Терри Пратчетт 15 страница

– Еще какая, – поддержал его Солл. – Просто жуть берет от ее символичности. Такая символичная, что я во время обеденного перерыва послал кое‑ кого из ребят проверить, все ли там в порядке.

– Серьезно? – виновато уточнил Достабль.

– Да. И догадайся, что они там обнаружили? Приколоченные к стенам башни шутихи для фейерверка! Башня была вся унизана этими шутихами, причем во все был вложен заряд. Нам крупно повезло, что мы вовремя их обнаружили, потому что иначе загубили бы весь материал и распрощались бы с мечтой когда‑ то отснять его в будущем. И, представь себе, мои парни сказали, что фейерверк якобы должен был сложиться в какие‑ то слова.

– И в какие же?

– Забыл спросить, – проговорил Солл. – Начисто вылетело из головы.

Он засунул руки глубоко в карманы и принялся что‑ то негромко насвистывать себе под нос. Через минуту он искоса поглядел на дядю.

– «Самые горячие ребрышки в городе», – процедил он. – Ты удивлен?

Достабль был черен, как грозовая туча:

– Во всяком случае, это была бы хорошая шутка.

– Послушай, дядя, нужно с этим кончать, – предупредил Солл. – Давай договоримся, больше никакой коммерции.

– Ладно, как скажешь…

– Да или нет?

– Я ведь сказал «ладно», тебе мало?

– Мало.

– Я торжественно клянусь, что не стану больше лезть в клик со своими идеями, – раскатисто произнес Достабль. – Это говорю я, твой дядя. От лица всей семьи. Тебя устраивает?

– Да. Теперь все в порядке.

Когда исчезли последние очаги пламени, еще тлеющие угли сгребли в кучу и занялись жаркой барбекю для последующего приема в честь окончания картинки, который должен был состояться под открытым небом.

Бархатистое покрывало ночи падает на попугаичью клетку под названием Голывуд, а когда ночь выдается теплой… В такого рода ночи у немалого числа людей возникают самые разнообразные неотложные надобности.

Молодые люди, что, держась за руки, бродили по дюнам, едва не потеряли от страха рассудок, когда из‑ за ближайшей скалы, отчаянно взмахивая руками и с воплем «Аа‑ аргххх! », на них вылетел невообразимых размеров тролль.

– Испугались, да? – с надеждой спросил Детрит.

Они кивнули. Лица у них были белее простыни.

– Это здорово, – промолвил тролль и похлопал парочку по головам, от чего все четыре ноги провалились глубоко в песок. – Спасибо вам за все. От души благодарю. Удачи вам! – грустно закончил он.

Он поглядел им вслед – они так и шли, держась за руки, – и расплакался.

А в сарае рукояторов С. Р. Б. Н. Достабль задумчиво наблюдал за тем, как Бригадир склеивает в целое разрозненные куски отснятого материала. Рукоятору крайне льстило это обстоятельство – до сего дня господин Достабль не выказывал ни малейшего интереса к тому, как происходит подлинное рождение картинок. Этим, по‑ видимому, и объяснялась несколько большая раскованность, с которой рукоятор выдавал сейчас все свои цеховые тайны, что передавались исключительно из рук одного поколения в руки все того же самого поколения.

– А почему все картинки одинаковые? – спросил его Достабль в ту минуту, когда тот сматывал мембрану на бобину. – Неоправданный расход средств.

– На самом деле они совсем разные, – объяснил Бригадир. – Вот, приглядись, каждая картинка немного отличается от соседней. А если человеческому глазу за короткое время показать много‑ много похожих друг на друга картинок, ему, то есть глазу, начинает казаться, что изображение движется.

Достабль вынул изо рта сигару:

– То есть все это – хитрый фокус? – пораженно уточнил он.

– Ну да, можно сказать – фокус.

Рукоятор хихикнул и потянулся за склянкой с клеем.

