Савельев А.Н. 14 страница

На 1 января 1992 года общая сумма вкладов Сбербанка СССР составляла 372,3 млрд рублей. Минфин с Центробанком еще летом 1993 года продолжали ломать копья по поводу проблемы, по какому же коэффициенту индексировать эти средства. Увеличивать их в 3 или в 5 раз («Коммерсантъ-Дейли», 20.08.93)? Любому же далекому от экономического образования человеку по действующим ценам было вполне понятно, что их вклады обесценились не менее чем в 10ОО раз. Таким образом, сумма компенсации к началу 1994 года должна была достигнуть примерно 300 трлн рублей.

Казалось бы, можно предъявить эту сумму к оплате той организацией, которая брала у граждан деньги для хранения. Да беда в том, что Сбербанк России чудесным образом не взял на себя обязательства исчезнувшего Сбербанка СССР. Судебные процессы, на которых Общество защиты прав вкладчиков пыталось отстоять свои права, показали, что государство в лице действующей власти вовсе не намерено расплачиваться по обязательствам союзных властей, но зато самым добросовестным образом будет платить по зарубежным кредитам. Свой народ - ничто, зарубежные благодетели - всё.

Отметим, что компенсация ваучером, который стоил к середине 1993 года не более 25-30 тыс. рублей, являлась поистине издевательством. «Размазанная» на всех компенсация составила лишь 4,5 трлн рублей. То есть оказалась в 70 раз меньше одних только украденных у граждан вкладов.

В своем знаменитом телевыступлении 20 марта 1993 года («телепутч») Ельцин сказал: «Уже приняты решения о возмещении ущерба десяткам миллионов людей, чьи вклады в сбербанках обесценились во время реформы. Чтобы не подхлестнуть инфляцию, надо шире использовать компенсации акциями предприятий, землей и другим государственным имуществом».

Эти слова были попыткой подкупа людей, чтобы они, утешаясь смутной надеждой вернуть себе утраченное, согласились с тем, что Ельцину можно позволить все. Ельцин требовал беззаконной и безмерной власти в обмен на возмещение ущерба от своей же деятельности. Народ не то чтобы поверил, но не поверил до конца и врагам Ельцина, у которых тоже было рыльце в пушку - они сами были причастны к разрушению страны и принятию решений, разоряющих граждан. Время все поставило на свои места: Президент Ельцин лгал. Никаких решений никто принимать не собирался, рассчитываться с вкладчиками акциями и землей - тоже. Это была уже привычная игра. Надо было на короткое время поразить неизбалованных лаской граждан своей отеческой заботой, наобещать им с три короба, чтобы референдум собрал воодушевленных новым враньем. Референдум собрал, наивный народ продолжили грабить с удвоенными усилиями.

Точно также лгал (и неоднократно!) Ю. Лужков, обещая москвичам наполнить их ваучеры и провести приватизацию в их интересах. По отношению к вкладчикам он поступил так. На съемках одной популярной телепередачи москвичи напомнили Лужкову о принятом им решении «Об обеспечении части денежных вкладов населения». Предусматривалось обеспечение вкладчиков Сбербанка акциями наиболее доходных московских предприятий. Лужков тут же вспомнил о своем решении и тут же отменил его!

Страну захлестнула волна уголовной преступности и коррупции в разросшемся управленческом аппарате. Если в 1991 году в России не было зарегистрировано ни одного случая захвата заложников, в 1992-м - их было всего три, то в 1993 году по сводкам числится уже 51 подобный случай. Факты вымогательства стали в России широко распространенными. В первом полугодии 1994 года только зарегистрированных случаев насчитали восемь тысяч (на 2,5 тысячи больше, чем за тот же период 1993 года). («НЕГ», 17.08.94). За 1993 год зарегистрировано 2,8 млн преступлений, из них почти 30 тысяч умышленных убийств, 67 тысяч тяжких телесных повреждений, 220 тысяч грабежей. За этот год возбуждено более 20 тысяч уголовных дел, связанных с изъятием у преступников огнестрельного оружия. Кровавые разборки с применением автоматического оружия на многолюдных улицах крупных городов и захват заложников стали чуть ли не ежедневной практикой. Только по официальным данным, на руках у преступников имелось свыше 200 тысяч автоматов и пистолетов. За 9 месяцев 1994 года совершено еще 24 тысячи убийств (из них, по меньшей мере, 300 - заказных) и 27 тысяч разбоев. В рост пошел наркобизнес - 55 тысяч преступлений («НГ», 16.11.94).

