Примечание 9 страница

Тогда [Деншапух] увел блаженных чуть в сторону и обратился только к святому епископу: «Я некогда воздавал тебе хвалу, но ты не оценил оказанной тебе чести. Напоминаю же тебе злодеяния, которые ты совершил, дабы ты сам приготовил себя к смерти. Ведь это ты разрушил атрушан в Рштунике и погубил огонь? Далее, как я узнал и проверил, ты и могов подверг мукам, ты же и унес предметы нашего священного служения. Итак, если ты все это совершил, поведай мне! »

Ответил святой: «Почему ты ищешь узнать это от меня, когда проведал об этом заранее? »

Деншапух говорит: «Одно дело слух, другое истина». Епископ говорит: «Скажи же мне, как ты сам думаешь». Деншапух говорит: «Я слышал, что все зло в Рштунике тобою совершено».

Епископ говорит: «Если ты выяснил столь достоверно, к чему же вновь спрашиваешь? »

Деншапух говорит: «Истину хочу от тебя узнать». Епископ говорит: «Ты не пользу жизни своей ищешь узнать у меня, но тянешься мыслями к моей крови».

Деншапух говорит: «Я не кровожадный зверь, но мститель за оскорбление богов».

Епископ говорит: «Ты называешь богами бессловесные стихии и ищешь погубить подобных тебе людей. Вместе со своим царем ты ответишь за это перед неподкупным судом Божьим. А то, что желаешь услышать от меня согласно собственной злой воле, — это я скажу тебе. Я действительно сжег храм итогов подверг бичеванию и орудия скверны, что были в храме, я выкинул в море. Но кто в силах убить огонь? Всемудрый Творец сущего позаботился заблаговременно и четыре стихии сотворил по природе бессмертными. Что же, убей воздух, если можешь, или уничтожь землю, дабы не рождала зеленой растительности, перережь реку, чтобы погибла. Если ты сможешь так сделать для этих трех [стихий], тогда и огонь ты сможешь убить. [310]

Но если наш Зодчий утвердил нерушимое единство этих четырех стихий, и поэтому сущность огня обнаруживается и в камнях, и в железе, и во всех ощущаемых стихиях, что ж ты облыжно обвиняешь меня, мол, ты убил огонь. Ну-ка, убей тепло солнца, ведь оно содержит часть огня, либо отдай приказ, чтобы огонь не высекался из железа. Умереть может тот, кто дышит и движется, и ходит, и ест, и пьет. Когда же ты видел, чтобы огонь ходил, говорил или мыслил? То, что ты не видел живым, полагаешь мертвым? Насколько же ваша нечестивость менее простительна, чем у всех [других] язычников, которые оказываются куда более просвещенными, чем вы. И хотя и они заблуждаются относительно истинного Бога, однако бессловесные стихии не почитают за богов. Итак, если ты по невежеству полагаешь, что природа огня может погибнуть, [знай], что твои слова не примут [даже] твари, ибо огонь причастен ко всем».

Деншапух говорит: «Я ничуть не вступаю с тобой в спор при исследовании природы стихий. Признайся лишь, ты погасил огонь или нет? »

Ответил блаженный: «Поскольку ты не пожелал выучиться истине, я сам раскрою волю отца твоего, Сатаны. Я по собственной воле вошел в ваш дом огня [133] и увидел, что [там] находятся служители вашего нечестивого суеверия, и перед ними пылал полный огня жертвенник. Я обратился к ним посредством слова, а не плетей, мол, как вы мыслите об огне, которому поклоняетесь? Они мне ответили и сказали: «Мы ничего не ведаем, столько лишь знаем, что таков обычай предков и грозное повеление царя».

Я им говорю далее — как вы мыслите природу огня, считаете ли вы его творцом или творением? Все они в один голос говорят: «Мы не считаем его творцом, ниже успокоителем прислуживающих [ему]. Руки наши в мозолях от топоров, а спины ссажены от переноски дров. Глаза наши слезятся от едкого его дыма, а лица закопчены густой и влажной сажей. Если подносим ему пищу в изобилии, он [еще более] алкает; если же ничего не даем, он совершенно гаснет. Если мы подходим ближе и поклоняемся ему, он опаляет нас; а если мы держимся далеко, он обращается в пепел. Такой представляется нам его природа». [311]

Я им говорю далее: «А знаете ли вы, кто научил вас подобным заблуждениям? » Они отвечают: «Почему ты вопрошаешь нас? Чтобы получить ответ, взгляни на эти предлежащие предметы. Законодатели наши ослепли лишь духовно, а наш царь телесно слеп на одно око, душа же его вовсе лишена глаз». Посему, услышав это от могов, я преисполнился к ним сострадания, ибо в невежестве они говорили справедливо. Я лишь немного наказал их плетьми, велел самим бросить огонь в воду и сказал так: «Боги, которые не создали небо и землю, пусть сгинут из-под небес! » И затем отпустил могов».

