Т.Ю. Платонова 6 страница

и бегает по кругу. Поставьте её в другие условия, I вырвите из знакомой среды — она сразу потеряется. Думаете, у неё с астралом всё в порядке? Нет, она его с успехом задавила. Он ей не нужен — по её умной логике так получается. Если бы я не увидел такие искажения в среде людей, с которыми тесно связан по работе, я бы об уме не задумывался. Дисциплина ума начинается с концентрации, с развития внимания, но многие садятся в медитацию уже изначально с желанием получить тонкие наставления! Войти в контакт с Учителем — это предел всех достижений. Но это и есть искажение в развитии. Нужно начинать с выбора объекта медитации и удерживать его 5-10 минут. И если ум будет соскальзывать — возвращать его назад.

— Во время медитации не должно быть никаких ощущений? — спросил Володя.

— Никаких! Ни света, ни потоков, ни жара, ни холода. Любые ощущения — это отклонение ума от объекта. Шатается ум — шатаются все тела. Ум привык двигаться, у него выработалась привычка думать, то есть бегать. Все ощущения — не извне, а изнутри, от ума. Он — главный их источник.

— Никита, думаю, что вы совершенно правы, — сказал Василий. — Я тоже к такому выводу пришёл. Но не приходилось ли вам задумываться о мироустройстве? Кто создал этот мир?

— О, у него очень интересные мысли по этому поводу! — сказала Ольга. — Он считает, что весь мир создан нашим умом.

— А вы разве так не думаете? — спросил Ольгу Василий.

— Когда Никита объясняет, я убеждена в его правоте, но потом быстро забываю, то есть соскальзываю в нашу жизнь.

— И это тоже делает наш ум. Он не позволяет нам придерживаться верных взглядов, потому что в таком случае потеряет своё влияние. Ему выгодно наше невежество, поэтому он нас забрасывает иллюзорными картинками, насылает на нас сон с фантастическими сюжетами об Иерархии, о чудесных обителях. Ум знает, что в глубине души мы очень высокого мнения о себе, поэтому он убеждает нас в нашей исключительной роли в развитии мира. Без нас ничего бы не происходило: Владивосток бы замёрз, корабли бы потонули, нефть бы не нашли и прочес. Во всём — я, я, я. Без меня Путин ни за что бы не догадался сказать о вредоносности поставок оружия, НС встретился бы с Назарбаевым и Бушем, без меня и моей команды не выбрали бы этого губернатора, без меня землетрясение разрушило бы десять городов, но после моего визита — только пять. И всё это — моя работа с Учителем. Я поработал с пространством и сделал так, что у вас всё наладилось, а ваши враги вымрут, как динозавры. Но кто такой друг, а кто — враг? Так называет людей наш ум. Одних он обозначает как друзей, а других — как врагов. Нужно помнить, что наши суждения о недруге могут быть ошибочны. "Временами он бывает плохим, временами — хорошим, он не может быть постоянно плохим", — говорил один мудрец. Мы стали настолько эгоцентричными, что видим только себя и результат собственных действий. "Меня Учитель посылает в Египет", — заявляет, смущаясь, приятная особа. "Да кому ты со своими фантазиями нужна? — думаю я. — Как можно выйти на контакте человеком с шатающимся умом?" Но дама едет в Египет с "особой миссией" по "поручению Учителей", что-то там делает с пространством и, удовлетворённая, возвращается. Она выполнила свой долг, она послужила Учителям!

Я бы посоветовал таким дамам и барышням, свихнувшимся на своих особых миссиях, поехать поучиться в восточные медитативные центры или ашрамы. Там бы они быстро пришли в себя! Существуют буддистские медитативные храмы и школы. Поезжайте, вас примут, двери храмов открыты для тех, кто хочет учиться! И там бы они увидели, что такое дисциплина! Подъём в пять, молитва полтора часа, чай, занятия философией, логикой, грамматикой, упражнения, молитва, обед, физическая гимнастика, философия, логика, аналитическая медитация, концентрация — и так до ночи. Там можно реально научиться управлять своим умом. Концентрация начинается с 4-5 минут и доводится лет через пять до 4-5 часов. Там у вас не будет времени на фантазии и воображаемые общения с невидимыми Учителями. С Учителями вы будете встречаться каждый день, с реальными, дающими вам наставления. А они видят всё, все движения вашего прыгающего ума, но они неизменно вежливы и внимательны к вам. И часто люди обманываются, принимая вежливое внимание за особое отношение, за выделение из толпы. Это почему происходит? Опять-таки от эгоцентризма, от — я, я, я.

