Берг Dок Николай: другие произведения. 32 страница

Капитан задумался. Раньше это в голову как-то не приходило. Вопросительно глянул на раскрасневшегося Быстрова.

- Защем?

- Мешаем мы им. Всегда мешали. Теперь - после победы социалистической революции - в сто раз больше мешаем. Им ведь придется и для своих работяг вводить 8 часовой рабочий день, оплачиваемый отпуск, бесплатное образование, медицину и еще много чего - чтобы им не устроили революции. И все их кармана буржуев. Представьте - какие расходы! Так что добра нам от них ждать нельзя. Другое дело, их бешеный пес - Гитлер - на хозяев прыгнул, такое ему не простят. Потому фюрер должен сдохнуть. А дальше - они будут опять нас стараться всеми путями уничтожить, не ужиться им с нами, помяните мое слово - проговорил тоном пророка - вещуна командир медсанбата.

- Думаете война и потом бутет?

- Смотря как мы сейчас Германию домолотим. Одна надежда, что сдрейфят союнички. Англо-саксы смелы чужими руками жар загребать, сами в драку не любят лезть. Помните, их Молотов прямо называл поджигателями войны? Они воюют до последнего солдата своих союзников. Вот и посмотрим. Пока удача на нашей стороне. Потому надо ценить удачу и пользоваться ею - пока есть. Потом может и не повезти.

Берестов хмыкнул и вспомнил вслух давно слышанное, что удача бывает трёх типов - плохая, слепая и дурная. А некоторые вообще считают ее птицей.

- Она бывает двух типов - повезло или повезло, но кому-то другому. И птица удачи двулика - вернул грустную усмешку майор.

Помолчали. Берестов подумал, что ничего она не двулика. Птица как птица. Просто когда она поворачивается к кому-то другому рылом - к тебе она в лучшем случае выходит боком. А в худшем - естественно жопой. Сплошная жопа и немножко клюв, чтоб было чем в глаз долбануть. Только и гляди в оба! Потом капитан спросил о том, что его тяготило. Видел же своими глазами столько преступлений европейских гостей, что не мог не спросить - как дальше жить с этими соседями? Вроде как истреблять их ответно - запрещено. Так делать вид, что ничего не произошло? Но ведь - было! Оно понятно, что у нас пролетарский интернационализм и гуманизм - но ведь добром за зло платить - разумно ли. Даже сам испугался немного, выдав такую нехарактерную для нормального строевого командира тираду. Понаберешься с этими медиками. только и следи за языком!

- При некотором старании, можно приготовить борщ или винегрет. Оно конечно и то, и то - еда, но, немного разная. Вот и получится: либо будет история об отдельных несознательных личностях, и обманутых ими простых людях, либо придется устраивать максимально суровое и массовое отношение к обыкновенным культурным европейцам, которые не только не,, фашисты", но и о ужас - даже не немцы. Знаете, очень большая серьёзная тема. Так что... - витиевато и не очень понятно ответил сослуживец. Видно было, что он и сам об этом думает - о мере ответа и способах расплаты. Потом майор как-то встрепенулся, глянул весело и закончил беседу немного необычно:

- Знаете, русские всегда отвечают - и часто неожиданным образом. Предупреждаю, это рассказ профессора кафедры кожвенболезней, но на что он опирался - не знаю. Мы тогда изучали триппер, то есть гонорею. Так вот он говорил, что у воевавших под Севастополем французов самый страшным ужасом были не пушки наших воинов, не штыковые атаки и даже не массовые болезни, голод и холод. Они сильнее всего запомнили черный русский триппер.

Берестов кивнул, про оборону Севастополя сто лет назад он кино видел. Там, правда, про триппер ничего не было.