Когда Деншапух услышал обо всем из уст святого епископа, его охватил великий страх из-за враждебных слов, обращенных к царю, и из-за поношения веры. Потому не решился подвергнуть [епископа] мучительным ударам — а вдруг он заставит его тем самым еще более бесчестить царя в присутствии, и на него же, [Деншапуха], падут подозрения, что он боролся с ними с [излишним] долготерпением.

Он сидел в присутствии, опоясанный мечом, и старался вселить в святых страх. Вот он зарычал словно грозный лев и, выхватив меч, как зверь, напал на блаженных. Отсек правое плечо епископа вместе с лопаткой и бросил руку наземь. А тот упал налево, собрался с духом, поднял [отрубленную] правую руку и, громко воскликнув, сказал: «Прими, Господи, добровольное подношение, которым я самого себя подношу целиком, и сопричисли меня к ряду святых воинов твоих! »

Он продолжал ободрять своих товарищей и сказал: «Итак, о праведники, наступил час нашей смерти. Закройте на мгновение глаза телесные и тотчас узрите надежду нашу — Христа! » И корчась [и обливаясь] собственной кровью, сказал: «Благословлю Господа во всякое время; хвала ему непрестанно в устах моих. Господом будет хвалиться душа моя; услышат кроткие и возвеселятся». И, произнося этот псалом, он продолжал его до следующего места: «Много скорбей у праведных, и от всех их избавит Господь и сохранит все кости их! » [134]

И пока в теле его сохранялась какая-то сила, взглянув собственными глазами, он увидел, как с небес спустилось множество ангелов, а в руках у архангела шесть венцов. И далее услышал он [312] голос свыше, который возглашал: Мужайтесь, возлюбленные мои, ибо вот, позабыли вы вашу тягостную жизнь и достигли этих благодатных венцов, которые сотворили вы собственной мудростью. Пусть каждый возьмет и возложит себе на голову, ибо материя, которая нужна была, чтобы сплести их, добыта вами, завершенность же этому действу придана всесвятыми руками Христа. Принимая [муки] от этих служителей, вы удостаиваетесь того же венца, что и Стефан [135]». Также видел он отчетливо, что сверкает еще меч над шеями блаженных.

А когда святой Левонд увидел, что не собираются допрашивать их и судить по-одному, но последовал общий приказ о смерти, он сказал блаженному Йовсэпу: «Подойди ближе под меч, ибо саном ты выше всех». И когда он сказал это, они выстроились один за другим. Поскольку же палачей весьма понуждали и торопили, те одновременно отсекли головы блаженных и кинули их перед святым епископом. А когда они испускали дух, он воскликнул, говоря: «Господи Иисусе, прими наши души и введи нас в ряды возлюбленных Твоих! » И все погибли одновременно, в одном и том же месте.

И если также пожелаешь включить в подсчет с ними и могпета, который уверовал во Христа, — получится семь, кроме еще тех двух, которые мученически погибли в Вардэсе, и другого епископа по имени Татик, погибшего в Сирии. Но там на месте [погибли] шестеро, и вот их имена:

Сахак, епископ из Рштуника,

Святой Йовсэп из Вайоцдзора, из деревни Холоцимк

Левонд, иерей из Вананда, из деревни Иджеванк

Мушэ, иерей из Албака

Аршэн, иерей из Багреванда, из деревни Елегек

Каджадж, диакон [оттуда], откуда был [и] епископ Рштуника

А блаженный могпет — из города Нюшапуха

Самуэл, иерей из Айрарата, из деревни Арац

Абрахам, диакон из той же деревни.

Итак, там, где умертвили шестерых этих святых в пустыне, Деншапух, могпет и майпет Джникан там же на месте выбрали стражей из своих служителей и велели охранять тела блаженных [313] до десяти дней или еще дольше, пока царское войско уйдет, и чтобы иноверцы, говорили они, придя, не взяли их кости и, роздав, не распространили по всей стране, отчего люди еще более впали бы в заблуждение ереси назарейской.

