Всемирное общество защиты животных, (англ. World Society for the Protection of Animals, WSPA) 10 страница

- Умеешь ты устроиться Артур. Сколько тебя помню, ни разу не видел, чтобы ты переутомлял себя. То ли дело я... самую грязную работу взваливают на мои плечи.

- А, Флюшка… - зная, что это прозвище раздражает кота, отметил вниманием гостя Артур. – Каждому воздается по его делам, сам знаешь. С чем пожаловал, и что это за шутовское облачение, я ведь знаю, как ты выглядишь. – в голосе Артура слышалось едва заметное пренебрежение.

- Потому что я и есть шут. К тому же ты знаешь, приказы не обсуждаются. Предполагаю, что кому-то из этих писак опять пришло в голову помянуть меня, как кота. Впрочем, ты бы мог отследить по своим каналам…

-Мог бы. А зачем? – Артур явно издевался над своим гостем, что позволялось им себе крайне редко.

- Ну ладно, ладно… просить не стану. Я, в общем-то, по делу. Грядут изменения, Артур. Меня просили передать, что ты, как нейтральная сторона должен строго соблюдать инструкции в случае, если они предпримут какие-либо попытки вернуться обратно. В случае ошибки с их стороны ты должен принять меры, чтобы их действия имели соответствующие последствия. Никаких снисхождений… договор…

- Тебе ли не знать, что нейтральных сторон не бывает. Впрочем, - тут голос Артура приобрел никем не слыханную из хозяев дома властность, - нет нужды напоминать мне о том, что является моей прямой обязанностью. Обойдемся без инструкторов, - не сдержался Артур, и уже откровенное презрение читалось во всем его облике.

- Ну же, Артур, мне лишь велено передать. Сам понимаешь – работа… Вирджинский… - кот втянул в себя воздух. - Угостишь табаком?

- Коты и табак – несовместимые вещи… - с издевкой ответил Артур.

- О! я немедленно устраню твой предрассудок, - гость протянул лапу с растопыренными когтями.

Артур отсыпал ему щепотку табака. Кот со сноровкой, вытянув острый, как ятаган коготь, сделал на мраморной столешнице дорожку и втянул сначала одной ноздрей, а затем другой, весь табак. Вдохнув в себя несколько раз воздуха, он несколько раз чихнул с такой силой, что огонь в камине колыхнулся и поднял столб пепла.

- Что, не изменяешь своим привычкам? Кстати, а где ты берешь кокаин?

- Порок-с, ничего не могу поделать. А с кокаином я давно завязал, перешел на героин… Скажу тебе – вещь! Но я знаю одного лаборанта, он должен разработать формулу нового синтетического наркотика. С ним работают сейчас мои коллеги… Это будет сенсация на рынке … - кот изобразил высшую степень наслаждения на своей волосатой морде.

- С ним уже работают и твои конкуренты, так что не обольщайся, он скоро влюбиться, - вальяжно возразил Артур.

- Иди ты! – кот подпрыгнул в кресле.

- Ладно, дружище, сейчас хозяин проснется, так что будь любезен… - Артур красноречиво указал на каминную трубу.

- Мда-а… На гостеприимстве ты явно не разоришься… Что ж, было очень приятно свидеться…- теперь в интонациях кота звучала ирония.

- А я как рад, что ты рад со мной был увидеться… - парировал Артур.

Шаркнув несколько раз лапой, он по шутовски, раскланялся и исчез тем же путем, что и появился.

Артур не пошевелился. Да, в атмосфере присутствовали еле заметные, но крепнувшие с каждым днем вибрации перемен. Для этого слоя мира перемены – это крайне редкое явление. Он опустил глаза, пряча в них радость. «Что же, я не стану роптать, если останусь без работы» - очень тихо подумал он.

По широкой, пологой лестнице послышались шаги. Артур поднялся с места и почтительно склонив голову, произнес:

- Доброго вам утра, Мастер. Велите подавать завтрак?

- Доброе утро, Артур, Маргарита Николаевна вернулась?

- Да, думаю, она будет готова через минуту.

- Тогда подавай. Кажется, сегодня будет теплый день, без дождя?

- Думаю, да, - Артур стал накрывать на стол.

Артур знал, что в мире, где они жили, вокруг них все происходило так, как мыслил поэт и его подруга. Это был их мир и реальность полностью подчинялась их мыслям, но сами хозяева об этом не знали, так как перешли в этот мир не проснувшись.

