Annotation 48 страница

Среди прочих записей, сделанных со слов Наполеона уже на о. Св. Елены, есть и такая (о русских под Бородиным): «…я одержал над ними победу в большом деле при Москве-реке; с девяноста тысячами напал я на русскую армию, достигавшую двухсот пятидесяти тысяч, с ног до головы вооруженных, и я разбил ее наголову. Пятьдесят тысяч русских остались на поле битвы. Русские имели неосторожность утверждать, что выиграли сражение, и, тем не менее, через восемь дней я входил в Москву».319

Не лишним будет вспомнить и то, что после сражения в Париже была отчеканена памятная медаль в честь победы (одно из украшений моей личной коллекции). Кроме того, «московская» баталия упомянута среди названий великих побед императора, украшающих подножие его гробницы (французы никогда бы не опустились до необоснованных выдумок).

Русский участник войны 1812 г. и автор первого серьезного труда о ней, Д.П. Бутурлин, определял итоги Бородина как «не совсем решенную победу Наполеона».320 Он же говорил и про 2 000 (!) русских пленных.321 По другим оценкам пленных было чуть более 1 000,322 но сам факт того, что после молебна и перед лицом оставления Москвы французам удалось взять 1–2 тыс. военнопленных — весьма показателен. Замечу, что выше упомянуты только пленные из числа регулярных русских войск: французы захватили в плен множество русских ополченцев (вот смысловой парадокс: пленили рабов…) — но их просто отпустили восвояси (очевидно, надеясь на скорое заключение мира).323 В этой связи, я обращу ваше внимание: армия противника отпустила воевавших против нее русских ополченцев (вооруженных и только что нападавших на них взрослых мужчин), а полиция некоего другого государства самым жестоким образом регулярно избивает и задерживает безоружных женщин и несовершеннолетних: цивилизационные и смысловые выводы делайте сами.

Известный российский чиновник и историк, тобольский и виленский губернатор Д.Н. Бантыш-Каменский (1788–1850), в своей официозной и посвященной Николаю I «Палкину» книге о русских военачальниках сформулировал совершенно недвусмысленно: «Спасти столицу можно было не иначе как победой».324 А если не спасли Москву — значит, русская армия потерпела поражение. Осведомленнейший историк, а также сам современник событий, который лично знал большинство офицеров-участников похода и имел доступ абсолютно ко всем архивам Франции — Луи Адольф Тьер — так охарактеризовал итог знаменитого сражения в своем капитальном труде: «русские, в конечном счете, разбиты, а врата Москвы распахнуты».325 Мы все знаем, какими большими «марксистами» были советские «историки», но им было очень тяжко не замечать известных цитат Карла Маркса (1818–1883) и Фридриха Энгельса (1820–1895), которые однозначно приписывали победу Наполеону!326 Более того: до перехода И. Сталина к истеричной пропаганде «патриотизма» даже официальная ленинская, а затем советская пресса писала о Бородине как о победе Наполеона и поражении русских!327

Продолжим. Знаменитый царский военный историк, автор солидного описания войны 1812 года, генерал-лейтенант М.И. Богданович (1805–1882) писал, что Бородинское сражение — это победа Наполеона.328 Французский историк и литератор, автор объемной книги о Наполеоне Роже Пейр в 1888 году заявил, что Наполеон «не окончательно разбил русских».329 Посвятивший войне 1812 года большое исследование (и создавший серию масштабных живописных полотен) прославленный русский художник-баталист В.В. Верещагин (1842–1904) в самом конце девятнадцатого века рассудил весьма здраво: «Побеждать — это значит идти вперед, отступать — быть побежденным. Москва отдана, сим все сказано» (1895 г.).330