А хужик, о котором сказали выше, оставался при оружии там со стражами, как один из них. Муж, полный мудрости и совершенный в божественном знании, он ждал и высматривал, как похитить у них кости святых.

И когда прошло после того три дня, большой страх напал на всех, и они, ослабевшие и полумертвые, упав и не имея сил подняться, пролежали три дня, а на четвертый день двумя из стражников злейше овладел дэв. Но вот около полуночи послышались ужасные звуки и грохот громогласный из недр, как раскаты землетрясения. Земля дрожала под ними, и от сверкания мечей вокруг них сыпались искры. И видели они все, как восстали все мертвецы, и те же страшные слова, что на суде, звучали в их ушах, так что, набросившись один на другого, они даже убивали друг друга. И настолько смутились и ошалели, что один не знал, куда другой убегает. И по возвращении рассказывали с великим изумлением о всех перенесенных ими муках.

Три нахарара стали совещаться и с удивлением говорили друг другу: «Что предпринять, что делать с непостижимой ересью христиан? Ведь пока они живы, удивительна их жизнь, они презирают имущество как [люди] без потребностей, святолюбивы, как бестелесные, беспристрастны были, как праведные [судьи], бесстрашны, словно наделенные бессмертием. Если это все назовем [действием] невежественных и дерзких, то как нам поступить, когда все больные в стане здесь от них выздоравливают. И что важнее всего этого — было ли такое, чтобы труп человеческий поднялся и предстал живым, или кто услышал его речи?

«Ибо наши служители не лгут, мы сами убедились в правдивости их. И если бы они пожелали примешать сюда какую-нибудь жадность телесную, они бы только намекнули христианам в нашем войске и по весу тела каждого из них получили бы золота. Затем и эти мужи, которые были умучены дэвом, ведь тогда не были одержимы болезнью, и мы это знаем. Ясно, что сегодня было [314] великое знамение. Если мы так умолчим, на нас самих падет подозрение. А если отведем их пред лицо царя, тогда он выслушает от них о всех этих великих чудесах, тогда, быть может, законы наши в какой-то степени окажутся нарушены».

Дал ответ могпет и говорит: «Не меня ли назначили начальником над вами обоими? Почему вы до такой степени стеснились и смущаетесь в душе своей? Вы выполнили свое дело и веление царское довели до конца. Итак, если эта весть распространится и какие-либо допросы будут учинены пред лицом царя, — это дело наше, могов, вы же не беспокойтесь и ни о чем не думайте. И если вы ужаснулись в душе своей, завтра с раннего утра приходите в Даримир [136], ибо там главный мобедан мобед приносит жертву. И он успокоит ваши мысли».

А хужик, когда услыхал это все и понял, что их мысли далеки уже от святых, преданных смерти, он тут же, немедленно взял десять мужей, о которых знал, что они христиане, и, прибыв на место, нашел все [тела] в сохранности. И так как он все еще был в сомнении относительно тех палачей, то святых переместили оттуда в другое место, на расстояние примерно двух парасангов. И когда [хужик и пришедшие с ним] обрели спокойствие, они очистили и прибрали кости блаженных, перенесли в стан и припрятали. И понемногу сообщили сначала армянскому отряду, а затем и многим [прочим] христианам, которые были в войске. И первый плод дарственный поднесли скованным нахарарам[137]. И сразу вслед за этим они освободились от своих оков, и угроза смерти их миновала. И в страну Армянскую были отправлены грамоты о прощении.

Этот блаженный хужик, который удостоился втайне быть служителем святых, об этом было рассказано, [что случилось] от их смерти и до сих пор, — поведал нам вновь о судебном приговоре, обо всем по порядку, о мучительном волочении [по земле], допросе и испытании, учиненном судьями, об ответах каждого святого и о кончине их, и об ужасе, который напал на стражей, и отчаянии, охватившем трех нахараров при расследовании, и об укладке святых костей [мучеников], причем не беспорядочной, а сгребая в одно место, [кости] каждого из них он по отдельности собрал [315] в шести ларцах, выяснил имя каждого и на ларцах обозначил. И железные оковы положил при костях каждого, хотя палачи их разбросали. Он также положил и одежды в каждый ларец.

