Ренессанс.

Ренессанс.

Период европейской культуры, ныне известный как эпоха Возрождения или Ренессанс, отправляет нас в путешествие длинной приблизительно в четыре столетия: с конца двенадцатого до середины шестнадцатого века. Ренессансная культура сформировала собственную теорию, практику и философию игры, близкую современной. Но прежде чем говорить о разнообразии этого игрового пространства и космоса, необходимо рассказать об особенностях и причинах его становления, то есть ответить на вопрос: что именно «возрождалось» в данный период и чем, во что и зачем играли люди данной эпохи?

Культура Ренессанса начала формироваться в позднесредневековых итальянских городах-государствах: Флоренции, Милане, Генуе, Венеции, Пизе, Падуе. Градоначальниками, а фактически удельными князьями в них являлись представители не только классической рыцарской, но и новой «ремесленной» аристократии, заработавшей свои состояния на поставках королевским дворам и ценностях, а также реликвиях, вывезенных со Святой Земли во время крестовых походов. Достаточно вспомнить, что основателем клана Медичи был аптекарь Козимо Джованни, получивший свою фамилию по роду занятий (Medici – аптекарь). По меткому замечанию анестезиолога-труэнта профессора А. П. Зильбера [10], случись эпоха Возрождения на Руси, прародителя семьи, правившей Флоренцией в этот период, звали бы Кузьма Иванович Докторов-Аптекарский. Фамилия другой известной правящей семьи эпохи Возрождения – Борджиа, берущей своё начало в недрах артелей оружейников и цирюльников, и вовсе происходит от итальянского Borgeze – дословно: бородатый, а в переносном значении: мужлан, грубиян, силач, забияка. Стоит сказать, что один из этих «бородатых забияк» – Родриго Борджиа побывал даже на Ватиканском Престоле под именем Папы Александра VI. Но не отстали и Медичи: последним перед Реформацией понтификом стал Джованни Медичи – Папа Лев Х.

Вернувшиеся в Европу вместе с крестоносцами тексты античных философов и историков, сохраненные и переосмысленные сарацинами, возбудили в правителях городов государств огромный интерес. Правящие семьи усмотрели прямые аналогии между своими владениями и античными полисами, а также периодом становления Римской Империи, когда Цезарь Август возвёл свою родословную к Юпитеру. Как было не соблазниться этой картиной, когда твоими должниками являются несколько монарших домов, а управляемый тобою город даже с учетом формального подданства Императору Священной Римской Империи, фактически является твоим личным государством в государстве? Итак, правители, а с ними и подданные начали «возрождать» традиции античности, подчас самозабвенно заигрываясь в неё.

Эта «игра» и создала сознание эпохи Возрождения, в котором бытие человека, подобно бытию Геракла, Персея или Гектора, было провозглашено собственным смыслом и целью. Сформировалась антропоцентрическая (человекоустремленная) парадигма, отличная от христианской в том, что человек был провозглашен главной тварью не в силу его богоподобия, а в силу собственной природной красоты и дарований, объявленных не только естественным свойством, но и заслугой самого человека.

В амфитеатрах созданной по античному платоновскому образцу ренессансной «Академии» М. Фичино созревает идея о смертной природе души, получившая следующее обоснование: как воздух проистекает от деревьев, а не деревья делаются от воздуха, так наши разум и плоть источают подобную им смертную душу, как дерево, на котором выступает смола (см. М. Фичино, П. Помпонацци, Леонардо). Смыслом и целью человеческого бытия объявлено счастье, понятое как возможность максимальной реализации потребностей и желаний индивидуального Я.

Обожествившая человеческое смертное начало, эпоха Возрождения, объявившая человека «господином своей судьбы и инженером сущего» (М. Фичино) выбирает несколько стратегий игры в качестве способа познания.

Среди них особо выделяются оккультный мистицизм, математика, инженерное дело, политика и физиология.

Проясним каждое из этих понятий в контексте Ренессанса.

Оккультно-магическая практика (магия), превратно понимая идею человека как подобия Творца, уравнивает человеческую волю с Божественной, порой ошибочно говоря о подчиненной роли последней. Совершая собственный ритуал, фактически отдающий его Я во власть «правящих духов» и «астральных, космических стихий», маг говорит им: «Да будет воля моя!» Совершается волшебство, подчиняющее воле волшебника пространства и стихии. При этом, сама судьба мага уже находится в руках «подчиненных» им духов.

