Тихонравов, Ю. В. 7 страница

Правовая норма как некое сочетание должной цели и должных средств представляет собой моральную ценность. Так, мораль приобретает в естественно-правовой концепции Фуллера конкретный характер, в то время как для теории "чистого" права и "чисто юридической" трактовки событий и конфликтов является характеристикой безразличной, несущественной.

Свою преемственную свя я. с естественно-правовой традицией древних авторов Фуллер фиксирует в тезисе о том, что право есть разумность, проявляющая себя в человеческих отношениях. Фуллер не противопоставляет позитивное право и естественное право, а только право и не-право.

Несколько иную характеристику моральности в праве дает Рональд Дворкин, автор "Если о правах говорить серьезно" (1972). Позитивное право должно подвергаться оценке не только с инструментальной, но также и с моральной точки зрения. Фундаментальные субъективные права и образуют, по его мнению, те принципы и критерии, которые должны браться в основу морального измерения права с точки зрения справедливости. Ведущим, главным и определяющим принципом является право на равенство, по-другому "право на равное уважение и обращение".

В 50-х гг. Артур Кауфман (Естественное право и историчность. 1957) выступил против возведения в абсолют элемента исторической изменчивости в содержании права и подчеркнул в этой связи, что естественно-правовое восприятие права основано на признании и допущении постоянного наличия и действия внепозитивных правовых принципов. Вместе с тем он соглашался с восприятием права как исторически меняющегося феномена, в содержание которого включаются некоторые внеюридические факторы, действующие "здесь и теперь".

В 70-х гг. Кауфман откажется от этих позиций и объявит о "бесплодности естественно-правовых учений". В этот период он высоко пенит критико-аналитические возможности в осмыслении действующего права, которые демонстрирует, по его мнению, юридическая герменевтика - своеобразная философия юридического языка в его практическом применении. Полем действия герменевтики он считает в первую очередь деятельность судьи как рупора действительного, а не книжного только права. Судья, так или иначе, обязан проводить сопоставление языковых выражений правовой нормы и юридического содержания конфликта, который норма призвана регулировать. Таким образом, онтологическая основа естественного права перенесена Кауфманом из области "закономерностей бытия" в область "языкового выражения бытия" и речь ведется о видоизмененном естественном праве - герменевтическом (по происхождению и толкованию) естественном праве. Другими словами, закон и здесь не считается вполне достаточным для извлечения правила в процессе выработки судебного решения, и только судья в состоянии должным образом учесть содержание и смысл конкретной конфликтной ситуации и принять во внимание, насколько закон соответствует положению вещей в данное время и в данном месте.

В последней трети XX в. с новыми перетолкованиями естественно-правовой традиции выступили Дж.Рауле (Теория справедливости. 1972) и Дж.Финнис (Естественный закон и естественное право. 1980).

Д ж. Рауле основывает теорию справедливости на аристотелевской концепции распределяющей справедливости, взятой в несколько упрощенном виде (блага, существующие в обществе, должны распределяться на основании взаимных требований людей и на основании максимально возможного равенства). Рауле использует конструкцию-понятие

"первичные блага", которые подлежат распределению. В их число он включает свободу, равные возможности, определенный уровень материального достатка. Все эти "первичные блага" обеспечивают человеку "самоуважение"; они в то же самое время суть условия, которые обеспечивают человеку его автономию, его самостоятельность, в том числе и самостоятельное распоряжение такими благами.

Существенное значение он придает установлению принципов справедливого распределения. Первым, таким принципом Рауле считает требование, чтобы каждый человек в равной степени обладал основными правами и свободами. Система индивидуальных прав и свобод должна совпадать со всеобщей свободой, причем свобода должна быть максимизирована, ее офаничение может быть оправданно только в целях ее лучшей защиты: "свобода может быть ограничена только ради свободы". Второй принцип - требование равенства как равного обладания свободой и равного распределения благ (исключения из этого правила допустимы здесь только в целях выравнивания уже сложившегося неравенства). Этот принцип конкретизируется как принцип равных возможностей, нацеленный на максимальное устранение неравенства, возникающего или сложившегося на базе богатства или рождения. Каждый человек должен иметь равные возможности в стремлении получить определенный статус в обществе.

