РАБОЛОВЕЦ 9 страница

С небывалым трудом загнав гнев и обиду обратно в мрачные глубины сознания, Юэн помотал головой, будто пытаясь стряхнуть похмельный туман.

Кейтлин молчала, погруженная в какие-то свои переживания. Байки о генной инженерии отчего-то страшно заинтересовали ее, но Юэну сейчас было не до девчонки с ее интересами.

— Но скоро мы все окажемся в Лондоне, а уж там-то с такими разговорами придется завязать, — сообщил Мейзерс. — До Лондона мы проедем еще два города. Когда-то они назывались Дерби и Лестер, теперь на их месте жуткие и опасные развалины.

Мейзерс встал и оправил мундир.

— Когда подъедем к Лестеру, надо будет закрыть ставни на окнах.

Юэн и Кейтлин посмотрели на металлическую заслонку, висящую под окном.

— Почему?

— От радиации, — механически ответила за полковника девушка.

— Именно, — согласился тот. — Стены у вагона достаточно крепкие, чтобы отразить излучение, а вот окна — слабое звено.

Юэн попытался поднять ставню, но она оказалась слишком тяжелой и без всякого подъемного механизма.

— Не беспокойтесь, — улыбнулся полковник. — Когда придет время, мои люди придут и все сделают. Конечно, можно было бы приделать какой-нибудь подъемник, но чем проще, тем надежней.

Он на секунду замер, задумчиво глядя на ставню, а потом направился в коридор. Уже на пороге остановился и обернулся к Юэну.

— И да, на всякий случай, если вы не собираетесь устраиваться телохранителем у генерала, — сказал он. — Если вдруг у вас в Лондоне какие-то другие планы. Учтите, что мы с вами никогда не встречались. А теперь отдыхайте. До Лестера вас никто не будет беспокоить.

Наконец он закрыл дверь, и Юэн с Кейтлин впервые за два дня остались одни.

— Ты была с ними! — прошипел мужчина. — И ты с самого начала все знала!

— Прости меня, — просто ответила Кейтлин.

— Ты знала, куда они везут моих! И ты ничего не сказала!

— Я намекала! — запротестовала девушка.

— Ты участвовала в этом! Ты видела мою семью?!

— Да… Видела. — Кейтлин встретилась с Юэном глазами и выдержала его тяжелый, горящий взгляд.

— Они… Они живы? Целы?

— Были живы. В Карлайле. У твоей жены была травма головы… Я думала, кровоизлияние. Но потом стало проходить. Дети в порядке. Были…

— Ты знаешь моих детей и ты молчала! Поверить не могу! — Юэн расходился все больше. — Помогала этим бандитам, да? Выкручивала руки детям? Пытала?

Кейтлин вскочила и вдруг влепила ему пощечину.

— Как ты можешь?! Ты знаешь меня, ты видел, ты слышал меня… И… Как ты можешь подозревать меня в таких низостях?! Какое право…

— После того, как ты столько времени мне лгала?!

— Я не врала тебе! Я просто не говорила всей правды… Не знала, как! А потом… Потом ты мне понравился, и… Я запуталась! Что тут непонятного?!

— Что ты делала с раболовцами? — глядя в пол и потирая щеку, спросил Юэн.

— Я была с ними вроде врача. Говорила с рабами, лечила понемногу. Следила, чтобы со всеми было все в порядке…

— За товарным видом… — горько сказал Юэн.

Кейтлин отвернулась.

— Ты должна была мне сказать. Я должен был иметь возможность сделать выбор, — мрачно произнес он.

— Я не могла!

— Почему?!

— Я боялась потерять тебя! Отпугнуть! Боялась, что ты меня возненавидишь! Боялась того, что происходит сейчас!

— Почему?!!

— Идиот! Потому что я влюбилась в тебя, вот почему! — она спрятала лицо в ладонях.

— Да пошла ты!

Дверь купе отворилась. На пороге стоял заинтригованный полковник Мейзерс.

