Всемирное общество защиты животных, (англ. World Society for the Protection of Animals, WSPA) 9 страница

Мария не знала, что говорить в таком случае. Какие-либо слова будут казаться пошлостью, потому она просто прильнула к нему, отдавая все тепло своего сердца, забирая в замен его боль.

- Думал будет хуже… Теперь уже легче. – Он не сдержался и вздохнул. – Оказывается, жизнь не остановилась и идет своим чередом. Не могу пока привыкнуть к этой мысли.

Оба знали, что это их последняя встреча, но говорить об этом не хотелось. Они просидели на скамье всю ночь, пока школьные ворота в конце аллеи, не стали проявляться в предрассветной мгле. Давид чувствовал раздражение. Он не мог принять решение. Если не уехать сейчас, то отъезд затянется на неопределенное время. Как ни сильны были его чувства к Марии, но при мысли сделать ей предложение, внутри него поднимался мощный протест. Ему-то он и подчинился. Мария не была обременена предрассудками, но делать предложение Давиду, казалось ей не то, чтобы неприличным, а скорей не своевременным. При этом оба, по причине дефицита эгоизма, не хотели причинять боль друг другу и были готовы на любые уступки, каждый со своей стороны.

- Пора мне, Мария, - Давид поднялся.

Она поднялась вместе с ним и сгребла в кулаки рубашку на его груди. Реветь хотелось неудержимо. «Нет. Потом. Он уйдет и тогда можно» - приказала она себе.

Давид механически притронулся губами к губам Марии. Мысли его были не с ней. Внутренне он уже выбрал новую линию жизни и теперь тихо переходил на нее. Осторожно, чтобы не казаться грубым, он отнял ее руки и, развернувшись, зашагал по направлению к воротам. Он понимал, что все равно поступает очень грубо, но ничего другого в голову ему не приходило. «Разлука всегда выглядит нелепо…» - пытался успокоить он себя.

На пороге, он остановился, тоскливо окидывая взглядом двор. Пастух прошел собирать в стадо коров. Записку, адресованную Гале, с ключом от дома, он оставил в дверном кольце. Ни с кем не прощаясь, он покинул родные пенаты, без мыслей и тревоги тронувшись навстречу самостоятельной жизни.

Магистр теологии, доктор философских наук, профессор исторических наук, Безуверко Орест Тихонович, читал в свое время лекции в трех высших учебных заведениях города. Свидетель двух идеологических эпох, на своем жизненном поприще всегда умел комфортно устроиться, прогибаясь перед нужными ему людьми. Так скользя, он достиг успеха и несомненного авторитета в сфере своей деятельности. Его причисляли к тому сонму мудрецов, авторитет которых считался незыблемым в силу некомпетентности тех, кто порождал эту незыблемость. В начале его влияние росло и набирало силу путем нужных знакомств и слабой компетенции его младших коллег. Со временем он оставался на должном уровне в силу банальной, человеческой лени, как умственного, так и технического характера. К примеру, если вставал вопрос о принятии какого-либо решения или требовалось заключение по ряду различных мнений касающихся одного вопроса, гораздо легче было позвать всезнающего Ореста Тихоновича, чем копаться в пыльных архивах.

Теперь Орест Тихонович не смог бы сказать с уверенностью, когда его умственные качества возобладали над сознательными; когда у него атрофировалось такое качество, как вера (не вера в Бога, а способность верить в общем). Незаметно в его сознание проникли аффекты, или то, что представители организованной религии именуют страстями.

Убежденный холостяк, горд, эмоционален, на старости лет не изжил пристрастия к женскому полу и всячески потакал этому влечению. Ярко-выраженные индивидуальные способности он обратил не на достижение внутренней свободы, а в служение своим привязанностям которые проповедует социум. Ничего его так не страшило, как грядущее бессилие в этой области и потому он всячески старался насытить свое вожделение с запасом наперед. Беда лишь в том, что при своих незаурядных знаниях забыл, что похоть - это бездна, заполняя которую можно сгореть, но так и не согреться.

Редактором одного из самых крупных издательств в стране «____________», Орест Тихонович стал по причине прежде всего компетентности в области литературы и обладанием уймой необходимых знакомств, что также можно причислить к средствам при достижении цели. К тому же после выхода на пенсию, у него появилось достаточно много свободного времени. Не переставая потакать своим физиологическим потребностям и учитывая порядком одряхлевшее тело, приходилось заботиться о том, чтобы предприятие работало без сбоев.

