Примечание 6 страница

Не будем же, честные мои государи, поднявшись настолько ввысь, валиться, падая на землю, но закрепимся, заняв место в высях. И если будем смотреть на землю в низине, то увидим ее полной всякой скверны и отвратительной мерзости. Ибо какие только несчастия и смуты не происходят среди осквернителей?! Нужда нищих и бесчисленные их страдания, тяготы и лишения от сборщиков податей, презрение и побои от насильственных сотоварищей, голод и жажда вследствие немощи природы. Морозы зимнего времени и зной летнего, безвременные хвори и смертельные болезни всегда мучат людей. Страх перед внешними и ужас от внутренних [врагов] непрерывно постигают их, они прежде времени жаждут смерти и не находят ее, и много таких, которые роют и ищут и бывают полны радости, когда ее находят. А те, что кажутся нам удачливыми в богатстве и нежатся в этой преходящей жизни, возомнив, гордятся преходящими частями мира сего, это те, кто ослеп для истинной жизни. Какие только злодеяния не совершаются среди них?! С богатством смешано ограбление бедных, со святым супружеством — мерзкий блуд! Тому, чем они неразборчиво пользуются, приносят они поклонение как Богу, отклонившись от истинной жизни.

Разве весь этот мир не есть творение Творца всех? И то, чему они поклоняются и что почитают, действительно есть часть той же материи! И вот, части пребывают в служении у частей! Ибо если одна часть сего мира [разрушается], то и все части должны с нею разрушиться. Но и в этих частях должно проявляться различие. Итак, что лучшее — известно всем, и кто способен понимать, тот и есть избранный из этих частей. А если это так, то поклоняющиеся [материи пребывают выше] всех [атрибутов] поклонений [266] языческих. [Поклоняющиеся материи] превосходят бессловесные элементы, у которых они состоят в мерзком служении. И Бога существование, который принял облик человеческий, они не почитают, а приносят поклонение творениям. Их грехам нет прощения на праведном суде.

Так отринем же темные замыслы заблудших, сочтем их самыми жалкими и несчастными из всех людей, особенно потому, что ослепли они по своей воле, а не по принуждению и никогда не найдут пути истины. А мы раскрытыми очами видели небесный свет, да не встретится же нам внешняя тьма! Ибо, кто был во тьме, к тем пришел свет истинный. Ослепшие [же] упустили жизнь. Но вы, кто верою принят, вы — сыны, а не пасынки, любимые, а не враги, дольники и наследники горнего незримого града.

Там пребывает вождь спасения нашего, а здесь Он доблестно претерпел мучения, и Он же научил всех апостолов, своих соратников, соучастников. И вы сегодня с ними вновь являетесь, благословленные, [с] верой против незримого врага, одетые в доспехи и броню, выступив против такого же сатанинского дела. Так ли, иначе ли, вы приведете к поражению обе стороны, как это сделал сам Господь по отношению к миру. Казалось, Он умер, но Он в то время претерпел совершенное мученичество, поверг противника, в сражении победил, врагов рассеял, добычу собрал, пленных вызволил, дары раздал всем своим любимым, по добродетели каждого.

Все вы знаете, что прежде, когда наступало для вас ратное дело, хотя и был у вас обычай, чтобы священники постоянно были в войске, в час боя вы присоединялись к их молитвам, но затем оставляли их в каком-либо надежном месте. Но сегодня епископы и иереи, и дьяконы, и псаломщики, и чтецы Писания, каждый по чину, словно одетые в доспехи и готовые к сражению, желают вместе с вами атаковать и разить врагов истины. И если некоторым из них придется даже погибнуть, то и этого они не убоятся, поскольку они предпочитают скорее умереть, чем убивать [себя].

Они как бы обрели вторые очи: очами веры они видят побиение камнями пророков, а телесными глазами — доблесть этого вашего геройства. Тем более, что в вас мы видим и то, и другое [267] [качество]. Ибо и вы сами видите мучения святых апостолов, и убиение всех доблестных мучеников, смертью которых утвердилась святая Церковь, а пролитие ими крови послужило во славу вышним и нижним. Итак, до второго пришествия такое же подвижничество совершается через муки! »

Столько сказал в ту ночь святой иерей Левонд и, воздавая славу, закончил, произнеся: «Аминь! » И, воздвигнув престол, совершили пресвятое таинство; установили и купель, и сколько было некрещеных среди множества войска, в течение той ночи окрестили всех, а утром [новокрещеные] причастились святых тайн и стали такими озаренными, как в великую святую Господню Пасху.

