Терри Пратчетт 22 страница

Тело двигалось медленно, но вполне поступательно, словно подчиняясь некоему часовому механизму. Одна рука сжимала гигантский меч, а другая держалась за край плиты. Длинные, закованные в доспехи ноги опустились на пол.

Воин поднялся, выпрямился. В нем было футов десять росту. Ладони его оставались на рукояти меча. В общем, вид его мало отличался от того, который он сохранял в течение веков, лежа поверх плиты, однако на сей раз в нем чувствовалась некая готовность – было видно, что внутри него пробуждаются неведомые, невероятные силы. Ну а тех, кто пробудил его от вековой спячки, воин даже не заметил.

Экран вдруг перестал пульсировать. Нечто заметило пробуждение золотого воина и обратило на нового участника событий свое внимание. Это, кстати, означало, что раньше его внимание было сосредоточено на чем‑ то другом.

Публика пришла в движение. Пробуждение состоялось.

Виктор схватил библиотекаря и Детрита.

– Вы, двое, – сказал он, – бегом в зал! Выводите отсюда всех. И быстро, у нас мало времени.

– У‑ ук!

Впрочем, голывудцы не нуждались в приглашении. Стоило зрителям увидеть тени на экране в их настоящем обличье, незамутненными пеленой гипноза, как всякая особь, своим развитием равная Детриту, испытала вдруг страстное желание оказаться как можно дальше от этого места. Было видно, как, тесня и оттирая друг друга, бывшие зрители пробиваются наверх, к выходу из зала.

Джинджер попыталась было принять участие в общем исходе. Но Виктор остановил ее.

– Пока рано, – тихо сказал он. – Наша очередь еще не наступила.

– Какая очередь? – вскричала она. Он решительно покачал головой.

– Мы должны уйти отсюда последними, – произнес он. – Таковы правила игры. Голывудскую магию можно поставить на службу, но и ей нужно услужить. А потом, разве тебе не хочется посмотреть, чем все кончится?

– С удовольствием посмотрю. С расстояния этак в тысячу миль.

– Хорошо, отнесись к этому иначе. Проход освободится только через пару минут. Зато потом нас никто не будет пихать.

До их ушей долетали вопли тех, кто толкался у выхода из вестибюля в узкий туннель. Виктор поднялся по опустевшему проходу к последнему ряду и плюхнулся в ближайшее кресло.

– Будем надеяться, что на этот раз Детриту хватит ума не подпирать собой потолок.

Джинджер со вздохом присела рядом.

Виктор закинул ноги на спинку переднего кресла и запустил руки в карманы.

– Попзёрна не желаешь? – спросил он.

Сквозь экран им были видны очертания золотого воина. Воин смотрел себе под ноги.

– А знаешь, он и вправду напоминает дядю Освальда, – сказала Джинджер.

Экран потемнел с такой внезапностью, что Виктору даже показалось, будто он услышал свист нахлынувшей темноты.

«Все это происходит не впервые, – размышлял он. – Подобное происходило в иных мирах, в иных вселенных. Поднимает голову какая‑ то дикая идея, и навстречу ей выходит золотой воин, Освальд. Он призван ее укротить. Призван, чтобы встретить ее. Куда бы ни явился Голывуд, Освальд последует за ним».

Перед ними замаячила багровая точка. С каждым мгновением она укрупнялась. Виктора вдруг неудержимо потянуло броситься к туннелю.

Золотой воин начал поднимать голову.

Свет колыхнулся, обмяк, перешел в некое неописуемое качество. Экрана больше не существовало. Нечто расчищало себе дорогу в этот мир, отвоевывало себе право быть.

Золотой воин поднял свой клинок.

Виктор схватил Джинджер за плечо.

– Вот теперь, кажется, нам и в самом деле пора, – сказал он.

Меч поразил цель. Золотое свечение охватило пещеру.

Когда случился первый толчок, Виктор и Джинджер уже мчались по лестнице, ведущей в вестибюль. Они остановились, только когда подбежали к туннелю.

