Родриго Кортес 6 страница

***

Это удовольствие оказалось просто запредельным! Едва она наносила удар, стеклянные дверцы стеллажей сладострастно вскрикивали и осыпались вниз единой оргаистической волной. Забыв обо всем на свете, Нэнси наносила удар за ударом, тут же прикрывала глаза, дожидаясь сладко екающего отклика изнутри, а затем удовлетворенно вздыхала и стремительно переходила к следующему стеллажу.

Ей всегда приходилось быть осторожной с вещами, особенно с чужими: не разбей, не урони… Сначала в детстве, затем уже самой. Этому же она учила и Энни с Рональдом, и – бог мой! – как же ей все это обрыдло!

Стеллажи внезапно закончились, и она, растерянно оглядевшись по сторонам, мгновенно подыскала им замену. Постанывая от удовольствия, вдребезги раскроила две фарфоровые вазы, переломала полки всех трех шкафов для документов, сломала выдвижной ящик большого начальственного стола и вот здесь обнаружила, видимо, забытую боссом тяжеленную связку ключей.

«Ух, ты! »

Нэнси огляделась и тут же отыскала сейф. Подошла, с третьей попытки подобрала ключ, открыла тяжелую дверцу и вывалила себе под ноги целую кипу, вероятно, ужасно ценных бумаг, мстительно потопталась прямо по ним и вдруг замерла… Из разверстой пасти сейфа прямо на нее смотрели аккуратные банковские упаковки купюр.

Нэнси облизнула губы и глуповато хохотнула.

– Ну и что мне с вами делать? – поинтересовалась она у пачек и вытащила одну.

Это были сотенные.

Нэнси растерянно шмыгнула носом и, капая кровью из порезанной руки, достала еще одну – двадцатки. В следующей – снова сотенные! И еще! И еще!.. Она переложила все шесть пачек на стол и замерла. Нэнси знала, что не возьмет этих денег себе – просто из самоуважения, но и оставлять их лежать в сейфе не собиралась.

Она сгребла деньги в кучу, жадно огляделась по сторонам, ища, что бы еще сломать напоследок, и с некоторым сожалением констатировала, что все, что можно, уже разрушено. Хрустя битым стеклом, прошла в коридор, спустилась по лестнице и, всем телом ощущая сладостную истому от того, что ее могут увидеть, двинулась по дороге. Вспомнила, что так и держит в руках несколько пачек с деньгами, рассмеялась, сорвала упаковку с одной и запустила ее вверх. Пачка пыхнула, веерообразно распалась и начала оседать вниз – на голову, на плечи, на придорожные кусты…

Нэнси завороженно проводила зеленый «дождь» взглядом и торопливо сорвала упаковку со следующей пачки. Швырнула ее как можно выше, задрала подбородок и с замирающим сердцем уставилась на то, как целое состояние над ее головой вдруг затрещало, рассыпалось и, шелестя и кувыркаясь, заскользило по ее груди и плечам.

«Купаюсь в деньгах…» – подумала Нэнси и снова рассмеялась.

Денег вечно не хватало. Денег не хватало ее бабушке и ее маме. А уж как порой денег не хватало ей самой! И вовсе не потому, что Джимми мало зарабатывал, а она много тратила, нет… просто этот вечный самоконтроль…

Нэнси мстительно разорвала очередную упаковку и что есть силы швырнула пачку вверх.

Она действительно устала от вечных подсчетов. Костюмчик Рональду равен ее двухмесячной потребности в косметике и моющих средствах. А уже пора как‑ то втискивать в расчеты и нарастающие потребности Энни…

Нэнси смачно выругалась и, чтобы поскорее разделаться с деньгами, – одну за другой – сорвала упаковки с последних пачек и обеими руками подбросила их вверх. И снова, все то время, пока деньги кружились и оседали, испытывала сладкое ощущение всемогущества и силы, – целых десять, а то и пятнадцать секунд она была выше всех этих мелочных забот, так, словно родилась королевой.

