Умереть со смеху 10 страница

– К тому же теперь у вас есть могущество обладателя «Шутки, Которая Убивает».

Феликс не отвечает.

– Мари-Анж во всем призналась, – продолжает Лукреция. – Вы завладели «Шуткой, Которая Убивает». Вы ведь с ней любовники, не так ли?

Он закуривает, тянет время. Лукреции тоже хочется закурить.

Черт, я даже и не заметила, как забыла о своей вредной привычке!

Феликс глубоко вздыхает и говорит:

– Мы, комики, нуждаемся в сексе больше, чем обычные люди. Может быть, оттого, что мы более чувствительны. Кроме того, смех – это мощнейший возбудитель половой энергии. Знаете поговорку: «Рассмеши женщину, и она уже наполовину твоя».

– «Шутка, Которая Убивает» у вас? Перестаньте увиливать и отвечайте, черт побери!

Лукреция ударяет по столу ладонью. Феликс Шаттам, не торопясь, встает, подходит к книжному шкафу и делает вид, что рассматривает корешки книг, посвященных юмору. Затем, не оборачиваясь, говорит:

– Все случилось в тот вечер, когда мы отправились на маяк-призрак. Мы напали на них. Они бросились бежать. Мы их преследовали. Павел нашел сокровище. Я это заметил и пошел за ним.

– Так это вы его оглушили? – спрашивает Лукреция.

– Нет, когда я подошел, он уже лежал без сознания.

– Вы невнимательно слушаете, Лукреция. Мари-Анж сказала, что видела, как кто-то ударил Павла. Мари-Анж и Феликс договорились, и он взял себе «Шутку, Которая Убивает».

Лукреция снова чувствует раздражение из-за того, что Исидор отвечает вместо другого человека. Она не выпускает инициативу из рук.

– То есть вы – последний, кто держал в руках «Шутку, Которая Убивает».

– Да. Но я знал, что умру, если прочитаю ее.

– Вы верите в эти сказки? – удивляется Исидор.

– И вы положили ее в шкатулку и отослали Дарию? – спрашивает Лукреция.

– Я уже понял, какую ответственность накладывает на меня обладание этой вещью.

– И что вы с ней сделали? Да говорите же наконец! Где «Шутка, Которая Убивает»?

– Дайте ему ответить, Лукреция. Если вы все время будете перебивать, то это будет тянуться бесконечно.

– И это вы мне говорите, Исидор? Да вы сами никому не даете ни слова сказать, пытаясь доказать, что вам все известно!

– Перестаньте спорить… Игра окончена, я открою вам карты.

Лукрецию охватывает нетерпение.

– Что произошло после того, как вы завладели «Шуткой, Которая Убивает»?

Исидор смотрит на Феликса и говорит:

– Я скажу вам, Лукреция, что произошло. Феликс был благодарен Циклопу, и в то же время терпеть не мог своего благодетеля. Он был влюблен в Мари-Анж, и бесился, оттого что его невеста спит с его учителем.

Феликс застывает. А Исидор рассказывает дальше.

– Дарий становился невыносимым для окружающих. Припадки беспричинной ярости учащались, зависимость от сильнодействующих наркотиков возрастала. Он уже не годился на роль руководителя предприятия, тем более на роль главы империи.

– Переодевшись клоуном из вашей коллекции, вы отдали ему «Шутку, Которая Убивает», – продолжает Лукреция. – Ну, вот и все. Загадка решена. Убийца – Феликс. Остается отдать его полиции и написать статью.

Исидор удерживает Лукрецию, которая достала телефон.

– Нет.

– Что – нет?

– Он не принял бы нас, если бы был виновен. Не так ли, Феликс?

Комик кивает головой и затягивается. Он предлагает сигарету Лукреции, которая отказывается, несмотря на то что пребывает в крайнем раздражении.

Не хватает только, чтобы я опять закурила из-за этого дурака.

