ЧАСТЬ ВТОРАЯ 6 страница

Только это была неправда. И Агнес это знала.

К тому времени, когда ее мать‑ чужачка поняла обычаи Ред‑ Крика, было уже слишком поздно. Ловушка захлопнулась в тот день, когда родилась Агнес. Ее мать, возможно, и хотела сбежать, но ее дети, с промытыми мозгами, были тяжелыми кандалами. Они погрузили ее в бурлящие воды, и она утонула.

Она все еще тонула.

Она велела Агнес бежать. Но если она не сможет забрать детей, то какой в этом смысл?

Она вспомнила Иезекииля в детстве, когда он смотрел на нее, когда она наклонилась, чтобы поднять его из кроватки. Мелькнуло воспоминание о близнецах, растворившись в хихиканье над собственной шуткой. Мелькнуло воспоминание, как Сэм мчится через луг, выпятив грудь и запрокинув голову от восторга.

«Поколения детей воспитывались в суровой, неумолимой системе…»

Она должна была вытащить детей. Но с детьми она ничего не могла поделать. Она была вывернута наизнанку и перевёрнута вверх тормашками.

– Бог ведь не хочет, чтобы я бежала одна? – прошептала она.

Она снова подумала о Саре Шайнер, своей прабабушке, единственной женщине, которой удалось спастись. Что, если она оставила сына, потому что у нее не было выбора?

Прислонившись спиной к двери, Агнес соскользнула на пол.

Она слышала, как Бет отчитывает Мэри в соседней комнате.

– Пророк допустил ошибку с Мэттью Джеймсоном и Агнес, но теперь он исправил ее, понимаешь? В любом случае, я буду более симпатичной невестой…

– 17‑

АГНЕС

Женщина, покойся в знании, что Бог предназначил тебе мужа.

ПРОРОК ДЖЕЙКОБ РОЛЛИНЗ

Агнес не была похожа на мать. Она будет бороться и хватать когтями каждую унцию воздуха, прежде чем поддастся захлебывающемуся отчаянию. Она поклялась, что будет продолжать попытки уговорить детей, и продолжать посещать проповеди пророка, даже когда церковь стала адской мукой.

Действительно, так оно и было.

В то первое воскресенье августа люди с остекленевшими глазами ждали, что Пророк скажет им, что делать, что носить и как жить. И Агнес, которая знала верующих всю свою жизнь, не винила их. Приятно было верить, что ты живешь рука об руку с Божьей волей и что ты один из его избранников. Кто не найдет в этом утешения?

Она наблюдала, как Бет с тревогой смотрит на сурового Мэттью Джеймсона. Мужчина ни разу не взглянул на нее, зато смотрел Кори Джеймсон.

Агнес наблюдала, как он украдкой поглядывает на нее; его глаза под копной золотистых волос казались растерянными. В глубине души он тоже был ребенком.

Перед ней спицы миссис Кинг щелкали по детскому джемперу. Двое миссис Херн шептались друг с другом, их голоса были сдержанны, потому что их муж был скор на расправу. Магда так сильно дернула за ухо буйную младшую девочку, что у нее на глазах выступили слезы. Мистер Сайлз играл на полурасстроенном органе, послушно исполняя гимн «Будь видением моим». Когда он закончил, его жены вежливо зааплодировали, и он сверкнул сломанными зубами.

Обычное воскресенье, за тем исключением, что внутри Агнес гудела злость, когда она думала, как сильно и как жестоко их предали, а именно – женщин и детей.

Неужели отец и патриархи верят в собственную ложь? Были ли они демонами, питающимися верой других, или просто жадными глупцами? Мистер Джеймсон склонил голову, чтобы помолиться, и она подумала, насколько легче, должно быть, подставить щеку, когда у тебя пять жен и много детей, а еще лучше – власть над ними всеми.

Агнес изучала Сэма и Иезекииля, которым предстояло однажды стать патриархами. Какими бы милыми они ни были сейчас, Ред‑ Крик изменит их. Смогут ли они в итоге отличить правду от лжи? И если да, то что они выберут?

А еще были девочки: Мэри, Фейт и, – о Боже, – Бет, у которых не было выбора.

В Пангее Агнес видела университеты, больницы, школы. Если Ред‑ Крик продолжит свое влияние, ничего из этого дети никогда и не узнают.

Что же до Вируса, бушующего Извне – он ведь не будет длиться вечно, верно?