И с великим ликованием и большой радостью воскликнуло все множество войск: «Да уравняется наша смерть со смертью праведников и пролитие крови нашей с кровью святых мучеников. И да будет угодна Богу добровольная жертва наша, и пусть не отдаст Он Церковь свою в руки язычников! »

Затем, когда зоравар персидского войска увидел, что не найти более посланцев, чтобы ввести [армян] в заблуждение, и отпала надежда [на то, что удастся] рассеять их, [разорвав] нерушимое согласие, — он вызвал нечестивого Васака и всех шиханов — отступников из страны Армянской, которые были при нем. Расспрашивал он их и выспрашивал об ухищрениях [для достижения] победы. И когда он осведомился о доблестях каждого из мужей, то вызвал многих из военачальников, которые были у него в подчинении, и приказал привести стада слонов, распределив зверей по различным отрядам при каждом слоне по три тысячи тяжеловооруженных, кроме всех других [родов] войск.

Беседовал он по велению царя и со знатнейшими и говорил: «Вспомните каждый повеление великого царя и поставьте себе целью обрести славу храбрости. Перед жизнью труса предпочтение отдайте смерти! Не забывайте о елее, и венце, и ветвях [лавра], и щедрых дарах, которые жалуются вам от царского двора. Вы тэры своих гаваров и имеете великую власть. Вы сами ведаете о храбрости страны Армянской и по опыту знаете геройскую отвагу каждого [их] мужа. Если, потерпев поражение, вы даже останетесь [268] в живых, вы лишитесь того большого имущества, которым обладаете. Помните о ваших женах и детях, помните о любимых ваших друзьях. Быть может, вас будут попирать ногой внешние враги, а скорбь вы разделите с близкими друзьями».

Он также напоминал им о многих из бежавших сотоварищей, которые, хотя и вышли живыми из сражения, но понесли смертную кару от меча, сыновья их и дочери и вся их семья были причислены к анашхархикам, а их все наследственные гавары отобраны.

Это он говорил и еще более устрожал царское повеление. Приводил в порядок и устраивал все войско, расширял и удлинял фронт вдоль большого поля. И справа и слева от каждого зверя снаряжал по три тысячи вооруженных воинов, а самых отборных витязей собрал вокруг себя. И укрепил полк Матеан [100], как некую могучую башню или словно неприступный замок. Раздавал отличительные знаки, распускал знамена и приказывал быть готовыми к сигналу великой трубы. А отряд из Апарха, [отряды] катышей, хонов, гелов[101], а также людей из всех отборных войск сосредоточил в одном месте воедино и отдал приказ правому крылу своего войска быть наготове против армянского зоравара.

А отважный Вардан выступил вперед, расспрашивал знатных и в согласии с общим мнением так назначил военачальников:

первый полк отдал под власть ишхана Арцруни и соратником ему [определил] великого шихана Мокского. А всех прочих нахараров [назначил] помощниками этих обоих и множество войска расположил на флангах с той и с другой стороны.

А второй полк он вверил Хорэну Хорхоруни и соратниками ему [дал] Ынцайина и Нерсеха Каджберуни.

А третий полк вверил Татулу Ванандеци и соратником его повелел быть Тачату Гнтуни. И многих из храбрых мужей [поставил] по крыльям, с той и с другой стороны.

На себя он взял полк четвертый и [выбрал] себе соратниками храброго Аршавира и родного брата своего Хамазаспеана.

Располагал и устраивал он фронт, обращая его на все стороны поля, в точности против полка ариев, на берегу реки Тлмут [102]. [269]

И когда они таким образом приготовились, обе стороны распалились и, полные решимости и великой ярости, со звериной силой бросились одна на другую, и шум криков обеих сторон создал гром, какой [рождается] меж сомкнувшимися тучами, а гул голосов потряс утесы гор. От множества шлемов и от сверкающих доспехов [воинов] исходили солнечные блики. Также и от великого блеска мечей и от бряцания множества копий словно [падало] с небес огромное пламя. Кто в силах описать великое смятение от страшных звуков, когда сшибка щитоносцев и завывание лучных тетив оглушали всех вокруг!

