«ДВОЕ ИЗ ГНЕЗДА КУКУШКИ».

«Вот тем и живет человек на земле,
Что жизнь свою влачит во зле! »

— Бертольд Брехт, немецкий драматург, «Трёхгрошовая опера» (Перевод с немецкого В. Стенича).

В Дананге были приняты усиленные меры безопасности. Аэропорт опять подвергся ракетной атаке. Два самолёта горели. Снаряды попали в терминал, и люди безуспешно пытались сбить пламя. Повсюду царила полная неразбериха…

Морпехи в бронежилетах и с винтовками бегут к периметру. Подъезжают и отъезжают машины «скорой помощи». Воют сирены. Орут сержанты и повсюду валяются обезображенные осколками трупы. На взлётной полосе дымятся большие воронки.

Обычный день в аэропорту Дананга.

Азиаты обстреливали его с ранней весны, и задерживаться здесь было небезопасно. Из 2-ой бригады до Плейку я добрался на вертолёте, а там пересел на грузовой самолёт С-130 до Дананга. Я кубарем вывалился из самолёта, прихватив свои пожитки и винтовку, и нашёл вертолёт до Чу Лай, до которого 40 миль вдоль побережья.

Когда-то, во времена Индокитая, Дананг был французской военно-морской базой и курортом, и назывался он тогда Туран.

Стоял ясный жаркий день, мы поднялись и пролетели мимо Мраморной горы — вперёд и вперёд к побережью.

Район Дананга знаменит своей Мраморной горой. В пещерах горы стоят пять статуй Будды, считается, что их туда поместил бывший король Аннама, когда прятался от врагов в одной из этих пещер. По легенде, так он хотел выразить свою благодарность, основав буддистскую святыню в горе из кальцита.

Большая часть побережья Вьетнама — это прекрасные пляжи с тёплой водой, и, когда мы летели над ними, я не мог не вспомнить о южной Флориде. Вдруг я поймал себя на том, что ищу глазами ресторан «У Хауарда Джонсона». Я не ел мороженого с тех пор, как покинул Штаты, и мечтал запустить язык в огромную порцию шоколадного пломбира.

Однако рестораны что-то не попадались. Вьетнамцы не разделяли французского энтузиазма в создании летних курортов, а так как страна находилась в состоянии гражданской войны, правительство, конечно, не было заинтересовано в туризме. Мы пролетали одну рыбачью деревушку за другой; наверное, все они были полны вьетконговцами.

Под нами переливалось бирюзовое море. Бесконечно тянулись пляжи белого песка, пальм и голубых лагун. Бронзовые рыбаки гребли на деревянных лодках по глади моря и закидывали свои древние сети так же, как делали их отцы.

Вдали, за рифами, до самого подёрнутого дымкой горизонта широко раскинулось Южно-Китайское море, а за ним — через тысячи миль — Америка.

Америка! Как же ты далека!

Наконец, мы приземлились в Чу Лай. На взлётно-посадочной площадке рядом с нами оказались 10 пленных партизан: они по-азиатски сидели на корточках, руки у них были связаны сзади, а на головах — джутовые мешки, привязанные для верности верёвками. В этой жаре они ждали вертолёта и — передачи в руки Южно-Вьетнамской армии.

Я сразу отправился в отдел информации — это была простая палатка — и проскользнул в брезентовый вход.

Спиной ко мне сидел мой товарищ Билли Бауэрс и с полной отдачей работал над статьёй, уткнувшись в какие-то записи.

— Эй, солдат, где тут поблизости можно купить выпивку и схлопотать под сраку?

— Одну минуточку, — пробормотал Билли, не подозревая, кто стоит за его спиной.

— Я с тобой разговариваю, солдат, и тебе лучше называть меня «СЭР»!

— Слушаюсь, сэр, одну минуту, — мямлил Билли, — только закончу предложение.

Я ударил кулаком по столу.

— Чёрт возьми, да посмотри же на меня, парень, а то я выкрашу весь твой треклятый кабинет в жёлтый цвет!

Билли повернулся на стуле.

— Вот именно, это я!

— Брэд? БРЭД! Старина, неужели это ты? Боже, да как же ты…

И мы обнялись.

— Так же как и ты, Билли, — прилетел.

— Но, — лепетал он, — что же…неужели Бум-Бум выпер тебя? Сюда тебя направили? В наш отдел?

— Не-а, я здесь, просто чтобы повидать тебя, Билли. Весь путь от Плейку, только чтобы встретиться с твоей старой жопой. Блин, а ты неплохо выглядишь, лучше, чем в ЮСАРВ. Жизнь в пресс-корпусе пошла тебе на пользу.

— Здорово, Брэд!

— Да уж, не плохо…

— Давай, выкладывай, что ты на самом деле тут делаешь?