Жарким, летним днем, ближе к вечеру, Орест Тихонович прогуливался по живописной улице Города, богатой архитектурными памятниками и многоизвестным рынком. На улице Владимирской, напротив разрушенной старой церкви, от которой остался лишь фундамент, он встретился с молодой, известной, благодаря неординарному стилю изложения и колоритному слогу, писательницей Ириной Марковой. Какое-то время они шли, обмениваясь ничего не значащими фразами. Возле дома Ричарда, они свернули налево, минуя отель «Воздвиженский» и продолжили прогулку по улице, обнимающую с одной стороны Лысую Гору.

Постепенно их диалог принимал все более оживленной и эмоциональный характер, по мере того как русло беседы поворачивало в деловую сферу. Виной тому, как утверждал Орест Тихонович, была ветреность молодого дарования.

- Да пойми ты, - горячо убеждал Орест Тихонович девушку – то, что ты задумала, не соответствует настроению читателя. Во-первых, эта тема довольно распространенная, а во-вторых, читатель привык к твоему скандальному слогу. Хм! Взбрело же тебе в голову! Кому нужны эти сантименты? Чтобы продаваться, нужна сенсация. Оглянись, Ирина, мы живем в эпоху адреналина, который как реактивное топливо двигает нас и помогает ощутить жизнь. Вот выйдешь на пенсию и будешь писать лирические произведения – мелким бесом хихикнул Орест Тихонович.

- Но вы же сами говорили, что главное эмоциональный выброс… - тон у молодой писательницы был не очень уверенный.

- И как примет твоя аудитория этот приторный сироп, после пикантного соуса, под которым ты раньше подавала свои мысли? - Орест Тихонович казалось и не услышал слабого возражения девушки.

Как всякий человек, подверженный эго-влечениям, Орест Тихонович преследовал чисто меркантильный интерес, опасаясь уменьшения тиражей. Их дискуссия сводилась к тому, что Орест Тихонович приводил множество аргументов в пользу того, чтобы Ирина Маркова продолжала держать марку скандальной писательницы. Она же под влиянием постигшей ее внезапно влюбленности, сочинила и принесла почти законченный роман на классическую тему Двоих, искренне надеясь на одобрение Ореста Тихоновича. Сюжет был сконструирован крайне драматично. В его основе лежала правдивая история молодой пары, которая узнав, что оба ВИЧ инфицированы, не отчаялись и проживали оставшийся им отрезок времени в полную силу чувств; осмысливали жизнь предыдущую и вели отчаянную работу над ошибками.

Сопротивление редактора было вполне понятно. Обслужить эго-структуру было не так легко. Впрочем, объяснить этой девчонке, что тираж гораздо важней идеологии, тоже оказалось не просто. Собеседники остановились рядом с Т-образным перекрестком. Внимание обоих привлек молодой человек. Парень стоял в десяти шагах от собеседников, под фонарем, равномерно опираясь на не широко расставленные ноги. В этот самый миг, Оресту Тихоновичу стало неимоверно тоскливо, молодая писательница почувствовала себя почему-то виноватой.

- Ирина, дорогая, тема тобою предлагаемая не актуальна. Вокруг тьма романов о любви, - Орест Тихонович заметил, что незнакомец не таясь, прислушивается к их разговору. – Обществу нужны мысли, оправдывающие его образ жизни, его…

Еще раз взглянув в глаза незнакомцу, которые притягивали к себе внимание, как магнит, Оресту Тихоновичу ко всему стало тревожно. Слова застряли в груди, и появилась мысль о приближающемся конце жизни. «Как же быстро я состарился, а ведь еще и не жил…» - подумал он.

- … непоследовательность и чудовищное заблуждение, - не меняя позы, подхватил молодой человек фразу, потерянную Орестом Тихоновичем.

Его ритмичная речь, с легкими периодическими колебаниями, прозвучала буквально внутри обоих собеседников. Как всякий манипулятор, Орест Тихонович умел за маской холодного надмения и безразличия, скрывать, порою достаточно светлые чувства. Редактор холодно смерил незнакомца, хотя и был удивлен, как тому удалось так ловко закончить за него мысль.

