапка съехала ей на лоб. Арвет распаковал рюкзак, достал термос и сэндвичи. Отхлебнул кофе, откусил и прожевал кусок.

– Джен, кофе глотни. – Юноша налил кофе в крышку, протянул девушке, передал сэндвич.

Девушка все же открыла глаза, приняла вялой рукой кофе. Саам нахмурился, поправил ей шапку и пошел к хижине.

Вот выберутся отсюда и хорошенько поговорят. Неважно, как она себя ведет. Истерики ее, придирки, подколки – это все ерунда. У всего этого есть причина, есть основание. До всего можно доискаться и понять, все можно наладить. Арвет подергал дверь, и замок в петлях глухо отозвался «за‑кры‑то».

«От кого они тут запираются? Кому нужны их канистры – мышам? Северным оленям?»

Наверняка должен быть ключ – не таскают же егеря с собой связку ключей от всех домиков в заповеднике? Нет, он где‑то здесь, рядом. Арвет посмотрел за косяком, под ступеньками, поднял все мало‑мальски приметные камни рядом с домиком. Пусто.

«Да, надо поговорить с ней. – Арвет методично обшаривал все уголки. – Что же с ней случилось? Не может же быть ее история правдой. Убийства, погони, преследователи…»

Но вот же он, преследователь, на хвосте! Вцепился так, что не стряхнешь. И бог знает что произойдет, если он их догонит. Места здесь глухие.

«Может, это кто‑то из службы охраны детства, – задумался на мгновение Арвет и тут же отбросил эту идею. – Нет, они бы давно задействовали вертолеты. Где, кстати, они? Тоже мне охрана детства…»

Ключ оказался в печной трубе – Арвет, повинуясь молниеносной догадке, снял угловое колено с крышкой, и ему в ладонь выпал измазанный в саже ключ.

Замок щелкнул и выплюнул дужку. Внутри было темно и холодно, сквозь единственное окошко на деревянный стол падал свет. В окошке было видно снегоход и Дженни, которая с него не слезла, но открыла‑таки глаза и разглядывала камни и снег. На горы она по‑прежнему не смотрела и вообще напомнила Арвету испуганного котенка в лодке, который с ужасом смотрит на воду, обступившую его.

«Разве она о чем‑то просила? – подумал юноша. – Я сам приехал, сам увез ее. Но она всерьез хотела уйти пешком! Ночью! В горах! Как можно было ее оставить?»

«Тогда не надо ждать благодарности, – ответил сам себе Арвет. – Делай, что решил, и говорить об этом нечего».

Бензина не было. Юноша обыскал всю каморку, перетряхнул вверх дном все, даже залез под дом и вытащил оттуда две покрышки и старое мышиное гнездо изо мха. Но топлива не нашел. Только одну канистру, по дну которой что‑то печально переливалось.

Арвет слил остатки в пластиковую банку, поболтал. Чуть больше литра. Да еще в баке, дай бог, полтора. А им нужно минимум десять. Это конец.

Как же так вышло? Бес его попутал, не иначе, он же все проверяет обычно раз по десять. Оставить самое ценное, что у них есть, – топливо! И еще этот путеводитель! Конечно, здесь есть бензин, здесь был бензин – но для нужд егерей, и в тексте об этом была лишь одна строчка!

Арвет вздохнул. Можно паниковать, рвать волосы и грызть камни, но лучше думать, что делать дальше. Есть только один плюс – если бы они застряли без бензина по пути к трассе 55, то были бы в долине как на ладони. А здесь, на склоне, у них еще есть шанс. Только надо спешить.

Он поглядел в бинокль. Может быть, второй снегоход отстал? Ну да, отстанет он, как же… Арвет отчетливо увидел, как черная точка скачет по камням и упорно поднимается по их следу. Бинокль у него был не слишком мощный, но он разглядел, что на снегоходе всего один человек в лыжных очках. Мужчина или очень крупная женщина, которая занимается тяжелой атлетикой. И за плечом у их преследователя нечто, очень похожее на винтовку.

Это было очень, очень плохо. Во‑первых, он нагонял их. Во‑вторых, он был вооружен!