— Я теперь работаю на ЦРУ, Билли. Я особый агент. Мы собираемся перестрелять слонов в Лаосе и Камбодже, чтобы у косых больше не было животных для перевалки с Севера боеприпасов по тропе Хо Ши Мина.

— Что за хрень!

— А вот и нет, Билли. Это особое задание, всё шито-крыто. Меня взяли, потому что я охотился с Хемингуэем в Африке на слонов, когда ты ещё под стол пешком ходил…

— Да, говна в тебе хватает…

— Вот-вот. На самом деле я в самоволке, Билли. Вот как это вышло: Темпл отправил меня в район Плейку, в 4-й полк, собирать материал об эвакуации горцев. Он думал, что мне понадобится две недели на всё про всё, но я уложился в неделю — фотографии и всё такое прочее. Остаётся ещё неделя, поэтому я отправился на каникулы в Чу Лай. Ведь майору Бум-Буму только и надо, что хорошая статья, да побольше фоток…

— Ну ты умелец, блин, опять впердолил армии. Устроил себе отпуск, да?

— А почему бы и нет? Кто заслужил его больше меня? Я там натрахался досыта, Билли. Ты себе не представляешь, в какое говно я вляпался после твоего отъезда. Не знаю, почему меня ещё держат. Бум-бум спит и видит, как от меня избавиться. Я всё время подставляю отдел информации ЮСАРВ. Не проходит недели, чтобы я не попал в переплёт…

— Что же ты натворил на этот раз?

— В прошлом месяце меня загребли в полицию за то, что я таскался пьяным по Сайгону, а я оттуда свалил и прятался неделю. У своей подружки Нгуен. У нас было всё прекрасно, пока деньги не кончились…

Потом я вернулся в казарму, но полиция подстрекала меня снова отправиться в бега, чтобы сделать во мне дырку 45-го калибра. Мне повезло: я снова отделался 15-ой статьёй. Да, ещё я отправил платёжки Темпла на Аляску. По ошибке, конечно. Один парень из финансовой службы, Мэтт, помнишь его? Это он мне помог. И у чинуш случаются ошибки, так ведь, Билли? Темпл не получит свои денежки какое-то время. Денег нет — и суда нет. Ни сигарет, ни бутылочки, ни манды. Хрен ему — пусть меня не трогает…

— Чёрт возьми! Старый ты засранец!

— Да нормально всё, Билли. Майор Бум-Бум принимает всё это на свой счёт и действительно сходит с ума из-за меня. Он не знает, что со мной делать. А мне того и надо!

— Что-то мне здесь не нравится. Давай-ка вернёмся в палатку и раздавим пузырёк. У меня в сундучке есть бутылка виски. Всё равно клуб до пяти не откроется, поэтому надо хорошенько смазать глотку до ужина. Потом поедим и пойдём к океану: будем пить, разговаривать и смотреть на бег волн…

— Ты можешь уйти? Просто так?

— Ага, легко…мой начальник мировой парень, ненавидит армию, как мы с тобой. Ему на всё насрать. Сколько ты здесь пробудешь? Еды и выпивки хватает, а койку я тебе достану.

— Да недельку, а то они заподозрят неладное. Не то чтоб я сильно переживал. То есть что ещё они смогут со мной сделать? Послать во Вьетнам? Засунуть на передовую? В тюрягу? Бля-а-а!

— Ладно, слушай, завтра мне надо лететь в пресс-центр в Дананге и передать кое-какие материалы. На ночь мы остановимся в конторе «Си-Би-Эс». Всё будет чудно, Брэд, рискнём!

— Заманчиво, Билли. Но тамошний аэропорт горит. Я покинул его не больше часа назад. Его снова обстреляли…

— Да, неважное местечко…

— Эй, давай выпьем. У меня в горле пересохло, приятель. Надо плеснуть глоток-другой, чтобы…

— Пошли.

Мы с Билли вступили в соревнование и в процессе его нализались до поросячьего визга. Всё-таки приятно было снова свидеться с Билли и надраться вместе с ним.

— Знаешь, что нам нужно, — говорил Билли, — морфий, потом шприцы, потом хорошая камбоджийская травка и пара азиатских тёлок на закуску…

— Я отвечу «аминь! » Выпивка, секс и рок-н-ролл. Что ещё нужно, чтобы забалдеть?

На следующий день мы вертолётом добрались до Дананга, и Билли передал свои материалы армейскому офицеру по информации. На этом его задание было выполнено, и мы отправились в бар пресс-центра.

Навстречу нам попались морпехи, которые штурмовали высоты к северу и югу отсюда несколько недель назад в кровопролитнейших весенних боях. На тех холмах, у ДМЗ, морпехи дрались с батальонами СВА и оставили их после тяжёлых боёв.

