Annotation 45 страница

„Noir comme le diable, mais tout autant de moyens“.

В этом беспорядке дошли до Колоцкого монастыря. Кутузов приказал здесь отыскать крепкую позицию, чтобы дать тут отпор неприятелю. Посланные нашли военную позицию под Бородиным. Барклай противился этому, и находил Колоцкий монастырь для этого удобнее, потому что здесь французы были бы отрезаны от воды; но благой совет этот не был принят, потому что подан был Барклаем. По той же ненависти, поставлена была первая армия под Бородиным на правом крыле, где она защищена была рекою Колочей; а вторая, слабее первой, поставлена на левом крыле. Когда Барклай представил это Кутузову, утверждая, что Наполеон нападет на опасный пункт левого фланга, Кутузов и слышать не хотел; но когда генерал Раевский был сбит с батареи левого фланга, Барклай, без команды, повел корпус Остермана на левый фланг и взял батарею обратно».205

Позволю себе небольшой экскурс в позапрошлое. Археологические данные говорят о заселении этих мест во второй половины I тысячелетия финскими, а затем и славянскими племенами (то есть предки солдат армии Кутузова здесь объявились не сразу). Относительно неплохо сохранились земляные валы городища I–II веков н. э., расположенного недалеко от деревни Горки. Земли, на которых впоследствии появилось село Бородино, были присоединены к Московскому княжеству только в начале четырнадцатого века (и это были почти пограничные с Литвой территории: т. е. «исконными» они стало не сильно искони). Хронисты отмечают, что эти места часто страдали от бродяг, бунтовщиков и соседей (поляков).

В 1768 году принадлежавшая последнему (обладавшему полными правами) в роду Савёловых часть села была продана с аукциона (за долги) Евдокиму Алексеевичу Щербинину, дочь которого, Елена, вышла замуж за Василия Денисовича Давыдова. Как мы знаем, детство другого Давыдова — известного поэта Дениса Васильевича прошло именно в Бородине. Надо сказать, что это имение было не слишком завидным и сравнительно бедным. Дело в том, что его отец — командир Полтавского легкоконного полка Василий Денисович Давыдов (1747–1808) — попал в свое время под ревизию, которая выявила крупную недостачу государственных денег. Он был вынужден подать в отставку, а в счет погашения долга заложить и распродать почти все родовые имения.206

А теперь вновь вернемся в 1812 год. Рассказывает сам Денис Давыдов: «…Мы подошли к Бородину. Эти поля, это село мне были более, нежели другим, знакомы! Там я провел беспечные лета детства моего и ощутил первые порывы сердца к любви и к славе. Но в каком виде нашел я приют моей юности! Дом отеческий одевался дымом биваков. Ряды штыков сверкали среди жатвы, покрывшей поля, и громады войск толпились на родимых холмах и долинах. Там, на пригорке, где некогда я резвился и мечтал… там закладывали редут Раевского… Все переменилось!.. Я лежал под кустом леса за Семеновским, не имея угла не только в собственном доме, но даже и в овинах, занятых начальниками. Глядел, как шумные толпы солдат разбирали избы и заборы Семеновского, Бородина и Горок для строения биваков и раскладывания костров…»207

Ф.Н. Глинка описывает выбранный для боевых действий плацдарм следующим образом: «Наша боевая линия стала на правом берегу Колочи, — лицом к Колоцкому монастырю, к стороне Смоленска; правым крылом к Москве-реке, которая в виде ленты извивается у подножия высот Бородинских… В Колочу впадают: речка Войня (Война — прим. мое, Е.П.), ручьи — Стонец, Огник и другие безыменные. Все эти реки и ручьи имеют берега довольно высокие, и если прибавить к тому много рытвин, оврагов, по большей части лесистых, и разных весенних обрывов, промоин, то понятно будет, отчего позиций Бородинская на подробном плане ее кажется бугристою, разрезанною, изрытою. Леса обложили края, частые кустарники и перелески шершавятся по всему лицевому протяжению, и две больших (старая и новая Московские) дороги перерезают позицию, как два обруча, по направлению от Смоленска к Москве… В середине нашей боевой линии заметны и важны два пункта: Горки и деревня Семёновская. Между ними тянется отлогая высота с лёгким скатом к речке Колоче… Следуя глазами за протяжением главной линии к левой стороне, вы упираетесь на левом фланге в болото, покрытое частым лесом. Тут расположена деревня Утица. Через неё от села Ельни идет на Можайск старая Смоленская дорога, уже давно оставленная».208