Известный американский историк, профессор Колумбийского университета и автор четырехтомной биографии Наполеона Уильям Миллиган Слоон (William Milligan Sloane: 1850–1928) описал (в 1896 г.) итоги битвы весьма хлестко: «Обе армии были до такой степени утомлены сверхчеловеческим напряжением сил в жестоком бою, что провели ночь друг против друга. Русские были слишком утомлены, чтобы помышлять о бегстве, а французы до того выбились из сил, что не могли воспользоваться одержанной победой. Рано утром 8-го сентября по распоряжению Кутузова началось поспешное отступление…»331

Все мои коллеги по описанию 1812 года игнорируют мнение (да и саму книгу) знаменитого русского историка, доктора исторических наук Г.Е. Афанасьева (1848–1925), который утверждал (в 1898 г.), что Наполеон «одержал победу» (хотя и дорогой ценой).332 Солидная российская коллективная монография, выпущенная к юбилею в 1912 году, определяет Бородино как победу Наполеона. Причем, подчеркивая, что это отнюдь не «пиррова победа», а достигнутая не самой большой ценой.333

Весьма и весьма показательно, что автор главного учебника по русской истории последних 20 лет существования Российской империи — историк, юрист, публицист, член I Государственной думы М.Я. Острогорский (1854–1921) — не посмел солгать про выдуманную «победу» Кутузова при Бородине (книга предназначалась для «средних учебных заведений и городских училищ»). И это сохранилось даже в издании пика нагнетания «патриотической» истерии в 1916 году. Он исхитрился сформулировать так: «Обе стороны дрались отчаянно и не уступили друг другу». Кстати говоря, в начале издания нам сообщается, что текст «дозволен военной цензурой 27 апреля 1916 года».334 Известный (только не среди советских и современных российских невежественных авторов) англоязычный историк начала двадцатого века, Уолтер Гир, категорически полагал Бородино победой гениального Наполеона.335

Интереснейший факт, о котором совершенно забыли: в официальном издании «Бородино. Путеводитель по местам боев Бородинского сражения 1812 г.» (Государственное военное издательство Наркомата обороны Союза ССР, М., 1939 — экземпляр хранится в моей коллекции) ни разу не говорится о «победе» русских — более того, при упоминании об удержании Наполеоном гвардии в резерве речь идет об идее «развития успеха» французов (с. 66). Также совершенно верно сообщается, что «Французские войска заночевали на поле сражения» (Там же). Таким образом, до нового витка истерии и пропаганды квасного патриотизма в период и после Второй мировой войны Бородино победой Кутузова не объявлялось. Редактором упомянутого путеводителя был майор Н.Е. Подорожный. В своей работе 1942 года «Кутузов» (Казань, Военное издательство) уже полковник и кандидат исторических наук Н.Е. Подорожный также не называет Бородино победой русских, а фраза о резерве Наполеона звучит так: «Французские маршалы просили Наполеона двинуть в атаку гвардию, чтобы довершить поражение русских войск…» (с. 161). После первых выступлений И. Сталина 6–7 ноября 1941 г. и учреждения ордена М.И. Кутузова (1942 г.) роль «одноглазого сатира» уже стала возвеличиваться, но еще не было сформулировано оголтелых лживых мифов о его небывалых победах (подобные тезисы появились во второй половине 1940-х гг. и душили все живое до конца 1980-х гг.).

Мало кто знает, что в самом эпицентре эпохи советской пропаганды, на юбилейном заседании ученого совета Института истории АН СССР 13 сентября 1962 года молодой исследователь Н.И. Казаков вступил в острую дискуссию с одним из опасных монополистов темы 1812 г. — с Л.Г. Бескровным. Тогда Казаков отважился произнести вслух (правда, в узком профессиональном кругу — больше никто об этом не узнал…), что «говорить о победе (русских — прим. мое, Е.П.) — очень сомнительно».336

Создатель фундаментальных трудов о походах Наполеона, истории Императорской гвардии и консульского двора Бонапарта (приятно отметить, что один из экземпляров этой работы с автографом автора хранится в моей коллекции), знаменитый военный историк (и сам кадровый офицер), чей дом с императорским орлом над входом уже много лет является достопримечательностью Монмартра, Анри Лашук (1883–1971), весьма конкретно высказался об итогах Бородинской баталии: «22 пехотных, 30 кавалерийских и три артиллерийских полка отныне будут носить на своих знаменах и штандартах название сражения при Москве-реке.