— Я закончил экономический факультет. Я – управленец, здравомыслящий человек. Я спрятал «Шутку, Которая Убивает» в надежное место. Мне требовалось время, чтобы поразмыслить.

– И куда же вы ее спрятали?

– В сейф последнего поколения. Он находится в Театре Дария, в голове двухметровой статуи Циклопа. Там есть такое изваяние, которое сидит по-турецки и курит сигару.

Копия статуи Граучо Маркса. Даже это он скопировал.

— Как правая рука Дария и его доверенное лицо, я знаю код сейфа. Туда я и положил шкатулку.

– Умно. Если бы Дарий ее нашел, вы могли бы сказать, что собирались ее ему отдать.

– Вы хотите сказать, что Дарий искал «Шутку, Которая Убивает», а она лежала в его собственной статуе? В ее голове? – удивляется Лукреция.

– Я завернул шкатулку в газетную бумагу. В сейфе лежало много разных предметов, тоже завернутых в газетную бумагу. Шкатулка не привлекала к себе внимания.

– Дарий понимал, как трудно найти «Шутку», – дополняет Исидор. – Поэтому, беря из сейфа деньги или наркотики, он, конечно, не мог и предположить, что «Шутка» у него под носом.

Феликс не реагирует на комплимент.

– Но кто-то забрал ее прямо из этого сейфа.

– Кто? – тут же спрашивает Лукреция.

– Я не знаю, кто, но знаю, когда. Ровно за четыре дня до смерти Дария. Точнее, во время турнира «ПЗС». Все следили за поединком, и кабинет Дария остался без присмотра.

Они все водят нас за нос. Мне кажется, что я бегу по замкнутому кругу. А ведь мы никогда еще не подходили так близко к цели, я в этом уверена. В моем расследовании этот тип появился третьим. Если бы я задала ему тогда правильные вопросы, мы бы избежали многих неприятностей. Вот будет потеха, если «Шутка, Которая Убивает» окажется у пожарного – у самого первого моего подозреваемого. Тогда я сначала задушу его, а потом умру от смеха. И так докажу всем, что «Шутка, Которая Убивает» действительно убивает.

Исидор вопросительно смотрит на Лукрецию.

Он думает о том же, о чем и я. Если мы и дальше будем работать вместе, скоро мы начнем общаться телепатически. Сейчас он меня спрашивает: «Ну, и что вы обо всем этом думаете, моя дорогая Лукреция? »

Отвечу ему взглядом.

«Я считаю, дорогой Исидор, что сейчас было бы очень неплохо заехать ему в рожу и заставить сказать, что он сделал с этой проклятой шкатулкой, в которой лежит кусок бумаги».

Исидор приподнимает правую бровь.

Он говорит: «Насилие – последний аргумент дурака».

Исидор морщится, и Лукреция понимает это так:

«Вряд ли ему еще что-то известно. Мне кажется, он искренен».

Лукреция смотрит на свой кулак.

«В любом случае, даже если он и не врет, мне этот тип не нравится, и я с удовольствием дам ему в морду, просто чтобы снять стресс. Честно говоря, я испытываю невыносимый сексуальный голод, и мне надо как-то выплеснуть энергию».

Исидор выражает неодобрение, приподняв на этот раз и левую бровь. Исидор и Лукреция встают и собираются уходить.

– Вы разгадали мою загадку? – спрашивает Феликс, провожая их к двери.

– Напомните ее, пожалуйста.

– Человек ищет сокровище и оказывается на распутье. Одна дорога ведет к сокровищу, а другая – к дракону, то есть к смерти. У начала каждой дороги стоит рыцарь. Они могут помочь человеку, но правду говорит только один из них, второй всегда лжет. Человек может задать только один вопрос. Которого из рыцарей и о чем он должен спросить?

