|
|||
Берг Dок Николай: другие произведения. 31 страницаГлухой перевел дух. Глянул на собеседника. Волков слушал внимательно, но взглядом местность все время прочесывал. Но точно слушал - танкист видел, как напарник желваки катает. - Меня как ошпарило. Я вскочил и, что есть силы, командирским голосом заорал: " Ребята! Герои! Держитесь! Я - танкист. Разведчик. Имею задачу определить местоположение противника. Мой танк ожидает меня здесь, за насыпью. Противника поблизости нет. Через час я буду в штабе. Доложу обстановку. Командование не оставит вас в беде. Вы стойко сражались на фронте! Вы - герои! Держитесь, ребятки! Держитесь, дорогие! " И галопом - к танку. Час до полудня остался. От всего виденного я словно обалдел, как оглушило меня, сам не свой. А сзади кто-то сил в себе нашел, после моего рева - кто-то запел " Интернационал"... На последнем дыхании, из последних сил. Мне посейчас стыдно, что я не задержался на минуту, хоть бы фамилию у человека спросил, обнять бы его, расцеловать, ободрить... А я - удрал без оглядки. Теперь как вспомню, так бледнею и краснею, угрызения совести одолевают... Но там нечем мне помочь было, мы, шалопаи, даже фляжки не удосужились наполнить утром. Потом я всегда с собой в танке воду возил, раненые первым делом пить просят... - У тебя был приказ - сказал тихо Волков. Танкист сказанное увидел, кивнул: " Так-то оно так. Но все же... Обратно неслись со всей поспешностью, сзади облако пыли, мы с заряжающим из люков торчим, болтаемся на ухабах, во все глаза смотрим - а перед глазами - только что виденное. Не выходит из головы. Т-26 на всех парах прет, ну и долетались - гусеница соскочила на полном ходу. В другое время это не беда: пять минут - и все в порядке. Но времени-то у нас и нет. Как там комбат сказал: " минута решает судьбу баталии... " Повыпрыгивали из танка, тянем гусеницу, потеем, тут над головами - фить, фить - очередь над нами кто-то дал. Глядим - мотоциклист. Метров двести до него - на холмике, как статуй конный встал. И не наш - сразу увидели, каска, форма. Немец! Стоит, ноги врастопыр, голенища широкие, трубами, мотоцикл промеж и рукой нам машет - иди сюда, Иван! Мы его и не увидели, вот он очередь из автомата и пустил, чтоб внимание обратили. Может и промазал - метров двести до него было, но думаю, что позабавиться решил. И видим, что ржет, сволочь, зубы скалит. Мы перед ним как на блюдечке. - Да, наглые они поначалу были. Дурачье - кивнул Волков. - Я мигом очутился в башне, вот когда пригодилась отработка посадки и высадки из танка, так нелюбимая нами в мирное время, казавшаяся издевательством над танкистом, но благодаря настойчивости наших командиров доведенная до установленного норматива - шести секунд. За эти секунды ни один снайпер не успеет сделать прицельного выстрела! Много пота пролили мы, отрабатывая эту задачу, зато теперь - это жизнь! Стал башню разворачивать, он сразу мотоцикл за рога и с бугра свинтил. Мои бойцы сообщили фашисту наше решение, помахав кулаком правой руки, предварительно обхватив ее левой повыше локтя: вот тебе, гадина! Готовый открыть огонь, мотоциклиста я не обнаружил. Кричу бойцам - а они уже опомнились и за танком стоят, под прикрытием. - Где он? - кричу из башни. А они в ответ: - Развернулся и исчез за бугром! А я думаю: " Врешь, милый. Никуда ты не уедешь. Все равно появишься, захватить танк, пусть даже с мертвым экипажем - разве это не заманчиво для тебя? Гусеницу - то мы будем все равно на место ставить, деваться нам некуда. Бойцам крикнул, чтоб тянули. Сам прикинул - куда бы сам выехал, будь на его месте? Навелся туда, снаряд осколочный в пушке. И он появился, но чуть левее, как раз в поле зрения моего прицела. Осталось только немного подвернуть башню и нажать педаль. Не знаю, как он сам, но мотоцикл