В доме, который поэт получил в награду и наказание, с венецианскими окнами, с виноградом вьющимся под крышу по выступам стен, местами покрытых зеленым мхом, начинался новый день. Из окна гостиной был виден каменистый, мшистый мостик, а за ним тянулась песчаная дорога к самому крыльцу дома.

В гостиную вошла молодая, на вид не более двадцати пяти лет женщина, от природы кудрявая, черноволосая. Из под черных дуг бровей, искрились яркие, зеленеющие глаза. Сверкая ослепительно белыми, чуть хищными, если внимательно присмотреться зубами, она улыбнулась мужчинам, и по тому, как она опустилась в кресло, можно было догадаться, что она сильно устала.

- Доброе утро, господа, - поздоровалась она и тут же обратилась к тому, кого Артур именовал Мастером, несколько изменив тон, произнесла, - как ты, милый?

- Не могу дождаться полнолуния. Кто сказал, что сон без видений – это показатель абсолютного отдыха? – немного вяло ответил он.

В доме вечного покоя и тишины, поэт и его верная подруга принялись за свой очередной завтрак. На этом месте мы оставим их, убедившись, что они перебывают в добром здравии, хотя может и не вполне счастливы. Но ведь необходимо помнить, что они наказаны. А пока переместимся в пространство и время, ближе к третьему тысячелетию.

♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫

Редактор и молодая писательница очнулись и отметили про себя, что вокруг них сгустились сумерки. То обстоятельство, что вместо асфальта, под ними теперь стелился ковер из густой, мягкой травы и вокруг них раскинулся небольшой, зеленый луг, нисколько не удивляло их. Сами слушатели и рассказчик находились в окружении целой своры бродячих котов, блаженно мурлыкающих у их ног, и таких же бродячих псов, бок о бок лежавших с котами. Их идиллию не нарушал никто, как будто это было обыденным явлением в этом городе. Редкие прохожие обходили их, и казалось, вовсе не замечают эту странную компанию.

- Позвольте, - первым заговорил Орест Тихонович, - а в чем же заключается наказание?

Матвей, сдвинув брови смотрел на редактора с состраданием. Ирина Маркова сильно побледнела, напряженно о чем-то размышляя. Мир насторожился, притих, не мешая каждому из собравшихся в этом месте осуществить то, что им было предназначено. Орест Тихонович вдруг затосковал за чем-то неведомым или забытым. Ему непреодолимо сильно захотелось вернуться домой, застать там свою домработницу и выпить чашку молока с медом. Душа молодой писательницы чему-то возрадовалась и уже знала, как закончиться ее роман. Небо тоже радовалось двум просыпавшимся детям. Матвей поднялся. Старый, облезлый кот терся об его ноги, бродячие псы, повесив языки, добродушно улыбались всем троим.

Со стороны Крестовоздвиженского храма показался рослый, бородатый мужчина, внешне сильно походивший на араба. Он подошел к компании, и ни с кем не здороваясь, наклонился к уху Матвейа, что-то прошептал.

«Хм… Да он не один… Надо уносить ноги, не то не ровен час…»,- ум Ореста Тихоновича снова забил тревогу.

- Ну, мне пора, - буркнул Орест Тихонович и, поднявшись на ноги, собрался уходить.

- Так как насчет моей просьбы? – Матвей любезно подал руку девушке, помогая привстать на ноги.

Редактор округлив серые, мутные глаза, пятясь промямлил:

- Да, да… Я подумаю… и сообщу свое решение Ирине.

«Только бы до стоянки добраться», - думал про себя Орест Тихонович.

Матвей пожал плечами.

- Поверьте, для вас это обернется большим благом. И еще: никогда не жалуйтесь на маленькие тиражи перед своими знакомыми. Лучше пропагандируйте о пользе чтения среди населения страны, что больше вам принесет прибыли, чем неуплата подати.

Орест Тихонович сильно пожалел, что так далеко удалился от автомобиля. Такси по близости не было. Слева метнулась едва уловимая тень и редактор весь сжался от страха. « Кто он такой?» - лихорадочно думал Орест Тихонович. Ни с кем не прощаясь, он круто развернулся и насколько позволяло его грузное тело, засеменил прочь, куда глаза смотрели, лишь бы подальше от пугавшей его компании. Внезапно кто-то остановил его твердой рукой, схватив за предплечье. Язык втянуло куда-то далеко в горло. Обернувшись, он увидел бородатое лицо незнакомца. «Усам бен Ладен, честное слово… Что им надо от меня?» - редактору захотелось поплакать.