Произошло резкое расслоение общества. Отношение доходов 10% наиболее обеспеченной части населения к доходам 10% наименее обеспеченных, по официальным данным, составляло в 1991 году 4,5, в 1992 году - 7,5-8, а в 1993 году достигло 11 раз («НГ», 01.04.94). По другим данным, это соотношение составило в 1992 году 16:1, а в

году - 26:1 (по данным Министерства труда к апрелю

года эта цифра достигла 1:30). Для сравнения в США данный коэффициент равен 6:1, в бывшем СССР -4:1, в Китае - 3:1, в странах Латинской Америки - 12:1 («НГ», 05.04.94). Разнобой в цифрах объясняется следующим. Меньшие цифры получаются у тех, кто берет в расчет так называемый «децильный коэффициент»: отношение доходов самых бедных среди богатых к доходам самых богатых среди бедных. Если же оценивать отношение по средним доходам в двух группах, то оно составит на 1993 году не 11 (как в первом случае), а более 20 («НГ», 17.05.94).

Далее. Средняя продолжительность жизни сократилась с 69 лет (1991 г.) до 66 лет (1993 г.). Число больных корью и дифтерией только за 1993 год возросло в 4 раза, заболеваемость сифилисом - в 2,6 раза (32,2 человека на 100 тыс. населения), брюшным тифом - на 88%. При этом обеспеченность потребностей в лекарственных средствах упала до 60%, а производство медикаментов сокращалось в 1992-1993 г. на 12-13% ежегодно («НГ», 24.02.94). Величина естественного прироста населения сократилась с 18 млн человек в 1990 году до 11,2 млн в 1992 году. В Москве, Питере и ряде других областей центральной России количество умерших превысило количество родившихся в 2-2,5 раза («НГ», 08.02.94). Показатель рождаемости в 1993 году составил 9,2 родившихся на 1000 жителей, показатель смертности возрос за 1993 год на 28% и составил 14,6 умерших на 1000 жителей. Впервые за все послевоенное время в стране наблюдалась «естественная» убыль населения. Демографические потери в 1993 году составили более полумиллиона человеческих жизней. По данным РИА («НЕГ», 13.07.94), в 1992 году население России уменьшилось на 207 тысяч человек, в 1993 году - на 738 тысяч, за 5 месяцев 1994 года - еще на 386 тысяч. На 10 тысяч трудоспособных мужчин в России умерло в 1993 году 120 человек (женщин - 28), что на 42 человека (для женщин - на 8) больше, чем в

году. От травм и отравлений погибло на 68% больше, чем в 1991 году - 348 тысяч человек («НГ», 24.02.94).

По данным экспертов Госкомстата, из России только в

году вывезено сырья и материалов на сумму, превышающую 17 млрд долл., что соизмеримо с хищением годового национального дохода России.

По данным исследования «Наука и рынок», в 1992 году 7% научных работников Москвы голодали, 78% - еле сводили концы с концами. Свое социально-профессиональное положение опрошенные научные работники оценили как катастрофическое (32%) и тяжелое (48%). В 1992 году из России уехали 9,2 тысячи ученых. По данным ИСПИ РАН, число выпускников школ, мечтающих о получении высшего образования, снизилось вдвое. 38% выпускников вузов в 1992 году не получили работу по специальности. Среди всех безработных более трети - молодые люди в возрасте до 30 лет.

Резко возросла преступность несовершеннолетних (190 тысяч преступлений в 1992 году). Среди молодежи быстро увеличивалось число самоубийств: в 1992 году -1,6 тысячи самоубийств, в 1991 году - 1,5 тысячи.

Что это, если не режим геноцида?

А вот как реагировала на вымирание народа номенклатура, пришедшая к власти. Если в июле 1991 года в распоряжении бюрократии имелось 37 министерств и 15 госкомитетов СССР плюс 19 министерств и 13 комитетов РСФСР, то в декабре 1991 года бюрократическое раздолье сократилось за счет ликвидации союзных структур. Но уже к январю 1993 года в России состояние дел было таково: 22 министерства и 51 комитет («АиФ», № 30, 1993). Бюрократия полностью восстановила свой потенциал по «посадочным местам» и даже весьма приумножила его, поглотив все партийное хозяйство КПСС и союзных структур. В «путинские» времена численность чиновников увеличилась кратно. По сравнению со временами СССР численность чиновников на душу населения увеличилась в 5-7 раз. По численности местных администраций это можно было посчитать буквально «по головам».