– Э нет, – сказала Джинджер. – Туда я не пойду. Не желаю снова угодить в каменный мешок.

Чуть ниже на ступеньках плескалась вода. Вне всяких сомнений, эти ступеньки вели прямо в море. Оно плескалось совсем рядом, но уж больно черными казались его воды. Как бы выразился Гаспод, они предвещали.

– Ты плавать умеешь? – спросил Виктор.

За их спинами рухнула какая‑ то подгнившая колонна. Из зрительного зала донесся душераздирающий вопль.

– Не очень.

– Я тоже.

Однако события, которых они опасались, разворачивались с угрожающей быстротой.

– Предлагаю взглянуть на происходящее с другой точки зрения, – сказал Виктор. – Нам выпала прекрасная возможность добиться за очень короткий срок существенных сдвигов.

И они прыгнули в воду.

Виктор выплыл на поверхность ярдах в пятидесяти от берега. Он едва не надорвал легкие. Джинджер взмыла несколькими футами дальше. Подгребая руками, они остановились и стали смотреть.

Земля содрогалась.

Голывуд, город из плохой древесины, крепленной игрушечными гвоздиками, превращался в развалины. Дома складывались точно карточные колоды; то здесь, то там короткие вспышки взрывов свидетельствовали о бурном участии в событиях запасов октоцеллюлозы. Парусиновые города и гипсовые горы рушатся с одинаковой быстротой.

И через этот хаос, увертываясь от падающих балок, но сметая все прочие преграды, спасались бегством жители Голывуда. Рукояторы и актеры, алхимики и бесы, тролли и гномы удирали, как муравьи из запаленного муравейника, – головы втянуты в плечи, ноги стремительно двигаются, глаза устремлены к горизонту…

Половина холма пропала как не было.

На мгновение Виктору почудилось, будто он видит огромную фигуру воина Освальда, которая своей нематериальностью походила на выхваченные столбом света пылинки. Воин вознесся над Голывудом и, замахнувшись, нанес страшный, уничтожающий все и вся удар.

Затем видение исчезло.

Виктор помог Джинджер выбраться на берег.

Вскоре они шли по главной улице. Здесь стояла тишина, лишь изредка доносились какие‑ то скрипы, да с глухим буханьем стукалась о землю какая‑ нибудь очередная балка.

Они забрели в съемочный павильон, загроможденный рухнувшими декорациями и растоптанными ящиками для картинок.

Где‑ то сзади, с грохотом сорвавшись со своих якорей, плюхнулась на песок вывеска «Мышиный Век Пикчерз».

Потом Виктор и Джинджер посетили развалины заведения Боргля. После того как столовая развалилась, общемировой средний рейтинг пищевых заведений резко повысился.

Они перешли вброд океан развевающихся на ветру кликов.

Они перешагивали через рухнувшие надежды.

На окраине местности, носившей название Голывуд, Виктор обернулся, чтобы бросить прощальный взгляд.

– Как видишь, в конечном счете они оказались правы. В этом городе мы работу больше не найдем.

Сбоку донесся всхлип. Он с удивлением посмотрел на Джинджер – она плакала. Виктор обнял ее за плечи.

– Пойдем отсюда, – сказал он. – Я провожу тебя домой.

Голывудская магия, лишившаяся своих корней и быстро увядающая, витала над окрестностями, отыскивая какую‑ нибудь норку в земле.

Клик…

Был уже поздний вечер. Алые лучи заходящего солнца нырнули в окна «Реберного дома» Шэма Харги, где к этому часу почти не осталось клиентов.

Детрит и Рубина осторожно сидели на угрожающе потрескивающих стульях, предназначенных для людского населения Диска.

Третьим в трактире был Шэм Харга. Он обходил с тряпкой пустовавшие столы, равномерно распределяя по их поверхностям грязь и что‑ то рассеянно насвистывая.

– Э, – промолвил Детрит.

– Да? – оживилась Руби.