вспыхнул моментально. Это удача была, хотя я стрелял очень неплохо! Наверное, мы перекрыли все временные нормативы надевания гусеницы, и наш танк снова в движении. Спешим, как можем. Пока возились - мыслей особо не возникало, а как тронулись - так я и сообразил, что мотоциклист - не сам по себе. Мы же тоже - разведчики, у нас тоже мотоциклисты есть. За этим наглецом должен идти разведдозор, как положено, дальше - авангард, разведотряд, а там и основная колонна. Враг за нами прет, останавливать его там некому. На хвосте у нас враг! Глядь - еще мотоциклист - навстречу, этот наш, сразу признали, знакомый. Белый от пыли, словно мельник в разгар помола. Ручищами машет, как пропеллерами - знак " убыстрить движение! " Оказалось - комбат навстречу нам послал. Здесь уже можно было и по шоссе нестись, так что выжали все, что можно из машины. Доложил комбату, кратко, без эмоций. Он нам - благодарность, за службу. И тронулись. И вся дивизия тронулась. А исходной позицией как раз и стала эта станция Клевань. Все перед атакой впечатлились. Немцам врезали с ходу, частью они и развернуться не успели. Так их и давили. Танки им выбили не меньше десятка - чешские были и французские, несколько артбатарей, убитых фрицы около тысячи оставили. На дюжину километров их отогнали. Сами тоже сотни две своих потеряли, ранеными и убитыми. А пленных их постреляли, когда пришлось опять отходить. И не растягивали это удовольствие на два дня, а сразу всех, не мучая. И этих вот, страшина, тоже надо было пострелять. Чтоб боялись к нам ломиться и наших убивать людей. Чтобы навсегда забоялись! До смерти! Волков пожал плечами. За разговорами время пролетело быстро. Светало. Из палатки вылезло, зевая, два немца, изобразили руками, что до ветра надо. Глухой чертыхнулся и выбрался из окопчика, зябко поводя плечами. Повел немцев к кустам, где они сделали свои дела и загнал обратно в палатку. А старшина смотрел на него, а видел красивую девушку среди изуродованных и искалеченных людей, медичку, которую прилетали убивать бравые вояки каждые два часа. Как по расписанию.
Капитан Берестов, начальник штаба медсанбата.
- Так точно товарищ капитан - вот жена пишет - в посылке были кирпич и веревки! Вес, как указан - 5 кило. А должно было быть мыло и тетрадки для школы, да еще иголки стальные - санитар протянул кусок бумаги с корявыми крупными карандашными почеркушками. Адьютант письмо брать не стал, не верить этому мужику не было оснований. Второй случай уже такой. Опять придется в политотдел рапорт посылать. Сделал пометки в своем блокноте, кивнул стоящему перед ним, дескать, можете идти. Тот неуклюже маханул лапищей, как бы козырнув, так же неловко повернулся и выскочил из комнаты с облегчением. Да и сам капитан чувствовал себя в этом зале, где работал, как-то не в своей тарелке. Вот как если бы расселся в одном из залов Эрмитажа. Больно уж роскошно. И так-то в Германии все было непривычно и - даже на взгляд капитана - очень богато, а в этом доме и по меркам немецким было шикарно. Три этажа - а собственный дом! Электричество, газ - и горячая вода в ванной, когда захочешь. И сама ванная - большущая, стоящая в такой комнате, что и спальней могла бы быть с узорным кафелем на полу и стенах. И совсем непривычные приборы - то похожий на старинный пистолет воздуходуй для сушки волос в ванне после мытья, то утюг электрический и даже странная железная бочка - которая как-то электричеством стирает, что нашлись в другой комнате, отдельной для всяких бытовых дел. Сытостью и благосостоянием перло от этого дома, хотя жило в нем всего двое старых немцев - семейная пара. Странно все это было даже офицерам, а бойцы тем более не понимали - и того, почему немцы так хорошо живут - и почему от всей этой благости поперли фрицы завоевывать