Теперь мы знаем об утехах чиновников, которые ни в чем себе не отказывают и живут так же, как богатейшие люди планеты. Министры у нас становятся миллиардерами, парламент - самый «капиталоемкий» в мире, в нем собрались самые наглые воры (и это выдается за народное представительство). Но в начале 90-х годов наглое явление лидеров воровства и измены было особенно уникальным. Например, людей шокировала информация об охоте в заповеднике (где простым смертным охотиться запрещено под страхом уголовного преследования) шайки в составе: президент Ельцин, премьер Черномырдин, министр обороны Грачев. Или данные о том, что министр внутренних дел Ерин строит себе дачу стоимостью 220 миллионов (в ценах 1993 года), отставные министры разбирают московские особняки, генералы продают штатное и нештатное оружие, номенклатура закупает себе бронированные «ЗИЛы», изготовленные по спецзаказу.

В 1994 году свита Ельцина полунала невиданные льготы для своих структур - АВВА, ЛогоВАЗ, Фонд спорта и др. («НЕГ», 16.07.94), теперь другие структуры пожирают все, что создает народ. Но разница невелика. Скорее, аппетиты теперь многократно увеличились.

По мере актуализации вопроса о вине за разрушительные реформы в сознании населения России первыми «прозреть» постарались чиновники. После отстранения Гайдара от власти Ельцин в «Записках президента» писал: «Гайдар не до конца понял, что такое производство. И в частности - что такое металлургия, нефтегазовый комплекс, оборонка, легкая промышленность. Все его знания в этих областях носили, главным образом, теоретический характер. И в принципе такой дисбаланс был довольно опасен».

Эти строки, написанные от имени быстро спившегося и интеллектуально деградировавшего Ельцина, показывали, что уже и в политических «верхах» стало понятно, что они не в состоянии понять, что такое современное производство. Но это не означало, что эти люди готовы были оторваться от корыта и привлечь к управлению страной профессионалов.

Но история повернулась иначе. Точнее, ее повернули. Вместо реквизиций и судов над ворьем, получили кровавую кашу. После относительно мирного переворота в 1991 года, все шло к кровавой развязке. Если полыхали все окраины бывшего СССР, то не могло не запылать и в центре России - в Москве.

С 1991 года политические сезоны мы начали мерить с августа по август.

Первый такой сезон (1991-1992 гг.) был отмечен кавалерийской атакой президентской команды на основы государственного строя. Тылы надежно обеспечивал российский парламент. Первый залп-и вдребезги разлетелся Союз. Второй - и крупными трещинами административных и межэтнических границ покрылась российская территория. Третий - и под либеральные напевы ко дну пошла российская экономика. Это было время веселого разрушения, время пьянящего чувства свободы. А страна погружалась во мрак...

Второй августовский сезон (1992-1993 гг.) - время тяжелого похмелья. Люди начали понимать, что наворотили расшалившиеся правители, кому оказался выгоден этот угар разрушительства. Романтики приувяли, и на первый план в государственной политике стали выползать из-за их спин настоящие уголовники. Уголовники стали грабить, а романтики - устраивать политические фейерверки. Чтобы было чем пугать наивного обывателя, в противников реформ перекрасили ближайших соратников Ельцина - парламентариев.

Первая хлопушка разорвалась в декабре 1992 года на Съезде народных депутатов. Заговорили о возможности введения президентского правления. Вторая хлопушка потрясла Россию 20 марта 1993 года, когда Ельцин выступил с «Обращением к народу», объявив введение «Особого порядка управления», но потом сделав вид, что это была просто невинная шутка: мало ли что сказал Президент на всю страну! Верховный Совет тоже встроился в эту игру, понимая, что сил для привлечения к ответственности новой команды путчистов у него нет. Пошумели немного, пугнули ближайших соратников Президента компроматом в «чемоданах Руцкого» и притихли.

