Родриго Кортес 15 страница

Салли подобрался и, на ходу доставая и открывая остро отточенную бритву, медленно двинулся вперед. Он прекрасно помнил, что у нее пистолет, но в своих силах был уверен. А когда между ними осталось буквально два десятка футов, что‑ то металлически громыхнуло, и он на секунду оторопел, а она, рывком открыв ржавым голосом заскрежетавшую дверь, словно провалилась в открывшийся темный проем.

***

Только решившись на это, Нэнси поняла, какую же огромную власть все еще имеет над ее телом страх. Всю дорогу до мэрии ее колени дрожали, ноги пытались отказать, а сердце колотилось так сильно, что готово было выскочить из груди.

А когда она стала вскрывать старый, насквозь проржавевший навесной замок на ведущей в бывшие торговые склады двери, ее страх достиг такого накала, что Нэнси совершенно взмокла, и более того, ей даже стало казаться, что за ней следят, – там, сзади.

Лишь с немалым трудом Нэнси преодолела маниакальное желание обернуться и заставила себя нырнуть в кромешную тьму старого сырого коридора. Держась рукой за осыпающуюся кирпичную стену и собирая лицом бесчисленные волокна паутины, стремительно прошла около полусотни футов и, едва не повизгивая от поднимающего волосы на затылке дыбом ужаса, выскочила на той стороне прохода. Огляделась и поняла, что вышла ровно туда, куда рассчитывала, – к старым складам. Отсюда до хозяйственных помещений мэрии было рукой подать. Но вот ноги почти не держали.

Нэнси перевела дух и, не давая себе раскисать, пошатываясь из стороны в сторону, побежала вдоль облупленных деревянных ворот. Пробралась через затянутый ржавой колючей проволокой пролом в стене и, прижавшись спиной к стене и снова собрав безмерное количество паутины, ежась от омерзения, пробралась на зады мэрии.

Однако до окон оказалось намного выше, чем она думала. И тогда Нэнси подтащила к стене гулко загрохотавшую ржавую бочку из‑ под мазута, забралась на нее и, зажмурившись, ударила в окно локтем.

Черное от грязи старое стекло не зазвенело и даже не хрустнуло; оно словно несильно кашлянуло и вывалилось из черной от времени деревянной рамы, так что она даже суеверно подумала, что уж больно все легко ей дается, – не к добру.

Но останавливаться было поздно, и Нэнси уцепилась за хрустнувшую раму руками, подтянулась и протиснулась внутрь. Некоторое время привыкала к темноте, затем некоторое время пробиралась длинным коридором, пока не поняла, что более никаких препятствий нет и она всего‑ то в двух десятках шагов от приемной вице‑ мэра города и главного виновника всех ее бед Висенте Маньяни.

Нэнси попыталась перевести дух. Однако с каждой секундой ее сердце колотилось все сильнее, колени становились все слабее. Она стиснула зубы и заставила себя сдвинуться с места и пойти по устланной ковром лестнице наверх. Тронула нужную дверь и… обнаружила, что она заперта!

Внутри все опустилось. Она специально, несколько дней кряду звонила вице‑ мэру, вычисляя график его работы, и совершенно точно выяснила: раньше полуночи он из кабинета не выходит! Но сегодня, судя по всему, был день‑ исключение.

Нэнси понурилась и прижалась горячим лбом к прохладной, обитой хорошей кожей двери. И ровно в тот момент, когда она признала, что придется возвращаться ни с чем, в гулком, пустом коридоре послышались мягкие и одновременно тяжелые шаги.

***

Салли следовал за ней, как тень за своим хозяином, отставая от силы на сотню футов. Касаясь осыпающихся кирпичей рукой, он прошел по узкому, заплетенному паутиной коридору, внезапно оказался у ряда старых деревянных ворот, не без труда продрался сквозь ржавую колючую проволоку, забрался на гулко отозвавшуюся старую бочку из‑ под мазута и, едва не вывернув сгнившую раму, ввалился в темноту. Наугад побрел вперед и вдруг обнаружил, что находится возле устланной ковром лестницы.