– Конечно, я ее разгадала, – говорит Лукреция. – Человеку нужно сказать: «Попроси другого рыцаря показать мне дорогу к смерти». В любом случае, он узнает дорогу к сокровищу.

– Неплохо, – отвечает Феликс. – Почему же вы не позвонили мне?

Лукреция улыбается.

– Честно говоря, я разгадала ее только сейчас, когда услышала, как вы лжете.

Директор «Банка Франции» с удивлением замечает, что одна старая дама постоянно кладет на свой счет крупные суммы. Однажды он не выдерживает и спрашивает:

– Не могу удержаться от вопроса: откуда вы берете деньги? Как вы зарабатываете?

– Очень просто. Я выигрываю пари.

– Пари? И они приносят вам такой доход? Что же это за пари?

– Ну, например… Держу пари на десять тысяч евро, что у вас квадратные яйца.

– Вы шутите?

– Вовсе нет. Если вы согласны, я приду завтра с адвокатом, и мы вместе проверим, права ли я.

Директор размышляет и приходит к выводу, что может легко заработать большие деньги.

– Отлично, я согласен. До завтра.

На следующий день старая дама приходит с адвокатом. Она входит в кабинет, расстегивает директору штаны, берет в руки его член и рассматривает в лупу его яйца.

– Делать нечего, сударь. Я проиграла. Завтра принесу десять тысяч евро.

Директору стыдно брать у старушки такую сумму, он говорит:

– Мне даже как-то неудобно, сударыня. Давайте забудем об этом нелепом пари.

– Не переживайте за меня, сударь. Я поспорила со своим адвокатом на сто тысяч евро, что войду в кабинет директора «Банка Франции», расстегну ему ширинку и возьму в руки его член. А он не только не будет протестовать, но и придет в полный восторг.

Отрывок из скетча Дария Возняка «Вся моя жизнь – кораблекрушение»

Кладбище Монмартра. Исидор и Лукреция идут среди могил.

– Знаете, что я думаю, Лукреция? Мы зайдем в тупик и ничего не найдем. Ни убийцу, ни «Шутку, Которая Убивает». В своем романе я опишу расследование, которое заканчивается неудачей двух журналистов.

– Это будет обидно. И нам, и читателям. Но, поскольку такого никогда еще не бывало, получится… современно.

Они идут молча. Небо темнеет.

– Я шучу, Лукреция. Я не опущу руки. Это не в моем стиле.

– У вас есть план «Б»?

Собираются тучи. Ветер шумит в деревьях.

– Знаете, как я поступал в молодости? Если я не мог решить уравнение, то пытался зайти с другого конца.

– А как можно подойти с другого конца к нашему расследованию?

Они медленно идут по участку, где похоронены аристократы. Вокруг них, каркая, летают черные вороны.

– Я считаю, что Феликс не врет. Он сказал правду, но мы оказались в дураках. С самого начала мы ищем «Шутку, Которая Убивает». Мы нашли последний тайник, в котором она находилась, но это нас не продвинуло вперед. След оборвался. Мы должны отказаться от метода, который привел нас в тупик. Нужно зайти с другой стороны. Не надо смотреть на дело не глазами жертвы, не надо искать орудие преступления. Встанем на место убийцы.

Лукреция подходит к крошечной могиле Левиафана и кладет на нее маргаритку.

– Дорогая Лукреция, я задам вам вопрос, который мы с самого начала забыли себе задать. Почему грустный клоун грустен?

Исидор останавливается перед склепом, на котором написаны имена двадцати членов одной семьи.

– Я не понимаю вас.

– Когда мы поймем мотивы его поступков, мы поймем, как устроить ему ловушку. Мышеловку, заряженную сыром.

– То есть мы уже не спрашиваем «почему мы смеемся? ». Нас теперь интересует «почему мы грустим? », так?

Невдалеке какая-то женщина утирает слезы, стоя рядом с могилой.

– Поняв, отчего мы смеемся, мы поймем, отчего плачем.

