Часть 3 Интерлюдия 5 страница

Но в короткие минуты отдыха меня преследовал голос Недда.

«Трусиха».

Сидя в учебной кабине и выполняя упражнения, я размышляла о случившемся. Я прервала погоню и заставила Недда бросить братьев. Поступали ли так герои из сказок?

– Статистические выкладки указывают, что если бы вы продолжали погоню еще семь секунд, то погибли бы при столкновении станции с землей либо в последующем взрыве, – сказал М-Бот, пока я сражалась в голографическом ближнем бою.

– Ты мог бы взломать их канал связи? – спросила я шепотом, потому что мы находились в классе. – И вызвать братьев Недда?

– Да, наверное.

– Следовало об этом подумать. Может, если бы мы скоординировали усилия, то успели бы им помочь.

– А как бы вы объяснили свою внезапную способность взламывать каналы связи АОН?

Я спикировала за голографическим креллом и не ответила. Будь я настоящим патриотом, давно бы передала корабль начальству. Но я не патриот. АОН предала и убила моего отца, а потом солгала об этом. И потому я их ненавидела, но... все равно пришла с мольбой позволить мне летать.

Внезапно это показалось еще одним проявлением трусости.

Тихонько зарычав, я крутанулась на светокопье вокруг парящего обломка и врубила форсаж. Промчалась мимо крелла, активировала ОМИ, отрубив оба щита, и развернулась вокруг оси. Полетела задом наперед, но все равно сумела пальнуть из деструкторов по креллу и уничтожить его.

Опасный маневр, так как не видно, куда летишь. И точно, еще один крелл тут же набросился на меня справа и выстрелил. Я умерла с воем сирены, возвещавшей:

«Щит отключен».

– Классный фокус, – сказал Кобб в ухе, когда голограмма перегрузилась. – Отличный способ умереть.

Я отстегнула ремни и встала, сорвав и отбросив шлем. Он отскочил от кресла и с грохотом покатился по полу. Я отошла в дальний конец класса и стала расхаживать взад-вперед.

Кобб стоял в центре круга учебных кабин, вокруг него мелькали маленькие голографические корабли. У него был шлемофон, с его помощью он общался с нами по каналам наших шлемов. Он глянул, как я расхаживаю, но ничего не сказал.

– Скад, Бзик! – заорал он на Киммалин. – Этот истребитель явно шел по последовательности S-4, пытаясь тебя приманить! Повнимательнее, девочка!

– Извините! – воскликнула она из своей кабины. – Ой, и за это тоже!

– Сэр? – обратился к Коббу Артуро, окутанный тренировочной голограммой. – Креллы ведь часто так делают? Пытаются нас вести?

– Трудно сказать, – хмыкнул Кобб.

Я продолжала мерить шагами комнату, гоня прочь недовольство, причем в основном на себя. Все сидели в круге, однако голоса приглушались шлемами и стенками кабин. Я лишний раз убедилась в том, что мои перешептывания с М-Ботом никто не услышит, пока я буду помнить, что делать это надо очень тихо.

Полетная болтовня успокаивала. Я постепенно перестала вышагивать и подошла к стоявшему в центре голограммы Коббу.

– Как тогда, с тем громадным обломком, – продолжил Артуро. – Они напали не для того, чтобы нас победить, а чтобы его уничтожить и, видимо, не дать нам извлечь ничего полезного. Так?

– Верно, – ответил Кобб. – К чему ты клонишь, Амфи?

– Только к тому, сэр, что, получается, они знали, что он упадет. Они живут в космосе. И, наверное, все эти годы видели тот обломок. Они могли уничтожить его в любое время, но ждали, пока он упадет. Зачем?

Я кивнула. Я сама задавалась тем же вопросом.

– Мотивы креллов неизвестны, – ответил Кобб. – Кроме, конечно, их стремления уничтожить нас.

