Умереть со смеху 9 страница

Ножницы щелкают.

– Чего ты хочешь? – рычит артистка. – Отомстить?

– Для начала. «Ад недостаточно велик, чтобы вместить гнев оскорбленной женщины».

– Ну, хорошо, ты отомстила. Что дальше?

Лукреция начинает разрезать брюки снизу, постепенно поднимаясь к бедру.

– Я хочу «Шутку, Которая Убивает». И я думаю, что она у тебя, – негромко произносит она.

Мари-Анж с неожиданной силой сбрасывает с себя путы и одним прыжком оказывается за кулисами. Исидор и Лукреция не успевают отреагировать, она уже бежит по боковому коридору, ведущему к выходу на улицу. Исидор и Лукреция пускаются в погоню, но Мари-Анж садится на «Харлей-Дэвидсон» и исчезает в ночи.

Лукреция и Исидор преследуют ее на своем мотоцикле с коляской. Они мчатся по Парижу.

На этот раз ты от меня не уйдешь.

Но Мари-Анж мчится на предельной скорости. И тормоза у нее гораздо лучше. На углу бульвара Мари-Анж резко тормозит перед светофором, оставив на асфальте длинный след. Застигнутая врасплох Лукреция реагирует с опозданием и перелетает на другую сторону бульвара в тот самый момент, когда загорается зеленый свет для автомобилей, движущихся по перпендикулярной улице.

Пока Лукреция возвращается назад, мотоцикл Мари-Анж становится крошечной точкой вдали. Лукреция выжимает максимум скорости и летит по относительно пустому в столь поздний час бульвару.

Точка вдали начинает увеличиваться.

Водители, заметив амазонку с обнаженной грудью и развевающимися по ветру волосами, отвлекаются от дороги. Происходит несколько мелких аварий. Это усложняет задачу Лукреции. Даже полицейские не решаются вмешиваться. Все, оторопев, наблюдают, как две девушки на грохочущих мотоциклах мчатся по городу, словно всадницы Апокалипсиса.

Адвокат и блондинка сидят на соседних креслах в самолете. Перелет долгий. Адвокат предлагает блондинке сыграть в забавную игру. Блондинка устала и отказывается. Адвокат настаивает. Он говорит, что правила очень простые:

– Я задаю вопрос. Если не знаете ответа, отдаете мне пять евро, и наоборот.

Блондинка опять вежливо отказывается. Адвокат настаивает:

– Если я задам вопрос, на который вы не знаете ответа, дадите мне пять евро. А если вы зададите мне вопрос, на который я не знаю ответа, я дам вам сто.

В блондинке просыпается азарт. Она соглашается. Адвокат начинает:

– Какое расстояние от Земли до Луны?

Блондинка молча достает бумажник и вынимает пять евро.

– Теперь вы, – говорит довольный адвокат.

Блондинка спрашивает:

– Кто на гору поднимается на трех лапах, а спускается на четырех?

Адвокат не знает ответа. Но из-за ста евро он решает его поискать. Он достает ноутбук, роется в записанных на жесткий диск энциклопедиях и в других источниках. Ничего. Через спутник он подключается к Интернету, ищет во всех библиотеках мира, на всевозможных сайтах. Ничего. Он посылает электронные письма друзьям. Никто не знает ответа. Через час он будит блондинку и вручает ей сто евро. Она благодарит и собирается снова заснуть, но слегка уязвленный адвокат спрашивает ее:

– А какой ответ?

Блондинка молча достает бумажник, достает пять евро и отдает адвокату.

Великая Ложа Смеха.

№ 974 432

«Гуччи» тормозит, оказавшись в тупике. Еще дымящийся розовый «Харлей-Дэвидсон» валяется на боку. Его хозяйка не успела установить его на подпорку.

Улица пустынна и тиха.

Лукреция и Исидор смотрят на вывески близлежащих магазинов. Одна привлекает их внимание.