— Да, — согласилась Ольга, — всё это мне очень хорошо знакомо. Ты показываешь картинки из моей жизни. Сейчас многие ездят и в Индию, и в Египет, и в Африку, но, насколько я знаю, они действительно едут на "работу" с Учителями и пространством.

— Лучше бы они деньги потратили на школы, на обучение у реальных мастеров, — сказал Василий.

— Беда в том, что они не знают об их существовании. Люди, особенно наши россияне, убеждены в том, что Учителя бывают только невидимые или труднодоступные. Вот если бы они попали в обитель, которую никто видеть не может! Вот это да! Опять-таки, всё у наших крутится вокруг "я", — сказал Никита.

— Есть и Учителя, и храмы, и центры. Их много, но нужно выбирать по созвучию со своим "я". И живого учителя нужно искать не по рекомендациям, а по изучению его трудов, деятельности, по отношению к людям.

— А куда бы ты посоветовал поехать? — спросила Алиса.

— Смотря чем ты хочешь заниматься. Если логикой, философией и дисциплиной ума, — то можно ехать в храмы и обучающие центры в Индии — в Бодхгаю, в Дхармасалу, в Мунгер. Да и на юге их много. И в Непале тебя в любом храме примут, но нужно знать тибетский язык или ехать с переводчиком — ведь обучение ведется либо на тибетском, либо на английском, либо на хинди. Если у тебя цель — учиться, то ты найдёшь то, что нужно. Но если ты едешь работать с пространством и зациклен на собственной великой миссии, то ничего реального не найдёшь — всё пройдёт мимо. Зато ты привезёшь назад пополневшее эго, пухнущее от довольства собой и толстеющее день ото дня от чувства собственной значимости.

— Откуда ты столько знаешь? — с восторгом спросила Алиса. — Я вот нигде не была, только здесь, у Деда.

— Это, наверное, самое лучшее, — ответил Василий. — Всё можно здесь найти, в своей стране, если будешь открыт для учёбы. Но если ты уже давно "сотрудник Братства", посылаемый в разные точки для "работы", то я даже не знаю, кто может тебе помочь. У таких людей уже особая направленность ума, они собой довольны, они счастливы и не видят необходимости что-то менять. Если они "отмечены Высшими Силами", то неужели доводы какого-то человека будут для них иметь значение? Они ведь "слышат указания", но не хотят даже знать о том, что это "слышание" — от загрязнения ума, но отнюдь не от его очищения.

— Мне много приходилось встречаться с такими. — сказала Ольга, — но наши беседы успеха не имели. Как правило, ответ был один: "У меня своё мнение. И что бы ни случилось, я своё дело доведу до конца! Пусть я останусь одна, но я буду работать!" И такая иступлённая упёртость стоит за всем этим, такая фанатичная вера в руководство "Высших Сил", что диву даёшься! Впрочем, кому как не мне знать, как трудно от этого отказаться, как почти невозможно сломать сопротивление ложной личности!

— Да, мы можем осуждать фанатизм религиозный, мы приходим в ужас от диких выходок радикальных экстремистов или исламских фанатиков, мы потрясены чужим невежеством, а вот собственного не замечаем, — сказал Никита. — "Какие варвары", — говорила всё та же руководительница "умного" общества, осуждая талибов, расстреливающих статую Будды. Но сама она не видела, что являлась точно таким же варваром, помещённом в другие жизненные обстоятельства. Что сказали бы настоящие Учителя, если бы им довелось присутствовать на их заседании?

— Вы знаете, я видел Учителя, присутствовавшего на таком занятии "учёных", — вдруг сказал Василий. — Мне даже посчастливилось наблюдать за ним и услышать его мнение.

— И что? — с любопытством спросил Андрей. — Что произошло?

— Да ничего. Он спокойно досидел до конца, а потом лишь сказал: "Это всё от невежества! Они — дети!" Вам не кажется, что мы слишком засиделись? Пора спать.