– Почему они никогда не нападали группой более ста кораблей? – спросил Артуро. – Почему продолжают изводить нас стычками, вместо того чтобы обрушиться превосходящими силами?

– Почему они вообще дают падать мусору, из которого можно извлечь что-то полезное? – добавила я. – Без него нам неоткуда брать подъемные кольца, чтобы поддерживать сопротивление. Почему бы нам не напасть на креллов в поясе обломков? Зачем ждать, пока они спустятся и...

– На сегодня хватит.

Кобб подошел к своему столу и нажал кнопку, которая отключила все голограммы.

– Простите, сэр, – сказала я.

– Не извиняйся, курсант, – отозвался Кобб. – Ты тоже, Амфисбена. Вы оба задаете хорошие вопросы. Снять шлемы. Минутку внимания. Учитывая, сколько времени прошло, мы узнали о креллах пугающе мало, но я расскажу вам то, что известно.

Все сняли шлемы. Меня охватило нетерпение. Наконец ответы?

– Сэр, – встрял Йорген, вставая. – Разве сведения о креллах не засекречены и доступны только боевым пилотам?

Артуро тихо застонал и закатил глаза. Весь его вид гласил: «Спасибо, Йорген, что как обычно зарубил все веселье на корню».

– Йорген, зануд никто не любит, – сказал Кобб. – Закрой рот и слушай. Вам надо это знать. Вы заслуживаете. Я Первый гражданин, а значит, обладаю определенной свободой насчет того, что могу говорить.

Кобб вызвал новую голограмму – планету. Я отступила к своей кабине. Детрит? Вокруг него и правда парили куски металла, но пояс обломков простирался дальше и был толще, чем я представляла.

– Это примерная модель нашей планеты и пояса обломков, – пояснил Кобб. – Честно говоря, мы слабо представляем, что там наверху. Многие знания были утрачены, когда креллы разбомбили архив и наш командный состав в ДК-0 3 . Некоторые ученые считают, что когда-то планету полностью окружала оболочка, подобно металлическому щиту. Проблема в том, что многие из тех старых механизмов до сих пор активны, и на них установлены орудия.

3 Начало отсчета новой эры. ДК = дата крушения.

С голографической планеты, прозрачной и мягко сияющей голубым, поднялась группа голографических истребителей. Они подобрались вплотную к поясу обломков, и их сбили выстрелы сотен деструкторов.

– Наверху опасно, – продолжил Кобб. – Даже для креллов. Вот почему старый флот отправился сюда, на эту свалку. Из того немногого, что помнят старики, следует, что в прежние времена о Детрите знали, но его избегали. Оболочка планеты создавала существенные помехи системе связи. Наш флот столкнулся с защитными орбитальными платформами и еле унес ноги, потерпев крушение на поверхности. Похоже, креллы мало что там исследуют. Они могли знать, что старая верфь упадет, но добраться до нее через пояс обломков обошлось бы им дорого. По всей видимости, они обнаружили несколько безопасных путей к планете и пользуются почти исключительно ими.

– Тогда… – завороженно произнесла я. Все это было для меня в новинку. – Может, нам как-нибудь использовать эти старые защитные платформы?

– Мы пытались, – ответил Кобб. – Но нам там тоже опасно летать – платформы обстреливают и нас. Кроме того, в космосе креллы более смертоносны. Не забывайте, как защищена планета. А у креллов необычно продвинутые способы связи. Оборона планеты мешает им общаться друг с другом. Мы думаем, именно поэтому здесь, внизу, они летают хуже. Есть еще проблема, поменьше. – Кобб словно засомневался, стоит ли рассказывать. – В космосе, за пределами планеты, креллы могут… в общем, среди старых экипажей рассказывают, что их технологии позволяют читать мысли людей. И что некоторые люди более восприимчивы к этому.

Я переглянулась с остальными. Ничего подобного я раньше не слышала.

– Только никому об этом не рассказывайте, – предупредил Кобб.