– Я‑ то был уверен, что это особая разновидность магии, – протянул Достабль не в силах скрыть определенного разочарования. – А тут выясняется, что это какой‑ то фокус, типа карточного…

– В каком‑ то смысле. Видишь ли, получается, что люди видят не одну, а сразу несколько картинок. Увидел?

– Я запутался, кто что видит.

– Каждая отдельная картинка участвует в создании целого… Люди видят, прости, не какую‑ то отдельную картинку, они видят нечто общее, что возникает на экране, когда отдельные картинки прокручиваются одной лентой на высокой скорости.

– Ты уверен? Интересные вещи ты рассказываешь, – протянул Достабль. – Очень даже интересные.

И он щелчком отправил пепел со своей сигары в сторону демонов, один из которых оказался проворнее других и теперь усердно работал челюстями.

– А что может произойти, – медленно выговорил Достабль, – если, скажем, в клик затесалась какая‑ нибудь одна картинка из другого материала?

– Хороший вопрос, – ответил Бригадир. – Именно это у нас случилось, когда мы клеили «Грозу из Троллевой долины». Один из моих учеников взял да и вклеил туда одну – всего одну! – картинку из «Золотой лихорадки». Что, думаешь, произошло? Наутро мы не могли думать ни о чем другом, кроме как о золоте, и никто не мог взять в толк, почему это происходит. Нам как будто вставили эту мысль в черепные коробки, только забыли спросить у нас разрешения. Ну, я, само собой, проучил парня, когда все открылось, но я бы ни в жизнь не понял, в чем дело, если б не прокрутил клик на очень медленной скорости.

И Бригадир поднял кисточку, приладил края двух полосок ленты и закрепил их с помощью клея. Только тогда он обратил внимание на то, что за его спиной возникла необъяснимая пауза.

– Все в порядке, господин Достабль? – спросил он.

– М‑ м? М‑ м? Угу… – Достабль о чем‑ то серьезно размышлял. – Всего одна картинка, и такой, говоришь, результат?

– Ну да. Ничего не случилось, господин Достабль?

– Все просто отлично, дружище… – пробормотал Достабль. – Ты даже не представляешь, насколько все здорово…

Он хищно потер руки.

– Слушай, нам с тобой надо кое о чем поговорить… поговорить как мужчина с мужчиной… – сказал он. – Понимаешь, тут такое дело… – Он с дружеской теплотой постучал Бригадира по плечу. – Мне начинает казаться, что сегодня – твой день, Бригадир.

А в это время, сидя в тени одной голывудской аллеи, Гаспод беседовал сам с собой:

– Ха! Оставайся здесь, говорит. Выходит, он уже начал мне приказы отдавать. Просто его девочка не захотела, чтобы по ее комнате шастали вонючие псы. И вот он я, лучший друг человека, даром что не человек, торчу здесь под дождем. Не важно, что дождя нет. А если бы был? Я бы уже насквозь промок. Вот сейчас встану и уйду. Да, да, я это могу. Возьму и уйду. Почему я здесь обязан сидеть? Надеюсь, никто не подумает, будто я сижу тут потому, что мне приказали здесь сидеть. Хотел я посмотреть на того двуногого, который будет мне приказы раздавать! Я сижу здесь только потому, что сам так решил. Да, именно так, а не иначе.

На этом месте монолог прервало короткое поскуливание, после чего Гаспод отступил еще дальше в тень, туда, где его точно не увидят.

Виктор же, находясь в упомянутой выше комнате, понуро пялился в стену. Все складывалось до невозможности гадко. Чего стоит одна встреча на лестнице с радушной госпожой Космопилит! Она удостоила его широкой улыбки и намекающего жеста рукой, совершенно не приличествующего, по мнению Виктора, маленькой, обходительной, опрятной старушке.

За спиной у него что‑ то позвякивало и шебуршало. Джинджер укладывалась в постель.

– На самом деле она просто прелесть. Вчера рассказала мне, что у нее было четверо мужей.

– А она не призналась, куда спрятала кости?