Арвет залил остатки бензина в бак, поставил канистру в домик. Запер. Спрятал замок на прежнее место. Забрал кофе у квелой Дженни:

– Сэндвич по пути дожуешь.

Мотор зарычал, снегоход, загребая снег протекторами, двинулся дальше, в сторону все больше нависающего над ними ледника Сморстабббрин. Машина дергалась и плясала на камнях, но юноша твердо удерживал руль.

Если планы срываются, их пересматривают. Саам решил изменить маршрут. Бог с ним, с городом Кроссбю, и трассой 55, пусть редкие птицы осматривают красоты горного озера Престештейн, вдоль которого идет пятьдесят пятая дорога. Они поедут совсем в другую сторону, в глубь Йотунхеймена. Можно обогнуть ледник, оставить его слева, пройти мимо горы Грелдалстинд и выйти к трассе номер 15. Только… надо схитрить.

Упорный дядька, этот поддельный опекун. И серьезный. Но это его, Арвета, страна, и он здесь дома. Он взглянул на узкий и длинный сверток, привязанный вдоль снегохода. Намучился он, пока привязывал, но может быть, это их спасет. Затея с лыжами абсолютно сумасшедшая, но Арвет понемногу утверждался в мысли, что в обществе Дженни Далфин другие идеи в голову не приходят. Боятся они ее, что ли?

Арвет невесело усмехнулся. Даже лучше, что Дженни впала в такое растительное состояние. Наверное, это реакция на горы. В любом случае, какой смысл ей рассказывать о грозящей опасности – она все равно ничего не может сделать. Теперь все зависит только от него. По их вине они в этой ловушке, и он должен их вывести.

Снегоход с трудом заползал на обледеневшие серые скалы и буксовал в замерзших ручьях, но все же продвигался вперед по плоскогорью. Не так быстро, как раньше, но он ехал по наклонной от ледника плоскости, далеко огибая его мощные языки, медлительно текущие вниз. С ледника тек воздух – Дженни боялась его вдыхать, такой чистоты он был.

Впереди, как грозный часовой, выдвигалась мощная гора, и Дженни не поднимала перед ней глаз. Внутри ее перекатывалось и гремело имя горы – Грел‑дал‑стинд! Девушка давно перестала задавать себе вопрос, откуда к ней приходит это знание – непрошеное, как ветер в дом или свет в глаза.

Арвет смешной, напряг спину, гонит как ненормальный и думает, что вся судьба мира в его руках. Такой смешной. Здесь так мало зависит от их усилий. Почти ничего. Здесь правят горы и льды, они хозяева, они решают – пропустить мелких и ничтожных людишек или смахнуть их каменной ладонью в пустоту и забвение.

Хампельман все ближе, Дженни чувствовала его приближение, его тень, падающую на их путь. А еще она чувствовала, как за его спиной встает нечто куда страшнее самого Хампельмана, что‑то пугающее, знакомое и, казалось, забытое навсегда… Она не вглядывалась, она отворачивалась, она не хотела знать. Но чем дальше они продвигались в Йотунхеймен, тем больше она слышала , хотя вовсе не прибегала к ясному взору .

«Неужели однажды я не смогу посмотреть на мир глазами простого человека? – ужаснулась девушка. – Неужели я буду всегда, всегда видеть изнанку этого мира?! Я не хочу так, слышите, не хочу!»

Горы слышали, горы молчали, снегоход мчался вперед. Приближался Грелдалстинд.

Дженни было так плохо и так страшно, у нее оставалось так мало душевных сил, что она задвинула далеко‑далеко все, что услышала на Дороге Снов, и постаралась об этом не вспоминать.

Дженни закрыла глаза. Она спиной чувствовала взгляд Хампельмана, он шел по следу, точно пес, будто та гончая с дартмутских болот, которую она прикончила в Бигбери. Как же звали того мальчика, того милого и смешного? Который так испугался этой псины Фреймуса. Как же его звали?