– Э. Нет, ничего, – ответил Детрит.

Он чувствовал себя здесь не в своей тарелке, но Рубина настояла на своем. Ему казалось, что она ждет от него каких‑ то слов, но в данную минуту он ничего умнее, чем съездить ей по голове кирпичом, изобрести не мог.

Вдруг Харга перестал насвистывать.

Голова Детрита повернулась, и тролль широко разинул рот.

– Сыграй‑ ка это еще раз, Шэм, – проговорил Голывуд.

Раздался титанический аккорд. Задняя стена «Реберного дома» внезапно исчезла, скрывшись в то самое измерение, куда пропадают все исчезающие стены, а пространство, где полагалось находиться кухне Харги и прилегающей к ней зловонной аллее, уже занял несыгранный, но полномасштабный оркестрик.

Платье Рубины обернулось гейзером золотых блесток. Все прочие столы бесследно улетучились.

Детрит одернул непредвиденный смокинг и тщательно откашлялся.

– Пусть нелегким будет наш путь… – вступил он.

Голосовые связки воспроизводили слова, повинуясь чьей‑ то неведомой подсказке.

Детрит порывисто сжал руку своей дамы. К левому уху взмыл золотой наконечник трости. Черная шелковая шляпа, стремительно материализовавшись, крутанулась на локте. Детрит даже не посмотрел в ее сторону.

– Но в час, когда светит луна, и звуки рояля…

Тут он поперхнулся. Золотые слова растаяли. Вернулись стены. Появились прежние столы. Блестки вспыхнули и померкли.

– Э, – заметил Детрит.

Рубина внимательно посмотрела на него.

– Э… Извини. Понятия не имею, что такое нашло на меня.

Харга решительно направился к их столу.

– Можно узнать, что все это…

Не моргнув и глазом, Рубина одним взмахом древоподобной руки развернула Харгу вокруг оси и слегка подтолкнула в спину. Харга вышел на улицу сквозь стену.

– Поцелуй же меня, глупый дурачок! – велела Рубина.

На лбу Детрита обозначились складки.

– Ка‑ ак?

Рубина вздохнула. Нет, по‑ человечески с ним нельзя.

Она схватила стул и, согласно традиции, огрела Детрита по макушке. По лицу его успела расплыться счастливая гримаса. В следующий миг он распластался у ее ног.

Она легко подняла его и закинула себе на плечо. Если Рубина чему и выучилась в Голывуде, так это тому, что ни в коем случае нельзя ждать, пока объявится принц голубой крови, который хватит тебя кирпичом по темечку. Всегда бей первой.

Клик…

На гномьем руднике, отдаленном от анк‑ морпоркского суглинка на многие мили, один очень суровый звеньевой гном что было силы ударил по своей лопате, призывая к молчанию, и произнес примерно следующее:

– Я хочу, чтобы в одном вопросе у нас была абсолютная ясность, так? Если еще один, подчеркиваю, хотя бы еще один, так? Хотя бы еще один раз я услышу от вас, поганых украшений для лужайки, какое‑ нибудь «Хи‑ хи‑ хо‑ хо», то начинаю работать топориком с двойным лезвием, так? Мы с вами гномы, так? Вот и ведите себя соответственно. Хватит нам игр в эти снежки!

Клик…

Господин Топотун пропрыгал на вершину дюны и зорко обозрел окрестности. Затем юркнул в обратном направлении.

– Ни души, – доложил он. – Людей больше нет. Остались одни руины.

– Мы с вами стоим на пороге нового мира, – вдруг произнес кот. – Мира, где все животные, независимо от породы и размера будут жить сообща, соблюдая принципы…

Утенок крякнул.

– Утенок сказал, – перевел Господин Топотун, – что стоит попробовать. Если проявим подлинную мудрость, то даже можем преуспеть. За мной!

Но внезапно его бросило в дрожь. В воздухе повисло нечто, отдаленно напоминающее статическое электричество. Небольшой откос песчаных дюн заколыхался, точно подернутый знойным маревом.

