Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





МОСКВА ЛЕНИНГРАД 2 страница



Откупщик выдает старшую дочь замуж. Буря на море прерывает веселье. Все убегают » дом, оставляя пиршество в самом разгаре. Тонет корабль, волны выбрасывают на берег сына «капитана корсарского корабля»— малень­кого матроса (его роль играла Е. И. Колосова). Юноша садится за опустевший стол и жадно ест. Здесь его заста­ет младшая дочь откупщика. Молодые люди влюбляются

друг в друга. Тем временем волны приносят на берег само­го капитана. Он — в горе: погиб любимый сын. Сообщение о том, что сын спасся, омрачено признанием маленького матроса: он любит девушку и потому отказывается уйти с от­цом, не желая возобновлять «корсарские путешествия». Отец в гневе хочет застрелить сына. Но тут вмешивается откуп­щик. Он описывает старому капитану радости семейной жизни: рыбную ловлю, охоту, забавы с внучатами, ласки сына и его жены. И морской волк сдается: картины мирного покоя сельской жизни его прельстили. Буря утихла. Возоб­новляется веселье, прерванное было непогодой. Вместо одной свадьбы празднуются две. —

Конечно, здесь нее очень наивно и примитивно. Конечно, в центральном месте действия — вмешательство откупщи­ка— постановщик прибегал к приемам мимического рас­сказа. Конечно, в балете много «галантного пейзапства», но все это не колеблет основного, и прав П. Каратыгин, когда он говорит о Вальберхе как о художнике-новаторе, который впервые ввел в балет реальных людей, показал сильные человеческие переживания. В спектаклях Валь­берха подчас больше настоящей жизни, чем в .балетах Новерра и Доберваля, хотя наряду с этим его сценарии от­мечены чертами рассудочности. Инпгля Ftanbfippv ирибргап к приемам старого театра — к помощи титров, пояснявших, il£JIf.)BIi>/тf<>'-: J11 вдадил слово и вокал, верил во всемогущество пантомимы там, где она была бессильна (диалоги), паде>|лся на чтение либретто как на обязатель­ный комментарий к сценическому действию... Но это свидетельствует не столько о слабостях Вальберха, сколько о том., что ои жил и работал в переходное BjjeMg. Существен­но то, что Вальберх давал широкий простор чувствам зри­телей, добивался того, что зрители сострадали героям, симпатизировали им или, негодуя, отворачивались от их по­ступков. Этим он открывал новый этап в развитии искусства.

Адам Глушковский оставил • нам уникальное описание игры Колосовой — Изоры в IV акте наиболее зрелого бале­та Вальберха «Рауль Синяя БородаР:                                                         

«Когда Рауль требует у нее ключей, она в страхе думает, что ключи у нее за поясом: трепещущими руками, в страш­ном беспокойстве ищет их около себя и, не найдя, не знает, что отвечать! наконец, говорит ему, что они в дру­гой комнате. Рауль с гневом повелевает их принести, она успокаивает его улыбкой, смешанною со страхом. Рауль вторично грозно приказывает ей итти искать ключи! с опу­щенной головой идет она и едва переступает: колени у нее подгибаются, и она от слабости едва не падает, по вре­менам у нее из груди вылетают вздохи. Рауль в нетерпении подходит к пей скорыми шагами, показывая на рукоятку своего меча. Она в испуге картинно останавливается: все члены дрожат, а на лице отчаяние, смешанное со страхом...

Когда Изора является на сцену бледная, с полураспу- щенными волосами, держа в руках переломленный ключ от кабинета, она, изнемогая, останавливается, опирается на кресло, после подходит к Раулю, отворотив от него голо­ву, дрожащей рукой отдает ему ключ. Рауль в бешенстве, увидев, что он переломлен. Изора падает перед ним без памяти на колени, просит пощады, он отталкивает ее от себя; тогда она обнимает его ноги. Рауль хочет отступить, но невольно влечет ее за собою, потому что ее руки замерли у его колен; с усилием освобождается он от нее и велит ей приготовиться к смерти, а сам с поспешностью и гневом уходит в кабинет»[25].

~ Глушковский расшифровывает технологию сценических средств Вальберха2. Это пантомима, в которую входят только бытово оправданные танцы и дивертисмент на празднике.

©д. г || у in к о в с к и й, Воспоминания балетмейстера, Л., «Искус­ство», 1910. стр. 124.