– Можешь говорить что хочешь, я тебя все равно не слушаю, – фыркнула Джинджер. – Ну вот, порядок, можешь теперь повернуться. Я легла.

Виктор облегченно вздохнул и повернулся к кровати. Джинджер натянула покрывала по самые уши и смотрела из‑ за них, как осажденный гарнизон глядит на врага из‑ за стен крепости.

– Обещай мне, – сказала она, – что не попытаешься злоупотребить моим положением…

Виктор тяжело вздохнул:

– Обещаю.

– Понимаешь, я ведь должна подумать о своей карьере, иначе бы…

– Да. Понимаю.

Виктор уселся возле лампы и вытащил из кармана книгу.

– То есть я не хочу показаться неблагодарной, чтобы ты подумал, будто я… – не унималась Джинджер.

Виктор перелистнул пожелтевшие страницы, отыскивая нужное место. Итак, сотни людей проживали свой век у подножия Голывудского холма, поскольку были обязаны зачем‑ то разводить костер и трижды в день совершать песнопения. Но зачем? И кто такой Привратник?

– Что ты читаешь? – спустя минуту спросила Джинджер.

– Нашел одну старинную книгу, – скупо ответил Виктор. – Она о Голывуде.

– Понятно…

– Я бы на твоем месте чуть‑ чуть поспал, – сказал он, поворачиваясь таким образом, чтобы свет лампы падал на кривые буквы.

Джинджер зевнула.

– По‑ моему, я так и не успела тебе дорассказать, чем закончился мой сон.

– По‑ моему, не успела, – проговорил Виктор с той вежливой отзывчивостью, которая обычно дает понять, что это не так уж и страшно.

– В начале сна всегда появляется гора…

– Послушай, тебе в самом деле не стоит сейчас говорить…

– …Вокруг нее выстраиваются звезды, ну, понимаешь, в небе… А потом одна из этих звезд спускается на землю, и глядь – это уже не звезда, а женщина с факелом в руке!

Виктор медленно перелистал книгу в обратном направлении.

– Так‑ так… – осторожно проговорил он.

– И она в каждом сне что‑ то мне рассказывает, а я никак не могу ее понять, но она постоянно говорит о каком‑ то пробуждении. Вокруг целое море огней, и еще слышен чей‑ то рев, похожий на львиный или, может, тигриный. И тогда я внезапно просыпаюсь.

Палец Виктора лениво обозначил в воздухе очертания горы, над которой сияют звезды.

– Возможно, это самый обычный сон, – сказал он. – Отнюдь не обязательно, чтобы сон что‑ то значил.

Конечно, Голывудский холм островерхим не назовешь. Но не исключено, что он был таким в прежние годы, когда здесь находился город, – да, там, где сейчас плещутся воды залива. Миленькое дельце! Стало быть, этот город кого‑ то действительно достал!

– Это, наверное, все – или ты еще что‑ то помнишь? – с нарочитым равнодушием произнес Виктор.

Ответа не последовало. Он на цыпочках подошел к постели.

Джинджер уснула.

Виктор вернулся к стулу, который обещал уже через полчаса стать крайне неудобным, и развернул к себе лампу.

Нечто, заключенное в горе. Вот откуда надвигается опасность.

Но самая близкая опасность заключалась в том, что он мог в любую минуту уснуть.

Виктор откинулся на спинку стула и крепко задумался. «Начать надо с другого: каким образом я собираюсь будить лунатика? Если я ничего не путаю, подобное пробуждение считается крайне опасным».

Ему приходилось слышать истории о людях, которые участвовали в сновидении, посвященном их собственной казни; и когда кто‑ то неосторожно трогал их за плечо, желая разбудить спящего, голова такого человека падала с плеч… Правда, в таких случаях никогда не уточнялось, посредством каких источников становилось известно содержание сна умершего. Впрочем, можно предположить, что источником этим служило привидение, которое потом возвращалось в мир живых и являлось к изголовью кровати рассказчика, где и совершало страшное признание.