Молодой человек интриговал обоих собеседников. Загадочный незнакомец задумчиво смотрел на молодую девушку. Приняв какое-то решение, он наблизился к редактору и писательнице.

- Ты все правильно делаешь. На самом деле слово «творчество», походит от слов «творить» и «честь», а честь не что иное, как достоинство. Достоинство же – это твое достояние, сокровище, талант. Жить, вести себя достойно, значит оставаться верной себе, умножать свой талант и не поддаваться сомнениям. Достоинство невозможно ущемить, задеть, оскорбить… напрасно ты расстраиваешься. Все что оскорбляется – это гордыня, самомнение, тщеславие. Не верь другому значению этого слова. У тебя творческий процесс только начинается, а предыдущие произведения послужат тебе уроком, как писать не надо.

Ирину задела последняя фраза, и гримаса возмущения уже стала проявляться на ее лице. Фамильярное обращение на «ты», также задело ее. Орест Тихонович же истолковал ситуацию по своему, решив было, что они знакомы.

- Вы хотите сказать, что я плохо пишу? – нахмурила она брови.

Незнакомец молчал. Казалось, он подбирает слова для ответа.

- Бытует теория, что Вселенная подобна океану: в одном месте коснешься, а в другом отдается. Так же существует теория, что символ духа, здесь, на земле, представляет вода. Слова – это и есть продукт духа или сознания, что суть едино. Именно ими производятся волны на глади Вселенной. Совместив эти две теории, получается, что ни дно слово не пропадает втуне. От того, что многие позабыли об этом законе, ответственность за его злоупотребление этим даром не стала меньше. Кстати, поскольку будущий век и его мир духовны, то есть не материальны, то именно по этой причине моря больше не будет.

Ирина невольно приоткрыла рот. Рассудок не мог воспринять услышанную информацию и на помощь пришел разум, активируясь и декодируя знания души. Поддерживая имидж вольнодумной стервы, что неплохо продавалось, как бренд, по существу она оставалась провинциальной девочкой, со свойственными ей комплексами, которые приходилось прятать за ширмой дерзости. Слова незнакомца придали ей уверенности, и она приготовилась к борьбе с редактором. Внутренне она была готова снять маску и открыться для общения, но старые рефлексы тормозили этот процесс.

Орест Тихонович понимал, о чем говорит незнакомец, но без объема и принял его слова как теорию по курсу теологии. Однако и он растерялся, признавшись себе, что пред ним достаточно образованный молодой человек.

- Меня зовут Ирина, - девушка протянула руку и, совладав немного с растерянностью, спросила, - вы случайно не писатель?

- Матвей – отвечая на рукопожатие, представился молодой человек. – Нет, я не пишу, но у меня очень много знакомых в литературной среде. Есть даже друзья… а на предмет вашей беседы, позволю себе заметить, что тема тобою затронута, будет актуальна во все времена. Более того – и когда времен не будет. Страшитесь признания обывателя, не ищите его. Я знал одного поэта, который чуть не погиб…

Но тут речь молодого человека прервал Орест Тихонович. Спонтанность поведения незнакомца, фамильярное обращение на «ты», вольнодумство – наводили на мысль, что перед ним человек психически не здоровый.

- Вы собственно кто такой? У нас тут происходит деловой разговор и мы будем вам признательны, если вы позволите продолжить нам его. Без вашего, разумеется присутствия.

- Орест, я здесь один, потому можешь говорить мне «ты». В твоем понимании «вы», далеко не одно и тоже с тем, что в моем осознании «мы». Я позволяю себе некоторую фамильярность лишь потому, что знаю тебя иным. Собственно, я ведь тоже по делу, - без тени обиды подытожил Матвей.

«Кто он? Может один из моих бывших студентов?» - пытался угадать Орест Тихонович.

- Мы знакомы? – царственно опустив глаза, спросил Орест Тихонович.

- О, да! И очень давно. Твоя известность давно вышла за пределы этого города.

Самолюбие редактора готово было дружить с парнем, но поскольку добрых дел он припомнить за собой не мог, то самолюбию противостоял страх. «Что это? Наезд? Но за что? Может это агент издательского дома «Вена»? Тогда кто ему нужен – я или девчонка?» Орест Тихонович вдруг вспомнил, что Ирине покровительствовал известный в криминальных кругах и достаточно авторитетный, жулик. Ему очень хотелось задать вполне уместный вопрос: «Кто вы?», но как раз к этому странному парню этот вопрос был не применим. Орест Тихонович мучительно пытался совладать с объявшим его волнением.