А потом последний листок упал на усыпанный купюрами асфальт, и она печально вздохнула и, даже не уступив дороги выскочившему из‑ за угла и объехавшему ее по газону автомобилю, пошла вперед – без цели и, в общем‑ то, без каких‑ либо желаний.

***

Салли медленно ехал по темной пустынной улице, внимательно разглядывая небольшие зеленые дворики перед старыми облупленными домами. Он понимал, что в таком небольшом городе шанс встретить ту, ради которой он сюда и приехал, достаточно велик – вопрос времени и труда. Но примерно с полчаса назад отдыхающие после суетного и насквозь пронизанного греховностью дня горожане все как один покинули свои террасы и отправились в постели – грешить дальше.

Он обогнал завернувшую за угол женщину в белом плаще и выглядывающем из‑ под него алом платье, лениво подумал о том, что вообще‑ то следовало бы наказать и ее… но… на сегодня он уже был сыт. Пора было ехать отсыпаться.

Там, впереди, резко затормозил автомобиль, из него вывалилась возбужденно галдящая группа парней, и Салли насторожился: во‑ первых, он с детства не любил этих шумных и наглых компаний, а во‑ вторых, парни вели себя как‑ то странно. Все четверо один за другим попадали на четвереньки и напрочь перегородили ему дорогу.

Салли недовольно крякнул, начал напряженно выглядывать, куда бы свернуть, но перекрестка все не было, а перекрывшие дорогу парни становились все ближе.

«Что они там делают? » – настороженно подумал Салли, и в следующий миг легкий порыв горячего пустынного ветра прилепил к лобовому стеклу автофургона так хорошо узнаваемую купюру с широким лицом Бенджамина Франклина.

Салли ударил по тормозам и, удивленно озираясь, вышел из машины. Дорога – метров на двадцать вперед – была усеяна деньгами, и парни, восторженно гогоча и подначивая один другого, похоже, собирались подобрать их все.

– Они ваши, ребята? – не без труда преодолев порыв подключиться к парням, поинтересовался Салли и на всякий случай огляделся по сторонам. И тут же увидел, что денежный «след» ведет к зияющему пустотой вместо дверей офису с неоновой надписью «Маньяни Фармацевтик». «Ограбление? »

– Иди отсюда, ублюдок! – отозвался кто‑ то из стоящих на четвереньках парней. – Пока я тебе мозги не вправил!

Внутри у Салли что‑ то дрогнуло, и он вдруг ясно вспомнил точно таких же, еще в школе… Их тоже было четверо, и они зажали Салли под лестницей, чтобы вытрясти его собственные пятьдесят центов. В голове зазвенело.

– Они ведь чужие, ребята… – глухо напомнил Салли. – Не ваши…

– Иди отсюда, пока в рожу не схлопотал! – рявкнул тот же парень и с угрожающим видом поднялся с четверенек.

Салли поджал губы и, стараясь не глядеть в сторону этих четверых, но и не поворачиваясь к ним спиной, отступил и сел в автофургон. Его переполняли горечь и гнев.

– Двигай отсюда, кретин! – добавил все тот же парень, и Салли, включив заднюю скорость, медленно тронулся назад. Подъехал к перекрестку, свернул под защиту кустарника, заглушил машину и погасил свет.

***

Начальника городской полиции капитана Теодора Бергмана подняли с постели, едва он стал засыпать, – в половине второго ночи. Звонил дежурный по управлению лейтенант Шеридан.

– Сэр, у нас неприятности.

– Что там еще, лейтенант? – потирая мгновенно занывший от нехороших предчувствий висок, глухо поинтересовался Бергман.

– Все пошло, как вы предупреждали…

Бергман бросил взгляд на мирно посапывающую Маргарет, взял тяжелый телефонный аппарат и, стараясь не зацепить длинным шнуром за стул, побрел в соседнюю комнату.

– Так, лейтенант, хватит загадок. Говори как есть.