Пришел Пророк, и собрание внезапно смолкло.

Сэм нетерпеливо прошептал:

– Думаешь, он будет проповедовать Вознесение?

Окруженная людьми, которых она знала вечность, Агнес еще никогда не чувствовала себя такой одинокой.

На Пророке были черные, как ночь, одежды и бархатная улыбка. Как всегда, он источал уверенность, обаяние и что‑ то еще… скрытность, которую она когда‑ то принимала за святость.

Агнес видела его за кафедрой бесчисленное множество раз. Она знала его размашистые жесты лучше, чем свои собственные. Она могла бы узнать его мелодичный, гипнотизирующий голос где угодно, но сейчас он звучал как острая, лживая бритва. Его черные, как вороново крыло, глаза сверкали на худом, заострённом лице. Он жадно оглядел своих прихожан.

Пророк был лжецом, но был ли он злым? Кто, как не злой человек, стал бы использовать веру людей против них самих?

Его улыбка стала шире, и Агнес подумала, что, возможно, это была улыбка безумца.

«Злобная, самовлюбленная личность», – говорилось в статье.

Без предупреждения пространство молитвы внутри нее открылось, и она еле подавила вздох.

Она чувствовала, как оно пульсирует, растекаясь по всему зданию, как невидимая вода, его потоки были ужасно сильными. Она посмотрела на Иезекииля, чтобы убедиться, что он тоже это чувствует. Он улыбнулся ей, ничем не показывая, что чувствует или слышит что‑ то.

Но Агнес слышала.

Она слышала, как сердца верующих бьются в унисон. Она слышала уколы в затуманенных, беспокойных душах Бет и Кори. Она слышала, как на скамьях гудят Библии. Каково же было потрясение для девушки обнаружить пространство молитвы даже здесь, звучащее в таком резком контрасте с ложью Пророка.

Пространство молитвы действительно было голосом Бога.

Не было ни слов, ни заповедей. Никаких позорных правил или сокрушительных законов. Только это постоянное пение. Этот вездесущий гул.

Все было именно так, как она и подозревала в детстве. Но почему его слышала лишь она одна?

«Прежде чем я создал тебя во чреве, я познал тебя; прежде чем ты родилась, я отделил тебя; я назначил тебя Пророком для народов».

– Нет, – решительно прошептала она, чувствуя нарастающий ужас. – О нет. Не меня.

Эта старая цитата из Книги пророка Иеремии – каждый атом ее воспитания восстал против нее, выбросив богохульную мысль за борт.

– Люди, верите ли вы, что Вознесение близко?

В пространстве молитвы голос Пророка был подобен мерзлой земле среди зеленых садов – месту, где не могло расти ничего хорошего.

– Верите ли вы, что скоро мы узрим пришествие Господне?

Они кричали «да» и бормотали «аминь».

– Верите ли вы, что скоро мы спустимся в Подземный Храм?

Аминь!

– Лжецы, – прорычал Пророк, и верующие замолчали. – К счастью для вас, Бог в своей мудрости послал знамение, красного дьявола, чтобы укрепить вашу веру.

Взгляд Иезекииля встретился со взглядом сестры. Хотя она пояснила ему, что красный пекари был просто болен, глубоко в сознании, где обитали страхи, он верил в демонов, как его и воспитали.

От страха его дыхание участилось.

Могло ли пространство молитвы ей помочь?

В детстве ей и в голову не приходило использовать его так, как глаза и уши. Возможно, даже пытаться это сделать было кощунством, но она должна была быть готова к любому трюку, который задумал Пророк.

Агнес закрыла глаза.

Пространство молитвы вздымалось вокруг нее, словно защитный плащ. Она толкнула его своим разумом, выталкивая за естественные границы. Пот выступил из каждой поры ее тела, и она бессознательно стиснула зубы, расширяя его, растягивая…

Чудесным образом пространство молитвы подчинилось.

Оно протянуло свои щупальца за Пророком к фасаду церкви, и на пределе досягаемости она услышала это… нарастающий красный стон.

Знание упало на неё, как каменная скрижаль: сегодня, сейчас произойдет нечто ужасное. И Агнес боялась, что будет бессильна остановить его, несмотря на пространство молитвы.

Бессильна, как и всегда.

– Иезекииль, – прошептала она. – Ты должен быть очень смелым. Хорошо?

Он покачнулся на скамье. Она поддержала его.