Виктор чуть переместил центр тяжести. Стул отозвался тяжким кряканьем. Ну разве что вытянуть одну ногу вот так, чтобы она легла на край кровати, тогда, может, даже если он уснет, она не сможет пройти мимо, не разбудив его.

Забавно… В течение многих недель он целыми днями держал ее в своих объятиях, отважно сражался с ее невообразимыми недругами, которых обычно воплощал Морри, потом целовал ее и в финале почти всегда мчался с ней верхом в сторону заката, туда, где они проживут в счастии и экстазе до конца дней своих. Едва ли нашелся бы хоть один зритель из тех, кто посмотрел клик с их участием и кто поверил бы, что он, Виктор, оказавшись в спальне своей партнерши, провел всю ночь на усеянном занозами стуле. Он и сам в это не верил. Да, в кликах такую историю не встретишь. Клики – это сплошь рассказы о Страстной Любви в Охваченном Безумием Мире. И если бы это был клик, Виктор бы не сидел здесь в темноте, на этом крайне неудобном стуле. Он бы… В общем, он бы не сидел в темноте на крайне неудобном стуле – это уж точно.

Казначей запер за собой дверь кабинета. Мера была нелишней, аркканцлер полагал, что традиционный стук в дверь – это еще одна мирская условность, с которой надо всячески бороться.

Во всяком случае, этот кошмарный человек, по‑ видимому, понемногу теряет интерес к ресографу – или как там его называл Риктор? У казначея был жуткий день, он занимался обычными университетскими делами, поминутно вспоминая о документе, что был спрятан у него в кабинете.

Казначей извлек бумаги из‑ под ковра, наставил на них лампу и погрузился в чтение.

Он не тешил себя надеждой. Поскольку знал, что ничего не смыслит в механике. Вскоре он безнадежно запутался в осях вращения, октироновых маятниках и нагнетаемом через мехи воздухе.

Он начал заново с абзаца, гласящего: «Если же нарушения в фактуре реальности приводят к образованию ряби, распространяющейся из эпицентра, то маятник начнет раскачиваться, уплотняя тем самым в соответствующих мехах воздух, что приводит к выделению ближним к эпицентру декоративным слоном небольшого свинцового шарика в сосуд. Таким образом, направление нарушений…»

…Уамм… уамм…

Слышно было даже здесь, в кабинете! Совсем недавно вазу обложили очередным слоем мешков с песком. Передвигать ее куда бы то ни было никто не осмеливался. Казначей изо всех сил пытался сосредоточиться на чтении.

«…Может быть определено при подсчете количества и силы…»

УАММ… УАММ.

Казначей невольно задержал дыхание.

«…Выброшенных пулек, и руководствоваться здесь нужно следующими совершенными мною расчетами…»

Плюм.

«…В случаях особо серьезных нарушений реальности устройство будет выпускать до двух пулек…»

Плюм.

«…Выброшенных на расстояние в несколько дюймов…»

Плюм.

«…В течение…»

Плюм.

«…Периода…»

Плюм.

«…Длительностью в…»

Плюм.

«…Один…»

Плюм.

«…Месяц».

Плюм.

Вынырнув из сна, Гаспод поспешно принял стойку, которую, как он надеялся, можно было бы принять за боевую.

Откуда‑ то доносились крики, крики очень вежливые и сдержанные. Такое впечатление, что кто‑ то взывал о помощи, но одновременно не хотел никого особенно тревожить.

Гаспод живо взлетел вверх по лестнице. Дверь была чуть приоткрыта. Просунув голову, пес увеличил зазор.

Виктор лежал на спине. Он был привязан к стулу. Гаспод, усевшись на задние лапы, взирал на своего друга с выжидательным выражением, словно ожидая от него дальнейших шагов.

– Ну, как тут? – проговорил он чуть погодя.

– Долго ты еще будешь сидеть как идиот?! Развяжи меня! – прорычал Виктор.