- Во время осады Севастополя от него пострадали и французы и англичане, да и сардинцы, наверное тоже. Нашелся там какой-то штамм, который вызывал не просто жжение в канале и болезненные эрекции при езде на тряской повозке или в седле, но и такое злое воспаление уретры, что губчатое тело вместе с уретрой искривлялось, отчего член имел вид изогнутого краника. И говорил профессор, что, утро в лагере осаждавших начиналось со скрежета зубовного - больные клали член на камень и кулаком его распрямляли. Поскольку было больно, ругань стояла мощная. Французы триппером болели и до того, дело для них привычное, но такого ужаса не видели, оттого и название " черный". Так что не понос, так золотуху наши враги получат полной меркой. Ладно, Дмитрий Николаевич, есть сильное подозрение, что скоро нас отсюда перебросят куда-то в другое место. Вы что-нибудь об этом слыхали?

Берестов кивнул. Конечно, слыхал. Да и любому, кто немного разбирается в тактике понятно, что да к чему. И потому внятно высказал слышанное от приятелей из разведбата. Корпус уперся в горы. Потери большие, толку мало. Ломиться в горы на укрепрайоны чешской постройки смысла нет. Драться здесь пришлось только потому, что имелась в предгорьях группировка немцев из нескольких дивизий. Сейчас пять дивизий разгромлены полностью, остальные растрепаны до невменяемого состояния, потеряли всю технику и ударить во фланг нашей группировки, отвлекая от удара на Берлин физически не смогут. Осталось врезать по Берлину, пока туда союзники не добрались. Про себя, правда, начальник штаба отметил, что корпус себя тут проявил не лучшим образом и были слухи, будто комкор загулял вместе с комфронтом, отчего пошла масса накладок, тем более - дороги тут в предгорьях не позволяют разъехаться большим массам войск, но это говорить майору он не стал. Это - слухи, он - офицер, а не старая баба.

- Что ж. Придется довоевывать. Конец - делу венец. Значит, будем готовиться к переезду. Опять.

И Быстров нараспев прочитал по памяти:

- Разровняй трава

наш след

по еловой улице...

Ночью были -

утром - нет.

Лишь туманы курятся!

Старшина медицинской службы Волков.

Снимавшая пробу с обеда белобрысая докторша придралась к тому, что каша пригорелым отдает. Самую чуточку - но отдает. Ну, тут дело вкуса, хотя грех на поваре есть - перестарался, не гораздый еще углем кухонную печку топить, вот и не углядел, жар-то иной, чем от дров. Зевнул, сукин сын, но не выкидывать же! Только старшина стал уламывать строгую и чересчур чувствительную дежурную, как Кутин не ко времени прибежал, сияющий, как медный грош. И физиономией старательно знаки подает, дескать, дело отлагательства не терпит.

- Таким раненых кормить нельзя - спокойно отметила докторша. Мягко, но как отрезала.

- А если я приправы положу? Для вкуса? - косясь на земляка, спросил старшина.

- Если органолептически привкус гари пропадет - тогда посмотрим - так же невозмутимо ответила дежурная врач. Зараза! Куда деваться - отмахнулся от вертящегося рядом в нетерпении Кутина, полез, недовольно сопя, в закрома старшинские. Не хотелось очень, а пришлось доставать из НЗ припрятанные там трофейные перец и какие-то еще специи, сильно и ароматно пахнущие. Очень не хочется тратить, но скандал с 293 порциями каши с мясом, которая чертова докторица вот так вот просто не допустит к раздаче, куда страшнее. Постарались исправить ситуацию, белобрысая одобрительно кивнула и сделала соответствующую запись в журнале.

Перевел дух, наконец-то обратил внимание на наводчика, так и торчащего рядом.

Раздраженно спросил: " Чего тебе? Уж подождать не мог! " И не совсем понял из сбивчивой возбужденной речи, что собственно произошло.

Пришлось переспрашивать: " Какого минометчика везти? Что за фигулина? " Дошло через пару минут разъяснений. Кутин про пушку помнил все время и если попадался кто с артиллерийскими эмблемами - тут же спрашивал о том - сем. Сейчас углядел парня из пушкарей, правда тот оказался " собачником", ну то есть - минометчиком. Так вот перекурили и выяснил, что там у этих самоварщиков неподалеку от позиции стоят брошенные немецкие зенитки, которые корпусные трофейщики осмотрели, но не забрали. Так что одну можно и притараканить - если поможем этому парню доехать - у него ноги посечены, охромел.