Об этом не упомянул ни один из историков, описывающих войну 1812 года, но, с большим сожалением должен сказать, что постройки русского села были уничтожены не наступающей армией Наполеона, а самими же русскими солдатами — причем самым постыдным образом. Открываем воспоминания Н.Е. Митаревского: «От нечего делать мы, офицеры, сначала гуляли в роще, потом направились к реке Колоча, увидели за ней большой господский деревянный дом и решились из любопытства побывать в нём. Там уже хозяйничали солдаты. Вошедши через садовое крыльцо в залу, увидели мы два разбитых зеркала, одно — на полу, другое — на стене; стулья и столы были разбросаны по комнате и большей частью поломаны; диваны и кресла ободраны; один солдат колотил палкой хрустальную люстру и забавлялся, глядя, как летели осколки. „Зачем ты это делаешь?“ — спросили мы. „Да так, ваше благородие, чтоб не доставалось французу“. Во всех других комнатах было такое же разрушение. Еще до начала сражения этот дом загорелся. „Говорили, что зажгли его нарочно, чтобы не засели там французы“».209 Просто представьте: насколько физиологически агрессивным и пустым существом надо быть, чтобы бестолково бить палкой по люстре (к вопросу — от кого больше…). Они не думали о том, что это может быть последним днем их бытия, они не вспоминали прекрасные моменты жизни (а были ли таковые в их существовании в том обществе?), не писали письмо близким (напоминаю — солдаты русской армии были практически поголовно неграмотными), не предавались размышлениям на религиозные темы, не молились (вспоминаем письмо Белинского Гоголю…) — нет: они уничтожали! Домики в западной части села накануне сражения также были сожжены располагавшимися в нем русскими лейб-егерями…

5 сентября в расположение русской артиллерийской батареи, занимавшей позицию у деревни Горки, ударил метеорит. Прилетевший предмет был подобран часовым и передан командиру батарейной роты подполковнику Христиану Ивановичу Дитерихсу (Дидрихсу) — офицеру 7-й пехотной дивизии.210В настоящее время метеорит «Бородино» находится в постоянной экспозиции метеоритов Горного музея в зале Космогонии. В одной витрине с ним экспонируется копия архивного документа о его поступлении.211 То есть, выражаясь метафорически, первый удар по русской позиции нанесли «силы небесные» (в последние годы о них много толкуют — значит, пусть и такие факты узнают).

Перейдем к важной проблеме определения численности войск Наполеона перед генеральным сражением Русской кампании. В данном случае все серьезные исследователи справедливо отталкивались от данных архивных сводных ведомостей — последнему перед баталией общему расписанию от 2.09.1812 (опубликованы Жаном-Жаком Пеле (1777–1858) и Жоржем де Шамбре (1783–1848)).212 Из них достоверно следует, что главные силы Великой армии, сосредоточенные под Гжатском, имели в строю 123 637 человек (без учета эскорта Главной квартиры). Они включали 84 504 человека пехоты (202 батальона), 23 276 человек и 23 713 лошадей кавалерии (231,5 эскадрона), 15 857 человек артиллерии, инженерных войск, моряков и обоза (в последнюю цифру входит численность большого инженерного парка (764 человека), не принимавшего участия в сражении). Без него «специальные войска» гвардейского, пяти армейских и четырех кавалерийских корпусов Великой армии (68,5 полевых артиллерийских рот или батарей, 2 понтонные роты, 17 саперных рот, 3 роты моряков и другие подразделения) насчитывали 15 093 человека, а вся армия — 122 873 человека. Материальная часть артиллерии (на 2.09.1812) включала 563 орудия (451 полевое и 112 полковых).