– Значит... – произнес Артуро. – Креллы не бомбят нас из космоса из-за этих помех и орбитальной защиты?

– В первые дни «Альты» они нападали на более крупных кораблях, но их уничтожала орбитальная защита. Креллы могут проникнуть вниз и атаковать нас только на небольших маневренных истребителях.

– Это не объясняет, почему они отправляют относительно малочисленные звенья, – сказал Артуро. – Если не ошибаюсь, в налете ни разу не участвовало больше ста кораблей. Правильно?

Кобб кивнул.

– Почему бы не послать двести? Триста?

– Мы не знаем. Если порыться в засекреченных рапортах, обнаружатся только всякие дикие теории. Возможно, они не могут координировать больше ста кораблей одновременно.

– Ладно, тогда почему они всегда готовят только одну могильщицу? – спросил Артуро. – Почему им не навесить по бомбе на каждый корабль и не устроить самоубийственную атаку? Почему...

– Что они из себя представляют? – перебила я. Артуро задавал хорошие вопросы, но мне казалось, что мой важнее.

Артур глянул на меня и кивнул.

– Кобб, что нам известно? – продолжила я. – Что говорится в тех секретных документах? Кто-нибудь когда-нибудь видел крелла?

Кобб сменил голограмму на парящее изображение обгоревшего шлема и нескольких элементов брони. Я поежилась. Останки крелла. Голограмма была гораздо более детализированной, гораздо более реальной, чем виденные мной схематичные рисунки. На фото несколько ученых стояли вокруг стола с броней, осадистой и громоздкой, какой-то квадратной что ли.

– Это все, что удалось найти, – пояснил Кобб. – И мы находим подобное лишь в отдельных сбитых кораблях. В одном на сотню, а то и реже. Мы уверены только в том, что они не люди.

Он показал еще одно изображение – увеличенную голограмму обгоревшего шлема.

– Есть несколько теорий. Старики, которые жили еще на «Непокорном», рассказывают о недоступных нашему пониманию вещах. Может, мы находим только броню потому, что больше там ничего и нет. Может, креллы и есть броня. В прежние времена, как гласят легенды, творилось много странного. Например, были машины, умеющие мыслить.

Машины, умеющие мыслить.

Машины с продвинутыми технологиями связи.

Меня вдруг пробил озноб. Класс словно расплылся, осталась только я у кабины да отдалившиеся голоса ребят.

– Что за бред, – сказала Рвота. – Кусок металла умеет мыслить не лучше камня. Или вон той двери. Или моей фляжки.

– Не бредовее идеи, что они могут читать мысли, – отозвался Артуро. – Никогда о таком не слышал.

– Очевидно, что в нашей галактике есть чудеса, которые мы едва можем постичь, – произнес Кобб. – В конце концов, «Непокорный» и другие корабли могли перемещаться меж звезд в мгновение ока. Умеющие мыслить машины – хорошее объяснение того, почему так много кабин креллов, которые мы обследовали, пусты и почему в «броне», которую мы обнаруживаем, никогда нет тел.

Машины, умеющие мыслить.

Потом Кобб объявил, что занятия окончены. Мы собрали вещи и отправились на ужин. Киммалин и ФМ пожаловались на простуду – по школе ходил вирус, – поэтому Кобб предложил девушкам вернуться к себе и отдыхать и пообещал, что ужин им принесет адъютант.

Я слушала все это, но не слышала. Ошеломленная, села на место. М-Бот. Корабль, который умеет мыслить и с потрясающей легкостью проникает в нашу систему связи. Что, если... я ремонтирую крелла? Почему это никогда не приходило мне в голову? Как я могла быть настолько слепа, ведь вариант настолько очевидный?

«Кабина у него с надписями на английском, – подумала я. – Есть удобства для пилота. И он говорит, что не может сам управлять кораблем».