Они идут по аллее мимо надгробных памятников.

– Я здесь родилась, – говорит Лукреция. – Вот почему мне грустно. Вот почему у меня особое отношение к смерти. Вот почему я всегда хотела, чтобы живые приняли меня в свой круг. Вот почему я люблю возвращаться сюда, на место, где я совершила свое первое преступление: родилась. На место, где меня впервые наказали: бросили.

Исидор понимающе кивает.

– А что заставляет грустить вас, Исидор?

– Система с большой буквы. Я – анархист. Я не выношу иерархии, даже в среде анархистов. Ни Бога, ни хозяина! Ни профсоюзов, ни партий, ни группировок! Я всегда боролся с маленькими начальниками и никогда не принимал отношений «палач – жертва». А ведь всегда и везде возникают царьки и придворные, которые им поклоняются.

– Короче говоря, вы отказываетесь играть в социальные игры…

– Да. Я отрицаю их, и они, естественно, отрицают меня.

Он не только мизантроп. Он еще и параноик.

— Рабы и тираны объединились, чтобы высказать мне свое недовольство. Другими словами, сам ход развития человеческого общества – постоянный источник чувства разочарования. Я ежедневно занимаюсь мазохизмом, слушая новости по телевизору. И не могу от этого отказаться.

– И это вы называете «апофеозом затворничества»?

– Я чувствую себя одиноким борцом с системой, порочности которой никто не замечает. Во мне кипит ярость, которую ничто не может погасить.

Кажется, я нашла ключ к пониманию этого человека. Он еще сложнее, чем я думала. В любом случае, он таков потому, что его терзает какая-то давняя, глубокая боль.

Он бесил многих еще до меня.

И только и делал, что наживал себе врагов.

Потому, что он не такой, как все. И он не делает никаких усилий, чтобы произвести на кого-нибудь хорошее впечатление или включиться в жизнь общества.

Как-то он сказал мне: «Я не знаю, как стать счастливым, зато знаю, как стать несчастным – для этого нужно стараться всем угодить».

Уж он-то точно не старается.

Исидору и Лукреции нравится это место вдали от мирской суеты.

– Исидор, мы все прячем в сердце страдания, перенесенные в детстве. Почему?

– Потому что дети всегда страдают. Это закон нашего общества. Уверения о защите вдов и сирот лживы. Во всем мире вдовы прозябают в нищете, а сироты попадают в лапы сутенеров.

Лукреция горько усмехается.

– При этом на нашу долю выпали лишь небольшие неприятности. А другим приходится пережить и насилие, и жестокое обращение, и недоедание, они попадают в секты фанатиков, женятся и выходят замуж не по своей воле… Их действительно уничтожают с самого начала, и часто это делают их собственные родители. И они никогда уже не смогут начать новую жизнь.

– Человек все-таки какое-то бесовское отродье…

– Молодой биологический вид, бесконечно воспроизводящий систему насилия, унаследованную от поколений предков. И так может продолжаться вечно. Насилие – единственная известная нам форма устройства общества. Остальные свойства нашего сердца нам чужды. Какие видеоигры наиболее популярны? Те, где можно убивать и мучить других. Битва, война будит в нас нечто издревле знакомое. Братство – это новое понятие, не находящее никакого отклика в наших клетках. Все наше естество ему противится. Этому надо учиться.

Лукреция останавливается у памятника. С фотографии на нее смотрит человек, страшно довольный собой, своей шляпой и сигаретой.

Он, видимо, прав. Нам знакомо только насилие. На смирение и любовь способны люди творческие, обладающие воображением. Почему нас не воспитывают в духе этих ценностей?

— Однажды в школе меня избили старшеклассники. Когда я рассказал об этом учителю, тот заметил: «А что тебя удивляет? Ты до сих пор не понял, что жизнь – это джунгли? Тебе никто не собирается помогать. Сильные и агрессивные уничтожают слабых и беспомощных. Можешь пожаловаться Дарвину. И сказать спасибо тем, кто тебя побил, потому что они подготовили тебя к взрослой жизни».