2 Воздавая должное балету «Рауль Синяя Борода», антор статьи в «Вестнике Европы» за 1811 г. подметил:

«В рассуждении самого балета заметим недостатки, которых со­чинителю избежать было невозможно: Изора в беспамятстве от ужаса ныбегает из заповедного кабинета, но как узнает зритель, что ома гам видела мертвые тела трех жен Рауля? Какими знака­ми уведомляет он, что Осман, престарелый домоправитель Рауля, обещается лсрс>pot-ni i. письмо через вал посредством самострела к стоящему там мажу, о котором зритель ничего ведать не может, не читавши программы?.. Для немой игры надобно выбирать такие происшествия, коих все обстоятельства могут быть выражены по­средством видимых знаков и телодвижений».

Удачная режиссура[26], яркие и сильные ситуации обеспечивали пантомиме такую убедительность, что зри­тель не задумывался над естественным для нас вопросом: почему основное действие не разрешается танцем?

«Все движение русской литературы (до Пушкина) заклю­чалось в стремлении сблизиться с жизнью, с действитель­ностью»[27], — писал Белинский. Той же дорогой шел и молодой русский балет, ведомый Вальберхом.

СМЫСЛ ЖИЗНИ

«Теперь я чуне гнуто, что у ме­ня есть отечество и сколько «по любезно полуют быть вся­кому честному человеку».

Вальберх

В годы, когда Вальберх начинал свою сценическую карьеру, русская общественная жизнь была на подъеме. Постепенно расширялся круг люден, занимающихся фило­софией, социальными пауками, историей России. Росли и множились ряды любителей искусства, поэзии,'музыки. Просветительная деятельность Ломоносова, Фонвизина, Новикова и других передовых лтодей~Х\/ 111 века уже прино­сила свои плоды.


Вальберх один из немногих.]? балете был в числе после­довательных борцов за новые идеи. ОТГвоспитывается на передовой печати, дружит с передовыми людьми. Насколько высоко поднялся Вальберх, став в один ряд с передовыми деятелями своего времени, видно из его высказываний, отнюдь не рассчитанных на печать или огласку. В его запи­сях и апология артистической профессии, и вера в театр как «школу нравов, суд заблуждений» (Крылов) и убежденное повторение рассуждений Крылова о том, что «презрения достойны только низкие души, а не низкие звания», и нена­висть к «счастливым трутням», и борьба за высокую мо­ральную честность, за общественную полезность («Истинно честному надлежит быть полезным обществу во всех местах и во всех случаях». — Крылов).

Вальберх внимательно прислушивается к высказываниям Крылова и его единомышленников. Однако главным учи­телем Бальйерха была сама жизнь, окружающая его дей­ствительность. Здесь на каждом шагу факты приводят его к размышлениям и выводам.

Вальберх открытыми глазами смотрел на окружающий его мир. Он видел, что в этой среде честный труженик обре­чен на страдания, а воры, взяточники, льстецы и бездель­ники процветают. С первых лет жизни он мог убедиться в этом на споем личном опыте. Его детские годы в нищей, полуголодной семье проходили безрадостно. Десятилетним мальчиком он поступает в театральную школу. Загорается надежда, кажется, что теперь все будет хорошо. Но здесь, г; школе, он сталкивается с высокомерием, черствостью, нечестностью чиновников.

Окончив училище, Вальберх записал:

«1786_года ноябри 18 дня it соеяуиышел из Театрального училища на жалованье Иван Вальберх, чем избавил- ся от муки терпеть воровство экономово в кушанье, в одежде и в прочем, чего для и поставляется сей день в число праздников Валберховых».

На протяжении всей жизни он снова и снова будет по­вторять эту запись на разных языках, каким выучится.