— Леди, — улыбнулся он Кейтлин. — Джентльмены, — перевел он взгляд на Юэна. — Вас слышно из соседнего вагона. Вы не собираетесь спать?

— Уже ложимся! — буркнула девчонка. — Простите, мы тут заспорили о способах приготовления мятного чая.

— О! Непременно пригласите в следующий раз меня, — приподнял бровь полковник. — У меня есть свои маленькие секреты. В деле заваривания чая.

И он снова вышел.

За то время, пока Мейзерс их изучал, Юэн успел немного остыть.

— И как ты докатилась до такой жизни? — зло буркнул он Кейтлин.

Кейтлин снова прижала колени к подбородку, словно защищаясь от удара, и нахмурилась.

— Только не вешай мне лапшу на уши. Хватит, никаких больше секретов! — предупредил мужчина.

Юэн только сейчас сообразил, что так и держит в руках автомат, и положил его рядом с сиденьем. Кейтлин встревоженно покосилась на оружие.

— Все свое детство я скиталась, попрошайничала и воровала по мелочи, чтобы не сдохнуть с голодухи. Но всегда было холодно, всегда хотелось есть, вечно надо было прятаться либо от тех, кого я обокрала, либо от тех, кто падок на детишек.

Юэн побледнел. Он не задумывался о том, что и его детям в Лондоне могла угрожать такая опасность.

— Когда я подросла, стала работать гонцом. Я не боялась бегать по туннелям, так что работа оказалась как раз для меня.

Юэн хорошо знал, как жутко бывает в темных перегонах между станциями.

— В Лондоне туннели такие же глубокие, как в Глазго? — хрипло спросил он.

— Думаю, совсем не такие. Там совершенно особая система. Это же была первая подземка в мире, и строилась она на двух уровнях. На верхнем уровне туннели прокладывали прямо по улицам и накрывали кирпичной кладкой. А на нижнем их уже бурили… На верхнем уровне очень опасно. Многие линии недоступны — там и радиация, и всякая зараза, и чудовища, живущие прямо в туннелях… Кое-где остались люди, но они либо прячутся за укреплениями, либо… — девушка задумчиво помолчала. — Либо их уже нельзя назвать людьми.

— Мутанты?

— Нет. Просто они потеряли человеческий облик… На нижний уровень зараза с поверхности не пролезает, но там свои опасности, — продолжала Кейтдан. — Например, затопления. Как только насосы прекращают работать, все сразу становятся злые, берегут свои муравейники… Есть люди с очень странными убеждениями, и почти все подмяты под Английскую Республику.

— А кто-то ее обслуживает, — вставил Юэн, но Кейтлин предпочла не заметить этого.

— Есть такие туннели, куда никто в здравом уме не пойдет просто потому, что оттуда не возвращаются. Есть туннели, перекрытые металлическими воротами: внутрь попасть нельзя, зато слышно голоса и лязг работающих машин. Есть места, где вообще словами не описать, что творится. Под Лондоном есть и другие туннели, по которым никогда не ходили поезда. Никто точно не знает, что там. Гонцов иногда отправляют и туда. Наша работа стоила дешево, а жизнь — вообще ничего. Было несколько случаев… Один раз я чуть не утонула. Попала на станцию, куда прорвались грунтовые воды…

— Часто бывают потопы?

— Постоянно. Но большую часть времени насосы справляются. Там есть электричество, только для насосов. И никто не знает, откуда оно идет. Черт подери, про Подземку гораздо больше не известно, чем известно… Господи, о чем я?..

Она выдохнула и попыталась взять Юэна за руку. Он дернулся и медленно вытащил пальцы из ее ладони.

— Я урод, Юэн, — сказала она невесело.

— Ты не урод… Ты… Ну… — сбитый с толку, забормотал Юэн.

— Я урод и я ведьма. Сколько мне лет?

— Не знаю, — он был обескуражен тем, как вдруг повернулся их разговор. — Шестнадцать? Восемнадцать? Выглядишь ты лет на пятнадцать, но… Больно уж умная.