Лукреция пинает камешек. Тот отлетает прочь.

– Мы воспитаны в духе соревнования. Мы знаем, что для выживания нужно уничтожить остальных.

– Я тоже так думаю. Едва выйдя из чрева матери, мы начинаем испытывать стресс. И, что бы там ни говорили, подавляющее большинство родителей не умеет любить детей. Их этому не научили.

Потому что их самих не любили.

— А как научиться испытывать чувство, которое тебе совершенно не знакомо?

Они подходят к могиле Дария.

– А он?

– И с ним та же история. Нелюбимый ребенок, который никого не любил. Он нашел свой способ выжить: заставил остальных смеяться.

– Выжить? – спрашивает Лукреция.

– Да, биологические виды мутируют, чтобы адаптироваться к окружающей среде или защититься от хищников. Его мутация заключалась в развитии данного ему таланта. Он вложил в это все силы. А поскольку одной из проблем развития нашего общества является психологическая защита, то его немедленно признали героем.

– Но ведь внутри он ощущал полнейший дискомфорт. Он просто нашел быстрый способ адаптации, – говорит Лукреция.

– В нем всегда жил плачущий ребенок. Он ощущал постоянную неуверенность в себе. Смех – это способ компенсировать недостаток любви.

Исидор и Лукреция перечитывают надпись на могильном камне:

«Лучше бы тут лежали вы».

Лукреция поправляет один из множества букетов, возложенных на могилу комика. Тут же лежат подарки поклонников: игрушки, записки, майки, рисунки.

– Приходится признать, что у него были некоторые достоинства, – говорит Исидор. – Чтобы достичь того, чего он достиг, нужно обладать смелостью и упорством.

– Мне кажется, под конец он уже всем пресытился: деньгами, властью, женщинами, наркотиками, лестью толпы, поддержкой политиков. Он мог позволить себе даже роскошь безнаказанно убивать.

– Он хотел завладеть «Шуткой, Которая Убивает» именно потому, что это чрезвычайно трудно. Вот почему он потратил на это столько сил.

Они идут дальше по аллеям кладбища.

– Видимо, Дарий причинил зло грустному клоуну, и тот отомстил.

– Но вот вопрос – что именно сделал Дарий грустному клоуну? Кто скрывается под этой маской?

– Он многим причинил зло. Список большой.

– Мы знаем, что Себастьяна Доллена он обворовал, выставил на посмешище и разорил. Стефана Крауца лишил законных прав. Убил многих членов Великой Ложи Смеха и их Великого Мастера. Он убил возлюбленного Беатрис, унижал брата Павла, держал в тени брата Тадеуша. Кто еще мог затаить на него зло?

– Комики, которых он ограбил, родственники юмористов, погибших на турнирах «ПЗС»…

– Мафиози, потерявшие деньги на пари, политики, которым он давал пустые обещания.

– Феликс Шаттам. Дарий спал с его возлюбленной Мари-Анж. Феликс хотел стать лучшим и возглавить холдинг.

– Феликс не может быть грустным клоуном.

Они останавливаются у могилы другого знаменитого юмориста, умершего на несколько лет раньше Дария.

– Знаете, Лукреция, а я вам солгал.

– Как именно?

В чем он хочет признаться? Он женат?

— Я вам сказал, что знаю мир комиков, и что он ужасен. Я просто хотел заинтересовать вас. На самом деле я знал разных юмористов – и нервных, и вспыльчивых, и агрессивных, и страдающих манией величия. Однако таких ничтожное меньшинство. А большинство из них – прекрасные люди.

Вот это новости!

— Я знал комиков, излучающих радость перед публикой и скрывающих грусть в своей душе. Я знал комиков, искрящихся весельем и на сцене, и в жизни. Последних гораздо больше.