СССР, который куда беднее. Замполит Барсуков извелся весь, проводя беседы и политзанятия, но сложно ему было - потому что вот тебе - все перед глазами - и отличные дороги без столбов, чтобы самолеты с них могли взлетать, и крепкие фольварки с каменными домами под железными и черепичными крышами и бетонными хозстроениями. И в домах - полно всякой добротной одежды и обуви, даже в деревнях - шикарная городская мебель, одеяла, белье постельное, посуда. Какого им рожна тут не хватало? И это еще сильнее бесило, тем более, что дрались немцы отчаянно. Всем уже было ясно, что проиграли они войну, их упорное сопротивление и уже бессмысленно проливаемая ими кровь тоже злили очень. Зачем, почему? Ну, сломан же у них хребет - зачем зазря людей убивать? Ведь даже жратвы у них было полно - стоило только заглянуть в просторные, сухие бетонные погреба, где на полках рядами стояли всякие варенья-соленья, висели окорока и стояли бочонки - с вином и маслом. Странно все это было. И чувства вызывало странные. Нехорошие. Не гожие для человека. Если бы не периодические разговоры с командиром медсанбата - совсем бы в душе кипело у начштаба. А меланхоличный и спокойный майор Быстров, вполне уже доверяющий своему сослуживцу и потому периодически откровенничающий, мало того, что пример в поведении подавал, так еще и умел парой - тройкой фраз и бешенство душевное унять. Как поговоришь с ним - так словно холодный душ примешь - и голова проясняется и злоба утихает и работать охота. Еще когда рекогносцировку проводили и машина с Берестовым подъехала к этому дому - капитан удивился сильно, потому как у крыльца стояло два десятка девушек с цветами в руках. Такая делегация раньше не попадалась ни разу. Вылез из кабины - девчонки тут как тут, радуются, гомонят. Сразу не понял - ну, поди пойми двадцать девок сразу - а потом разобрался - наши это девчата, из " острабов", причем за свою хозяйку просят. Дескать, фрау Хильдегарда - хорошая! Не надо ее обижать! Тронутые они тут все в Германии. Даже которые наши. Так смотрят, словно он, советский офицер, капитан Берестов - дикий каннибалл и будет сейчас из этой Хильдергады суп варить. Кое - как выдрался из толпы, осмотрели имение - вполне годится для развертывания и для обороны подходит. Девки хвостом ходят - радуются. Опять непонятно - чего веселиться, если сами же сказали, что хозяйка у них хорошая. А - аж светятся. Хотя одеты - плоховато, прямо сказать, в обносках. И цветы в руках - бумажные, самодельные. Ситуацию прояснил пообщавшийся с девахами замполит. Подошел к Берестову, когда тот устроил перерыв в работе (в санбате - как, впрочем и во всей РККА сейчас, уже привыкли к начштабам относиться с почтением, это до войны адьютантов старших вызывали к командирам, сейчас наоборот - командиры сами приходили). Поделился очередным открытием: - Ушам не поверил, Дмитрий Николаич - девки-то наши потому за хозяйку заступились, что она их кормила! - запыхтел усач. Берестов пожал плечами, потому как не понял сказанного. Рабов надо кормить, это любому понятно. Чего это замполит так раскипятился? - Вот, ты тоже не понял. А оно просто - рабыни стоят дешево. И многие тут хозяйчики их не кормили практически, давали отбросы, что и свиньи не жрут. Девок - то сюда гнали здоровых и крепких, их на пару месяцев хватало. Так вот немцам дешевле было новых купить, чем кормить прежних. Потому эти и радовались - они тут давно уже прожили. Так-то вот. Благодеяние вишь - кормить... Тут усатый вывалил грохочущий ворох матюков, облегчил душу и пошел к себе - на второй этаж. В фольварке размещался штаб и персонал: врачи и медсестры, еще и место оставалось. Рядовые и сержанты распространились по хозслужбам и тоже устроились отлично. Вообще - просторно расположились, а раненых поступало мало, да и доставлять