- Не занимайся глупостями по вечерам, - тихо, но весьма убедительно выговорил мужчина с внешностью араба.

Орест Тихонович открыл рот, но говорить не мог. Энергично кивая головой, выражая горячую солидарность с незнакомцем, хотя и не понимая что он имел в виду, редактор дернулся, освобождая руку и переходя на бег, устремился прочь. «Бандиты, сумасшедшие, я вам …» - но заканчивать свою мысль он не стал, испугавшись другой нелепой мысли, что его могут услышать. Матвей равнодушно проводил редактора взглядом, а затем обратился к Ирине.

- Начинай работу немедленно, пока есть вдохновение. Каналы работают не стабильно, и могут закрыться надолго, если не поддерживать их в активном состоянии. Ты как раз успеешь к тому времени, пока Орест Тихонович будет готов принять ее к тиражу.

- Ты, правда думаешь, что он согласиться? Ты не знаешь его, он скупой…

- Кто? Орест Тихонович? Что ты, перестань… Добрейшей души человек. Кстати, он будет поддерживать тот образ, который ты на него вешаешь. Именно поэтому о людях полезно думать хорошо, – Матвей улыбнулся.

Ирине очень не хотелось расставаться с Матвейем. Задействовав все невербальные приемы, чтобы обратить внимание на свои выгодные части физиологической оболочки, она с сожалением убедилась, что эта схема не работает.

- Вот, моя визитная карточка – Ирина протянула Матвейу элегантно оформленную полиграфистом картонку.

Он внимательно посмотрел на нее и сунул в карман брюк.

- Ирина, помни, только вера и решимость помогут тебе реализовать творческий потенциал. Ты поймешь, что занимаешься именно творчеством, потому как почувствуешь себя свободной. – Наклонившись к уху Ирины, он тише добавил, - Ирина, будь разборчивей в связях, следи более тщательно за тем, с кем тебе приходиться общаться. Это очень важно – чистые источники…

Девушка покраснела, так как отчетливо поняла, что он имел в виду. Закусив губу, она опустила голову.

- Как же их различать? – тихо спросила она.

- По плодам, по плодам… доброе дерево худого не даст.

Ирина съежилась еще больше и стала похожа на брошенного ребенка. Она с грустью смотрела вслед уходящим мужчинам и ей хотелось выплакаться. Страницы ее жизни казались теперь пустыми, яркие, насыщенные эмоциями эпизоды померкли. То, что она считала до сих пор творчеством, теперь вызывало у нее жгучий стыд, о котором она позабыла давным-давно. Еще мгновение и она пустила бы слезу, но женщина взяла в ней верх. Чтобы снять эмоциональное напряжение, и тем самым сохранить макияж, она достала из сумочки МР-3 плеер и включила хит Somewhere, команды «Within Temptation». Чистое сопрано Шарон ден Адель медленно окутывало ее нежностью, растворяя горечь раскаянья. Силуэты мужчин исчезали на глазах у Ирины как-то странно, удаляясь, они растворялись в воздухе. За пару сотен метров, от места, где Ирина осталась стоять, на фоне старого дома они растворились совсем. В состоянии нежной грусти, с ощущением, что она только что проснулась, Ирина приняла решение начать писать новую страницу своей жизни.

♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫

Орест Тихонович устало поднимался на четвертый этаж, к своей квартире. Он никак не мог взять в толк, что заставило его слушать этого краснобая. Теперь он стыдился своего страха. «В самом деле – размышлял он, - ну не стал бы ведь, этот бандит-интеллигент убивать меня или калечить прямо на улице, при свидетелях. Зато все увидели, что я испугался…» - мысль эта злила его. Он вспомнил, что у него имеются некоторые связи, с помощью которых он мог бы произвести акцию возмездия. Но неожиданно для него самого, в его сознании проявилось иное чувство, почти незнакомое ему, но невероятно приятное. В сущности, он даже не расспросил Ирину о деталях романа, а ведь истории известны случаи, когда малоизвестные писатели опережали свое время, тем самым подтягивая уровень сознания читателя на высшую ступень развития. При этом издательства сказочно обогащались, если они первыми заполучали права на издательство книги. «Другое дело, что у этой девчонки 1/7 пяди во лбу, и бестселлер ей вряд ли удастся написать, но попробовать-то можно. В конце концов, ее книги продаются, и в убытке мы точно не останемся» - все эти мысли роем кружились в утомленном мозге Ореста Тихоновича.