Но вдруг это уловка? Он сказал, что не способен лгать, но я поверила ему на слово. Мне…

– Штопор? – Кобб остановился у моей кабины. – Ты что, тоже простудилась? Я покачала головой.

– Просто много всего надо переварить. Кобб хмыкнул.

– Что ж, это и правда целая куча стылого шлака. Честно говоря, после того как мы потеряли архив, от старых времен остались одни слухи.

– Не возражаете, если мы расскажем об этом Недду? – спросила я. – Когда он вернется.

– Он не вернется. Сегодня утром адмирал официально отчислила его из курсантов.

– Что? – Я привстала от удивления. – Он сам попросил, чтобы его отчислили?

– Он не явился на службу, Штопор.

– Но... его братья...

– Если ты не способен контролировать эмоции, в том числе и горе, то это признак того, что ты не годишься для службы. По крайней мере, именно так считает Железнобокая и другие высшие чины АОН. По мне, хорошо, что Недд выбыл. В любом случае парень слишком умен для всего этого...

Кобб проковылял за дверь.

Я опустилась в кресло. Итак, нас теперь только шестеро. И если неспособность контролировать эмоции делает тебя непригодным к службе, то что говорить обо мне? На меня обрушилось все разом: потеря друзей, беспокойство по поводу М-Бота, внутренние голоса, нашептывающие, что я в самом деле трусиха.

Всю жизнь я сражалась с предвзятым отношением, считая, что из меня выйдет пилот, причем отличный. Куда подевалась эта уверенность?

Я всегда думала, что, когда добьюсь своего, когда наконец попаду в летную школу, больше не буду чувствовать себя такой одинокой.

Порывшись в рюкзаке, я вытащила рацию.

– М-Бот, ты здесь?

– Подъемное кольцо: функционирует, но не хватает энергии. Ускорители: не функционируют. Китонический гипердвигатель: не функционирует. – Он сделал паузу. – Да, не сомневайтесь. Я здесь, деться мне некуда.

– Ты подслушивал наш разговор?

– Да.

– И?

– И признаюсь, что проводил кое-какие вычисления насчет возможности выращивания грибов в этом здании, поскольку ваш разговор, что типично для людей, был немного скучным. Но не во всем! Поэтому вам должно быть...

– М-Бот, ты крелл?

– Что? Нет! Разумеется, я не крелл. С чего вы взяли? Как вы могли подумать... Погодите, вычисляю. О! Вы так решили, потому что я ИИ, а креллы, скорее всего, тоже, поэтому я должен быть одним из них?

– Ты должен признать, все очень подозрительно.

– Я бы обиделся, если бы мог. Может, мне тогда начать называть вас коровой, раз уж у вас четыре конечности, вы состоите из мяса и наделены рудиментарными, обусловленными биологией умственными способностями?

– А откуда ты знаешь, что не крелл? Ты мог забыть.

– Я знаю.

– Ты забыл, зачем прилетел на Детрит, – напомнила я. – У тебя сохранилось только одно изображение твоего пилота, если это вообще он. Ты почти ничего не помнишь о моем биологическом виде. Может, ты ничего и не знал никогда. Может,

твои банки памяти заполнены только тем, что знают о нас креллы, а всю эту историю ты выдумал.

– Я пишу новую подпрограмму, чтобы должным образом выражать негодование, – сказал М-Бот. – Чтобы довести ее до ума, потребуется некоторое время. Дайте мне пару минут.

– М-Бот...

– Секундочку. Имейте терпение, Спенса.

Вздохнув, я принялась собирать вещи. В душе поселилась пустота. Не страх, конечно. Я купалась в огне разрушения и радовалась крикам поверженных. Я не боялась.

Но, возможно, в глубине души... меня что-то тревожило. Исключение Недда ударило по мне сильнее, чем следовало.