В популярной в Европе в период Возрождения мусульманской оккультной традиции, распространявшейся из Акры и Гренадского халифата в качестве «тайного знания», фигурирует несметное количество подобных духов. Например, хтонические духи Ифриты. В отличии от джинов, ифриты не охраняют сакральных или проклятых мест, или предметов и вообще не имеют связи с ними. Ифриты также никому не могут служить. Никому, кроме Бога. А вот «услуги» джина (гения), как правило, стоят их «хозяину» его души.

Правда, Коран говорит, что джины и ифриты всех миров многие годы, не причиняя вреда, служили Сулейману (Соломону), по Воле Господа (См. Абу Юсуф аль-Кинди «О духах праведных и нечестивых»).

Интерес к магии, астрологии, телепатии, спиритизму и другим оккультным практикам, ставший одним из плодов крестовых походов, как и многие другие «открытия» Ренессанса, пришел в Европу с Востока. Главное свойство ренессансного магизма (М. Фичино) – игра, если конкретнее, - игра в Бога, желание состязаться с Творцом и уверенность в своем равенстве Ему.

Дабы не запутаться в понятиях, попробуем провести черту отделяющую оккультизм от Божьей Воли, иногда проявляющейся в чудотворстве.

Чудо как таковое отсутствует в мифе и эпосе. Там есть превращение и волшебство. Например, превращение Ии в корову или команды Одиссея в свиней. Но за этой коровой и свиньями скрываются заколдованные люди. Сущность чудес иная. Чудо – изменение природы вещества или человека. Моисей и Христос не колдуют. Они изменяют сущность горы и воды, смоковницы и слепца. И это и есть чудо, впервые явленное как часть библейского откровения.

Магия сконцентрирована именно на игровом акте волшебства – превращения, но не изменения природы.

При этом ренессансный интерес к математике, инженерному делу, политике и физиологии является логическим продолжением игры в Бога, не просто подражания, а попытки состязания с Ним.

Чтобы раскрыть свойственную Возрождению игровую подоплеку математики, мы должны коснуться ее мистериальной, религиозно-мистической составляющей, известной со времен Пифагора.

Пифагорейские мистерии, обожествлявшие числа, считали их основанием и способом творения мира. Так единица отождествлялась с точкой на плоскости, двойка – с прямой, число три – с треугольником, четыре и пять – с квадратом и кубом. Эти числа и фигуры, согласно верованиям пифагорейцев, держали на себе миропорядок, космос, образовывая «музыку сфер». Именно с приходом Ренессанса космос Пифагора, Эвклида и Птолемея обрастает мифологическими и оккультно-мистическими подробностями. Творцами и покровителями чисел и математики объявляются языческие боги Гермес и Тот. Овладение их «тайной доктриной» считается ключом к искусству сотворения миров и живых существ, отныне доступного смертным. Человек Возрождения продолжает собственную игру в бога.

Значительное влияния на формирование правил этой игры оказали две традиции.

Во-первых, оккультно-мистическое учение постхристианского иудаизма – Каббала, сакрализирующее число и последовательность букв и страниц в тексте Писания и утверждающее, что игра с этими буквами и числами (Сфирот – «листьями Древа Жизни») может позволить раввину, подобно Богу, творить живое из неживого («Сефер Йецира»).

Чтобы понять насколько распространенным и популярным было это учение об игре в бога, достаточно вспомнить легенду о сотворении и оживлении пражским раввином Иегудой Либе глиняного гиганта Голема. Эта легенда, взбудоражившая воображение Джордано Бруно, «матери» Франкенштейна – Мери Шелли, и современных фантастов, и кибернетиков, считается одним из архетипических сюжетов.

К слову, попытки экспериментов по селекции «искусственного человека» начались также в Эпоху Возрождения.

Пришедшая в Европу вместе с трактатами арабских оккультистов алхимия, трактуемая как тайное знание египетских жрецов (Аль Кхэм - арабское название Египта) обещала ученым не только преобразование неблагородных металлов в драгоценные и создание эликсира бессмертия, но и возможность синтеза искусственной жизни - гомункула, человека из пробирки.

Опыты современной молекулярной химии, биохимии и генной инженерии, расшифровавшей геном человека и позволившей выращивать органы и ткани из клеток, начались с игры в бога в лабораториях магов-алхимиков, таких как император Священной Римской Империи покровитель наук Альберт Великий.

А сам термин лаборатория, произошедший от латинского labora oris - молитвенный труд, указывает на то, что убежищем алхимиков долгое время были монастырские кельи.

К тому же самой теорией наследственности, положенной в основу генетики, мы обязаны наблюдательности и трудолюбию монаха-августинца и ботаника XIX века Георга Иоганна Менделя, который, стоит отметить, относился к познанию тайн природы не как к состязанию с её Творцом, но как к чтению книги бытия и труду Адама, то есть не как оккультист, а как христианин и схоласт.

