Два месяца спустя. 9 страница

Эти слова вселили в Ксио надежду, что они встретят бойкого пенсионера, а не дряхлого старика, как она опасалась.

***

Дверь квартиры распахнулась прежде, чем девушка успела нажать на звонок.

— Входите. Горячая штучка с приемной звонила мне и сообщила о вас.

Они приняли приглашение старика и вошли в его владения. Горячая штучка с приемной. Ксио не смогла сдержать улыбку, и в то же время была благодарна своему спутнику за серьезный вид.

Кляйншмидт сразу же окинул девушку взглядом, и, несмотря на ее непримечательный наряд, он, казалось, был в восторге от увиденного. Он и впрямь был старым ловеласом.

Зрелище, представшее в довольно просторной гостиной, на мгновение лишило Ксио дара речи. Возле трех из четырех стен стояли стеллажи до потолка, заполненные книгами. Там должно быть сотни, если не тысячи книг. Рядом с окном располагался читальный уголок с небольшим столиком, вольтеровским креслом с обивкой из вельветовой ткани зеленого цвета и торшером в тон. Перед огромным окном в высоту стены, из которого на самом деле можно было наслаждаться чудесным видом на парк и прилегающим к нему лесом, стоял старинный письменный стол, изготовленный из массива ореха. Несмотря на темную мебель и заставленные стены, комната была яркой и залита светом. Великолепное место, которое приглашало задержаться и познакомиться со всеми его литературными сокровищами.

Ксио сразу понравился господин Кляйншмидт.

— Ты, должно быть, внучка Берни. Я имею в виду, конечно же, внучка Элис. Этому сумасшедшему псу невероятно повезло, что он смог ухаживать за этой прелестной красавицей. Садитесь, пожалуйста. — Он указал на зеленый вельветовый диван, стоявший в центре комнаты и подходящий по стилю, как и все в его квартире. Тут тщетно было искать телевизор или другую технику. Лишь ностальгическая радиола из темного ореха завершала общую картину заведения. Грампластинки были аккуратно выстроены в ряд по порядку. Судя по красной обложке, первой была сценическая кантата «Кармина Бурана» Карла Орфа. Если для Ксио эта обстановка казалась нереальной, как Элайджа чувствовал себя, путешествуя во времени в шестидесятые?

— Я могу предложить вам чай?

Господин Кляйншмидт показался ей не менее бойким, чем дядя Берни, хотя одежда у него была явно получше. Пожилой джентльмен был одет с иголочки. В серых костюмных брюках, клетчатом жилете и белой рубашке он выглядел так, словно собирался читать лекцию в университете.

— Прошу прощения, я не был готов к гостям. Сегодня утром я читал лекцию. Если бы я знал, что вы приедете меня навестить, привез бы торт из города.

— Чая будет вполне достаточно и больше ничего не нужно, спасибо. Почему вы живете здесь? Я имею в виду... Извините, если вопрос слишком личный. Меня просто поражает, что такой бодрый мужчина делает в жилом комплексе для пожилых людей.

— Спасибо за комплимент. — На его губах заиграла очаровательная улыбка. Кляйншмидт поставил поднос с чайными чашками на столик перед ними. — Здесь хорошо, и я хочу быть готовым к любым непредвиденным обстоятельствам. Всякое бывает! Вид великолепный, и тут есть несколько очень приятных собеседников. Разговаривать с пациентами, страдающими болезнью Альцгеймера, довольно забавно. Мои слова были неуместны. Извините. — Он исчез в соседней комнате, которая, скорее всего, была кухней, а затем вернулся с тарелкой печенья, пододвинул кресло из уголка для чтения и сел напротив них.

— Знаешь ли ты, дорогая Ксиомара, что поразительно похожа на свою бабушку в молодости? На самом деле я знал Элиз с шестнадцати лет. Я совершил роковую ошибку, познакомив ее с Берни много лет спустя на благотворительном мероприятии полиции. Бернхард занимал должность советника нашего ведомства. Твоя бабушка была моей привлекательной очаровательной спутницей в тот день. Это было через два года после смерти моей любимой жены Александры.