Салли огляделся, интуитивно почуял, что здесь ее нет, и, тяжело дыша, поднялся на второй этаж. В глазах плыли разноцветные красные и зеленые пятна, но Салли был счастлив. Он знал, что эта шлюха здесь и деваться ей решительно некуда.

***

Едва услышав эти шаги, Нэнси прижалась к стене и потянулась к сунутому за пояс пистолету, но в последний момент дрогнула и начала отступать назад, к туалетам. И едва она коснулась двери с двумя нулями вместо таблички, как из‑ за угла показался человек.

Он шел прямо на нее – медленно и уверенно. Прошел примерно половину пути, а затем плавно повернул и толкнул одну из дверей. И ровно в тот миг, когда ярко брызнувший из дверного проема электрический свет выхватил из темноты его фигуру, Нэнси осознала, как ей повезло. Нет, это не был Висенте Маньяни; это был сам глава города Хьюго Тревис.

«Ну, вот и все… – скользнула у Нэнси ясная в своей безысходности мысль. – Сейчас все и решится! »

***

Когда она вошла в его кабинет, Хьюго Тревис растерянно листал положенные ему на стол Бергманом полицейские сводки. Статистика была красноречивой: Висенте Маньяни активно вытеснял из всех мыслимых полукриминальных сфер всех, до кого мог дотянуться. И, естественно, подгребал освободившиеся ниши под себя.

Так, арестовав при помощи Бергмана всю верхушку местной кубинской диаспоры, Висенте послал во Флориду своего, достаточно толкового, надо сказать, племянника Адельберто Маньяни, и уже через две недели поставленные в безвыходное положение кубинцы сбывали контрабанду исключительно итальянцам.

Почти то же произошло и с занятыми на поденной работе у фермеров пуэрториканцами. В считанные дни Висенте сменил практически всю головку профсоюзов сельскохозяйственных рабочих, и вскоре учетом и распределением дешевых рабочих рук, а заодно и активной социальной защитой малообразованных пуэрториканцев занимался двоюродный брат Висенте – Лайонел Маньяни.

И только с колумбийцами у нового вице‑ мэра ничего не выходило. Карлос ушел в глухое подполье, но руководил оттуда решительно и быстро, не выпуская из рук ни местного рынка проституции, ни тем более положения посредника на оптовой торговле кокаином.

«Черт! – еще подумал над этой страницей доклада Тревис. – Похоже, не видать мне почетной старости… эти Маньяни точно накликают на меня беду…»

И в этот момент вошла она.

– Миссис Дженкинс? – оторопел глава города. – А вы здесь что… – и тут же увидел в ее руках пистолет.

– Как дела, мистер Тревис? – дрогнувшим голосом поинтересовалась Нэнси.

– Спасибо… – чуть не подавился мэр, – ничего.

– А я вот шла к Висенте Маньяни… – неловко улыбаясь, пожала плечами женщина. – А тут вижу – вы…

Тревис покосился на подрагивающий в узкой руке пистолет и до странности осипшим голосом выдавил:

– А… это зачем?

Нэнси вдруг прислушалась к чему‑ то в коридоре, быстро оглянулась назад и аккуратно прикрыла за собой дверь кабинета.

– Средство убеждения. Если не будет получаться…

«Черт! Она – сумасшедшая! » – понял мэр и только теперь вспомнил о спрятанной под столом «тревожной» кнопке. Но нажать ее пока не решался. Нэнси перекрывала собой вход, и даже если полиция приедет, уж два‑ то выстрела сделать она точно успеет.

– И в чем вы хотите меня убедить? – прокашлявшись, поинтересовался он и тут же понял, какую ошибку совершает. – То есть… я хотел сказать… спросить… в чем вы хотели убедить Висенте?