Там можно было видеть и великое смятение, и потери при неизбывном замешательстве, когда обе стороны в стремительных атаках налетали друг на друга. Ибо сдержанные ошалевали, а робкие приходили в отчаяние, храбрецы упражнялись в доблести, а герои испускали кличи. И когда все множество [сражающихся] сгрудилось вместе, они стиснули реку, и полк Персидский, испугавшись бурного течения реки, стал топтаться на месте, а полк армянский, подоспев, перешел [реку] и, вздыбив коней, атаковал их с великой силой. От ужасной их сшибки множество раненых обеих сторон повалились на землю и бились в агонии.

При этом великом смятении храбрый Вардан поднял глаза и увидел отборных храбрых удальцов персидского войска, как они потеснили левое крыло армянского полка. В грозном порыве бросился он туда и, прорвав правое крыло персидского полка, отшвырнул к [слонам], окружив кольцом, избивал их тут же на месте. И вызвал такое замешательство, что полк Матеан, утратив сплоченность, лишился своего крепчайшего построения, и воины даже обратились в поспешное бегство.

А затем поднял бдительный взгляд Мушкан Нисалавурт и увидел, что некоторые из армянского полка отделились и отстали в ущельях гор. И тогда, испустив громкий клич, он подбодрил находившееся вокруг войско ариев, которое, закрепившись, стало перед полком Вардана. Тут-то обе стороны признали свое поражение: великое нагромождение трупов казалось бесформенной грудой камней. [270]

Когда Мушкан Нисалавурт увидел это, он стал поджидать [слонов] Арташира, который восседал на [одном из] них в высокой башенке, как в укрепленном городе. Громким звуком витых труб он поторопил свои полки, и его передовые отряды взяли [Вардана] в кольцо.

Тем не менее доблестный Вардан со своими храбрыми соратниками произвел там немалое побоище — в том месте, где и сам он удостоился принять совершенное мученичество.

Ратное дело затянулось, день кончался и близился к вечеру Многих [из раненых] нашла смерть, а груды трупов, тесным-тесно наваленные, были как срубленные в лесу деревья.

Там можно было видеть переломленные копья и сокрушенные луки, поэтому нельзя было уверенно опознавать святые тела павших. И было великое смятение и паника среди поверженных обеих сторон. Те, что остались живы, в растерянности рассеялись по горной равнине [меж] неприступных ущелий. Но когда встречались, они вновь разили друг друга. И до самого захода солнца непрерывно продолжалось это горькое дело.

Цветущие поля — пора была весенняя — оказались залиты обильными потоками крови. При виде нагроможденных трупов павших, от стонов пораженных и выкриков изувеченных, от вида того, как извиваются, ползая, и двигаются раненые, бегут слабодушные, притаиваются отчаявшиеся, теряют сознание мужи, утратившие мужество, вскрикивают жены, рыдают близкие друзья, а родные вопиют: «Увы! » и «Горе! » — сердце разрывалось и внутренности переворачивались. Ибо не было стороны, которая победила, и стороны, которая понесла поражение: доблестные выступили против доблестных, и потерпели поражение обе стороны.

Но так как в великом сражении пал спарапет Армении [103], то не оказалось там верховного вождя, вокруг которого собрались бы отряды уцелевших. Хотя оставшиеся в живых по сравнению с теми, кто погиб, составляли большинство, но они рассеялись и рассыпались в разные стороны. Добравшись, занимали укрепления во многих местах страны и овладели многими гаварами и замками, которых никто не мог бы взять. [271]

Вот имена тех доблестных мучеников, которые смертью пали там на месте:

из рода Мамиконеанов храбрый Вардан со ста тридцатью тремя мужами,

из рода Хорхоруни доблестный Хорэн с девятнадцатью мужами,

из рода Палуни храбрый Артак с пятьюдесятью семью мужами,

из рода Гнтуни чудесный Тачат с девятнадцатью мужами,

из рода Димаксеан мудрый Хмайеак с двадцатью двумя мужами,

из рода Каджберуни великолепный Нерсех с семью мужами,

из рода Гнуни юный Вахан с тремя мужами,

из рода Сруандзта стремительный Гарегин с двумя братьями и восемнадцатью мужами.