– Может, я и идиот, только к стулу привязали кое‑ кого другого, – невозмутимо откликнулся Гаспод. – Она ка‑ ак прыгнет на тебя, да?

– Наверное, я задремал на пару минут… – ответил Виктор.

– И этой пары минут ей хватило, чтобы подняться, разорвать на полосы простыню и привязать тебя к стулу, – заметил Гаспод.

– Ну хватит, хватит! Ты можешь разодрать эти узлы? Сделай же что‑ нибудь!

– Моими‑ то зубами?! Я, пожалуй, кого‑ нибудь позову на помощь… – ухмыльнулся пес.

– Э‑ э… По‑ моему, это не самый удач…

– Не беспокойся. Вернусь сию минуту, – сказал Гаспод, быстро выскакивая в дверь.

– А как ты объяснишь… – крикнул ему вослед Виктор, но пес уже спустился по лестнице и теперь пробирался иноходью по лабиринту дворов и улочек на задворках студии «Мышиный Век Пикчерз».

Наконец, он оказался у высокой изгороди. Послышалось негромкое клацанье цепи.

– Лэдди? – сипло позвал он. Восторженный, заливистый лай:

– Молодец Лэдди! Хороший мальчик!

– Да уж… – пробурчал Гаспод со вздохом. Неужели с ним тоже такое бывало? Слава богам, он этого не помнит.

– Лэдди хороший мальчик!

– Хороший, хороший! Только уймись на минутку, – пробормотал Гаспод и протиснул свое подагрическое тело под забор.

Едва его морда показалась в загоне, как ее тут же вылизал Лэдди.

– Староват я для таких приключений, – пробубнил Гаспод.

Тут взгляд его уперся в конуру.

– Цепь с удавкой, – пояснил он. – Клятая цепь с удавкой! Да перестань ее натягивать, бестолочь ты этакая! Давай назад. Назад, говорю. Вот так.

Гаспод просунул лапу под ошейник и помог Лэдди вызволить голову.

– Ну вот, – сказал он. – Если бы все собаки знали, как это делается, мы бы давно уже правили этим миром. Все, хватит прыгать как дурак. Ты нам очень нужен.

Высунув язык, Лэдди прилежно вытянулся. Умели бы собаки отдавать честь, он бы, вероятнее всего, так и сделал.

Юля всем телом, Гаспод протиснулся обратно за забор и стал ждать. Слышен был мягкий шорох лап. Однако пес, похоже, удалялся от забора.

– Куда! – прошипел Гаспод. – За мной, говорю!!

Вдруг раздалась торопливая дробь шажков, свистящий шум, и Лэдди, перемахнув через высоченную изгородь, совершил приземление на четыре лапы, представ перед Гасподом.

Тот медленно отлепил от неба язык.

– Умница, – пробурчал он. – Молодец Лэдди…

Виктор, усевшись, принялся растирать ладони.

– Я чуть позвоночник себе не сломал, когда этот стул ляпнулся, – рявкнул он.

Лэдди тоже уселся и выжидающе глядел на него, держа в пасти остатки простыни.

– Что ему теперь нужно? – спросил Виктор.

– Ему нужно, чтобы ты назвал его умницей, – вздохнул Гаспод.

– Разве он не будет настаивать на кусочке мяса, конфете и тому подобном?

Гаспод покачал головой:

– Просто похвали его, скажи, что он хороший мальчик. Для собак это манна небесная!

– М‑ да? Ну что ж, ты хороший мальчик, Лэдди!

Пес совершил серию ошалелых прыжков. Гаспод тихонько выругался.

– Прошу прощения, – тут же извинился он. – Жалкое зрелище, правда?

– Умница, умница, Лэдди, а теперь ступай, найди Джинджер! – говорил между тем Виктор.

– Послушай, я ведь сам в состоянии это сделать, – в отчаянии проговорил Гаспод, но Лэдди уже начал водить по полу сопящим носом. – Мы и так прекрасно знаем, куда она отправилась. Ты можешь вообще сидеть на месте…

Грациозным прыжком Лэдди выскочил на лестницу. На нижней площадке он остановился и разразился упоительным, зазывным лаем.