…В современной французской армии память об этой победе Наполеона запечатлена не только на знаменитых полотнищах. В конце XIX столетия до последнего времени три ее полка, 9-й пехотный, 18-й пехотный и 18-й драгунский — носители традиции 9-го и 18-го линейных и 6-го шеволежерского полков — отмечали свои полковые праздники 7 сентября. В тот самый день, когда их предшественники участвовали в величайшем сражении Русской кампании 1812 года.

„Никогда, — скажет позже император, — я не видел, чтобы моя армия столь блистательно проявляла свои достоинства“. Она действительно покрыла себя славой. Все рода войск сражались самоотверженно и храбро.

…Победа была вырвана у русских последовательными ударами многочисленных батальонов и эскадронов. Тем не менее, Бородино все же стало победой Наполеона, поскольку он своими атаками и сокрушительным огнем артиллерии настолько обескровил армию Кутузова, что та не смогла продолжать битву и отступила. Это была не только тактическая победа, одержанная превосходным войском, но и стратегическая победа, ибо она открыла французам дорогу на Москву».337

Бесстрастный, педантичный, но и очень авторитетный британский военный историк Д. Чэндлер (1934–2004) говорит (в 1966 г.) о победе Наполеона, но со скромным результатом.338 Отдает французам победу в Бородинском сражении и прославленный английский историк, автор одной из лучших биографий Наполеона (1971 г.), Винсент Кронин (1924–2011).339

Один из самых серьезных и заслуженно уважаемых специалистов по военным вопросам наполеоновской эпохи, А.А. Васильев, в 1992 году совершенно аргументировано постулировал: «Для меня здесь нет вопроса. Конечно, это была победа Наполеона». Далее историк и архивист перечисляет все факторы — от соотношения сил и захваченных французами укреплений русских до оставшихся у Наполеона нетронутых резервов. Более того, Алексей Анатольевич камня на камне не оставляет от ненаучной сентенции о «пирровой победе» Наполеона, сравнивая реальные цифры потерь обеих армий.340Неяркую, но победу признает за Наполеоном и современная французская исследовательница (не чуждая симпатиям к России и к левым идеям…) М.-П. Рэй (в 2012 г.).341

Еще одно научное мнение последних лет. Объективный и сторонний (по отношению к двум отчасти заинтересованным «лагерям») профессор истории Университета штата Миннесота Дэвис Уильям Стирнс совершенно однозначно заявляет: Наполеон «выиграл битву при Бородине».342

Таким образом, абсолютное большинство современников, принципиально важных участников события, крупнейших историков девятнадцатого и двадцатого века и (что важнее) все факты безоговорочно свидетельствуют: Бородинское сражение — это важная победа Наполеона Бонапарта над М.И. Кутузовым (и, соответственно, европейской армии над российской). Но здесь важно понимать и психологический контекст: поражение русских после молебна (или на чьей стороне была Дева Мария?..), победа армии атеистов под руководством ученого и дважды «антихриста». Поражение в сердце собственной страны стало для русских солдат и офицеров колоссальным деморализующим ударом! Я уже приводил выше (и в главе, посвященной сдаче Москвы продолжу) свидетельства отчаяния русских: дезертирство и пьянство усилились. Столь же удручающим было и впечатление, произведенное на царя Александра (когда он узнал, что Кутузов ему соврал).343