Клаус сам не заметил, как начал насвистывать какой‑то бодрый мотивчик. Дела складывались просто великолепно – совсем скоро он нагонит беглецов. Расстояние между ними медленно, но верно сокращалось. Ребятишки так торопились, что забыли канистры с бензином возле горной хижины. Стало быть, недолго им осталось бегать. К тому же их двое, а он один и на самом мощном снегоходе, какой только можно раздобыть в Норвегии.

С начала операции «Блудная дочь», как он сам ее окрестил, шеф безопасности предполагал, что возникнут проблемы. Приехал, увидел и забрал – это не про Дженни Далфин. Поэтому он еще в самолете, пока лайнер пересекал Северное море, арендовал машину и заодно зарезервировал внедорожный снегоход, который доставили в Овре – тот самый городок неподалеку от приюта «Озеро троллей», куда привезли Далфин. Оружие он достал по своим каналам, еще перед отъездом, вместе с охотничьей лицензией и всеми требуемыми документами. Так что, когда Клаус прибыл в Овре (правда, с шестичасовой задержкой из‑за этого кота‑камикадзе), его уже ждал снегоход с баком, залитым под завязку, все необходимое зимнее снаряжение: одежда, горелка, спальник, походный запас продуктов на четыре дня и отличная полуавтоматическая снайперская винтовка производства «Хеклер энд Кох» с цейсовской оптикой и доброй полусотней патронов.

И его предусмотрительность полностью себя оправдала! Клаус только жалел, что не арендовал вертолет – кредитная линия мистера Фреймуса была почти неисчерпаемой, но для этого надо было бы возвращаться, причем не в Овре, а в город покрупнее: ведь ему нужен вертолет со специализированным оборудованием вроде тепловизора. К тому же пилоту было бы трудно объяснить своеобразные пристрастия английского гостя – такие, как, например, стрелять в трудных подростков из снайперской винтовки. Даже статус опекуна Хампельмана бы не оправдал. Возможно, кое‑кто из пилотов в душе и согласился бы с подобными методами воспитания – особенно если у него самого дети‑подростки, но в полицию все равно бы обратился. А Клаус не хотел без нужды убивать людей – в цивилизованных странах это сопровождается крайне утомительными процедурами по сокрытию улик. Поэтому он купил снегоход, экипировался для зимней охоты в горах, запасся канистрами с топливом и отправился по следу Дженни Далфин. И вот он уже совсем рядом!

«Еще немного, и мы увидимся, доченька», – Хампельман закинул в рот еще одну багровую горошину из тех специальных таблеток, что дал ему босс. Удар изнутри последовал почти сразу же, не кровь, а чистая энергия кипела и пульсировала в его жилах, сердце колотилось в грудную клетку, грозя выбить ребра. Клаус хрипло завыл, уже не осознавая, что делает. Он давно забыл о предельной дозировке – не больше двух в день, он забыл и про самого босса, и забыл себя прежнего, он был гончей – идеальной, совершенной машиной преследования и убийства, и впервые полностью счастлив. Не надо было думать о контроле и ответственности, не надо бояться и ждать все время, каждую минуту ждать вторжения в свое сознание, ждать страшного и сладостного момента, когда хозяин отшвыривал прочь его, Клауса Хампельмана, и брал под контроль его тело и мысли. Впервые за долгие годы Хампельман был свободен. И за это он был благодарен Дженни Далфин. О, он отблагодарит ее, обязательно! Он настигнет ее, и он убьет ее, – потому что этого требуют таблеточки, потому что этого хочет он сам, он и только он. Так решил Клаус!

Харальд еще раз взмахнул лопатой, чуть касаясь дороги. Остановился, любуясь результатом. Подъездная дорога к приюту была укатана, как вареное яичко, все дорожки аккуратно расчищены, лед сколот, инструмент убран на склад. Снегоуборочная машина работала как часы – уровень масла в двигателе, масло в гидравлике, дизель, свечи зажигания – все было в норме. Все газовые котлы в приюте и во флигеле, и в административной части работали идеально, канализация, водопровод, насосная станция, электросеть до последней розетки и лампочки – ни к чему не было нареканий.

«Хоть бы кто‑нибудь из девчонок фен сжег, что ли, – подумал сторож. – Или зеркало разбил».