– Жалкое, отвратительное зрелище, – презрительно повторил Гаспод.

Создавалось впечатление, что звезды над Голывудом сияют ярче, чем где‑ либо. Воздух был здесь не в пример чище, чем в Анке, задымленность почти отсутствовала, и все же, и все же… звезды были здесь чуть крупнее и значительно ближе, точно местное небо представляло собой одну огромную линзу.

Лэдди стрелой летел через дюны, время от времени останавливаясь, чтобы подождать Виктора. Чуть отставая, переваливаясь с боку на бок и натужно сипя, семенил Гаспод.

Тропинка привела их к ложбине. Там было пусто.

Дверь была приоткрыта почти на фут. Пролежни на песке ясно указывали: вылезло оттуда что‑ нибудь или не вылезло, но Джинджер определенно туда вошла.

Виктор таращился на дверь.

Лэдди опустился на песок, с нетерпением глядя на Виктора.

– Он ждет, – напомнил Гаспод.

– Чего? – спросил Виктор с ужасом. Гаспод хмыкнул:

– А сам не догадываешься?

– А‑ а… Ну да. Умница, умница, Лэдди!

Лэдди захлебнулся от лая и едва не совершил кувырок.

– Ну и что теперь? – поинтересовался Виктор. – Полагаю, нам стоит войти?

– Не исключено, – сказал Гаспод.

– Гм‑ м… Или можно пока постоять снаружи, подождать, пока она вернется. Честно говоря, я не самый большой любитель темноты, – сказал Виктор. – В том смысле, что ночь – дело приятное, но вот когда вообще ничего не видно…

– Держу пари, Коэн‑ Варвар темноты не боится.

– Да, но…

– И Черного Ангела Пустыни она бы тоже не смутила.

– А при чем здесь…

– А Очудноземский Кузнец, Убийца Бальгрога, вообще с темнотой на ты.

– Ну и что с того!!! – завопил Виктор. – Я‑ то к ним какое имею отношение?!

– Ты скажи об этом всем тем людям, которые отдают последние пенни, чтобы посмотреть на такого тебя, – проговорил Гаспод. И почесал лапой за ухом. – Жаль, нет сейчас рядом рукоятора, – воодушевленно продолжал он. – Отличная бы комедия получилась! «Господин Герой Боится Темноты». Неплохое название? По крайней мере, она бы запросто обошла «Любовь в серале». И вышло бы куда смешнее, чем в «Ночи на арене»! Клянусь, люди записывались бы…

– Ну довольно, довольно, – прервал его Виктор. – Так и быть, я зайду – только от двери далеко отходить не буду.

Он с тоской поглядел на частокол сухих деревьев вокруг ложбины.

– Но сначала сделаю факел, – добавил он.

Он ожидал, что столкнется с пауками, сыростью, а если не повезет, то и со змеями…

Вместо этого он оказался в сухом туннеле с относительно ровными стенами, идущим чуть под уклон. В воздухе витал запах соли, наводящий на догадку, что туннель каким‑ то образом сообщается с морем.

Сделав несколько шагов, Виктор остановился.

– Подождите‑ ка, – сказал он. – Если факел вдруг потухнет, мы сразу заблудимся.

– Не заблудимся, – уверил Гаспод. – У нас есть нюх, слышал о таком?

– Слава богам.

Виктор продвинулся вперед еще на несколько шагов. Стены туннеля были испещрены увеличенными версиями тех идеограмм, что покрывали страницы книги.

– А знаешь, – проговорил он, задерживаясь возле одного из рисунков и пробегая пальцем по замысловатой линии, – ведь это не письмена, это больше смахивает…

– Иди и не спотыкайся на каждом шагу, – пробормотал откуда‑ то сзади Гаспод.

Нога Виктора ударила нечто. Нечто ускакало во мрак.