- Сдурел? Куда нам эти дурынды? - ужаснулся Волков, мигом вспомнив гигантские немецкие флаки. Да их буксировать - запаришься, не говоря - размещать и стрелять. Снаряд, считай Кутину по плечо будет.

- Не, не, так как раз пушечки очень масенькие! Как раз по нам получится- замахал руками наводчик.

- Это если твой минометчик не врет, чтоб мы его просто отвезли - с сомнением заметил осторожный Волков.

- А чего ему врать!

- Дай-ка я сам с ним потолкую. Он где? - спросил старшина. Он уже немножко отошел от неприятного инцидента, а добыть пушку - было интересно, все прибыток в хозяйство. А Волков любил - когда прибыток. Ему не нравились как раз убытки.

- А в курилке - дал целеуказание наводчик.

Круглолицый сержант и впрямь обнаружился на самодельной лавочке, окружавшей вкопанную в землю пепельницу - половину железной бочки. По виду справный боец, аккуратный, только ноги ниже колен забинтованы и вместо сапогов - какие-то расхлюстанные тапки.

- Вот - сержант Калинин - представил знакомца Кутин.

- Гвардии сержант - поправил раненый.

- Старшина Волков - буркнул в ответ. Неприятно, но медикам знак не полагался, медсанбат не стал гвардейским.

Пожали церемонно друг другу руки. Ясно, сержант тоже из деревни. Ну это лучше, горожане куда как верткие и прохвостные, так и норовят надуть. И вроде как физиомордия знакомая, видел вроде его раньше, а где - не вспомнить.

- Рассказывай, что у вас там за зенитки? - взял быка за рога решительный Волков.

- Эрликоны, одноствольные, 20 миллиметров. 4 штуки. Перед мостом - ПВО было. Так, на ощупь - килограммов 150 будет в сборе. Станок колесный, но думаю, что снять колеса можно.

- Ишь ты как все знаешь - уважительно кивнул головой старшина.

Сержант пожал плечами: " Так глянули, когда окапывались, мало ли пригодятся. Хотя снарядов мало - сотня самое большее, но если б немцы поперли - и эрликоны бы пригодились. Управление там несложное, если по наземным целям работать. Вот воздушные прицелы поломаны - то ли фрицы сами, то ли наши, что раньше прошли".

- А начальство ваше не заругает?

- Вот это у них спросить надо. Взводный-то посмотрел, говорит - хламье. А что комдив скажет - тут не знаю. Дык ждать мне вас, или самому добираться?

- Далеко? - спросил Волков.

- Километров двадцать. Дело привычное - проголосовал за равитие автотранспорта - и езжай.

- Схожу к начальству, уточню. Ты в минбате какой бригады?

- 10 гвардейская механизированная бригада - ответил минометчик. Волков отметил про себя, что собеседнику очень нравится слово " гвардия" и все от него прилагательные.

- Ладно. Кутин - угости человека обедом, я пока обговорю всякое важное - велел старшина и отправился к начальнику штаба. Удачно поймал его по дороге на обед. Берестов выслушал, подумал минутку и отправился к командиру, что-то на ходу обмозговывая.

Вернулся минут через двадцать. Успели поговорить по многоканальному телефону, что стоял у майора Быстрова и с командиром минбата и командиром трофейной роты. В общем получалось, что притараканить один эрликон можно, разрешения на это не дали, но обещали не заметить. Записан трофей был за танкистами, но и им по какой-то причине не запонадобился, чего Берестов не понял - отлично ведь ему врезалось в память, как бронеходы всю малокалиберную зенитную штукендрачину себе брали. Что-то не так. Но Волкову велел взять с собой Кутина и съездить на развозке, прибрать к рукам. Расписок не писать, следов не оставлять, будут осложнения - тут же сообщать.