их по таким дорогам - асфальтированным, ровным - было не сложно. Корпус, сунувшись в предгорья Судет, понес тяжелые потери, в первую очередь - техникой. Танков осталось теперь совсем мало и с чем дальше двигать - а впереди еще были судетские горные укрепрайоны, построенные со всем старанием еще в 30 годы - как-то было непонятно. Одна радость - раненых все же мало относительно. Несравнимо меньше, чем раньше. И словно затишье какое-то наступило. Отдых, почти санаторный. Основные бои гремели севернее, там, где проламывали дорогу на Берлин. А здесь - благодать. И весна в Германии ранняя и тепло уже становится. Особенно, если сравнивать с той же сталинградской степью или Карелией. И все же - чего этим тупым фрицам не хватало? Капитан вышел на улицу, уже мимоходом удивившись затейливой деревянной резьбе на лестнице, постоял на солнышке, подышал свежим воздухом. Размялся немного, от сидения за бумагами усталость была сильной, хоть и иной, чем при длительном марше. Можно было бы пройтись, проверить караулы, но надо закончить списки на отправку посылок. С прошлого года приказом Верховного разрешалось в виде поощрения бойцам и командирам передовых частей отправлять раз в месяц домой почтовые посылки - рядовым и сержантам - по 5 кило, офицерам - по 10, а генералам - аж по 16. Чтобы не было мародерства в отправку шли только собранные трофейными командами вещи, так что просто бойцу ограбить немцев и отправить посылку с их польтами и золотыми зубами не получилось бы никак. Делалось все строго и организованно - в частях готовили списки поощренных, отсылали их в политотдел, после одобрения там - подписывал комкор и по завизированным спискам, подбирая, что понужнее в тылу, снабженцы отсылали соответственно то, что имелось трофейного на складах. Понятно, что в передовых частях, ведущих бой, это все было сложно сделать, потому оттуда списки шли куцые и неравномерно, а Берестов своего не упускал и хоть и ворчал замполит, что многовато поощряемых, но помогал всемерно. Медсанбат работал как часы, придраться было не к чему, а даже такая ерунда, как посылка с мылом или тканью оставшимся без кормильца семьям оказывала весомую помощь. Многие санитары и водители были семейными и их детишки особенно нуждались в любой поддержке. Голодно и бедно жил тыл, отдавая все армии. Сами же медсанбатовские в этом убедились, посидев год в резерве. Когда закончил работу - затылок словно чугунный и шея затекла. Но вроде бы все сделал - можно и отдохнуть. Сейчас у него была своя отдельная комната - угловая, маленькая, но с двумя оккнами. Обстановка в ней была неожиданно спартанской - полки с книжками, кровать и столик. Шкаф еще платяной, да всякие модели кораблей на полках. Были и фотографии - но их кто-то снял - остались только невыгоревшие пятна на обоях. Для себя решил, что тут, наверное сын жил - подросток. Очень такая была комната характерная, без этих немецких уси-пуси с фарфоровыми мещанскими собачками и пастушками. Зато были всякие газеты и журналы с волевыми арийскими мордами на обложках. Читать их было противно, да и не вполне безопасно, в принципе это запрещалось, но после того, как капитан предоставил когда-то весьма интересные переводы замполит к этому его увлечению относился с пониманием. И даже понукал иногда, потому как для выступлений очень были уместны именно из первых рук слова, показывавшие суть " нового порядка". И в политотделе к материалам от усатого Барсукова тоже было отношение хорошее, как полагал капитан - пользовались наверху его переводами в личных целях, но не переживал на эту тему. Потому как считал важным именно довести до возможно большего количества людей то, что вело немцев в бой и их конечную цель. Потому, когда попадались особенные перлы - с чувством выполненного долга передавал