Парень с интересом смотрел в небо, наблюдая за тем, как заходит на посадку авиалайнер. Вздохнув, он посмотрел в глаза Ореста Тихоновича. У редактора задергался глаз от смущения, причины которого он не мог понять. Матвей, не отводя взгляда, спросил:

- Как, ты, думаешь, можно объять необъятное?

Орест Тихонович молчал в замешательстве.

- Имя мое известно, а все остальное не имеет значения. Скажи, ты можешь ответить на вопрос: «Кто ты?».

У редактора частота циклов мозговой деятельности достигла критической точки, и ему казалось, что он сейчас закипит от напряжения.

- Я… я… я… - собственный голос казался неузнаваемый.

- Согласен, у тебя слишком много «я», но твоя эго-структура – это не ты, это узы твоего сознания, – Матвей взял за руку Ирину и поставил ее перед редактором. – Предлагаю издать ее рукопись.

Тон молодого человека задел какую-то струну в сознании Ореста Тихоновича и удивляясь сам себе, он понимал, что уже не имеет ничего против романа Марковой. Однако стереотип отождествления себя с руководящим лицом крепко держал его на цепи у социума. Орест Тихонович хотел издать многозначительное «хм», но получилось что-то вроде «кхх-рю».

- И увеличить гонорар вдвое? – в вопрос редактор вложил все ехидство, на которое был способен.

- Нет, издательство и так немного заработает на этом романе, – не взяв во внимание неучтивость редактора, возразил Матвей.

«Бандит или юродивый?» - напряженно думал Орест Тихонович, - «Как бы не нажить неприятностей. А! Так это Ирина и все подстроила. Это ее покровитель…» - Орест Тихонович почти потерял самообладание и готов сорваться на высокие ноты.

Вдохнув поглубже и усилием воли сдерживаясь, он вкрадчиво спросил:

- А что если я откажусь? Это ведь бизнес-структура, а не каритас какой-нибудь.

Матвей развел руками, выражая крайнюю степень сожаления.

- Каждый сам выбирает порядок окружающей его действительности в слое этого мира, но только в таком случае каждый сам должен сетовать на свои погрешности в процессе эволюции собственного сознания. Мне кажется, будет лучше, если пострадает структура эго, чем твоя истинная сущность, – невозмутимо ответил защитник лирического жанра.

- Это угроза? – Орест Тихонович отчаянно трусил, но старался не подавать виду.

Матвей скользнул взглядом по лицу редактора, и искра иронии сверкнула в глубине его черных глаз. Широко открытые глаза, испарина над верхней губой, красноречиво свидетельствовали об его внутреннем состоянии.

- Нет, я лишь развиваю наиболее вероятную цепь последствий.

В сознании Ореста Тихоновича творилось невообразимое. Борьба противоречий неотвратимо толкали его на новую ветку жизненного пути, при этом состав на переходе яростно шатало из стороны в сторону. В разговор вмешалась сама Маркова, ставшая камнем преткновения. Ей сильно польстило, что за нее вступился этот загадочный незнакомец. Неизвестна была лишь причина такого рыцарства, и любопытство толкало ее развить знакомство и выяснить мотивы его поступка. Вопрос был из ряда стандартных, но часто это работало:

- Вы читали мои книги?

- Пока нет, но мне о них делали доклад… и давай без «вы», - предложил Матвей, - кстати, в последнем романе тебе следует обратить внимание своих героев внутрь самих себя. Нет ни одного более эффективного способа исцелиться, чем процесс самоосознания.

- Тебе известно содержание моего романа? – выкатив от изумления глаза, спросила Маркова.

- Мне известно содержание твоего сознания… - нехотя ответил Матвей, - а роман это уже вторичная субстанция.

- Кто ты? – тихо спросила девушка.

Кровь застучала по стенкам сосудов, и она почувствовала, как пульсируют виски. Рой мыслей взметнулся и вихрем закружил творческое воображение.

- Долго объяснять. К тому же это послужить нежелательному ажиотажу, что крайне нежелательно в моем случае. Между прочим, если ты обратишься от своего привычного стиля, ты сможешь раскрыть свои способности в полную силу.