— Мне жаль.

— Не стоит, моя дорогая! Берни отбил у меня Элизу. Она не устояла перед его шармом, который еще был у Берни в то время. Вопиющая несправедливость, что психическое заболевание сделало из великолепного и космополитического человека.

— Я знаю Берни только таким.

— Конечно, и он все еще остается хорошим парнем, хотя и с прибабахом. Моя дорогая, чем я могу вам помочь? Берни уже мне все рассказал. Ты, должно быть, тот невыносимый сукин сын, который доставил его любимой внучке все эти проблемы.

— Видимо, да. — Элайджа широко улыбнулся Кляйншмидту.

— А у тебя есть имя? Или мне называть тебя сукиным сыном? — Его карие глаза из-под густых бровей были нацелены на Элайджу. По чертам лица было трудно определить возраст Кляйншмидта. С одной стороны, на его лице присутствовали глубокие морщины, которые свидетельствовали о долгой и насыщенной жизни. Его густая шевелюра была полностью седой, как и его коротко подстриженная борода. Но темные глаза выглядели живыми и полными энергии.

— Элайджа.

— Так, Элайджа, а дальше?

— Мюллер, — быстро сказала Ксио.

— Мюллер? Хм, я не думал, что твой немногословный спутник отсюда родом. Хотя он мало говорил, но его акцент трудно не заметить. Плюс у него однозначно английское имя.

Если бы Ксио медлила с ответом, это вызвало бы еще больше подозрений. Следовательно, нужно было быстро придумать правдоподобное объяснение, которое выдержало бы критические расспросы бывшего полицейского.

— Я родился в Портленде, штат Мэн. Это в Соединенных Штатах, — Элайджа говорил наигранно медленно, подчеркивая свой сильный диалект. — Мой отец был немцем, а мать — американкой. Они развелись, и я вырос с мамой в Штатах.

Это звучало правдоподобно и очень близко к истине. Им оставалось только надеяться, что Кляйншмидт не обратит внимания на акцент Элайджи, который сильно отличался от современного диалекта

— Мой немецкий не очень хорош, — Элайджа намеренно очернил свой немецкий. Это был умный ход. Тем самым он придумал идеальное оправдание своей молчаливости.

— Ага, ты янки (прим. пер.: янки — прозвище американцев)! — Кляйншмидт скривил губы в улыбке. — Твой немецкий с большой вероятностью намного лучше моего английского. Пока мы понимаем друг друга, мне все равно. Если нет, у нас есть прелестная Ксиомара, которая нам все переведет. Правда, дитя мое? — Рука старого ловеласа опустилась ей на колено и задержалась там неприлично долго. Через некоторое время Ксио решительно опустила его руку с улыбкой на лице.

— Что я могу для вас сделать? — высокомерно спросил Кляйншмидт, тем самым напомнив ей, что они пришли за помощью.

— Вы слышали об убийствах? — спросил Элайджа прежде, чем Ксио успела сказать что-нибудь грубое.

— Убийца замужних женщин? Конечно! Я регулярно читаю газеты. — Старик поднялся, подошел к письменному столу за их спиной, вернулся с ноутбуком под мышкой и положил его рядом с подносом и печеньем. — Кроме того, я люблю следить за каждым шагом своих коллег. На службе в моей профессии так много новшеств. — Он поднял взгляд. Искренняя улыбка украшала его лицо. — Я люблю свою работу. Уход на пенсию, — он уныло вздохнул, — был неизбежен. Так как мне больше не разрешали работать в этой отрасли, я решил читать лекции по криминалистике. Пока я способен, буду заниматься этим. Но криминальный розыск был не просто моей работой. Он есть и останется моим призванием.