Харальду хотелось занять руки и голову любым делом. Как же Дженни умудрилась сбежать? Ночью, в пургу? Конечно, у нее был сообщник, который ждал ее на снегоходе, но ответственности с него это не снимает. Ведь именно Харальд отвечает за безопасность приюта. Их всех ждут очень большие проблемы. Анни уже сообщила о пропаже, скоро прибудет поисковая партия. Наверняка уже подняли вертолет.

И с опекуном этой девчонки вышла странная история. Он как будто знал, что она сбежит – явился в приют уже на снегоходе, экипированный по всем правилам горных зимних походов. Лицо, повадки, манера держаться выдавали в этом мистере Хампельмане человека, привыкшего решать любые проблемы быстро и эффективно. Но не всегда законно. Через пару минут общения Харальд уже понимал, почему девочка сбежала от такого родственника в Норвегию и почему она испарилась, едва услышав о его приезде.

Разговор с опекуном оставлял очень неприятное ощущение. Сторожу показалось, что внутри этот большой, тучный человек выеден, как раковина, пуст и темен, как пещера. И еще… сторож был готов поклясться, что среди багажа снегохода он видел кофр снайперской винтовки. Что это могло значить, он понятия не имел, но предчувствия у него были самые дурные. Что‑то неладное стало происходить вокруг с тех пор, как привезли эту английскую девочку. И как назло, Ивар куда‑то подевался! Как уехал офицер Содерквист, так с тех пор от него нет никаких вестей. Мобильный молчит, и в отделе охраны детства понятия не имеют, куда мог деваться их начальник.

Погруженный в невеселые раздумья, сторож не заметил, откуда появился мальчишка. Только что вокруг была суровая норвежская зима, и вдруг этот мальчик уже стоит у трактора и поглаживает еще не остывший металл радиатора.

– Эй, парень… – Мальчишка обернулся, и Харальд ахнул.

Лицо его покрывала сеть частых неглубоких порезов, один сильный порез рассекал лоб – кожа там лопнула и разошлась, но крови не было. Левое предплечье было сломано, кость торчала под таким углом, каких Харальд даже в методичке по военно‑полевой хирургии не видел. Его легкая куртка была разодрана в клочья, джинсы продраны, на них запеклись бурые пятна крови. Темно‑русые волосы взлохмачены, на виске они слиплись и свисали грязными сосульками. Глаза у парня были сплошь белыми, узкие зрачки плавали в молоке белков.

– Парень, что случилось? Ты как здесь оказался? – Харальд бросил инструменты. Подскочил, накинул ему на плечи свою горную куртку.

– Быстрее, идем. Как же тебя угораздило… – Харальд повел мальчишку к своему флигелю. Там у него было все, что необходимо – аптечка, кухня, мобильный, наконец.

– Она была здесь, – мальчик впервые подал голос. – Она ушла. Опять опоздал.

«Бредит, – сочувственно подумал Харальд. – Болевой шок и обморожение. Парень на грани… Сейчас обработаю раны, дам ему молока с медом. Вроде бы ранений живота нет, пить можно. И вызывать медиков. Сразу вертолет. Что же у нас творится…»

Даже сквозь куртку он чувствовал холод, смертный холод, текущий от его тела – словно Харальд держал за плечи не мальчика лет пятнадцати, а статую, высеченную из цельного куска голубого льда, вырванного из самого сердца Сморстабббрина.

Глава 24

– Штиль. – Марко нагнулся, опустил ладонь в воду и улыбнулся, глядя, как напряглись его конвойные – двое молоденьких Ловцов. Тот, впереди, нескладный и лопоухий, который зверодушец, кажется, поляк. Второй, сзади, похож на американца. Американские Магусы были традиционно сильны и так же традиционно немногочисленны – они почти полностью состояли из уцелевших потомков древнего индейского населения и хранили немало секретов. Однако у этого Ловца не было ни капли крови апачей, могавков, ирокезов, делаверов или оджибуэев. Нет, это был краснолицый и крепко сбитый уроженец Оклахомы, Огайо или какого‑нибудь еще сельскохозяйственного штата США. У Марко даже мелькнула мысль, что он вообще обычный человек – настолько в нем отсутствовали токи Магуса. Потом он пригляделся – все‑таки тоненький след Магуса в этом комбайнере имелся. Германика, похоже, была полностью уверена, что он не убежит, раз назначила ему эту парочку в охранники.