Когда Вальберх окончил школу, ему было двадцать лет. Великолепное время избытка сил, планов и светлых .мечтаний! Все как будто хорошо на первых порах: и жало­ванье, и роли, и положение. По ничто не может избавить его от творческой недооценки, от плохо скрываемого пре­зрения, от материальных и моральных унижений. Он рус­ский, а к русским балетным артистам в то время относились пренебрежительно. Театральные чиновники считали, что русские «дансеры» не могут итти ни в какое сравнение с иностранными мастерами. Еще недавно юный Валь- берх встречал на сцене старого отставного танцовщика, питомца Лапде и Фоссано, одним из первых овладевшего иноземной грамотой танца. Обессиленный старостью, лише­ниями и алкоголем, Тидлпф"" Куб          охмелев, расска-. зывал, как плясал он главные роли у «Анжиолиния» в Вене, > самого Новерра, как после этого брезгливо и удив­ленно глядели на Тимошку «господа директора и подди- ректора», когда, вернувшись на родину, он бойко с ино­странным прононсом тараторил о кавалере Глюке, о I Iparepe, о праз, ничпой Вене. Дирекции не могла поверить, что из русского мужика мог выйти толк. Но факты упря­мы: Бубликов предъявлял аттестаты мировых знамени­тостей, рецензии. Пришлось допустить его до первых ролей, конечно, не изменив отношения к вопросу по существу[28].

Накануне выхода Вальберха из школы одаренность рус­ских учеников настолько бросалась в глаза, что даже бли­зорукие чиновники не могли этого не заметить.

«1785 года февраля 6 дня Комитет, усмотря в воспитан­никах... великие расположения к танцованию и полагая, что с попечением о сем со временем можно будет обойтись без чужестранных танцоров, признал за благо как для школы, так и для зрелища принять на службу такого человека, который соединил бы в себе нужные талан­ты для завершения воспитанников в танцовании и поста­новлении оных в такое положение, чтобы они могли заме­нить чужеземных»[29].

Это решение помогло Вальберху: пригласили педагогом

Канциани, и, по его настоянию, р усскага________ восп ит а н ник a

с о листом е фигурантом.

ТГ^ГгЛерхз^повезлоТопТ^^                              учитель и балет­

мейстер, но в глазах директора он видит ту же самую улыб­ку полупрезрении, полуснисхождения, о которой некогда рассказывал Бубликов. Вальберху и его талантливым ученикам не отказывают в работе, когда нет приезжих, но тотчас же отнимают ее, когда появится иностранец, и платят за труды, разумеется, меньше, чем мастерам из-за границы[30].

Наступает пора сценической зрелости Вальберха. Ат­мосфера вокруг становится все более душной. Пугачевское восстание, страх перед французской революцией, рост общественного недовольства приводят к жесточайшей реакции последних лет ц-ф^пппния                                                          Рассы­

пались содружества мечтателей и борцов, лучшие лю­ди — в тюрьмах, в ссылке, журналы закрыты, книги, при­бывающие из-за границы, «обеззаражены». С появлением на престоле Павла I атмосфера удушья становится осо­бенно оскорбительной и тяжелой для русского человека.

Убийство Павла I как будто кладет этому предел. Начи­нается новый век, и вместе с ним занимается заря новой жизни. На престоле — Александр I, отменены все унизи- тельные порядки гатчиГТОого самодура. ~Вят1ь5брха на казенный счет~~отТГравляют в Париж. Повеяло свежим воздухом, и Вальберх расправляет "согну­тые с детства плечи. Он уже не так молод, но готов, как юноша, мечтать и верить. Десятки замыслов, один интерес­нее другого, ждут только времени и места для воплощения, по отрезвление приходит скоро: все остается прежним. Мошенники, норм, тираны и русофобы не перевелись: няни ушли, другие пришли им на смену. У нового директора нмпира'Гп^к'кнх театров Нарышкина не только широкие ОЯрскис жесты, но и тяже пая барская рука. А годы идут, морщины боролднт ипцо, гктпцпп кашель становится все изнурительней, силы t.noi-, хпшмм'ы растут.

Вальберх страстно ненавидел окружающую ею действи­тельность императорских театров. Он отлично осознает, как мрачна и бесчеловечна обстановка, в которой живет и работает русский актер. И письмах его мы находим слова жгучего про фения п ненависти к светским волокитам[31]. В споем парижском дневнике Вальберх пишет:

<< ...я наплюю на пересуды дураков, полагающих все в чинах и богатстве... Много я видал дураком с чипами, без­дельников богатых, видал плутов и в противных тому состоя­ниях и принужденно с иными из них знался, то уподоблюсь им, когда постыжусь принять и угостить честного человека. На что мне знать, дворянин ли он, богат ли, с чином ли?»[32]Такова лейттема его образа мышления.