– Что с ним? – спросил Сэм.

У Агнес не было времени ответить. В следующее мгновение раздался громкий звук – настоящий грохот металла, который эхом отразился от стропил и заставил всех верующих подпрыгнуть. Вместе с детьми Агнес вытянула шею и увидела, как Пророк тащит к алтарю животное на железной цепи.

Изнутри пространства молитвы оно было похоже на собаку – мраморно‑ красную, зараженную и рычащую. По комнате пронесся вздох, и рука мистера Сейлза задрожала на органе. Инструмент зловеще застонал.

– Узрите демона!

Пророк сделал знак своему старшему сыну Тоби, чтобы тот перехватил цепь.

– О Боже, – пробормотала Бет.

– Ух ты, ух ты, – сказал Сэм, ерзая на стуле, слишком взволнованный, чтобы сидеть спокойно.

Только Иезекииль знал достаточно, чтобы бояться. Он уткнулся лицом в руку Агнес, и этот детский жест разжег ее гнев. Церковь была полна детей, но Пророк не заботился о них… он никогда не заботился о них. Животное зарычало, звук был низким и дрожал в горле зверя.

– Чужаки говорят, что эта собака больна, но не верьте им, – прокаркал Пророк. – Тысячи демонов вроде этого шагают сейчас по земле. Но вы не должны бояться, ибо не могут они навредить праведникам. Тоби?

Пространство молитвы снова замерцало, предупреждая Агнес, и девушка ни на секунду не засомневалась: сын пророка собирается выпустить это существо на свободу.

Она вскочила, не обращая внимания на обращенные к ней взгляды.

– Бет, помоги мне вывести детей.

– Что? – Бет выглядела шокированной. – Нет.

– Просто сделай это, – отрезала Агнес.

– Если ты уйдешь, все узнают, что ты бунтуешь. – Глаза Бет были широко раскрыты, руки вцепились в ткань платья.

Агнес схватила ее за руку, готовая силой заставить сестру встать.

Но было уже поздно. Тоби спустил животное с цепи и быстро отскочил назад. Оказавшись на свободе, собака с осторожностью оглядела зал.

Никто не произнес ни слова, пока животное ошеломленно шло по проходу; его мраморные когти стучали по твердой древесине. Его голова поворачивалась из стороны в сторону, оглядывая застывших зевак: Кингов, Хернов, Сейлсов, Джеймсонов. Мужчины, женщины и дети, одетые лишь в хлопок, который не защитит их, когда бешеный пес ощетинится своей хрустальной шерстью или оскалит алые зубы.

«Вставайте, – подумала она, глядя на них. – Вставайте и бегите. Вставайте и уходите! »

Верующие боялись собаку, но еще больше они боялись Пророка. Никто не смел пошевелиться. Их лидер стоял за кафедрой, наблюдая за ними голодным, лихорадочным взглядом.

Собака подходила ближе. Метр, еще один. Слишком близко, чтобы она и дети смогли убежать. Агнес почувствовала ее кислый запах – как запекшийся пот, как смерть от лихорадки. Она не могла оторвать глаз от ее блестящей шкуры цвета крови и болезни. И то, как она двигалась – рывками, механически…

Агнес собралась с духом, потому что пространство молитвы было прежде всего защитным, и она знала, что еще мгновение… и оно будет готово…

Щелк.

Звук, похожий на скрежет гвоздей по доске, взорвался у нее перед глазами. Невидимая стена встала между ней и зараженным животным. Собака, оказавшись почти у самого ее локтя, ударилась о звуковую стену и отшатнулась. Она изучала ее, и что‑ то прокралось в эти неестественные глаза: чистый, багровый ужас.

Как и пекари, она боялась Агнес.

Нет, не ее. Голоса Господа.

Пророк заскрежетал:

– Если вы праведны, она вам не навредит! Но если вы согрешили, вашу душу ждет погибель!

По другую сторону прохода, миссис Кинг со звоном обронила свои вязальные спицы и Агнес утратила сосредоточенность. Пространство молитвы испарилось.

Окаменевшая собака бросилась на миссис Кинг. Она закричала, и разразился хаос. Все бросились бежать кто куда. Матери звали детей, а дети – матерей. Единственным невозмутимым человеком в этой неразберихе был Мэттью Джеймсон, спокойно сидящий на опустевшей скамье.

– Никому не уходить! – взревел Пророк. – Вы слышали меня? Никому не уходить!