– Что это было? – срывающимся голосом прошептал он.

Гаспод исчез во мраке, но вскоре вернулся.

– Ерунда, можешь не волноваться, – сказал он.

– Да?

– Просто череп.

– Чей череп?!

– Он не признался.

– Да иди ты! …

Следующее нечто громко захрустело под его сандалией.

– Ну а это… – начал Гаспод.

– Заткнись! Ничего не хочу знать.

– Самая обычная ракушка, делов‑ то.

Виктор всмотрелся в квадрат тьмы, по направлению к которому они шли. Зарево самодельного факела раздувалось на встречном токе воздуха, а когда Виктор напрягал слух, то улавливал некое стройное гудение, похожее то ли на отдаленные стенания какого‑ то чудища, то ли на звук бушующего в подземной пещере прибоя. Он предпочел остановиться на втором варианте.

– Ее кто‑ то позвал сюда, – проговорил он. – Она услышала этот зов во сне и пришла. Некая сила, желающая быть впущенной… Мне тревожно. Джинджер грозят неприятности.

– Не стоит так за нее тревожиться. Нет ничего глупее, чем возиться с девчонками, которые отдались Тьме. Помяни мое слово. Ты будешь засыпать, не зная, кем и чем ты проснешься наутро.

– Гаспод!

– Вот увидишь, что я прав. Погас факел.

Виктор яростно взмахнул рукой, изо всех сил дунул на головешку, пытаясь вернуть свет. Показались несколько огоньков, которые, впрочем, тут же потухли. Просто от факела мало что осталось.

И тьма заволокла туннель. Такую тьму Виктор прежде никогда не встречал. Сколько времени в нее ни всматривайся, глаза не могли к ней привыкнуть. Привыкать, собственно говоря, было не к чему. Это была не просто тьма, но прабабушка всякой тьмы, абсолютная, незамутненная тьма, обретающаяся под землей, тьма настолько густая, что казалась едва ли не осязаемой, похожей на прохладный бархат.

– Клятая темень, – высказался Гаспод.

«По‑ моему, меня прошиб холодный пот, – подумал Виктор. – Вот что, значит, это такое. Я‑ то все раньше думал…»

Он двинулся вбок и вскоре натолкнулся на стену.

– Думаю, лучше будет вернуться, – проговорил он, надеясь, что сказал это тоном человека, дающего простой и разумный совет. – Мы же не знаем, что там впереди… Вдруг какая‑ нибудь расщелина или еще что‑ нибудь в том же роде. Надо вернуться, запастись факелами, позвать на подмогу людей и снова прийти сюда.

В глубине туннеля нарастал какой‑ то тупой звук…

Уууффф…

Следом за звуком полыхнула вспышка такой невозможной яркости, что проекция зрачков Виктора отобразилась на задней стенке его черепа. Спустя несколько секунд яркость пошла на убыль, но еще долго оставалась нестерпимо пронзительной. Лэдди беспомощно повизгивал.

– Ну вот! – прохрипел Гаспод. – Тебе не хватало света? Видишь, как все хорошо обернулось.

– Да, но откуда он взялся?!

– Я должен отвечать на этот вопрос? Виктор шагнул вперед, тень позади него судорожно заплясала.

Через сотню ярдов туннель вывел их туда, где некогда располагалась подземная пещера. Свет проникал сюда сквозь небольшую сводчатую брешь, расположенную в дальнем верхнем конце пещеры, но был достаточно ярок, чтобы они увидели все подробности.

Пещера превышала площадью Главный зал Университета. Впрочем, ее лучшие времена были позади. Причудливые золотые виньетки на стенах, сталактитовые сосульки, прилипшие к потолку, таинственно поблескивали. Из какой‑ то темной дыры в полу вверх уходила лестница, способная пропустить целый полк; размеренная смена гула и громыхания, а также запах соли указывали на то, что море нашло себе лазейку и теперь плещется где‑ то внизу. Воздух был клеек и студенист.