Чем дальше, тем удивительнее!

— Сами по себе они чудесные люди, прогнила система, смешавшая в кучу профессию юмориста, деньги, славу и средства массовой информации. Каждый молодой комик, начинающий карьеру, просто получает удовольствие оттого, что смешит людей.

Как все, кто умер на моих глазах на турнире «ПЗС».

Ветер треплет листву на деревьях. Небо покрывается тяжелыми тучами.

– Грустный клоун давно уже не смеется… – шепчет Исидор, закрыв глаза. – Из-за Дария. Он убил его, чтобы суметь засмеяться.

– Исидор, вы что, впали в транс?

– Грустный клоун убил Дария и Тадеуша. Месть свершилась.

Небо раскалывается от вспышки. Исидор вдруг открывает глаза.

– Нет, задуманное им не завершено. Грустный клоун нанесет еще один удар.

– Опять ваша женская интуиция?

– Нет. Нечто гораздо более определенное, – говорит он и указывает куда-то рукой.

Через три недели после свадьбы молодая жена звонит священнику, который совершил обряд венчания:

– Отец мой, мы с мужем ужасно поссорились.

– Успокойтесь, дитя мое, – отвечает священник. – Не надо принимать все так близко к сердцу. В каждой семье случаются ссоры. Все не так страшно.

– Вы утешили меня, отец мой, – говорит жена. – Тогда скажите: что делать с трупом?

Отрывок из скетча Дария Возняка «Семейные проблемы»

Она смотрит телевизор и вяжет свитер из розовой шерсти.

Мерное поскрипывание кресла-качалки убаюкивает ее.

Она сидит спиной к двери и не видит, что в комнату кто-то вошел.

Она вяжет все медленнее.

Незнакомец идет вперед и становится перед ней.

Это грустный клоун.

У него огромный красный нос, опущенные уголки губ, на левой щеке нарисована слеза.

– Вот то, что вы всегда хотели знать, – произносит он, и рукой в белой перчатке протягивает ей шкатулку с буквами «B. Q. T. » и надписью «Не читать! ».

Кресло-качалка останавливается. Спицы перестают мелькать. Она трет глаза, берет шкатулку, кладет себе на колени. Руки нащупывают в корзинке очки и достают… револьвер.

– Ни с места!

Глаза грустного клоуна расширяются от удивления, но он быстро спохватывается и опрокидывает кресло-качалку вместе с сидящим в ней человеком. Седой парик слетает у Лукреции с головы. Клоун видит, что она загримирована под Анну Магдалену Возняк, мать Дария.

Оглушенная Лукреция шарит вокруг, пытаясь нащупать свое оружие. Грустный клоун отпрыгивает в сторону, поднимает с земли бесценную шкатулку и прячет в карман.

– Исидор! Задержите его! – кричит Лукреция, запутавшись в длинном платье.

Массивная фигура Исидора преграждает дорогу грустному клоуну.

Тот понимает, что не сможет проскочить мимо высокого широкоплечего журналиста, и избирает странную тактику: бежит прямо на Исидора и позволяет ему схватить себя.

Исидор задерживает противника и прижимает к себе. Но руки у клоуна остались свободными. Он яростно щекочет Исидора, и тот невольно выпускает его. Не успевает Исидор перевести дыхание, как клоун нажимает на резиновую грушу, и из маргаритки, прикрепленной к его воротнику, вылетает струя воды, смешанной с лимонным соком. Исидор ничего не видит. Испуская проклятия, он прижимает ладони к глазам. Путь свободен. Грустный клоун стремительно выбегает на улицу, бросается за руль крошечного «смарта» и уезжает.

Исидор и Лукреция прыгают в свой мотоцикл с коляской. Лукреция нажимает газ, и пускается в погоню. Лукреция, кипя от ярости, кричит:

– Почему вы не остановили его, Исидор? Он же был у вас в руках!