— Мне больше двадцати, это как пить дать, а точно я и сама не знаю. И я не взрослею последние пять лет. Наверное, и подохну такой.

— Врешь! — искренне поразился Юэн.

— Не веришь, — сказала она. — И никто не верит. А еще эти мои предчувствия… Все, кому я открывалась, считали меня ведьмой. С работы я вылетела. Меня боялись. Думали, порча налипнет…

— И ведь налипает, — хмуро сказал Юэн.

— Стала воровать. Просто потому, что жрать надо было. Однажды меня схватили. Хотели отрубить руки. Я их запугала. Потом рассказала о способностях. Мне предложили сделку. Руки в обмен на работу. Сверху кинули еду и одежду. Мне много не надо было. Я согласилась. Очень руки были нужны… И потом… Я не знала, что это будет за работа. А потом бросить ее уже было непросто.

— Я бы отдал руки, — глухо промолвил он.

— Ну да! Ты же герой! Странствующий рыцарь! Тебе-то руки ни к чему! — взвилась она. — Да я была счастлива вырваться из этого гнилого подземелья, понял?! Хоть куда! Откуда тебе знать, что это такое — жить в этом мерзком грязном метро, под мертвым отравленным городом, и всю жизнь выглядеть, как ребенок!

Глаза девушки пылали от ярости, и Юэну показалось, что она вот-вот бросится на него и задушит.

— Каждый мужик хочет глотнуть твоей юности, даже когда ее и след простыл. Все хотят насытиться! — Кейтлин сплюнула, и рот ее скривился от презрения. — Ты доверяешь людям, ждешь, что они тебя прикроют от опасности, а они прикрывают тебя только ночью, стоит лишь уснуть… И вот ты уже просто теплое тело: плачь, ори, борись сколько хочешь — никто не придет на помощь!

Он открыл рот, но Кейтлин перебила его, раздраженно рубанув рукой воздух.

— Я чуть не сдохла в Карлайле, Юэн. Пока они брали штурмом башню, я хотела освободить мальчика с сестрой и спрятаться с ними в руинах.

Мужчина перестал дышать, ожидая, что же она скажет дальше.

— Был взрыв. Один из наших пытался меня убить, потом меня завалило камнями. Когда я очнулась — никого не было.

Юэн понял, что именно в этот момент он ворвался в ее жизнь, а она — в его, но сейчас другой вопрос сжигал его изнутри.

— Как их звали?

— Я не успела их спросить… Я не хотела их спрашивать! Думала, что не смогу им помочь. А зачем мне знать имена людей, которых я обрекла на страдания?! Пусть будут безымянными тенями… Не настоящими людьми с именами… Как звали твоих детей?

— Я не хочу тебе говорить. Ты забрала их! Ты забрала моих детей!

Юэн потряс головой, словно пытаясь отогнать наваждение.

— А вдруг это были Майкл и Гвен? Что с ними случилось? Что случилось после взрыва?

— Майкл и Гвен… Так, значит, их зовут… — тихо произнесла она, вдруг побледнев от внезапного холода.

Голос девушки дрожал от стыда и ненависти к себе, но Юэн понял, что она права. Они долго смотрели друг на друга, и слезы капали из глаз Кейтлин.

Страшная усталость вдруг охватила Юэна.

— И что будет дальше? — спросил он.

Кейтлин грустно пожала плечами:

— Не знаю, Юэн. Ты для меня дороже, чем кто бы то ни было, но ты идешь спасать другую женщину и детей, которых я помогла похитить. Разве можно забыть об этом?

Юэн ничего не мог сказать: за последние полчаса на него обрушилось столько открытий, что он был полностью раздавлен.

— Может, лучше послушаться полковника и поспать? — с грустной усмешкой предложил он. — Бывает так, что выспишься — и жить веселее…

— Да, так бывает. Но не всегда…

Он сидел в апатии, не зная, что ответить.

— Можно и поспать, Юэн, но только помни, что в Лондоне твоя жизнь изменится, и далеко не к лучшему.

— Она и сейчас не сахар, — выдавил он.