Все с большой неохотой потянулись к избушке.

Утром Никита засобирался назад, в Москву.

— Никак не могу остаться. Дела. Ты, Оленька, побудь здесь сколько хочешь, а я поеду.

— Мы все пойдём тебя провожать до стоянки, — сказала Алиса. — Загрузим грибами и ягодами. Тебя ведь в городе встретят? На поезд посадят?

— Какой поезд? — возмутился Никита. — Это когда я в Москву приеду? Нет, я на самолёте.

— Хорошо быть министерским работником и иметь возможность ездить куда захочешь! — сказал Володя.

— Ну, уж не знаю! — ответил Никита. — Думаешь, я только и делаю, что езжу? А если езжу, то ради развлечения? Нет, брат, я тружусь.

Вся команда проводила Никиту до машины, а там с ним решил ехать Василий:

— Я километров через десять выйду и назад пешком пойду. Прогуляться хочется, на дикую природу посмотреть.

Когда они миновали самый разбитый участок и выехали на относительно ровную дорогу, Никита заметил далеко впереди одинокую фигуру.

— Смотри, кого это к Молчуну ещё притянуло? К нему редко кто в одиночку добирается.

Краем глаза Никита уловил несколько необычный взгляд Василия.

— Это свои, — вдруг спокойно произнёс он. — Это мой долгожданный друг. Интересно, как он выглядит?

— Испачкался, наверно. Но ничего, у Деда отмоется, — сказал Никита.

Василий с улыбкой посмотрел на Никиту.

— А не кажется ли вам, что ваши министерские дела могут и подождать? В вашем присутствии там сейчас нет необходимости.

— Да? — растерянно пробормотал Никита. — Что-то случилось? Почему?

— Потому что для вас будет гораздо лучше, если вы останетесь с нами.

Машина приблизилась к незнакомцу, и Василий вышел ему навстречу. Сначала он пристально того разглядывал, потом, смеясь, обошёл вокруг.

— Вот это да! — произнёс Василий. — Какое сложение! А размер ботинок какой?

— Сорок пятый, — засмеялся незнакомец и обнял Василия. — Меня зовут Иван, а вас, я полагаю, Никита.

— Да, — кивнул Никита, — мы с вами где-то встречались?

— Мы с вами провели вместе незабываемые годы. Хоть я и изменился, но меня по-прежнему зовут Иван. Дружище, очнись! Это я!

— Не может быть, — сказал Никита, — не может быть, — а потом, глядя на Ивана, ещё раз десять повторил "не может быть".

Василий подошёл к нему сзади и тихонько стукнул по спине:

— Всё, сейчас пройдёт. Никита, это он. Спроси его, в каком году мы тебя в баньке парили да в снегу валяли? В прорубь окунали да на лыжах гоняли? Он всё помнит.

— Ольга как? Я чувствую большие перемены. Она тоже знает? Ну, если да, то действительно перемены есть. Никита, Сергей бы тебе ничего не сказал, если бы нельзя было! Но ваше сознание готово к восприятию вещей неординарных, не поддающихся никакой логике. Поэтому ты можешь кое о чём узнать из первых рук. Согласен?

— Если честно, я, с одной стороны, умираю от любопытства, а с другой — и знать ничего не хочу. Это очень трудно — видеть в вас — их, но я должен как-то с этим смириться.

— Как ты думаешь, почему тебе трудно, а Молчуну — нет? Потому что он меньше привязан к форме. Он видит не внешнее, а внутреннее, то есть нас прежних.

— Вы мне объясните, как такое в принципе возможно? — спросил Никита.

— Ты об алхимии же что-то знаешь? Существует духовная алхимия, когда человек преображает форму благодаря высоким внутренним достижениям. Ещё можно пользоваться препаратами минерального и растительного происхождения. Мы их не знаем, но нам давали готовые пилюли. Ещё мы занимались особыми упражнениями по специально подобранной для нас схеме.

— А где это было? В нашем мире?

— В общем, да. Но попасть туда без знания законов и без приглашения невозможно. Этот мир существует в конкретном месте, но люди, проходящие мимо, его не замечают — им не позволяет видеть его загрязнённость их тел.

— А я могу попасть туда? — спросил Никита.