«Тещин язык. Шутки и розыгрыши для любого возраста». Дверь в магазин распахнута, кто-то только что вбежал туда.

Исидор и Лукреция заходят внутрь. Электричества нет. Лукреция возвращается к мотоциклу за фонариком. Она медленно обходит магазин, в одной руке у нее фонарик, в другой – револьвер. Исидор спокойно идет следом, словно турист за гидом.

Мари-Анж говорила, что работала продавщицей в магазине розыгрышей…

Неожиданно перед Лукрецией появляется гигантский паук. Вздрогнув, она дотрагивается до него и чувствует под рукой пластик. В пятне света на стене пляшет огромная тень насекомого. Затем Лукреция наступает на пластиковую змею.

Исидора и Лукрецию окружает беспорядочное нагромождение масок, пакетов, вонючих шариков, прыгающего мыла, конфет с перцем, кусающихся чашек с чаем, бутылок с невыливающейся жидкостью, забинтованных пальцев с торчащим гвоздем, клацающих челюстей.

Такое впечатление, что здесь давно никто не убирал. Или кто-то нарочно все разбросал.

Они осторожно продвигаются вперед, луч фонарика выхватывает из тьмы самые странные предметы: сахар с мухами, взрывающиеся сигареты, резиновые какашки.

Исидор наступает на пукающую подушку. Справа в темноте кто-то шевелится. Лукреция быстро освещает источник шума фонариком и видит большого пушистого кота. Он пускается наутек, опрокидывая банки с горчицей, из которых выскакивают смеющиеся чертики.

Кот мчится по лестнице на второй этаж.

Исидор и Лукреция натыкаются на челюсти на лапках, которые стучат зубами, имитируя смех. Освещая себе дорогу фонариком, они поднимаются по лестнице и заходят в комнату, заставленную манекенами и заваленную одеждой. Большие, в человеческий рост, манекены похожи на людей, застывших в причудливых позах. Словно издеваясь над Исидором и Лукрецией, они нацепили кто грустные, кто веселые клоунские маски.

Лукреция делает Исидору знак не шуметь.

Луч света обшаривает комнату. Никого. Лукреция уже решает уйти, как вдруг поворачивает назад и начинает внимательно рассматривать манекены один за другим.

Она касается первой маски, затем второй… Подойдя с клоуну с зелеными волосами, она отчетливо слышит его прерывистое дыхание.

Две женщины катаются по полу, опрокидывая манекены. Они колотят друг друга всем, что попадает под руку. В ход идут надувной молоток, который пищит при каждом ударе, и ручной звонок с электрическими разрядами. Они таскают друг друга за волосы, кусаются.

Исидор достает мобильный телефон и снимает драку на видео.

– Как вам не стыдно, Исидор! – задыхаясь, кричит Лукреция. – Сейчас не время для любительских фильмов! Помогите мне!

Обойдя все этажи, Исидор находит чесалку для спины и начинает щекотать шею Мари-Анж. Та отвлекается, теряет бдительность, и Лукреция одерживает победу.

Исидор и Лукреция привязывают ее к стулу «тещиными языками», гирляндами, ремнями, бечевками. Лукреция с мстительным удовольствием затягивает путы на груди Мари-Анж, на ее бедрах, щиколотках, запястьях.

– Как в старые добрые времена, Мари-Анж!

– Чего ты хочешь?

– «Шутка, Которая Убивает» у тебя?

Мари-Анж мрачнеет. Лукреция вырывает перо из головного убора индейца и начинает щекотать ей щеку.

– Так меня наказывали в Великой Ложе Смеха. Поверь, это невыносимо.

Мари-Анж дрожит. Закусывает губу, чтобы сдержать смех.

– Я боюсь щекотки. Только не это!

Лукреция проводит пером у нее под мышкой. Напряжение растет, Мари-Анж хохочет, просит пощады, но Лукреция продолжает пытку. Она словно разрисовывает кожу бывшей подруги, которая извивается и дергается в тесных путах. Затем Лукреция снимает с нее ботинок и подносит перо к ступне.