– Вы эту новую итальянскую фирму знаете? «Маньяни Фармацевтик».

Сердце Бергмана ухнуло вниз.

– Черт! – не выдержал он и рассвирепел. – Ну? Говори! Что там стряслось?!

– В общем, у них офис разгромили. Вдребезги. Стекла, двери, шкафы… как Аттила прошел!

– Может, ограбление? – ухватился за соломинку Бергман. – Вы проверяли? Деньги они там не хранили?

– В том‑ то и дело, что хранили… И теперь эти деньги по всему кварталу рассыпаны. Наши ребята собирают.

Бергман даже взмок. Это слишком было похоже на месть со стороны Карлоса. Или даже на объявление войны.

– И много было денег? – утирая лоб рукавом пижамы, на всякий случай поинтересовался он.

– Управляющий говорит, сорок четыре тысячи.

– Твою мать! – не выдержал начальник полиции, но быстро взял себя в руки. – А собрали много?

– Тысяч двадцать, наверное. Но мы там не одни были. Соседи говорят, молодежь там до нас минут десять копошилась… Наши ребята спугнули.

Бергман тяжело задумался. Это действительно мог быть ответный удар на убийство колумбийской проститутки. Карлос часто бывал излишне тороплив… Он глянул на часы – половина второго ночи, – а дело об убийстве юной колумбийки зарегистрировали ровно в девять; так что у Карлоса было время и узнать об убийстве, и принять решение, и послать своих ребят.

Он представил, что теперь начнется, и стиснул зубы.

– Значит, с управляющим фирмой вы уже говорили…

– Да.

– И что? Версии у него есть? – на ходу соображая, что теперь делать с Карлосом, спросил Бергман.

– Управляющий говорит, что нет, – вздохнул дежурный. – Но вы же сами знаете, он пока со своими итальяшками все не обсудит, колоться не станет.

Бергман болезненно поморщился.

– Ладно, скажи ребятам, я выезжаю, – буркнул он и повесил трубку.

– Что случилось, Тедди?

Бергман обернулся. В дверном проеме в длинном розовом пеньюаре стояла встревоженная Маргарет.

– Офис «Маньяни Фармацевтик» разгромили, – тяжело вздохнул Бергман. – Придется ехать…

– Я бутерброды приготовлю, – понимающе кивнула Маргарет.

***

Утром Нэнси проснулась другой. Впервые за последние тринадцать лет она не стала провожать Джимми на работу, а, лежа в кровати, дождалась, когда муж уйдет на службу, подозвала Рональда, поручила ему приготовить себе и Энни бутербродов, пожелала удачи на сдаче последних перед весенними каникулами тестов и снова закрыла глаза – страшно хотелось спать. И лишь к обеду, когда третий раз за утро отчаянно затрезвонил телефон, Нэнси заставила себя покинуть постель.

«Надеюсь, это не Джимми», – подумала она и подняла трубку.

– Миссис Дженкинс?

Нэнси удивилась. Голос был мужской, на удивление знакомый, но кто ей звонит, она бы сказать не взялась.

– Да, это я…

– Вас беспокоит Скотт Левадовски.

Нэнси удивленно подняла брови и вдруг вспомнила, что сама же надиктовала секретарше свой адрес и номер телефона.

– А‑ а‑ а… чего вы от меня хотите?

– Вы сегодня не приехали на сеанс, – сварливо напомнил Левадовски, – а ведь я вам назначил на десять утра, самой первой…

– Я передумала, – спокойно отмахнулась Нэнси.

– Вы не понимаете, – с явным напряжением в голосе произнес Левадовски. – Терапию нельзя бросать на полпути. Ее следует довести до конца.

Нэнси криво улыбнулась. Она уже понимала, что на самом деле Левадовски хочет лишь одного: чтобы Нэнси стала той, кем он ее видит: тридцатидвухлетней провинциальной домохозяйкой – безропотной, по возможности безмозглой и – так же, как и он сам, – совершенно раздавленной космическим величием каждого встречного фаллоса.