Они прошли Океан Вероятности неожиданно легко, Герми выделила ему отдельного Лоцмана – вечно хмурого Фалета, и почетный эскорт – двух этих чудаков. Ланге отправили отдельным бортом – при виде руки Хель на его ключице у медиков СВЛ глаза на лоб полезли. Что ж,… по крайней мере, они сначала его вылечат, а потом уже будут допрашивать. Так что одна из задач – исцелить Людвига – уже решена.

Фокусник чуть заметно улыбнулся. Труднее всего было рассчитать по времени, когда же СВЛ примется прослушивать линии связи Билла, и соотнести это действие со встречей на складе Фреймуса. Однако он добился, чего хотел – ребята явились как нельзя вовремя. Зло повержено, справедливость торжествует, Фреймус выведен из игры – на время, по крайней мере, ведь его ждут крайне неприятные слушания на следственной комиссии Магуса. А его с Людвигом ожидает трибунал. Если он не придумает, как из этой истории выпутаться.

Марко вынул руку из прозрачной изумрудной воды. Капли с пальцев падали непривычно медленно, торжественно.

«Здесь всегда штиль. Я отвык от этой красоты».

Над ними проплывали белоснежные чайки с золотыми клювами, – чайки островов Блаженных, каких больше нет ни в одном из двух миров. Расслабленная красота здешних мест обмывала его, как прибой в тропиках. Но мысль была холодна и сосредоточенна. Словно он скинул лет двадцать, вернувшись сюда, словно он снова стал молодым.

«Это воздух Авалона – густой и терпкий, медвяный и напоенный травами, это воздух острова бессмертных. Это он меня меняет».

Итак, Дженни жива и она на свободе. Где‑то в Скандинавии… Подробностей из Фреймуса и клещами не вытянешь. Но умному достаточно.

Надо покинуть Авалон и отыскать Дженни. Задача проще некуда.

Лодка скользила по бухте, приближаясь к утесу, из которого вырастал массивный силуэт Башни Дождя. Башня была вписана в силуэт утеса так точно, что казалась его продолжением. Верхушка ее скрывалась в облаках.

Тень набежала на лодку.

– Да… – Марко улыбнулся. – Здесь всегда туманно. Как бы ярко ни светило солнце, над Башней Дождя всегда стоят облака. Я и забыл.

Лодка стукнулась о доски причала, поляк, сидевший на носу, выскочил и стал суетливо притягивать ее к причальному столбу. Конец сорвался и упал в воду.

– Прихвати двойным, – посоветовал Марко. – Ага, а теперь пропусти вот здесь. И затяни. Все, теперь этот узел даже Фалет сразу не развяжет.

Лоцман впервые за все время переброски подал голос:

– Марко Франчелли, тебя не изменили даже двадцать лет изгнания. Так и остался хвастливым болтуном!

– Отставка, Фалет, это называется отставка. – Марко поднялся на причал, схватившись за руку зверодушца. – А не изгнание. Спасибо, парень. Как тебя зовут?

– Э… Тадеуш, Тадеуш Вуйцик. – Поляк заморгал. – А это…

– Мэтью Коллинз. Нам приказано препроводить вас в Зал Советов. – Американский ловец взобрался на причал без тени малейшей изящества. – Следуйте за мной! Тадеуш, ты замыкаешь. И чтоб без разговоров!

От причалов к Башне можно было подняться разными путями. Посетители знали, как правило, две дороги – или греметь на лифте, скрипучем и древнем, приводимом в движение струей воды, падающей с самого верха Башни. Или подниматься по лестнице из семисот тридцати двух с половиной ступенек – извилистой, вырубленной в белом слоистом камне утеса. Старожилы Башни Дождя были в курсе, что существуют еще два способа. Марко знал шесть вариантов подъема. А Сатырос и директор Мацуда как минимум восемь – Юки сама ему как‑то призналась. Хотя она могла лукавить… Это здесь принято.