Во второй раз крякнул утенок.

Господин Топотун сморщил нос. Все умные мысли вдруг куда‑ то подевались.

– Так… утенок, значит, сказал… – с заминкой произнес он. – Сказал, что… значит… сказал утенок… утенок… сказал… кря‑ кря?!!

Кот тем временем внимательно присматривался к мыши.

– Мя‑ яу? – изрек он. Мышь затряслась от ужаса.

– Писк, – отозвалась она. Кролик нерешительно сморщил нос. Утенок покосился на мышь. Кот уставился на кролика. Мышь воззрилась на утенка.

Утенок стрелой ушел в небо. Кролик неожиданно стал Господином‑ Быстрое‑ Песчаное‑ Облачко. Мышь шмыгнула в дюны. И, в первый раз после долгого перерыва ощутив настоящий прилив счастья, кот припустил за ней следом.

Клик…

Джинджер и Виктор сидели за угловым столиком «Залатанного Барабана». Джинджер заговорила не сразу.

– Кстати, собаки были очень милые.

– Да, – чуть слышно промолвил Виктор.

– Морри с Утесом перекопали все развалины. Говорят, что нашли там кучу погребов и разных интересных штук… Но… Мне очень жаль.

– Понимаю…

– Может, стоит поставить им какой‑ нибудь памятник?

– Вот этого я бы делать не стал, – покачал головой Виктор. – У собак несколько иное отношение к памятникам. И потом, собачья смерть – это ведь типичный голывудский конец.

Джинджер обвела пальцем дырку от сучка в столешнице.

– Но теперь‑ то все кончено, – сказала она. – Ты же и сам это понимаешь, верно? Кончено и больше никогда не повторится.

– Да.

– Патриций и волшебники пресекут любые попытки возобновить производство кликов. Патриций на этот счет выразился очень жестко.

– Не думаю, чтобы кому‑ то еще взбрело в голову заниматься кликами. Но ведь вскоре все всё забудут…

– В каком смысле?

– Старые жрецы сделали из Голывуда некое подобие религии. О том, каким он был на самом деле, они начисто позабыли. Но так не годится. Не думаю, что нам нужны песнопения или костры. Главное – просто вспоминать Голывуд. И нам нужен человек, который бы действительно хорошо его помнил.

– Да уж, – усмехнулась Джинджер. – Вот тысячу слонов никогда бы не забыли.

– Вот именно, – рассмеялся Виктор. – Бедняга Достабль. Он их так и не дождался…

Джинджер покручивала на тарелке кусочек картофелины. И прокручивала в голове какую‑ то мысль, никак с картофелиной не связанную.

– Но все‑ таки это было здорово! – вырвалось у нее наконец. – Согласись, мы делали потрясающее дело!

– Согласен.

– И ведь людям нравилось то, что мы делали!

– Что верно, то верно, – мрачно произнес Виктор.

– Ты не понял. Я говорю о том, что мы принесли в этот мир нечто действительно великое…

– О да.

– Перестань, я же не о том… Стать богиней экрана – это не совсем то, что об этом теперь думают люди.

– Пожалуй.

– Но голывудской магии больше не существует, – вздохнула Джинджер.

– Полагаю, кое‑ что еще должно было остаться.

– И где же?

– Витает где‑ нибудь поблизости. Выискивает, куда бы приткнуться.

Джинджер разглядывала свой стакан.

– Какие у тебя теперь планы? – спросила она.

– Еще не знаю. А у тебя?

– Скорее всего, отправлюсь домой, к себе на ферму.

– Зачем?

– Понимаешь, Голывуд был чудом, которого я ждала. А в Анк‑ Морпорке не так много работы для женщин. Во всяком случае, той, которая бы подошла мне, – уточнила она. – Кстати, ко мне уже трижды сватались. И все три жениха были очень завидные.

– Трижды?! Но почему? Джинджер нахмурилась:

– Ну, во‑ первых, я, знаешь ли, не такая уж уродина…

– Да я не это имел в виду! – поспешно вскричал Виктор.