И скончались эти шестеро святых желанной смертью своею в день двадцать пятый месяца Хротиц [138], в великой пустыне в стране Апар в округе города Нюшапух.

ДАЛЕЕ ОБ ИСПОВЕДНИКАХ, УЧЕНИКАХ [СВЯТЫХ ИЕРЕЕВ]

А ученики сих блаженных пребывали в узах внутри города. И вот, пришел какой-то старший палач и вывел их прочь из города. Из этого же города он вывел сирийских христиан, пять мужей, ибо и они пребывали в узах ради имени Христова. Допросил их словами, и они не согласились поклоняться солнцу. Мучил их палками, и они еще более утвердились в той же мысли. Отрезал им носы и уши и приказал отвести в Сирию, чтобы пребывали они в царском мшакстве. Отправлялись они с большой охотой, так, словно получили от царя великие дары.

Итак, тот же главный палач явился к ученикам святых, преданных смерти, выбрал двоих из них, наиболее скромных, отвел в сторону от других и говорит им: «Как ваши имена? »

Один из них дал ответ и сказал: «От родителей меня зовут Хорэн, а его Абрахам, а по чину благодатному мы рабы Христовы и ученики блаженных, которых вы убили».

Дал ответ глава палачей и говорит им: «А теперь чем вы занимаетесь и кто вообще привел вас сюда? »

На это дал ответ Абрахам и говорит ему: «Это следовало вам узнать от наставников наших, ибо то были не какие-либо ничтожества, но владели отцовским имуществом в подобающем количестве, подобно же [имели] и служителей, как таких, как мы, так и получше нас. С теми, кто нас воспитал и обучил, с ними мы и пришли. Посему имеем мы веление от наших богоданных законов [317] любить их, как святых родителей, и служить им, как духовным владыкам».

Разгневался старший палач и говорит: «Говоришь, словно неразумный и дерзкий упрямец. Пока вы в мире пребывали в [своей] стране, это было хорошо. Но когда те стали преступниками, [повредив] царским делам, и оказались повинными смерти за свои деяния, вам не следовало вовсе приближаться к ним. Разве вы не видели в большом этом войске: когда кто-либо из начальствующих впадет в опалу царскую, он надевает одежды скорби и отделенно, отлученно сидит одиноко в стороне, и никто не осмеливается подойти к нему близко. А ты говоришь с гордостью, словно ученик невинного! »

На это дал ответ Хорэн: «И ваш порядок праведен и наш не лжив. Если нахарар провинится, ему надлежит быть покорным тому, от кого он получил почести, ведь кроме почета он еще и великие дары принял. И тот, кто поступает иначе, наталкивается на неблагоприятные последствия. Так вот, если бы наши наставники провинились перед Богом или согрешили в чем перед царем, мы поступили бы по отношению к ним подобным же образом: не подошли бы к ним в [нашей] стране и не последовали бы за ними сюда, в чужую страну. Но поскольку по отношению к обеим сторонам они жили в праведности, и вы зря и безвинно убиваете их, — мы еще более станем служить святым костям их! »

Говорит ему глава палачей: «Я уже раньше сказал, что ты совершенно неисправим. Вот и стало явно, что во всех их вредных деяниях и вы замешаны».

Абрахам спрашивает: «В каких вредных деяниях? »

Глава палачей говорит: «Во-первых, в смерти могов, а затем — во всех других».

Абрахам говорит: «Это [исходит] не только от нас, но соответствует и вашим законам. Когда цари дают вам повеление, и вы действуете через ваших служителей».

Глава палачей говорит: «Клянусь богом Михром, ты еще дерзостнее говоришь, чем твои наставники. Ясно, вы еще более зловредны, [чем они]. Итак, вам не спастись от смерти, кроме как если поклонитесь солнцу и исполните волю законов наших! » [318]

Хорэн говорит: «Доселе ты злословил, как человек, а теперь лаешь, как негодная собака. Если бы у солнца были уши, ты бы велел и его бранить. Но оно по природе лишено чувств, и ты в своей злобе еще более бесчувствен, чем оно. В чем ты видел, что мы хуже наших отцов? Не хотите ли вы испытать нас словами? Открыто сравни твою злобу и нашу доброту, и окажется посрамленным отец твой сатана — не только нами, более совершенными, но и теми, что кажутся тебе незначительными: и тот нанесет ужасные раны твоей душе и телу! »

Когда глава палачей услышал это, он страшно разгневался на них. Повелел волочить еще более, чем прежних [жертв], и их так ужасно волочили, что многим показалось — они умерли.