И старшина так и поступил. Степенный, хоть и молодой сержант Калинин сел в кабину полуторки, так как с ногами у него и впрямь была беда, а воодушевленный наводчик сиганул в кузов вместе с пуком веревок и прволоки.

- Осколками стегануло по ногам? - спросил Волков у сержанта гвардии.

- Сейчас - да. А до того ножом порезали - ответил тот.

- Это как тебе так повезло? - удивился, вертя баранку, старшина.

- В плен попал - неохотно буркнул Калинин.

- Долго был?

- Пару часов.

Хотя дорога и трудное дело ведения машины по рекомой этой дороге и занимало большую часть сил новоиспеченного водителя, но тут от удивления Волков повернул голову и только чудом не уехал в кювет. Вильнул несколько раз, смирил норовистую полуторку и уточнил:

- Это как тебе повезло, земляк?

- Засыпало меня в окопе. А гансы - в контратаку. Наших с позиции сбили. А тут и я выкопался, думал уже - каюк, обрадовался, что сумел из могилы выцарапаться. Вылез довольный, дух перевести не успел, да как раз на немцев. Дали мне пару раз по голове, да на танк посадили, пристебнули шпагатом за руки к какой-то железяке на крыше башни. Сами тоже сели - и опять вперед. Нарвались почти сразу, наши сыпанули, не пойми откуда, только по броне и загремело. Гансы с танка горохом, танк дернул зигзагами, а мне в ногу как шилом. Смотрю, я им смотровую щель перекрыл ногой, или левой или правой - они ножом из щели и пыряют. Чтоб обзор не загораживал. А по броне звяк - бряк. Потом как хрястнуло, искры фонтаном, так я турманом с башни полетел. До своих добежать сил хватило, потом только обмяк. Только подлечили в бригадном медпункте - нас и вывели в тыл на переформировку - короткими фразами рассказал сержант свои приключения.

- То-то я смотрю, что лицо знакомое вроде - кивнул Волков.

- Ну да, я тут был. Недолго. Меня из действующей армии исключили, долечивался уже под Львовом. Туда командировали, бандеру по Яворовским лесам гонять - тут сержант запнулся.

- Да ты не волнуйся, я не скажу никому. Солоно пришлось, или отдых? - уточнил водитель.

- Да какой там отдых. Бандера дурная, да хитрая. Днем он ястребок и активист - а ночью с автоматом в засаду - товарищей наших стрелять. При том и соседей ненавидит, всё тебе расскажет кто в Панской Польше кем был, чем " сусед хнида" помогал " Владе немецкой". А те про него все рассказывают за милую душу. Схронов понастроили чертову прорву, оружия, денег от немцев - полно. А дураки - как с дерева струганные. Чурбанье - презрительно пожал плечами Калинин.

- С чего так решил?

- Ты понимаешь, они сами по натуре души своей - холуи. Им господин над ними нужен. А сами они ничего создать не могут, только нагадить или схрон выкопать. На большее у них мозгов нет - селюки они хуторские, дремучие. И даже друг с другом объединиться не могут - там у них чертова куча атаманов и все - сами по себе. Их за это даже фрицы стреляли - немцам нужны каратели, а эти дурни друг с другом воюют все время, словно им партизан мало. Дальше носа не видят - что за огородом - то не мое. А для самостоятельной страны - разум нужен. Широта взгляда. Чтоб все вместе понять. Со всех сторон - постарался объяснить сержант.

- Понятно - кивнул Волков, наконец увидев нужный поворот. Ездить тут доводилось, но хорошо, что запомнил.

- Понимаешь, у них холуйский взгляд на вещи. Что такое - равноправие - они не понимают вообще. Если ты ему не господин, значит он себя в господа зачисляет, а тебя в холуи. Каши с ними сварить невозможно и убедить - тоже. Если что в голову взяли - не выбьешь. Дурные, одно слово. Вот тут давай влево! Не, туда, где деревья.