– Я все скажу!

– Где «Шутка, Которая Убивает»? – рычит Лукреция, хватая ее за воротник.

В этот момент вмешивается Исидор.

– Уймись, Лукреция. Я чувствую, что мадемуазель Мари-Анж ничего от нас не утаит. Мы не торопимся. Давайте спокойно выслушаем всю историю с самого начала.

– Но…

– Тише, тише, Лукреция. Не путайте спешку и суету.

Исидор достает записную книжку. Наливает стакан воды и дает пленнице попить.

Он хочет поиграть в «злого и доброго следователя». Неглупо.

— Мы действительно не торопимся. Как вы познакомились с Дарием? Он сам увидел вас во время выступления, не так ли?

Мари-Анж переводит дыхание.

– Нет, не во время выступления. Он познакомился со мной во время садомазохистских игр. Он пригласил меня в свой замок рядом с Версалем. Там я опять встретилась со всеми этими людьми из шоу-бизнеса. Когда Дарий пришел, я хлестала плетью его брата Павла. Дарий сказал, что ему нравится мой «стиль».

– Забавно, – замечает Исидор.

– Он предложил мне заняться его другим братом, Тадеушем. Я распяла его на кресте, как святого Андрея, и хорошо потрудилась над ним. Дарий стоял рядом и подбадривал меня. Он так возбудился, что тоже привел какую-то девушку, подвесил ее за руки и начал хлестать ее плеткой рядом со мной.

– Он, что же, был садистом? – недоверчиво спрашивает Лукреция.

– Не знаю, садизм это или нет. Ему было достаточно просто смотреть. Он даже просил телохранителей, чтобы они поработали плеткой вместо него.

– Видимо, и садисты бывают ленивые, – улыбается Исидор.

– И никто не жаловался? – удивляется Лукреция.

– Нет… Это же великий Дарий, Циклоп! Девушки приходили по собственному желанию. Они надеялись получить роль в фильме. Они гордились уже одним знакомством с ним.

– Вечная история, – вздыхает Исидор. – Надо бы их предупреждать на «Курсах Флорана»[19].

– Продолжай, – требовательно говорит Лукреция.

– Потом мы с Дарием пошли наверх и занялись сексом.

– Как два усталых палача… – иронически замечает Лукреция.

Мари-Анж надменно смотрит на нее.

– Как два победителя в мире трусов! Мы оба были хищниками, и сразу узнали друг друга.

– Да, жертв много, а палачей так мало, – сочувствует Исидор.

– Я сказала ему, что мечтаю о карьере комической артистки, и он обещал помочь. Сколько продюсеров обещали мне помощь, просто чтобы затащить меня в постель, и ничего не сделали! Дарий, по крайней мере, сдержал слово. Тадеуш стал моим продюсером, он познакомил меня с несколькими своими друзьями-журналистами, которые посещали вечеринки Циклопа. Те написали обо мне хвалебные статьи.

– Очень мило, – фыркает Исидор.

– Но Дарий не хотел, чтобы я становилась слишком известной. Он боялся потерять власть надо мной. Он ввел меня в группу «розовых громил». Я была единственной девушкой в их банде.

– А еще он тебя трахал.

– Лукреция хотела сказать, что вас связывали близкие отношения.

– Ну… Честно говоря, Дарий отличался некоторыми физиологическими особенностями.

Мари-Анж кажется смущенной.

– Какими?

– Не знаю, имею ли я право говорить об этом. Это… очень интимно.

– Ну, не тебе, с твоим послужным списком, стесняться, – усмехается Лукреция.

– У него была одна сексуальная проблема… Как в известном анекдоте. Такого нарочно не придумаешь.

Исидор погружается в размышления, он берет блокнот и просматривает шутки, которые записывал с тех пор, как начал расследование. Неожиданно он восклицает:

– Анекдот про циклопа! Я догадался, Лукреция. У Дария было только одно яичко.