материал усачу. Как, например, высказанное Гитлером во всеуслышание во время выступления: " Мы должны развивать технику обезлюживания... я имею в виду устранение целых расовых единиц... Я имею право устранить миллионы людей низшей расы! " После этого самому становилось понятно - зачем так себя вели гитлеровцы? Другое дело, что читать эти людоедские речи было морально тяжело. Берестов, освободившись малость от гнета бумаг, решил почитать что-нибудь полегче, благо книг было много. Подошел к книжному шкафу поглядел на корешки, пару книг вытащил, пожелел, что старый немецкий готический шрифт толком не понимает. Со вкусом пролистал книгу с картинками про африканских животных, вздохнул. Слоны, носороги, жирафы... Слоны и носороги уже в немецком арсенале встречались. Противотанковые самоходки так названы. Усмехнулся, прикидывая. что могли бы назвать немцы из своей техники " жирафом". Наверное что-нибудь с длинной антенной. А может уже и назвали, зверинец у них тот еще. Опять книжки с готическими буквами, черт их разберет. Бархатный переплет мягко лег в ладонь. не книга, фотоальбом. И на первой странице - парень в мундире. А физиономией на старого хозяина дома похож. Это явно сын - морда уж очень похожа. Как-то привычно внутренне ощетинившись, капитан стал перелистывать твердые картонные странички с наклеенными фотографиями. Танки - те самые ПыЦы-1. Построения перед казармой. Несколько фото групповых, сидят и стоят, лыбятся в камеру молодые танкисты. Позируют с винтовками. Несколько странных фото - немцы с оружием, но почему-то голые веселятся у стола с пивными бутылками, двое показывают жопы фотографу. Поморщился, перелистнул. Явно Франция пошла - силуэты у разбитых танков смутно знакомые - до войны как раз обучали в училище эту французскую технику. Негры-пленные сидят кучками. Брошенные французские танки, разогнанные обозы французов вдоль дорог - как это похоже! Парень на фоне Эйфелевой башни с приятелями, с бутылкой в кафе - хорошо французы воевали - гарсон в фартуке улыбается гостям куда шире, чем сами фрицы. Рад копеечке, заметно. Небось, плюнул немцам в стаканы или вино разбавил, герой. Девки гологрудые, отплясывают канкан на сцене в зале. Тоже улыбаются на все зубы. Парень с голой девкой, жмущейся к герою - победителю. То, как гордая Франция, подкрепленная английским экспедиционным корпусом, живо капитулировала тогда сильно удивило всех сослуживцев Берестова. Ведь армия отличная, современная и еще с начала " странной войны" полностью отмобилизованная, занявшая рубежи обороны и явно наладившая взаимодействие. Как хорошо держались французы в Великую войну! И вот - гордый галл услужает бравым бошам, а гордые француженки стелятся половичком перед победителями. А сейчас слышно, что вроде и Франция в союзниках опять. Только сложно сказать - кто там будет героями войны: рестораторы, разводившие алкоголь или проститутки, засношавшие до полусмерти. Берестов потянул другой альбом - этот явно посвящен войне в СССР, вроде как ничего особенного, все виденное в начале войны своими глазами. Сваленный памятник Сталину с отбитой головой, сгоревшие и брошенные наши танки, грузовики, самолеты, пушки и тягачи, кучами и колоннами пленные красноармейцы. Глаз зацепился только за бравых фрицев, гордо едущих на древних Рено-ФТ мимо изб, подписана эта фотка была " Плескау, 7 августа 1941 года". Такие же танки были в первом альбоме, служили на них французы. Хотя, может и польские трофеи. Наклеены фото только в самом начале, дальше просто вложены. Смотреть было тяжело, да и смысла не было разглядывать уже виденное, потому капитан, поморщившись, пихнул альбом обратно на полку, но неудачно, зацепив краем, отчего собрание фотографий перекосилось и из него выпал толстый конверт. Поднял с пола, вытряхнул