Читатель уже услышал множество безоговорочных документальных свидетельств и мнений солидных исследователей, но я не могу себе отказать в удовольствии процитировать автора современной книжки о Кутузове (я это называю «житием») Л.Л. Ивченко: «На наш взгляд (на взгляд тов. Ивченко — прим. мое, Е.П.), неправомерно делать однозначные выводы о победе Великой армии, подсчитывая „очки“, как в спортивном состязании, как то: захват села Бородина, захват флешей, захват Семеновского, захват батареи Раевского, отступление с поле боя, вступление в Москву и т. д.».344 Да, с такими знатоками всего взятого армией Наполеона — и моих усилий для разоблачения М.И. Кутузова и однозначного вывода о его поражении не надо. Я настоятельно повторю единственный документально заверенный критерий оценки итогов сражения, сформулированный лично Кутузовым, причем официально и письменно: «…ежели буду побежден, то пойду к Москве, и там буду оборонять Столицу» (из письма Ростопчину от 3 сентября — 22 авг. по ст. стилю).345 Таким образом, сам Кутузов «обвиняет» моих оппонентов во лжи и непрофессионализме.

Нельзя сказать, чтобы научные исследования вовсе не оказывали влияния даже на самые официозные речи в самом эпицентре исторических виражей. Если при И.В. Сталине Бородино нагло называли «победой» русских, то даже в период агрессивной реакции неосоветизма, неоимперства формулировки смягчились. К примеру, во время празднования двухсотлетнего юбилея 1812 года (2 сентября 2012) В.В. Путин озвучил такую формулировку: «Мы хорошо помним свою историю и знаем, что в этой кровопролитной баталии не было одержано решающей победы ни с одной стороны».346

И все же, заканчивая обзор мнений об итогах Бородинского сражения, я не могу не привести комической графомании из «патриотического» сочинения Филиппа Мартыновича Синельникова (писано в 1813–1814 гг.): «Наполеон с изувеченными, но многочисленными остатками армии своей занял оставленное князем Кутузовым поле сражения и со свойственной ему наглостью продвигался вперед».347 Действительно, какая наглость: проиграть бой — и после этого нагло гнаться за убегающим «победителем-Кутузовым», и в итоге занять Москву!

Обдумывая социально-политический и антропологический контекст генерального сражения 1812 года, напрашивается и такой вопрос: а где же были жители многих окрестных деревень? Почему в сотнях документах нет ни слова о том, что некие патриоты-крестьяне попытались ввязаться в схватку с «нехристями» и закидать их шапками или, что еще эффективнее, прогнать их молитвой?!

На самом деле, вопрос ведь весьма прост: если бы Кутузов и русские выиграли сражение — то Москва была бы цела, многие русские солдаты, крестьяне и горожане — живы, а профессиональная репутация — цела. Но они проиграли. И совершенно бессмысленно писать «для Наполеона итоги были меньше, чем при Аустерлице»: нельзя сравнивать абсолютно разные войны и ситуации. Кроме того, нет толку спекулировать темой мира: психически неадекватный царь не пошел бы на мир при любых итогах (а разве потеря за несколько часов почти половины регулярной армии и деморализация второй половины — это недостаточно страшный итог?). Армии Кутузова для Наполеона теперь и так фактически не существовало: его никто не тревожил в Москве, а потом Кутузов еще раз отступил — и затем пошел «параллельным маршем». С тем же успехом можно сражаться и ходить маршами параллельно с привидением. Но исторически важно понять, что в России любые победы и фактически содеянные талантливые дела очень часто не имеют смысла, заканчиваются ничем, превращаются в прах.

Наполеон в сложнейших обстоятельствах блестяще осуществил свои задачи: нанес максимальный урон врагу и открыл путь на Москву. То была еще во многом победа не только его оперативных решений в ходе боя, но самой военной машины, созданной гением за предшествующие годы. Кутузов, в свою очередь, не выполнил ни одной задачи: он не спас Москву и погубил лучшую часть своей армии (да еще соврал государю). И в итоге у Наполеона осталась еще и нетронутая гвардия.