Самолюбие было задето, но виду она не подала. Посмотрев на внутренние весы, девушка признала, что симпатия к незнакомцу весит больше чем тщеславие. Воображение пленила интригующая личность незнакомца.

- Ты думаешь, я поверхностно рассматриваю проблему ВИЧ / СПИД? – спросила она.

- Не больше, чем она исследуется вообще. Но ты не исследователь, ты – писатель и твоя задача просветить сидящих во тьме. Работа по профилактике ВИЧ / СПИД, безусловно необходима, однако следует акцентировать внимание именно на причинно-следственной связи, которая и привела к такому результату. Дело в том, такие серьезные заболевания являются своего рода предохранителями, которые помогают обратить внимание человека на его главные приоритеты в жизни. Отождествление своего реального «я» исключительно с организмом, человеком биологическим, толкает большинство людей уделять внимание своей плоти, лелея и исполняя ее прихоти. Наиболее значимые и желанные из них – это секс, алкоголь, наркотики. Именно эти пути наиболее доступны для ВИЧ / СПИД, чтобы проникнуть в организм человека. И как бы не старались волонтеры организаций по профилактике этих заболеваний, их усилия будут тщетны, малоэффективны, если рассматривать человека исключительно как «биологического», существующего в отрезке одной земной жизни.

Без высшей идеи, человеку невозможно перейти с уровня сознания, которое сформировано на инстинктах, к более высокому, синтезу души и чистого разума. Только осознав свое реальное «я», как целостную, триединую личность, дает возможность человеку не только вести себя корректно относительно здоровых людей, но и даже будучи больным, оставаться полноценным, действующим элементом идеи Сущего. – Матвей присел на корточки и начертил на островке засохшего мула систему координат. – Смотри:

Первое – душа, основа жизни, второе – разум, декодер сокровенных знаний, сознание – вместилище чувств. Всякий человек рожден для свободы. В сжатом формате можно сказать, что на пути к ней стоят три ступени: раскаянье, как необходимое условие переоценки приоритетов; самосознание, как процесс постижения себя истинного, открытие своих возможностей; служение, как способ научиться любить. Именно любовь придает смысл свободе и всей нашей жизни.

Уверен, если последний роман писался от полноты чувств, то даже не совсем верный вектор проведения исследований в области ВИЧ/СПИД, даст только положительные результаты. У всякой деятельности искони существует два начала: гуманистическое и эгоистическое. Оставим без внимания второе (схемы отмывания денег, «документальная» помощь ВИЧ-инфицированным и прочее). Обратимся к первому, а истинный гуманизм заключается именно в том, чтобы забыть о себе и причаститься Другого. В данном случае – это значит поделиться светлыми чувствами, чтобы другой пробудился, осознал себя Человеком, по изначальному образу, по которому он и был призван быть.

- У меня такое впечатление, что ты очень близко знаком с этой проблемой, - после некоторого раздумья проговорила Ирина. – Это так? – тут ее осенила догадка, и она спросила,- а с кем из наших писателей ты знаком? Тот поэт, который чуть не погиб, он что, тоже болен?

- Ну, писателей я знаю всех. Их не так уж и много. Большая часть литераторов, а еще больше коммерсантов. А поэт, между прочим, проживал у вас в городе, рядом на соседней улице, - указал он вправо кивком головой. – Нет, Ирина, поэт чуть было не погиб по другим причинам. Он познакомился с тьмой, - спокойно пояснил он.

С Орестом Тихоновичем происходило что-то необъяснимое. Слушая Матвейа, он ощущал внутреннюю безмятежность в области груди, но беспокойный ум все время оставался на стороже и одергивал его всякий раз не давая расслабиться.

- С кем, простите? – замигал глазами профессор.