– А не пойти бы вам к черту, мистер Левадовски?

Психотерапевт взволнованно задышал.

– Вы не понимаете, миссис Дженкинс… вы не можете все время закрывать глаза на свои проблемы! И я, как опытный, квалифицированный специалист, гарантирую, что пока вы не посмотрите своим страхам и проблемам в лицо, вы от них не избавитесь! Вы слышите меня, миссис…

Нэнси аккуратно положила трубку на рычаги, села в кресло и вдруг задумалась. Пожалуй, в чем‑ то дипломированный специалист был прав, и если бы тот же Джимми сумел посмотреть своим страхам в глаза… многое пошло бы иначе, лучше. Но вот она сама… – Нэнси надолго замерла, погрузилась глубоко в прошлое и спустя четверть часа удовлетворенно тряхнула головой, – сколько бы она ни копалась в себе, обнаружить проблему, которой она не сумела бы посмотреть в лицо, не удавалось.

Она покинула кресло, сходила в ванную, где приняла ледяной душ, и, как была, прямо в халате, на ходу вытирая волосы розовым махровым полотенцем, вышла во двор. Яркое весеннее солнце было ослепительным и яростным, почти в точности отражая то, что происходило у нее внутри. И едва она стала это обдумывать, как увидела идущего от дороги навстречу ей Рональда.

– Как тесты? Сдал? – дружелюбно поинтересовалась Нэнси.

Ронни угрюмо кивнул и сунул ей табель. Нэнси развернула бланк и удовлетворенно прищурилась. Оценки были более чем приемлемые.

– А что такой невеселый?

Ронни повесил голову и – точь‑ в‑ точь, как это делала она сама – прикусил губу.

– Ма, у тебя пятьдесят долларов есть? Нэнси обмерла. Похоже, происходило как раз то, о чем ее специально предупредила Маргарет. Братья Маньяни требовали компенсации за утраченный пакетик с героином.

– Срочно? – мгновенно охрипшим голосом спросила она.

Рональд кивнул – еще угрюмее.

Нэнси заметалась. Она знала своего сына и понимала: раз уж он сам не признался, расспрашивать бесполезно – упрется. Но она понимала и другое. Если Ронни не вырвется сейчас, то, скорее всего, так и будет всю свою жизнь кому‑ нибудь платить – не этим, так другим.

– Хорошо. Я дам тебе эти деньги, – сухо согласилась она. – Но ты должен отделаться от этих ребят.

Рональд поднял глаза и, было видно, понял, что она знает, что происходит.

Если бы разговор происходил при отце, он наверняка бы втянул голову в плечи, начал бы лгать, изворачиваться… но матери он не боялся, а потому насупился еще больше, прошел мимо нее в холл и уселся в кресло перед телевизором. Нэнси последовала за ним, отметила, что сын с отсутствующим видом смотрит какое‑ то дурацкое шоу, и поняла, что разговор снова не состоится.

«И что мне теперь делать? »

Все выходило в точности так, как только что говорил ей по телефону Левадовски, – Ронни не собирался смотреть своим страхам в лицо. И что бы она ему сейчас ни сказала, все окажется бесполезным. Точь‑ в‑ точь как все уговоры Левадовски были бессмысленны для нее самой.

Сравнение самой себя с Левадовски привело Нэнси в ярость. Она до боли прикусила губу, две или три минуты стояла безо всякого движения, а затем прошла мимо замершего перед экраном телевизора сына к лестнице, спустилась по крутым ступенькам в подвал, сбросила стопку картонных коробок на пол и достала уже проверенную в деле «беретту». Снова поднялась по лестнице, аккуратно притворила за собой дверь и вернулась в холл.

– Ронни…

Рональд не отзывался.

«Обижается, глупый», – болезненно улыбнулась Нэнси и подошла ближе. Навела ствол на телевизор, расслабила плечи и мягко потянула за спусковой крючок.