Дальше мы должны прибавить те части, которые присоединились к 7-му сентября, и вычесть соединения, оставленные в гарнизоне, а также потери в Шевардинском бою (5.09.) и в перестрелках 4-го и 6-го сентября (за три дня боев — около 5 тыс. чел). Помимо этого — вычитаем 5 215 пехотинцев и 383 кавалеристов, которые ранее были откомандированы из своих частей (в это количество входил личный состав трех с половиной батальонов пехоты I армейского корпуса, охранявших корпусные парки вдали от поля боя). В итоге, число войск на поле боя утром 7 сентября составило около 125 тыс. чел. и 587 орудий.

Наиболее подробные вычисления в последние годы были сделаны известным специалистом по наполеоновской армии А.А. Васильевым, который получил цифру в 130 700 человек (вместе с откомандированными!) при 587 орудиях. Свои расчеты А.А. Васильев начал в совместном с А.И. Поповым исследовании «Война 1812 года. Хроника событий. Grande armee. Состав армии при Бородино» (М., 2002), но затем внес уточнения. Последняя его работа пока находится в рукописи, которую автор мне любезно предоставил к изучению (130,7 тыс. чел. — это вывод, указанный в рукописи примечаний к расписанию Великой армии, выполненной А.А. Васильевым в феврале 2017 года). И уже в этот материал мною были внесены уточнения (вычитание части откомандированных войск), с которыми А.А. Васильев согласился.

Схожий анализ, некоторое время назад произведенный автором монографии о Бородинском сражении В.Н. Земцовым, привел к цифре 126–127 тыс. человек (при 584 орудиях), однако В.Н. Земцов не предоставил нам репрезентативного объяснения своих расчетов. Я вынужден, так сказать, «в скобках» заметить, что при всей информированности В.Н. Земцова, этот автор очень часто небрежен в фактуре и методологии. Среди прочего, определяя численность русской армии перед боем (а это принципиально, базово важно!), он умудрился сослаться на непонятное сочинение «без года и без места издания», авторы которого — А.А. Васильев и некий «В.А. Егоров». Но такого в природе не существует: «В.А. Егоров» просто выдуман, а речь, по всей видимости, идет об известном издании: Васильев А., Елисеев А. Русские соединенные армии при Бородине 24–26 августа 1812 года. Состав войск и их численность. М., 1997.

Вероятно, перед генеральным сражением и в штабе Наполеона производили подобные же исследования. Секретарь Наполеона Агатон Жан Франсуа Фэн в своей книге о Русской кампании приводит не очень подробное (только итоговые численности корпусов) расписание Великой армии на вечер 6-го сентября, в котором значатся 120 000 человек.213 Осведомленный историк и известный государственный деятель Франции, имевший доступ ко всем архивным документам, Луи Адольф Тьер называл цифру в 127 тыс. чел. и 580 орудий.214 В излишне разрекламированной и весьма небрежно, и поверхностно сработанной недавней биографии Наполеона, написанной британским автором Эндрю Робертсом, приводится цифра в 103 тыс. человек.215 Однако автор не дает ссылки на источник. Возможно, он уже вычел Императорскую гвардию или это вообще безответственная и безалаберная опечатка в важном по своему смыслу месте.

