Действие восьмое

Свет гаснет. Опять Сергей и Марта сидят на кухне.

Сергей: И мы поехали. Сначала заехали в магазин, и я купил обалденную шубу «в пол» из серебристой норки. Потом в ювелирный, я выбрал ей кольцо с бриллиантом в пол карата. Мы вышли, погрузили подарки в машину, купили цветы и поехали. Я тогда в Митино жил, а к Алексеичу по Ленинградке надо было. Машина у меня тогда была обалденная, крайслер, из Америки привезенный. Ни у кого в Москве больше такого не было. Цвет – темно синий металлик. На такой машине ездить – одно удовольствие. Нам повезло, Ленинградка была свободна, мы шли 150, не меньше. И тут, знаешь, где развилка Ленинградки с Волоколамкой? Там еще в туннель мы уходим?

Марта кивает головой

Сергей: Так вот, иду я 150, залетаем в туннель, а на выезде, в крайнем левом ряду стоит какой то мудак, мигает аварийкой. Ну, я на тормоз, но скорость то у меня – 150!!!! Короче – разнес я ему всю задницу. Ну, вышли мы с Алексеичем, я этому мудиле и говорю – надо знак аварийной остановки выставлять за 40 метров. А ты? Короче, вызвали ГАИ, протокол, то, да се. У меня капот весь покорежило, мы его проволокой скрепили. Но машина, как ни странно, заводилась и ехала. Но настроения уже было не то. Какой принц приезжает на разбитом крайслере, с капотом, подвязанным проволокой? Так в тот раз я и не женился.

Марта: И что же было потом?

Сергей: Мы начали жить вместе через 4 года. Она к тому времени успела родить дочку от того мудака, по которому сохла. Я все же привез ей шубу, начали встречаться, а потом я предложил ей переехать ко мне вместе с Дашкой. Мы прожили… (задумывается) месяцев семь, наверное. Или нет, вру, больше – почти год. Потом она ушла. Забрала дочку и ушла. Поводом послужили какие-то прививки, которые надо было делать Дашке. А от мамы ей быстрее и проще было добираться до поликлиники. (некоторое время молчит, а потом начинает оправдываться) она все время боялась, что ребенок будет мне мешать. (горделиво) Я приходил с работы, садился к компьютеру, Дашка рвалась ко мне. Ей хотелось поиграть. А Женя нервничала, уводила ее, начинался крик, слезы. Я раздражался. Ну, и с этими анализами или прививками. Она что, не могла мне сказать? Она должна была меня шпынять – «Сергей, надо сделать то, Сергей, надо отвезти Дашу в поликлинику». Я бы ворчал, ругался, но делал бы.

Сергей: Наверное, это была моя последняя попытка. Я плюнул на все, засел дома, начал перечитывать классику. И постепенно отпала вся шелуха… Отвалились люди, которым ты вынужден был улыбаться на светских раутах. Я честно сказал сам себе – «Серега, хватит метать бисер… Тебе же на них наплевать, так какого черта ты изображаешь интерес». И на душе стало так спокойно… Я лежал, читал Бунина, не подходил к телефону, который звонил все реже и реже. И меня уже не раздражало, что на автоответчике почти не появляются новые записи.

Мне позвонил Настин знакомый из Амстердама и предложил вести колонку в одной из тамошних русскоязычных газет. Гонорар не Бог весть какой, но зато не надо ежедневно ходить на работу, можно спокойно сидеть дома, писать потихоньку на интересующие тебя темы… А еще я начал сочинять музыку. Хочешь послушать?

Марта кивает. Сергей ставит диск, некоторое время звучит музыка из разряда «электронных».

Сергей: Я предложил свою музыку для спектакля, который ставила в Амстердаме маленькая театральная студия. Музыка понравилась, они ее использовали…

Молчит, потом берет Марту за руку и продолжает…

Сергей: Я никогда не задумывался, какая мне нужна женщина… Умная, глупая, красивая или уродливая… Наверное, у меня просто было мало свободного времени и много женщин. А тут вдруг образовалось колоссальное количество времени, а женщины куда то исчезли. Я лежал, читал Бунина, и вспоминал… Когда то я, подобно многим, искал «идеал». Как это там, у Толстого – «тот некий прототип, тот образ совершенный, для каждой личности заране припасенный». Я метался, знакомился, встречался, бросал… И всякий раз было одно и то же – при ближайшем рассмотрении «идеал» оказывался очередной пустышкой. (вскакивает и с пафосом декламирует, приняв соответствующую позу) «Но лишь захочет он, своим огнем томим, в объятиях любви найти себе блаженство, исчезнет для него виденье совершенства, и женщина, как есть окажется пред ним».