— Судьба благоволит к тебе. Вокруг тебя происходят странные события, как будто ими движет невидимая сила. И я боюсь за тебя, потому что не знаю, куда это все приведет.

— Если даже ты не видишь мое будущее, то куда уж мне-то… Кейтлин, я очень устал. И, честное слово, я не хочу тебе зла, но и простить не могу… Пока не могу.

— Тогда спи, — шепнула Кейтлин.

* * *

Мимо проползли руины Дерби, но Юэн уже спал, и Кейтлин любовалась ими одна. Она слышала, что этот город был забросан зажигательными бомбами и что рельсы здесь пришлось менять во многих местах, потому что они погнулись и оплавились от высокой температуры. Теперь от города почти ничего не осталось: развалины практически полностью скрылись под снегом и слякотью. Вдали она заметила небольшое стадо овец и даже разглядела нескольких сторожевых собак. Привстав, девушка прижалась к стеклу и попыталась найти пастухов, но их не было видно.

Позже, в Лестере, ее охватило знакомое уныние. Город пережил войну почти без повреждений, но ужасы послевоенного существования сыграли с его населением злую шутку: оно изрядно натерпелось от радиоактивных дождей, эпидемий, голода и вечного мороза. У местных жителей не было возможности спрятаться в теплых подземных туннелях, а средневековых построек хватило не на всех, и дележка вышла совсем не мирной.

Въезд в город был отмечен столбами, воткнутыми вдоль дорог; на этих столбах вот уже много лет торчали человеческие черепа. Эти дорожные знаки нового времени были единственным напоминанием о давних сражениях. Люди, которые жили здесь сейчас, были слишком слабы и больны, чтобы держать в руках оружие, — жалкие остатки общества, отдавшего последние силы междоусобной борьбе. Даже раболовцы брезговали населением Лестера.

В дверь купе постучали. Кейтлин открыла, приложив палец к губам, и двое солдат, стараясь не шуметь, вошли внутрь и осторожно закрыли окно металлической заслонкой. Потом они ушли, и Кейтлин осталась в темноте одна, если не считать спящего Юэна. В купе имелась низковольтная красная лампочка, работающая от динамо, подключенного к паровозному двигателю, но включать ее Кейтлин было незачем.

Линии сходились — она чувствовала это. Девушка никогда не понимала, почему она знает, что будет впереди и как может влиять на это. Это были далеко не те могучие сверхспособности, о которых писалось в старых фантастических книжках или религиозных текстах. Однако она умела это всегда, сколько себя помнила.

То, что Кейтлин ощущала сейчас, было больше всего похоже на старую китайскую шкатулку с секретом. Она видела такую в далеком детстве: надо было сложить в нужном порядке много мелких деталей, чтобы потом одним простым движением вставить их на места — и открыть шкатулку.

Больше всего Кейтлин беспокоило то, что лежит в шкатулке. Она подозревала, что, как в легенде о Пандоре, там нет ничего хорошего. Но еще она знала, что Юэн все равно откроет шкатулку, в надежде или в слепой вере, что вернет себе утраченную семью.

Она же в этом сильно сомневалась: слишком хорошо знала, что бывает с угнанными женщинами и детьми. Если женщина попадется красивая и здоровая, ее отдадут на потеху солдатне. Тем самым, по мнению властей, она послужит Республике дважды: поднимет армии боевой дух — а заодно, чем черт не шутит, может быть, поднимет и ее численность. С детьми поступят иначе: промоют мозги, чтобы они служили Республике и без лишних вопросов выполняли тяжелую работу: например, чистили узкие вентиляционные шахты, куда не пролезет взрослый человек. Больные, раненые или слишком норовистые дети Республике не нужны; медицинской помощи на всех не напасешься. Кейтлин своими глазами видела в Лондоне колодцы, где десятки маленьких тел гнили под слоем щелочи. В свое время это зрелище сильно ее впечатлило и приучило скрывать от работодателей свои болячки…

Девушка легла на сиденье и расслабилась под баюкающий перестук колес. Они проделали только половину пути.