Мари-Анж кивает.

– Иногда это не вызывает никаких последствий. Но Дарий… не мог нормально заниматься сексом.

– Говорят, Гитлер страдал такой же патологией. Но проверить это так и не удалось, – дополняет Исидор.

– Дарий таким родился. И по чистой случайности после несчастного случая потерял и глаз.

– Так анекдот может изменить всю жизнь человека, – бормочет Лукреция. – Может, от этого он стал таким жестоким по отношению к женщинам… и таким авторитарным по отношению к мужчинам. Он ощущал потребность в компенсации.

– Он ощущал потребность в том, чтобы чувствовать себя уверенно. Я никогда не встречала человека, так сильно ненавидевшего самого себя. Когда мы жили вместе, он просыпался по утрам с диким желанием покончить жизнь самоубийством. Он говорил: «Я – худший из людей, я достоин страшной кары, но никто и не пытается встать на моем пути. Никто не осмеливается! » Однажды, точнее, в тот день, когда его избрали «Самым популярным французом», на него словно озарение нашло. Он сказал: «Мими, избей меня! »

Лукреция и Исидор поражены.

– Он словно искал границы самого себя. Границы боли, границы страданий. Все его обожали, а он себя ненавидел. Он считал, что это противоречие может разрешить только один человек. Я.

– Женщина может возвысить мужчину, – говорит Исидор. – И даже спасти его от него самого.

Куда это его понесло? Теперь он в поэзию ударился. Вот уж не вовремя. Он бесит меня.

— Я сделала ему очень больно, но, как ни странно, именно в тот момент он и поверил в себя. Он бросил всех других любовниц. Я могу с уверенностью сказать, что стала единственной женщиной в его жизни. Я одна знала все его темные стороны. Сомнения оставили его. Он решил заняться политикой, организовать собственную партию. Однажды, когда я била его, ему пришла в голову идея. Он произнес одну-единственную фразу: «Мне нужна „Шутка, Которая Убивает“! » Он объяснил мне, что это такое. Он наконец нашел достойную цель. С того времени он стал одержимым. Он день и ночь говорил только о „Шутке, Которая Убивает“».

– Как до предела избалованный ребенок, – шепчет Лукреция. Она совершенно разочарована в человеке, которым так восхищалась.

– Не судите его строго. Он был способен и на великодушные, благородные порывы. Он мог помочь артисту просто из любви к искусству. И совершенно безвозмездно занимался благотворительностью, скрывая это от журналистов.

– Он воровал чужие скетчи, присваивал анонимные шутки! – возмущается Лукреция.

– Не надо преуменьшать его таланты. Он кое-что делал и помимо этого. Он сам придумывал скетчи и анекдоты, обладал неподражаемым талантом к импровизации. Текст скетча становился солью, сдабривающей кусок мяса. Не путайте блюдо и приправу.

– А ведь она права, – признает Исидор. – Если бы все было так просто, кто-нибудь догадался бы это сделать и до него. В его исполнении любая шутка начинала играть всеми гранями.

– Его скетчи великолепны! Комплекс неполноценности, связанный с его «циклопической» проблемой, делал Дария трогательным. Он чувствовал чужую боль. Он был добрым человеком.

Лукреция чувствует, что ее уверенность поколеблена. Похоже, Исидор готов изменить свое мнение о Дарии. Он знает, что составить справедливое суждение о человеке можно, лишь выслушав всех, кто его знал.

– Расскажите про «Шутку, Которая Убивает». Итак, в тот вечер вы тоже были в Карнаке. Что там произошло?

– Да, я участвовала в нападении на маяк-призрак. Я уверена, что Дарий ожидал более серьезного сопротивления. Клянусь, он думал, что они будут вооружены, вступят в бой, что начнется сражение…

– Любой человек требует от жизни все больше, пока не получит щелчок по носу, который возвращает его к реальности, – философски замечает Исидор.