Лесть, подхалимство и доносы Вальберх ненавидел до глубины души. Его дневник и письма к жене полны таких едких замечаний по адресу чиновников и господ, что, попади они в руки начальства, Вальберху пришлось бы, вероятно, расстаться со службой в императорских театрах. «Театральная сволочь... Оплювы (это острое словечко придумапо им специально для чиновников. — Ю. С.), свинья на свинье... интриган на интригане... ко мне липнут, как мухи, кто с жалобой, кто с просьбой, кто с доносом, но я от всех бегаю».


С негодованием пишет он о балетмей£1!йре_" Щевалье. Благодаря связи своей жены с графом Кутайсовым, фаво­ритом Павла, угодливый Шевалье в короткий срок сделал ослепительную карьеру[33]. Вальберху нрегят спекулянты от искусства, он ненавидит тех, кто превращает искусство в стяжательство. В этом отвращении к Шевалье нет личной злобы и личных счетов. В Париже Вальберху рассказывают, что высланный из России Шевалье клевещет на облаго­детельствовавшую его Россию, позорит русских артистов, и в душе Вальберха поднимается горячая волна националь­ной гордости, обиды и гнева[34]. Вальберх ненавидит дворцово- чиновный мир, ко он пылко любит родину. А «любить свою родину—значит пламенно желать видеть в пей осуществление идеала человечества м но мере сил споспешествовать это­му... надобно, чтобы эта любовь не была мертвым доволь­ствием тем, что есть» (Белинский).

Возмущаясь в письме из Москвы почтением чиновников к балетмейстеру Ламиралю, который не выполняет обя­занностей педагога, делает все из рук вон плохо, а жалова­ние получает больше всех русских, Вальберх писал: «Смешит, что мать наша Россия... терпит таких мерзавцев», но встав­ляет в фразу оговорку: «или, лучше, русские баре». Возвы­ситься до такой оговорки — значит понять, что «русские баре» не представляют истинную Россию.

Вальберх убежден, что несправедливость рано или поздно обречена на уничтожение. Бессмертны люди, — пусть униженные и оскорбленные сегодня, — если они утвер­ждают честь и ч етность идеала. «Не должно всегда смот­реть на людей с черной стороны», - останавливает Валь­берх себя и жену в трудную минуту.

Чувство подлинного товарищества, общности интересов с товарищами но работе не покидает Вальберха никогда. Своим собратьям по искусству, своей семье, понимая под ней каждого способного человека, нужцающегся в его помощи, Вальберх отдает всего себя, свою жизнь патриота и гражданина. Любовь к отечеству и ненависть к его поработителям, скептицизм и мечтательность, замкнутость и беспредельная отзывчивость на все беды товарищей по искусству, на все нужды родного театра создают противоречивый на первый взгляд образ художника-гра­жданина Ивана Вальберха.

"И душе русского человека есть черта особого, скрытого lepoirtMa. ;)то внутрилежащая, глубокая страсть души, с (.сдающая человека, его житейскую личность до самоза­бвения. Такого подвига никто не оцепит; он лежит под спудом личности, он иевпдпм. По это величайшая сила -кизни, она двигает юрами» (Репин). Вальберх был из числа таких людей. Сам того не подозревая па мерных порах, он iia заре русского театра принял присягу на верность брат- ству'русских актеров, став одним из его виднейших дея­телей.

Никто не пир юап.шлч и не писал устава этого братства. Никто не созыв,м учредительного собрания, не организо­вывал приема в nei о. I leiincannoe, никем мрп императорском дворе не предусмотренное, оно родилось с первых шагов балетного театра в России, в среде дворовых парней и ленок, fmtamii.iv па дыучку танцмёистер&ОанПр " Фогг.яшь И пуч- шиеиз тех, кто позднее выходил на сцену, не столько знали, сколько сердцем чуяли непреложные законы этого братства: любить русское искусство больше себя, бережно хранить и множить его богатства, всегда помогать товарищам, как бы ни было туго самому, верить в светлое будущее России. Чиновники и придворные, иронически смеясь, дивились проявлениям этих порывов. Те, кого современники называ­ли фанатиками и мечтателями, — Настенька Беридщза, уми­равшая от чахоткиг поделившаяся с юной Кштосовой и дру­гими тайнами своего искусства, Вальберх, задыхавшийся от нужды и тем не менее содержавший несколько талантли­вых подростков (подробнее об этом ниже), Колосова, никому не отказывавшая в уроках и помощи, чудак Глушковский, отдавший жизнь рождению московского балета, Андреяна- ва, познакомившая уже не Россию с Европой, а «Европу с "Россией» и тем не менее изгнанная из императорских теат­ров «за ненадобностью» и умер1пая па чужбине, — все они были членами этого братства, принесшего родному ис­кусству мировую славу.•