— Понятия не имею. А зачем тебе туда?

— Ну, поучиться.

— Чему?

— Уму-разуму. Дисциплине ума, например.

— Для этого туда попадать не обязательно. Этому ты и здесь научиться можешь. Тобой движет любопытство. Кто же там тобой заниматься будет? Там все заняты своими делами, у всех обязанностей выше крыши. И домика бы для тебя не нашлось — всё чётко распределено. По большому счёту, ты даже не знаешь, зачем тебе нужны Учителя, да?

— Я должен подумать, — ответил Никита.

— Я задавал людям такие вопросы, но ничего вразумительного не добился, — сказал Иван. — Одни толковали о преданности и готовности служить где угодно, другие говорили с щемящей грустью, что хотели бы получать наставления, сидя у ног Учителя. А зачем ему кто-то сидящий у ног? И зачем он время на тебя терять будет, если ты ещё у реального земного учителя дисциплине ума не обучился? Какого люди высокого мнения о себе!

— Да, разговоры о преданности и служении, об обучении и наставлениях вокруг собственного "я" крутятся, — сказал Василий. — Люди что-то хотят, а чего — толком не знают, куда-то стремятся, а куда? Цели не сформированы, чётких мыслей нет. Однажды в Тибете попал я к оракулу. К нему была допущена группа людей, которые жаждали задать какие-то особые вопросы. Все они, готовясь к приёму, приоделись, прихорошились, но, по-моему, забыли о главном — зачем пришли. И что я услышал? Банальные житейские вопросы о доме, о семье, о детях. Последним стало уже стыдно, и они осмелились спросить о стране. Что? "Что нас ждёт? Кто будет следующий президент? Когда начнутся катаклизмы? Кто победит на выборах?" На большее фантазии не хватило. Когда очередь дошла до меня, я промолчал.

Я понял, что мне не о чем спрашивать, да и зачем? Моя жизнь — в моих руках. Что я заслужил, то обязательно и получу. Вопрос в том, как не делать новых ошибок, но разве оракул поможет тебе своим ответом? Вот тогда я и понял, что зря вообще к нему пошёл. Но это было в самом начале моего пути.

— Всё равно я чего-то не понимаю, — сказал Никита. — Я видел, что вы ведёте не такую жизнь, как все, но никогда не занимался анализом этой необычности. Мысли то приходят, то уходят. Пожалуй, я бы сказал, что мне было некогда об этом думать. Ведь человек сконцентрирован на себе, и моя жизнь была для меня важнее.

— Бывает, что мы сталкиваемся в жизни с необычным или даже с чудом, отмечаем для себя это явление, но быстро забываем о нём. Причина в загрязнённости ума. Наш ум отвлекает нас от постижения таких явлений, ловко подсовывая то, что считает для нас главным.

— Опять ум! — воскликнул Никита. — Что же это такое?

— Может быть, нам лучше возвратиться назад? — предложил Василий. — Потом поговорим о природе ума. Иван, ты — мой друг и Никитин знакомый по каким-то делам образования. У тебя легенда есть?

— Нет, не придумал. Давай вечером сядем, покумекаем, да и документы заодно выправим.

— Где же их взять? — озадачился Никита. — Это же ужас, какая задача!

— Мы такие задачи решаем просто. Завтра вам ответы покажем, — ответил Иван.

Они поехали назад и через двадцать минут уже были

на стоянке. Оттуда, взвалив на плечи поклажу из грибов и ягод, двинулись в сторону избушки. Первой их увидела Алиса.

— О, как же так? И что такое случилось?

— Это моя дочь Алиса. А это Иван. Мы его встретили по дороге и решили вернуться.

Алиса с любопытством посмотрела на Ивана, а он с явным одобрением смотрел на неё.

— Хороший человек в мир пришёл, — сказал он. — Будешь помогать нам новый мир строить?

— Буду, — кивнула Алиса, — с превеликим удовольствием.

Никита растерянно смотрел на них, наблюдая за явной обоюдной симпатией, а потом вдруг засуетился и послал Алису за Ольгой.

— Что случилось? — вышла из избы Ольга. — Ты почему вернулся?

Тут она увидела новое действующее лицо, но не успела с ним познакомиться, как на горизонте появился Молчун.