содержимое. Оказались тоже снимки - и стало понятно - какие. Видимо, мать немца этот конверт не видела, а только пыль сверху протирала, иначе бы припрятала, как фотографии со стен. Закипая, Берестов посмотрел запечетленное на снимках, рявкнул в окно, от чего тут же прибежало четверо санитаров с автоматами и сам потом не помнил, как оказался в флигельке, где скромно и тишком жили хозяева фольварка. И как пистолет в руке оказался - тоже потом никак не мог понять. Затряс веером фотографий перед побледневшими физиономиями. Хозяин сообразил первым и неожиданно повалился на колени, потянув за рукав и жену. Немцы буквально взвыли, что они не знали, что их Ганс пропал без вести на Восточном фронте в прошлом июле, зелепетали что-то еще жалостное, несуразное и жалкое. Было у Берестова сильное желание всю эту семейку перестрелять к чертовой матери и спусковой крючок просто сам старательно лез под палец. Но капитан себя пересилил. И сказал - пойдите на хрен. Если еще раз увижу - точно прибью. И показал пистолетом на выход. Баба вроде как не поняла, сунулась, наверное, вещи собрать, но муж ее оценил все здраво и трезво и буквально выволок неразумную жену. Они убрались, как были в домашних пантойфелях и халатах. А капитан никак не мог засунуть пистолет в кобуру, немножко в себя пришел, когда понял, что санитары стоят и на него внимательно смотрят и лица у них злые и решительные. Вроде как ждут от него чего-то. Сказал, что они могут быть свободны. Один задержался - тот мужик, у которого посылку подменили. Тихо спросил: " Может, мне догнать их, товарищ капитан? Я бы их тихо... " Берестов вздохнул, подумал и через себя переступив сказал: " Нет. Не надо. Ступайте". Рука еще ощущала рубчатую рукоять пистолета. И буквально зудел вопрос - стоило выстрелить или нет. Вернулся в свою комнату, глядя другими глазами уже. Руки чесались запалить при передислокации все это добро. Рассказывал ему бывший в гостях по делам военврач, который со своим медсанбатом в Восточной Пруссии воевал. Приходилось там лекарям ездить по передовым частям и выступать вместе с замполитами перед солдатами, потому как наши бойцы, войдя на немецкую землю громили все и жгли. И развернуть медсанбат в руинах было банально холодно для раненых. Вот и убеждали бойцов - что их же самих придется на снегу лечить, раз все погорелое стоит. Теперь понимал лучше ощущения бойцов: " мы уйдем - обратно к себе, там где гитлеровцами ограблено все и разгромлено, на пепелище практически - а тут все будет целенькое и нетронутое и немцы же над нами и посмеются потом. А вот вам хрен, фрицы, жрите, чем нас кормили". Пожарам в занимаемых территориях способствовало еще и то, что тушить огонь было некому - напуганное россказами Геббельса население бежало в полном составе, бросая дома, имущество и скот. И страшно мешая пройти по дорогам к фронту своим же воинским частям. Посмотрел на стопку фотографий, зажатых в руке, опять в груди колючий ком взбух. Мда, знает кошка, чье мясо съела - рассказывали небось зольдаты о своих развлечениях, если бы им той же монетой платить - не останется немцев вообще в заводе. Но мы - не они. Мы остаемся людьми. Даже если очень хочется пристрелить пожилую пару, чей сыночек так мило развлекался на чужой территории с чужими женщинами. Нашел какой-то пустой чемоданчик, положил туда оба альбома и пакет. Подумал, кому передать - замполиту, в Смерш или по старым знакомствам прямо в комиссию по расследованию злодеяний? Если молодой хозяин в плен попал - то, может, его еще и найдут? Виселица бы вполне сгодилась для молодчика. Потом подумал, открыл пакет и взял себе самую первую фотографию. На снимке была одна из врачих. Лицо точно знакомое, только не помнил где видел ее. Все же медучреждений и госпиталей он повидал много. На этом фото она