Иезекииль бросился бежать, метаясь и петляя в толпе. Первым побуждением Агнесс было броситься за ним, но она не могла оставить остальных детей. Она схватила Сэма за руку и толкнула близнецов перед собой, подгоняя их к двери. Вот бы ей еще одну пару рук! » Но Бет оттащила Сэма в сторону, заставляя его остаться и смотреть на «демона».

Агнес снова постаралась дотянуться до него, но близнецы уже пытались забраться к отцу на колени. Ее руки оказались пусты.

– Садись! – рявкнул на неё отец.

Охваченная паникой, она отчаянно искала Иезекииля.

Затем прозвенел выстрел.

Пророк Роллинс держал в руке револьвер с перламутровой рукояткой. Струйка дыма вилась из его дула. В проходе под убитой собакой медленно растекалась темная лужа крови.

– Трое не прошли испытание Господне! Трое!

Она вытянула шею, чтобы оглядеть толпу.

Ее учительница из воскресной школы, миссис Кинг, истекала кровью, всхлипывая на полу. Старший сын Пророка, Тоби, плакал и хватался за бедро.

А Магда Джеймсон качала окровавленную руку. Собака лишь зацепила её, но Агнес, помнила, что говорил ей Дэнни: «Петра распространяется через поврежденную кожу».

Магда покроется сыпью, ее будет лихорадить, и, в конце концов, она обратится.

Стоя за кафедрой, Пророк проревел:

– Пришло Вознесение. Подземный Храм укроет нас от Божьего гнева. Аллилуйя, ибо Чужаки умрут!

Все в церкви зачарованно уставились на Пророка.

Но с Агнес было довольно, ее от этого воротило.

Она прошла мимо близнецов, ища Иезекииля. Тот свернулся калачиком позади скамей, обхватив ручонками дрожащие коленки. Она подняла его на руки и поспешила к выходу.

– Кто там ходит! – Пророк прервался, и Агнес замерла. – Что ты делаешь, девочка? Что это за вероломная крамола?

Он смотрел прямо на нее, и, если не считать жалобного блеяния миссис Кинг, в церкви воцарила полная тишина. Руки Агнес дрожали, поддерживая вес брата, а щеки пылали.

«Они раскрыли на меня пасть свою, как лев, алчущий добычи и рыкающий».

Агнес съёжилась под их пристальными взглядами, но взгляд Пророка был самым мерзким. Эти злобно сверкающие глаза…

– Ну? – Слово прозвучало, словно гонг.

– Я… – Ее голос дрогнул.

Все уставились на нее – отец, дети, другие семьи, – и она почувствовала себя безмолвной, как в воскресной школе.

К тому же она испытывала противоречивые чувства, потому что оставляла Бет, близнецов и Сэма. Они уставились на нее, как на незнакомку.

Всю свою жизнь она была воспитана делать то, что просил Пророк, и делать то, что просили люди, но сейчас… она не могла, не в этот раз, потому что Иезекииль нуждался в ней больше, чем другие. Стресс и страх могут привести к нарушению уровня глюкозы в крови. И он, возможно, единственный из ее семьи, кому ещё не слишком промыли мозги; кого ещё можно спасти.

Она открыла рот, чтобы сказать: «Мне очень жаль, но мой брат должен уйти».

Только ничего не вышло. Даже воздуха не хватило.

– Сядь, – приказал Пророк, уже готовясь проигнорировать ее, принимая послушание как должное.

И Агнес хотела сесть. Правда, хотела. Потому что повиновение было куда проще альтернативного варианта.

Но Иезекииль сильно затрясся, и из его носа потекли сопли. Она все еще видела выражение лихорадочно‑ безумных глаз собаки.

А Пророк был вооруженным безумцем, который делал вид, что слышит голос Бога.

Она сделала один неуверенный, дрожащий шаг к двери.

– Что ты делаешь? – рявкнул Пророк. – Сядь, я сказал!

Его ошарашенный вид был бы забавным, если бы она не знала, что ее ждет расплата.

Она отвернулась от его взгляда и побежала; ее ботинки отбивали ритм на фоне ужасающей тишины, распространяющейся по церкви. Печаль нахлынула на нее, когда она подумала о Тоби и бедной Магде. Теперь оба заражены и умирают. Она хотела позвать других детей, но тут Иезекииля вырвало прямо на ее сарафан.

Она толкнула церковную дверь плечом и жадно вдохнула наполненный ароматом сосен воздух.