Старшина послушно проехал, куда сержант показал. Потом обогнул давно сделанный орудийный ровик, в котором стояла странная машинка, не то очень маленькая пушка, не то крупный пулемет. В глаза кинулись колеса с голыми ободами, откуда явно были сняты резиновые покрышки. Отвалы капонира уже давно травой поросли.

Кутин выпрыгнул из кузова, подошел к пушке, тоже удивился, продекламировав:

- На горе стоит машина,

Та машина без колес,

Всю резину на гондоны

Растащила молодежь.

Не торопясь, солидно вылез из кабины. Пригляделся. Рядом второй такой же капонир. Та же машинка, только ствол в другую сторону смотрит. Никаких гильз, вроде не стреляли. И вообще следов боя здесь видно не было. Разве что странная конструкция из тонких трубок над пушечкой погнута немилосердно, аж краска отлетела. И странно покрашена пушечка - ствол с казенником и непонятными штуковинами - откатником-накатником в виде мощных пружин, навитых на ствол - вороненые, а все остальное - приятного глазу кофейного цвета. И удобное креслице к пушке приделано - наводчику сидеть.

Непривычно по окрасу для немцев.

Втроем разобрались с тем, как пушка заряжается и работает. Вроде исправно все. А трубки сверху - хитрый прицел для стрельбы по самолетам, но явно сломано все.

- Ну что, берем? - нетерпеливо спросил Кутин. Он уже и пару досок из кузова вытянул и приладил как пандус.

- Да, берем - решил Волков. Закатить вдвоем пушку оказалось несложно.

- Так, а снаряды где? - огляделся Кутин.

- К первой пушке все снесли. Но сразу скажу - мало снарядов-то - признался Калинин. И захромал - показать что где.

- Я пока примотаю ее, чтоб не болталась, а ты давай дуй за снарядами, да побыстрее, нечго нам тут маячить - сказал старшина. Сейчас ему уже вся его выходка казалась не очень разумной. Придет кто ругаться - отбрехивайся еще. Лучше побыстрее смотаться.

Кутин сбегал дважды и притащил несколько магазинов со странными снарядиками - головастыми, гильза и снаряд - пополам делят длину, да еще несколько картонных упаковок. Пока он бегал, Волков закрепил пушку в кузове и брезентом укутал, чтоб в глаза не бросалась.

Никто внимания на их возню не обратил. Газанул и вырулил на дорогу. Обратно мигом долетел. Пушку скатили из кузова - легонькая. Правда, и калибр смешной и снарядики как игрушечные.

Пришел тут же Берестов, осмотрел внимательно, зачем-то потрогал нагревшийся на солнце пламягаситель на конце стволика. Спросил, сколько снарядов есть. Оказалось всего 102. Очень негусто, тем более для автоматической пушки. Да и снаряды - то, одно название, скорее уж - патроны.

После ужина начштаба позвал Волкова и вместе с ним дернул в тылы, имея на лице озабоченное выражение. В приземистом, набитом до отказа разномастными ящиками, складе нашли командира трофейной роты. Тот сидел, закопавшись в бумагах, визиту был не слишком рад, но позвал кого-то из своих - сутулого мужичишку, на котором военная форма сидела как на корове - седло, в толстостекольных очках на носу. Нелепый тип. Даже не очки, а две лупы на носу. Совершенно невоенного вида человек, но чувство превосходства у Волкова быстро увяло, когда начштаба вручил этому близорукому кроту привезенный с собой снарядик.

Сутулый мельком глянул маркировку из букв и цифр и тут же заявил: " Эрликоновский патрон 20 на 100, с белым фосфором, зажигательный".

- Они у нас есть? - перебил ротный.

- Нет. Это старая модель пушки, швейцарская, СЕМАГ еще видимо. Флак 28, судя по калибру, но отличается от тех, что раньше попадались. Основная масса Эрликонов - типа S, с патроном 20 на 110, а это - их предшественник. Танкисты спрашивали с десятой, попалась им не типичная батарея. Вы вторую такую нашли? - совершенно не по-военному спросил очкарик.