Исходя из понимания практики оперативно-боевого контекста той кампании, я думаю, что будет верным определить численность войск Наполеона на поле боя 7-го сентября в 120–125 тыс. человек и 580–587 орудий. При этом почти 19 тыс. чел. Императорской гвардии и некоторые незначительные части при Главной квартире в бою не участвовали (лишь одно небольшое подразделение Гвардии было временно выдвинуто ближе к линии огня), то есть в самом бою сражались не более 100–105 тыс. солдат и офицеров армии Наполеона. Я полагаю, что мои коллеги продолжат попытки (подобные вышеизложенным: прибавляя или убавляя несколько батальонов…) рассчитать итоговую цифру, но а) диалектика событий дает нам уверенность утверждать, что точную цифру (до одного человека) выявить невозможно, б) все исчисления будут всегда вращаться вокруг примерного количества в 120–131 тыс. чел. (и отталкиваться от упомянутых ведомостей), в) собственно, для сравнительного анализа возможностей противоборствующих армий уже имеющихся данных вполне достаточно.

Численность русской армии нам известна весьма точно по подробным ведомостям, сохранившимся в РГВИА (и отчасти по дополнительным материалам). Еще в 1997 году А.А. Васильев и А.А. Елисеев опубликовали специальную работу с доскональным расписанием всех подразделений армии М.И. Кутузова. Их репрезентативный и основанный на достоверных архивных данных вывод: 155 200 человек (с учетом потерь в Шевардинском бою; в день генерального сражения — около 150 тыс. чел.) и 624 орудия. В это число входили: 114 тыс. чел. регулярных войск, 9 500 казаков (так называемая «иррегулярная конница» — но, по сути, такие же строевые и опытные кадры) и 31 700 чел. ратников Московского и Смоленского ополчений.216 Эти данные характеризуют число войск на 5 сентября. В Шевардинском бою потери составили около 6 тыс. чел, но затем (к 7 сентября) часть легкораненых вернулась в строй: поэтому в день генерального сражения у Кутузова под ружьем состояло не менее 150–152 тыс. чел.

Таким образом, армия Кутузова значительно превосходила числом армию Наполеона! Перевес был и в артиллерии.

Автор специального исследования, посвященного ополчению 1812 года, В.И. Бабкин на основе документов еще в 1962 году пришел к выводу о том, что ополченцы сражались наряду с регулярными частями (а не только строили редуты и выносили раненных, как пытаются представить ситуацию некоторые околонаучные авторы).217 То есть, даже если сравнивать (что противоречит фактам!) численность армии Наполеона и Кутузова без ополченцев в стане последнего, то все равно (учитывая бездействие основной части Императорской гвардии и эскорта Главной квартиры) оказывается, что обороняющийся Кутузов в день генеральной битвы использовал на 12,5 тыс. чел. больше. Стоит упомянуть, что участник войны 1812 года и мемуарист генерал Жан-Батист Антуан Марселен де Марбо определяет численность армии Кутузова весьма приближенно к реальности — в 162 тысячи человек.218

Итак, мы с помощью документов выяснили, что российские войска превосходили европейские числом, но, как вы понимаете, война никогда не происходит, так сказать, в лабораторных условиях. Историческое сражение — это отнюдь не проверка, к примеру, возможностей автомобиля на соляном озере. Необходимо выяснять и учитывать множество факторов, влияющих на физическое состояние солдат.

Важный факт, о котором не пишу российские авторы: солдаты многих корпусов армии Наполеона уже голодали или перебивались самой плохой и скудной пищей.219 О голоде в армии французов знала и разведка штаба Кутузова.220 Их физические возможности сильно истощились, но моральный настрой был все еще силен (особенно в ожидании отдыха в Москве!). Великий русский писатель Д.С. Мережковский (1865–1941), создавший выдающийся труд об истории Наполеона, используя стиль исторической науки (опираясь на первоисточники), скажет так: «Встрепенулась Великая Армия, снова поверила в звезду Вождя, поняла, что это первый и последний, все решающий бой, в котором надо победить или погибнуть».221