Кляйншмидт был полицейским, который вкладывал всю душу в дело. В таком случае Ксио оставалось только надеяться, что он не воспримет их действия слишком серьезно и не донесет о них своим коллегам. Старик включил ноутбук, нажав кнопку, и сделал глоток чая из чашки. — Один из моих бывших воспитанников держит меня в курсе. Думаю, именно по этой причине Берни послал вас ко мне. — Он откинулся на спинку кресла. — Элайджа, почему именно это дело так интересует тебя?

Ее кровь застыла в жилах. Могла быть только одна причина, почему Кляйншмидт докапывался до сути. Если он был знаком с документами дела, то видел фотографию Исаака. Сходство с Элайджей было неоспоримым. Взгляд Ксио упал на экран ноутбука. Она внезапно поняла, почему комиссар Кляйншмидт больше не может жить один. Несомненно, он не любовался видом из своей квартиры. Иконка на рабочем столе ноутбука старика занимала почти четверть экрана.

— Вы считаете, что я похожа на свою бабушку в молодости? — Хотя он говорил уже ей, что существует поразительное сходство между ними, но Ксио не поверила ему. — У вас проблемы со зрением?

— Снимаю шляпу! Ты поймала меня. Я просто предположил, что тебе передались по наследству замечательные гены Элизы так же, как и твоей матери. Твои мама и бабушка в молодости выглядели как сестры. И, Ксио, твой голос поразительно похож! С моим плохим зрением я больше полагаюсь на свой слух. Элиза была одаренной сопрано. Её исполнение Папагены в «Волшебной флейте» (прим. пер.: «Волшебная флейта» — опера-зингшпиль Моцарта в двух действиях) было просто фантастическим! — восторгался старик. Девушка догадывалась, какой вопрос сейчас последует.

— Ты унаследовала музыкальный талант своей бабушки?

— К сожалению нет. Когда я пою, молоко скисает.

— Невероятно. Но ты явно здесь не для того, чтобы обсуждать свои вокальные способности. У меня пигментная ретинопатия, и при этом я почти полностью ослеп. Я очень хорошо справляюсь в своих четырех стенах, и если мне нужна помощь, дружелюбный персонал всегда под рукой. Я больше не мог вести домашнее хозяйство в своем большом доме.

Зачем мне, старику, одному жить на двухстах квадратных метрах, где достаточно места для целой семьи с детьми? Я продал свои владения и приобрел квартиру в этом прекрасном заведении, где могу жить до конца своей жизни, да и еще получать уход.

— Мне жаль...

— Не извиняйся за то, что не в твоей власти. — Ксио улыбнулась и заправила волосы за ухо.

— Твоя манера жестикулировать походит на бабушкину.

Девушке чрезвычайно льстило, что ее сравнивают с бабушкой. К сожалению, у нее преобладали гены отца, и они уничтожили большую часть ее грации. Привлекательность была для нее чуждым словом. Ксио была неуклюжей и плюс ко всему немного неряшливой. Она все еще не была уверена, насколько можно открыться комиссару.

Элайджа сделал выбор за нее.

— Мы ищем убийцу.

Кляйншмидт скрестил ноги.

— Наша немецкая полиция вполне может справиться с этим делом самостоятельно. Или вы думаете, что выше закона?

— Элайджа из американской разведывательной службы, — сказала Ксио. Ее быстрая реплика, должно быть, еще больше разожгла подозрения Кляйншмидта.

— И американцы думают, что мы, немцы, больше не можем раскрывать преступления самостоятельно? Почему вы не обратились к местным властями в официальном порядке? Здесь явно что-то нечисто! — Еще одно неверное слово, и он с треском выгонит их. Его любезность как ветром сдуло.

— Я вел это дело в Штатах, и подозреваю, что здесь бесчинствует тот же преступник. К сожалению, мне не удалось убедить свое начальство. Так что я сам по себе.

— Вот почему вы не можете просить помощи у немецких властей. Понимаю. — Кляйншмидт расслабился. Он выжидающе склонил голову набок. — Элайджа, расскажи мне об убийствах в Штатах. Так случилось, что мой воспитанник обратился ко мне за советом, и у меня есть дополнительные сведения.