В Дананге они дожидались отправления в морской круиз — на отдых.

Кэти Лерой, маленькая французская фотожурналистка, провела кучу времени с 1-м корпусом и сделала потрясающую серию фотографий об этой двухнедельной битве. На одной санитар бежит вверх по обстреливаемой высотке на помощь раненому. На второй этот санитар глядит с таким отчаянием, когда понимает, что солдат мёртв. А на третьей он вновь карабкается по склону на помощь другому раненому.

Морпехи смахивали на живые трупы: с бледной кожей и глазами, как у зомби, 18-летние дети выглядели на все 118.

В баре пресс-центра после долгого дня в отделах выпустить пар собирались морские пехотинцы и служащие частей корабельного снабжения — все специалисты по информации. Служащим рангом ниже штаб-сержанта не разрешалось появляться в баре, тем не менее гражданские корреспонденты тоже слетались сюда и постоянно лезли покупать выпивку «ворчунам» и прочим военным, у которых звание было ниже штаб-сержанта. Как правило это плохо кончалось, и в итоге военные журналисты перестали переваривать гражданских из-за отсутствия в их жизни военной дисциплины.

В баре мы с Билли купили по паре пива и вышли на воздух. На входе мы повыше закатали рукава, чтоб никто не заметил, что он рядовой 1-го класса, а я так и вовсе без всяких лычек.

Мы расположились за столиком у речки Дананг, на песочке, и начали там, где закончили: стали вспоминать былые деньки, проведённые вместе в ЮСАРВ. Всё это было не так давно, но на войне жизнь течёт быстро, и то, что произошло несколько недель назад, может звучать как древняя история.

Открыв по второй банке, мы наблюдали за перестрелкой на другой стороне реки, но тут ещё одна завязалась в нескольких сотнях ярдов к югу от первой, на той же стороне, у моста. Странно было вот так сидеть, расслабившись, макать нос в пивную пену и смотреть, как люди убивают людей меньше чем в миле от тебя.

В этом плане Вьетнам нельзя было сравнить ни с чем. Где-то можно было быть в безопасности, и тут же, совсем рядом, шла война, как в данном случае — морская пехота теснила Чарли. А мы, как два старых просоленных генерала, сидели в креслах в первом ряду и любовались, как ребята наддавали по маленьким жопам.

Опускались сумерки, и всё заметнее становились огоньки трассирующих пуль на той стороне реки. Мы с Билли слушали, как судорожные трели автоматического оружия — а звук по воде распространяется фантастически — пунктиром режут влажный вечерний воздух, и пришли к выводу, что гораздо лучше наблюдать за боем со стороны, нежели принимать в нём участие.

Бой кончился, мы вернулись в бар. Снаружи становилось темно. Мы потребовали счёт и заказали два джина с тоником.

Бармену вдруг приспичило выяснять наши звания.

— Чего ради? — спросил я.

— Ладно, малый, не поднимай шум, просто опусти рукав. Я не видел вас, говнюки, здесь раньше и хочу вас проверить.

— Говнюки? Ты слышишь, Билли? Он назвал нас говнюками. Это морская пехота говнюки. А мы солдаты…

— Давай, давай…

— Послушай, я штаб-сержант. Какого хрена ты хочешь: цепляешься к нам, потому что мы армейцы?

— Вы, ребята, не сержанты.

— Нет, Билли, ты только послушай! Почему этот человек такой невежа?

— Предупреждаю вас, ребята…

— Как тебя зовут, сержант? Можем мы купить тебе выпить чего-нибудь?

Он перегнулся через стойку и раскатал мой рукав.

— Ха! У тебя вообще никакого звания, так я и думал.

— Конечно, я же штатский!

— Ага, тогда я Хо Ши Мин.

— Я штатский, работаю в «Нью-Йорк Таймс». Я работаю за пределами Сайгона.

— Чёрта с два!

— Ладно, Брэд, пошли, — сказал Билли, беря меня за руку. Я оттолкнул его.

— Обожди, Билли. Этот жирный достал меня.

Я посмотрел толстому прямо в глаза.

— Повторяю ещё раз. Говорю медленно, по буквам, чтобы твои ничтожные мозги могли уловить. Читай по моим губам. Я — штатский репортёр и пишу для «Нью-Йорк Таймс» и мне, бля, хочется выпить. Не откладывая!

— А как же нашивка ЮСАРВ на плече?

— Я купил эту рубашку на рынке в Сайгоне.

— Убирайтесь отсюда, парни!

— Я же сказал, что мы корреспонденты, ты что, не понимаешь по-американски? — настаивал я.

— Вон! Проваливайте, засранцы, из моего клуба! Никакой вам выпивки. Мне что, вышвырнуть вас?