была еще живой. Последующие фото с ней смотреть было уже невозможно. Закрыл чемоданчик и пошел к командиру. Майор поглядел на него и удивился. Встал, закрыл за ним дверь. - Что случилось, Дмитрий Николаевич? На вас лица нет! Начштаба поспешил успокоить, что все в МСБ в полном порядке, дело внеслужебное. Командир медсанбата чуточку утешился, но смотрел встревоженно. Привык считать своего адьютанта старшего чуточку деревянным - ну, или железным, если кому покажется в прилагательном " деревянный" нечто оскорбительное. Даже в весьма пиковые моменты - сдержан, спокоен, рассчетлив. Связь теперь постоянно работает хорошо, обстановку вокруг начштаба контролирует и изменения узнает быстро, коллектив сколочен, боевых людей подобрал - в общем, сейчас медсанбат обидеть непросто, что, к слову недавняя стычка показала. А тут - сам на себя не похож. Впору пугаться. Берестов забурботал, хоть и со вставными зубами, а речь все же не вполне качественная. А еще и волнуется. Фото показал. С одной стороны - мерзкие развлечения у арийцев, но опять не понятно - навидался капитан и не такого. Но почему германцам так нравится позировать с трупами? Словно они охотники, те тоже фотографировались с добычей? Майор Быстров пожал плечами: - Все давно уже ясно, странно, что вы так поражены. Хотя вы моложе сильно, потому многого не можете помнить в принципе, да и интересы у пехотных курсантов были в ином плане, полагаю, о сути человеческой натуры им рассуждать не очень надобно. - Я не о том - буркнул Берестов. - Дмитрий Николаевич! Вы же взрослый человек, а вопросы задаете - словно наши медсестры. Те тоже нашего бравого усатого замполита уже допекли. Притом сами же знаете - пришли к нам в страну эти культуртрегеры за землей и рабами. Они, в моем представлении - не люди, им очень не хочется быть людьми, они в сверхлюди лезут. В их представлении - мы не люди, унтерменьши. Соответственное и отношение. Я уже толковал замполиту, что это все богатство вокруг - в немалой степени результат банального ограбления колоний немцами. Так в своих колониях они себя вели ровно так же. Им же нет разницы - готтентот - или русский, белорус - или герреро. Берестов заворчал, выдавая вслух сильное сомнение - дескать, какие там у немцев колонии-то? - Ну да, возраст, никуда не денешься. Да и сколько вам было лет в ту войну? - и сразу же майор уточнил, какие колонии у Германской империи его подчиненный знает. Как ни печально, но этот вопрос начштаба опустил. Не помнил он в Германии колоний. - Перед той войной у немцев колониями были и куски Африки и половина Новой Гвинеи - это около Австралии (Берестов кивнул, он все-таки карты читать умел и этот здоровенный остров помнил отлично), масса островов - Маршалловы, в Океании и всякие еще, кусок Китая, еще что-то, все уже и не помню. И оттуда они давили все соки, а если туземцы возмущались - убивали их и калечили без всякой жалости. Одних готтентотов истребили десятки тысяч, а герреро выбили почти полностью. В результате войны все колонии у немцев отняли наши союзнички по Антанте, а жить богато без обдирания колоний невозможно. Вот фрицы и отправились у нас колонии свои возмещать. так что ничего удивительного в их поведении нету. Они только не учли, что у готтентотов не было своей промышленности и руководство оказалось бестолковым, не как у нас, вот и все. Начальник штаба кивнул. Новая грань открылась в картине мира. Он как - то не задумывался раньше - откуда взялась гитлеровская Германия. Тельман, " Рот фронт" - это знал. Но так глубоко не интересовался. И вот оно как выходит, оказывается. - Вы же кадровый, Дмитрий Николаевич. Сами не хуже меня знаете, что армия без дисциплины, массово занявшаяся мародерством и насилиями разваливается и армией перестает быть. И пример Наполеона тут блестящ. Нам