– По‑ моему, дело здесь в том, что богатому торговцу лестно обзавестись знаменитой женой. Это то же самое, что обзавестись какой‑ нибудь дорогой побрякушкой. Она потупила взор.

– Госпожа Космопилит у меня спрашивала, может, я уступлю ей хотя бы одного из трех, того, который не подойдет мне самой. Я ответила, что готова уступить всех троих.

– Когда я стою перед необходимостью выбора, то поступаю примерно так же, – сказал Виктор, просветлев лицом.

– Да? Знаешь, если это весь выбор, я вообще выбирать не хочу. И потом, о чем вообще можно мечтать, когда ты в своей жизни успела побыть самой собой, да еще такой большой и значительной!?

– Ни о чем, – подтвердил Виктор.

– Никто даже не представляет, что это за ощущение.

– Кроме нас.

– Да.

Джинджер улыбнулась. И в первый раз за все время знакомства Виктор не увидел на ее лице следов раздражения, гнева, беспокойства и даже просто голывудской косметики.

– Выше нос, – сказала она. – Завтра будет еще один день.

Клик…

Сержант Колон, один из ночных стражей города Анк‑ Морпорка, был вынужден прервать свою мирную спячку, которой предавался в караульной башне над главными воротами города. Его разбудил какой‑ то далекий гром.

Весь горизонт, от края до края, заволокло облаком пыли. Некоторое время стражник внимательно изучал явление. Облако разрасталось, пока наконец не изрыгнуло темнокожего юношу, под седлом у которого был слон.

Слон выбежал на дорогу, ведущую к главным воротам, и грузно протопал к городской стене. Между тем от бдительного ока Колона не укрылось, что облако пыли, стелющееся вдоль горизонта, не только никуда не исчезло, но даже увеличилось в размерах.

Юноша поднес ко рту сложенные рупором ладони и прокричал:

– Кто‑ нибудь покажет мне дорогу на Голывуд?

– Насколько мне известно, никакого Голывуда больше не существует, – отозвался Колон.

Юноша, казалось, ненадолго задумался. Затем он опустил взгляд на лист бумаги, который держал в руке.

– Тогда где я могу найти господина С. Р. Б. Н. Достабля?

Сержант беззвучно повторил услышанные инициалы.

– А, ты про Себя‑ Режу говоришь? – сказал он. – Про Себя‑ Режу‑ Без‑ Ножа Достабля?

– Он здесь?

После этого вопроса сержант повернул голову и всмотрелся в ночной город.

– Сейчас пойду узнаю, – сказал он. – А кто его спрашивает?

– Мы доставили ему товар. Нал‑ плат.

– Налим‑ плотва? – попробовал отгадать и эту аббревиатуру Колон, не сводя глаз с угрожающе растущего облака. – Ты что же, рыбу ему гонишь?

– Нет, не рыбу.

Сквозь пыльное марево уже проступили могучие серые лбы. Столь же отчетливым стал тот неповторимый аромат, что всегда сопровождает слоновье стадо в тысячу голов, после того как оно несколько дней добывало себе пропитание в капустных полях.

– Обожди‑ ка здесь, – сказал стражник. – Я его сейчас доставлю.

Колон просунул голову в караульное помещение и расшевелил сонное тело, принадлежавшее капралу Шноббсу, составлявшему в данном случае вторую половину неусыпно‑ бдительного боевого отряда, бессменно несущего стражу у городских ворот.

– Чего там?

– Шнобби, ты сегодня утром Достабля видел?

– Видел, конечно. На Легкой улице. Купил у него «гигантскую чудо‑ сосиску».

– Он что, опять за старое взялся?

– А ему другого не остается. Всех своих денег он лишился. А что такое?

– Ты наружу‑ то выгляни и все сам узнаешь, – благодушно посоветовал Колон.

Шноббс совету последовал.