Важной вехой в сезоне фейерверков и хлопушечных испугов стал референдум 25 апреля 1993 года, засыпавший всю страну разноцветным пропагандистским конфетти. Референдум, несмотря на ликование ультралибералов, закончился для них полным провалом. Только около трети населения России, имеющего право голоса, высказалась в поддержку Ельцина и его курса. Более половины голосовавших признали необходимость проведения досрочных президентских выборов. Почти половина регионов России не поддержала политику гайдаровских реформ. Наконец, избиратели отказали в доверии депутатскому корпусу именно в тех округах, где были избраны наиболее ретивые представители «ДемРоссии». Значительная часть населения, осознав всю фальшь затянувшегося политического шоу, предпочла вообще отказаться от участия в референдуме. А непросохшие от хмеля разрушительства «демократы» все продолжали талдычить о какой-то победе. Кое-кто им поверил даже из деятелей оппозиции.

Спектакль, обеспечивающий прикрытие всероссийского грабежа, был продолжен гладиаторским боем 1 мая 1993 года. Противостояние номенклатурной «демплатформы» Ельцина и утративших власть консерваторов из депутатского корпуса было оплачено кровью невинных прохожих, привыкших в этот день прогуливаться в праздничной толпе. Президент решил с этого момента ввести практику массовых награждений участников избиения своих сограждан.

Почти сразу и безоговорочно вымерло целое поколение деятелей культуры, бросившихся сладострастно вылизывать руки власти. Вымерло нравственно и духовно. Лишь немногие предпочитали умирать физически, не возбуждая народную и номенклатурную любовь участием в политических дрязгах.

Гамлет Смоктуновского решил навсегда вжиться в роль пакостного старикашки, твердящего наподобие свихнувшегося пушкинского Германа: «да-да-нет-да». Жаль великого актера, не успевшего восполнить утрату собственного достоинства и умершего через какой-нибудь год после злополучного референдума, в котором ему довелось сыграть столь непристойную роль.

Неплохие актеры Караченцев и Абдулов решили отныне и до века играть роль комсомольских полукровок. Писатели-фронтовики Бакланов и Астафьев завернули в помещение для президентской челяди и стали профессиональными приживалами. Подававший надежды диссидент Буковский умер как диссидент и родился как лакей. Елена Боннэр вместе со своей совестью окончательно похоронила академика Сахарова, зато стала удобным подлокотником президентской власти. (Что стоили слова этой одемокраченной мадам о «ненасытной прорве старо-новой номенклатуры» после октябрьской бойни?).

Во всей этой компании заметно выделился популярный режиссер Эльдар Рязанов, который снял-таки свой главный фильм - об одном холуе в президентских апартаментах. Объяснял свой нравственный выбор Рязанов такими словами: «Прежде всего следует осознать, что все мы заражены коммунистическим ядом, все без исключения, даже самые сверхдемократы. И всем нам предстоит выдавливать яд из себя - кому по капле, кому по чашке, кому по ведру. У кого как получится, кто как сможет» (Из интервью «Партия порядочных людей» в книге опечаленных демократов «Горечь и выбор - год после августа», 1992). Свой метод выдавливания яда вместе с представлениями о чести Э. Рязанов нашел - снял холуйский фильм дома у Ельцина аккурат на заказ перед апрельским референдумом 1993 года.

В процессе нарастания криминальной революции с конвейера средств массовой информации постоянно сходили великолепные образчики: то вдруг поумневший Жириновский, то сладкоголосый репортер Караулов, то придворный адвокат Макаров (тогда еще бросавшийся в глаза своим непомерно раскормленным торсом), то выскакивала целая порция мелких бесенят столичного образца... Для тех же, кто сохранял хотя бы какие-то крупицы собственного достоинства, предусмотрены были специальные чистки. Вспомним отставленного весной 1993 года от всех дел вице-пре- зидента А. Руцкого с его чемоданами материалов о коррупции в высших эшелонах власти. Вспомним секретаря Совета Безопасности Скокова, генпрокурора Степанкова, председателя Конституционного Суда Зорькина, отлученных от милостей «всенародно избранного», вспомним «укороченных» президентскими решениями Болдырева, Баранникова, Дунаева и прочая, прочая...