— Ты?! — закричал он издали. — Нам свежие силы не помешают! Тебя Иваном зовут?

— Иваном, — медленно произнёс тот и улыбнулся.

— Иваном? — повторила Ольга. — Что здесь происходит? Опять новое чудо?

— Оленька, я старое чудо, — засмеялся Иван, — всё зависит от того, как меня воспринимать. Посмотри на Молчуна — он просто продолжает жить, и ты — просто живи.

— Нет, — сказала Ольга, — подождите объяснять, мне сначала нужно или поплакать, или посмеяться. Без этого нельзя. Нервы-то на пределе.

Откуда-то из-за спины появилась Алиса и встала рядом с Иваном. Глаза её светились необычным блеском.

— Ты откуда приехал? — спросила она. — Чем занимаешься? Пойдёшь со мной на озеро?

За прошедшие три минуты Алиса успела переодеться и подвести глаза. Это сразу заметил Никита.

— Оленька, ты на дочку лучше посмотри, а потом решай, плакать тебе или смеяться.

— Папа, что такое?

— Ничего! — прикрикнул Молчун. — На огород иди! Тебя там все давно ждут! Дай мне с гостями разобраться.

Алиса обиженно дёрнула плечом и удалилась, бросив взгляд на Ивана.

— Нет, ты видела? — спросил Никита. — Оля, что это такое? Она глаза накрасила! И это здесь, в глуши лесной! Что теперь будет?

— Не беспокойся, Никита! Если ей молодые люди нравятся, то что нам делать — запирать её?

— Какие — молодые? Иван ей в дедушки годится!

— Мне теперь всё равно! — сказала Ольга. — Я, наверное, лучше буду смеяться! Послушайте, приходит мой отец, которому лет двадцать пять, ко мне, к дочке своей, которой пятьдесят, знакомит с другом, которому лет семьдесят, который сразу понравился моей дочери, которая думает, что он ей родственник. Все вместе мы живём у нашего Деда, которому скоро будет лет четыреста. Мой муж ругается, что наша дочка кокетничает с молодым человеком, которому на вид лет двадцать шесть, потому что на самом деле ему неизвестно сколько, но выглядит он как студент, хотя, по идее, старше моего мужа. Нет, что бы вы ни говорили, а смеяться — лучше!

Ольга подошла к Ивану, уткнулась ему в грудь и, в соответствии с женской логикой, зарыдала громко — так, что на звуки плача выскочила Тоня, готовая отражать любые удары.

— Кто?! — крикнула она. — Кто?

— Всё, — сказал Никита, — хватит, долгожданная встреча заканчивается. Все идут работать, а во время работы думают только о ней. Никаких посторонних мыслей!

Ольга оторвалась от Ивана и ушла с Тоней готовить еду.

Помешивая суп, Тоня прозаично спросила:

— И этот вернулся?

— Ты о чём? — встрепенулась Ольга.

— Все возвращаются, — словно про себя продолжала Тоня. — Разве можно сюда не вернуться, когда дел столько? Кто нам всё про нирвану и сансару расскажет? Кто нам знания передаст? Кто новые лекарства придумает? Кто страну на ноги поставит? Кто с нечистью сражаться будет? Мы на это не способны, но из нас, из лучших, формируется отряд особого назначения, который во все времена стоит на границах Вселенной, охраняя нас от нас самих. И полчища тьмы, наступающие на наш мир, есть не что иное, как наши мысли, возвращающиеся домой. Разве можем мы не страдать, если причинили столько страданий другим? Как прекратить это безумие? Вот они нас и учат. Вот так, Оленька! Если ты ещё не поняла, то скоро поймёшь, что ничего без причины не бывает!

Ольга оторопело смотрела на Тоню, а та, ничего не замечая, продолжала мешать суп.

— Тоня! — позвала она. — Ты что говоришь?

— Я? — удивилась Тоня. — Ой, суп-то посолить забыла! Хорошо, что все тут собираются. Ещё бы Таня приехала и Саша! Вот бы радости было!