А когда прошло три часа, снова начали говорить оба и сказали: «Незначительным нам кажется это поношение и за ничто считаем телесные боли по сравнению с великой любовью божьей, в которой скончались отцы наши духовные. Так не медли и не останавливайся, но то, что ты им содеял, то же соверши и с нами. Если их дела кажутся тебе злейшими, то сосчитайте наши вдвойне. Ибо они словами приказывали, а мы делом исполнили их повеление».

Тогда тот еще более разъярился против них и приказал до смерти бить их палками. И на каждом из них сменилось по шесть мужей из палачей. И когда уже они, упав на землю, лежали полумертвые, приказал, чтобы обоим коротко отрезали уши. И так срезали, как будто и не было их на месте. Очнулись, как от сна, от ужасных побоев, начали просить с мольбою и говорить: «Молим тебя, доблестный воин царский, или прикончи нас, как отцов наших, смертию, или твори свою кару по образцу последних. Ибо уши наши выздоровели [и приобрели] небесную неуязвимость, а обоняние при этих мучениях все еще на месте. Не делай нас одаренными небесной благодатью лишь наполовину. Очистил ты тела наши волочением и уши наши отрезанием, очисти и носы наши усекновением, ибо насколько ты безобразишь нас в земном [облике], настолько украшаешь в небесном! »

Дал ответ приниженно старший палач и говорит: «Боюсь, если, пребывая около вас, я еще помедлю, вы обратите меня в ученика [319] вашего упорного заблуждения. Ибо теперь я выдам намерения царские в отношении вас. До сих пор было поведено о вашем наказании, и сверх этой кары — идти вам в Сирию и быть вам царскими мшаками, чтобы кто на вас ни взглянул, уже не упирался в этом заблуждении против веления царского».

Говорят ему блаженные: «Ты нашу землю оставил полувозделанной, мы на царской земле не сможем трудиться нашими полутелами» [139].

Когда глава палачей услыхал это, он начал умолять воинов, которые их уводили, и говорил: «Только бы отсюда вы их забрали и ушли, а достигнув Сирии, пусть бродят там, где пожелают».

Это и есть армянские исповедники, которые с радостью приняли на себя увечья и муки. И так как они избегли святой смерти, то в скорби и печали направились по долгому пути. Не оковы на ногах и руках казались им тяжелыми, а [дума]: «Почему не оказались мы достойными сравняться с доблестными мучениками? »

И когда доставили их в страну вавилонян, в область, которая называется Шапух [140], хотя они и были под царским наказанием, но и открыто, и тайно, весьма торжественно были приняты жителями страны. Но блаженные и этим были крайне опечалены, мол, мы мало потрудились и много отдыхаем. И всегда оставались в той же скорби.

[Придя на место], они там старались видеть священные оковы нахараров, быть служителями их телесных нужд. Сообщили об этом вельможам той страны, которые принадлежали тому же святому обету христианства. И с одобрения всех великих и малых оповестили всю страну, чтобы, [поднося им] необходимое, принять участие в судьбе святых узников на далекой чужбине.

И так из года в год собирали, по возможностям каждого, кто — немного, а кто — много, у кого что было в запасе, драмы либо дахеканы[141], собирали, укладывали и давали блаженным, чтобы доставили тем [нахарарам]. И так они пробыли служителями, пока не исполнилось десять лет этого служения.

И так как они весьма строго содержались в жаркой стране и непрерывно странствовали через тот же Шапух, Мешов и через Кашкар и всю Сирию и Хужастан, сражаемые ужасным зноем, [то] [320] от солнечного удара умер святой Хорэн и был погребен жителями той страны вместе со святыми мучениками.

А блаженный Абрахам пребывал непрерывно в той же добродетели и, кружа [повсюду], собирал все подношения верующих и отвозил в отдаленные места, и сам доставлял по потребностям каждого. И так продолжалось до двенадцатого года осужденных, пока не умолили его все единодушно, чтобы он согласился отправиться в страну Армянскую. Ибо когда он придет [армянам], в нем увидят [одного] из доблестных мучеников, которые скончались от меча, в нем увидят и святые оковы мученичества.