По своей насыщенности маразм ельцинистов в 1993 году не уступал брежневскому, а кое в чем и дополнял старые традиции запоминающейся новизной. Как чертики из табакерки, сыпались скороспелые генералы; тело Президента защищала полнокровная дивизия; фальшивка в виде ваучера захватила умы граждан отупляющими размышлениями; протестантский проповедник на телеэкране вел светскую беседу о тонкостях сексуальных извращений; по сообщениям МВД, сумасшедший с перочинным ножиком чуть не убил Президента; вставший со смертного одра мэр столицы оказался способен на громоподобные речи с трибуны так называемого Конституционного Совещания... Москва была обклеена листовками комсомольской активистки, объявленной живым богом; стотысячным тиражом был выпущен красочный агитационный плакат с надписью «Ельцин! Ельцин! Ельцин!» поверх ликующих болельщиков с американскими флагами; какое-то хамье из фирмы «Сеабеко» вместе с популярными эстрадными певцами устроило танцульки под песню «День Победы»; министр внешнеэкономических связей по воле ельцинского прихвостня вынужден был прервать командировку в Африку где-то над Тунисом; американский спецназ показывал свое искусство перед президентским аппаратом... А за всем этим завораживающим калейдоскопом зрелищ - уничтожение науки, армии, дипломатии, развал стратегической обороны, крах финансовой системы, остановка производства и грабеж, грабеж, грабеж...

Сценарий грязной игры дополнялся все новыми и новыми спецэффектами. Очередной путч стал ее продолжением. На сей раз хлопушечный испуг должен был запомниться надолго - заряжали боевыми патронами.

ЮРИЙ ЛУЖКОВ. ГЛЯНЦЕВАЯ ЛОЖЬ

С Лужковым я встречался лишь однажды. Как депутат Моссовета еще в 1990 году я напросился к нему на встречу по поводу безобразий в московской торговле. Тогда Лужков еще был достаточно демократичен и встречался с кем попадя, даже с московскими депутатами. В назначенное время я пришел в кабинет, но Юрий Михайлович торопился на другую встречу - с каким-то американцем, которого к нему привел известный предприниматель Вадим Туманов. Лужков предложил мне побеседовать после этой встречи, на которую он меня добродушно взял.

Во время беседы с американцем (по моим представлениям весьма глупым и мелким бизнесменом) Лужков светился добродушием. Американец говорил, что у нас бизнес должен начаться с мелочей - с каких-нибудь автобусных маршрутов для иностранцев от центра города к какому-нибудь месту, откуда открывается красивый вид. А власть должна этот вид поддержать, покрасив забор, который может испортить впечатление. Вот такую чушь впаривал американец. Лужков же ответствовал, что у нас есть очень важная проблема - как «безударно» перейти от нынешнего состояния к какому-то другому, сходному с тем, о чем толковал американец. Лужков излучал благодушие, Туманов мрачно молчал, американец повторял глупости.

С час продолжалось это безобразие. После заключительных улыбок я дождался возвращения в мрачный кабинет Лужкова, где лицо его посерело и стало злым. Он через плечо бросил своему секретарю что-то грубое и властное. Тот суетился, боясь попасть под горячую руку. У меня из рук Лужков взял заранее заготовленный текст записки и положил ее на угол совершенно пустого стола. Слушал он меня с кислым выражением лица и оттопыренной нижней губой. Вопросов не задал, не возразил. Осталось лишь на прощание получить от него обещание прочесть мою записку. Но было видно, что она его совершенно не интересовала. Как не интересовали Лужкова ни люди, ни жизнь города, ни голос совести, который должен был бы ему о чем-то напоминать, но так и не напомнил. Впрочем, все это я узнал значительно позднее этой первой и последней встречи.

Рассказывают о таком эпизоде. В апреле 1994 года накануне праздника Пасхи мэр Москвы Лужков в компании друзей смотрел часовую заказную телепередачу о своей роли в восстановлении церкви иконы Казанской Божьей Матери на Красной площади (конфетного новодела по старым фотографиям, который мне всегда казался поделкой совершенно равнодушных людей). Хозяин Москвы выглядел в фильме весьма и весьма солидно. После окончания передачи телевизор случайно не выключили, и вслед за рекламной паузой с экрана вдруг начали вещать что-то совсем непонятное. «Что сделали с нашей Москвой!» - говорил голос за кадром. А в кадре целых 20 минут демонстрировались явные признаки бесхозяйственности, антисанитарии и запустения. Лужков пришел в ярость. Такими трудами создаваемый образ хозяина прекрасного города рассыпался на глазах. Такого города, оказывается, не существовало! В реальности был другой город - грязный, опасный, запущенный.