Я закинула рюкзак на плечо и прикрепила к нему рацию, настроив ее так, чтобы она мигнула, если М-Бот или еще кто-нибудь попытается со мной связаться. Нельзя, чтобы он заговорил, пока я иду по коридорам, хотя волноваться особо не о чем. В здании никого нет. Кобб отпустил нас поздно, другие звенья уже ушли в столовую. Медленно переставляя свинцовые ноги, по пути к выходу я не заметила ни полицейских, ни обслуживающего персонала.

Я не знала, сколько еще выдержу. Ранние подъемы, все утро ремонт М-Бота. Каждый день выматываешься на уроках, вечером тащишься обратно в пещеру. Спишь урывками, видя во сне людей, которых подвела, или, хуже того, кошмары о том, как сбегаешь...

– Пс-с!

Я остановилась и посмотрела на рацию на боку рюкзака.

– Пс-с-с-с-с-с-с-с-с-с-с-с! Спенса!

Я огляделась по сторонам. Справа, в дверном проеме, вся в черном – Киммалин?

– Бзик?

Она настойчиво поманила меня к себе. Я недоверчиво нахмурилась. И тут же обругала себя. Дура! Это же Киммалин.

Я подошла к ней.

– Что ты...

– Ш-ш-ш!

Прокравшись по коридору, она выглянула за угол и махнула мне идти за ней.

Озадаченная, я подчинилась.

Это повторилось еще пару раз. Коридоры были пусты, но нам даже пришлось заскочить в уборную, и Киммалин, ничего не объясняя, заставила меня там подождать. Наконец мы добрались до коридора с дверями вдоль стен. Женское общежитие. У входа в одну из комнат болтали две незнакомые девушки в летной форме с нашивками звена «Звездный дракон».

Киммалин придержала меня, вжавшись в угол, пока девушки наконец не ушли в другой конец коридора. От меня не укрылось, что мы пришли черным ходом, с противоположной от столовой стороны. Так она простужена или нет?

Когда девушки исчезли, из одной двери показалась голова ФМ – с короткой стрижкой и блестящей заколкой в волосах. ФМ энергично махнула нам. Киммалин бросилась к ней, я следом, и мы нырнули в комнату.

ФМ захлопнула дверь и расплылась в улыбке. Комнатка была такой, как я помнила, хотя после гибели Зари одну койку убрали. Осталась двухэтажная кровать у левой стены и одиночная койка справа. Между ними громоздилась куча одеял, а на комоде стояли два подноса с едой: миски с дымящимся супом – с тофу из водорослей

– и толстые ломти хлеба. Настоящего хлеба. С настоящим искусственным маслом.

У меня слюнки потекли.

– Мы попросили с добавкой, – сказала Киммалин, – но принесли суп, потому что нас считают больными. Впрочем, как говорила Святая: «Нельзя просить больше, чем уже имеешь».

– Лишнюю кровать убрали, – добавила ФМ, – поэтому мы набросали одеял на пол. В уборную тебе ходить проблематично, но мы решим этот вопрос.

До меня наконец дошло. Они притворились больными, чтобы заказать еду в комнату и поделиться со мной. Тайком провели меня сюда и соорудили «кровать».

О звезды! Меня окатила волна благодарности. Я чуть не расплакалась.

Воины не плачут.

– О, ты что, сердишься? – спросила Киммалин. – Не надо. Мы не считаем, что у тебя нет сил идти в пещеру. Просто подумали... ну...

– Что неплохо передохнуть, – подхватила ФМ. – Даже великие воины иногда делают передышку, правда, Штопор?

Я кивнула, не решаясь заговорить.

– Чудненько! – воскликнула Киммалин. – За ложки! Из-за всех этих ухищрений у меня разыгрался аппетит.

На вкус суп оказался лучше крови моих врагов.

Кровь врагов я, конечно, никогда не пробовала, так что суп наверняка не оценила должным образом.

На вкус он был лучше, чем просто суп. Я отведала смех, любовь и признательность. Тепло грело меня изнутри, как горящее ракетное топливо. Я закуталась в одеяла с большой миской в руке. Киммалин и ФМ болтали.