А когда мученики, исповедники и узники через него станут видимы, — через него получит благословение вся страна, через него получат благословение и сыны их для взрастания, через него станут скромными старцы в собственной мудрости. Через него будут научаться князья их человеколюбию, через него западет жалость от Бога в сердце царя — устроять и устанавливать мирную жизнь для всей страны. Через него церкви прославятся, как доблестный и совершенный воин, через него мартирии украсятся, через него и мученики, радуясь, возликуют. Через него и поле Аварайра, заблистав, наполнится цветами — не от дожденосных туч, но от [останков] святых, проливших кровь мучеников, рассеявших и рассыпавших болезни [своих] святых костей. Когда исповедник своими многострадальными стопами пройдет по обширным бранным полям, которые по природе не что иное, как земля, когда живой мученик будет странствовать по ним, живой, пришедший к живым, — вся страна оживет вдвойне.

«Мы знаем, — говорят, — когда увидят его все монахи страны Армянской, через него вспомнят духовные полки воителей, которые за нас, говорят, отдали себя на смерть и пролили кровь свою, принеся ее в жертву Богу. Благодаря ей будут помянуты святые иереи, которые замучены на чужбине и утишили распаленный гнев царя. Этим, быть может, вспомнят наши оковы и, творя молитвы, испросят у Бога, чтобы нам, пленным, вновь вернуться в родную страну нашу.

Ибо очень истомились мы, не только телесно, но еще более стремясь увидеть святые наши церкви и святолюбивых священнослужителей [321] наших, которых мы в них утвердили. И если в другой раз поможет нам Бог пойти и утешить оставшихся, знаем, что и для нас откроет Бог врата милосердия своего, чтобы пойти по той же дороге, по которой [следуют] стопы сего святого».

Когда у нахараров, наделенных благодатью Божьей, родился этот замысел, они многими уговорами привели исповедника к согласию. И так как он привык никогда не противиться благому, по прежней привычке и в этом случае он поспешил немедленно исполнить решение единодушно согласившихся во имя Божественной добродетели. Пришел и вступил в страну Армению Великую.

Поспешили и немедленно вышли навстречу ему мужи и жены, великие и малые, и все множество азатов и шинаканов. Падали ниц перед святым и, простирая к нему руки, говорили: «Благословен Господь Бог в вышних, направивший к нам ангела с небес — доставить нам весть о воскресшем, чтобы унаследовали мы Царство [небесное], ибо в тебе мы видим воплощенными всех отчаявшихся с надеждой о воскресении, а скованных — в уповании на свободу от пут. В тебе мы видим и устроение страны нашей в мире. Ибо церкви наши в ликовании радуются, и через тебя святые мученики наши беспрерывно предстательствуют за нас перед Богом. Благослови нас, святой отец наш, ты — уста усопших, говори с нами с открытым благословением, дабы в душах наших мы тайно слышали благословение святых.

Ты открыл дорогу тем, что желали вернуться в свою страну. Молим Бога, чтобы неотступно шли вслед за тобой, святым проводником. И как открыл ты закрытую дорогу в [нашу] страну, отвори и на небесах двери для молитв наших, дабы моления и от нас, грешных, достигли Бога для предстательства за этих узников. И пока пребываем мы в смертном теле, как видим мы твою божественную святость, пусть увидим и любимых наших страдальцев, [ведь] мы давно разбиты и раздавлены душой и телом. Итак, уверуем в истинную надежду — как исполнилось наше великое ожидание твоей святой любви, так и вблизи мы увидим истинных свидетелей Христовых, по поводу небесной красоты которых мы пребываем в горячем ожидании». [322]

Но блаженный исповедник, хотя и был принят всей страной со столь великой любовью, никак не хотел приблизиться к кому-либо для удовлетворения [жизненных] телесных нужд, но избрал себе место вдали от всех многочисленных толп людей и вместе с тремя братьями кончил жизнь свою в великом подвижничестве.

Если кто пожелает изложить это, с трудом сумеет рассказать о благочестивых делах его. Заговоришь ли о бодрствовании — словно лампада неугасимая горел он все ночи напролет. А что до умеренности в еде, считай, что он был похож на обходящихся без пищи ангелов. Говоря о скромности, среди живых не найдешь ему равного. Пожелаешь ли заговорить о бескорыстии, то, как мертвый не соблазняется имуществом, таким же точно считай и блаженного.