В тот же вечер мэр оказался в кабинете начальника московских телепрограмм и устроил разнос. Передачу запретили, сняв с эфира другие подготовленные материалы тех же авторов. Борьба за чистоту и незапятнанность образа мэра Москвы требовала жертв. Жертвой стала правда. И только благодаря этой жертве в столице сложился особый клан олигархии, получивший свою долю доходов от грабежа страны.

Вокруг личности главного московского администратора столичная пресса много лет создавала ореол выдающегося хозяйственника, «своего парня» и в чем-то даже интеллигентного человека. Поток интервью, портретных зарисовок, телерепортажей не ослабевал. Лужков становился все краше и привлекательней. Точнее, все краше был его образ, созданный газетной и телевизионной мифологией. Только крайне оппозиционные издания, рассчитанные на узкий круг читателей, публиковали критические материалы, касающиеся Лужкова и его деятельности.

Прессе, освободившейся от опеки КПСС, но тут же попавшей в зависимость от денежных мешков (вынесенных из подвалов той же КПСС), приходилось обходить наиболее щекотливые моменты из биографии всесильного Лужкова. Например, о его роли в октябрьских событиях октября 1993 года. Где в эти дни находился Лужков, какие команды отдавал? Ответ многие знают, но передать свое знание другим казалось слишком опасным. Лужков умел и любил мстить. Например, депутатов Моссовета, которые попортили ему много крови в период 1991-1993 гг., он не оставил своим вниманием. Их судьбы отслеживались, им не дано было ни сделать профессиональной карьеры, ни вообще жить по-человечески.

Но все-таки наступает время вспоминать. Не оставлять же Лужкова в истории в таком лубочно-сказочном образе, который создан ему прикормленной журналистикой, либеральными лжецами! Для этого придется посмотреть на биографию Лужкова без восторгов, без наивности.

На свои корни Лужков предложил взглянуть публике только в 1999 году, когда метил в президенты. Надо было ему показать что-то «свеженькое» - чтоб народ понял и восхитился, признал за своего. Ельцин в такой ситуации показывал с ноги ботинки «Скороход» и даже раз проехался в троллейбусе. А Лужков стал лекции читать - в народном духе. И рассказики пописывать - в том же духе.

Наверное, самое важное его признание - блатной образ мысли, который будущий московский градоначальник впитал в своем детском дворе. В его память врубились «понятия» воровской среды - до такой степени, что сам того не ведая, Лужков всегда и жил по этим понятием.

Дономенкпатурное прошлое хозяина Москвы скрыто мраком. Кроме его работы дворником во время тяжких студенческих лет в Институте нефти и газа им. Губкина, почти ничего о нем не известно. Говорят, отец Лужкова был сначала плотником, а потом как-то вдруг превратился в замдиректора нефтебазы. Такое же «вдруг» получается и в биографии Лужкова, который только поначалу пошел по нефтяным отцовским стопам. В НИИ пластмасс за шесть лет он прошел путь от научного сотрудника до начальника лаборатории. Вроде бы неплохое начало для карьеры.

Но лужковское «вдруг» по-настоящему произошло в другой области. В 28-летнем возрасте стал он начальником отдела автоматизации в Минхимпроме СССР и долгие девять лет ждал очередного витка карьеры, очередного «вдруг» («ВМ», 27.04.90, «Тверская-13», 12.08.93). В середине 70-х годов «вдруг-гендиректор» НПО «Нефтехимавто- матика» Ю.М. Лужков стал депутатом Моссовета. Как говорится, крыша не капала над Почетным химиком, Заслуженным химиком и Отличником химической промышленности, лауреатом Государственной премии СССР. Потом Лужков был председателем комиссии Моссовета по коммунально-бытовому обслуживанию.

Послужной список Лужкова впечатляет: 14 лет работал во главе НПО, 13 лет депутатствовал в Моссовете... Жаль, что документы об этой деятельности нам недоступны. Немало интересного к портрету нашего героя они могли бы, наверное, добавить. По крайней мере, к портрету любого из современных политических деятелей подобные страницы биографии добавляют достаточно, чтобы им никогда уже не светило всенародное признание.

Бюрократия любит пылких демагогов. Отраженный свет их «горения» исправляет от роду порочные физиономии и лепит мягкие образы самозабвенных работяг, тоже не чуждых борьбе за справедливость. Лужков сиял отраженным светом. Начав однажды дружить с Ельциным, так и не смог выйти из-под лучей его славы. Пытался, но не получилось. Вспомнить только, сколько пылкости было в оре на всю Красную Площадь: «Ельцин - это наше будущее!!!»