Нэнси поморщилась.

– Мне не нравится то, что происходит в городе, мистер Тревис. Мне, например, не нравится то, что вы убили этого журналиста.

– Я? – оторопел мэр.

– Не вы лично, – сразу же поправилась женщина и вдруг задумалась, – хотя, наверное, и вы… тоже.

По щеке мэра скатилась крупная холодная капля.

– Господи! О чем вы говорите, Нэнси?! У вас же у самой муж в полиции работает! И вы прекрасно знаете, мы здесь все ночами не спим, убийцу Марвина Гесселя ищем… Что, вы думаете, я в такой час на работе делаю? Вот, видите?! – он приподнял над столом стопку бумаг. – Знаете, что это? Полицейский доклад!

Нэнси недоверчиво покачала головой.

– Вы сеете страх, мистер Тревис.

Мэр оторопело моргнул, вытащил платок ивытер совершенно уже мокрое лицо.

– Не понял…

– Вы помогаете вашему помощнику Висенте сеять страх, и все только ради того, чтобы спихнуть ему акции своих проклятых фабрик.

– Господи! Да откуда вы это взяли? – начал обороняться Тревис и подумал, что кнопку придется нажимать – рано или поздно. Сдвинул колено в сторону и… не решился.

– У меня есть написанный Висенте Маньяни план, и уж поверьте, я знаю почерк Висенте, – пожала эта психованная плечами. – А кроме того, я знаю этот город. Но главное, я знаю вас, мистер Тревис.

– И что?

– Вы слабый и не очень хороший человек, сэр, – печально улыбнулась Нэнси. – И еще вы очень, очень боитесь Висенте Маньяни…

Мэр нервно прикрыл мокрое лицо руками, затем отнял их, вздохнул, откинулся на спинку кресла, но долго так усидеть не смог и снова подался вперед.

– Все не так, миссис Дженкинс. Уверяю вас.

– Да, – поджав губы, скорбно покачала головой психопатка. – Вы очень его боитесь, но от этого плохо не только вам – всем.

Мэр болезненно застонал и вдруг понял, что на это надо и давить.

– Хорошо, – опустил он глаза в стол. – Я действительно стал жертвой обстоятельств, и мне действительно очень, очень нужно продать эти фабрики семейству Маньяни.

– И вы боитесь Маньяни, – добавила Нэнси. «Черт! » – мысленно ругнулся Тревис и пошел ва‑ банк.

– Да. Я боюсь Маньяни. И с этим ничего не поделать. Вы удовлетворены?

Женщина несколько удивленно кивнула.

– Пожалуй, да‑ а…

Мэр приободрился.

– Тогда давайте прекратим этот почти бесполезный разговор, и вы пойдете к себе домой, а я – к себе.

– А город? – как‑ то болезненно поинтересовалась она. – А что будет с городом?

– А что вам до города, Нэнси? – отмахнулся мэр. – У вас что, своих проблем не хватает?

Она мгновенно подобралась и посуровела.

– В этом городе работает мой муж. И учится мой сын. Точнее, даже не учится, а ходит в бойскаутах под началом братьев Маньяни.

Тревис уклончиво мотнул головой. Да, он помнил этих братьев – прямая дорога в детскую колонию… но что он мог поделать?

– А что я могу поделать, Нэнси? – уже теплее, без прежнего создававшего дистанцию между ними напряжения в голосе, спросил он.

– Увольте Висенте, – предложила Нэнси, – и все помаленьку наладится.

– Не могу, – мотнул головой мэр. – Слишком поздно.

И тогда ее глаза снова сверкнули металлом.

– Тогда вы преступник, мистер Тревис. И вас нужно остановить. Пока не поздно.

Тревис похолодел и понял, что тянуть дальше нельзя. Сдвинул ногу вправо до отказа и нажал коленом привинченную к боковине стола большую тревожную кнопку. А Нэнси вдруг на секунду углубилась в себя и, вздохнув, придвинула ближайший стул к себе и присела на краешек.