наша армия еще очень может пригодиться - задумчиво сказал командир медсанбата, глядя в окно. - Пофему? - удивился немного Берестов. Гитлеровцев уже добивают, долго война не продлится, о чем он даже немного сожалел краешком сознания, понимая, что в армии мирного времени ему вряд ли найдется место. - Гитлеры приходят и уходят, а на горизонте невооруженным глазом видна война с союзниками... Тут Быстров спохватился, уставился своими буркалами на подчиненного. Потом осторожно спросил: - Доводилось ли вам слышать такую репризу: " - Ты куда? - На Волго - Дон! А ты? - Надолго - вон! " Начштаба укоризненно посмотрел на начальство. Вздохнул еще более укоризненно. Вот уж на кого он не собирался стучать совершенно точно - так это на майора Быстрова. Сразу по многим причинам. Тот понял, успокоился и продолжил. Видно было, что охота человеку выговориться и либо получить подтверждение своим мыслям, либо - опровержение, что, может быть, даже и лучше бывает иногда. - Потому как союзники наши такие сволочи, что отворотясь не налюбуешься. Я сейчас не про эти сумы переметные вроде Финляндии, Болгарии, Румынии и так далее. Немцы, как хорошие работники и солдаты - как раз отлично годятся для войны. Свойство их такое - кто ими руководит, тому они и подчиняются беспрекословно. Зачем лишать себя дисциплины в нашей армии и десятка союзных немецких дивизий в будущем? В конце концов те же пруссаки сначала вместе с нашими воевали против Наполеона, потом с Наполеоном - против наших, а в конце - снова вместе. Ведь если просто поглядеть, откуда взялось это чудовище - Третий Рейх, вместе с Гитлером, вермахтом, люфтваффе и прочими танками- кораблями, так очевидно - искусственно выращенное на англо-саксонские и французские деньги образование. После Версальского договора Германию посадили на цепь, вырвали зубы, остригли когти и надели намордник. И вдруг с появлением фюрера - фигляра из ниоткуда, запреты все сняты и деньги рекой, вместо изъятия репараций. Но только на армию. Пушки вместо масла. Военная экономика в мирное время. Быстров задумчиво постучал ногтем по бронзовой чернильнице роскошного письменного прибора, занимавшего треть стола. - Давали займы, поддерживали во всем, что усиливало Рейх. Помните, как Лига наций объявила нейтралитет по Испании? И задерживали только наши корабли и суда, а немецкие и итальянские посудины с военными грузами ходили свободно и невозбранно? Австрию вручили, Чехию, даже золотой запас чехов, что они у нас украли в Сибири - Гитлеру вернули. А после Мюнхенского балагана - всю Европу отдали. Да еще как ловко устроили начало войны. Умело науськали и Польшу. Знаете, ведь поляки очень хотели воевать в 1939 году - грустно усмехнулся " Рыбоглаз". Берестов недоверчиво посмотрел на майора. Тот кивнул и продолжил: - Представьте, видел их газету от 1 сентября 1939 года. " Вперед на Берлин!!! Линия " Зигфрида уже прорвана в 7 местах!!! Наши самолеты бомбят германскую столицу!!! " Не верите? А зря, нам показывал парторг, мы сами видели, что у поляков были основания быть воинственными и храбрыми и наглыми. Простая европейская арифметика: Население стран: Польша - 35 миллионов, Великобритания - 524 миллиона, Франция - 112 миллионов. А в Германии всего 90 миллионов. Превосходство Польши с ее союзниками - 7 к 1! А теперь скажите - почему вместо того, чтобы Германию раздавить, устроили " странную войну" и не помогли полякам никак, да еще, как нарочно, все руководство страны удрало в полном составе? Словно им хозяева с Острова приказ отдали. Ведь на поверхности лежит объяснение! Ковровую дорожку из Польши сделали - все, Рейху дорога открыта, можно громить СССР. А когда немцы и мы выпустим друг другу кишки - в дело вступает бодрая и свежая Антанта и добивает и тех и этих. Тройная выгода.
|
|||
|