Она посмотрела на свое платье, чтобы убедиться, что Иезекииля не вырвало смертельной черной жидкостью, которую она помнила по первому кризу. Она выдохнула, видя, что это всего лишь слюна от нервного перенапряжения.

– Как ты себя чувствуешь? – Она вытерла его подбородок.

– Плохо, Агнес, – пробормотал он.

Высокий сахар. Как только они вернутся домой, она проверит уровень глюкозы в его крови и сделает укол. Она молча поблагодарила Бога за то, что у них есть инсулин.

– Тебе станет лучше после укола, – уверенно сказала она. – Обещаю.

Они были одни под солнцем. Никто из верующих не последовал за ними. Никто не посмел.

В конце концов, Пророк проповедовал свою величайшую, самую долгожданную проповедь.

Вознесение наступило.

– 18‑

АГНЕС

В Судный день мы найдем убежище в Подземном Храме,

и еды нам хватит на четыреста дней.

– ПРОРОК ИЕРЕМИЯ РОЛЛИНЗ

«Продолжай идти».

Ее ноги свело судорогой, но Агнес заставила себя поторопиться. Иезекииль рыдал у нее на руках.

После того, как Пророк выпустил собаку, Иезекииль побежал еще раньше неё. Надежда светилась в ней, потому что это означало, что он не был созданием церкви… не совсем. Пока еще нет. Может быть, это инсулин сделал ему прививку? Или дело было в пекари? Или в его детском возрасте?

Или внутри ее младшего брата было что‑ то особенное… то самое, что всегда вызывало у него кошмары о Подземном Храме?

Наказание должно было последовать сразу же, как только все покинуть церковь. Если ей повезет, отец заставит ее поститься еще несколько дней. В конце концов, Иезекииль был болен. Он действительно нуждался в воздухе.

Но она также не подчинилась прямому приказу Пророка на глазах у всех… нарушила волю представителя Бога на земле. Но какое это имело значение теперь, когда она решила бежать? Она говорила себе, что не боится; что ни отец, ни Пророк больше не смогут причинить ей боль, – и все же ее сердце билось загнанной птицей.

Заметив их луг, она двинулась дальше. Прежде чем отец вернется домой, ей нужно написать Дэнни. И ей нужно было поговорить с Иезекиилем… подготовить его.

«Пожалуйста, Господи, пусть он послушается. Я не побегу одна».

– Демон, – прошептал Иезекииль. – Миссис Кинг схватил демон.

В трейлере Агнес завернула Иезекииля в одеяло. Она проверила уровень глюкозы в его крови и сделала ему корректирующий укол. Теперь она укачивала его, гладя по мягким, как у утенка, волосам.

– Это был не демон. – Она вытерла ему нос. – Собака была больна. Как и пекари.

– Я никому не рассказывал о пекари, Агнес.

Девушка улыбнулась.

– Я знаю.

– Но сегодня Пророк сказал, что собака была демоном…

«Пришло время сказать ему горькую правду».

– Пророк солгал.

Большой палец Иезекииля вывалился у него изо рта.

– Он не может лгать.

– Откуда ты знаешь? – спросила она.

– Отец говорил, и миссис Кинг, и… и ты, Агнес!

Она поморщилась.

– Я ошибалась. И они тоже.

Мальчик перестал дрожать и насторожился.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что совершила ошибку. Мне очень жаль.

Иезекииль откинулся на подушку.

– Мы уходим под землю для Вознесения. Так ведь?

Его голос звучал на десятки лет старше. Агнес готова была убить Пророка за то, что он так его напугал.

«Верите ли вы, что мы скоро станем свидетелями пришествия Господа? »

– Иезекииль. Послушай меня. Эта собака не была демоном, и это не Вознесение. Я не позволю тебе спуститься в бункер.

Верующие хранили в Храме достаточно консервов на четыреста долгих темных дней, но ни капли инсулина, необходимого Иезекиилю, чтобы выжить. Это будет его смертный приговор.

– Я не хочу туда идти, – прошептал он. – Но разве мы не сгорим, если останемся здесь?

– Вознесение – это ложь, и мир так не закончится. Это невозможно.

Его это не убедило. Но это был ее шанс, и Агнес не собиралась упускать его. Медленно, в глубине ее сознания, план становился на место, как тропинка, которая тянулась в лес и за его пределы. Ей не нравилось, куда она ведет, и ей не нравилось, что она видит себя и Иезекииля идущими по этой тропинке в одиночестве.