Эти двести восемьдесят семь мучеников с девятью великими нахарарами там же на месте скончались. И из царского дома, и дома Арцруни, и из каждого нахарарского дома, кроме этих двухсот восьмидесяти семи, [пали] еще семьсот сорок мужей, и в тот день в этом великом сражении каждый вписал свое имя в книгу жизни. А всех вместе будет тысяча тридцать шесть.

А на стороне отступников и язычников пало в тот день три тысячи пятьсот сорок четыре мужа. Из них девять мужей были из наиболее знатных, вследствие чего Мушкан Нисалавурт был чрезвычайно удручен. Когда же, в особенности, он увидел несметные потери своего полка — втрое против войска армян, то рухнула мощь его и он не мог прийти в себя и собраться с мыслями. Ибо сражение кончилось не так, как он предполагал. Когда же он приглядывался и видел множество павших с его стороны, и подсчитывал их и находил такое превышение числа своих павших над [количеством павших] из полка армян, тем более, когда это касалось замечательных мужей, которых самолично и поименно знал сам царь, — сей муж впадал в великую тревогу за самого себя. Правдиво описать и показать положение дел [ему было страшно] — он боялся царя, с другой стороны, и скрыть не мог, ибо не смог бы промолчать о столь великой битве. [272]

И пока он так размышлял о себе и сокрушался в мыслях, отступник Васак, который спасся, притаившись между слонами, приносил утешение его смятенным мыслям, коварно учил его уловкам, как он вероломством сможет сражаться против крепосгей. Клятвы, [данные армянам], он скреплял [ссылкой] на царское повеление и своим личным свидетельством и [подтверждением] лжеиереев, которые были с ним; он их отправлял ходатаями и изображал прощение за восстание, словно бы даже вновь разрешено церковное строительство и при этом все порядки снова будут установлены согласно прежнему обычаю. Хотя повеление царя было дано весьма определенно — вследствие того, что совсем сломилась его сила, так как обе [подчиненные ему] стороны понесли поражение, — но армянское войско ввиду коварства Васака и поскольку оно много раз убеждалось в его лживости — не могло тотчас же поверить повелению царя.

Раздел шестой

В КОТОРОМ ПО ПОРЯДКУ ОПИСЫВАЕТСЯ ПОСЛЕДУЮЩАЯ ДОБЛЕСТЬ АРМЯН И ЕЩЕ БОЛЕЕ ЗЛОДЕЙСКОЙ ВЫСТУПАЕТ НЕЧЕСТИВОСТЬ ВАСАКА

Тогда [Васак] снова стал подстрекать Мушкана Нисалавурта и всю знать ариев. Взяв войско, он достиг крепости, в которой засел один из отрядов армянского войска вместе со святыми иереями. Завязав бой, они сражались вокруг замка. И поскольку [сторонники Васака] никак не могли воздействовать на них, снова прибегли к клятвенным обещаниям, чтобы по договору вызвать их вниз, [заверив], что не причинят им никакого зла, дважды и трижды высылали Евангелие. Хотя священники и соглашались спуститься и предстать перед ними, но многие из воинов не могли поверить лживой присяге Васака, ибо его злодейским советам начал следовать Мушкан Нисалавурт.

Один из храбрых армянских воинов по имени Бак, который, бежав, оказался в этом замке, выйдя на стену, осыпал бранью нечестивого и раскрыл перед персидским военачальником все те злодеяния, которые тот сотворил для страны Армянской. Услышав это, многие не только с армянской стороны, но в еще большей степени из персидского войска, подтвердили это обличение. Сей муж в ту же ночь вышел с семьюстами мужами из этого замка, и его не смогли схватить.

А те, что остались в крепости, хотя и знали поистине о лживости их клятв, но не имели при себе припасов. Когда они, вынужденно спустившись, предстали перед [персидским военачальником], тот приказал убить из их числа двести тринадцать мужей. Воскликнули все они и сказали: «Славим Тебя, Господи Боже [274] наш, что удостоил нас небесного призыва, когда все еще стоят церкви, и нерушимы храмы мучеников, и единодушен и красуется святой обет Церкви. Да уравняется наша смерть со смертью доблестных мучеников, и да смешается наша кровь с кровью павших от ран, и да пребудет благоволение Господа над его Церковью и над множеством жертв, по собственной воле восходящих на сей святой престол! » Говоря это, они, двести тринадцать, тут же приняли смерть.