Рвануло так, что на некоторое время Нэнси словно выпала из времени и пространства. И только потом, когда телевизор пыхнул, зачадил, а из покореженных внутренностей вырвался язычок пламени ядовитого зеленого цвета, она как очнулась. Быстро подошла к розетке, выдернула шнур и развернулась к так и сидящему в кресле с открытым ртом сыну.

– Хочешь, мы с тобой вместе к этим братьям сходим? В пять минут все и решим.

Рональд ошарашенно глянул на «беретту» в ее руках, затем – на чадящий телевизор и, как был, – с открытым ртом, отчаянно замотал головой.

– Не‑ е, мамочка. Я сам.

***

Из полицейского управления ей позвонили, едва Рональд убежал решать свои проблемы, буквально спустя пару минут.

– Миссис Дженкинс? Вам звонит дежурный по городскому управлению полиции лейтенант Шеридан. Не могли бы вы подойти к нам?

Внутри у Нэнси противно заскребло. Она кинула взгляд на безвинно пострадавший телевизор и почему‑ то подумала, что это наверняка позвонил кто‑ нибудь из соседей.

– Да, конечно. А когда?

– Лучше прямо сейчас, – дружелюбно отозвался полицейский. – Комната двадцать два. Спасибо, миссис Дженкинс.

Нэнси бросила трубку на рычаги, поморщилась от досады и присела в кресло – напротив укрытого мокрой тряпкой, но все еще воняющего горелыми проводами телевизора.

«А если это не из‑ за выстрела? Тогда из‑ за чего? Неужели кто‑ то видел меня у офиса Маньяни? »

Сердце тревожно и одновременно сладко стукнуло. Нэнси сосредоточенно прикусила губу и вспомнила, что заметила какую‑ то машину, проезжавшую мимо как раз напротив покинутого ею пустого, разгромленного офиса. Кажется, автофургон… Она не стала оборачиваться, чтобы рассмотреть поточнее, – ей было не до того.

«Нет, в лицо они меня не опознают», – тотчас же решила Нэнси.

«А если меня видели соседи, когда я возвращалась? »

Сердце снова стукнуло – еще более тревожно и еще более сладко.

Нэнси чертыхнулась и решительно поднялась из кресла. Находиться в неизвестности, пугая себя домыслами, когда можно просто пойти и узнать, чего от нее хотят копы, было глупо.

***

Для Бергмана эта ночь стала настоящим проклятием. Нет, пока в городе все было тихо, но ни Карлос – по поводу убитой проститутки, ни итальянцы – по поводу разгромленного офиса ни на мэра, ни на полицию не выходили. И это означало только одно – полулегальные этнические кланы вовсе не намерены решать взаимные претензии законным образом и готовятся к войне.

Естественно, что Бергман торопился, и расследование зверского убийства семнадцатилетней Марии Перес и ответного погрома в офисе итальянской сети аптек «Маньяни Фармацевтик» не прекращалось ни на минуту. И первые результаты он получил еще до рассвета.

Так, подзадержавшийся этим вечером на работе пожилой продавец‑ мексиканец из придорожного магазинчика показал, что слышал звук бьющихся стекол на протяжении нескольких минут. Поначалу он сильно испугался и даже выключил в магазине свет, а когда все‑ таки решился выглянуть на улицу, то увидел копошащихся на дороге четверых молодых ребят и автомашину «Корвет», кажется, зеленого цвета.

Старик так и не понял, что там делали на дороге мальчишки, но в полицию на всякий случай позвонил, и теперь главной задачей Бергмана было найти этих четверых.

Он тут же подключил дорожную полицию, вместе с полицейским тщательно изучил данные по всем городским «Корветам» и сразу же обратил внимание на одну автомашину, фигурирующую в деле о драке пару недель назад. Выехал с нарядом по указанному в сводке адресу и в четыре утра уже изымал первые, спрятанные под матрасом сына владельца «Корвета» купюры.