Кейтлин сторожила сон Юэна, пока они не приехали в Лондон.

Глава 16

СНЫ

Юэн уснул не сразу: все возвращался мыслями к этапам своего пути и к людям, которых встретил за это время. Его дети были совсем близко, всего в нескольких часах — сперва на поезде, потом пешком по туннелям лондонской Подземки.

Он подумал: «Что скажет Джулия, когда увидит меня? » И впервые за много лет понял, что не стерпит ее брезгливого безразличия. Но все-таки, в глубине души, надеялся, что жена наконец-то его зауважает.

Потом увидел перед собой Гвен, симпатичную девочку, которая вот-вот расцветет и станет красивой женщиной. Тут же всколыхнулся страх за нее, за ее невинность, и он отчаянно попытался задавить в себе этот страх.

Потом увидел Майкла. Румяные щеки и непобедимое упрямство сына всегда вызывали у него улыбку. В полусне он начал вспоминать, как впервые взял его с собой на работу, и этот день встал перед глазами во всех подробностях, как будто это было вчера. И вот уже Юэн не ехал в поезде в Лондон, а шел по шпалам темного туннеля, стараясь не оступиться.

* * *

Впереди и сзади мерцали лампочки, бросавшие пятна тусклого оранжевого света на крохотные пятачки туннеля. Они были наследием прошлого, в котором, по требованиям безопасности, каждый туннель был оборудован системой аварийного освещения. Теперь большую часть работающих лампочек выкрутили и припасли на будущее, в туннелях их осталось мало, и между ними зияли длинные участки почти кромешного мрака.

Юэн по долгу службы часто ходил по туннелям и привык обходиться без света. Сначала он, как все укрывшиеся под землей, боялся темноты, но со временем страх прошел и сменился рутинной скукой. Возможно, Заводной Апельсин тикал не так резво, как в былые времена, но держал ровный, размеренный ритм.

Майкл несколько месяцев доканывал Джулию, чтобы она разрешила ему пойти с отцом. Та ни в какую не соглашалась, но мальчишка проявил редкую предприимчивость и сумел-таки извести мать, взяв ее измором. Он стал ее хвостиком и не отпускал ни на шаг, даже на работе, где она, вместе с другими женщинами, перекраивала новую одежду из старого шмотья. Он бесконечно донимал ее вопросами, шумел, орал, носился вокруг, и через неделю такой жизни Джулия уже была готова сама сплавить его куда угодно.

И тут как раз вернулся Юэн. Он подошел к деревянной хижине, где жила его семья, перед самым ужином, еще с платформы учуяв запах супа. Остановился перед дверью и прислушался к тому, что происходит внутри.

— Мам, мне скучно!

— Майкл, оставь ты ее в покое хоть на минуту! — это Гвен.

— Но мне скучно!

— Майкл! — рявкнула Джулия. — Ради бога, иди куда-нибудь, поиграй!

— Не во что мне играть!

— Найди что-нибудь!

— Что?

— Да какая разница? Что угодно!

— Только не это! — снова Гвен.

Юэн вошел в хижину и увидел, как его дочь вынимает из рук брата нож и кладет обратно в ящик.

— Папа!

Майкл понесся к отцу, презрев все законы гравитации, и со всей силы впечатался ему в грудь. Юэн охнул, подхватил визжащего мальчишку и расплылся в улыбке.

— Я с ума сойду! — сквозь зубы пробурчала Джулия.

Юэн покосился на нее. Он давно привык к таким холодным встречам, но нельзя сказать, чтобы они ему нравились. Джулия обернулась, смерила его взглядом и снова погрузилась в готовку. А вот Гвен радостно улыбнулась отцу и обняла его, хотя пришлось обнять заодно и брата: он вцепился в Юэна всеми конечностями и ни за что не хотел отпускать.

Джулия разлила суп по тарелкам и неодобрительно посмотрела на детей и мужа.

— С возвращением, — буркнула она.

Юэн улыбнулся и взял в руки тарелку.