Они рассказали о преступлениях на родине Элайджи, но промолчали о слишком досадных фактах, таких как его происхождение и родство с преступником.

Комиссар Кляйншмидт с интересом выслушал их.

— Вам известны некоторые факты, которые не были обнародованы. Поскольку я искренне считаю, что ты, Ксио, такой же честный человек, как твоя бабушка, и никогда не связалась бы с преступником, поверю вам на слово. Тем не менее, если я передам вам конфиденциальную информацию, это будет противоречить моему чувству долга как бывшего сотрудника правоохранительных органов.

Проклятье. Они доверились старику, а он воспользовался ими. Время, которое они потратили на встречу с ним, можно было бы использовать с гораздо большей пользой. Неужели? Кого она обманывала? Они блуждали в темноте и понятия не имели, как действовать дальше.

Элайджа сжал руки в кулаки.

Комиссар вздохнул и несколько раз щелкнул мышкой в ноутбуке. Он подошел к своему письменному столу и порылся в ящике.

— К сожалению, тут есть один минус — в помещении строго запрещено курить. Я должен в собственной квартире идти на балкон, если хочу спокойно покурить свой табак. — Старик вернулся с трубкой и положил блокнот и карандаш рядом с ноутбуком. — Как я уже упоминал, боюсь, не могу дать вам никакой информации. — Он пожал плечами и сунул трубку в рот. — Дорогая Ксиомара, полагаю, вы не будете находиться здесь через пятнадцать минут после моего перекура. Поэтому я прощаюсь сейчас с вами, дитя мое. Был рад познакомиться с тобой. А ты, мой юный друг, пожалуйста, хорошо заботься о ней, — потребовал Кляйншмидт, отрывисто кивнув в сторону Элайджи, прежде чем покинуть гостиную через дверь на балкон.

Ксио сразу же опустилась на колени перед ноутбуком и уменьшила изображение на мониторе до удобного для глаз размера. Материалы дела были прямо у нее под носом. Пятнадцать минут были скудным промежутком времени, чтобы записать все, что нужно.

— Пожалуйста, достань мою камеру из сумочки.

— Зачем тебе камера? У меня фотографическая память. Все, что я увидел, можно будет позже вспоминать сколько угодно раз. — Элайджа слегка коснулся пальцами правого виска. Его губы растянулись в улыбке. — Хоть какое-то преимущество имплантатов в моих глазах. Это быстрее, чем фотографировать каждую страницу.

Ксио расчистила место перед компьютером. Он пробегал глазами по страницам файлов со сверхчеловеческой скоростью.

— Ты их не читаешь, не так ли…

— Почему это? Я читаю до трех тысяч пятисот слов в минуту.

— Вау. — Как обычная среднестатистическая девушка, Ксио могла только мечтать об этом. Она успевала прочитать триста слов в минуту и считалась читателем с хорошей скоростью. Но его способности к чтению казались просто астрономическими. — Это благодаря программе усовершенствования?

— Нет. Моя мать выбрала моего отца из-за этой способности.

— Не очень романтично.

— Романтика — это слово, которого не существовало в словарном запасе моей матери. Как бы мне ни хотелось поболтать с тобой, могу я продолжить читать?

Ксио не ответила и просто ждала.

***

В гостиничном номере девушку снова настигли мрачные мысли о будущем.

Казалось, Элайджа на подсознательном уровне чувствовал ее опасения.

— Ты боишься того, что принесет будущее. Я о твоей реакции на старушку ранее. Это было невозможно не заметить. Ты не должна оставаться одной. Если я попрошу тебя отправиться со мной, ты согласишься?

При всем желании Ксио не ожидала этого вопроса. Она недоверчиво сглотнула.

— Отправиться с тобой? В будущее?

Элайджа нахмурился, одарив ее неприступным взглядом своих глаз цвета морской волны.