– Он ни разу не получил щелчка. Била его только я, да и то по его просьбе. Он пытался нащупать границы возможного. Он убивал. Он организовал турнир «ПЗС». Теперь он хотел посмотреть, сумеет ли совершенно безнаказанно уничтожить десятки людей.

– Причем людей, которым он был обязан всем. Эдипов комплекс, желание убить отца, который тебя воспитал, – говорит Исидор.

– Да нет. Это скорее комплекс Эжена Лабиша. Помните, в «Господине Перришоне»? – поправляет его Лукреция тоном отличницы. – Трудно сказать спасибо тому, кто тебя спас. Сколько раз в истории люди вместо благодарности всаживали благодетелю кинжал в спину!

– На острове-призраке начался настоящий кошмар. Они ни о чем не подозревали. Когда Дарий подал знак, я отошла в сторону. Я стояла в углу, у меня было оружие, но я не стреляла. Дарий заметил это и заставил меня прикончить одного из раненых. Он сказал: «Это тебе не плеткой махать, куколка! Вот ты и потеряла девственность, Мими. Ты – соучастница. Теперь ты действительно „розовый громила“». Он принял большую дозу кокаина и был в исступлении. А я спряталась в углу, и меня вырвало.

– Вы не думали о том, чтобы бросить его? – спрашивает Исидор.

– Я полностью оказалась под его влиянием. Он околдовал меня. Ведь он был «самым популярным французом». Человеком, который заставлял смеяться людей всех возрастов и социальных слоев. А я хотела стать знаменитой комической актрисой. Несмотря на то что у нас не было интимных отношений, я безумно его любила… Это невозможно объяснить.

– Очень на тебя похоже, – замечает Лукреция.

– Мы убили многих. Кому-то удалось спастись. Но «Шутку, Которая Убивает» мы так и не нашли. Дарий пришел в ярость. Он все повторял: «Мы не можем вернуться с пустыми руками! » Мы побежали догонять остальных и обнаружили, что добрая сотня ушла по потайной лестнице. Дарий обозвал нас никчемными идиотами. Мы вернулись в Карнак и стали прочесывать окрестности. Дарий думал, что беглецы спрячутся в прибрежных кустах.

Мари-Анж умолкает. Она задыхается.

– Через какое-то время я наткнулась на Павла, брата Дария. Он шел с рюкзаком, с фонариком, в руках держал автомат. Мне показалось, что он как-то странно выглядит, и я спросила, что случилось. Он ответил, что все хорошо, и он уверен, что мы скоро найдем «Шутку, Которая Убивает». Но мы так ничего и не нашли. И вернулись в Париж. Вот и все.

Исидор и Лукреция молча смотрят на пленницу.

– Мне кажется, вы бессовестно лжете, мадемуазель Мари-Анж, – сухо говорит Исидор.

– Но это правда, клянусь!

– Лукреция, вы готовы провести еще один сеанс щекотки?

– На этот раз я предлагаю щекотать ей между пальцами ног.

Лукреция стаскивает с Мари-Анж второй клоунский ботинок, поднимает ее связанные ноги и подносит к ним перо.

– Вы не смеете этого делать!

Лукреция касается пером кожи Мари-Анж, вызывая у своей жертвы нервный смешок.

– Хватит!

Мари-Анж с трудом переводит дыхание.

– Я стала издалека следить за Павлом. И вдруг увидела, как кто-то выскочил из кустов у него за спиной и ударил его палкой по голове. Я выстрелила из автомата. Нападавший исчез. Я подошла к потерявшему сознание Павлу и увидела у него в руках маленькую плоскую шкатулку.

– Значит, это ты завладела «Шуткой, Которая Убивает»!

– Да, но ненадолго.

– Не морочь нам голову.

Лукреция показывает Мари-Анж перо.