– Но я вам предлагаю другое, мистер Тревис, – тихо произнесла она.

– Что? – беспрерывно нажимая на кнопку, выдохнул мэр.

– Напишите явку с повинной.

– То есть? – поднял брови мэр, изо всех сил продолжая жать на кнопку.

– Обычную явку с повинной, – пожала плечами Нэнси. – И я думаю, что суд обязательно учтет это ваше добровольное признание.

«Дура! » – мысленно ругнулся мэр и нажал на кнопку еще раз. На пробных учениях первые полицейские появлялись в его кабинете через четверть минуты…

– Не жмите, – покачала головой сумасшедшая. – Бесполезно. Я оборвала провод.

– Как? – похолодел Тревис. – Откуда… вы знаете?

– Мой муж полицейский, и он тоже когда‑ то вас охранял, – пожала она плечами и поправила направление ствола. – Так что лучше берите бумагу, ручку и начинайте писать – все, что знаете.

Мэр города устало откинулся на спинку кресла.

– А если я откажусь?

Нэнси на секунду ушла в себя.

– Наверное… да, пожалуй… тогда я вас убью.

Мэр посмотрел в ее ясные, холодные глаза и понял, что так оно и будет.

***

Ни один документ не давался Хьюго Тревису с таким трудом. Нет, поначалу он попытался схалтурить, но Нэнси, приняв бумагу и внимательно ее прочитав, покачала головой.

– Так не пойдет, сэр. Вы не написали почти ничего по существу.

Тревис вполголоса ругнулся и начал все заново. Мысленно прикидывая, что ей могло быть известно, он принялся излагать на бумаге улики против себя и Висенте, но только после четвертой попытки эта психованная дура удовлетворенно кивнула.

– Теперь вы были искренни.

– Я могу идти? – с надеждой поднял на нее глаза мэр.

Нэнси наставила на него ствол.

– Не сразу, сэр. Сначала я должна доставить ваше признание туда, куда вам до него не дотянуться.

Тревис недовольно крякнул.

– Будьте добры, подойдите к сейфу, – повела стволом в сторону массивного сейфа Нэнси.

Тревис с трудом поднялся из кресла и, чувствуя, как подрагивают уже немолодые колени, выполнил распоряжение. Нэнси удовлетворенно кивнула и медленно подошла ближе. Положила «беретту» на стол, вытащила из кармана черных трико полицейские наручники и застегнула один из браслетов за массивную Т‑ образную рукоять сейфа. Проверила и осталась довольна – браслет не слетал.

– Вашу руку, сэр, – протянула она второй браслет мэру.

Тревис покосился на оставленный на столе черный вороненый ствол, затем глянул в ее стальные глаза… рисковать не хотелось.

– Ну?! – с угрозой напомнила о себе Нэнси. – Живее, мистер Тревис!

– Вам это с рук не сойдет, – покачал головой мэр и протянул руку вперед.

Браслет защелкнулся, и Нэнси приветливо улыбнулась.

– Никуда не уходите. Я думаю, что за три‑ четыре часа я управлюсь и вернусь.

Она развернулась и, покачивая бедрами, двинулась к выходу, и мэр осознал, что еще никогда в жизни не чувствовал себя столь униженным.

***

Салли ждал в приемной, а потому слышал почти все, что происходило за дверью, и буквально исходил томлением. Господь отдавал ему в руки сразу двоих! И один из них был непосредственным начальником насквозь порочного Висенте Маньяни.

Поэтому, едва эта шлюха повернула дверную ручку, Салли отвел бритву назад и приготовился к прыжку. Но когда она распахнула дверь настежь, он едва не закричал от ярости – так ярко ударил свет по глазам!

В следующий миг уже было поздно. Господь не простил этого секундного замешательства, и Нэнси решительно хлопнула дверью и растворилась в мгновенно обвалившейся темноте.