Безусловно, я со своими ораторскими и драматургическими способностями, с огромным знанием документов и литературы мог бы насочинять любые сказки про «победу русских», самым невероятным образом оправдать М.И. Кутузова и наболтать про т. н. «духовность», но я всю жизнь органически не переношу ложь. Хотя, конечно, солгав, я бы мог получить гранты, эфиры, достаток, посты и тому подобное…

Но вернемся на поле Бородина — и в позапрошлый век.

Для той местности сражение стало трагическим ударом. По данным VIII (1834 года) ревизии в деревне Горки насчитывалось всего 23 души мужского пола. Стоит заметить, что крестьяне несильно почитали и ценили памятники истории: уже через несколько лет контуры флешей и прочих укреплений стали зарастать, осыпаться, а иные и просто распахали. И государство про поле также полностью забыло: место поражения было вспоминать неприятно. Но время шло, политические и экономические проблемы давали о себе знать — и правительство, как часто бывает, не стало решать проблемы и проводить реформы, но пошло по пути «затягивания гаек» и заодно спустило сверху побольше «патриотизма». И вот уже в середине 1830-х гг. Николай «Палкин» вспомнил про Бородино и решил отпраздновать юбилей «победы» (так открыто не говорили, но подразумевали): тем более что многие участники, которые помнили правду, уже померли. Для этого царь выкупил землю, где происходило сражение, и приказал обновить редуты (естественно, без серьезных консультаций с историками) — и поставить памятник.

Затем про Бородинское поле вновь почти забыли — и оно опять пришло в запустение: рельеф укреплений стал стираться. Однако Россия движется даже не по спирали, а, скорее, по кольцевой дороге — и уже в начале двадцатого века правительство и царь встали перед выбором: реформы — или арапник да кислые щи патриотизма для толпы? На этот раз Первая русская революция (1905–1907 гг.) все же вынудила императора пойти на уступки — но и прежние методы были использованы: попытка отвлечь народ от реальных проблем «маленькой победоносной войной» (обернулось поражением в конфликте с Японией) и тонны казенной патриотической макулатуры. Как раз и подходящий юбилей надвигался в 1912 году. Именно празднование столетия войны 1812 г. было решено сделать одним из краеугольных камней продвижения пропаганды архаики (со всеми положенными атрибутами: попами, пьяными тостами и позорной макулатурой).

Но появился и важный отличительный нюанс: Николаю II необходимо было, одновременно, и заигрывать с французской стороной (на дворе уже эпоха Антанты!). В итоге французская делегация получила почетное приглашение на празднование юбилея войны на Бородинском поле и всюду в присутствии русского царя (25–31 августа 1912 г. — по ст. стилю). А теперь я предлагаю насладиться раритетным альбомом фотографий тех дней: «Юбилейные торжества в память 100-летия Отечественной войны 1812 года в Высочайшем присутствии» (кстати, он переиздан небольшим тиражом в Москве в 2012 г.). Что мы наблюдаем? Все та же разделенная со времени Петра I между слоями населения Россия: убого одетые с рабскими жестами и мимикой крестьяне, мнущие шапки перед одетыми во все европейское «хозяевами». Куча ряженых попов с массой икон и тому подобного: и ведь вся эта архаика обреталась уже в двадцатом веке, когда, к примеру, художники жили даже не неоклассицизмом, а авангардом! Через пять лет (в 1917 г.) подобные пейзажи будут сметены — а еще несколькими месяцами позднее в подвале провинциального дома расстреляют самого «помазанника» (и никакие молебны не спасли). И снова солдаты впопыхах «к дате» и без точных планов от историков подновляют форму укреплений столетней давности (с. 62–63): таким образом, мы понимаем, что сегодня перед нами уже сильно изменившиеся исторические объекты…