А святые иереи, которые оказались там, в крепости, сии блаженные Йовсэп и Левонд, со многими своими сотоварищами, подставили свои шеи главе палачей, говоря те же слова, что сказали те двести [тринадцать]. Ибо не было у этих блаженных привязанности к телесной жизни, но с мудростью искали они способ, чтобы собственной смертью выкупить благополучие всей страны. Вследствие этого они огласили жалобу ко двору и всю вину за восстание возложили на нечестивого Васака.

Когда Мушкан Нисалавурт узнал об этом, он не посмел наложить на них руку; [предав] смерти, но подвергнул Йовсэпа и Левонда палочным ударам и велел держать их в заключении: ведь они принесли жалобу ко двору! Но других священников отпустили каждого к себе, отдав [при этом] распоряжение по поводу устроения и успокоения страны.

Но люди Армении, которые разобрались в непоследовательности царских повелений и [действий] злоумышленного отступника Васака, нисколько не поверили мнимому прощению, а подбадривали друг друга и говорили: «К чему нам вся эта жизнь в полном превратностей мире, к чему нам видеть солнце, после [ухода] любезных наших? Ибо, если наши храбрые герои пали в великой битве, и множество раненых распростерлось на поле в потоках крови, и их тела стали падалью для птиц и пищей для зверей, а наши чтимые нахарары впали в унижение и нужду, каждый лишился своего княжества и их преследуют лишения, а все благополучие Армении оказалось в гибельной опасности и в невыносимом осквернении — не будем следовать этим лживым повелениям, не отдадимся власти нечестивых правителей! » [275]

Покинул затем каждый [свои] деревни, аваны, агараки. Вышли невесты из брачных чертогов, женихи — из покоев, старцы свалились с сидений и младенцы выпали из объятий. Уходили юноши и девы, множество мужчин и женщин находили оплот в крепостях, [окруженных] пустыней, и во многих надежных горных местах, считая, что лучше, подобно зверям, пребывать среди скал в богопочитании, чем в отступничестве нежиться каждый в своем доме. Безропотно довольствовались пищей из трав и не вспоминали привычных им кушаний. Землянки почитали они за палаты высоких зданий и постель на земле за украшенные покои.

Псалмы были для них песенными напевами, а чтение Святого Писания — высшей радостью. Каждый человек в душе был Церковью и сам же священником. Тело каждого было святым алтарем и души их — благоприемлемой службой. Ибо никто из них не оплакивал безутешно павших от меча, и никто не рыдал по своим любезным. Радостно восприняли они разграбление многого добра и вовсе не вспоминали, что у них когда-то было имущество. Терпеливо пребывали они в воздержании и с замечательной доблестью переносили великое мученичество. Ибо если бы не видели открытыми глазами надежду радостную, то не могли бы проявить столь великую доблесть.

Многие из тех, что происходили из великих нахарарских родов, и их братья, и сыновья, и дочери, вместе со всеми своими любезными [обосновались] в неприступных местах, одни в сумрачной стране Халтик, многие другие в южных краях, в неприступных твердынях Тморика, а часть — в густых лесах Арцаха, прочие же в самой Срединной стране захватили многие крепости. И все они с великим терпением переносили многие лишения ради любви к Христу и, моля, просили Бога только о том, чтобы не пришлось им видеть разрушение святых церквей.

Но, как многократно показывали мы злобность нечестивца [Васака], он подстрекал и понуждал персидские войска из ближних краев страны, чтобы явились по царскому велению в подмогу [его сторонникам] войско. И когда прибывало много конницы, она восполняла число павших и рать по численности становилась [276] прежней. И двинулись они вперед к Срединной стране и, завязав бой, сражались под великой крепостью горы Капойт. А те, кто был внутри, храбро сражались и поражали многих из персидской рати, а остальных обратили в бегство в их же стан. Но те, вновь прибегнув к уговорам, стремились подчинить их обманом.