Понятно, что поначалу мальчишка упирался, твердил, что деньги собрал, экономя на школьных завтраках, требовал, чтобы его допрашивали в присутствии родителей, адвокатов и проч. и проч. Но Бергман не мог тратить столько времени впустую.

– Слушай, малыш, – мягко улыбнулся он. – Ты хоть на вывеску смотрел, когда деньги собирал? Большая такая, светится вся…

– А что? – растерялся тот.

– Значит, ты не знаешь, чей офис вы ограбили?

Парень облизнул губы и снова затянул старую песню о том, что он ничего такого не знает, и вообще он еще несовершеннолетний. Но Бергман знал, что делает.

– Висенте Маньяни. Тебе знакомо это имя? – еще мягче улыбнулся он. – А поэтому я немедленно удовлетворяю все твои требования и просто отпускаю тебя домой.

Парень растерянно моргнул.

– Как – Висенте Маньяни?

– А вот так, – Бергман оторвал листочек и выписал мальчишке пропуск на выход из полицейского управления. – Вот, держи, но чтобы завтра был у меня как штык, и вместе с родителями. Если, конечно, вы все доживете до завтра…

Парень побледнел.

– Я никуда не пойду!

Бергман сразу посерьезнел.

– Тогда не морочь мне голову и говори, где твои дружки и остальные деньги.

С этого момента все вроде пошло как по маслу. Парень мгновенно выдал еще три адреса и имена всех трех своих дружков. Бергман выслал полицейский наряд, и они взяли одного, затем второго, и, хотя парни брать на себя разгром итальянского офиса не собирались, дело стремительно набирало обороты.

А потом Бергману позвонили.

– Сэр, вам лучше приехать.

– Что такое? – сразу почуял недоброе Бергман.

– Четвертый убит.

Бергман нахмурился. Этот четвертый – Джонни Биллингем – был главарем этой четверки, и, в принципе, можно было допустить, что Маньяни добрался до него раньше полиции. Но только в принципе.

Дело в том, что Маньяни давно уже не был приверженцем идеи «все или ничего»; крупный бизнес, в который он стремительно входил, приучил Висенте быть осторожным и решать проблемы скорее торгом, чем пулей. И убивать мальчишку только потому, что за тем никто не стоит, итальянец не стал бы. По крайней мере, сейчас…

– Выезжаю, – буркнул Бергман и в половине седьмого утра уже здоровался с бледными, все еще пребывающими в глубоком шоке родителями Джонни Биллингема.

– Где он, сержант? – повернулся Бергман к подчиненному.

– Пойдемте, сэр… Осторожнее, здесь кровь.

Бергман вошел в спальню и оторопел.

– Матерь божья!

Пацана явно застали врасплох, прямо в постели и убивали шилом. Десятки – нет, сотни! – багровых точек и множественные потеки запекшейся крови покрывали его тело почти целиком, но не это было по‑ настоящему страшно.

Деньги, которые Джонни Биллингем подобрал на дороге, так и лежали нетронутыми в приоткрытом ящике стола, а на его окровавленном животе лежала раскрытая, повернутая обложкой вверх Библия. Точь‑ в‑ точь такая, какую он менее полусуток назад видел на животе убитой колумбийской проститутки Марии Перес.

***

Нэнси собралась менее чем за четверть часа. Смыла копоть, одела скромное деловое платье, навела неброский макияж, а вскоре уже парковала машину на стоянке возле управления. Приветливо кивнула разгоряченно жестикулирующему, окруженному офицерами Бергману, сообразила, что тот ее даже не заметил, и, всем своим существом переживая идущее снизу вверх жаркое томление, поднялась по ступенькам и прошла на второй этаж. Отыскала взглядом нужную комнату, постучала и вошла.

За столом сидела Роуз.

Внутри у Нэнси все оборвалось.

– Проходите, миссис Дженкинс, – мгновенно опустив глаза в стол, пробормотала сверхпреданная напарница Джимми и виновато добавила: – Все офицеры на выезде, и протокол поручили составить мне.