Салли заметался. Теперь у него был выбор: она или он, и кого из них предпочесть, он решить не успевал. Ее шаги стали удаляться, и Салли поначалу едва не заскулил от невозможности этой ситуации, как вдруг его осенило: она ведь сама сказала, что вернется!

Полегчало сразу. Салли с некоторым сожалением дождался, когда ее шаги смолкнут, и приоткрыл дверь. Мэр города стоял возле сейфа, облокотившись на него плечом и закрывая свободной рукой лицо. Он явно был в отчаянии.

***

Хьюго Тревис и впрямь был в отчаянии. Конечно же, можно было закричать – дежурный офицер внизу наверняка услышит. Но мэра удерживала надежда что‑ нибудь придумать без вмешательства полиции.

«Позвонить Висенте? »

Тревис отнял руку от лица, глянул на телефон, отметил, что тот слишком далеко, как, впрочем, и оставленный этой тварью на столе пистолет, как вдруг – боковым зрением – заметил какое‑ то шевеление у двери. Тревис растерянно поднял глаза. В дверном проеме стоял плотный, невысокий и еще довольно молодой мужчина – волосы светлые и слипшиеся на лбу, глаза бегают… но главное, от всей его фигуры веяло чем‑ то таким странным, что мэру сразу стало не по себе.

– Кто вы? – севшим голосом спросил он и тут же взял себя в руки и жестко распорядился: – Позовите офицера; он там, внизу.

Мужчина оглянулся на дверь, но выйти, чтобы позвать офицера, не спешил. Напротив, он взялся за ручку и плотно притворил дверь за собой.

– Я сначала хотел встретить мистера Висенте Маньяни, – глухо, как из бочки, произнес он…

«И этому кретину нужен Висенте! »

– И что? – уже раздражаясь, поинтересовался мэр.

– Его нет, – пожал плечами гость. – А потом я вспомнил, что мне говорил мистер Левадовски.

– Я же вам сказал, идите и позовите офицера! – яростно выкрикнул мэр.

Гость как не услышал.

– Мистер Левадовски сказал, что надо идти по цепочке… Но ведь над Висенте Маньяни стоите вы? Ведь так? Вы ведь здесь самый главный?

И тут до Тревиса начало доходить… внутри что‑ то словно оборвалось, он похолодел, а остатки волос на его загривке начали медленно подыматься дыбом.

– Господи! – выдохнул он. – Кто вы?!

– Я не знаю, – пожал плечами гость и начал медленно приближаться. – Иногда мне кажется, что я ангел господен, а иногда…

– Не надо ко мне подходить! – забеспокоился Тревис. – И что это у вас в руке?!

– Это? – поднес руку к лицу, словно видя ее в первый раз, гость. – Бритва. Хорошая бритва. Немецкая.

Тревис в ужасе прижался к сейфу и вдруг почему‑ то вспомнил этого журналиста на крыше собственной машины.

– Кстати… – как очнулся визитер и обвел кабинет ясным беспокойным взглядом. – У вас Библия есть?

– Есть… – совершенно сходя с ума от ужаса, выдохнул Тревис. – В столе…

– Спасибо, – кивнул гость, – а то я в этот раз как‑ то оказался не готов…

– К чему? – почти неслышно произнес Тревис и почувствовал, как по его ногам течет горячая струя. – Господи, не надо! Не надо ко мне подходить!

Гость улыбнулся и подошел еще ближе, почти вплотную.

– Как приятно, – улыбнулся он. – Как приятно…

– Что приятно?!

– Вы один из немногих, кто поминает господа перед смертью, – совершенно удовлетворенно закивал гость и занес бритву над головой.

Тревис рванулся прочь, но поскользнулся в луже собственной мочи, и в следующий миг вскрикнул от боли и повис на прицепленном к ручке сейфа браслете. И тогда гость склонился над ним – почти лицом к лицу – и, наслаждаясь его страхом, стремительно провел бритвой вдоль пуговиц ослепительно белой рубашки – сверху вниз.