— Давай, блядь, хочешь помахаться? Думаешь, ты крутой морпех? Ну-ка, попробуй вышвырнуть нас, мистер Жирный! Вызываю тебя! Я дважды вызываю тебя! Я тебе начищу рыло…

В этот момент вмешался Билл Ван Арк, репортёр из «Си-Би-Эс». Ван Арк узнал нас с Билли. Билли познакомился с ним несколько месяцев назад, а я видел его на операции «Манхэттен».

— Потише, сардж, потише, эти ребята со мной, — объяснил Ван Арк.

— Правила вам известны: никто ниже штаб-сержанта сюда не допускается.

— Эти ребята мои гости. Почему бы не отступить немножко от правил? — спросил Ван Арк.

В конце концов нашему другу из «Си-Би-Эс» удалось убедить тупоголового придурка, что жить ему станет легче, если он закроет на нас глаза и просто даст нам выпить. Мы сели за стол, пожевали закуски и опрокинули по три джина с тоником. В разговоре я заметил Ван Арку, что он зря уехал с «Манхэттена» именно в тот момент.

— Мы попали в ещё одну засаду в тот день, это было классно: врезали нам как полагается.

— Да, я слышал об этом.

Чуть погодя мы с Билли решили поужинать в Дананге. Мы попрощались с Ван Арком, вышли из бара, поймали рикшу и приказали отвезти нас в приличный вьетнамский ресторан, где подают жареный рис с креветками, свининой и цыплятами.

По развлечениям Дананг и близко не дотягивал до Сайгона. В нём не было ни красоты, ни величия, и уж конечно в нём не было экзотического очарования Сайгона.

Это был гарнизонный городок морской пехоты, набитый крестьянами-беженцами, проститутками, сводниками, уличными мальчишками, чистильщиками обуви, тёмными дельцами, карточными шулерами и другими профессионалами вьетнамского рабочего класса. Но, как и Сайгон, он был полон барами и публичными домами.

Рикши зазывали на каждом углу, посверкивая из-под шляп острыми глазками ящериц-гекконов.

— Эй, ты, джи-ай! Я отвозить тебя хорошее место. Очень дёшево. Красивые девчонки, нет гонорея, нет ВК. Ты ехать моя тележка, хокай?

И дети приставали к солдатам на улице.

— Джи-ай, ты подарить мне сигрета. Ты, ты, ты дать мне сигрета, хокай?

— Пошли вон, маленькие ублюдки! — говорил солдат. — Давай, ди-ди мау{16}! (проваливай).

Мальчишки отбегали, и обязательно один из них оборачивался и делал несколько замечаний…

— Да бу-бу я тебя, джи-ай, и твою мамочку, козёл, дешёвка Чарли!

Иссушенные старухи с куриными гузками вместо губ и топографическими картами вместо лиц сидели на корточках у обочин и продавали курево, выпивку, военные денежные сертификаты и брелоки, болтали и обмахивались коническими шляпами, отгоняя тучи чёрных мух, и жевали орехи бетеля, чтобы заглушить боль в гнилых зубах.

Чёрный рынок денежных сертификатов возник потому, что вьетнамцы имели возможность отдавать «смешные деньги» джи-ай корейским солдатам, у которых был доступ в американские гарнизонные магазины. На эти сертификаты корейцы покупали вещи и продавали вьетнамцам по двойной цене. Вьетнамцы в свою очередь продавали эти вещи своим соотечественникам второе и вчетверо от начальной цены — и каждый получал свою выгоду, за исключением конечного покупателя. Из-за дефицита большим спросом пользовались оптика, электроника и электротовары.

Подобные сделки полностью девальвировали смысл денежных сертификатов.

Целая пехотная дивизия Республики Корея помогала союзникам во Вьетнаме разбить Вьет Конг и СВА. Корейцы пользовались дурной репутацией, их подозревали в убийстве пленных: они не спешили передавать пленных Армии Южного Вьетнама, чтоб самим урвать кусочек веселья.

В Сайгоне и Дананге время от времени к тебе ковылял безрукий или безногий калека и протягивал просящую руку. Это бывшие вьетнамские солдаты: забытые жертвы войны, оставшись в живых, вели тяжкую жизнь. Как ты понимаешь, у Армии Южного Вьетнама не было Администрации по делам ветеранов.

И пока я не вернулся домой, я не знал, что у нас этой администрации тоже не было.

В отличие от Сайгона, сказал Билли, Дананг полностью преображается ночью. Толпы людей на «Хондах» и мотоциклах, женщины со свёртками и коромыслами на плечах исчезали за закрытыми дверями и глухими окнами, а по улицам начинали шнырять патрули АРВН, вынюхивая малейшие признаки беспорядков.

В городе существовала сеть блокпостов и освещённых прожекторами пулемётных вышек. Любая мятущаяся тень рассматривалась как вьетконговец с винтовкой и гранатами.