Сколько ещё непонятного в этом мире, таинственного, неисследованного! Даже сейчас, после тысяч лет существования цивилизации, мы продолжаем открывать ранее неизвестные земли, находим дикие племена, затерявшиеся в непроходимых лесах, или натыкаемся на города, уютно расположившиеся высоко в горах. И всё это на Земле, на планете, исхоженной вдоль и поперёк! Так сколько же тайного сокрыто в глубине нас, в живых существах, воображающих себя царями Земли! Но что мы знаем о себе? Мы бежим от себя, прикрываясь долгом и ответственностью, мы придумываем себе занятия, лишь бы не погружаться в самое глубокое море планеты — в человеческое сознание! В этом море нас ждут сюрпризы, и, подозревая о том, что они как-то изменят нашу жизнь, мы не хотим о них знать. Пусть себе лежат там, на дне морском! Но все моря когда-то мелеют, и то, что лежит на дне, окажется в своё время на вершине горы, доступное для обозрения любому человеку. Нет ничего тайного, что не стало бы явным!

Что пользы бежать от себя, когда рано или поздно жизнь приведёт нас к себе!

Вечером Иван, Василий и Молчун сидели за столом в сарае, скрывшись от посторонних глаз, чтобы поразмыслить о своём несуществующем прошлом. Какие причины им нужно было заложить, чтобы получить правильное следствие?

— Свою судьбу мы делаем сами, — говорил Василий. — Я — хороший специалист во многих областях, но нужно выбрать что-то одно. Кем же мне стать?

— А если врачом? — предложил Молчун.

— О нет! Это самая консервативная область жизни. В существующих сегодня условиях я ничего сделать не смогу. В медицине нужна революция, а для революции нужны массы.

— Вот ты и собирай массы! — гнул своё Молчун. — Кто-то же должен начать! У тебя хорошие организаторские способности.

— Что это ты так за медицинскую науку радеешь? — спросил Иван. — Какую тайную цель преследуешь? Признавайся!

— Меня система омоложения интересует, — признался Молчун. — С чего всё начинается?

— С головы, — сказал Василий, — с ума. Вот ты — умный, а где твой ум?

— В голове, — ответил Молчун.

— Да? И откуда он берётся, как выглядит? Можно на него посмотреть?

— Нельзя, — отрезал Молчун, — над моим умом хозяйничать нечего! О своём думайте.

— А если ты в старую область подашься? К камням?

— Нет, уж очень там жизнь особая. Вроде и скрыт от всех, а весь мир тебя знает, следит за передвижением, в каждой поездке — шлейф из соглядатаев. Вы думаете, за нами не следили? Как бы не так! Все разведки мира были в курсе наших встреч, знали обо всех моих семинарах, увлечениях, симпатиях, антипатиях. Нет, такой жизни я больше не хочу! И не думаю, что моё появление в той области жизни осталось бы без внимания: началось бы исследование всех деталей детства, а я не готов к таким подробностям. Знаете, стану-ка я художником, человеком свободным от догм, интересующимся Востоком и Западом, Севером и Югом. У нас все художники вроде не от мира сего, так я внесу новое в этот эфемерный мир — ясность, порядок, трезвость во всех отношениях. Так, решено, рисуем диплом с отличием.

— Какого института? — спросил Иван. — И потом, ты чего спешишь? А я? Нужно согласованно действовать. Я ведь тоже в художники мстил.

— Ну и делай два диплома, — нашёл выход Молчун. — Хлопот меньше будет. Окончили вы оба архитектурный институт, стали дизайнерами. Преподаёте основы градостроительства в каком-то вузе, но времени у вас свободного много, поскольку не всегда есть заказы. Идёт?

— Молчун, ты такой стал современный! Откуда всё знаешь?

— От них, — махнул Дед рукой. — Они всякие здесь бывают, но вот особых — мало. Только вот Алиса с Андреем. А как она перед тобой закрутилась, а? Девка упрямая, нужно её сразу на место поставить. Чего к старику-то липнуть?

— Молчун, ты что это? — спросил Василий. — Ты посмотри на старика-то! В самом расцвете сил.

— Ладно вам! — сказал Иван. — Всё образуется и сложится совсем не так, как вы думаете. Зачем представления строить? Зачем тишину пространства нарушать? У Алисы будет совершенно особая судьба.

— А я что? Я ничего, — тут же вставил Молчун. — Дипломы давайте.

Через несколько минут дипломы лежали на столе, но Молчун их почему-то забраковал и потребовал сделать другие, в другом переплёте.