Эгалитаристские идеи Роулса в этой части во многом перекликаются с идеями Руссо и некоторыми положениями правовой философии Канта. Новые моменты привнесены американским теоретиком в истолкование категории справедливости - она характеризуется им как правильность, добросовестность, беспристрастность, как своего рода "процессуальная справедливость", которая обеспечивается при помощи правовых норм, соответствующих принципу правления справедливого закона. При этом очень существенна роль конституции, которая определяет основные распределительные процедуры, с наибольшей вероятностью приводящие к созданию справедливого и устойчивого порядка. Такая функциональная роль конституции поддерживается и усиливается при помощи обычных законов.

Концепция Дж.Финниса построена на перетолковании идей Августина, в частности идеи телеологизма. Смысл человеческого существования Финнис определяет как достижение человеком определенного блага или совокупности благ, которые он постигает, оценивает и обеспечивает с помощью разума. Перечень основных благ, или ценностей' человеческой жизни, включает в себя жизнь (стремление к самосохранению), знание (не инструментальное, а прежде всего субстанциональное, мировоззренческое), игру (связана с правильным распределением и пользованием социальными ролями человека в обществе), эстетический опыт (способность понимать прекрасное), практическую разумность (стремление сделать свой разум более результативным в практическом плане), социабельность (дружеская общительность), религию (как представление о генезисе и роли космического порядка, человеческой свободы и разума).

Все блага должны распределяться справедливо, на основе уравнивающей либо распределяющей справедливости. Эти блага должны распределяться в обстановке единодушия, координации и в определенных случаях также при содействии власти. Таким властным и результативным инструментом может быть только позитивное право, но право, соответствующее справедливости. Авторитет позитивного нрава, по одному из основополагающих разъяснений Финниса, зависит от его справедливости или, по крайней мере, от его способности обеспечить справедливость.

Поскольку цель властного упорядочивания общественных отношений заключена в реализации общественного блага, то несправедливое право утрачивает юридическую силу, поскольку оно в этом случае несправедливо по причине своей извращенности либо своего несовершенства.

Гарантией против извращенности права является строгое соблюдение определенных формальных требований: закон не должен иметь обратной силы, он должен быть официально одобренным, ясным в своих требованиях, исполняемым процедурно и относительно стабильным. Декреты и приказы должны иметь ранг подзаконных актов и соответствовать требованиям закона; применение норм права должно совершаться только при надлежащем соблюдении законных процедур.

Из современных ученых разделение права и закона, обращение к справедливости как одному из абстрактных определений права последовательно и весьма обстоятельно аргументирует В.С.Нерсесянц. Им, в частности, замечено, что различение права и закона велось и ведется (и теоретически можно вести не только с естественно-правовых позиций) -это необходимый момент любого теоретического подхода к правовым явлениям. В позиции В.С.Нерсесянца привлекает, во-первых, признание им нормативности права, а во-вторых, указание на то обстоятельство, что в законе не может быть конкретизируемо "любое произвольно взятое содержание, но лишь определенное по своей сущности содержание (то есть свобода)... . Последнее замечание, собственно как и естественно-правовое направление, как любой "философский" подход, представляет ценность для законодателя. Не подлежит сомнению значение данного подхода для науки права. Однако весьма примечательно, что общеобязательность и возможность властно-принудительной защиты

В.С.Нерсесянц связывает с нормой закона, а не права. По-видимому, он осознает, какие могут обнаружиться неблагоприятные последствия, если допустить применение права наряду с законом и вопреки закону.

В целом, естественно-правовая традиция несет в себе присущую еще античному космизму мысль о единстве, тождестве справедливости и права. У древних греков они обозначались одними и теми же понятиями (темис, Дике), и "то, что соответствовало тогдашним взглядам на справедливость, воспринималось как право"66. Учение о справедливости занимает центральное место в теориях естественного права, древних и современных. Нередко такие учения принимали глобальные масштабы, выходя далеко за пределы собственно человеческих отношений, в сферу универсальных законов мира. Справедливое право действует в противоборстве добра и зла, света и тьмы, но не как арбитр, а как активный творец и защитник добра. Позиция четко определена: наряду с религией и моралью право призвано продвигать абсолютные и вечные ценности добра и справедливости. Право, следовательно, само по себе есть мировая сила, или сила мирового порядка, несущая в себе жизнеутверждающий пафос. При таком подходе духовно-рациональное начало в праве берет верх над эмпирическим и господствует над ним, направляет его к великим идеалам.

65 Нерсесянц B.C. Право и закон.- М.- 1983.- С.353.

66 Нерсесянц B.C. Политические учения...- С.14.