***

С мэром города Салли не торопился, ведь до прихода этой шлюхи было еще порядка трех‑ четырех часов. Он аккуратно срезал с подрагивающего, агонизирующего тела всю одежду, пододвинул стул поближе и стал с интересом наблюдать.

У Салли вечно не хватало времени или терпения рассмотреть процесс умирания в деталях, а между тем это оказалось весьма интересным. Большое сильное тело Хьюго Тревиса расставалось с возможностью дышать, пить, есть и совокупляться крайне неохотно.

В общем‑ то, он вел себя тихо. Салли почти сразу, как только Тревис попытался крикнуть, воткнул бритву в толстое, прикрытое вторым подбородком горло и, похоже, повредил голосовые связки. Но это мэра не убило.

Затем Салли расписал его живот добрыми двумя десятками порезов, однако, как бы сильно он ни бил, под кожей оказывался только жир, и мэр только растерянно и удивленно хлопал глазами и – жил.

Тогда Салли перерезал ему сухожилия на руках и ногах, а затем из любопытства весьма удачно для первого раза снял скальп. Однако залитый кровью мэр города только хрипел и продолжал смотреть на него загнанным болезненным взглядом коровы на скотобойне.

И вот тогда Салли брезгливо оттянул старому греховоднику мошонку и быстро, в один прием, оскопил его. Но и теперь мэр только выпустил разъехавшимся в разные стороны от пореза горлом два десятка больших кровавых пузырей.

Салли настолько увлекся, пытаясь угадать, на каком же этапе эта огромная туша испустит дух, что даже пропустил самому себе назначенное время, а когда глянул на часы, внутри у него екнуло. Эта шлюха нарушила свое обещание и, похоже, быть в назначенный срок, то есть к четырем‑ пяти утра, не собиралась.

«И что дальше? – подумал он. – Что мне теперь с ними со всеми делать? Подскажи, господи! »

Но господь молчал.

Салли знал Библию совсем даже неплохо, но сейчас ему на ум приходила только история о плохой правительнице Иезавели, которую солдаты по прямому указанию господа выбросили из окна.

Он сунул руку в карман, отыскал ключик от стандартных полицейских наручников и отстегнул полумертвого мэра от сейфа. Не без труда подтащил огромное тело к окну и открыл обе рамы.

Солнце уже всходило над господней землей, и был этот желтый пустынный рассвет так божественно хорош, что у Салли защемило сердце. Господь явно радовался за него и прямо указывал, что все сделано верно.

***

Едва выбравшись из лабиринта старых зданий, Нэнси сообразила, что, во‑ первых, она забыла «беретту» в кабинете на столе, а во‑ вторых, что машины у нее нет, а возвращаться за ней домой немыслимо – ребята из охраны мгновенно сядут на хвост. И тогда, покружив с полчаса по городу, она все‑ таки решилась вскрыть оставленный на улице без присмотра старенький «жук», закоротила провода зажигания и спустя два с лишним часа была уже в Сан‑ Антонио. Опустила письмо в почтовый ящик и только тогда спохватилась и глянула на часы.

Черт!

Она опаздывала, и опаздывала серьезно.

Не мешкая ни секунды, Нэнси бросилась к машине и, выжимая все, что можно, пустилась в обратный путь. Но старая машина шла неохотно, так что когда она подъезжала к зданию мэрии, над городом уже стояло яркое утреннее солнце, но главное, вся площадка перед главным зданием города была битком забита полицейскими машинами.

«Вот и все, – поняла она. – Сейчас Тревис им все расскажет, и меня возьмут…»

На душе сразу полегчало, и она вдруг признала, что бесконечно устала от взятого на себя невыносимого бремени ответственности. Представила, как ее арестуют, отведут в камеру, и улыбнулась: впервые в жизни ей было глубоко наплевать, что по этому поводу скажут в клубе жен полицейских.