Нэнси некоторое время пыталась понять смысл сказанного, но не смогла, а потому просто кивнула и присела на стул – самый дальний от стола и самый близкий к двери. Она видела, что Роуз тоже не в своей тарелке, но это могло означать что угодно. Например, что ей неловко предъявлять обвинение в разгроме офиса законной супруге своего любовника. В глазах у Нэнси слегка поплыло.

Напарница мужа переложила на столе несколько листков и предательски дрогнувшим голосом начала:

– Миссис Дженкинс, продавец бакалейного магазина, что возле школьного парка, показал, что вы заходили к нему за покупками.

«Тальбот! – охнула Нэнси. – Они меня вычислили! » – она и думать забыла об этом чертовом психе!

– По времени это в точности совпадает с моментом покушения на мистера Тальбота, – торопливо продолжила Роуз, – и вопросы у меня простые…

Нэнси попыталась взять себя в руки и не сумела. В глазах все еще плыло, а руки затряслись так сильно, что ей пришлось спрятать их за поставленную на колени сумочку.

– Это ведь ваша машина была припаркована у магазина?

Отрицать этот факт было бесполезно.

– Моя, – глухо признала Нэнси.

Роуз приободрилась и быстро пометила что‑ то в лежащем на столе бланке.

– И вы пробыли в магазине совсем недолго?

– Да.

– И вышли до того, как в районе городской школы прозвучал выстрел?

Нэнси молча мотнула головой.

– Опишите мне, что происходило дальше.

По спине Нэнси, снизу вверх, промчался жаркий пустынный торнадо. «А как же Энни? » Глаза сами собой заслезились.

Роуз некоторое время ждала и, видимо, желая напомнить о себе, прокашлялась.

– Когда вы вышли из магазина, вы сразу же направились к машине?

Нэнси непонимающе моргнула и, лишь когда Роуз повторила свой вопрос, сумела на секунду сосредоточиться.

– Да.

– Но вы слышали этот выстрел?

Нэнси как очнулась, посмотрела на Роуз и вдруг осознала, что напарница ее мужа вовсе не пытается загнать ее в угол. Более того, она помогает!

– Конечно, слышала, – кивнула она. – Я так думаю, его все в округе слышали.

Роуз с облегчением вздохнула.

– Скажите, миссис Дженкинс, кроме вас, возле магазина или у парка кто‑ нибудь еще был? Женщина, я имею в виду.

«Женщина…» – Нэнси сразу вспомнила рассказ Джимми о том, что полиция знает, что в Тальбота стреляла женщина.

– Я никого не видела, – честно ответила Нэнси. – Возле магазина я совершенно точно была одна, а вот в парке… Я в ту сторону и не смотрела даже. Пока не выстрелили.

Роуз удовлетворенно кивнула.

– Сколько выстрелов вы слышали?

– Один.

– И… что после этого? Вы, наверное, испугались и уехали?

Нэнси молча мотнула головой в смысле «да», и Роуз вновь с облегчением вздохнула и склонилась над бланком протокола допроса.

– Подождите минутку, миссис Дженкинс. Я только запишу ваши показания.

Роуз принялась что‑ то строчить, а Нэнси смотрела и все глубже понимала, что могла засыпаться на самом невинном вопросе, типа «вы услышали выстрел до того, как сели в машину, или после? ». Но любовница ее мужа не сумела задать этого вопроса, – как теперь понимала Нэнси, – только потому, что не смогла посмотреть в лицо своей собственной проблеме.

«Чертов Левадовски! »

– Распишитесь, пожалуйста, – разложила листки протокола на столе Роуз, а когда Нэнси подошла, тихо добавила: – И простите меня, если сможете… я сама не ожидала, что так выйдет…

Нэнси на секунду замерла, но взяла себя в руки, подошла и быстро поставила на бланках допроса аккуратную подпись.