Конечно, что Орест Тихонович именно так бы и поступил по отношению к Ирине прямо на следующее утро, если бы не эти бандиты. Теперь редактор двоился между согласием на издательство романа и жаждой мести. «Какой слащавый тон…- вспоминал Орест Тихонович манеру общения Матвейа, - ни дать ни взять филолог из Новосибирска… А этот Усам бен Ладен, что он имел в виду? Ну, нет! Я вам покажу! Вы у меня узнаете, как почтенных людей запугивать» - примерно с такими мыслями Орест Тихонович ввалился в собственную квартиру. Облегченно вздохнув, он прислонился спиной к запертой изнутри двери. Он решил позвонить одному старому знакомому из силовых органов. Но взглянув на часы, решил отложить акцию возмездия до утра. Прошед в спальню, он с тяжёлым сердцем стал раздеваться.

Все вещи в квартире Ореста Тихоновича красноречиво свидетельствовали о том, что их хозяин высшим благом для себя избрал материальный достаток. Отождествляя себя с тем, что он имеет, Орест Тихонович старался приобретать дорогие, красивые вещи, не однократно попадаясь на уловку мошенников, которые на чужом плотолюбии сколачивали состояние. Жемчужиной, которой гордился Орест Тихонович, была собранная им коллекция холодного оружия, за долгие годы его жизни, из разных уголков постсоветского пространства. Правда, кроме страсти к стяжательству, угождения женскому полу, он обладал таким качеством, как любовь к чтению. Перечитав за свою жизнь массу разной литературы, он остановился в последнее время на оккультных науках. Освежившись под душем, Орест Тихонович вспомнил о том, что ему хотелось молока с медом, но преобладающее агрессивное состояние склонило его выпить рюмку «Шато де Монтифо». Под мягкой сенью настольной лампы, он с удовольствием открыл одно из сочинений Элиафаса Леви, мистолога XIX века.

Тишину в квартире нарушало лишь тиканье настенных часов, да шуршание перелистываемых страниц. Может быть, потому мелодичный звонок в дверь показался Оресту Тихоновичу взрывом противотанковой мины. Сердце Ореста Тихоновича сжалось и забилось как сумасшедшее. Он медленно отложил книгу и втянул глубоко воздух, чтобы хоть как-то успокоиться. «Кого нелегкая принесла?». Ступая на носках, дабы не быть услышанным, что впрочем, исключалось, так как дверь была бронированной, он тихо подкрался к смотровому отверстию и не дыша посмотрел в него. «Фу-у… Что это со мной? – за дверью стояла Наталья, одна из пассий Ореста Тихоновича, что успокоило старого ловеласа, но лишь на мгновение. – Стоп! А что ей нужно? Почему не предупредила?» - Орест Тихонович снова прильнул к смотровому отверстию, внимательно исследуя лестничную площадку, одна ли гостья. Проверив местность. Убедившись, что в поле зрения неприятеля нет, он не очень охотно принялся открывать дверь. Предпочитая быть осмеянным за трусость, чем попасть в историю, он не снимая цепочки с входной двери, просунул в щель нос и спросил:

- Наталья, ты одна?

В ответ последовала тишина. Орест Тихонович одним глазом посмотрел в дверь и не увидел своей любовницы перед дверью. Сердце застучало часто-часто, и он уже приготовился захлопнуть дверь, когда почувствовал, как между ног кто-то или что-то проскользнуло внутрь квартиры. Орест Тихонович перестал дышать и одеревеневшими руками еле закрыл дверь. Повернув голову, он успел заметить краем глаза, как в спальню вползает конец черного, пушистого хвоста.