— Забудь. Извини, что спросил тебя об этом.

Ксио не знала, что на это ответить. Оно боролась со слезами, понимая безвыходность их ситуации. Она поднесла его руку ко рту и поцеловала.

— Давай поговорим об этом в другой раз. — Проиграв борьбу с наворачивающимися на глаза слезами, ее слова звучали невнятно. Она торопливо вытерла щеки и робко пыталась сдержать плач, который все-таки прорвался с тихой икотой.

— Я люблю тебя. Без «но». Но… — Господи Иисусе! Неужели так трудно было составить предложение без «но»? Ксио хотела рассказать ему, как сильно любит его, что не готова отпустить. Однако в данный момент она была не в состоянии сделать столь всеобъемлющее признание в любви. Карточный домик ее плохо сдерживаемого самоконтроля рухнул, и она неудержимо заплакала.

Элайджа притянул ее к себе. Прижавшись лицом к его груди, она дала волю слезам. Почему все было так сложно? Почему он не мог просто остаться с ней? Это было несправедливо. Он не мог оставаться с ней, как и она не могла отправиться с ним. Элайджа понимал это так же хорошо, как и Ксио. Они повредят линию времени без возможности восстановления.

— Я люблю тебя, Ксиомара, — Элайджа скрепил свои слова долгим, очень проникновенным поцелуем.

Его признание так много значило для нее, но все же ее горло сжалось от страха. Девушку пугали не его слова, а прощание, которое неминуемо приближалось по мере того, как они следовали за Исааком.

Какое-то время они оставались в объятиях друг друга. Ей хотелось запечатлеть этот момент навсегда, но Элайджа нехотя отстранился от нее.

— У нас еще много работы. — Ксио кивнула, вытирая слезы с глаз.

Элайджа взял в руки планшет.

— Ты можешь читать три тысячи пятьсот слов в минуту? — Ксио задала ему этот вопрос, просто чтобы перевести разговор на другую тему.

— Ты что мне не веришь?

Она глубоко вздохнула.

— Мне просто трудно это понять. Какой у тебя уровень IQ?

— А это имеет сейчас значение?

— Нет, на самом деле не имеет. Если бы я знала, какой у тебя IQ, скорее всего, чувствовала себя еще более глупой.

— Ты не глупая! — Элайджа выгнул бровь. — Ты недооцениваешь себя. IQ — это всего лишь величина для измерения теоретического интеллекта. Нельзя рассчитать, как каждый конкретный человек будет реализовывать его на самом деле. — Улыбка осветила его лицо, и Ксио растаяла. Тот факт, что он не назвал свое значение, мог означать только то, что его IQ был гигантским.

— Значит, твой уровень IQ ошеломляюще высок, не так ли?

Элайджа вздохнул.

— Ты не оставишь меня в покое. Сто шестьдесят шесть слов, довольна? Это просто число. У Исаака гораздо более высокий IQ, и посмотри, где он сейчас!

Неудивительно, что до сих пор у них не было шансов в этой игре в кошки-мышки.

— У него такой уровень из-за генетического улучшения. Но только один из тысячи усовершенствованных людей может использовать преимущества высокого показателя. Я хочу, чтобы ты это уяснила. Какая польза от ста семидесяти баллов, если не можешь реализовать свой потенциал, в то время как ты используешь свои сто двадцать пять на полную?

— Откуда, черт возьми, ты знаешь, какой у меня IQ?

Элайджа ухмыльнулся.

— В твоих документах лежал результат теста.

— И они были в выдвижном ящике моего письменного стола. Ты рыскал в моих вещах?

— Я должен был знать, с кем имею дело. В конце концов, я был целиком и полностью в твоей власти.

Ксио могла понять его действия. Ее гнев был направлен не на него или на тест IQ. Это её не волновало. Заключения из больницы и решения суда также находились в упомянутом ящике. Элайджа знал все. У неё закружилась голова. Хотя она понимала, что не виновата и что за все ответственен только Грегор, но ей стало стыдно.