Юридико-позитивная традиция характеризуется обратным соотношением: эмпирическое в праве вытесняет духовное, абстрактно-рациональное (метафизическое) начало либо придает ему второстепенное, сугубо подчиненное значение. Тускнеет светлый образ права как мировой силы, выступающей на стороне Бога против дьявола, на стороне добра против зла. Этот образ мало интересует правоведов-позитивистов, он,им вообще кажется не относящимся к делу. При определении права на первый план они выдвигают предметные представления о нем как институте, подчеркивают структурные и функциональные характеристики правовых систем. Правовой позитивизм стал откликом юристов па технические императивы XIX столетия, хотя отдельные его элементы имеют довольно древнее происхождение. Он был также реакцией, бунтом против юридической метафизики естественно-правовых доктрин, и потому не удивительно, что юристы многих стран мира со временем утратили способность воспринимать целостную природу права. С их точки фения, право ни на что великое не претендует, но в своей реальной сфере оно действует технически четко и изощренно.

Продолжающаяся идейная конфронтация и новые размежевания между позитивистским юридическим анализом и естественно-правовым анализом сопровождается сегодня, как и в прошлые исторические эпохи, некоторыми взаимными уступками и нередкими попытками в той или иной форме сблизить несходные методологические позиции и установки. Подобные попытки были предприняты и в рамках синтезирующего (интегративного) правоведения (Виноградов, Ящен-i о, Холл).

На рубеже XIX-XX вв. социологическая и философско-нравственная критика позитивистского догматического пра-i и «ведения нашла разрешение на абстрактном, чисто теоретическом уровне в стремлении выработать синтетическую иорию права (А.С.Ященко, П.Г.Виноградов и др.). Еще в Гютах Чичерина было показано, что история, догма и поли-чгка права суть три одинаково необходимые направления в правоведении и госуд'арствоведении. Новое подтверждение ному было сделано в фундаментальном труде А.С.Ященко I сория федерализма. Опыт синтетической теории государ-

f горня права и государства... ства" (Юрьев, 1912), где наряду с оригинальной трактовкой конфедеративных и федеративных политических союзов с их полиархическим и дуалистическим началами проведена мысль о том, что синтетическая природа юридических (и политических) явлений особенно ярко выступает именно в федеральных политических организациях. Давние споры о том, кого считать суверенной властью в федерации - центральную власть или федерировавшиеся штаты,- выглядят не вполне корректно, поскольку суверенитет следует считать атрибутом совместной властной деятельности федерации и штатов, той деятельности, которая предстает в виде некой

"синтетической неразрывности". Существо федерализма Ященко усматривал в некотором "равновесии федеральной и местной властей, при котором федерированные части сохраняют особое, своеобразное самостоятельное участие в правительственной организации общефедерального суверенитета".

Право как социальное явление и как часть социального опыта представляет столь важный элемент социального бытия, писал П.Г.Виноградов (1854-1925), что в этом своем качестве оно выполняет не менее важные социальные функции, чем, скажем, устройство государства или способ разделения власти в государстве. Свой подход к изучению права он называл синтетическим, противопоставляя его и обособляя от аналитического метода Дж.Остина и его последователей. Опасности аналитического метода связаны с тем, что абстрактные понятия и термины часто воспринимаются юристами-аналитиками таким образом, как будто вопрос об этих терминах и их формальных классификациях составляет существо всей юриспруденции. В конечном итоге создается особый "мир понятий", в котором происходят постоянные обновления, критика, защита и разрушение абстрактных конструкций. В свое время Р.Йеринг высмеял эти "понятийные райские кущи". Ранние позитивисты в лице Конта и Спенсера прокламировали приход социологической науки, которой предстоит завершить круг естественных наук и увенчать собой усилия человеческого познания. Современные же мыслители, по мнению Виноградова, не столь оптимистичны и выставляют множество оговорок и ограничений.

"Мы хорошо знаем,- писал Виноградов,- в какой степени наше поведение и характер подвержены иррациональным

порывам, нашим пристрастиям и предубеждениям, нашим привычкам и институтам, неосознанным и подсознательным элементам нашей натуры. В качестве индивидов мы склонны к тому, чтобы обратиться за пояснением к биологам и психологам. Противоположность биологии и психологии в изучении социальной жизни образуют политика и синтетическая юриспруденция" (Обычай и право. Осло, 1925). Правила поведения в обществе являются результатом поведения самого общества, и нет необходимости чрезмерно завышать социальное воздействие понятийных и логических конструкций. "Ни жизнь семьи, ни жизнь профессиональной гильдии, а равным образом - Церкви, нации, государства не зависит всецело или главным образом от совершенства их логико-понятийных отображений".