Я сдержала слезы. Я не заплачу.

Но суп, непонятно почему, был на вкус как дома.

– Сказала же, что, если надену такой костюм, она не сможет не пойти. – Киммалин сидела на кровати, скрестив ноги. – Черный – цвет интриги.

– Ты чокнутая, – произнесла ФМ, ткнув в нее ложкой. – Повезло, что никто тебя не увидел. Непокорным вечно везде мерещится повод обидеться.

– ФМ, ты тоже Непокорная, – отметила я. – Ты здесь родилась, как и все мы. Ты гражданка Объединенных Пещер Непокорных. Почему ты упорно делаешь вид, что не одна из нас?

ФМ хищно ухмыльнулась. Похоже, ей нравились подобные вопросы.

– Дело не в национальности. Все выражается в образе мышления. «Истинный Непокорный думает вот так» или «Чтобы быть Непокорным, никогда не отступай», все в таком духе. И по их же логике я могу перестать быть Непокорной по собственному выбору.

– А... ты хочешь? – спросила я, склонив голову. Киммалин сунула мне еще кусок хлеба.

– Она думает, что все вы слегка... марциальные.

– Опять это слово, – сказала я. – Ну кто так разговаривает?

– Эрудированные люди, – ответила Киммалин, прихлебывая суп.

– Я отказываюсь оставаться в тисках самодержавия и национализма, – добавила ФМ. – Ради выживания наш народ был вынужден ожесточиться, но в то же время мы поработили самих себя. Большинство никогда не задает вопросов и послушно плывет по течению. Остальные настолько раздули в себе агрессию, что больше не в состоянии испытывать естественные эмоции!

– Я испытываю естественные эмоции, – возразила я. – И сражусь с любым, кто утверждает обратное.

ФМ оглядела меня.

– Я бы настояла на мечах на закате, – продолжала я, жуя хлеб, – но, скорее всего, объемся и не смогу оторвать задницу от пола. Вы правда так едите каждый день?

– А ты что ешь, дружок? – спросила Киммалин.

– Крыс и грибы.

– Каждый день?

– Крыс можно поперчить, но перец закончился. Девушки переглянулись.

– То, как поступила с тобой адмирал, – позор для АОН, – сказала ФМ. – Но это естественное следствие тоталитарного стремления к абсолютной власти над теми, кто ей противится, – отличный пример лицемерности системы. В их понимании Непокорные не должны проявлять непокорности, а во всем повиноваться.

Я стрельнула взглядом в Киммалин, но та лишь пожала плечами.

– Она на этом помешана.

– Мы поддерживаем правительство, которое выходит за границы дозволенного во имя общественной безопасности, – не унималась ФМ. – Народ должен сказать свое слово и восстать против поработившего их высшего класса!

– Высшего класса, типа тебя? – спросила я.

ФМ посмотрела на суп у себя в миске и вздохнула.

– Я посещала собрания Критиков, а родители только трепали меня по голове и объясняли всем, что я прохожу через стадию противопоставления себя обществу. А потом записали меня в летную школу и... ну, вот я летаю.

Я кивнула. Эта часть понятна.

– Я решила, если стану знаменитым пилотом, то буду выступать от имени простых людей. Скорее получится изменить что-то здесь, чем в глубоких пещерах, красуясь в бальных платьях и чинно сидя подле сестер. Верно? Что думаешь?

– А то, – ответила я. – Вполне логично. Согласна, Бзик?

– Я все время ей это твержу, – сказала Киммалин, – но, наверное, твои слова имеют больший вес.

– Почему? – спросила я. – ФМ, ты разве не сказала, что такие, как я, испытывают неестественные эмоции?

– Да, но ты продукт своего окружения и ничего не можешь с этим поделать!

Не твоя вина, что ты кровожадный комок агрессии и разрушения.

– Что? – вскинулась я. – Так вот какой ты меня считаешь! Она кивнула.