– Он стал меня щекотать. Я этого не выношу. Я теряю контроль над собой.

– Я же положила вам в карман оружие! Вы могли выстрелить ему в ноги, а там бы и я подоспела!

– Разве можно использовать револьвер со свинцовыми пулями против маргаритки со струей лимонной воды?

«Смарт» проносится через перекресток на красный свет и исчезает на горизонте. Поток машин преграждает путь. Лукреция едва успевает затормозить.

– Браво, Исидор. По вашей милости мы его упустили. Ваша «ловушка для грустного клоуна» не помогла.

– Спокойно, спокойно… Как быстро вы впадаете в отчаяние!

– Да мы потеряли его! Поймали и упустили! Все пропало. Пропало. Пропало!

Исидор даже не дает себе труда отвечать. Он просто пожимает плечами. Вид у него обиженный, как у ребенка, которого несправедливо отругали.

Кажется, я немного переборщила. Признаю, мы нашли клоуна благодаря Исидору. Он заметил на могильном камне Дария место, оставленное для имени Марии Магдалены. Только ее место еще не занято в фамильном склепе. Он понял, что следующей жертвой станет она. И не ошибся. Но почему же, черт подери, он ни одного дела не доводит до конца?

— Ладно, раз вы такой умный, скажите – что нам теперь делать?

– Мы поедем к грустному клоуну для последнего большого и откровенного разговора. Это классическая концовка романа!

Лукреция потрясена невозмутимостью Исидора.

– Вы, конечно, знаете, кто он и куда сбежал?

– Знаю.

– Ну, тогда поехали!

Он накрывает ее руку своей.

– Спокойно. Не стоит путать торопливость и стремительность. Сколько сейчас времени? Полночь? Тогда лично я предпочел бы предаться одному совершенно безумному занятию.

– Какому?

– Я хотел бы поспать. А завтра утром, после хорошего душа и хорошего завтрака, мы поедем к клоуну. Чтобы удовлетворить ваше любопытство прямо сейчас, я сообщу вам некоторую информацию о нем.

– Да не томите же меня!

– Грустный клоун – это грустная клоунесса. Когда я прижал ее к себе, я почувствовал маленькую, но крепкую грудь. Когда вы увидите, кто это, вы все поймете.

В начале учебного года в школу приходит фотограф и делает общий снимок класса. Проходит неделя, учительница уговаривает учеников купить фотографию на память:

– Подумайте о будущем, ребята. Как приятно будет через много лет посмотреть на нее и сказать: «Вот Франсуаза, она стала врачом. Вот Сильвен, он стал инженером».

Тоненький голосок из глубины класса:

– А вот учительница. Бедная… она давно умерла.

Отрывок из скетча Дария Возняка «Жизнь – это череда щекотливых моментов»

Синий пол, белые стены.

Они идут по серым, светло-серым, белым коридорам. Навстречу им попадается несколько женщин в белых халатах, которые не обращают на них никакого внимания. Слышны стоны и хрип. С потолка падает тусклый свет.

Они подходят к двери, на которой под надписью «Опасно, высокая радиация» изображен череп со скрещенными костями. Они идут дальше, тайком берут белые халаты и входят в операционные залы. Никто их не замечает. Множество людей сосредоточенно наблюдают за тем, что происходит за стеклом. На больничной койке лежит человек. По сигналу койка въезжает в белый цилиндр, снаружи остаются только ноги пациента. С шумом включаются различные аппараты. На экранах появляется объемное изображение мозга. В динамиках контрольного зала звучит спокойный голос:

– Анекдот № 1: «Женщина с младенцем на руках входит в автобус. Водитель говорит ей: „Господи, никогда в жизни не видел такого безобразного ребенка! “ Возмущенная женщина садится на сиденье в глубине автобуса и призывает в свидетели соседа: „Вы слышали, как шофер оскорбил меня? “ Сосед отвечает: „Да, безобразие! Идите и скажите ему все, что вы о нем думаете. Не волнуйтесь, я подержу вашу обезьянку“».