Подъехав к ресторану, мы расплатились с рикшей и, волоча винтовки, с полевой выкладкой вошли внутрь и заказали на ужин жареный рис. Принесли блюдо — конечно, с палочками, и мы попробовали ими есть. Но мы были в изрядном подпитии, и половина ужина оказалась на полу. Тогда, бросив палочки, мы стали есть руками.

Официантка вежливо улыбалась, но я уверен, она не видела никакого юмора в наших действиях. Вьетнамцы всегда улыбаются иностранцам, потому что в их культуре считается невежливым обнаруживать то, что творится в душе.

Потом мы с Билли решили, что настала пора удовлетворять сексуальные аппетиты. Мы опять поймали рикшу и велели везти нас в хороший публичный дом.

Рикша крутил педали 20 минут, потом остановился.

— Здесь? — спросил я.

Рикша кивнул и указал пальцем на дом в конце переулка.

— Вы подниматься вверх…классные девочки.

Мы вывалились из коляски, нацепили рюкзаки, повесили на плечи винтовки и спросили, сколько мы должны за доставку.

— 400 пиастров, — сказал он.

— 400 пиастров? 400 грёбаных пиастров? — недоверчиво переспросил я. Это было примерно в четыре раза больше положенного.

— Ты урод! — заорал я, наступая на него. — Ты спятил! Не будем мы платить 400 пиастров!

— Да-да, 400 пиастров, — настаивал он.

— ЭТО СЛИШКОМ ДОРОГО! — зарычал я и отрицательно замотал головой.

— 400 пиастров…вы платить мне сейчас, хокай?

— Блядские азиаты в этом городе похожи на грабителей с большой дороги! — пожаловался я Билли. Я снял винтовку с плеча и полез за кошельком.

— Нет, Брэд, — сказал Билли, — мы не будем платить этому мудаку 400 пиастров. Драть его в сраку!

— Может, ты и прав, Билли. Слишком это, бля, дорого. Засранец хочет ободрать нас как липку.

Я подумал, что неплохо было бы преподать рикше урок о том, что нельзя так беззастенчиво выколачивать деньги из американцев. Моя левая рука лежала на стволе М-14. Я ухватился за винтовку обеими руками и врезал прикладом ублюдку по башке, и тот без чувств растянулся на земле.

— Мы же мечтали об этом, Билли, с самой учебки.

— Да уж, это научит маленького козла не наживаться на американцах, — засмеялся Билли.

Мы вошли в переулок и поднялись к борделю. Внутри было чисто и просторно, синие лампочки освещали дом — от их приглушённого света было уютней. По радио как раз передавали музыку «кантри», когда хозяйка приветствовала нас.

— Я попал в кольцо огня… — вякнул радиоприёмник.

— Послушай-ка, — улыбнулся Билли, — как Джонни Кэш дебютирует в борделе Дананга.

В доме было 10 девушек. Мы изучали их как программу скачек. Девушки улыбались, хихикали. Мы сделали свой выбор в 30 секунд и отдали хозяйке 400 пиастров.

Любовь наша длилась всего несколько минут.

Закончив, я влез в одежду, взял винтовку и прочие причиндалы и пошёл искать Билли.

Я увидел двух здоровенных чуваков из военной полиции: они стояли у двери, а с ними был тот быстроглазый ублюдок, которому я расквасил лицо. Увидев меня, он оживился, стал показывать на меня пальцем и что-то быстро говорить полицейским.

Чёрт! Этих азиатов надо резать на мелкие кусочки. Иначе они оживают, даже в городах.

Тут и Билли показался из своего стойла.

— Ах, что за лапочка, Брэд, что за киска, — сказал он, натягивая штаны и застёгивая ремень.

— У нас здесь компания, Билли, — прошептал я, — и они оба крупнее нас с тобой.

— Вы арестованы, — сказал один из полицейских.

— За что это, блин? — потребовал я.

— В этом районе города запрещено появляться. И этот человек говорит, что вы ему не заплатили.

— Да он просто грязный лжец! Он пытался нас ободрать. И вы верите этому членистоногому?

— Так или иначе, вы в запретном районе.

— Господи помилуй! — сказал я, пытаясь одновременно выглядеть удивлённым и покорным. — Дайте нам исправиться. Мы армейцы. Мы не знали, что сюда нет доступа. Вот он работает в Чу Лай, а я из Сайгона, из штаба.

Мы просили, но ничего не добились. Полицейские отвезли нас на джипе в бригаду морской пехоты в Дананге. Мы назвали дежурному сержанту свои воинские части и просили нас отпустить.

— Выбраться отсюда будет чертовски трудно, а? — спросил я.