– Это ведь… Слушай, да их здесь тысяча, не меньше, а, сержант?

– Ага. На мой взгляд, где‑ то тысяча.

– Вот и я сразу подумал – это же целая тысяча слонов.

– Там человек внизу. Говорит, их Достабль велел пригнать.

– Да ну? Он, стало быть, с размахом за свою «чудо‑ сосиску» взялся!

Колон посмотрел ему в глаза. Улыбка Шноббса была крайне недоброй.

– Эй, переставай, – взмолился капрал. – Дай я ему скажу. Ну пожалуйста!

Клик…

Томас Зильберкит, алхимик и потерпевший крах производитель кликов, поворошил содержимое тигля и о чем‑ то печально вздохнул.

В Голывуде были похоронены несметные сокровища – лишь бы нашлись желающие взяться за раскопки. Тогда как всем нежелающим, коих было подавляющее большинство, – а Зильберкит без колебаний причислял к ним и свою особу, – оставалось довольствоваться старыми проверенными‑ перепроверенными, или, выражаясь точнее, перепроверенными‑ и‑ многократно‑ забракованными, способами добывания денег. Поэтому Зильберкит возвратился домой и решил все начать сначала.

– Ну как, есть успехи? – спросил Крюкси, проникаясь сочувствием.

– Серебристый оттенок, – помявшись, ответил Зильберкит. – Но с металлическим отливом. И тяжелее свинца. А чтобы его произвести, нужно угрохать целую тонну руды. Удивительное дело, у меня действительно зародилось чувство, что на сей раз мы близки к открытию. Я был совершенно убежден, что мы стоим на пороге новой великой эры…

– Ну, а с названием ты определился?

– Гм… Пока нет. Да и стоит ли его как‑ то называть? – спросил Зильберкит.

– Анкморпоркий? Зильберкитий? He‑ свинец?

– Ерундений, – пробормотал Зильберкит. – Больше не стану на него время убивать. Займусь чем‑ нибудь дельным.

Крюкси пристально вгляделся в жаровню:

– Надеюсь, обойдемся без «бдыщ»?

Зильберкит смерил его испепеляющим взглядом:

– Взгляни на это месиво повнимательнее и еще раз подумай над тем, что сказал.

Клик…

В каменном мешке было темно как в могиле.

Могильная тьма стала уже привычной.

Гаспод чувствовал, как громоздятся над маленьким клочком пространства многотонные перекрытия. Чтобы это определить, не требовалось обладать чудодейственным собачьим чутьем.

Он рывком подтянул тело к пробившей крышу погреба колонне.

Лэдди тяжело приподнял морду, лизнул Гаспода в нос и издал тишайшее, угасающее тявканье.

– Молодец Лэдди… Молодец Гаспод…

– Умница Лэдди… – пробормотал Гаспод.

Лэдди раз‑ другой обмахнул хвостом камень. Затем какое‑ то время он скулил. Каждый новый звук отделяла от предыдущего все более долгая пауза.

Потом они услыхали слабое постукивание. Как если бы костью ударили о камень.

Гаспод навострил уши. К нему направлялась фигура, видимая в кромешной тьме лишь благодаря тому, что она всегда будет чернее любой заурядной черноты.

Он вскочил на все четыре лапы. На холке ощетинилась шерсть. Из пасти вырвалось рычание.

– Еще шаг, и я откушу тебе ногу, а потом похороню ее с почестями!

Скелетоподобные пальцы, промелькнув у Гаспода перед глазами, почесали ему загривок. Из темноты донеслось затухающее тявканье:

– Молодчина Лэдди!

Гаспод со слезами на морде виновато улыбнулся Смерти.

– Он у нас трогательный… – сипло выдавил он.

– НЕ ЗНАЮ… Я С СОБАКАМИ КАК‑ ТО НЕ ОЧЕНЬ.

– Серьезно? А мне, если на то пошло, никогда не нравилась мысль о Смерти, – огрызнулся Гаспод. – Мы ведь умираем?

– ДА.