- Нет - мотнул головой капитан. Что странно, но его совершенно не задело такое гражданское ведение разговора.

- Тогда я о ней слышал уже. Но там снарядов на один пук. Не типовые, видимо больше швейцарцы этот размер не поставляли. Сотня, как помню. Скорострельность у Эрликона этого образца - короткоствольного - 350 выстрелов в минуту. А из четырех стволов - это 5 секунд боя. Ниочем.

- Зачем тогда поставили? - не удержался от вопроса Волков. Его очень удивила такая глупость.

- Агония. Немцы в дело пустили все, что осталось, все малосерийные образцы, все, что на складах завалялось, раритеты используют, а производят нынче такие экземпляры оружия, которые нам даже складировать нет смысла. Крайне грубого исполнения и очень ненадежные. Фольксгеверы для фольксштурма, к примеру. Одноразовые солдаты, одноразовое оружие - вежливо ответил сутулый.

Берестов кивнул и проговорил достаточно понятно, что было два случая за последнее время: доставили раненых из разведбата, у которых в руках взорвались трофейные автомат и винтовка - стволы разнесло. Комиссия разбирала, думали, что боеприпас специально порченый, а может и неосторожность глупая, чуть ли не самострел - но оказалось, что просто оружие паршивое, эрзацное.

Очкастый сухо усмехнулся и заметил своему начальнику, что вот - лишнее подтверждение.

Командир роты равнодушно пожал плечами. По его лицу было видно, что ему и без сортировки винтовок дел хватает. Почему-то с сутулым спорить не стал. Глянул на визитеров выразительно, дескать не надоели ли вам, дорогие гости, хозяева?

- А резина куда делась? Колеса там - голые обода - уточнил старшина.

- Это понятно. Такие системы использовались в самом начале войны в ПВО танковых частей. Шины истираются при езде, а марши у них были протяженные. Когда оказалось, что эти Эрликоны не могут бить ни Ил-2, ни Т-34 их с передовой частично убрали в тыл, видимо и с боезапасом тоже сложности были. Те, что пошли в тыл - потеряли свои шины, передали их в подвижные части на еще оставшиеся зенитки. В тылу и на ободах постоять могли.

Начштаба уточнил - может ли пробить бронетранспортер?

- Поджечь может. Белый фосфор горит и без кислорода. Пробить - вряд ли, взрывчатого вещества тут нет, да и сам снаряд не силен - ответил очкастый.

На том попрощались и поехали домой не солоно хлебавши. Правда десяток фаустпатронов на прощание Берестов выцыганил. И два цинка патронов к пулеметам. Этого добра в трофеях было до черта.

- Есть несколько магазинов к эрликону, на пятнадцать патронов, должно быть он их в секунду выплевывает. То еще приобретение выходит - закручинился старшина.

Капитан глянул искоса, хмыкнул. Проворчал, что маленький пирожок гораздо лучше большого туберкулеза. Волков с таким очевидным постулатом согласился. Спросил - что за странный такой мужчинка в трофейной команде. Оказалось - феномен, энциклопедия ходячая по оружию и боеприпасам, полезное приобретение, знаток. И память - как у слона, помнит все, что получили и что выдали и что списали.

Пушку оставили на всякий случай и Кутин стал ходить гоголем. Опять почувствовал себя наводчиком при грозном оружии. Впрочем, очень скоро пришлось сворачивать медсанбат - корпус, хоть и сильно потрепанный и с убогим количеством танков перебросили на главное направление.

Солдатское радио перешептывалось и говорило об одном - армия пошла брать Берлин. Одни вздыхали с радостью, что не пришлось ломиться в эти чертовы горы, где нет места развернуться, другие мрачнели, прекрасно понимая, что тупые немцы за свою столицу с сидящим там в подземелье фюрером будут драться до последнего.

А умирать теплой весной в самом конце войны не хотелось никому.

Очень не хотелось.

Капитан Берестов, начальник штаба медсанбата.