— Майкл, сядь и поешь по-человечески! — крикнула Джулия: накипевшее раздражение готово было прорваться по любому поводу.

Мальчик, наконец, отпустил отца и сел на потертый ковер. Сестра протянула ему тарелку с супом и ложку.

— Завтра снова пойду, на Сент-Джордж-Кросс.

— Можно, я с тобой? — тут же отозвался Майкл.

— Не говори с набитым ртом! — закатила глаза Джулия.

Майкл проглотил суп и повторил вопрос, опасливо косясь на мать.

— Ну все-таки, можно, я с тобой?

Юэн посмотрел на Джулию, и та яростно замотала головой. Другой реакции он и не ждал, поэтому ее слова стали громом среди ясного неба.

— Забери его, я тебя умоляю!

Ложка в руке Юэна замерла на полпути ко рту.

— Ты не представляешь, как он меня достал! Если ему так хочется пошляться по темным туннелям — пусть идет.

Майкл завизжал и стал подпрыгивать на заднице, расплескивая суп на пол.

— Сиди тихо! — прокричала мать.

После ужина Майкл и Гвен вымыли посуду и сложили в помятую сушилку. Юэн сидел на ковре, удобно устроившись на подушках, и слушал отголоски жизни на станции. Когда возня с посудой закончилась, дети подсели к нему поиграть в карты, а Джулия куда-то засобиралась. Выходя, она виновато посмотрела на мужа.

— Я обещала зайти к Кэтрин…

Казалось, она сама не сильно верит своим словам, но Юэн, как и всегда, не стал задавать вопросов.

— Пока, дорогая, — сказал он, не поворачиваясь.

Гвен, нахмурившись, посмотрела на отца. Тот перевернул верхнюю карту в стопке и открыл туза. Прошло не меньше секунды, прежде чем Майкл заметил и, торжествующе завопив, прихлопнул его туза ладонью.

Юэн взъерошил мальчику волосы, на что тот радостно засмеялся, и Гвен тоже ответила ему улыбкой.

Вечер прошел расслабленно и спокойно. Когда карты надоели, Юэн прочитал им сказку из довоенной жизни. У них была книга о приключениях пяти детей и собаки, и, хотя она была уже читана-перечитана, многое в ней по-прежнему казалось Майклу и Гвен странным, и они часто перебивали отца вопросами. Правда, вопросы со временем менялись: они уже спрашивали не «что такое маяк? », а «зачем кораблям были нужны маяки? ». Юэн, как мог, старательно объяснял, но все равно такие понятия, как «мороженое» или «загар», были безнадежно утрачены.

Джулия вернулась, когда дети уже спали, осторожно зашла в хижину и быстро легла на нижнюю койку двухэтажной кровати, прямо под той, на которой спала Гвен. Юэн лежал с закрытыми глазами и вспоминал те далекие дни, когда они с женой ютились на одной койке и не хотели расставаться. Все это осталось в прошлом. Тяжелый труд и жизнь без надежды сломали Джулию; это была уже совсем не та женщина, что спустилась вместе с Юэном в туннели.

Юэн не спрашивал, куда она ходит по ночам. Ему и правда не хотелось знать, изменяет ли она ему или бежит от своих забот в жизнь подруги. Семья была для него единственным лучом света в этом темном царстве; только ради улыбок детей и их благополучия он мотался по туннелям, доставляя на другие станции важные письма и посылки.

Сон подкрался, как бесшумный убийца, и Юэн догадался о его приходе лишь наутро, когда на станции забили старинные часы, давным-давно принесенные кем-то с поверхности.

Итак, наутро Юэн и Майкл стояли на северном конце станции, перед черным зевом туннеля, а вокруг них по-утреннему тихо и неторопливо ходили люди. Мальчик, беспокойно ерзая, вглядывался в чернильную темноту, пока отец обменивался шутками с начальником станции Джоном и принимал от него мешок с посылками и письмами.

Забросив мешок за плечо, Юэн посмотрел на Майкла и увидел, что тот сжал губы и побледнел.

— Там так темно… — Мальчик показал на туннель.