Вот почему, когда скончался Вальберх, не «русские баре» и не «оплювы»-чиновники, а весь коллектив русского театра отдал ему последние почести. 18 июля 1819 г. шел спектакль <<в пользу детей скончавшегося~балетмёйстера И7~ Валь­берха —^сочинение Дидло «Морская победа, или Освобо­ждение пленных». «В дивертисменте были на выходе артисты и артистки всех трупп», — регистрирует в своем дневнике А. В. Каратыгин.

ОБЩЕСТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ

«Всё пыль, мечта, кроме чистой совестиЬ>

Вальберх

«Есть нечто... побуждающее меня не соглашаться на предложение ласковых московских любителей и началь­ника здешнего театра,— записывает Вальберх в дневнике 1811 г., когда ведутся усиленные переговоры о назначении его художественным руководителем только что организо­ванного московского императорского балета. —Как русский поступаю согласно с моею совестью, а как человек нынеш­него века... как дурак, ибо ныне все более думают о выго­дах, чем о честности... Они и простили это... Да могу ли я сам себе простить?»[35]

Мы не знаем, чего требовали от совести Вальберха мос­ковские правители театра. Но у пас нет оснований сомне­ваться в искренности приведенных выше слов: они не были рассчитаны на обнародование. Когда-нибудь станет из­вестным содержание и этих московских переговоров Валь­берха. Пока же скажем только, что в творческих делах честь с тояла у hci о всегда выше личной выгоды.

«Честный человек и прекрасный товарищ», как вспо­минали о нем современники, Вальберх выделялся не только как крупный актер, педагог и балетмейстер. Он был подливным общественником, деятелем русского сцени­ческого искусства.

В годы циничного эгоизма, продажности, неприкрытого разврата, низкопоклонства и пресмыкания перед началь­ством Вальберх и его семья являлись редким образцом высокой нравственности, образованности и товарищества. Любовь к семье отражена в дневнике и переписке Вальберха.

Об этой любви говорят решительно все. «Вальберх умнейший и прекраснейший человек»[36]; «будучи сам челове­ком превосходно образованным, он отлично воспитал своих детей...»[37]; дочь Вальберха «прекрасная собой, очень^обра- зованная девушка»8.

Злой Вшель и тог вюрпг ошцсму хору: «Валберхова, как уверяли, примерной нравственности, скромна, добро­детельна и отказалась от брака для тою, чтобы прилеж­нее заниматься воспитанием сирот — меньших братьев и сестер»[38].

Семья Вальберхопых прочно пошла в историю русского театра прошлой» века. Марии Валберхова — талантли­вая актриса, о которой с гтртгялтплр писал Пушкин[39]. Дру­гая его дочь выходит "замуж за знамению! о танцовщика Гольца. Дочь Гольца становится женой трл! нка JI. Леони­дова. Дети Леонидова роднятся с превосходным артис­том балета Тимофеем Стуколкиным и Мариусом Петипа. Таким образом, потомки Вальберха создают на русской сцене XIX века живую цепь лучших традиций.

Но семья Вальберха фактически насчитывала не десяте­рых детей, а гораздо больше, ибо оп воспитывал еще не­скольких молодых артистов.


Замечательная актриса пушкинской эпохи Евгения Ко­лосова (Неелова) многим обязана Вальберху. Как мы видели, жизнь в школе была не легка. Вальберх, учитель Колосо­вой, с детства заботился о ней, помогал развитию ее даро­вания. Когда из экономии интернат при школе был закрыт, Колосовой угрожало прекращение театральной карьеры: ее отец—неимущий, спившийся фигурант Неелов[40] — не в со­стоянии был содержать и обучать дочь. «К счастью,— пишет ее биограф Н. Мундт, — нашелся добрый человек, который в самую тяжелую минуту подал руку помощи. Человек этот был Вальберх. Обремененный сам большим семейством и живя одним жалованием, он взял к себе в дом свою бывшую ученицу и продолжал давать ей уроки. Благодеяния этого Евгения Ивановна не забывала никогда и до самой смерти своего почтенного учителя сохранила к нему чувство неж­нейшей привязанности и уважения»[41].