– Что ж, я не удивлен. Умирание – это лейтмотив всей моей биографии, – рассуждал Гаспод. – Я, правда, думал, что существует особая порода Смерти, отвечающая за собак. В виде, скажем, такого большого черного пса…

– НЕТ, – сказал Смерть.

– Забавно! – усмехнулся Гаспод. – Я‑ то слышал, что при каждой живности закреплен свой страхолюдный черный призрак, который должен забирать ее по окончании срока жизни. Только без обид! – предупредил он поспешно. – Ну, я и представлял себе это дело так, что, значит, подваливает к тебе эта черная псина и говорит: «Так и так, Гаспод, путь твой подошел к концу и прочее, сложи с плеч своих это тяжкое бремя, то‑ се и дуй за мной в страну бифштексов и отбивных».

– НЕТ, – повторил Смерть. – ЕСТЬ ТОЛЬКО Я. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПОСЛЕДНЯЯ ИНСТАНЦИЯ. ПОСЛЕДНИЙ ПРЕДЕЛ.

– Но если я еще не умер, почему же я тебя вижу?

– ПОТОМУ ЧТО У ТЕБЯ ГАЛЛЮЦИНАЦИИ. Гаспод немного встревожился:

– Серьезно? Хорошенькое дельце…

– Молодец Лэдди! – На сей раз тявканье прозвучало немного увереннее.

Смерть запустил руку в неведомые складки своего одеяния и вытащил маленькие песочные часы. В верхней воронке оставались считанные песчинки. И последние мгновения жизни Гаспода с тихим шорохом утекали в прошлое.

Пока не иссякло будущее.

Смерть выпрямился:

– СТУПАЙ ЗА МНОЙ, ГАСПОД.

Вдруг послышался слабый звук. Слабый настолько, что его вряд ли можно было назвать позвякиванием. Скорее прародичем позвякивания.

Песочные часы вспыхнули золотыми блестками.

Песок пустился в обратное странствие.

Смерть осклабился.

И тогда на том месте, где он находился, возник изумительной яркости треугольник.

– Молодец Лэдди!

– Вот она, собака эта! Вот она! Говорил тебе, что слышу его лай! – кричал Утес. – Молодец! Иди сюда, умница!

– Вот холера, сказать, что я рад вас видеть… – начал Гаспод, но тролли, сгрудившиеся возле проема в завале, не обращали на него ни малейшего внимания.

Утес отпихнул в сторону колонну и с нежностью взял на руки Лэдди.

– Ничего страшного, до свадьбы заживет, – пообещал он.

– Ну что, теперь мы его съедим? Сейчас можно? – предложил другой тролль.

– Ты совсем дурак или как? Это же геройская собака!

– Прошу прощения…

– Лэдди молодец! Молодец Лэдди!

Утес передал пса товарищам и вылез из каменного мешка.

– Прошу прощения… – прохрипел вслед ему Гаспод.

Где‑ то за стеной послышались радостные крики.

Спустя некоторое время, не видя другого выхода, Гаспод еле‑ еле вскарабкался по наклонно вставшей колонне и, подтянувшись, выбрался на завал.

Вокруг не было ни души.

Гаспод подполз к луже и сделал из нее несколько глотков.

Затем выпрямился, осторожно встав на поврежденную ногу.

Ничего, сгодится.

Наконец‑ то он мог от души выругаться:

– Уав, уав, уав!

Гаспод умолк. Что‑ то не так. Он попробовал еще раз:

– Уав!

Гаспод скользнул взглядом по сторонам…

…И все краски в одно мгновение выцвели, вылиняли из этого мира, вернув ему благословенную черно‑ белую гамму.

В этот же миг Гаспод подумал, что как раз сейчас Харга, наверное, выбрасывает объедки, а потом можно будет отыскать какую‑ нибудь теплую конюшню… О чем еще мечтать маленькой собачке?

Где‑ то вдали, в невидимых горах, завыли волки. Где‑ то в теплых домах окруженные лаской, роскошью и преданными хозяевами собаки с именными ошейниками вылизывали именные миски.