— Да, попали так попали, братцы, — сказал сержант. — Раньше надо было думать. Не так-то легко будет вашим сержантам забрать вас отсюда…

Мы провели ночь за решёткой, а наутро морпехи отпустили нас, пообещав представить нашим командирам полный отчёт о наших похождениях.

Где-то по дороге я потерял свой кошелёк из слоновой кожи со счастливым амулетом. То ли он выпал из кармана, то ли девки украли его, то ли морпехи не вернули его — кто знает. Но его не было: ни денег, ни удостоверения личности, ни водительских прав, выданных в штате Иллинойс, ни международных водительских прав, ни карточки социального страхования — ничего.

Я не волновался насчёт денег. Я всегда мог перехватить до получки. Но мой амулет! Он был мне нужен. Ведь я отслужил всего половину срока. Без него я чувствовал себя голым и беззащитным. Он был со мной и на Нагорье, и в «Железном треугольнике» — везде, где мне приходилось бывать во Вьетнаме. Я переживал, что это дурной знак, что отныне меня будут преследовать несчастья.

Мы отправились в пресс-центр. Там несколько журналистов только что вернулись с передовой, и мы поболтали с ними за баночкой пива; потом немного вздремнули в помещении «Си-Би-Эс» для персонала и, наконец, сели в вертолёт на Чу Лай.

Над Южно-Китайским морем сверкал ещё один великолепный день. На глубине в 60 футов можно было разглядеть рифы и рыбу. Вода отливала бирюзой. Опять рыбаки гребли в своих бамбуковых лодчонках и забрасывали сети — всё казалось таким мирным и безмятежным, и трудно было поверить, что там, внизу, идёт война.

Правый стрелок переговорил по рации, и пилот спустился ниже к океану. Стрелок заметил акулу около одной из рыбацких лодок, потому и просил пилота снизиться.

— Смотри! — крикнул он.

Мы были примерно в 200-ах ярдах от берега, вертолёт закружил над акулой. Стрелок открыл огонь длинными очередями из пулемёта М-60, метя ей в спину. Пули дождём сыпались в воду; наконец, он попал. Мы увидели кровь, акула перевернулась вверх брюхом и медленно исчезла в глубоких синих водах.

— Не видать! — крикнул Билли.

Довольный, боец показал на пальцах «очко». А в это время рыбаки сломя голову гнали свой лодочный флот к берегу и орали «НЕТ ВК! НЕТ ВК! »

А вот и не угадали. Эти маленькие рыбацкие деревушки кишели партизанами Вьет Конга, которые днём ловили рыбу, а ночью охотились на американских солдат.

Большая охота на акул продолжалась, и до прибытия в Чу Лай мы напали ещё на трёх греющихся на солнышке акул-мако, и двух нашему стрелку удалось подстрелить.

Мы вернулись в нашу халупу ближе к вечеру. Начальник Билли уже был извещён о наших эскападах в Дананге. Как только нас отпустили, ему позвонил дежурный сержант. Но это были обычные выкрутасы морской пехоты, поэтому начальник только посмеялся.

На следующий день я отправился на пляж один — искупаться и полежать на солнышке. Океан — очень солёный — при температуре 75 градусов был бесподобен. В пять часов вечера я дотащился до расположения и забрал Билли попить пива в клубе.

После ужина мы вернулись в «офис» и ждали ежедневных данных о потерях в оперативно-тактической группе «Орегон», чтобы Билли мог передать эту информацию Найстрому, в ЮСАРВ. Найстром был на ночном дежурстве и писал очередной ежедневный отчёт — такие отчёты развозили каждый день.

Отчёт был длинный и скучный, не меньше 10 страниц. Каждый вечер все боевые части Вьетнама по радиотелефону докладывали Найстрому сведения о воздушных ударах, самолётовылетах, наземных рейдах, перестрелках, количестве убитых и тому подобное.

Томясь ожиданием, мы с Билли прикончили бутылку виски, которую я начал на пляже. В восемь-десять Билли позвонил в ЮСАРВ.

Не всегда легко передать информацию по радиотелефону, всё зависит от погоды. Иногда связь барахлила, и тогда, чтобы быть услышанным, приходилось орать.

— Эй, Джек, детка! — промурлыкал Билли в трубку. — Это Бауэрс из Чу Лай…как ты, блин, поживаешь?

— Билли, приятно слышать, как ты там?

— Всё хорошо, Джек, всё хорошо…

— Хочешь доложиться?

— Да, но сначала вот что: здесь кое-кто хотел бы с тобой поздороваться.

Билли передал мне трубку и пошёл в клуб покупать пиво.

— Аты-баты, Харрисон Солсбери отправился в бесславный поход на Ханой, — пропел я.

— Э-э-э, — не узнал Найстром.

— Здорово, Найстром. Как дела в ЮСАРВ, трам-тарарам?