Потрясающе.

Дверь комнатки вдруг распахнулась, и я инстинктивно взвесила в руке миску, решив, что еще горячий суп отлично отвлечет на себя внимание, если полетит кому- нибудь в лицо.

На фоне света из коридора возник стройный силуэт. Внутрь скользнула Рвота. Скад, я о ней даже не вспомнила. Девчонки провели меня в комнату, пока она ужинала. Предупредили ли они ее о нашем маленьком нарушении?

Она встретилась со мной взглядом и поспешно закрыла дверь.

– Я принесла десерт. – Она показала небольшой сверток в салфетке. – Я как раз его заворачивала, когда в столовую заглянул Говнюк. По-моему, он нарочно приходит на нас потаращиться, прежде чем отправиться ужинать со всякими важными шишками.

– Что ты ему сказала? – спросила Киммалин.

– Что хочу устроить ночной перекус. Надеюсь, он ничего не заподозрил. В коридоре чисто – ни полицейских, никого. Кажется, получилось.

В салфетке обнаружился кусок шоколадного торта, лишь слегка помявшийся по дороге.

Я задумчиво наблюдала, как она раздает нам по кусочку, потом плюхается на кровать, на ходу запихивая свой в рот. За последние пару недель эта девушка не сказала мне и двух слов, а теперь приносит торт? Конечно, я вздохнула с облегчением, когда поняла, что она не собирается меня сдать, но теперь не знала, что и думать.

Я зарылась обратно в одеяла и попробовала торт.

Насколько же он вкуснее крысиного мяса. У меня вырвался тихий стон удовольствия, и Киммалин ухмыльнулась. Она сидела на краешке койки Рвоты, которую та не прибрала утром. Койка Киммалин располагалась выше и была аккуратно заправлена: уголок к уголку, наволочка с оборочками. Напротив стояла кровать ФМ, на полке у изголовья громоздилась стопка книг.

– Ну... – Я облизнула пальцы. – Чем вы занимаетесь всю ночь?

– Спим? – произнесла Рвота.

– Двенадцать часов?

– Ну, есть ОФП, – ответила ФМ. – Обычно мы наматываем круги в бассейне, хотя Рвота предпочитает тягать веса. Еще можно пострелять по мишеням или дополнительно поупражняться в центрифуге...

– Меня еще ни разу в ней не вырвало, что, на мой взгляд, совершенно недопустимо, – пожаловалась Рвота.

– Рвота научила нас играть в стенку-мячик, – сказала Киммалин. – Забавно наблюдать, как она обыгрывает мальчиков. Их это всегда бодрит.

– Другими словами, ей нравится, когда Недд проигрывает, – пояснила ФМ. – Он вечно выглядит таким сбитым с толку... – Она осеклась, наверное, осознав, что больше они его игру не увидят.

Внутри у меня все перевернулось. Плаванье, стрельба по мишеням, спорт? Я знала, что теряла, но вот так слушать об этом...

– Сегодня никто не ждет, что мы пойдем заниматься, раз уж больны, – сказала Киммалин. – Штопор, будет весело! Можно не спать и болтать всю ночь.

– О чем? – спросила я.

– Обо всем подряд, – ответила ФМ, пожав плечами. Обо всем подряд?

– Типа... о мальчиках?

– Звезды, нет уж. – Рвота выпрямилась и вытащила что-то из-за изголовья кровати – альбом с небольшими набросками кораблей и схемами маневров. – Летные маневры!

– Рвота все пытается назвать новые приемы в свою честь, – заметила ФМ. – Но мы решили, что в «маневре Рвоты» должно быть несколько петель или что-то в таком духе. Как на пятнадцатой странице.

– Ненавижу петли, – хмыкнула Рвота. – Такой маневр лучше назвать в честь Бзик. Он вычурный.

– Что за глупости, – возмутилась Киммалин. – Если мне придется делать столько петель, кончится тем, что я врежусь сама в себя.