Матвей пристально посмотрел на старика и Ирине показалось, что он сейчас отругает его за непонятливость. Потом черты его лица смягчились, и он предложил собеседникам:

- А давайте присядем. Я расскажу вам историю этого человека. Такое может произойти с каждым, кто использует свои способности в триаде эго. Молодой человек присел прямо на асфальт, не заботясь о чистоте своих брюк. Его аудитория тут же последовала его примеру и оба, старик и молодая девушка присели рядом, в тротуарную пыль. Обхватив руками колени, они как завороженные уставились на Матвейа. А он, отверзши свои уста, заговорил:

- Он познакомился с тьмой жарким летом, в августе месяце…

♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫

Он познакомился с тьмой жарким летом, в августе месяце, прошлого века. До тех пор он и не подозревал о ее существовании. Вел он жизнь одинокую, мало общаясь со знакомыми и родными, в одном большом городе, пока не осознал, что он вовсе не историк, а поэт. С того дня началась совершено новая страница в его жизни.

Жил на свете один поэт. На самом деле он занимался исследовательской работой в области медицины, но поэт это ведь не работа, а состояние души. Существует два типа профессионалов своего дела: первый – это ортодоксы, которое за всю свою жизнь не создают ничего нового, второй тип – это те, кто работает по наитию. Последние, всегда стремятся внести свежее дыхание в устоявшийся порядок вещей и часто бывают непоняты своими коллегами и современниками в том числе. Поэт достиг того уровня, когда осознал, что необходимо выйти за границы области всем известного и поведать миру о тайне бытия. Придя к такому выводу, он ушел с работы, так как внезапно разбогател и, уединившись в новоарендованой квартире стал писать «Роман».

В один из весенних дней, в своей пустынной вселенной он встретил любовь, и жизнь одинокого поэта превратилась в волшебный сон. Она – олицетворение ума глубокого, самостоятельного, сердца с чувством красоты совершенной, от Бога… Не влюбиться в такую женщину – вот грех! История их любви была так красива, что ни он, ни его подруга не говорили никому о своем счастии, так как не в силах были передать на словах всю глубину чувств. Надо бы отметить, что только благодаря тому, что их чувства сохранились в тайне, как самое сокровенное и святое, что есть в этом мире, им удалось сохранить свою любовь в чистом первозданном виде и это оставило им надежду на спасение. Их сердца подсказали им, что любовь предпочитает безмолвие, к тому же известно, что слова можно запросто переврать, истолковать по-своему. Потому они не только не говорили о своих чувствах знакомым, но и не признавались в них друг другу. Они просто были…

«Роман» близился к завершению. Подруга уговорила поэта отнести его в издательство. Вот тут-то наш герой узнал о существовании тьмы. Редактор издательства, прочитав машинописный текст, отказал поэту в печати. Слугу тьмы звали Ангарский-Клестов. Далее еще хуже. Поэт в надежде, что его услышат, прочитал роман друзьям. Но тьма была хитра. Взяв имя одного из товарищей поэта, она заявила, что читать роман категорически нельзя. Под ликом другого близкого приятеля, она промолчала и тихо, не попрощавшись, ушла, после того, как поэт закончил читать. Через несколько дней, под именем третьего товарища, тьма написала донос, и поэта вызвали в ОГПУ. Стремление поэта надломилось и в его сердце как вор, проник страх. Его подруга готова была умереть за своего возлюбленного, но ничем не могла ему помочь. Он не признавался о снедаемом его страхе, а она относила его уныние на отзыв критиков о его литературном произведении.

Настала череда сумрачных дней. Тьма вокруг поэта сгущалась. В газетах появились статьи о его намерении издать ТАКОЙ роман и травля достигла того уровня, когда эмоция страха осмысленная и выношенная в сознании, синтезируется в чувство, именуемое среди психиатров паранойей. В один из январских дней, устав сопротивляться и позабыв о существовании света, поэт во власти Тьмы покинул квартиру и пошел, куда глаза смотрели.

Его подруга от горькой утраты тяжко страдала, природа ее изменилась, она сделалась сущей ведьмой. Влекомая одним, но не преодолимо сильным желанием вернуть своего любимого, она обратилась за помощью к тому, кто повелевает тьмой. Она знала о страшных последствиях этой сделки. Обратившись за помощью к сатане, она отдала свое имя в пользование тьме, что как казалось ей, было естественно и необходимо для настоящего времени, хоть и гибельно в результате. В отчаянье, подавив страх, женщина подписала договор с лукавым.