— Брекк? Ты ли это?

— Вот именно. У нас тут с Билли всё тип-топ. Саечку тебе, Найстром!

— А я думал, ты в 4-й дивизии материал собираешь?

— Собирал. И собрал. Уложился в неделю. Потом прилетел сюда отдохнуть.

— Минутку, — сказал Найстром.

Как раз в это время майор Ганн, редко появлявшийся в отделе, заглянул туда после ужина узнать, как собирается информация для ежедневного отчёта. Он сказал, что хочет помочь решать вопросы.

— Привет, Найстром! — сказал майор Ганн, прямиком подходя к радиотелефону. — Кто на связи?

— Оперативная группа «Орегон», сэр.

— Замечательно. Как у них с докладом сегодня?

— Я как раз его принимаю, сэр.

— Ага, дай-ка мне переговорить с офицером.

— Да это рядовой, сэр, лейтенант отсутствует.

Я слышал каждое слово из их разговора и заорал в трубку:

— НАЙСТРОМ, ПЛЮНЬ НА СТАРОГО МУДАКА! ВОЗЬМИ ТРУБКУ! НАЙСТРОМ, ЧЁРТ ПОБЕРИ, ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?

— Ну давай тогда поговорим с рядовым, — просиял майор и облизнулся, словно предвкушая услышать пикантную новость из боевого подразделения.

— Да он немного может вам рассказать, господин майор…

— Чепуха, дай мне трубку.

— Мы свяжемся с лейтенантом позже, сэр.

— В чём дело, Найстром? Есть какая-то причина, что ты не пускаешь меня переговорить с оперативной группой «Орегон»?

— Сэр, это Брекк на связи. Он сейчас там один в отделе.

— Брекк? В Чу Лай?

— Так точно, сэр…

— Разве он не должен быть в Плейку, в 4-й дивизии?

— Так точно, сэр.

— Тогда почему…

— Он уже был в 4-й дивизии. Он летает как молния, когда собирает материал. Работает быстро…

— И он сейчас в отделе «Орегона»?

— Похоже, что так, сэр.

— НАЙСТРОМ, ТЫ ЗДЕСЬ? ВЕРНИ СВОЮ ЖОПУ К ТЕЛЕФОНУ! НАЙСТРОМ, СЛЫШИШЬ? ПУСТЬ СТАРЫЙ ПЕРДУН ВАЛИТ ДОМОЙ И ОТМАЧИВАЕТ ГЕМОРРОЙ В СОЛЯХ ЭПСОМА, А ЖУРНАЛИСТИКУ ОСТАВИТ НАМ!

— Дай сюда трубку, Найстром!

— Слушаюсь, сэр.

— БРЕКК! — заорал майор. — ЧТО ТЫ ТЫМ ДЕЛАЕШЬ?

— Пытаюсь писать об армии. Здесь война у меня в руках. А кто это?

— БРЕКК?

— Да не ори ради бога, связь нормальная. Кто говорит?

— БРЕКК, ЭТО МАЙОР ГАНН!

— Кто? Кто? Кто? Говно, а не телефон…

— БРЕКК?

— Да…

— ЭТО МАЙОР ГАНН. ЧТО ТЫ ТАМ ДЕЛАЕШЬ?

— Майор Ганн? Господи ты боже мой! Что вы делаете на линии?

— СНАЧАЛА ТЫ ОТВЕТЬ МНЕ.

— Сэр, это длинная история. Мне не хочется к ней возвращаться. Не важно, что я делаю в Чу Лай. Важно, что я получил в Плейку то, что нам было нужно: я урвал кусочек, сэр, как и обещал.

— НО ТЫ НЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ В ЧУ ЛАЙ! ТЫ ДОЛЖЕН БЫТЬ В ПЛЕЙКУ…

— Знаю, майор. Я могу всё объяснить…

— ВОТ ИМЕННО, ОБЪЯСНИ! И ХОРОШЕНЬКО ПОСТАРАЙСЯ!

Бум-Бум весь ощетинился и говорил сквозь зубы. Никогда он не был таким потрясённым, даже когда мы выкрасили его кабинет в жёлтый цвет.

— Ну, сэр, — заикнулся я, — я быстренько закончил очерк и подумал, что неплохо было бы навестить Билли.

— У ТЕБЯ НЕ БЫЛО ТАКОГО ЗАДАНИЯ…

— Извините, сэр. Именно таково было моё задание. Я выполнил поручение быстро и гладко, и у меня осталось время погостить у Билли.

— ЧТО?

— Простите, сэр…я тут выпиваю, чтобы уменьшить боль от солнечного ожога. Не захватил с собой лосьон от солнечных ожогов.

— ПРОКЛЯТИЕ, О ЧЁМ ТЫ ГОВОРИШЬ?