Рассмотрим теперь планы и задачи предстоящего сражения. Еще в начале двадцатого века выдающийся русский ученый А.С. Трачевский так характеризовал ситуацию: «План Наполеона считается образцом тактики. Зная природу необразованных народов, он прибегнул к грубой атаке с фронта, зато искусно сосредоточил силы на слабом левом крыле врага — на редутах Багратиона, которые и были взяты сразу, хотя после отчаянного боя: он обманул „старую лису“ ложными атаками в других местах. Кутузов сам помог ему: задумав „обойти“ „гения побед“, он не пускал в дело своего сильного правого крыла, а потом, впопыхах, слишком скучил войска, превратив их в мишень для перекрестного огня французской артиллерии».222

Задачи обоих командующих были просты и понятны: Наполеону во что бы то ни стало надо было открыть дорогу на Москву, которая означала провизию и отдых для солдат и символ политической победы; и Кутузову также необходимо было спасти честь царя, армии и России, остановив Наполеона, защитив «матушку-Москву» (как мы знаем, ничего из этого у Кутузова не вышло, хотя он потерял почти половину армии…).

Стоит отметить, что Наполеон в день битвы был болен (по всей видимости, простужен) — но и это не помешало ему одержать победу над русскими.223

Итак, давайте посмотрим с высоты полета птицы-Историка на два противоборствующих лагеря. С одной стороны — дважды антихрист Российской империи (видимо, в первый раз Наполеон получил «заслуженного антихриста», а второй — «народного»…) и кавалер ордена Святого благоверного князя Александра Невского и ордена Святого апостола Андрея Первозванного (ныне подлинные награды императора Наполеона I хранятся в Москве в Государственном историческом музее РФ: № 112948/КП ОН № 1733501 и № 112948/КП — 1733500).224 Кстати, русские солдаты и офицеры этого ордена не удостоились… Напомню, что девиз ордена Андрея Первозванного — «За веру и верность». Стоит отметить, что Наполеон был еще и заслуженно известным ученым: 25 декабря 1797 года (т. е. еще до того, как стал консулом, а затем императором!) он был избран членом французского Института по классу физики и математики (секция механики).

С обеих сторон мы наблюдаем множество масонов: среди них и сам М.И. Кутузов, а вот Наполеон масоном никогда не был (что поразительно, ведь мода была очень распространена — особенно во Франции), хотя существовало несколько масонских ложь, посвященных его имени. А 27 октября 1809 года И. Мюрат (тогда уже Джоакино Наполеоне, король Неаполя) создал Grand Orient du royaume de Naples, Великий Восток Неаполитанского Королевства. Он же был единогласно избран на пост Великого Магистра и институирован (принят) в братство Вольных Каменщиков в Милане (также член французской походной ложи Счастливой Встречи — la Loge «L'Heureuse Rencontre»). Масоном был и пасынок Наполеона Евгений (Эжен) де Богарне. Среди высокопоставленных масонов русского штаба был и его начальник — Л.Л. Беннигсен.

Однако я должен подчеркнуть, что документы и факты безоговорочно свидетельствуют: наличие масонов в обоих лагерях никак не отразилось ни на ходе битвы, ни на исходе кампании, что лишний раз подтверждает тезис о том, что масонство было лишь модой, весьма поверхностным явлением и никак не помогало разрешать конфликты между разными странами. Тем не менее рвущиеся за дешевыми сенсациями писаки любят выдумывать небылицы, а невежественный обыватель в них часто верит (можно вспомнить еще и пресловутую «теорию заговора»).

И Кутузов, и Наполеон, и генералы обеих армий говорили преимущественно на французском языке (или на немецком). Все были воспитаны на французских книгах восемнадцатого — начала девятнадцатого века (военных, научных и художественных). В их домах висели картины и гравюры с европейскими сюжетами, и стояли вазочки и часы европейского производства. Русская армия перед войной была реформирована во многом по образцу французской. Таким образом, при панорамном взгляде на ситуацию — мы видим некую картину Маурица Корнелиса Эшера (1898–1972), когда одно переходит в другое…