— То, что я прочитал, ничего не меняет. Тебе нечего стыдиться. Если кому и должно быть стыдно, так это твоему бывшему мужу. — Каждое его слово было наполнено гневом. Но заверения Элайджи не помогли избавиться от чувства тошноты. Ксио и сама не знала, почему. Нахлынули мрачные воспоминания о беспомощности и безнадежности в тюрьме её брака. Как всегда, когда её настигали эти воспоминания, она выбрала единственный возможный путь. Бегство. Ксио побежала в ванную и заперла дверь изнутри, несмотря на настойчивые протесты и попытки Элайджи ее остановить. Она облокотилась на край ванны и заплакала навзрыд.

— Ксиомара?

Прошли минуты или часы, девушка не могла точно сказать. Она также не могла сказать, был ли это первый раз, когда её ушей достиг голос Элайджи, приглушенный из-за дверного полотна. Она медленно поднялась на ноги. Дрожащими руками открыла кран и умылась ледяной водой, прежде чем осмелилась взглянуть в зеркало.

Девушка, которая смотрела на нее из зеркала, была ей незнакома. Ксио ненавидела, когда это происходило. Глаза распухли и покраснели от слез. Разозлившись на бывшего мужа, который все еще влиял на нее, она замолотила руками по раковине. Было невероятно больно, и гипс хрустнул от силы ударов. Боль стала прекрасным отвлечением. Она уперлась обеими руками на умывальник и пристально смотрела в свои глаза в зеркале. «Перестань позволять страху управлять твоей жизнью. Если ты будешь и дальше поддаваться страху, Грегор всегда будет иметь власть над тобой! » Это помогло, как и тот факт, что она знала, что Элайджа ждал ее за дверью. Даже если бы Грегор приблизился к ней, ему пришлось бы пройти мимо Элайджи, и его ждал бы неприятный сюрприз, если бы он попытался. Взглянув на наручные часы, Ксио поняла, что прошло меньше получаса. Глубоко вздохнув, она подошла к двери, приготовившись слушать речь Элайджи и отвечать на его вопросы. Она решительно открыла дверь. Мужчина стоял, прислонившись к двери ванной, и чуть не свалился к ее ногам. Споткнувшись, она упала прямо ему в руки. В его объятиях девушка почувствовала себя в безопасности. Его близости было достаточно, чтобы прогнать её страх.

Элайджа осторожно убрал прядь волос с ее лица.

— Ксиомара, не закрывайся от меня. Кричи на меня, давай волю своим эмоциям, но не оставляй меня в стороне. Я не могу с этим справиться. — Сдерживаемые слезы приглушили голос Элайджи. Он не должен печалиться из-за нее!

Ксио выпрямилась в его объятиях, прижавшись к нему.

— Ты плакала, — отметил он, поглаживая ее щеки.

— Все снова хорошо. — Она кивнула, подтверждая свои слова. — Теперь все хорошо. Мне очень жаль, и это больше не повторится. — Девушка коснулась его щеки кончиками пальцев.

Элайджа подарил ей улыбку, благодаря которой она в один момент забыла обо всем. Он вытер пролитые слезы, смыл мысли прошлом. Глубоко вздохнув, Ксио коснулась его губ своими, обнимая его за шею. Они целовались, пока она не почувствовала головокружение.

— Я люблю тебя, Ксио, — сказал Элайджа ей в губы. — Я буду защищать тебя, что бы ни случилось. — Он поднял ее на руки и отнес к кровати, куда осторожно уложил. Мужчина с надеждой смотрел ей в глаза, ожидая ответа.

Ксио никогда не устанет слушать это обещание, прозвучавшее из его уст. Он защитит ее любыми доступными ему способами. Девушка знала это. Она чувствовала это в глубине своей души.

— Элайджа, я люблю тебя.