Иезекииль с любопытством посмотрел через ее плечо, когда она достала телефон. Прошлой ночью у нее не было времени похоронить его. Все утро он прожигал дыру в ее платье. И тут же на экране ярко вспыхнуло предупреждение.

«ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ. ГРАЖДАНАМ ПРЕДПИСАНО ОСТАВАТЬСЯ В СВОИХ ДОМАХ ДО ДАЛЬНЕЙШЕГО УВЕДОМЛЕНИЯ».

Страх затрепетал в ее груди. Что это значит?

Она постучала по экрану большим пальцем, отмахиваясь от предупреждения. Ей нужен был Дэнни.

– Что это такое? – Иезекииль вытянул шею, чтобы посмотреть. – Что там было написано?

– Тссс.

Она написала: «Дэнни, мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, забери меня».

Ожидая ответа, она раздвинула занавески на кухне, ища хоть какие‑ то признаки возвращения отца. Дорога была пуста, поэтому она показала Иезекиилю свое любимое видео с Пангеи, чтобы отвлечь его. Один из друзей Дэнни, неловко танцующий и смеющийся. Мальчик смотрел, как зачарованный.

– Что они делают? – спросил он.

– Я действительно не знаю. Но может ты хочешь отправиться со мной в мир Извне и посмотреть?

Он нахмурился.

– Нам нельзя в мир Извне. И ты это знаешь. Это запрещено.

«Агнес, я не могу. Никому нельзя выходить на улицу. Повсюду солдаты».

Она колебалась. Она просила его подвергнуть себя риску. Но разве у нее был выбор?

«Дэнни, пожалуйста».

– Иезекииль, послушай. – Сейчас самое время, как бы страшно это ни было. – Мне нужно, чтобы ты был очень храбрым…

И она рассказала ему все.

Иезекииль слушал, и он был храбр. Она оставила его одного, чтобы встретиться с Дэнни.

«Встретимся у Гнезда, иначе кто‑ то может увидеть», – написала она. Агнес верила, что Иезекииль не выдаст ее.

«Как ты найдешь Гнездо? – поинтересовался Дэнни. – Ты никогда там не бывала».

Агнес мрачно улыбнулась про себя, точно зная, как она его найдет.

Она пойдет на звук.

Пространство молитвы было мощным чувством. Оно могло вести ее через лес, освещая путь эхом, гудением и переливами ярких звуков.

Но достаточно ли она сильна, чтобы подчинить его своей воле?

Она закрыла глаза, вкладывая душу в это единственное усилие.

Усталость навалилась на нее горой, будто она молилась бесконечно много часов. Но это сработало. Гудение Гнезда расстелилось, как туман по суглинистой земле. Она поплелась через луг, следуя за ним и прислушиваясь.

Вскоре листья над головой закрыли свет. Гудение эхом отдавалось у девушки внутри. Странствование глубже в лабиринты кипариса, можжевельника и сосен ощущались словно вхождение в какой‑ то неземной собор, созданный исключительно из звуков.

Господь очень близко.

Она хотела увидеть Гнездо. Это было больше, чем просто место встречи. Гнездо – ломтик реального мира, и она хотела знать, во что ввязывается.

Она приподняла свою юбку, чтобы перепрыгнуть через ручей на кружок сырой земли. Сосновые иголки хрустнули под ее ботинками. Листья отбросили призрачные тени на лесную подстилку, а гудение усилилось.

И тогда она увидела их своими глазами.

Гнездящиеся вороны.

Чувство отвращения накатило на нее волнами, потому что в них не было ничего прекрасного. Они были изодранными. Уродливыми. Безобразными. Агнес начало подташнивать, но она не смогла отвести взгляд. И даже если бы она зажмурила глаза, она знала, что все равно продолжит слышать их в пространстве молитвы.

Потому что голос Господа говорил с помощью них.

Холодок пробежал по её телу, когда она поняла сильнее, чем когда‑ либо прежде, что божественное обитает не только в красоте, но и в чуме и ужасе.

«Ты дал испытать народу твоему жестокое, напоил нас вином изумления».

– Агнес?

Из зарослей выбрался Дэнни, и ее страх прошел. Она знала, что была права, попросив его прийти сюда.