– Очевидно, какой‑ то храм? – подумал вслух Виктор.

Гаспод принюхался к темно‑ красной портьере, украшавшей одну из стенок близ входа. От его прикосновения портьера упала на пол и рассыпалась в пыль.

– Фу! – сказал пес. – По‑ моему, тут все уже сгнило!

Нечто, оснащенное не одним десятком щупальцев, торопливо метнулось мимо них и сгинуло в лестничном пролете.

Виктор опасливо протянул руку и качнул крепкую с виду красную бечеву, висящую между столбами с золотой инкрустацией. Веревка тут же превратилась в прах.

Изрытая трещинами лестница вела к отдаленному светящемуся проему. Они начали взбираться наверх, преодолевая смрадные скопления водорослей и плавника, которые занес сюда особо высокий прибой.

Проем являлся входом в следующую, не менее исполинскую пещеру, чем‑ то напоминавшую амфитеатр. Ряды сидений тянулись в нем до самой… до самой…

…Стены?

Стена переливалась и плескалась точно ртуть. Наполните некий продолговатый и объемный, размером с дом, бассейн ртутью, а после поставьте его на бок. Поздравляем, вы добились схожей картины.

Впрочем, ей все равно не быть такой зловещей, как эта.

Виктор вдруг почувствовал, что его рассматривают, как будто под увеличительным стеклом.

Рядом заскулил Лэдди.

Внезапно Виктор понял, что именно его беспокоит.

То, что он видел перед собой, не было стеной. Стена – это плоскость, крепящаяся к чему‑ то. Эта же плоскость ни к чему не крепилась. Она была подвешена в воздухе, она переливалась и кривилась подобно отражению в зеркале, только никакого зеркала не было.

Источник света располагался где‑ то по другую сторону плоскости. Теперь Виктор различал его вполне отчетливо – крошечная точка, с наконечник булавки, кочующая во тьме у противоположной оконечности арены.

Он двинулся по проходу между рядами каменных сидений, и следом за ним потянулись оба пса, поджав хвосты к задам и навострив уши. Идти пришлось по тому, что некогда было ковровой дорожкой; дорожка эта рвалась и распадалась в пыль у них под ногами.

Преодолев несколько ярдов, Гаспод заговорил:

– Уж не знаю, заметили вы или нет, но кое‑ какие…

– Знаю, – угрюмо прервал его Виктор.

– …Сиденья, как ни странно, все еще…

– Знаю!

– …Заняты зрителями.

– Знаю.

Эти люди – эти когда‑ то бывшие людьми останки – навечно замерли на своих местах. Так, словно смотрели клик.

Он был почти у цели. Почти над самой его головой, волнуясь, висело прямоугольное нечто, снабженное длиной и шириной, но не имеющее толщины.

У самого его основания, прямо перед серебристым экраном, виднелась невысокая лесенка, которая вела в округлую яму, наполовину заваленную кучей какого‑ то хлама. Забравшись на эту кучу, он смог заглянуть за экран, туда, где располагался источник света…

Он располагался в руке Джинджер. Рука девушки была высоко вскинута над головой, факел пылал так, словно был начинен фосфором.

А взгляд девушки был прикован к застывшему на каменной плите телу, которое принадлежало некоему великану. Во всяком случае, фигуре, имевшей великанские размеры. Собственно, тело это напоминало доспехи, обильно припорошенные песком и пылью. В железных перчатках был зажат меч.

– Я видел эту штуку в книге! – прошипел Виктор. – О боги, она вообще соображает, что здесь происходит?!

– Сдается мне, она ничего сейчас не соображает, – сказал Гаспод.

Вдруг Джинджер повернулась вполоборота, так что Виктор видел теперь ее лицо. Оно улыбалось.

За плитой Виктор различил какой‑ то большой, разъеденный ржавчиной диск. Но он, по крайней мере, будучи подвешенным к потолку на самых обычных цепях, не насмехался над самой идеей гравитации.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