На четырех фотографиях видно (с. 102–105), как почти коротышка-Николай II заискивающе приветствует лощеных красавцев (большинство из которых сильно выше его ростом) из французской делегации. И как же после этого стыдно смотреть на фотографию (с. 129), озаглавленную «Император Николай поднимает с колен современницу Отечественной войны Марию Желтякову» (26 августа 1912 г.)?! Старушка-крестьянка в нищенском тряпье стоит на коленях посреди Европы двадцатого века — как ее предки стояли на коленях веками (и до сих пор многие продолжают…), а царь слегка протягивает к ней руку (стоящая здесь же императрица никак не реагирует). Сейчас я не буду поднимать отдельную тему подлинности «долгожителей» (на самом деле, они были без документов и просто не помнили, когда родились, а выглядели очень старыми…) — но привлекает внимание именно цивилизационный аспект: вечная рабская жизнь на коленях! Это и есть та «свобода», за которую предки «юбилейных» крестьян были вынуждены отдать жизни в 1812 году? Ну и, конечно, вездесущие попы: на фотографиях просто толпы попов с «образами»! А зачем? Ведь сто лет назад молебен не помог спасти Смоленск и Москву! И в 1917-м Николаю они не помогут. Немецкая по крови императрица одета по последней Парижской моде… После парадов окружение русского царя пойдет пить шампанское с французами, а крестьяне вернутся в свои дряхлые избы.

В Государственном архиве РФ хранится еще один документ юбилейной поры: это обращение Московского губернатора Ф.В. Джунковского (1865–1938): «От Московского губернатора к населению Можайского уезда. Объявление.

25 сего Августа Можайский уезд будет осчастливлен прибытием Его Императорского Величества Государя императора и Царской Семьи на Бородинское поле по случаю исполнившегося столетия дня Великой Бородинской битвы.

…Я призываю поэтому все население прежде всего помолиться за павших воинов пред Святой Иконой Смоленской Божией Матери Одигитрии.

…В заключении считаю нужным предостеречь население от употребления спиртных напитков во время торжеств; эта мера лучше всего выразит почтение его к памяти героев двенадцатого года и лучше всего обеспечит порядок праздника…»

Прекрасно: «осчастливленное» население просят «прежде всего» помолиться, причем буквально через фразу после упоминания молитвы и иконы в кратком официальном обращении сам губернатор вынужден (!) просить народ не напиваться! Очевидно, горький опыт и предчувствия заставляли писать подобные просьбы… Кстати, я напомню, что генерал-лейтенант Джунковский слыл большим «либералом», сочувствовал рабочему движению — но в итоге всех мучений был расстрелян по решению специальной тройки НКВД (ему также не помогли молитвы). А потом чекисты много десятилетий следили за выполнением государственной пропаганды (включая и тему 1812 года) — и до сих пор следят…

Показательна история «бородинских святынь» в 20-м веке уже при советском режиме: в 1930 году деревенский храм закрыли и передали артели «Ветеринария», а в 1932 на Бородинском поле взорвали памятник и склеп с прахом князя П.И. Багратиона — и все это делали не солдаты армии Наполеона, а отечественное «патриотическое» и «высоконравственное» население…

Между юбилеями, пока государству не было надобности в пропаганде агрессивной внешней политики, поле Бородина и все памятники снова захирели. В Архиве Президента РФ (Ф. 3. Оп. 50. Д. 595. Л. 34) хранится интересное и репрезентативное письмо генерального секретаря Союза советских писателей В.П. Ставского (1900–1943), адресованное И. Сталину. Вот что он, в частности, сообщал: «В связи с 125-летием Бородинской битвы, я посетил Бородинское поле. И вот, дорогой товарищ Сталин, нельзя без досады говорить о том, что из себя представляет эта историческая местность…

— Музей до сих пор еще не отремонтирован (по вине бездельников-специалистов по музеям из Наркомпроса).

— Памятники в Горках, около Бородино и на Шевардинском редуте, на Семеновских флешах и на батарее Раевского — нуждаются в ремонте. Стыдно смотреть на разрушение памятников на батарее Раевского.

…Дачные поезда ходят до Можайска, и экскурсантам приходится шагать за 12 километров. Чтобы стоило пустить в сутки раз один дачный поезд до станции Бородино и обратно?»