— Только до первой лампочки, — улыбнулся Юэн.

— Мне страшно, — неохотно признался Майкл; ему не хотелось пасовать перед отцом.

Юэн приобнял сына одной рукой.

— Не волнуйся, малыш, со мной ты не пропадешь.

— Потому что у тебя есть нож?

— Нет, потому что у меня есть голова.

— Ну пап! — возмущенно сказал мальчик. — Голова у всех есть!

— Не у всех, Майк, у многих она — только видимость. Голова — это главное наше оружие.

— Почему?

— Когда мы узнаем что-то новое или решаем задачку, у нас работает мозг, который находится где? В голове. Ножи только и умеют, что резать, а автоматы — стрелять. А если сначала пустить в ход голову, оружие может вообще не понадобиться.

Майкл задумчиво переваривал эти слова.

— Пойдем, — Юэн шагнул вперед, и сын взял его за руку.

— Вот бы солдаты пустили в ход головы! — сказал он, глядя на отца. — Ну, то есть, до войны.

— Войну устроили политики, Майк. Солдаты только выполняли приказы.

— Могли бы и не выполнять.

— Могли бы, но в то время закон запрещал не слушать правительство. С их личной совестью никто не считался, а тех, кто не слушался, могли расстрелять.

— Да ну? — изумился мальчик.

— Да, вот так.

— Пап… — робко сказал Майкл, когда они вошли в жерло туннеля.

— Да, Майк?

— А вдруг там чудовища?

— Я тебя не дам в обиду, не волнуйся. Я всегда буду рядом.

— Обещаешь?

Юэн присел и посмотрел сыну в глаза.

— Обещаю, Майк. Для этого и нужны папы — чтобы защищать свою семью.

У курьера в Метро было две обязанности: доставлять почту и смотреть за состоянием туннелей — следить, чтобы всякая пакость не пролезла, а также сообщать о поломках. Вообще-то, работа — скучнее не придумаешь. Юэн убил немало времени в кромешной тьме, меряя шагами расстояние от лампы до лампы, считая шпалы и прислушиваясь к звукам туннелей. С Майклом было во всех смыслах светлее: и не так уныло, и не так темно, потому что он все время просил включить фонарь, не думая о том, что посадит батарейки.

Дорога на Сент-Джордж была недолгой, всего две станции на пути — Бьюкенен-Стрит и Каукедденс. Но для Майкла это было невиданное приключение, ведь он никогда не покидал своего дома на Сент-Инок: порядок предписывал детям оставаться на своих станциях, под строгим надзором родителей. Конечно, в туннелях было гораздо спокойнее, чем наверху, но от беды никто не застрахован. Помимо прочих опасностей, они легко могли заблудиться в темноте и забрести в какой-нибудь заброшенный служебный туннель. Жители метро усвоили этот печальный урок в первые же годы подземной жизни.

Юэн шагал бесшумно: он давно привык ходить в темноте быстро и тихо. Зато Майклу каким-то образом удавалось грохотать, как небольшой армии дикарей-оборванцев. Он так громко топал и так часто падал, что у Юэна заболели уши.

— Ой! — в очередной раз крикнул мальчик, споткнувшись о шпалу. — Пап, ну давай включим фонарь!

Юэн нажал кнопку, и синий луч светодиодного фонаря осветил туннель и рельсы. В этом свете Майкл, растянувшийся на полотне, был похож на привидение. Юэн протянул ему руку и помог подняться.

— Старайся идти по шпалам. Если поймаешь ритм — будешь реже падать.

— Я и стараюсь! Просто у меня ноги короткие.

— Нормальные у тебя ноги.

— Я все время промахиваюсь и бьюсь этой… как ее… щекоткой.

— Щиколоткой, — поправил Юэн. — А ты считай их на ходу, это тебе поможет.

— Попробую.

Они пошли дальше, и Юэн не выключал фонарь, пока они не дошли до первой лампочки.