Ее ответ стал стартовым сигналом, которого Элайджа, казалось, ждал. Скользнув руками под ее рубашку, он потянул её вверх и снял через шею. Его мягкие губы коснулись ее живота. Мужчина целовал ее пупок, усеивал кожу поцелуями до пояса джинсов. Ксио почувствовала, как он расстегнул пуговицу на ее штанах. Теплое дыхание щекотало и вызывало приятные мурашки по коже. Его губы медленно прокладывали дорожку к ее груди, прежде чем он стянул с ее плеч бретельки бюстгальтера. Ксио выгнула спину, чтобы Элайджа мог расстегнуть лифчик. Он снял его и откинул в сторону. Прохладный воздух окутал ее твердые бутоны.

Элайджа провел языком по ее соскам, а затем начал покусывать и сосать их. В то время как его губы доставляли ей удовольствие и еще больше разжигали ее желание, его руки ласкали кожу её живота, достигая пояса джинсов. Медленно он расстегнул молнию и начал снимать штаны, которые в данный момент мешали. Элайджа соскользнул с кровати и встал на ноги. Ей хотелось возразить, потому что без его физической близости её знобило, как наркоманку в период абстиненции. Он скинул свою рубашку, расстегнул джинсы и вышел из них. С непристойной улыбкой на лице мужчина на мгновение остановился перед кроватью. Ксио не могла наглядеться на его аппетитный вид. Он снял боксеры, и ее холод превратился в жар. Все в нем захватывало дух. С умоляющим взглядом она протянула ему руку. Элайджа охотно принял ее приглашение и вернулся к ней в постель. Она задрожала в предвкушении, когда раздвинув ее бедра, он опустился на колени между ними. Он завладел ее ртом дико и необузданно. Их рты слились воедино в горячем танце языков. Ксио со стоном выгнулась под ним, круговыми движениями таза касаясь к его эрекции, которая с каждым вдохом все ближе прижималась к ней. Она хотела его. Со всем, что было для нее священным. Девушка так сильно его желала, и не только в физическом плане.

— Ксиомара, — его голос был хриплым от похоти, его рука скользнула к её лону, и палец погрузился в сердцевину. Тяжело дыша, она извивалась, когда внутри нее взорвался жар. Ксио растопырила пальцы и грубо схватила его за волосы, зная, что не сможет каким-либо другим способом справиться с завладевшем ею удовольствием, которое Элайджа доставлял ей. Возможно, ему было больно, но он этого не показывал. В его глазах читалась гордость, он точно знал, сколько удовольствия ей подарил.

— Я хочу попробовать тебя. — Элайджа опустился ниже, прокладывая поцелуями дорожку от её живота до лобка, в то время как его пальцы продолжали дразнить ее. Невольно Ксио раздвинула ноги, приглашая его отведать себя. Когда его губы коснулись ее клитора, она вскрикнула, не в силах вынести эту горько-сладкую пытку. Удовольствие вонзилось в её лоно, словно стрела, пронизывая насквозь. Но Элайджу было не остановить. Он лизал ее, играл языком с клитором, глубже зарываясь головой между ее бедер.

Элайджа сосал ее клитор, втянув его между губами. Дрожь охватила ее тело, когда она достигла кульминации. Ксио приподняла таз, прижавшись киской к его рту. Из-за сильного оргазма ее пульс участился, и закружилась голова.

Ощущение счастья было потрясающим. Ксио посмотрела на Элайджу из-под полуопущенных век. Он стоял на коленях между ее бедрами во всей своей ошеломляющей красе. Его дыхание было учащенным, вожделение читалось в его взгляде, прикованом к ее телу.