Итак, продолжим. Человек из рационального и порочно-насладительного восемнадцатого века, прогнивший всеми грехами и пороками, какие можно себе представить (от прелюбодеяния и убийства — до лжесвидетельства, чревоугодия и казнокрадства), М.И. Кутузов, конечно, не мог не пользоваться всеми макиавеллиевскими средствами для достижения своих целей. Среди прочего он разыграл и религиозную карту. Зная о сильной суеверности среди неграмотных солдатских и крестьянских масс, он устроил перед боем молебен с участием Смоленской иконы Божией Матери (копия иконы из надвратной церкви Рождества Богородицы Смоленского кремля; молебен с участием оригинала прошел в этот же день в Москве). Как совсем скоро выяснилось — молебен не помог: сражение было проиграно и почти половина молившихся в тот день солдат и ополченцев погибли или были страшно покалечены, а затем брошены все тем же Кутузовым в подожженной Москве.

Не уступающий Кутузову в таланте лицемерия «царедворец» И. Сталина проницательный академик Е.В. Тарле не мог не заметить подобной игры: «Тончайше проведенная симуляция добродушного старого служивого в генеральском мундире, немудрящего простого русского человека, уповающего на правоту дела, на Смоленскую чудотворную икону, доставленную в его лагерь, — все то, что проделал и разыграл талантливейшим образом Кутузов от Царева-Займища до Бородина и во время Бородина, и после Бородина, не обмануло его врагов, хотя обмануло и солдатскую массу и отчасти потомство».225 Надо подчеркнуть, что, действительно, и на самого Наполеона, и на его армию тот молебен произвел впечатление комическое и стал предметом для иронии (а после поражения русских при Бородине — атеисты-французы получили новое подтверждение правильности своего неверия). Еще в разговоре с А.Д. Балашовым в начале кампании Наполеон смеялся по поводу количества церквей в Москве: «Тысяча шестьсот церквей в наше время, когда нет религии!».226 На мой взгляд, на все подобные темы и приемы лучше всех высказался Я.А. Протазанов (1881–1945) в фильме «Праздник святого Иоргена» (1930 г., в главных ролях А.П. Кторов и И.В. Ильинский — кстати, им обоим я посвятил отдельные документальные фильмы своего авторского цикла «Поэзия судьбы»): очень советую к просмотру (особенно сцену «чуда»).

Развлечения в стане французской армии были вполне светскими: солдаты и офицеры рассказывали друг другу анекдоты, писали письма на родину, чистили оружие. Наполеон выставил перед своей палаткой только что доставленный из Парижа портрет его сына кисти придворного художника барона Франсуа Паскаля Симона Жерара (1770–1837). «Старые ворчуны» (Les Vieille Grognards) Императорской гвардии быстро окружили полотно и были очень воодушевлены видом маленького короля Римского (полное имя при рождении — Наполеон Франсуа Жозеф Шарль Бонапарт: 1811–1832).227 Я еще раз подчеркну, что армия Наполеона (особенно французский ее контингент) была сообществом атеистическим.

А в беззаботном Париже уже в сам день Бородинского сражения 7 сентября продолжали развлекаться: Французский Театр (Théâtre-Français — он же Комеди Франсез) давал «Свадьбу Фигаро» В.А. Моцарта (1756–1791), в Опера-Комик (Opéra-Comique) — «Поль и Виржини, или Триумф Добродетели» Ж.Ф. Лесюэра (1760–1837), а в Одеоне (тогда — «Театр императрицы») представляли «Редкую вещь» В. Мартин-и-Солера (1754–1806).228

Кстати, Мартин-и-Солер в 1788 г. был приглашен императрицей Екатериной II (1729–1796) — и до своей смерти проработал в России. В Петербурге он написал оперы «Горебогатырь Косометович» (1789 г., либретто Екатерины и ее секретаря А.В. Храповицкого /1749–1801/), «Песнолюбие» («Меломания», 1790 г.), «Федул с детьми» и несколько балетов («Покинутая Дидона», 1792 г. и «Амур и Психея», 1796 г.).229 Что еще метафоричнее: работающая во французской труппе в Москве с 1806 года знаменитая актриса и певица Луиза Фюзиль (Луиза Лиар-Флери: 1771–1848) буквально через несколько дней будет исполнять арии из упомянутого произведения Мартина-и-Солера перед французскими солдатами в Москве.230