— Сгорел на солнце, сэр. Сегодня я был на пляже. Я почти зажарился…

— О БОЖЕ…

Я рассказал ему, чем мы занимались. Всё-всё. И про спор с жирным идиотом в пресс-центре Дананга. И про ресторан, в котором мы обедали. И про то, как я врезал шустроглазому рикше прикладом. И про шатание в запретной части города. И как нас арестовала полиция морской пехоты и мы провели ночь на губе. Ничего не забыл.

— Майор Ганн! Вы здесь?

— Да, Брекк…

— Сэр, я мог бы признаться и во всём остальном. Всё равно вы бы услышали об этом рано или поздно. Будет лучше, если вы услышите это от меня…

— Ты хочешь сказать, что ещё что-то есть?

— Да, сэр. С нами ещё кое-что стряслось. Вера вечером мы с Билли взялись помыть джип отдела информации, но сначала решили полюбоваться восходом луны над Южно-Китайским морем. Она поднималась как большой золотой грейпфрут, сэр, — красотища!! Потом мы поехали по берегу. Песок был такой плотный, что показался нам прекрасной автострадой.

И мы решили посмотреть, что там дальше. Мы ехали на юг, и спидометр отщёлкивал милю за милей. А потом мы застряли, сэр.

За рулём сидел Билли. Он пил всю дорогу. Это всё из-за него! Я говорил ему поворачивать, но он таки загнал джип в море. Тут налетела огромная волна и перевернула джип. Мы со своими винтовками выползли на берег и просто угорели от смеха, когда поняли, что основательно влипли.

— БРЕКК! — заревел Бум-Бум.

— Сэр, непонятно как, но мы попали в напичканную вьетконговцами деревню в пяти милях к югу от расположения. Мы не смогли оттуда уехать, и нам пришлось всю дорогу назад тащиться пешком, хорошо ещё, что нас не разорвало на клочки какой-нибудь миной, зарытой на берегу.

— Ты по уши в дерьме, сынок, ты понимаешь это?

— Так точно, сэр.

— Я хочу, чтобы ты вернулся в Сайгон как можно скорее.

— Значит ли это, что у меня не будет праздника возвращения домой?

— ИМЕННО ЭТО ОНО И ЗНАЧИТ!

— А, ерунда! Мелочи жизни! Подумаешь! Сэр, ведь если праздника для меня не будет, то стоит ли мне вообще возвращаться? Не могли бы вы перевести меня сюда, чтобы я был поближе к Билли?

— ТЫ ВЕРШЁШЬСЯ ЗАВТРА ЖЕ!

— Вы сердитесь, сэр.

— ДА, Я СЕРЖУСЬ!

— Хорошо, что вы можете выплеснуть свою злость, сэр, и не копить её внутри.

— БРЕКК!

— И улететь отсюда будет трудновато…

— ЭТО ПРИКАЗ!

— Даже если мне удастся добраться до Дананга, в чём я сомневаюсь, и если аэропорт не горит…

— ТЫ БУДЕШЬ ЗДЕСЬ ЗАВТРА ИЛИ Я ОТДАМ ТЕБЯ ПОД ТРИБУНАЛ!

— Господи, вы сошли с ума, сэр! Да всего каких-то несколько дней: мне надо хорошенько загореть, прежде чем отправляться в Бангкок на отдых — трахать кроликов…

— БРЕКК, ТЕРПЕНИЕ МОЁ КОНЧАЕТСЯ…

— Слушаюсь, сэр. Я поищу самолёт, сэр, посмотрю, что можно сделать, хе-хе…

— ТЫ ДОЛЖЕН БЫТЬ ЗДЕСЬ!

— Вы уверены, что у меня не будет праздничка? Меня что, в стрелковый взвод?

— НЕ ШУТИ СО МНОЙ. ИМЕННО ЭТО Я ИМЕЮ В ВИДУ!

— Слушаюсь, СЭР!

— КТО ТАМ У ВАС ДЕЖУРНЫЙ СЕГОДНЯ?

— Я, сэр…

— О БОЖЕ, О БОЖЕ…

Возвращая трубку Найстрому, Бум-Бум был красен как рак, и жилка над его правым глазом трепетала, словно от аневризмы.

— Не знаю, что ещё можно сделать, Найстром, — сказал майор Ганн и пошёл к выходу. — Я знаю, он твой друг, мне он тоже нравится…но он влип, он зашёл слишком далеко на этот раз. Слишком далеко…

— Да, сэр.

— Пойду в общежитие, хочу немного отдохнуть. Башка раскалывается. Дай мне знать, если я понадоблюсь…

— Слушаюсь, сэр.

Глава 33.

⇐ Предыдущая 27 28 29 30 313233 34 35 36 Следующая ⇒