– Я не знала, что с ней делать. Я чувствовала, что это бомба, которая может уничтожить своего обладателя. И я ее… отдала.

– Кому?

– Человеку, которого я люблю. Человеку, который знает, что с ней делать.

– Дарию?

– Нет… другому.

– Ты же вроде безумно любила Дария?

Исидор отвечает вместо Мари-Анж:

– Вы что, не слушали ее, Лукреция? Мари-Анж сказала вам, что у Дария была проблема. Она любила его, он официально считался ее любовником, участвовал в ее садистских играх, но для сексуальных отношений ей нужен был другой мужчина…

– Да кто же?

Исидор улыбается.

Начинается! Он опять отвечает вместо других. Он бесит меня.

— Это не один из братьев и не телохранитель-питбуль. Некий «розовый громила» с усами. Кто-то свой, как и Мари-Анж. Кто-то, кто раньше носил усы, но сейчас их не носит. М-м… Я думаю, что знаю, кто это.

Он называет имя, и удивленная Мари-Анж кивает.

– Теперь я вам все сказала. Освободите меня! – умоляет она.

Лукреция подходит к подруге юности, целует ее долгим поцелуем в губы и уходит, бросив:

– С первым апреля, Мари-Анж!

Морис отправляется в кругосветное путешествие. Его корабль тонет. Из всех пассажиров остаются в живых только он и Джулия Робертс, знаменитая американская актриса. Они забираются в спасательную шлюпку и добираются до необитаемого острова. В первый день они строят шалаш, ищут еду, разжигают костер и, обессиленные, засыпают. На второй день они разговаривают, обустраиваются, как могут, придумывают способы связаться с землей. На третий день они уже общаются, как старые друзья, а на четвертый – занимаются сексом. Утром пятого дня Морис с Джулией Робертс сидят у костра и завтракают. Морис, смущаясь, говорит ей:

– Я хочу вас попросить об одной необычной услуге. Вы можете отказаться, если вам это будет неприятно.

– Говорите, Морис.

– Если вам нетрудно, можно я буквально несколько минут, даже несколько секунд, буду называть вас… Альбертом.

Актриса не понимает, зачем ему это нужно.

– Ну, пожалуйста, можно, я буду называть вас Альбертом? Не спрашивайте ни о чем, просто выполните мою просьбу. Вы доставите мне огромное удовольствие.

Актриса несколько удивлена, но, видя неподдельное волнение собеседника, соглашается:

– Хорошо.

И Морис начинает радостно тараторить:

– Алло, Альберт? Это Морис! Альберт, ты в жизни не догадаешься, с кем я переспал! Ты сейчас просто упадешь! Вчера вечером я трахнул саму Джулию Робертс!

Отрывок из скетча Дария Возняка «Вся моя жизнь – кораблекрушение»

Комик Феликс Шаттам живет на острове Жатт, в Нейи, в роскошном особняке, где он устроил целый музей клоунской одежды. Кроме того, Исидор и Лукреция видят коллекцию больших кукол с разнообразным гримом: белый клоун, клоун Август, английский, американский, французский, итальянский, испанский, африканский, индонезийский и даже корейский клоуны.

– Боюсь, вы не понимаете, что сейчас поставлено на карту. Война за «Шутку, Которая убивает», – это не просто последнее сражение разных типов юмора. Это… последнее сражение за разум!

Феликс Шаттам подходит к клоуну с гипертрофированно развитыми мускулами.

– Когда-то, на заре человечества, власть принадлежала тому, кому отлично развитая мускулатура помогала крепче держать дубинку. Эта власть держалась на страхе получить удар.

Затем юморист приближается к клоуну, похожему на огородное пугало.

– Позже власть перешла к тем, кто владел сельскохозяйственными угодьями. Она держалась на страхе перед голодом.

Феликс указывает на куклу, наряженную священником.

– Далее власть перехватили те, кто руководил церковью, заставлявшей верующих повиноваться. Эта власть держалась на страхе отправиться в ад.