Тогда «вождь» красных своему «холопу» на письмо не ответил (хотя на многие другие письмо отвечал): и только милитаризация СССР и подготовка И. Сталина к нашествию на центральную и западную части Европы в 1938–1941-х гг. (об этом подробнее — см. отдельную главу данной монографии) в очередной раз заставили мифы о 1812 годе работать на задачи текущего политического момента.

Деревня Бородино и Бородинское поле были одним из мест кровопролитных сражений при обороне Москвы в период Второй мировой войны. Основные боевые действия в районе деревни развернулись 13 октября 1941 года. Курьезно и весьма опять-таки показательно: противником советских войск были солдаты тех же наций, что и в 1812 году: XXXX немецкий корпус (и в его составе элитная дивизия СС «Райх»), а также 7-я баварская пехотная дивизия и (!) 638-й пехотный французский полк (название вполне приличное: «Легион французских добровольцев против большевизма» — фр. «Légion desVolontaires Français contre le Bolchévisme»). И снова вспоминаются интереснейшие исследования Виктора Суворова… И в 1941 году, потерпев полное поражение, Красная армия отступила, причем как и в 1812 году большую часть раненых советское командование эвакуировать не смогло. Все же, что за Спектакль разыгрывает мировая История, если на нее смотреть масштабно, а не как 99 % недоисториков!

Любопытно привести и данные официального пресс-выпуска ВЦИОМ (№ 2106) от 07.09.2012 («К 200-летию Бородинского сражения: курьезы исторической памяти»). Его вывод на официальном сайте таков: «Россияне уверены, что в Бородинской битве победили мы, в войне 1812 года участвовали Андрей Болконский, Василий Денисов и Георгий Жуков, а её неудачный для французов исход определила прежде всего злая русская зима. (…) Большинство опрошенных (70 %) считает Россию победившей стороной в Бородинской битве, 13 % — Францию, и только каждый десятый говорит о том, что победителя в этом сражении не было. В победе русской армии над французской уверены прежде всего россияне предпенсионного возраста (73 %), жители малых городов и селяне (по 74 %) и респонденты со средним образованием (72 %). Французскую победу в битве под Бородино признают, как правило, респонденты средних лет (18 %), высокообразованные (15 %), жители двух столиц (25 %) и городов-миллионников (23 %)».348

Вот итог монструозной многолетней официальной пропаганды: невежество обывателя, позор исторической неграмотности и беспамятства. Также на себя обращает внимание разность в информированности по стратам общества: ложь про победу русских при Бородине государственная машина лжи смогла «скормить» в основном людям необразованным и, скажем эстетично, жителям сельской местности.

А теперь вернемся к хронологии событий 1812 года.

Утром 8-го сентября произошел курьезный случай, свидетельствующий о гуманизме наполеоновских армейцев, который записал военный врач Великой армии Генрих Ульрих Роос: «Когда взошло солнце, я уже был наверху редута, который вчера взяли итальянцы. Я нашел там вице-короля (имеется в виду Евгений де Богарне — прим. мое, Е.П.) с несколькими адъютантами; они грелись у огня. Горела задняя часть лафета разбитой русской пушки. Я узнал позже, что король провел здесь ночь. Среди трупов, окружавших редут, обратил на себя внимание молодой русский. Оживили ли его первые солнечные лучи или разбудили ходившие по полю, одним словом, он приподнялся, протер глаза. Медленно встал, удивленно посмотрел вокруг себя и пошел по тому направлению, где думал встретить своих, никто из наших его не задержал. Вероятно, этот молодой человек упал, оглушенный и контуженный разорвавшимся около него снарядом и, как мнимоумерший, провел ночь среди трупов».349