По замыслу американского философа права Джерома Холла, автора термина "интегративная юриспруденция", естественно-правовая традиция может быть обновлена сегодня ia счет ее сочетания с аксиологическим (ценностным) подходом в праве. Ценности должны при ')том рассматриваться как непременный атрибут правовой нормы, а нормы должны восприниматься как "защищенные ценностные суждения".

Традиционная естественно-правовая теория мало интересовалась разработкой основных юридических понятий, которые на самом деле должны составлять исходную базу всякой юридической теории. Этот раздел наилучшим образом разра-оотан, по мнению Холла, в кельзеновском нормативизме. С учетом новой роли ценностного начала в правоведении интративную юриспруденцию можно назвать также правовой лксиологией. Ценности в праве - это то, что в норме права, подобно наставнику, "формирует психические состояния и инешнее поведение". А между тем он может быть и несправедливым, и необоснованным, и нецелесообразным, и народной воли не выражающим. Были фикции другою рода, прямо призванные скрыть реалию. Практиков всегда ориентировали на то, чтобы они руководствовались только законом. Этот принцип фиксировался законодателем. И в то же время все знали, что куда более весомым регулятором общественных отношений было "партийное право.

Знакомство с разными подходами к праву обнаруживает также много ценного и приемлемого в каждом из них. И в пой связи возникает соблазн объединить в единое понятие все признаки, более всего отвечающие интересам правоприменительной практики. Опасность одна: где гарантии, что этот выбор не будет субъективен, что он не объединит все недостатки, все пороки? Следуя интегративному подходу, не стоит настаивать на том, что тот или другой признак права является неприемлемым или, напротив, существенным, необходимым, без которого права вообще нет. По-видимому, есть такие качества, отсутствие которых делает право несовершенным, ущербным, консервативным, реакционным и т.д. Вряд ли в действительности мыслимо вполне совершенное право. Но уж если и искать существенные признаки права, то делать это надо отдельно по отношению к содержанию и к форме права. И тогда справедливые меры свободы будут характеризовать содержание права, а формальным свойством существенного характера будет общеобязательность, основывающаяся на принуждении со стороны главенствующей структуры данного социума. Таким образом, для практика (судьи, прокурора, работника милиции, юрисконсульта) не столь уж и важно, где содержатся нормативы, которыми он должен руководствоваться, - в писаных актах-доку ментах, в правовых отношениях, в правосознании (интеллектуальный или чувственной его части), -главное, чтобы решение выражало ту меру свободы и справедливости, которая фактически защищена в этом обществе.

Общая теория права и государства. Учебник/ Под ред. .В.Лазарева. - 2-е; шдание, перераб. и доп. - М.: Юристъ, 1990.- С.110.

В противном случае неизбежны конфликты, попрание всякой справедливости60.

Представляется интересным давнее суждение Л.Петражицкого: "Проблема определения известного класса явлений есть проблема теоретическая (изучение сущего, как оно есть), а вопрос о том, к чему следует стремиться, что разумно, что было бы идеалом в данной области, есть проблема практическая (указания желаемого, должного и т.д.). Ответ второго типа на вопрос первого рода есть недоразумение, смешение совершенно различных вопросов и точек зрения"70. И далее: "Определение права должно обнять и те нормы, которые нам представляются неразумными, которые не содействуют достижению разумных целей и т.д."7'. Итак, право в действительности всегда в чем-то неудовлетворительное, несовершенное, требующее разных изменений и неодинаковой трансформации в зависимости от условий места и времени. Поэтому в научных целях и в интересах эффективного правотворчества следует приветствовать разные приходы к праву, разные определения права и стремление к их синтсчу в рамках единого понятия. Определение ирапа как ижокум-ности норм, общих правил поведения ориентирует ini такие свойства, как формальная определенность, точность, однозначность правового регулирования. Сторонники нормативного подхода не ограничиваются формальными признаками. Но содержательная сторона указывается ими опосредованно (косвенно) через указание на волю, которая в данных нормах отражается, и на отношения, которые эту волю обусловливают. .Предполагается (далеко не всегда оправданно), что воля большинства как раз и отражает надлежащую степень справедливости и свободы. Материальные и иные условия жизни общества, которые формируют государственную волю, должны в идеале справедливо отражаться в писаных нормах. При демократических процедурах предполагается непременное выражение в принимаемых актах настроений, чувств и интеллектуальных достижений народа: "Сформулированное и применяемое людьми в обществе