Одного не учел губитель, посылая в жизнь двух любящих сердец своих слуг, чтобы завладеть их душами. Хранимая в тайне любовь поэта и его подруги не просочилась сквозь материи подвластные сатане. Он и помыслить не мог, что женщиной руководила не страсть, а настоящая любовь. Кроме всего прочего существовало еще одно обстоятельство, о котором сатана не знал. Перед тем, как уйти из дому, поэт сжег свою рукопись, но его состояние за этим занятием было замечено. Такая горечь утраты и разочарования побудила Того, кто приходил в этот мир, и был не менее искушаем, чем сам поэт, глубже ознакомиться с его произведением.

Ликуя от предвкушения победы, в окружении свиты, сатана собирался покинуть город, где оставались два любящих сердца ожидающих вечной погибели, к нему явился один из служителей света и сообщил ему о его поражении.

Тогда по законам вселенной, учитывая тяжесть содеянных преступлений его подругой, как то «чародейство», «прелюбодеяние»; за страх, уныние, отчаянье самого поэта, их решили наказать самым суровым образом. Однако учитывая тот факт, что события сии имели место в XX веке после Рождества Христова, то приговор смягчили обстоятельствами верности, истинной способности любить, талантом самого поэта, который он не побоялся реализовать, хотя и смалодушествовал в последствии, их приговорили к вечному покою и тишине, где они и отбывают наказание до сих пор…

В доме, который они получили в наказание и награду, со старым слугой в придачу и царствующим в доме абсолютным беззвучием и покоем.

♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫

Старый слуга просыпался раньше всех в доме. Абсолютная тишина здоровалась с ним каждое утро. Полное беззвучие было особенностью этого дома и окрестностей в целом. Нет, разумеется, что все процессы имеющие место в этом слое мира влекли за собой определенные вибрации, но сам слой мира находился в состоянии сустейна.

Слуга носил имя Артур. Открыв глаза, он мгновенно привел все органы чувств в полную работоспособность, не потягиваясь, не ленясь, он легко поднялся с кровати и подошел к окну, наблюдая, как зарождается новый день. Насладившись красивым видом из окна, он стал приводить себя в порядок. Внешне Артур выглядел безукоризненно. Благообразные черты лица носили оттенок беспристрастности, умной покорности. Держался он с осознанием своей природы, включая грандиозные возможности, но не кичился этим, добросовестно исполняя свои полномочия. В служении он находил великое счастье. О доме и его хозяевах он знал все до мельчайших подробностей. Везде он успевал и никогда не торопился. Деликатность, вежливость, такт были его бессменной свитой в манере общения. Порою он мог казаться циничным, но лишь по той причине, что всегда смотрел в перспективу, в отличие от тех, кому служил.

В открытое окно влетела весьма внушительных размеров сова и приземлилась под сенью пышного фикуса. Артур не удивился гостье.

- Доброе утро, мадам, задвинуть шторы? – вежливо спросил он.

Сова, разумеется не ответила, а лишь мигнула огромными глазами и фосфорический блеск их поугас. Артур не закрывая окна, сдвинул шторы и комнату тот час же окутал полумрак. Мягко ступая, он вышел и плотно затворил за собой дверь. Он знал, какая сцена сейчас произойдет в его спальне. Ничего не спрашивая и ничему не удивляясь, как и подобает добропорядочному слуге, он принялся за свои обязанности.

Первым делом он потушил все свечи, которые горели все ночи напролет и затухали только с рассветом. Несмотря на то, что сентябрьский день обещал быть теплым, жарко растопил камин. Покинув гостиную ненадолго, он вернулся с охапкой свежесрезанных роз, на которых еще блестели капли росы. Двигаясь бесшумно, словно бестелесный дух, Артур проворно, одним взмахом постелил белую скатерть, поставил поверх ней вазу с розами и стал сервировать стол. Управившись, он беззаботно присел в кресло у камина. Достав кисет с табаком, он с видимым удовольствием втянул щекочущий ноздри аромат. Мешочек с табаком он положил на мраморный столик перед собой. Чихнув с не меньшим удовольствием, он внезапно насторожился, всматриваясь в пламя камина, будто ожидая кого-нибудь увидеть там. Через мгновение пламя поутихло, расступилось, будто давая дорогу кому-то пока неизвестному, а через несколько секунд в гостиную юркнул огромный кот, черного цвета, с грубой, как конская грива шерстью. Артур не выказывая и тени удивления чуть пренебрежительно указал на рядом стоящее кресло. Кот без церемоний присел, и блаженно потягиваясь промурчал:

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