Он отправляется дальше, к клоуну-жандарму.

– Потом властью завладели те, кто управлял администрацией, занимавшейся всеми областями социальной деятельности. Их власть опиралась на страх перед полицией, судом и тюрьмой.

Феликс останавливается рядом с клоуном в одежде горожанина.

– Затем власть перекочевала к тем, кто контролировал производство вещей, призванных сделать нас счастливыми. Их господство зиждилось на удовольствии, которое человек получает, водя машину или коллекционируя разные ненужные предметы, расхваленные рекламой.

Комик идет вперед и показывает на клоуна-капиталиста с большим животом и сигарой во рту.

– Наконец власть досталась тем, кто руководил средствами массовой информации. Человеку было достаточно появиться на маленьком экране, чтобы получать все возможные, притом не облагаемые налогами, подарки и привилегии. Тот, кого показывали по телевизору, входил в вашу семью и напрямую влиял на вашу жизнь. Эта власть держалась на наслаждении от обладания информацией.

Феликс добирается до куклы в розовом костюме и в маске. Она удивительно напоминает Дария Возняка.

– Теперь власть принадлежит тем, кто умеет развлекать толпу. Это каста представителей средств массовой информации, верхний эшелон власти. Их могущество основано на том, что они могут заставить человека забыть о несчастьях или хотя бы облегчить его страдания. Оно зиждется на умении развлечь тех, кто пресыщен и утомлен однообразием жизни. В наше время все одержимы страхом перед скукой. Мне кажется, что теперь властью над людьми обладает тот, кто может их рассмешить. И у него нет соперников.

– Но это же просто… шуты, – возражает Лукреция.

– Конечно, поэтому их и недооценивают, и от этого их могущество только растет. Они или, вернее, мы стали настоящими властителями дум. Всего общества.

Третья сила. Эрос, Танатос… Гелос.

— В отличие от власти политиков и средств массовой информации, эту власть никто не подвергает сомнению. Комики стоят над законом. Они стоят надо всем. Вот пример этой неофициальной, но реальной власти. Замечали ли вы, что политики, экономисты и даже ученые всегда начинают выступление с шутки? Чтобы расположить к себе аудиторию. Без юмора они слишком… пресны.

– Мы как раз недавно об этом говорили. Юмор – это соль. Он обостряет вкус. Соль стала пищевой добавкой. Несмотря на вред, который она наносит здоровью, – замечает Исидор.

Феликс вздыхает.

– Юмор позволяет настроить аудиторию на нужный лад. Рональд Рейган стал первым президентом-актером. Вы, может быть, слышали, что в Исландии мэром Рейкьявика избрали Йона Гнарра, самого известного в стране комика. Вы увидите, что скоро в каком-нибудь большом влиятельном государстве президентом станет юморист.

– Клоун в Елисейском дворце или в Белом доме? – удивляется Лукреция.

Исидор опять отвечает вместо того, кому задали вопрос.

– Колюш пошел на выборы в 1981 году и получил восемнадцать процентов голосов в первом туре. Это встревожило Миттерана. Через неделю после объявления результатов убили Рене Горлена, режиссера с которым работал Колюш. И Колюш снял свою кандидатуру.

– Не спешите с выводами. Вы уверены, что эти события связаны между собой?

Феликс тонко улыбается.

– Почему проиграл Колюш? Потому что был одиноким ремесленником. Дарий очень внимательно изучил историю его жизни. Я знаю это, я вместе с ним читал документы. Он все проанализировал и сделал соответствующие выводы.

Феликс приглашает Исидора и Лукрецию пройти в гостиную.

– Рассмотрим положение в мире. Раньше юмором занимались независимые одинокие художники. Люди слабые и лишенные амбиций. Как только мы поняли, каких больших экономических и политических целей можно достичь при помощи смеха, мы отняли сокровище у людей, которые не умеют им правильно распоряжаться.