– Я не знаю, Роуз, что тебе сказать, – глухо произнесла она. – Что сделано, то сделано.

– Вы ведь не скажете Бергману? – умоляюще заглянула ей в глаза снизу вверх Роуз.

Нэнси задумалась. Такая мысль ей в голову не приходила, и она не понимала, как до этого сумела додуматься сама Роуз, разве что сделала свои выводы из переданного Джимми при ней начальственного приглашения на барбекю.

– Я обещаю, что этого больше не повторится, – тихо добавила Роуз.

Конечно, по правилам, пусть и сам живущий с Маргарет во грехе, начальник местной полиции должен был на подобный донос отреагировать жестко – вплоть до служебного понижения Роуз Лестер, но Нэнси вовсе не была уверена в том, что так уж хочет отомстить напарнице своего мужа. Не в ней ведь проблема.

– Не в тебе дело, Роуз, – вздохнула она. – Проблемы у нас не вчера начались.

***

Когда Нэнси вернулась домой, Рональд ее уже ждал – счастливый, как в день рождения, и с огромным лиловым синяком на оба глаза.

– Все, ма, не надо больше пятьдесят баксов! – радостно выпалил он.

– Тогда пошли выносить телевизор на мусорку, – рассмеялась Нэнси. – А то пахнет от него – сил нет.

– А что отцу скажем? – мгновенно зачислил себя в сообщники матери сын.

– С отцом я сама разберусь, – сразу же посерьезнела Нэнси. – Нам давно уже нужно поговорить.

Они подхватили источающий едкий запах телевизор с двух сторон, подшучивая друг над другом, оттащили его к мусорному баку, а потом вместе с пригорюнившейся от такой утраты Энни до поздней ночи отмывали уже успевшую повсюду осесть жирную черную копоть. Нэнси была счастлива.

***

В общем‑ то, Салли был доволен. Меньше чем за неделю он осуществил в этом городке два акта возмездия. Да, ему еще было далеко до ангела господня, всего за одну ночь убившего 185 000 ассирийских солдат, и уж тем более он не мог сравниться с самим Иеговой, засыпавшим камнями армию целых пяти грешных царей и уничтожившим огнем небесным Содом и Гоморру. Но он уже чувствовал, что всевышний ценит его подвижничество и наверняка в самое ближайшее время отдаст в его руки то, за чем Салли сюда и приехал.

А пока… эта шлюха как сквозь землю провалилась! Понятно, что Салли был вынужден работать; он не мог посвящать поиску этой твари все свое время, но вечерами‑ то он пахал, как тягловый бык! Он обходил супермаркеты, изучал сидящих с младенцами на руках посетительниц детских площадок и скверов, заглядывал в настежь открытые окна домов… но увы, пока все это было без толку. Нечистый умел прятать своих преданных служанок.

***

К тому времени, когда Нэнси увидела Бергмана возле полицейского управления, начальник полиции знал многое, если не главное. Устроив оставшимся в живых мальчишкам почти отеческую выволочку, он заставил их напрягать мозги и выяснил, что они прогнали какого‑ то мужика на автофургоне, пытавшегося их урезонить, но главное, что в то самое время, как они подъезжали к долларовому «Клондайку», по улице от офиса шла женщина.

Нет, ни лица, ни примет они не запомнили; только то, что едва ее не переехали, и то, что она была в чем‑ то длинном и белом, возможно, с красной оторочкой внизу.

– Она… шла, как пьяная… черт ее дери! – возбужденно, почуяв запах возможной свободы, рассказывали мальчишки. – Ни под ноги не смотрела, ни на дорогу! Чуть не сбили… черт ее дери!

Бергман дослушал их до конца, а потом взял карандаш и нарисовал на обороте бланка допроса квадрат. В одной вершине он разместил схематический рисунок женщины, уходившей прочь от раненного в колено Тальбота; во второй – женщину, стремительно уходившую прочь от разгромленного итальянского офиса.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