А где‑ то между этими двумя полюсами, испытывая необъяснимый прилив сил, Чудо‑ Пес Гаспод хромал навстречу чудесному черно‑ белому рассвету.

Примерно в тридцати милях от Анк‑ Морпорка, там, где Круглое море встречается с Краевым океаном, расположился небольшой клочок земли – нещадно бичуемый прибоем, обдуваемый всеми ветрами, облепленный водорослями и занесенный песком.

Морские ласточки порхали над самыми волнами. Сушеные головки морского мака шуршали под дуновением вечного бриза, уже разогнавшего тучи и построившего из песка диковинные города.

Однообразие песчаных дюн нарушал лишь странный холм – хоть и невеликий размерами, он был виден на много миль окрест. Этот холм торчал подобно перевернутой шлюпке или выкинутому на берег, крайне невезучему киту, заросшему позднее вездесущими колючками. Осадки старались здесь не выпадать.

Но вот гонимые ветром дюны подступили к рассохшимся, побелевшим руинам Голывуда.

Тот же ветер устроил самому себе прослушивание в служебных помещениях студий и ревел там на совесть.

Заносил обрывками бумаги останки гипсовых чудес света.

Громыхал досками, срывал их и зарывал в песок.

Кликакликаклика.

Ветер повздыхал над скелетом ящика для переброски картинок, что как пьяный привалился к бесхозному треножнику.

Затем подцепил торчащий из песка обрывок клика и принялся играться, таская по дюнам рассыпающуюся, лоснящуюся змею.

В стеклянном глазке ящика заплясали крошечные фигурки, ожили на один лишь миг…

Кликакликаклика.

Мембрана вырвалась наружу и, кувыркаясь, полетела прочь.

Клика… клик…

Ручка крутнулась назад, затем вперед и, наконец, замерла.

Клик.

Голывуд спит.

[1] Фрукт, произрастающий в некоторых районах языческого Пупземелья. Имеет двадцать футов в длину, покрыт шипами, цветом напоминает ушную серу, а запахом – муравьеда, который наелся тухлых муравьев.

[2] В знаменитом издании Гильдии Купцов и Торговцев «Дабро нажаловаться в Анк‑ Морпоркъ, горад тысичи сюпризов» имеется теперь целый раздел, озаглавленный: «Итак, ты фторкся к нам, вандал, и што мы тепер будим делать? », публикующий заметки о ночной жизни города и о сувенирах, что продаются на базарах, а в рубрике «Куда лучше перекочевать? » можно найти список ресторанов, предлагающих свежий кумыс и якский пудинг. Согласно статистическим исследованиям, большинство варваров, возвращаясь трусцой в свои промерзшие юрты, терзаются одним и тем же вопросом: как они умудрились так быстро обеднеть и при этом оказаться владельцами скверно сотканного ковра, литра негодного вина и тряпичного ослика лилового цвета в соломенной шляпке?

[3] В противном случае ему пришлось бы добровольно прыгнуть в яму со скорпионами.

[4] Вот как раз здесь она была права, но это чистая случайность.

[5] Букв. «вещественнописец», или устройство для обнаружения и измерения возмущений в ткани реальности.

[6] Субтитр: «Снова я влюблена». (букв.: испытываю приятное чувство, словно меня ударил камнем по голове Хондродит, бог любви троллей. ) Примечание: Хондродита не следует путать с Гигалитом, богом, дарующим троллям мудрость, ударяя их камнем по голове, или Силикарусом, богом, который приносит троллям удачу, ударяя их камнем по голове, или с народным героем Монолитом, который первым вырвал у богов тайну камней.

[7] Субтитр: «Что мне делать с собою? »

[8] Субтитр: «Почему я грущу? » (букв.: почему я синего цвета? )

[9] Субтитр: «…С собою не слажу. Эй, большой парень! »

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 18 19 20 212223 Следующая ⇒