Оклахомский Ловец направился к лифту.

– Простите, сэр. – Марко нагнал его, тронул за локоть.

– В чем дело?

– Вы уверены, что знаете дорогу?

– Разумеется, – фыркнул Ловец. – На все сто. А теперь уберите руки и следуйте за мной.

– Да, конечно, – согласился фокусник. – Раз вы так уверены. Гладкой вам дороги .

Он быстрым движением словно снял что‑то невидимое с головы Мэтью Коллинза. Так быстро, что даже Тадеуш не заметил.

– Он твой начальник? – шепнул Марко зверодушцу, чуть отстав.

Зверодушец покачал головой:

– В общем‑то нет. Нас просто поставили в пару и приказали вас сопровождать. Я его знаю всего на два часа больше, чем вас. И он меня тоже достал.

Франчелли прищурился. Они приближались к шахте лифта, прорубленной в скале.

– У меня есть предложение, Тадеуш.

– Какое?

– Формально я не являюсь преступником. Поэтому предлагаю прогуляться со мной в Зал Советов самостоятельно. Пусть мистер Коллинз едет в этой деревянной бадье. Мы доберемся наверх раньше него.

– Это похоже на обман, – задумчиво сказал пан Вуйцик.

– Скорее на шутку. Посуди сам, куда я денусь на Авалоне? Как я покину острова без Лоцмана? Думаешь, Замок Печали будет так любезен, что выделит мне кормчего?

Пан Вуйцик так не думал. Он предполагал, что Замок Печали если что и выделит беглецу, то это будет комфортабельная келья с видом на лагуну.

– Я всего лишь предлагаю немного срезать путь и быстрее добраться до Зала Советов.

Тадеуш колебался. До лифта было рукой подать. Марко решил изменить тактику:

– Парень, тебе нравится СВЛ?

Пан Вуйцик кивнул.

– Ты бы хотел задержаться здесь подольше? Продлить стажировку? И поработать на благо Магуса?

– Да, сэр. Но как мы… матерь божья! Как так получилось?!

Они уже поднялись на узкую площадку перед лифтом, слева вверх уходила скала белого пористого камня, а справа, сделаешь три шага, и начиналась пропасть – заглянешь, и сердце обрывается, и летит вместе с взглядом до самой безмятежной, насыщенной синевы бухты. Как они успели так высоко подняться?

– Это Авалон, здесь все неожиданно, – пожал плечами Франчелли. – Тадеуш, тебе здесь нравится?

– Да…

– Тогда… – Марко цепко взял его за локоть, – я тебе дам один совет. Чтобы остаться в СВЛ, ты должен не только уметь соблюдать правила, но иногда и нарушать их. Ничто так не ценится в Башне Дождя, как хорошая шутка. За нее и помиловать порой могут.

С этими словами он покрепче схватил зверодушца и, взяв короткий разбег, вместе с ним прыгнул в пропасть. Нечленораздельный вопль пана Вуйцика немедленно унесло порывом ветра. Мэтью, пыхтя и отдуваясь после подъема, тем временем опустил рычаг, и где‑то высоко вверху пришли в движение массивные деревянные шестерни, опуская вниз на качающихся цепях клеть из легкого, смолистого кедра, надежно схваченную бронзовыми скрепами, позеленевшими от морского воздуха и старости. Мэтью обернулся, довольно потирая крепкие широкие ладони:

– Сейчас поднимемся, и все…

На площадке никого не было. Мэтью, не веря глазам, посмотрел назад – может быть, Тадеуш и подозреваемый просто отстали?

Тропа вилась вниз, спускаясь к причалу, и на ней никого не было. Пустовал и причал, только пустая лодка Фалета качалась у столбов.

Ловец повернулся кругом и окончательно остолбенел – лифт исчез. Вместо входа в шахту был дикий камень и трава. Скала уходила вверх, и над ней кружились чайки.

Мэттью попятился, обернулся и в ужасе отпрыгнул к скале.

Лестницы, по которой он поднимался, тоже не было. Он стоял на узком каменном выступе, выпирающем из бока утеса. Внизу шумело море, вверху кричали златоклювые чайки. И больше ничего.

