Глава 3. Знамение

Глава 3. Знамение

После разговора с Анатолием Виталий в сопровождении охранника вернулся в камеру. Заняться было нечем, поэтому он предавался размышлениям.

«А ведь Анатолий прав! У Петера Нильсена остались жена и трое детей. Я же их сам видел! Они уж точно ни в чём не виноваты. Выходит, что я всё-таки убийца?! Ведь я обрёк на несчастье невинную женщину и троих детей, лишив их отца! Но ведь и их отец лишил меня моих двух детей и жены, тем самым лишив жизни и меня! Разве я не страдал?! Разве я не прошёл через эту агонию, боли и муки которых я испытываю и по сей день?! Но... Это ли моё оправдание за моё преступление? Разве невинная женщина и трое детей страдают меньше, чем я? Да видит Бог, что я не хотел убивать Петера Нильсена!» — подумал Виталий и вдруг вздрогнул.

«А разве я не хотел? Кому я лгу? Ведь я немало дней и ночей, недель и месяцев только и грезил об этом убийстве! Но разве я убил бы Петера Нильсена, если бы... Если бы мои дети и Света моя были живы», — при этих воспоминаниях о семье неугасший очаг боли разгорелся с новой силой и, сжав в тиски сердце Виталия, заставил слёзы в очередной раз покатиться по щекам. Через некоторое время он снова вспомнил о детях Петера Нильсена. Эти мысли терзали и без того обессиленного Виталия и, как бы он ни хотел в эту минуту, чтобы земля разверзлась прямо перед ним, образовав пропасть не меньше Марианской впадины, чтобы он мог раз и навсегда провалиться в неё, но бетонный пол под его ногами оставался несокрушимым.

Ему вдруг вспомнились слова Юрия: «Взвесь всё на чаше весов и скажи мне, не перевешивает ли одна из чаш, причём именно та, на которую ты взвалил свою ненависть». Виталий образно попытался представить весы справедливости и взвесить всё, чтобы установить истину, но потрясённый ум был не в состоянии справиться даже с простой первой половиной этого замысла.

«Но к чему все эти размышления? Всё ведь давно уже сочтено, взвешено, распределено. Разве можно вернуть прошлое и воскресить мёртвых? О Боже!!!» — подумал Виталий и поднял глаза, но вместо ясного чистого голубого неба его взору предстал лишь грязный, серый потолок. «О Господи!» — взмолился он. — «Молю тебя! Если ты считаешь, что я должен умереть, умертви меня! Если ты считаешь, что я должен жить, то подай мне знак! Если ты не отверг меня, не позволь мне усомниться в тебе! Если ты существуешь, то озари, словно маяк, мою тёмную и непроглядную душу! Господи! Прошу тебя! Господи! Господи!!!» — неистово молился Виталий и тут, словно в ответ своим мольбам, он вдруг услышал звук ключа, поворачивавшийся в замочной скважине. Кто-то собирался открыть дверь. То был охранник. Открыв дверь, он ввёл в камеру заключённого. Им оказался молодой горбатый человек маленького роста, с чёрными волосами и карими глазами. Охранник ввёл его в камеру и подтолкнул к койке, но этого было достаточно, чтобы тот, словно без чувств, рухнул так, что койка под ним заскрежетала. Затем охранник вышел и закрыл дверь.

Есть такие образы и типы людей, которые, как штамп на белой бумаге, неизгладимо запечатлеваются в памяти человеческой. Именно таким человеком и был прибывший заключённый, ибо Виталий сразу же узнал в нём Адама.

«Что это?» — подумал Виталий. — «Послание? Или случайность? Неужели Господь решил озарить мою душу столь худощавым обличием?» И действительно, сомнения Виталия не были безосновательными. Виталий видел Адама у следователя в день отправки в психиатрическую клинику. Уже тогда Адам казался ему тощим, но теперь, измученный под бременем тяготившей его судьбы, Адам был настолько худ, что, казалось, у него кожа свисала с костей. Рядом с ним потерявшее былую форму телосложение Виталия казалось просто исполинским.

«А чего ты ожидал? Неужто ты думал, что ангел спустится с неба и даст тебе знамение?» — спросил сам себя Виталий.

⇐ Предыдущая 20 21 22 23 242526 27 28 29 Следующая ⇒