(садится и устало продолжает)

Они все от меня чего то хотели… Например, чтобы я их ревновал. Или они ревновали меня. По поводу и без повода. Удивительно, почему женщины так уверены, что если мужчина ревнует – стало быть, он любит. А если не ревнует, стал быть, охладел. Или, что еще хуже, завел себе другую. Объяснить им, что ты не видишь смысла в ревности (пусть даже она и вполне обоснована), НЕ ВОЗ МОЖ НО.

Я так устал от скандалов, от истерик… От этой дурацкой ревности. Хотя, было время, когда я тоже ревновал: они уходили в гости «к подружке», а потом возвращались под утро. Таинственные подружки все, как одна, жили за городом. Или в спальных районах, в новых домах, и телефонов у них не было. А мобильников тогда еще ни у кого не было, а ближайшие телефоны автоматы, как назло, были с оборванными трубками – стараниями хулиганов из этих жутких спальных районов.

(входит в роль и говорит капризным детским голоском) «Ну, ты же не хочешь, чтобы меня там изнасиловали поздно ночью? »… При этом она делает мне «страшные» глаза. Конечно, я не хочу, чтобы ее изнасиловали, но у меня появляются смутные подозрения, что насиловать то, в принципе, не обязательно. Что там, в далеком спальном районе, все происходило по взаимному согласию и для взаимного же удовольствия. Наверное, это были попытки вызвать во мне ревность… И некоторое время я даже прятался за машиной, чтобы увидеть, кто ее подвозит. Один раз сидел довольно долго под дождем. Потихоньку под меня натекла приличная лужа, ноги совсем промокли, но уйти я не мог. Выдерживал характер, желал «дойти во всем до самой сути». Она в тот вечер приехала на такси. И никто ее не провожал. Так что мое бдение оказалось напрасным, но промокшие ноги дали себя знать - я простудился и три недели захлебывался соплями. После того как я выздоровел, она торжественно объявила мне, что встретила, наконец, настоящую любовь. И уходит к нему. Просто она, оказывается, ждала, когда я совсем поправлюсь, боялась, что в болезненном состоянии я могу что-нибудь с собой сотворить. А мне уже было все равно. Во время болезни я пришел к выводу, что все мои подружки, невзирая на цвет волос, рост, вес и сексуальные привычки взаимозаменяемы, как… Стаканы из ИКЕА. Даже если случайно разобьешь один, всегда можно купить другой, точно такой же. Разве кто-то накладывал на себя руки из-за разбитого стакана?? Смешно… Я про такое не слышал.

(берет со стола бутылку пива, делает глоток)

В общем, они исчезли. Женщины, я имею в виду. А я, перечитав Бунина, взялся за Чехова. С одной стороны мне стало легче: никто не ходил вокруг меня, не дергал… И вдруг… Появилась паника. Я испугался, что родители стареют, и, рано или поздно, я останусь один. У Насти с Аленкой своя жизнь, они уже никогда не вернутся сюда. Приехать на пару недель, от силы – на месяц, - это можно. А вот насовсем, чтобы снова жить всем вместе – это уже никогда. Я запаниковал. Мне стыдно в этом признаться, но я жутко запаниковал. И у меня совершенно пропал аппетит. Я мог по несколько дней ничего не есть. (наклоняется к Марте и громко шепчет, как будто сообщает страшную тайну).

И есть мне совсем не хотелось. Я похудел, стал плохо спать. Мама приехала и пришла в ужас. У нее был какой то знакомый доктор, она уговорила его приехать ко мне домой, потому что понимала, что я никогда сам не пойду к врачу.

Он прописал мне кучу таблеток. Я скандалил, говорил, что вполне здоров, что не буду пить эту гадость. В итоге – мама переехала ко мне и зорко следила за тем, чтобы я принимал их по часам. Именно тогда она впервые заговорила, чтобы я «зашился».

Тогда я отказался. Был большой скандал, я орал на нее…

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