Во-вторых, индуистская традиция, пришедшая в Европу в период географических открытий, повлекла за собой рост популярности игры, известной в индии как Шафирата – цифры, и получившей у европейцев название «кости».

Эта игра, известная в Риме и на Ближнем Востоке, имела мистический статус именно в индуизме. Считалось, что её создатель – Шива ввел в обиход такие миротворящие категории, как чет и нечет, а также цифру ноль. Подробнее о создании костей можно узнать из эпоса Махабхарата, но одной ссылки на Шиву было вполне достаточно, для того, чтобы кости стали культовой игрой мистиков Возрождения [23].

Математика как наука о соотношении пропорций и величин, оказала значительное влияние не только на Ренессансную живопись, подтолкнув Леонардо к использованию перспективы, но и породила невиданный со времен античности всплеск интереса к инженерному делу.

Все тот же Да Винчи азартно соревновался с создателем, создавая «рыб» и «птиц» - макеты подводных и летательных аппаратов. Такую же соревновательную природу имело и развитие физиологии, призванное по мнению мыслителей эпохи Возрождения сделать человека владыкой всех тайн своего тела.

Наконец, именно в эпоху Возрождения политика, утратив свое античное значение науки о зарождении и развитии города-государства (полиса), становится «математикой борьбы за власть» - чистым искусством интриги и предательства, в котором играющий в бога Государь ставит интересы власти «выше нравственности, выше добра и зла» (Макиавелли).

Справедливости ради надо отметить, что даже в эпоху Возрождения математика, лишенная игрового и мистического налета, оставалась одним из оплотов науки и богословия. Доказательством тому служат труды создателя алгоритма – Аль Хорезми и одного из исследователей идеи «золотого сечения» – кардинала Николая Кузанского. Одной из целей, этих ученных было отнюдь не состязание с Творцом, а попытка создания единой математической картины, доказывающей наличие разумного замысла, сокрытого в структуре мира. В поисках такого доказательства чуть ранее преуспел средневековый математик Леонардо Пизанский (Фибоначчи). Созданный им числовой ряд популярный среди математиков Возрождения, описывает единую пропорцию, которой (как стало очевидно и современной науке) соответствуют такие разные сущности и явления тварного мира как форма и структура раковины моллюска и млечного пути.

Однако, в эпоху Возрождения, математика, физиология, инженерное дело и политика воспринимаются именно как стремление человека обыграть Создателя на его поле.

Человек объявлен микрокосмом – то есть уменьшенной копией мира. Вся природа в ренессансном космосе является отражением самого Творца и венца Творения. Однако, Богочеловеческая природа Христа заменена человекобожием – культом человека как самопровозглашенного смертного божества Именно отношение к человеку как к микрокосму провоцирует интерес к медицине, анатомии, а также открытия в этих областях, сделанные Везалием и Парацельсом. При этом человекобожие побуждает и ренессансный интерес к оккультизму. И «духообщение» Фичино, подражающего дионисийским мистериям и сотворение гомункула алхимиками Возрождения, а особенно поиск «Философского камня» как источника телесного бессмертия, говорит о попытке человека эпохи Возрождения перейти от игры в античность и микрокосм к игре в Бога, которая по-прежнему не дает покоя ни инженерам-генетикам, ни изобретателям искусственного интеллекта. На этом фоне инженерные игры Леонардо в вертолёт парашют и танк, конечно, выглядят невинно, что не отменяет очевидного факта: ренессансная игра в античность, человека и Бога не только породила светский гуманизм, но и обозначила его неминуемый кризис.

Став самоцелью, но не в силах преодолеть смерть (как и признать саму возможность такого преодоления) человек, потеряв Бога, не приобретает, а теряет цель и смысл существования, отныне заключенный для него в себе самом. Ярче всего этот кризис человеческого описан Шекспиром в «Гамлете», взявшем на себя божественную миссию – победить грех без Бога.

Что за чудо природы – человек! Как благороден разумом!

Как точен и поразителен по складу и движеньям!

В поступках как близок к ангелу!

В воззреньях как близок к богу!

Краса вселенной! Венец всего живущего!

А что мне в этой горсточке праха? [21]

В этих словах принца датского звучит издевка над обожествившим себя «играющим» человеком эпохи Возрождения, не способным без Бога победить ни собственного вероломства, лжи и лицемерия, ни смерти. А мы продолжаем играть.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 Следующая ⇒