Сотни птиц перед ними сплелись между собой в высокое подобие дерева, оставаясь все еще живыми и дрожащими. Клювы, черные крылья с перьями и когтистые лапы перетекали друг в друга, словно стекло, и она не могла различить, где заканчивалась одна птица и начиналась другая. Красная смола покрыла их спины глазурью. Они бездумно дрожали в своей хрустальной ловушке.

Гнездо – это то, что нужно увидеть самому, точно так же, как нужно сломать кость, чтобы познать настоящую боль. Это укрепило все ее мысли – все, чему она научилась. Ред‑ Крик был ложью, и все эти годы она жила вслепую. Снаружи было больше жизни, гораздо больше. Немного хорошего. Немного плохого.

И немного… необъяснимого.

Это гнездо, как она поняла от Дэнни, было чем‑ то совершенно новым для мира. И все же, повзрослев, она пила Библию, как молоко. Она не могла не думать о Левиафане Иова и описании его красной чешуи: «они соединены одна с другой; они сжимаются и не могут быть разделены». И она не могла не думать о Божьей колеснице из книги пророка Иезекииля, запряженной темно‑ красными зверями с четырьмя мордами и сверкающими красными колесами, окаймленными глазами.

– Это вирус, – мягко сказал Дэнни. – Вот и все.

Да. Теперь она знала, что то, как она видит мир – это всего лишь один кадр среди множества других. Существовало много способов увидеть и бесчисленное количество путей понять.

Птичий гул сотрясал ее кости. Она отступила назад, хрустя листьями. Пространство молитвы не кричало, но она чувствовала, что оно встревожено. Настороженно.

Агнес вздрогнула.

– Они ведь не могут нам навредить?

– Гнезда не двигаются, но они могут привлечь остальных. – Он оглянулся назад, откуда пришел. – Нам нельзя здесь надолго оставаться, Агнес.

Она видела фотографии людей, слившихся вместе, как эти вороны. Каково это – быть живым, но не живым? Быть скрученным и пойманным в ловушку навеки?

Неужели она задаёт такие вопросы? Разве она сама не была в ловушке столько лет?

– Это ужасно, правда?

Дэнни снял очки и протер стекла.

– Иногда мне кажется, что наступил конец света. Я думаю…

Темные волосы Дэнни отросли до середины глаз, и от него пахло потом и страхом. С его стороны было очень смело прийти сюда.

Она прошептала:

– Было очень трудно попасть сюда?

Он удивлённо посмотрел на неё: в такой момент она думала о нём?

– На прошлой неделе… я никогда не думал, что все может быть так плохо. Занятия в школе отменили, и мы должны оставаться дома, но никто этого не делает. Люди должны как‑ то добывать еду, понимаешь? Сайты отключены, электричество отключено, на улицах стреляют…

Волосы на затылке Агнес встали дыбом.

– Ты хочешь сказать, что там небезопасно?

– Я знаю, что ты подумываешь уйти. – Никто никогда не говорил Агнес грубые слова так мягко. – Но, честно говоря, было бы лучше, если бы ты осталась здесь.

– Что? – вскинула она голову.

– Твои люди не устраивают беспорядков на улицах. Здания не горят. Люди еще не… – он кивнул в сторону ворон. – Ну, ты понимаешь.

– Пророк скоро отправит нас в бункер. – Она говорила быстро и яростно. – И, Дэнни, я не думаю, что кто‑ то выйдет оттуда живым.

Он провел рукой по черной копне волос, выглядя пораженным. Она видела, что он обращается к другой части себя – аналитической, решающей проблемы, которую она заметила во время их первой встречи. Той части, которая хотела стать врачом.

– Ладно. – Он засунул руки в карманы. – Давай рассмотрим возможные варианты.

Агнес слишком близко подобралась к воронам.

Красный глаз‑ бусинка нашел ее, и взгляд птицы внезапно оживился. Пространство молитвы засвистело, как чайник, и на мгновение у Агнес перехватило дыхание.

Дэнни схватил ее за руку и потащил в безопасное место. Они продолжали идти мимо ручья, удаляясь от темного центра леса.

– Спасибо, – пробормотала она, отдышавшись.

Они держались рядом, потому что так было безопаснее. Она чувствовала его тепло. Его широкие плечи заслоняли лесную тьму.

– Агнес, я не могу дозвониться до мамы, – сказал он. – Я ничего не слышал о ней со вчерашнего вечера. Я поеду прямо отсюда в больницу и попытаюсь её найти.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