через свой инструментарий отражает признанные правила групповой жизни. Помимо того, оно намеренно и более или менее рационально применяется для создания норм поведения с целью решения проблем и потребностей, с которыми сталкивается общественная жизнь

Вместе с тем, подавляющее большинство людей имеет самое общее представление о законах. Можно с уверенностью утверждать, что из обычных граждан никто и никогда не читал их и не проявлял желания это делать. Человек сталкивается с законом только в случае его вольного или невольного нарушения или же в силу каких-то малозависящих от него обстоятельств. Он знает о существовании законов главным образом понаслышке, но не знает самих законов. Лучше всего знают законы те, кто с ними постоянно сталкивается по роду своей деятельности правонарушители и юристы. Большинство же людей живет не столько в соответствии с положительными законами, сколько с установившимися в обществе обычаями, нравами, привычками. Именно они составляют сущее, а не законы; последние же относятся к сфере должного они указывают общие границы должного поведения человека как члена данного сообщества. Это "должное" служит не прямым руководством к действию, а неким общим ориентиром, вроде вех или буев, определяющих фарватер реки. Здесь согласимся с Вебером, считавшим, что широкая масса людей действует в соответствии с правовыми нормами не из-за повиновения, рассматриваемого как правовая обязанность, но либо по той причине, что окружение одобряет именно такое поведение и не одобряет противоположного, либо просто вследствие нерефлективной привычки к регулярности жизни, которая запечатлелась в сознании в качестве обычая. Если бы последняя была всеобщей, право больше не рассматривалось бы "субъективно" как таковое, но соблюдалось бы всеми как обычай. Не является также необходимым, по Веберу, чтобы все те, кто разделяет веру в некоторые обязательные нормы поведения, на деле бы жили все время в соответствии с ними. Такая ситуация никогда не достигалась, да в этом и нет необходимости, потому

Tappan Paul W. The Sociology of Inheritance // Social Meaning of Legal Concepts.- New York.- 1948.- P.55.

что именно "ориентация" действия на норму, а не сама норма является решающим моментом для ее действенности.

Таким образом, в конечном итоге право выступает как единство формального и реального, сущего и должного, объективного и субъективного. После того как право вернулось к самому себе в своей идее, познав себя в феноменологической неразрывности идеального и реального, его идея вновь приходит к своей исходной форме, то есть она превращается в проект. Однако теперь, после того как проделан весь путь от изначального, можно сказать наивного, проекта через потерю его смысла, к его новообретению, новый проект приобретает черты абсолютности. Проще говоря, право задумывалось как средство улучшения жизни, затем оно потеряло свою сущность в потоке реальности, а теперь, когда эта сущность несмотря ни на что вновь выловлена из этого потока, можно рассчитывать, что прошлый опыт не пройдет даром и что право, учитывая все возможные препятствия, станет настоящим и универсальным средством радикального улучшения жизни. Если изначальный проект предназначался для выхода из конкретной ситуации (ситуации кризиса рим ского, англо-саксонского, аравийского или индийского общества), то теперь идея права возникла на основе обобщения всех ситуаций, и новый проект может и должен быть рассчитан на все возможные ситуации. Данная позиция, по сути, есть не что иное, как правовой абсолютизм, или, как ее называют в правовой литературе, юридическое мировоззрение,

Юридическое мировоззрение (правовой абсолютизм) -это система взглядов на право как на основу и главный движущий фактор общественного развития и на юридическое сословие как на ведущую силу всякого общества. Ф.Энгельс называл юридическое мировоззрение "классическим мировоззрением буржуазии", которое приходит на смену теологическому мировоззрению средних веков74. Однако следует отметить, что и теологическое мировоззрение западноевропейского Средневековья было пропитано так называемым "римским юридизмом", что очень сильно сказывалось, в частности, и на католическом богословии.

73 См.: Weber M. On Law in Economy and Society.- Cambridge Massachusetts.-1954.-P. .

74 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т.21.- М.- 1967.- С.496.

Суть юридического мировоззрения может быть выражена словами французского философа-просветителя Клода Адриана Гельвеция (1715-1771) - "законы могут все". Появление представления о праве как первооснове общества было связано с тем, что правовые формы простого товарного, отраженные еще в римском праве, оказались необходимыми и для капиталистического товарного хозяйства. Эти правовые формы, пережившие смену общественных формаций и политических систем, были признаны наиболее совершенной и прочной основой общества. Кроме того, в период становления капиталистического общество существенно возрастает роль права как в экономике, так и в политике. Это также способствовало развитию юридико-мировоззренческих представлений о праве как первооснове общества.