Трагическое и комическое в истории ходят рука об руку, а в историографии часто комическое даже более заметно: оно забегает вперед чинного движения («рука об руку») и паясничает. Зная об уже произошедшем: о том, что Кутузов проиграет Бородинское сражение, многие отечественные авторы забегают в своем повествовании вперед — и выдумывают для наивных читателей самые буффонные объяснения и оправдания упомянутого поражения. Если первые клоуны от казенной пропаганды пытались спекулировать на мифическом и провалившемся в итоге «сохранении армии» (имея в виду бегство остатков полуразложившейся армии «до зимы» в Тарутинский лагерь), то постепенно клоунада доросла до новых «фокусов». Оказывается, генерал Кутузов и не хотел побеждать вовсе! Как говорится: а нам и не очень-то хотелось! И вообще сражение он дал — «для вида» (и для этого «вида» надо было угробить половину армии и сдать «святыню»-Москву?!). Напрашивается вопрос: а что вообще было в той империи не «для вида»? Александр обнимался с Наполеоном на плоту на Немане, а затем писал ему письма, обращаясь «государь, брат мой», не для вида? Молебен, уже известный нам своими аморальными характеристиками Кутузов, устроил не для вида? Позднейшая «теория официальной народности», придуманная любителем красивых молодых людей и всего европейского графом С.С. Уваровым была сочинена не для вида? Чиновники обставляют свои кабинеты напечатанными типографским способом «иконами» и портретами «вождя», а также читают на юбилеях войны 1812 года типовые речи не для вида?

Сегодняшний бездумный апологет Кутузова Л.Л. Ивченко в его биографии (я бы назвал это сочинение не биографией, а «житиём»), опубликованной в серии «ЖЗЛ», целых несколько страниц кружит вокруг да около, пытаясь извернуться и психологически подготовить доверчивого читателя к поражению своего подопечного: к проигрышу второго из всего двух бывших в его карьере генеральных сражений (первое — Аустерлиц…). Ради отвода вины от Кутузова в боевом поражении и в оставлении Москвы, ею были принесены в жертву даже такой чудо-богатырь от казенного «патриотизма», как Ф.В. Ростопчин, и совершенно унижен несчастный Барклай (а ведь он был вынужден худо-бедно, но как-то заведовать брошенной трусливым царем армией в течение двух месяцев!).231

Естественно, автор-сочинительница «жития» не миновала последнего прибежища защитника русского командования в войне 1812 года: а именно объяснения того, зачем Кутузов дал сражение — причинами «нематериального характера». Вот оно: нематериальный ненаучный анахронизм посреди 21-го века! И, я вас уверяю, если сейчас не встать с документами в руках на пути таких «нематериальных» объяснений — ситуация в науке и обществе только усугубится! Ивченко даже пришлось дойти до притягивания за уши фразы знаменитого историка-материалиста и марксиста М.Н. Покровского об идее «вовремя отступить с поля сражения» (кстати, и этого М.И. Кутузову не удалось: он отступил, когда потерял почти половину регулярных войск и проиграл сражение). Как же так?! А почему тогда не цитировать действительно весомый вывод того же М.Н. Покровского, который перечеркивает вообще ВСЕ сочинения Л.Л. Ивченко на концептуальном (если хотите, памятуя опять-таки о приемах оправдания поражения при Бородине, «нравственном») уровне: «Нашествие Наполеона было по существу актом необходимой самообороны»?232 Или Ивченко полагает, что никто из ее коллег серьезно к ее сочинению относиться не станет и всего этого не заметит? В итоге, уже после описания проигранного боя, упомянутая Ивченко фактически так и заявила: мол, «в целях» Кутузова победа и не значилась (а при таких «целях» поражение — это и есть победа: и читатель даже не заметит, как «продавец» его обвел вокруг пальца, ловко привесив «нематериальный» «магнитик» ко дну «весов на рынке»).233