Адреналин в крови редактора превышал в несколько раз. Он изо всех сил пробовал объяснить себе логически то, что произошло, но для этого было необходимо пройти в спальню, чтобы выяснить, кому принадлежит хвост. Орест Тихонович тыльной стороной ладони вытер испарину, обильно выступившую на лысой голове, и тупо уставился на блестящую полосу пота на руке. Шатаясь на ослабевших ногах, он заставил себя пройти в спальню. Замирая от яростно колотившего его страха, он переступил порог комнаты. Он мгновенно заметил ночного визитера, так напугавшего его, и стал возвращаться к жизни, закипая от злости. В его кресле растянулся здоровенный, черный кот, и как показалось Оресту Тихоновичу с ехидной улыбкой на волосатой морде. «Конечно, такое возможно. Обезумевший кот, спасаясь от своры псов, вбегает в первую попавшуюся дверь…» - пояснил себе редактор.

Не переставая кипеть от злобы, он давал себе объяснение, плавно приближаясь к стене с холодным оружием. Здравый смысл заговорил не вовремя: «А где же Наталья? Кого же я видел в глазок?... Да и собак не было слышно на лестнице…» - липкий пот выступил на лбу и тонкой струйкой потек между лопаток.

- Я сам, какого хотите собаку загоняю, Орест Тихонович, - нявкающий голос донесся со стороны кресла.

«Мне послышалось, ничего не было… Так не бывает…» - звуковая галлюцинация была очень реалистична. Приближаясь к стене с холодным оружием, он не переставал себя убеждать, что ему послышалось. Когда дистанция стала позволять, Орест Тихонович бравым, кавалерийским жестом выхватил из ножен длинную, кривую саблю. Ему ее привез из Грузии приятель, уверяя, что она изготовлена три с половиной сотни лет тому назад, и продал ему ее за сущую ерунду – всего-то тысячу условных единиц. На самом деле изготовил ее осужденный Панченко Василий Васильевич, в одной из исправительных колоний нашей страны, где производство холодного оружия было поставлено на конвейер руководством колонии. Медленно, он стал заносить руку, чтобы нанести сокрушительный удар.

- Хм! Очень артистично! Но, похоже вы играете всерьез и надумали драться? – кот встал на задние лапы и взяв лапы в боки, принял воинственную позу.

Орест Тихонович чувствовал себя так, как загнанная в угол крыса. «Если уступлю и позволю себе испугаться, то сойду с ума… Убью!» - издав рычащий звук, он двинулся в атаку на кота. Воздух со свистом расступился, и сабля опустилась на поручни кресла, изрядно подпортив его, и не причинив никакого вреда тому, на кого была направленна. Черный, как гудрон кот проявил небывалую прыть и сиганул на стол.

- Ах, вот оно что! Так знайте же, что WSPA* не простит вам мое убийство! – кот стал на задние лапы и рост его стал чудовищно громадным.

Подняв правую лапу вверх, он стал выкрикивать лозунги:

- Да здравствует Иван Багмут, тонко чувствующий кошачью душу! Да здравствует «Общество защиты животных»! – вытянувшись по стойке смирно, выставив лапу впереди себя, он запел:

Вихри враждебные веют над нами…

Орест Тихонович нанес еще один сокрушительный удар, но кот ловко увернулся. В голове у редактора как удары кузнечного молота звучали обрывки дневного рассказа Матвейа: «по статье чародейство…», «в гостиную юркнул огромный кот черного цвета». «Неужели я схожу с ума?» - дико вращая глазами, Орест Тихонович снова ринулся в атаку.

Кот тем временем привязал на конец хвоста белый платок, и, подняв его как флагшток, прыгнул на книжную полку. Оттуда снова раздался его наглый, как у молодого хулигана голос.

- Предлагаю начать переговоры, пока не случилось не поправимое, - он указал лапой на белый «флаг».

Орест Тихонович застонал и, пресекая комнату снова замахнулся для удара. То ли паркет оказался слишком скользким, то ли он просто запутался в поле халата, но не дошед до полки, он со всего размаху растянулся на полу.

- Мяу! Вау! Не ушиблись, Орест Тихонович! – угодливо поинтересовался сатанинский кот.

Выгибаясь дугой, он прохаживался перед носом редактора.

- Орест Тихонович, помилуйте, какие собаки, какая Наталья? Как же иначе я мог пробраться к вам в квартиру? Не лезть же мне через форточку, как какому-нибудь воришке. Предлагаю мировую, и давайте перейдем к цели моего визита. Кот на задних лапах подошел к стенному бару и плеснул себе коньяку.