Первый секретарь МГК Б.Н. Ельцин помог Лужкову сделать очередной рывок по номенклатурной лестнице: добился в 1987 году назначения в Мосагропром человека, считающего, что эта структура в Москве - нелепость. Заодно Лужков стал и первым заместителем председателя исполкома Моссовета. В 1988 году он уже депутат ВС РСФСР, что и соответствовало новой номенклатурной должности в качестве обязательного довеска. (Кстати, чем он там занимался, за что голосовал? История не дает ответа. Старая, никому не нужная теперь история...)

Мосагропром, а в особенности включенное в него плодоовощное хозяйство Москвы, был в той системе наиболее удобным местом для теневых махинаций по усушке-утруске и утечке отечественной гнили и шикарного продовольственного импорта, которым традиционно наполняли витрину развитого социализма - Москву. В течение 1988-1989 гг. только однажды всплыли дела о нанесении госбюджету ущерба около 100 млн рублей от оплаты Мосагропромом торгово-закупочным организациям деятельности, которая должна была дотироваться только в отношении реально проданных населению картофеля и овощей. Тогда все проверки были заблокированы партхозноменклатурой, и Лужкова спасло от прокуратуры «партийно-принципиальное» разбирательство в Комитете народного контроля. После партийного вердикта о добропорядочности, прокуратура могла лишь безмолвствовать («ЭиЖ», № 24, 1990; «ЛГ», 10.06.92). Сделав отступление, отметим, что в 1993 году выяснилось, что лужковская агропромовская система сгноила огромные запасы продовольствия, сделанные заботливым мэром. Зато невероятно взвинченные цены обеспечили и невероятные прибыли привыкшим к обогащению за счет москвичей и облагодетельствованным приватизацией плодоовощникам («Куранты», 11.08.93).

В 1989 году Лужков начал дружить с кооператорами. К должности липли не только ордена (только до звания Героя Соцтруда не успел дослужиться Лужков, а орден Ленина от партии, которой отдал полжизни, имел). «Деловые люди», которым будущий мэр оказывал всяческую поддержку, тоже суетились вокруг него. Так сформировался клан из «своих» предпринимателей, которые без всякой конкуренции, без каких-либо особых усилий получили начальный капитал и прочно захватили пустовавший рынок. Недаром старый номенклатурный волк КПСС Зайков, уходя со своего поста «отца Москвы», высоко оценил работу Мосагро- прома под руководством Лужкова.

Вопрос о председателе Мосгорисполкома демократического Моссовета в 1990 году решился однозначно. В основном потому, что лидеры демдвижения давно искали тесной связи с хозяйственной номенклатурой. Ельцин тогда посоветовал Гавриилу Попову не предлагать на эту должность занимавшего ее Сайкина («Куранты», 11.06.91). Припомнил, поди, выступление Сайкина на «историческом» Пленуме ЦК КПСС, где вынимали душу из будущего президента РФ Ельцина. Но и без этого Сайкин был уж больно одиозной для демократов фигурой. А вот Лужков тогда обаял готовых бороться с номенклатурой депутатов, ответом на вопрос: «Вы в КПСС на какой платформе?» (В то время существовала небезызвестная «Демплатформа в КПСС».) Лужков ответил: «На хозяйственной».

Депутатам ответ понравился (при утверждении на пост Лужков получил 297 голосов из 360), а Лужков стал всюду твердить, что он не политик. Лишь изредка он проговаривался и формулировал так: «Кто определяет власть в Москве, тот влияет на ситуацию в стране». Вот Лужков и взялся «определять». С такой энергией взялся, что надругательство над здравым смыслом и законом стало основным признаком столичной власти.

Если оставить подробности изменения ситуации в октябре 1993 года, то хорошим примером могущества столичной власти может служить такой факт. В сентябре 1994 года начальник Мосэнерго отключил электропитание командного пункта ракетных сил стратегического назначения и на полтора часа вывел его из строя. Формальным поводом была неуплата долгов по оплате электроэнергии. За это лужков- ский чиновник не только не был тут же арестован, но даже не потерял свой пост. Теперь понятно, с кем надо договариваться, чтобы брать Россию голыми руками.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