— Я еще даже близко не закончил с тобой. — Его голос был грубым и полон желания. Элайджа не дал ей прийти в себя и одним плавным движением скользнул в её киску. Он полностью наполнил ее, занимаясь с ней любовью нежно и без напора, крепко обнимая своими сильными руками. Он беспощадно довел Ксио до нового оргазма. Его толчки становились все более дикими. Она почувствовала, как его член еще больше увеличивается внутри нее. Элайджа толкался в такт его бешено колотящемуся сердцу, ожидая предстоящий оргазм. Она затаила дыхание, когда его покрытое потом тело задрожало. С громким криком он оправил их к головокружительной кульминации. Ксио накрыло волной оргазма, дыхание перехватило, поскольку Элайджа кончал внутри нее, толкаясь все глубже и глубже. Тяжело дыша, он, наконец, лег на нее, нежно поцеловал, заключил в объятья и перекатился на бок, их тела все еще были связаны самым интимным образом.

***

Некоторое время спустя Ксио проснулась в его объятиях точно в такой же позе, как уснула ранее от изнеможения — прижимаясь к нему. Она положила голову ему на плечо и внимательно слушала его отчетливое сердцебиение.

— Ты уснула, и я не хотел тебя будить. — Голос Элайджи завибрировал у ее щеки, снова посылая дрожь удовольствия по ее телу. Её влечение к нему было пугающим. Ксио вздрогнула, почувствовав, что его все еще полувозбужденный член прижался к ней.

— Больше всего я бы хотел провести с тобой весь день в постели. — Элайджа разжал объятия, и, поцеловав ее в лоб, встал, чтобы надеть одежду. — Но где-то на улице гуляет серийный убийца, которого мы должны остановить.

Как только мужчина встал с кровати, Ксио задрожала от холода. Она натянула на себя одеяло. Взяв планшет со стола, мужчина рухнул на кровать рядом с ней.

— На чем мы остановились до нашего маленького лирического отступления? — В его глазах вспыхнул веселый огонек.

— Твоя фотографическая память и новые факты, связанные с ней?

Элайджа кивнул.

— В первых двух случаях нет ничего нового. Все было так, как мы и подозревали. Исаак отрезал женщинам безымянные пальцы. Его третья жертва была найдена на берегу Рейна, а не в реке, и не имела каких-либо травм. Её палец не был отрезан. Сначала я подумал, что это дело не рук Исаака. Может быть, это было просто странное совпадение, что он оказался именно на месте преступления. Возможно, он преследовал нас, но потом… — Элайджа потер виски. — Я вновь вспомнил все факты. Мариэлла умерла от передозировки снотворного и успокоительного. Она была полностью одета. Когда ее нашли, к её груди была приколота записка с одним единственным словом.

И что это было за слово?

— Невиновна.

— И что это значит?

— Если бы я только знал. — Элайджа задумчиво прикусил нижнюю губу.

— А что, если... — Разумеется! — Мы считали, что она была неверной супругой, и именно по этому принципу Исаак выбирает своих жертв. Из-за спешки твой брат действует только по подозрениям. Та женщина оставила мужа и дочь и ушла к подруге. Что, если она действительно была с подругой и не имела на стороне любовную связь?

— Тогда она была бы невиновна по меркам Исаака. Он провел с этой женщиной достаточное количество времени, чтобы разобраться в этой ситуации. Она могла убедить его в своей порядочности, но он все равно не мог оставить ее в живых. Отсюда этот мягкий вид смерти и раскаявшаяся записка про невиновность. Но новых пропавших нет. Это сбивает меня с толку.

— Возможно, Исаак тщательно все проверяет, потому что его последний выбор был неверный? Может быть, на этот раз он хочет сделать все правильно и больше не похищать невиновных?

— Да, это хорошая теория. Мы должны смотреть в оба, держать ухо востро. Это сложно.

— Сомневаюсь, что Исаак на этом остановится. — Ксио лелеяла слабую надежду, которую Элайджа разрушил своим ледяным взглядом.

— Брат не перестанет убивать, пока не умрет. — Его голос звучал холодно и бесстрастно, но благодаря ему она поняла, что он чувствовал внутри. За это время Ксио научилась заглядывать за маску его безразличия и знала о борьбе, которую он вел. Исаак мог быть убийцей, но он также был братом Элайджи и единственным живым родственником.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