Глядя со своего невысокого шестка он не мог, разумеется, представить всю картину разворачивавшейся колоссальной операции, но плох тот мужчина, который не считает себя в глубине души стратегом. Естественно, как офицер - прикидывал, что к чему. Тем более, что в общем, игра была понятна.

Жуков ударил в лоб, погнав войска прямо на Зееловские высоты, там, где оборона немцев была наиболее крепкой, насыщенной и продуманной, с массой бетонных укреплений, щедро снабженной рокадными дорогами. Потери были лютые в первые два дня, впрочем от медиков Берестов слыхал, что это свойственно для операций Жукова - первые дни в его войсках потери обычно выше, чем у других генералов, зато потом резко уменьшаются.

Как понимал капитан - потому, что не давал немцам отходить в порядке, навязывал им такой темп, при котором ни оторваться, ни толком занять следующий рубеж обороны фрицы уже не успевали. Мясорубка на Зееловских высотах могла бы затянуться, тем более, что к месту прорыва немцы спешно перебрасывали и перебрасывали резервы с других участков, но советская артиллерия, поставленная в плотные порядки более, чем по 200 стволов на километр уверенно перемалывала рубежи, занятые гитлеровцами. Да и бойцы перли неукротимой лавой. Качество войск изменилось - опять же как в 1941 году зеркаля - теперь опытные и обстреленные красноармейцы били паршиво обученных новичков вермахта, бывших тыловиков, поставленных теперь во фронт. Оставшиеся живыми немецкие ветераны были в слишком малом количестве, могли еще пускать нашим кровь, но вал наступления остановить не могли никак. Качество немецких войск упало разительно и тем более его не усилили всякие массовые, но так же дурно вымуштрованные и никудышно вооруженные военизированные организации вроде фольксштурма, гитлерюгенда и всяких прочих, которых у немцев насчитывалось до черта.

И на флангах их оборону проткнули. Мехкорпус вместе с другими соединениями Первого Украинского фронта вломился южнее Зееловских высот. Севернее то же проделали войска 1 Белорусского. Зееловские высоты были взяты, немцев сбросили с укреплений, чтобы не остаться там в котле они спешно отступали, тем более, что зацепиться было не за что больше. Единственный шанс был быстро добраться до столицы, заняв оборону уже там. Но и этого шанса успеть проскочить в Берлин Жуков им не дал. Армия Буссе оказалась в положении человека, у которого вырвали из организма скелет, а оставшуюся массу сбили в нелепую кучу. Уж что - что, а про отступление с противником на плечах сидящим, Берестов знал не понаслышке. Теперь немцам платили той же монетой, с щедрым процентом, с лихвой возвращая разгром 1941 года. Все вернулось - но теперь в роли разгромленных и избитых, бегущих толпами по дорогам, осыпаемых безнаказанно огнем орудий и самолетов - были немецкие войска.

Наша армия творчески осмыслила постулаты блицкрига и учителей в очередной раз превзошла. Сам Берестов нимало не удивился, когда командир разведбата вкратце пояснил - куда делись немецкие мотоциклисты, проклятие и чума первых двух годов войны.

- В землю они пошли, на удобрение. Потому что придурки. Они сами должны были захватывать всякие полезные объекты. Разведбатами! Без брони и пушек толковых, слабыми своими силами. Ну, мы их и выбили ко всем чертям - улыбнулся доброй улыбкой разведчик.

- А мы? - удивился начштаба медсанбата.

- Мы? Мы с умом работаем! Наше дело - разведка. Захват и удержание - это дело танков и мотопехоты. У них лучше получается. И прищемить им хвост сложнее, они кусачие и злобные. Наше дело - узнать где что вкусное - склады в первую голову, аэродромы, мосты, штабы. Мы - глаза. А танки с мотопехотой - дубина. Это еще с Тацинской пошло. Эх, жаль не знали, что там фюрер тогда был. Удрать успел до того, как наши чумазые туда ворвались. Чуть- чуть разминулись!

- Оттуда мало кто веднулся - заметил Берестов.