Испытуемый внутри пластикового цилиндра на мгновение удивляется, потом начинает смеяться. На изображении мозга появляется сияющая точка.

Рассказав анекдот, женщина в белом халате приближает изображение, и то, что казалось вспышкой, выглядит теперь светящейся белой линией, которая движется от мозжечка по коре головного мозга к мозолистому телу и останавливается в лобных долях.

Женщина в белом халате вновь подносит к губам микрофон:

– Анекдот № 2: «Очки влюбились в лупу и спрашивают ее: „Ты веришь в любовь с первого взгляда? “».

Испытуемый вновь смеется, на изображении его мозга появляется белая точка, его ноги дрожат. Светящаяся линия смеха, словно космическая ракета, вновь движется по экрану, совершая путь от мозжечка до лобных долей.

– Анекдот № 3: «Два охотника идут по лесу. Один из них неожиданно падает и лежит неподвижно. Второй звонит в „скорую помощь“ и говорит: „Мой друг умер! Что мне делать? “ Ему отвечают: „Успокойтесь. Вы уверены, что он действительно умер? “ Тишина, потом звук выстрела. Охотник снова берет телефон и говорит: „Совершенно уверен. Что дальше, доктор? “».

Ноги испытуемого вновь дергаются. Из белого цилиндра слышится приглушенный смех. Женщина в белом халате объявляет:

– Достаточно. Всем спасибо.

Койка выезжает из цилиндра. Подопытный еще смеется, вспоминая анекдоты. Ассистентка выводит его из помещения. Женщина в белом халате начинает изучать световые линии на изображении мозга.

– Доктор, можно поговорить с вами без свидетелей?

Женщина оборачивается и узнает Исидора.

– Разве мы не закончили интервью для вашего журнала, господин Катценберг.

– У меня есть еще один небольшой вопрос, который поможет завершить расследование. И я хотел бы обсудить его спокойно у вас в кабинете, доктор Скалез… или, вернее, Кати Серебристая Ласка.

Женщина колеблется, смотрит на часы, затем нажимает кнопку интерфона.

– Перерыв. У меня интервью с прессой. Я вернусь через пять минут. Пусть следующий испытуемый подождет. Снимите все показания.

Доктор Катрин Скалез ведет Исидора и Лукрецию в свой кабинет. Это комната с белыми стенами, увешанными портретами ученых, которые изучали механизмы смеха. Все они в белых халатах, на их лицах решимость бойцов-первопроходцев.

Над креслом доктора Скалез в рамке висит цитата: «При помощи воображения человек может представить себя не таким, каков он есть. А при помощи юмора он может смириться с собой истинным. Гектор Хью Манро ».

Доктор закрывает дверь и снимает трубку телефона.

– Алло! Пять минут ни с кем меня не соединяйте. Я даю небольшое интервью. Спасибо.

Затем Катрин Скалез предлагает Исидору и Лукреции сесть в большие кожаные кресла, наливает в высокие стаканы апельсиновый сок и долго молча смотрит на них.

Наконец она произносит:

– Как вы меня нашли?

– Вчера, когда вы на несколько мгновений попали в мои объятия, я почувствовал ваш запах. Он напомнил мне о нашей первой встрече. Тогда я с удивлением отметил, что вы душитесь, идя на работу в лабораторию. Тем более что «Шоколадная тартинка» – это детские духи. Я подумал, что вы не хотите взрослеть.

– Вы внимательны.

– И я увидел топазы у вас в ушах. Грим не может уничтожить аромат и скрыть серьги.

– Вы действительно очень внимательны.

– Это моя работа. Все пять чувств должны быть задействованы.

⇐ Предыдущая 26 27 28 29 303132 33 34 35 Следующая ⇒