- Ваше здоровье, если сумеете его сохранить… - промурлыкал он.

Орест Тихонович поднялся и, опираясь на стену, плаксиво спросил:

- Что тебе…вам надо?

- Наконец-то я услышал вопрос от человека разумного, – кот лихо опрокинул рюмку с коньяком и облизался. – Лично мне – ничего. Что касается меня, то мое личное мнение о вас не очень вам понравиться, более того, я искренне желаю вам всяческих неприятностей, но, к сожалению это мое глубоко субъективное мнение и оно не может повлиять на цель моего визита, - с явным сожалением пояснил кот.

Закинув лапу на лапу, он взял со стола книгу, которую читал Орест Тихонович, и сделал вид, что сильно заинтересовался смыслом написанного, чем естественно спровоцировал Ореста Тихоновича на еще одну военную атаку. Редактор украдкой покосился на саблю, лежащую рядом и прикинул сколько ему понадобиться времени, чтобы схватить оружие и дотянуться до кота-говоруна. Выходило секунд 7-10, не более. Ореста Тихоновича уже не удивляло то обстоятельство, что кот умеет разговаривать.

*Всемирное общество защиты животных, (англ. World Society for the Protection of Animals, WSPA)

В большей мере его поражали чудовищные размеры кота – килограмм под сорок, не меньше. Во всем он видел прямую связь с Ириной, ее соратниками,

и услышанным рассказом, но связь эта просматривалась не на умозрительном уровне, а гораздо глубже. Собравшись с силами, Орест Тихонович спружинил, сколько позволяло ему его одряхлевшее тело, и, улучив миг, когда кот отвернулся, рубанул его изо всех сил. Дальнейший ход событий чуть было не повлек удар у Ореста Тихоновича.

Халат его распахнулся, сполз с левого плеча, обнажив дряблое тело, и он в одних трусах, с обезумевшим взглядом принялся рубить кота, сколько было сил. Одна беда: сабля не наносила никакого ущерба животному, прогибаясь от ударов, будто была изготовлена не с металла, а из папиросной бумаги.

Дальше – хуже. На глазах у ошалевшего редактора, кот стал вытягиваться, и трансформироваться в девицу с весьма привлекательными формами, но поросшую густой, черной шерстью и с отвратительной, кошачьей мордой, в нижнем белье из фиолетовых кружев. Прогнувшись в соблазнительной позе, кот-девица томно простонал:

- Хлестай меня, шалун, хлестай!

Орест Тихонович взвыл и принялся стегать этот ужас из последних сил, лязгая от страха зубами.

- Ну же, взлохмать меня, шалунишка! – подбадривал его оборотень.

Обессилев, редактор выпустил из рук «бумажную» саблю, но об пол глухо ударилось металлическое лезвие, оставив на паркете из оливкового дерева след. Тут кот снова стал перевоплощаться в первичный образ, в котором он появился у Ореста Тихоновича дома, и злобно зашипел.

- Так значит?! Ага! – в одно мгновение он оказался за столом, восседая на стуле.

Теперь он был облачен в судейскую мантию. Нацепив себе на нос очки Ореста Тихоновича, он торжественно заговорил:

- Именем закона, сторонником и служителем которого я являюсь, учитывая все тяжкие преступления вами совершенные, а именно: злобное сопротивление исполнительным органам, нежелание раскаиваться в силу тягчайшего ожесточения сознания, приговором низшего суда, вы проговариваетесь к смертной казни.

Ореста Тихоновича била крупная дрожь. В немой мольбе простирая руки, он готовился заплакать совершенно искренно, без тени притворства. Он был глубоко убежден, что и есть его судный день.

- Но!... – кот поднял в воздух непонятно откуда взявшийся у него в руке резной, деревянный молоток. – Мой гуманизм, - при этих словах его желтые глаза зловеще сверкнули, - не позволяет мне обагрить руки кровью даже такого негодяя как вы. Потому временно вы лишаетесь рассудка, с последующим запрещением читать вам все. Что связано с оккультными науками. В том числе вам строго запрещается врать, стяжать, блудодействовать, заниматься идолослужением, - молоток опустился на стол, издав резкий, неприятный звук.