На идеях юридического мировоззрения был основан и так называемый "юридический социализм" (А.Менгер и другие) -реформистская теория о возможности возникновения совершенно справедливых (социалистических) общественных отношений исключительно путем улучшения законов.

Одним из следствий примата права в общественном развитии является концепция правового государства. Концепция правового государства, с одной стороны, стоит в одном ряду с утопическими проектами, но, с другой стороны, носит весьма заметный отпечаток реализма, который сказывается в том, что, во-первых, принципы правового государства опираются как на довольно давнюю научную традицию, так и на обширный практический опыт, а во-вторых, правовое государство не претендует на коренное и окончательное усовершенствование общества, но выступает лишь как одна из мер, наряду с другими путями движения к искомому идеалу.

Одной из важнейших отличительных черт правового государства является признание служебной роли государственной машины в деле обеспечения и охраны основных прав и свобод человека, подчинение государства интересам общества.

Идеал правового государства является не только тем рецептом, который прописывается обществу юристами, но и главным ориентиром их профессиональной деятельности, ее конечной целью. Поэтому юристы являются главной движущей силой в попытках приближения к идеалу правового государства.

Представления об определяющей роли права естественным образом ведут к признанию исключительной роли юристов в обществе; юристы из сословия, обслуживающего функционирование закона в обществе, становятся главной опорой общественного порядка. Распространение такой оценки в обществе, конечно же, может носить весьма позитивные результаты, поскольку правовой порядок в значительной степени ассоциируется с деятельностью юристов. В то же время, во-первых, уважение к юристам не есть еще уважение к праву, а во-вторых, абсолютизация роли юристов с необходимостью ведет к игнорированию тех сил, которые если не в большей, то уж, по крайней мере, в равной степени оказывают влияние на.ход общественного развития. Решение вопроса о соотношении роли юристов в современном обществе с другими влиятельными силами предполагает также разрешение проблемы соотношения реального и должного места юридического сословия в общей системе общественных отношений.

Юристы действительно могут играть огромную роль в развитии государства и общества, однако, во-первых, эта роль далеко неоднозначна, поскольку юристы могут выполнять не только функцию утверждения власти закона, но и оказывать существенную помощь всем тем, кто стремится закон обойти, а во-вторых, эта роль никогда не может и не должна быть абсолютной, так как закон не предшествует общественным отношениям, но является их оформлением.

Можно предположить, что если бы юристы оказывали на ход общественного развития то влияние, которое они хотели бы оказывать, то идеалы правового государства и гражданского общества были бы немедленно реализованы. Профессионально продуманная законодательная, правоохранительная и правоприменительная политика, вероятнее всего, обладает огромным преимуществом перед системой мер, разрабатываемой и проводимой под значительным влиянием групповых интересов и с преобладающим участием непрофессионалов, профанов в праве. Процесс перехода от наличного участия юристов-профессионалов в формировании юридической политики к должному может, по всей видимости, осуществляться путем постепенного наращивания числа юристов-профессионалов в различных, прежде всего в центральных, органах государственной власти, а также путем повышения общественного престижа и авторитета юристов в стране. Именно этот процесс в целом можно наблюдать в современной России.

Однако, как уже очевидно, общественное развитие не исчерпывается исключительно правовым аспектом. И именно этот факт накладывает свой отпечаток на дальнейшую перспективу и возможную судьбу правового государства, развития прав и свобод человека в России.

Следует четко уяснить, что государства и правовые системы приходят и уходят, тогда как права и свободы человека всегда остаются при нем. Дело лишь в том, насколько то или иное государство считается с этими правами, насколько оно позволяет своим гражданам ими пользоваться. Мера благосклонности государства к основным правам и свободам человека, по всей видимости, определяется той социальной, экономической и политической ситуацией, которая детерминирует его основные интересы, приоритеты в его деятельности. Поэтому, если ситуация такова, что государство не заинтересовано в соблюдении основных прав и свобод своих граждан, то, пусть даже плеяда лучших юристов будет разрабатывать самые блестящие законы, закрепляющие все права и свободы человека, эти права все равно не будут соблюдаться в данной стране. Подтверждением тому служит в том числе и история нашей страны, содержащая немало примеров, когда прекрасные, по сути, правовые документы не оказывали никакого влияния на реальное положение вещей.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