***

Обнаженное, изрезанное, окровавленное тело Хьюго Тревиса лежало на газоне под окнами собственного кабинета. Библия, само собой, валялась неподалеку. Бергман вздохнул и присел над трупом.

– Кто его нашел?

– Дежурный по муниципалитету лейтенант Коул, сэр! – с отчаянием в глазах выпалил и вытянулся в струнку стоящий неподалеку совсем еще юный полисмен.

Бергман вздохнул и сокрушенно покачал головой. Он хорошо представлял, сколь незавидное будущее ожидает теперь этого молоденького лейтенанта.

– Сочувствую, Коул, – пробормотал он и поднялся. – Как он проник в мэрию, выяснили?

– Так точно, сэр, – кивнул ему вечный дежурный по управлению Шеридан. – Через окошко на задах муниципалитета.

– А туда он как подошел? – оторопел Бергман.

– Через склады, – мрачно отозвался Шеридан. – И, судя по всему, так же и вышел.

– Экспертов пригласили?

– Уже работают.

Бергман покачал головой и отошел. Он отправил докладную о происходящем в городе в ФБР уже неделю назад, но Вашингтон отзываться на истошный вопль рядового начальника полицейского управления не спешил. Но теперь… теперь они точно приедут… хотя бы для того, чтобы выпить из него всю его кровь.

Рядом резко затормозила большая черная машина, и из нее вывалился вице‑ мэр города Висенте Маньяни.

– Как он?! – подлетел Маньяни к трупу и сразу же все понял. – Мертв?

Бергман кивнул.

Маньяни досадливо цокнул языком.

– А я вам говорил, Бергман! – с раздражением произнес он. – Не надо цацкаться с этими колумбийцами! Порешительнее надо быть!

– А если это не колумбийцы? А если это все‑ таки…

– Не порите чушь! – на полуслове оборвал его Висенте. – И учтите, Бергман, если вы и дальше будете так относиться к своим прямым обязанностям, я вас к такой матери выгоню! Мне в моей полиции ни на что не способные старые пердуны ни к чему!

Бергман вспыхнул, хотел послать этого дурака подальше и тут же осекся: с нынешнего дня, а точнее, с момента смерти прежнего мэра, единственным имеющим право исполнять обязанности главы города был его первый заместитель Висенте Маньяни.

– Вы все поняли, Бергман?! – вернул его в реальность Висенте.

– Да, сэр, – мрачно отозвался начальник полиции. – Я понял.

***

К десяти утра Джимми Дженкинс решился. Оставил машину и не без труда пробился через дежурного офицера в заваленный бумагами кабинет Бергмана.

– Разрешите обратиться.

– Да, Дженкинс, – кивнул Бергман. – Говорите.

Джимми секунду помялся и все‑ таки выпалил:

– Я думаю, это все моя Нэнси сделала.

Бергман как‑ то сразу почернел лицом.

– У вас есть основания… так считать?

Джимми поджал губы и кивнул.

– Ее «беретты» я на своем месте давненько не вижу. Да и дома она сегодня снова не ночевала.

Бергман с явным облегчением улыбнулся.

– Продолжайте, Дженкинс…

– И это… она в последнее время вообще какая‑ то ненормальная! То дурацкие вопросы задает, то…

– Стоп‑ стоп! – оборвал подчиненного Бергман. – Какие вопросы?

Джимми смутился.

– Да так… дурацкие…

Бергман медленно, с какой‑ то угрозой поднялся из‑ за стола.

– Начали, Дженкинс, так говорите.

Джимми потупился.

– Она… спрашивает… чего я боюсь… – чуть ли не по слогам процедил он.

– А чего вы боитесь? – наклонил голову Бергман.

В глазах у Джимми мелькнуло отчаяние.