Никто не поверил [призывам] спуститься [за стены] — чтобы их не выдали коварно врагам, но в связи с клятвенными обещаниями одному священнику, имя которого было Аршэн, [некоторым] пришлось сойти к ним. Говорил он с ними искренно и сокрушенно, указывал на безвредность исхода безвинных, взывал [затем] отступника Васака к милосердию, с мольбой напоминал ему прежний чин христианского обета [с надеждой, что] он оставит крайнюю озлобленность и несколько смягчится. Но тот ничуть не прислушался и пренебрег обильными его речами, связал и выслал блаженного и тех, кто с ним спустился. Когда же, в особенности, он увидел, что полководец следует его воле и советам, начал он отправлять во многие места карательные отряды, и множество людей, которых находили вне крепостей, увели они в плен и, вооружившись факелами, многие места предали огню.

А те, кто был в крепостях Тморика, когда услыхали обо всех этих злодеяниях, совершенных царскими войсками, сочли, что пребывание в укреплениях не дает никакой пользы и выгоды. Храбро покинув их, они, с помощью крепостной стражи, атаковали и, достигнув ближней области Персии, безжалостно избивали и проливали потоки крови. Оставшихся в живых, взяв в плен, увели и заключили там же в крепостях, а постройки в стране, вооружившись факелами, предали огню.

А когда и те, что были в горах Халтика, увидели, что персидские войска дерзко и без страха располагаются в неприступных местах страны Армянской, с великой силой напали на гавар Тайк [104], где множество ущелий. И застигли многочисленный отряд царских войск, который имел целью захватить крепостную стражу в укреплениях этого края. Нападавшие думали также, что там находятся сокровища нахараров, поэтому со всяческим рвением обыскивали эти местности. [277]

Они увидели там, что в двух деревнях сожжены церкви, почему еще больше закипели гневом. Совершили нападение, сшиблись лицом к лицу и в своем натиске победили, сломили, низринули силу персидского отряда и перебили многих из них, а остальных обратили в бегство и изгнали из ашхарха.

И при столь дерзком нападении только блаженный Хмайеак, брат спарапета Армении Вардана, в ярости без предела сражаясь, геройски пал за священный обет единодушия. А все остальные, целые и невредимые, преследовали по пятам беглецов.

И когда все так свершилось, царские войска перестали, потеряв голову, соваться повсюду, особенно же остерегались прикасаться к церквам. А затем стали вновь и вновь запрашивать двор.

А те, что в бегстве попали в леса Арцаха, отнюдь не оставались там мирно и не молчали, но часто посылали гонцов в страну хонов, шевелили и понуждали их войско и напоминали им о договоре, который бьш заключен теми с Арменией и скреплен нерушимой клятвой. Многие из них были расположены благосклонно выслушивать эти слова, хотя [армяне] строго осуждали их, говоря: «Почему вы не явились, приготовившись к сражению? »

И не сумев поначалу прийти к согласию между собой, они собрали многочисленное войско, [затем] не мешкая напали и достигли границ Персидского государства. Нанеся удары по многим областям, также взяв в плен огромное число людей, отвели их в свою страну и открыто показали царю свое единодушие с войском армянским.

А когда весть обо всем этом дошла до персидского полководца, он пришел в ярость и в великом гневе нагромождал обвинения против нечестивого Васака, как будто тот был источником и приводчиком всех бед, которые произошли. И тотчас выступив в поход, он достиг страны Персидской. Написал во дворец и доложил в точности обо всем, и вину за это дело взвалил на отступника.

А когда царь услыхал о всем разорении, причиненном стране, и проверил обстоятельства великого сражения, он сломился, сдал в великой своей кичливости и, приумолкнув, прекратил каждодневные обманы и козни. Он изучал и расследовал ошибки, допущенные [278] в этом нелепом предприятии, и, желая [во всем] разобраться, говорил: «Кто бы меня правдиво осведомил об обстоятельствах этого дела? » А тот, кто там, при царском дворце, был наилучше осведомлен об этом нечестивом деле, тот же хазарапет Михрнерсех, выступив вперед, сказал царю: «Я тебе скажу это, храбрый царь! Если ты желаешь в точности услышать правду, вели призвать тех, что являются главарями христиан в Армении, и они охотно явятся и расскажут тебе правдиво обо всем! »