- Да. Но аэродром накрыли шайтаньим хвостом, транспортников там наломали, склады в дым пустили - и все, кончилось снабжение в Сталинград. Положили в котле зубы на полку. Стоило того. Не зря люди легли. Теперь для нас котел - не страшно, выручат, а для фрицев - это нынче гибель. Транспортной авиации у них больше нет, с горючим беда и - главное - всякая шушера у них теперь воюет в массе. Ты думаешь - раз они в одной форме, так и одинаковы? Фига! Последнее время - как ни язык, так бывшая тыловая крыса, а на фронте - всего ничего.

- Добьем, значит, коль они по сусекам метут - усмехнулся начштаба.

- А то! И к бабке не ходи! Наши теперь поняли - мы одолеваем. Такой кураж у людей, куда там, не удержишь славян! Мы как разведаем что - так туда сразу отряд с танками и пехотой, да саперами да пушками. Рота, батальон. И держат до подхода. И знают - что не бросят их там, авиация поможет, груз скинут. Теперь это наш коронный прием. С нас все время требуют - узнавать, где склады. И первоочередная задача - их взять. Вот помяни мое слово - и Берлин будем брать так же - сначала все склады заберем, а потом уже фрицы будут голодные и без патронов корячиться.

Насчет взять Берлин - явно погорячился командир разведбата, видно было, что корпус идет южнее и в город не попадет. Даже майор Быстров это заметил, хотя и врач, пошутил ходившей среди бойцов и командиров корпуса прибауткой:

- Слыхали, Дмитрий Николаевич, что нашему медсанбату присвоено почетное звание к уже ранее полученному и теперь мы можем именоваться " около Харьковский, рядом Кременчугский, мимо Берлинский"?

Берестов улыбнулся, хоть и бородатая шутка была. Не потому, что перед командованием стелился и льстить хотел, нет, из уважения - может, как балагур, Быстров был и неважнец, а как командир и хирург - дорогого стоил и после войны много людей могли бы за него свечку поставить. Вообще, как и положено человеку, в которого прилетала смерть - капитан к медикам относился с почтением глубочайшим. Хотя и с некоторой опаской - успел уже убедиться, что за вроде как мягкой оболочкой, замаскированной вежливостью и гуманизмом скрывается стальная стенка. До какой-то степени их можно продавить, а вот потом упрешься - и кирбабай, как любит говорить полиглот Волков.

То, что участие во взятии столицы Рейха медсанбату не светило, не слишком огорчало Берестова. Такой сложной ситуации, как складывалась нынче - он не встречал еще ни разу, если не брать во внимание беды начала войны. Силы, выделенные на оборону Берлина фашистами были велики, то, что среди них было полно необученных тыловиков и сопляков со стариками не отменяло простой вещи - драться загнанная в угол крыса будет отчаянно. И рубежей обороны немцы наготовили от души и всерьез. Они тут дома, а дома и стены помогают.

Как штабник, капитан понимал, что расчет гитлеровского командования был на то, чтобы удержать РККА на подступах к городу, выматывать кровопусканием атакующих и тянуть время. Союзникам СССР Берестов не доверял категорически - не только он один, не зря среди бойцов ходила шуточка, что пойманному Гитлеру надо в задницу раскаленный с одного конца лом всунуть, но " холодным" концом - чтоб союзнички не выдернули. А то, что помер президент США Рузвельт еще больше тревожило. Как ни верти, а правительства что Великобритании, что Америки дружескими к СССР назвать никто бы не мог, капиталисты они все, и потому возможность того, что они снюхаются с Германией исключать никак было нельзя. И настроения у немецких солдат, которые попадали в плен были более чем внятными - " скоро вместе против СССР воевать будут". И к слову - капитан этому не особо бы и удивился. Отлично помнил, кто давал Рейху деньги и возможности создать армию с флотом и авиацией с нуля. Как раз союзнички и постарались. Выкормили крокодила.

⇐ Предыдущая 27 28 29 30 313233 34 35 36 Следующая ⇒