Пытаясь изловчится и оправдать Кутузова, еще советские сочинители спекулировали на слове «мудрость». Но не «мудрее» было бы просто выиграть баталию?! Неожиданная идея: не правда ли? Да, вот просто так: без морозов, без отступления «до Казани», без слива подмосковных водохранилищ (в другой всем известной и столь же «отечественной» войне), без сжигания домов мирных жителей фактически террористическим путем. Вот так, без террористических методов, с достоинством воевал, например, Наполеон. И не «мудрее» ли было Александру I как «либералу» и «христианину» провести реформы, освободить крепостных рабов — и избавить страну от потрясений революций? Не мудрее было бы остановить на границе продвижение гитлеровских войск в 1941 году, а до этого вместе с фюрером не резать на части Польшу, а еще ранее не проводить чудовищные репрессии против собственных граждан? Естественно, всегда найдутся служки режима и просто недалекие и ущербные графоманы, которые готовы написать сотни томов и агиток с оправданием чего угодно — любых, даже самых диких преступлений. Но зачем это делать, если можно жить «мудрее»?

Если бы Ивченко (и ей подобные) потрудилась обратиться к первоисточникам, она бы знала об истинных задачах и намерениях М.И. Кутузова (но, к несчастью, в историографии нередко встречаются «не читатели, а писатели»). Итак, в день прибытия к армии (17 августа по старому стилю — 29-го по новому) главнокомандующий писал Ф.В. Ростопчину: «По моему мнению, с потерею Москвы соединена потеря России» (выделено мной, Е.П.).234 На следующий день М.И. Кутузов письменно заверил фельдмаршала Н.И. Салтыкова и самого царя в том, что даст бой Наполеону ради спасения Москвы. Еще через день он пишет командующему Дунайской армией адмиралу П.В. Чичагову: «Настоящий мой предмет есть спасение Москвы».235 И.И. Марков (начальник московского ополчения) за день до Бородинской битвы передал Ф.В. Ростопчину такое определение Кутузова: «Нельзя его (Наполеона — прим. мое, Е.П.) допустить до Москвы. Пустя его, вся Россия будет его».236

Более того, будто бы специально для историков, Кутузов лично сформулировал собственный критерий поражения, неудачи — и это отступление. В официальной диспозиции от 5 сентября (24 августа по ст. стилю) он писал: «На случай неудачного дела… несколько дорог открыто, которые сообщены будут гг. главнокомандующим (Барклаю и Багратиону — прим. мое, Е.П.) и по коим армии должны будут отступать».237 Я настоятельно повторю единственный документально заверенный критерий оценки итогов сражения, сформулированный лично М.И. Кутузовым, причем официально и письменно: «…ежели буду побежден, то пойду к Москве, и там буду оборонять Столицу» (из письма Ф.В. Ростопчину от 3 сентября — 22 авг. по ст. стилю).238

Да, есть такая профессия: бездарных генералов защищать. Вообще же не так важно, что надумал себе М.И. Кутузов! Он бы с большим удовольствием вообще не воевал с гением, не терпел бы позор, не имел бы проблем. Конечно, легче вообще не воевать, а все время убегать — но М.И. Кутузова назначили именно для обороны Москвы (чтобы остановить продвижение неприятеля), для защиты родной земли, населения и поруганной чести государства! Это его (и любого на его месте) естественная обязанность! В данной связи, мне вспоминается другой эпизод: в 1941 году на Бородинском поле вновь сражались — и русские войска снова проиграли. Возникает вопрос: в 1941 г. в планы советского командования победа тоже не входила, а отступление радостно отмечалось как «нравственная победа»? Как верно говорил Станислав Ежи Лец: «Я заметил: людям нравятся мысли, которые не заставляют их думать».239

⇐ Предыдущая 118 119 120 121 122123124 125 126 127 Следующая ⇒