Тогда написал он одному из высших нахараров, по имени Атрормизд, чей княжеский удел находился вплотную у границ Армянской страны и кто был помощником полководца в этой войне, и поручил тому страну Армянскую в качестве марзпанcтвa. А Мушкана Нисалавурта со всеми оставшимися войсками снарядил в страну алванов, лпинов и чилбов, и [в страну] хечматаков, и [в страну] таваспаров, и [в страну] Хибиован [105], и во все крепости, которые были разорены войсками хонов по уговору с армянами. Царь был крайне удручен не только разорением страны и потерями в войсках, но еще более тем, что та пограничная крепость, которую, начав издавна, только-только смогли построить, была взята с легкостью, разорена и разрушена, причем не было даже надежды на ее восстановление. А Васака вместе с главными христианами повелел вызвать ко двору

Итак, этот марзпан Атрормизд прибыл и вступил в страну Армянскую мирно, с любовью. По царскому велению вызвал он к себе Сахака, святого епископа Рштуника, чтобы узнать у него подоплеку восстания. Хотя и [Сахак] разорил один атрушан и многим мучениям подверг служителей огня, но он нисколько не побоялся прийти на площадь суда.

Затем и из удела Арцруни [вызвал] некоего благочестивого иерея по имени Мушэ, который был первым духовным лицом в ашхархе Арцруник [106]: и он разорил капище и много мучил могов оковами и пытками. Но он нисколько не убоялся и по своей воле предстал перед марзпаном.

И еще двое других блаженных священников, имена которых Самуэл и Абрахам, — и они разрушили атрушан в Арташате и [279] еще ранее были заключены в оковы отступником Васаком. Доставили и их к честным их товарищам.

Привели туда же и великого Йовсэпа, и Левонда, и Каджаджа, и Аршэна. И когда марзпан осведомился у них и узнал от всех от них [правду], он написал и все доложил во дворец истинно так, как услыхал из их уст.

А Васак, хотя он и поспел ко двору раньше и, изворачиваясь как мог, рассказал все лживо, — не смог оправдаться в глазах царя. [Царь] ответил ему, говоря: «Когда явятся и христиане, всенародно выслушаю их на суде».

А те святые священники, так как их вели в оковах, достигли царской зимней ставки [лишь] спустя два месяца и двадцать дней. Как услыхал великий хазарапет, что доставили их в город, сам лично посетил их. Но хотя он разузнал и услышал от них все, он не мог наложить на них руку и предать мучениям, так как многие из армянских нахараров продолжали удерживать захваченные крепости страны, а марзпан все еще пребывал в опасениях. Поэтому он приказал содержать этих святых под строгой охраной и повелел лаской усмирить страну. Ради этого и сам он разъезжал [по стране], и собирал, и устраивал, согласно [скрепленному] клятвой договору.

И повелел каждому епископу приступить к служению в своем княжестве, согласно прежнему обычаю открыто совершать богослужение, появляться всенародно, без страха. Также допускал их к себе, удостаивал их подарков и подношений. И, так как многие области были захвачены и разорены войсками, велел снять подати со страны, а также облегчил на некоторое время [выставление] царской конницы. А инокам, которые ушли и скрылись, повелел вернуться и занять каждому свое место.

Весь чин богослужения, — заявил он, — как имели в прежние времена, при предках, так пусть держат и теперь. А если окажутся такие, что ушли в какую-либо отдаленную страну, на то я имею полномочия от двора, сказал марзпан. Будь они из азатов, или шинаканов, или из служителей церкви — пусть явятся и получат все добро, что они оставили, каждый свое имущество. [280]

Это он говорил и клятвы скреплял и рассылал в разные концы [страны]. Таким образом, многие явились, и собрались, и получили каждый свое владение.

Но важнее всего то, что рассылал он грамоты от двора, чтобы если кто-либо против воли, подчиняясь насилию, принял веру могов, то пусть он тотчас же вернется к христианству. И встречно говорил [сам] царь тем, кто был в царском доме: «Если кто не охотою следует вере маздезнов, на таких и боги гневаются, и я [этим] нисколько не доволен. И ныне такое же повеление даю всем, предоставляя [это] воле человека, согласно мыслям каждого. Кто чему желает поклоняться, пусть и поклоняется. Все — мои подданные! » Так он говорил и по всей стране дал письменное повеление.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