В Бородинском бою и после него снова отличился, не побоюсь этого выражения, перед человечеством Главный хирург Великой армии Ж.Д. Ларрей. Его биограф И.А. Кассирский пишет: «Идея летучих амбулансов нашла под Бородиным свое эффективное осуществление, оправдав себя в сражении большого масштаба. Впервые в истории военно-санитарного дела санитарная часть согласно определенной диспозиции сотрудничала с военным командованием в таком большом сражении. …Сам Ларрей во время Бородинского сражения простоял 36 часов на ногах в своей операционной, сделав 200 ампутаций. …По отношению к русским раненым, оставленным на бородинском поле, Ларрей проявил самую исключительную заботливость: он достал для них, как и для своих, перевязочный материал, которого не хватало, и разместил их по госпиталям, где добивался, как он пишет, полного выздоровления многих».350 Теперь мы понимаем, что некоторые из оставшихся в живых благодаря наполеоновскому медику русских солдат и офицеров продолжили воевать против Франции в 1813–1814 гг.

Военный врач, капитан Второго гренадерского полка и помощник Ларрея, Доминик Пьер де ля Флиз (1787–1861), записал свои впечатления после боя: «Работали всю ночь и все раненые до единого были перевязаны, дело небывалое ни в каких сражениях и относившееся к чести барона Ларрея». И затем — 8-го сентября: «…Во весь день мы ухаживали за ранеными, в числе их были и русские. Ни мы их, ни они нас не понимали; поняли мы только, когда они целовали нам руки, чем они благодарили нас за попечение. Труд наш был очень тяжел. Мы почти весь день простояли на коленях в грязи, перевязывая распростертых на земле раненых».351

Пока французы возвращали к жизни русских раненых, русские начальники продолжали бесчеловечно сжигать собственные деревни — уже наполненные своими ранеными. Военный врач Генрих Ульрих Роос свидетельствует (сразу после Бородинского боя): «У дороги, по которой мы двинулись, выйдя из леса, лежала маленькая деревня, которая вчера загорелась, наполненная русскими раненными. От больших домов остался лишь пепел. Мы видели черные, обуглившиеся скелеты и отдельные кости несчастных жертв вчерашнего дня, истекавших сначала кровью при Бородине, с мучительными болями, доставленные сюда, чтобы погибнуть в пламени».352 Из-за тотального контроля отечественной казенной пропаганды за историографией сегодня мало кто знает о трагической гибели русских раненых в пожаре в Можайске и по окрестным селам. Об этом ужасном событии ярко свидетельствует сам Главный хирург Великой армии Доминик Ларрей.353

В отечественной историографии только в 1989 году был предан гласности страшный факт (правда, лишь в научных кругах — и о нем постарались снова забыть): в Можайске Кутузов оставил от 10 до 17 тыс. раненых, которые погибли в огне, произведенным собственным командованием.354

Что же происходило в русской армии на пути отступления (а по скорости и дезорганизации частей — бегства) от Бородина к Москве? Множество документов свидетельствуют о массовом мародерстве, о полном беспорядке в деле перевязки и перевозки раненых, о нежелании чиновников и жителей помогать войскам. Процитирую, например, письмо генерал-интенданта Е.Ф. Канкрина (1774–1845) к А.И. Татищеву (спустя 4 дня после Бородина). Описав печальную ситуацию с ранеными, он сообщает: «При том многие легкораненые, приставленные к тяжелым, отлучились из команд с повозками для мародерства по боковым дорогам, оставляя тяжелых без помощи, не явились на станции и остались между армией и авангардом. Наконец, и большая часть раненых не перевязаны на поле сражений и в Можайске по краткости времени не могли быть перевязаны… Из назначенных подвод, однако, к станциям 1 000 подвод почти ни одна мною не найдена, почему раненые помещены на разных подводах; и вышед от повозок в хаты, давали повозкам случай уехать и сим обновили на каждой станции и во многих деревнях затруднение их поднять три и четыре раза. Второй армии комиссариатские чиновники не сделали немалейшее движение на содействие в сем чрезвычайном случае».

⇐ Предыдущая 121 122 123 124 125126127 128 129 130 Следующая ⇒