Вальберх приютил в своей семье и другую даровитую ученицу, не имевшую родных и средств к жизни, — Анну Контипи. Погруженный в работу, больной, Вальберх с ра­достью приходил на помощь любому талантливому чело­веку[42].

В воспоминаниях о выдающемся русском театральном деятеле драматурге и педагоге кн. А. Шаховском П. Смир­нов рассказывает: «Князь Шаховской в 1796 г. был вытре­бован в Петербург на службу в Преображенский полк, куда был записан с самого детства, и поселился в почтенном се­мействе Ивана Ивановича Вальберха,балетмейстера и инспек­тора тогдашней балетной труппы. Горя врожденной страстью к авторству, он втихомолку сплетал вирши и читал их, с свойственным ему жаром, в весьма ограниченном кругу своих знакомых, между которыми главою был Иван Ива­нович Вальберх, о памяти которого покойный Шаховской отзывался всегда с особым уважением и искренней призна­тельностью. В а л ь б с р х в то время в Петербурге был для него вторым о тцом. Видя бедность

Шаховского, Вальберх содержал его, как род­ного сына, хлопотал о выгодах его жизни»[43].

А. Ярцев, биограф А. Шаховского, подробно остапавли- иается на жизни будущего драматурга в семье Вальберха. Выясняются любопытные детали. Приехав в Петербург, 1б-летний сержант Шаховской обратился за помощью к м)оим знатным и богатым родственникам, по не нашел у них материальной поддержки. Так, вспоминает Шахов­ской, его знатный дедушка, генерал-аншеф Пассек, «пустил на волю божыо, не справляясь, как и чем я живу»[44]. И вот а критическую мииугу чужой человек, малоимущий сын плебея-портного, Вальберх стал для юного князя отцом, наставником и другом. Он же надоумил Шаховского за­няться драматургией. По некоторым сведениям Вальберх познакомил Шаховского с Дмитревским, который посо- нетовал молодому человеку попробовать свои силы в сочинении пьес.

Впоследствии Вальберх и Шаховской постоянно объеди­нялись в работе. В большинстве пьес Шаховского Валь- йерх участвовал как постановщик танцев. Эго была истинная творческая связь, общность художественных интересов, псепоглощающая страсть к театру, до смерти не покидав­шая этих двух «чудаков». Помощь Шаховскому, Колосовой, Контини и др. была бескорыстна. Но особенно ярко бес­корыстие Вальберха проявилось в педагогической деятель­ности. В 1793 г. директор Юсупой~утвердил так называемый «план Казасси», согласно которому всех балетных учеников решено было обучиъ и певческому, и музыкальному, и... малярно-живописному делу. Такая универсальность обра- ювания приводила к дилетантизму. Канциани, как и все шоверровцы», был за специализацшй~^атрнльШ)го обра- ювания". Он демонстративно ушел из школы. На место Канциани пришел русский учитель" ВальбёрЗГГ" Состави­
тель истории Петербургской балетной школы расценивал это поступление Вальберха в шкоЛуишС «предательство)) по отношению к учителю[45]. Такой вывод совершенно не ве­рен. Во имя чего Вальберх согласился быть педагогом, что привлекло его? Честь, деньги? Ответ дает приказ Юсупова от 1 октября 1794 г., согласно которому Вальберх назна­чается педагогом с жалованьем... 300 руб. в год[46]. За труд, оцененный для Канциани в 2500 руб., Вальберху платили чуть ли не десятую часть.

Нет, не измена учителю, не корысть и даже не нужда руководили Вальберхом в его поступке, а тревога за школу и забота о подрастающем поколении. С уходом Канциани школа очутилась в критическом положении; контингент учащихся резко сократился, интернат должен был вскоре закрыться. Надобность в подготовке русских танцовщиков казалась дирекции сомнительной: дети дворовых и разночин­цев, по мнению чиновников, никогда не могли заменить иностранных артистов. Тогда-то в школу приходит Вальберх. Он соглашается за гроши обучать подростков^ после лик-_ видации интерната берет на иждивение Колосову и Контини, в эти же годы помогает Шаховскому. Не деиьги'яте'Шло- жение педагога привлекали Вальберха, а интересы дела, которому он посвятил всю свою жизнь.