– Выполняя маневр Бзик, нужно любезничать с врагом, пока в него стреляешь,

– ухмыльнулась ФМ. – О! И рассыпаться очаровательными искрами, когда будешь умирать! Можешь собой гордиться, молодец!

Пока девчонки похвалялись выдуманными маневрами, меня постепенно отпустило напряжение. Названия оказывались неизменно ужасными, но болтать было весело, интересно и... ну, чувствовалось, что мне рады. Я тоже набросала в альбоме неприлично сложный маневр, нечто среднее между петлей Альстрома и двойным косым разворотом.

– Самый прикол в том, что она, пожалуй, могла бы его выполнить, – сказала

ФМ.

– Ага, – поддержала Киммалин. – Может, в маневр Бзик стоит переименовать

взлет. Больше у меня ничего стабильно не получается.

– С тобой все совсем не так плохо, – сказала ей Рвота.

– Я худший пилот в звене.

– И лучший стрелок.

– Что ничего не значит, если я погибну до того, как успею открыть ответный

огонь.

Я хмыкнула, по-прежнему держа в руках альбом. Перевернула страницу.

– Бзик – прекрасный снайпер, а Рвота отлично преследует креллов. ФМ, ты

превосходно уклоняешься.

– Хотя я даже по горе могу промазать, – сказала ФМ. – Если сложить нас всех вместе, то, может, и выйдет один хороший пилот.

– Может, попробовать что-то вроде такого? – спросила я, рисуя. – Кобб говорит, что креллы всегда высматривают пилотов, которые чем-то выделяются. И если находят того, кто, по их мнению, может быть командиром звена, сосредотачивают огонь на нем.

– И? – спросила Рвота, садясь прямо. – Что ты хочешь сказать?

– Ну, если они и правда машины, наверное, у них задача охотиться за нашими предводителями. Возможно, это сидит так глубоко в их механических мозгах, что они будут следовать программе до абсурда.

– Слишком притянуто за уши, – засомневалась ФМ.

Я глянула на рюкзак и на портативную рацию сбоку. Огонек мигал. М-Бот пытался связаться со мной, вероятно, с новой просьбой насчет грибов.

– Смотрите. – Я вернулась к наброску. – Что, если подтолкнуть креллов обратить внимание на конкретных членов звена? Если они сосредоточат огонь на ФМ, которая лучше всех уклоняется, то, скорее всего, оставят нас в покое. Бзик могла бы затаиться и сбить их. Рвота – отойти назад и броситься в погоню за любым креллом, который решит избавиться от нашего стрелка.

Девчонки наклонились ближе. Рвота кивнула, но ФМ лишь покачала головой.

– Не уверена, что выживу при таком раскладе, Штопор. У меня на хвосте будет с десяток креллов. Меня точно собьют. Но вот ты можешь справиться.

– Ты наш лучший пилот, – согласилась Бзик. – И ты ничегошеньки не боишься.

Ручка замерла у меня в пальцах. Я посмотрела на недорисованный план полета, с Бзик у периметра, стреляющей по креллам. Я изобразила с десяток кораблей, преследующих одного пилота.

Каково сидеть в кресле и знать, что за тобой гонится столько врагов? Тут же обрели жизнь мои фантазии о невероятной, грандиозной битве: взрывы, восторг и слава!

Но теперь в голове звучал еще один голос. Тихий и печальный, он нашептывал: «Это не по-настоящему, Штопор. В настоящей ситуации ты перепугаешься до смерти».

– Я... – Я облизала губы. – Я не знаю, получится ли у меня. Иногда... – Надо это сказать. – Иногда... мне страшно.

ФМ нахмурилась.

– И что?

– А то, что некоторые мои слова... в некотором смысле... показуха. На самом деле я не настолько в себе уверена.

⇐ Предыдущая 16 17 18 19 202122 23 24 25 Следующая ⇒