— Эх, темнота! Если бы не я, что бы вы делали? Куда подались? Видишь, как я был предусмотрителен? Вы ушли, а я остался. Один всегда должен оставаться, чтобы другим было куда прийти. Он магнитом служит, центром притяжения, — хвалил себя Дед.

— Дед, у нас вообще-то другой центр притяжения, но ты это правильно сказал, что один должен оставаться. Нужно об этом поразмыслить.

Вдруг послышался слабый стук в дверь. На пороге стоял Никита и держал поднос с чаем.

— Тоня меня прислала. Сама идти не решилась. Можно?

— Конечно, заходи, чаю вместе попьём. Вот, Никита, наши документы — паспорта, дипломы, справки, награды. Мы оба родом из Питера, но живём в Москве. Там же институт архитектурный окончили. Родителей у нас нет, воспитывали бабушки, но сейчас их тоже уже нет. Много ездим, ищем заказы, подолгу живём в других городах. В Непал собираемся в Сикким, в Индию, в Китай. Чтобы быть хорошим специалистом, нужно восточную философию знать, а где её выучишь? Только на Востоке.

— Откуда всё это взялось? — глаза Никиты широко открылись. — Впрочем, что я спрашиваю, когда передо мной сидит дед восьмидесяти лет, но на самом деле ему четыреста. Это ведь ещё удивительнее!

— Нет, Никита, удивительнее то, что с вами произошло! Молился ты, молился — и вот, сознание незаметно переменилось. Ольга — совершенно другой человек, да и Тоня тоже.

— Я не думаю, что молитва здесь особую роль сыграла, — сказал Никита. — Ольга-то ею не занималась.

У каждого сознание раскрывается особо. А молитва тут очень даже причём. Она тебя чистила, и стал ты после такой чистки способен видеть и воспринимать то, что раньше не мог. И не потому, что этого не было, — чудеса всегда вокруг были, а потому, что одна пелена с глаз спала, а потом другая. И у Ольги точно так же. Подсказки с разных сторон шли и постепенно в вас проникали всё глубже и глубже. Да и страдания очень помогают. В страданиях человек обнажается, беззащитным становится, его ум меняет направление движения.

— Встреча у меня была, — тихо сказал Никита. — Старичок пришёл и всю жизнь переменил. Но кто он такой, я так и не знаю.

— А, князь Андрей! — вспомнил Василий. — Чудной старик. Он много земель исходил. На него миссия особая возложена была, так он её до сих пор старательно исполняет.

— Нет, ты, наверное, не в курсе, — сказал Иван. — Его на покой в ближайшую обитель отправили.

— Он что, умер? — спросил Никита.

— Нет, он умереть не может! Мы так называем место, где душа человека успокаивается, где он радость постоянную испытывает. Князь Андрей там лет сто поживёт, омолодится, новое задание получит и обратно сюда придёт.

— А почему все обратно возвращаются? — спросил Никита.

— Не все. Вообще-то это долгий разговор. Ты имеешь представление о нирване и сансаре? — начал Василий, но был прерван стуком в дверь. — Следующий, заходи!

Вошли сразу двое — Ольга и Тоня. Никита жестом указал им на стулья, а Василий как ни в чём не бывало продолжал.

— Нирвана и сансара — две половинки целого, которое непознаваемо. Ты познаёшь сансару, потом — нирвану, а из нирваны уходишь в сверхсостояние, в небытие. Нирвана — многослойна, в ней выделяют кто 18, а кто и 108 ступеней, но их может быть и 1008. Что мы знаем о нирване? Ничего. Если ты прорываешь оболочку сансары и выходишь в слои, или миры, нирваны, то ты можешь далее развиваться особыми способами. Первый — продолжать своё совершенствование в нирване, углубляться в неё и, в конце концов, войти в паранирвану, то есть закончить своё существование. Второй — вернуться в сансару, жить здесь, помогая другим понять, что вообще творится в мире, а потом снова уйти в нирвану. Твоё возвращение не будет окончательным: ты выбираешь путь скольжения из одной крайней точки блаженства в другую крайнюю точку ада. Второй путь требует особого сострадания к людям, особой жертвенности, и он считается более высоким.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