И Вальберх выполнил свою миссию в школе. Его ученик Исаак Аблец • (выпуск 1795 г.)

ников хореографической культуры в московском бад£хе, ярым пропагандистом народных тапце&^арактерных ба­летов и патриотических'"спектаклей[47]. Евгения Колосова не нуждается здесь в характеристике. Список отличных- артистов, воспитанных Вальберхом, доходит до 15 чело­век. Среди них, в частности, прославленная Настенька Берилова (1776 — 1804) и Арина Тукманова (1778—1804),

погибшие от туберкулеза в самом начале блистатель­ней карьеры.

Он не только учил, воспитывал, кормил молодежь, но м защищал ее интересы перед дирекцией. В Центральном театральном музее им. А. А. Бахрушина мы нашли письмо вальберха[48]. Спектакль итальянской оперы начался с опоз­данием. Контора дирекции потребовала, чтобы были ука­заны имена виновников. В ответ Вальберх пишет:

«Милостивый государь

Михайло Иванович.

На полученную мною из конторы бумагу обстоятельного объяснения дать не могу, за неимением свободного времени, ибо я нуждою оного имею на писание требований для теку­щих спектаклей. Скажу только, что по недостатку парикма­херов действительно некоторые из фигурантов опоздали, но чтоб все они сделали то с намерением в последнее пред­ставление Итальянской оперы, то совершенно ложно и сие я I,окажу в свободное время; напротив, они все усердием к |,олжности заслужили благоволение Главного директора и благодарность балетмейстеров; равно несправедливо и то, чтобы они были единственной причиною позднего на­чала спектакля 25 числа сего месяца; итак извините, что фугого объяснения дать не могу, по сказанной причине; [то же касается до того, охотно ли фигуранты являют- я на сцену, когда оным не должно i анцовать, о том не могу ничего сказать.

Пребываю, впрочем, ваш покорный слуга Иван Вальберх.

1800 год 18 генваря»

В этом письме сказался весь Вальберх. Мы читаем между строк и о трудовом дне, которого нехватает для выполнения исей работы, и о почти нескрываемой антипатии к чиновни­кам, и о прямой защите фигурантов, которых он смело превращает из виновников в людей, достойных награды. Характерен конец письма. На иезуитский вопрос, охотно ли


фигуранты являются в театр, Вальберх отвечает: «...не могу ничего сказать». Но, подчеркивая слова этого вопроса, он вкладывает в это место письма скрытую иронию человека, издевающегося над деланной наивностью театральных чиновников. Типично для Вальберха достоинство, сдержан­ность, которые сквозят в каждом слове его заявления в дирекцию об уходе из театра. Для того времени такой тон был редкостью. Для Вальберха он обычен.

Общественные, гражданские чувства и интересы у Валь­берха всегда были впереди личных. Не случайно С. Жиха- рев отмечает в дневнике 1807 г., что одним из первых на народное ополчение подписался Вальберх1.

В дни водны—Ш2 г. Вальберх стал инициатором и созда­телем первых патриотических спектаклей."Он сочинял сце­нарии и совместно с Огюстом осуществил ряд постановок, навеки вошедших в славную историю борьбы за Россию. 30 августа 1812 г., накануне оставления Москвы, на сцене Петербургского Большого театра появляется балет в 1 дей­ствии с хорами и пением на музыку Кавоса «Любовь к отечеству». Это смелое, небывалое в истории императорских театров событие: там, где безраздельно царили боги Олимпа, герои классической поэзии и мифологии, зритель увидел живую русскую современность, наиболее волнующие его события. Успех этого спектакля, его общественно-политиче­ское значение достигли невиданных в театре того времени масштабов.         .

«Балег имел подобное действие"^.'Одно/мановение знамени с надписью «за Отечество» довбдило зрителей до иссту­пления. Некоторые... бежали прямо записываться в ряды ополчения», — рассказывает очевидец2. t

1 С. Жихарев, Записки современника, 1934, т. II, стр. 18.

За этой постановкой последовала целая серия других:' «Русский .деревенский праздник» — интермедия-дивертис- 1 мент с хорами, пением, русскими и цыганскими плясками (7октября1812г.), «Русские в Германии, или Следствие любви к отечеству» — большой пантомимно-анекдотический балет в



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.