– Тадеуш, очнись! Дыши, парень, дыши! Мы уже на месте!

Зверодушец захрипел, втянул воздух и затих. Полежал немного и медленно открыл глаза. Под ним холодный гладкий камень, а не острые скалы с клочьями пены и волосами водорослей на покатых спинах, над ним колонны и, где‑то высоко‑высоко, арочный потолок, и ровное пламя «вечных свечей» вместо неба и солнца, и, наконец, он жив, на нем нет ни единой царапины. Хотя нет… болит щека, по которой врезал мистер Франчелли…

Тадеуш засучил ногами и непроизвольно зарычал – он вспомнил, как они рухнули в пропасть. Нет, как Марко Франчелли, его конвоируемый, этот совершенно больной на всю голову старикан, утянул его с собой туда, в провал высотой, наверное, метров сто пятьдесят. Тадеуш никогда не забудет мгновения чистого, неразбавленного, ни с чем не сравнимого ужаса верной смерти, которая приближалась к нему со скоростью почти десять метров в секунду. Это было куда страшнее, чем даже прыгать с парашютом Сатыроса, который открылся с полуминутной задержкой. Когда до скал оставались считаные сантиметры, когда Тадеуш уже чувствовал, как влажное дыхание океана обволакивает его, соленые брызги хлещут в лицо, и каменная могила распахивает пасть, воздух загустел, овеществился, стал доступен зрению. Он был точно прозрачная смола на серых с рыжиной сосновых чешуйках, таких сосен много в их Роминтерской пуще. Таким стал воздух, и они повисли в нем, как мошки, уловленные в смоляной капкан времени, а затем по воздуху прошла радужная рябь, и в следующий миг их вышвырнуло из какого‑то шкафа сюда, в это гулкое, пыльное и неуютное помещение.

Тадеуш Вуйцик вспомнил все это, и слюна непроизвольно закапала с клыков. Пальцы сжимались, кисти утолщались в подушечки звериных лап, по телу бродила и искала себе выхода дрожь, предвестник изменения, и зверодушец не хотел его останавливать. Он хотел перевернуться , стать волком!

– Тадеуш, все же не так плохо… – Марко попятился. – Лучше не надо, малыш. Не делай этого.

Пан Вуйцик, окончательно взбешенный, начал обходить его по кругу. Он горбился, прижимался к полу и с каждым шагом все меньше походил на человека.

– Молодой человек! – укоризненно прогудели сверху. Неведомая сила подняла зверодушца за загривок и несколько раз встряхнула как расшалившегося щенка.

– Соблюдайте! Правила! Поведения! В библиотеке! – С каждым словом пана Вуйцика подбрасывало так, что он лязгал зубами и едва не откусывал язык.

Зверодушец рухнул на пол красного мрамора и с трудом встал на дрожащие ноги. Он был пристыжен, он был вразумлен, он втянул когти, зубы и категорически поджал хвост.

– Держите своего зверя в клетке!

Тадеуш поднял взгляд. Над ним стоял великан. Высоченный и худой, как фонарный столб, с длинными костистыми руками, этот монстр явно не принадлежал к человеческому роду. На сколько метров возносилась его всклокоченная голова с огромными, горящими янтарным огнем глазами? Два с половиной, три, четыре? Зверодушец не задавался глупыми вопросами. Он просто прощался с жизнью.

«Это чудовище разорвет меня на куски. – Мысли Тадеуша путались. – Мамочка моя, не зря ты не хотела, чтобы я ехал на эту стажировку…»

Великан нагнулся, протягивая к зверодушцу ладонь размером с лопату для уборки снега, и пан Вуйцик, издав что‑то среднее между писком и воем, снова потерял сознание.

…

– И это стажер? Будущее Магуса под большим вопросом.

– Ты же знаешь, какие нервные эти зверодушцы. Сам понимаешь, двойная психика…

– Он шумел. Книги не любят шума. Зачем ты притащил этого териоморфа [28] в мою библиотеку?

– Надеялся, ты будешь более гостеприимен.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