– У Себастьяна Доллена, например.

– Себастьян Доллен был безусловно очень талантливым автором, но, к сожалению, слишком добрым человеком. Он играл по правилам, а правила заключаются именно в том, что надо жульничать. Такие люди, как он, вредны: они разлагают партию.

– Вы убили его!

– Он пришел на «ПЗС», чтобы стать миллионером. Он мог выиграть. Он рискнул и проиграл.

Исидор призывает присутствующих не удаляться от темы разговора.

– На наших глазах произошло слияние крупных групп, – продолжает Феликс. – Что бы вы ни говорили о Дарии, он и здесь оказался провидцем. Он предвидел, что ремесленный юмор уступит дорогу индустриальному.

– Он вложил большие деньги в создание «Циклоп Продакшн».

– Огромные. Повторяю, он был провидцем. Он понял: чтобы ракета взлетела, в бак надо залить много горючего.

А горючее Дария – это не деньги, а энергия Гелоса, придающая деньгам форму и смысл. Словно нефть, сама создающая себе трубу для продвижения вперед! Фантастика!

— Он нанял сотни авторов, которые придумывают шутки, режиссеров, которые ставят номера, выпускников знаменитых экономических университетов, которые занимаются маркетингом, связями с общественностью, распространением скетчей, шуток, фильмов, телепередач по всему миру. При нем юмористическая фирма впервые появилась на бирже, он ввел ее в закрытый круг биржевого индекса САС 40.

– Канадец Ги Лалиберте придумал «Цирк дю Солей» и превратил цирк в индустрию с котировками на бирже, – замечает Исидор.

– А другой житель Квебека, Жильбер Розон, создал международный фестиваль «Просто для смеха», – вставляет Лукреция.

– Но Дарий пошел дальше всех. Он нашел правильную стратегию, увенчавшуюся победой в мировой битве за смех.

– По примеру своего знаменитого предшественника и тезки персидского царя Дария, он хотел создать империю и уничтожить всех конкурентов, – говорит Исидор.

– В его лице искусство юмора приобрело харизматичного и амбициозного лидера. Он собрал все самое лучшее и обеспечил себе успех.

– Убив и обворовав других комиков? – насмешливо спрашивает Лукреция.

– Да, он оставил за собой много трупов. Но кто помнит о сотнях тысяч погибших рабочих, построивших Великую Китайскую стену или Версальский дворец? Каждый шедевр стоит на кладбище. Это нормальная цена… за счастье большинства.

– Продолжайте.

– Дарий был требователен, придирчив, суров. Никто раньше не поднимал искусство смеха на такую высоту.

Лукреция кивает и задает вопрос, который мучает ее с самого начала разговора:

– Теперь вы замещаете императора. Дария убили вы, не так ли?

– Дарий – мой учитель. Я всем обязан ему. Он воспитал меня, сделал мою карьеру. Я работал в его школе, а затем в театре, начал принимать участие в телепередачах.

– И вошли в круг приближенных, в состав «розовых громил», – с издевкой добавляет Лукреция.

Феликс делает вид, что не слышит ее слов.

– Я вышел на сцену, стал знаменитым. Он был моим отцом, а я – наследным принцем. Мы жили одной жизнью, я был его правой рукой. Семья Возняк приняла меня как родного.

– Братья Возняк мертвы. Будущее необъятной империи Дария стало неясным из-за отсутствия лидера. Теперь взвалить на себя эти не только тяжкие, но и сладостные обязанности можете только вы. Мать Дария уже предложила вам встать во главе холдинга? – спрашивает Исидор.

Лобовая атака заставляет Феликса Шаттама удивленно поднять брови.

– Действительно сегодня утром она попросила меня стать руководителем «Циклоп Продакшн», поскольку все ее дети умерли. Скоро она назначит общее собрание акционеров, чтобы объявить об этом официально.

⇐ Предыдущая 25 26 27 28 293031 32 33 34 Следующая ⇒