Оресту Тихоновичу показалось, что это захлопнулась крышка его гроба. В следующее мгновение кот изловчившись, метко запустил молоток в голову Ореста Тихоновича, угодив ему прямо между глаз. Захохотав сатанинским смехом, он стал расти, заполняя собою всю комнату. Мрак стал сгущаться вокруг Ореста Тихоновича, черное чудовище росло, и уже своими невероятно большими размерами повалило наземь редактора, не давая ему вдохнуть. Зрение стало слабеть, тьма сгустилась окончательно, и Орест Тихонович забылся без чувств.

♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫

Мария как в лихорадке готовила пакет документов для удочерения Оли. Процедура, учитывая все бюрократические проволочки, сложная, но благодаря кое-каким связям в родном городе, процесс удалось ускорить. Марии казалось, что удочерив девочку, она привяжет ее к себе и тогда ни болезнь, ни какие другие силы не смогут отнять ее у нее. Она каялась во всех грехах, лишь бы Оля выздоровела и осталась с ней. Однако раскаянье по причине отчаянья, без упования на милосердие Создателя, подобно состоянию проигравшего в казино: «Еще раз – и все !».

Оля угасала прямо на глазах у Марии. Проблем с медикаментами. Специалистами, медицинским оборудованием не было. Жанна Владимировна сдержала свое слово и ее люди оказали необходимую помощь. Однако лечение положительных результатов не принесло. День ото дня девочке становилось все хуже и хуже. Более всего Марию поражало то, с каким спокойствием девочка принимала свою участь. Единственное, о чем она просила, это чтоб Мария как можно больше времени проводила с ней. Для Марии смерть ее воспитанницы, к которой она привязалась с первых дней работы в детском доме, была чем-то вроде конца света. Она бунтовала и не хотела мириться с чудовищной несправедливостью. Каждый день Мария старалась связать несколько десятков узелков из маленьких радостей, чтобы крепче привязать к себе девочку. Внешне она старалась не выдавать своих переживаний и как могла поддерживала Олю. Иногда она ловила себя на мысли, что в мире очень много людей, которым не интересна жизнь, есть такие, кто даже не заслуживает ее. В состоянии отчаянья такие мысли не казались ей преступными, но утешения не приносили.

Иван Николаевич умер, когда Мария отдыхала в Крыму. Родители не сообщили дочке, и похоронили своего родственника, не дождавшись ее возвращения, за что Мария была им втайне благодарна. На практике Мария впервые встречалась с утратой близкого человека, и реальной смерти еще не видела. Иван Николаевич остался для нее жив. Она помнила, как переживал смерть Тамары Николаевны Давид, но в полной мере она не могла осознать, что это – смерть. «Думал, будет хуже» - вспоминала она его слова. Неужели и она будет так чувствовать после смерти Оли? Нет, конечно нет. Чувствами она не принимала смерть своей воспитанницы, но умом она сотни раз уже пережила ее смерть, а душа обладает одним интересным свойством – она поддерживает нас во всех наших установках. Мы сами пишем сценарий собственной жизни, не осознавая этой способности, а потом удивляемся развязке сделанного выбора. Разумеется, что в силу влияния социума, действующие программы, инсталлированные в мозге, еще в далеком детстве, чаще выбирают драматические сценарии, потому ничего удивительного, что в жизнь большинства людей напоминает драму.

Рядом не было близкого человека, который мог бы поддержать саму Марию. Ее родители, люди достаточно энергичные, уехали на работу в Ирландию, и Мария общалась с ними только по телефону или посредством электронной почты. На время, пока Оля находилась в поликлинике, она сняла квартиру, на улице Десятинной, недалеко от усадьбы известного селекционера Симиренко. Единственная дочь своих родителей она не испытывала нужды средствах к существованию. Это обстоятельство давало ей возможность заниматься тем, что привлекало ее художественную натуру.

Мария подчинённая стереотипу, что все в этом мире конечно, и смерть является завершающим актом жизни каждого человека, обладая способностью тонко чувствовать, страдала особенно тяжело. Спокойствие Оли тем более поражало Марию, что девочка представляла себе смерть, как нечто естественное, безликое, подобное утихшему звуку хлопка ладоней. До сих пор Мария вообще не задумывалась над вопросом, что ожидает людей после смерти. Услышав теорию Оли, Мария запаниковала, не принимая ее. Однажды, когда Оля уже не поднималась с кровати, она высказала свое желание, о котором Мария и предположить не могла.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