Не умолкая, постоянно пребывал он в служении бесконечными молитвами, всегда беседовал с Богом в вышних. Был он солью для утративших вкус и взбадривающей шпорой для всех ленивцев. Через него была посрамлена жадность и весьма пристыжено чревоугодие. Он принес выздоровление стране нашей Армянской, и множество раненых с его помощью обрели здоровье. Был он совершенным учителем для [бывших] учителей своих и святым отцом-наставником для [бывших] отцов своих. Прислушиваясь к его славе, умудрялись невежды, а, видя его вблизи, одумывались дерзкие. Он проживал телесно в тесной келье, и слава о святости его достигла дальних и близких. Бесы, преисполнившись страха, убежали от него, спустились ангелы и поселились возле него.

Греки через него считали блаженной страну Армянскую, и многие варвары спешили видеть его во плоти. Он был любезен возлюбленным Бога и многих из врагов истины обратил на сторону святой любви. Он стал благочестив с самых отроческих лет своих и в том же благочестии завершил жизнь свою. Как не вступил он в святой брак в мире сем, так же оказался не подвержен земным благам, исходящим от всяческих тленных предметов мира сего. И если следует высказаться открыто: как променял он телесные нужды на пользу духовных вещей, так и переместился с земли на небеса. [323]

Имена нахараров, которые по доброй воле ради любви Христовой отдали себя в оковы царские:

из рода Сюни два брата, Бабгэн и Бакур;

из рода Арцруни Мершапух, Шавасп, и Шнгин, и Мехружан, и Паргев, и Тачат;

из рода Мамиконеан Хамазаспеан, и Хамазасп, и Артавазд, и Мушел;

из рода Камсаракан Аршавир и Тат, Вардз, Нерсех и Ашот;

из рода Аматуни Вахан, и Арандзар, и Арнак;

из рода Гнуни Атом;

из рода Димаксеан Татул и Сатой, вместе с двумя другими сотоварищами;

из рода Андзеваци Шмавон и Зуарэн и Араван;

из рода Аравелеан Папак и Вараздэн и Дат;

из рода Арцруни Апрсам;

из рода Мандакуни Сахак и Парсман;

из рода Ташраци Врэн;

из рода Рапсонеан Бабик и Йохан.

Эти тридцать пять мужей, кто из старших нахараров, а кто из младших, но все телом [воистину] нахарарские отпрыски, а по духовной доблести — все небесные граждане. И много еще других азатов — кто из царского удела, а кто из уделов тех же нахараров, сотоварищи и соратники доблестных витязей. И все они по своей воле вошли в священные оковы мучения.

Но мы сейчас удивлены не только тем, что они по своей воле отправились и вступили в испытание, но еще больше мы изумлены, что люди изнеженные, как они, воспитанные среди снежных гор, стали жителями знойных равнин. Те, что наподобие свободной дичи бродили среди изобилующих цветами гор, были брошены в сожженную страну Востока со связанными ногами и руками. Мучимые голодом и терзаемые жаждой, во мраке днем и без света ночью, без покрывала и без ложа, подобно зверям, спали на земле девять лет и шесть месяцев. И с такой великой радостью переносили лишения, что вовсе никто не услышал из уст ропота и брани, но обильные выражения удовольствия, подобно благоденствующим, пребывающим в богопочитании людям. [324]

И пока они были в таких лишениях, возникла мысль у царя, что от великих страданий тяготятся они горькой жизнью своею. Послал к ним великого хазарапета и [тот] сказал: «Хоть впредь подумайте о себе и не пребывайте в том же упорстве, поклонитесь солнцу и будете освобождены от злейших оков ваших, и каждый вновь обретет свою [свободную] жизнь на родине».

Дали ответ блаженные и говорят: «Для какого испытания, ты, придя, спрашиваешь нас, и действительно ли сам царь послал тебя? » Поклялся хазарапет и говорит: «В этом нет ни слова больше или меньше, что не вышло бы из уст его! » Тогда они говорят ему: «Те, что однажды научились истине, никогда не отступят от нее, но остаются теми же, что они есть. Неужели тогда мы уперлись по какому-то неведению, а ныне лишения вразумили нас чему-то? Это не так, но в мыслях живет лишь то сожаление, что как это мы не закончили нашу жизнь с прежними [мучениками]! Но теперь мы умоляем тебя и через тебя великого царя: больше уж по этому делу не спрашивайте нас, а что вы замыслили о нас — совершите! »

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8910 11 Следующая ⇒