– А какое отношение это имеет…

– Самое прямое, Дженкинс, – брезгливо оттопырив губы, подошел к нему начальник полиции. – Ты ведь на Маньяни работаешь? Так?

Джимми побледнел.

– И, как я теперь понимаю, давненько работаешь… – попытался заглянуть ему в глаза Бергман. – Лет восемь, не меньше.

– У вас нет доказательств, – буркнул Джимми, но глаза на шефа поднять не рисковал.

– Разумеется, нет, – на удивление легко согласился с подчиненным начальник полиции. – Но знаешь, чего мне жаль больше всего?

Джимми молчал.

– Не того, что ты восемь лет служебные сведения клану Маньяни передавал, и даже не того, что честь полицейского все это время позорил… – Бергман перевел дух. – Больше всего мне досадно, что такая классная баба с таким ублюдком, как ты, связалась. Ни ей жизни, ни тебе.

Джимми ошарашенно молчал.

– Я знаю, что у твоей супруги не все с головой в порядке, – отойдя в сторону и закурив, задумчиво продолжил Бергман. – И что дома она сегодня не ночевала, знаю, и что в Сан‑ Антонио зачем‑ то ездила, тоже в курсе… Вот только мэра убила не она, будь уверен. А теперь пошел вон.

***

Агенты ФБР прибыли на следующий день – спецрейсом из Вашингтона – и первым делом отобрали у Бергмана дело и заново в спринтерском темпе допросили всех мыслимых свидетелей. Но Бергман глубоко сомневался, что им удалось понять больше, чем ему.

Да, большей частью неведомый убийца вроде бы как убирал тех, кто так или иначе связан с итальянцами. Но тот же зарезанный и распятый на крыше собственного автомобиля Марвин Гессель напрочь опровергал это предположение. Собственный корреспондент девятого телеканала прибыл в город как раз для того, чтобы нанести решающий удар именно по итальянской диаспоре города. Да и колумбийцев от «Библейского потрошителя», как его не в меру поэтично окрестили фэбээровцы, пострадало немало.

Вторым, вполне разумным предположением было противоположное: в убийствах заинтересован Висенте Маньяни, достигший на этой волне всех мыслимых высот. Но и здесь не сходилось почти ничего. Да, у Висенте был интерес подгрести кое‑ кого под себя, и полицейская истерия немало этому способствовала. Но и только; убивать Хьюго Тревиса – человека, беспрекословно, шаг за шагом ведущего Висенте к высотам легальной власти, клану Маньяни никакого смысла не было.

Не дала следствию ничего экстраординарного и эта психопатка Нэнси Дженкинс. Да, она призналась в том, что проникла в служебное помещение оружейного магазина с целью ограбления и, более того, она взяла на себя и погром итальянского офиса, и нападение на мэра города и даже стрельбу в эксгибициониста Тальбота и злоумышленный обман некоего Арчи из казино при мотеле, но все это больше походило на самооговор.

Висенте Маньяни в очередной раз категорически опроверг домыслы о том, что хранил в сейфе магазина восемьдесят тысяч долларов и какие‑ то мифические черновики. За погром офиса давно уже отбывали наказание трое широко известных в городе хулиганов, а Тальбот на очной ставке с Нэнси Дженкинс прямо заявил, что женщина, стрелявшая в него, была и ростом повыше, и в плечах пошире. Да и сказать внятно, куда делись наручники и «беретта», с которыми Нэнси Дженкинс якобы заходила в кабинет Хьюго Тревиса, внятно объяснить она так и не смогла.

Нет, наручники в кабинете определенно были: их следы на кисти покойного виднелись отчетливо, но беда в том, что в день убийства мэра, уже к восьми утра, об этих наручниках знала едва ли не половина города. Да и множество отпечатков пальцев, оставленных в кабинете мэра, в точности совпадали с теми, что были сняты с машины убитого журналиста и вовсе не принадлежали миссис Дженкинс.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