Этот участок пути всегда был самым спокойным, но теперь, когда рядом шел ребенок, Юэн дергался от каждого звука спереди и сзади. Обычно по пути встречались другие ходоки, но в этот день никто не попался. Одиночество неприятно давило на Юэна, умножая чувство ответственности за мальчика.

— Папа, а вон та лампа светится по-другому! — произнес Майкл.

— Это Бьюкенен-Стрит.

— Ого! Станция? — восторженно завопил мальчишка, который в жизни не видел никаких станций, кроме своей.

— Да.

— У нас есть для них письма?

— Да, есть одно письмо от Розмари.

— Можно, я сам вручу? — Майкл прыгнул от радости и упал. — Ой!

— Не прыгай, тогда и падать не будешь.

— Ладно, но можно, я?

— Валяй, — мужчина улыбнулся в темноте и на ощупь взъерошил сыну волосы.

— Почта! — крикнул Юэн, когда они подошли к станции.

— Заходи, Юэн.

Охранник свесил ноги с края платформы и следил за их приближением.

— Нас сегодня двое.

— Что, взял себе ученика?

— Помощника по особым поручениям.

Майкл выпятил грудь от собственной значимости и безуспешно попытался дойти до конца туннеля, ни разу не упав. Охранник не удержался от улыбки, увидев в свете станционных огней малыша, важно вышагивающего впереди отца.

— У нас письмо от Розмари для… — Майкл растерянно оглянулся на Юэна, но охранник ответил раньше.

— …для Вернона. Они переписываются раз в месяц. — Он сложил ладони рупором и проорал на всю станцию: — Верн!

Затем он помог Майклу подняться на свободный край платформы между путями и рядом деревянных лачуг. Тем временем из одной лачуги вышел седой человек в синем комбинезоне и направился к ним.

Майкл помчался ему навстречу с письмом, написанным на обрывке коричневой бумаги, оторванном от картонки. Панический страх за сына на секунду уколол Юэна, но он прогнал его прочь. Бьюкенен-Стрит была хорошей станцией, и с людьми, жившими тут, ему было так же уютно, как дома.

— Вам письмо, сэр! — восторженно завопил Майкл.

Благодаря курьерам метро оставалось одним большим сообществом, а не горсткой разрозненных станций. Это была очень уважаемая профессия, хотя и опасная. Курьеров тренировали как солдат и старателей, рыскающих по руинам на поверхности.

— Спасибо, молодой человек, — важно поблагодарил мальчика Вернон, принимая письмо, и подмигнул Юэну. — Весь в отца!

— Надеюсь, — Юэн улыбнулся Вернону в ответ и повел Майкла на другой конец платформы, где горел огонь в большой железной печи, от которой под самый потолок тянулся залатанный дымоход. Три женщины жарили на плите яичницу с грибами, а четвертая склонилась над кастрюлей с грибным чаем, источавшей едкий аромат.

— Ну что, заморим червячка? — предложил Юэн сыну.

— Да!

Курьеров всюду принимали гостеприимно. Испытав это на себе, Майкл впервые понял, что его мир не ограничивается одной станцией.

Яичница и грибы жарились на сале, которое использовалось снова и снова, пока не становилось прогорклым. Но даже тогда оно давало еде приятный привкус, и его аромат казался божественным после туннелей, пропахших сыростью и плесенью. Отец и сын ели, опершись спинами о стену, отполированную за долгие годы сотнями других спин, потом передали пустые тарелки и кружки одной из женщин и снова отправились в темноту.

На этот раз Майкл шел тихо, и после первой лампочки Юэн не удержался и спросил:

— Ты чего затих?

— Ага.

— Я спрашиваю, почему?

— А… Просто стараюсь не упасть и смотрю на тебя.

— Ну смотри…

Они прошли еще немного, и тишину нарушали только прыгающие шаги Майкла. Юэн по привычке ступал, не издавая ни звука, как вдруг его посетила неожиданная мысль.

— А как ты видишь меня в темноте?

— Вообще-то, никак, — ответил мальчик очень серьезно. — Но если я вот так поверну голову и посмотрю краешком глаза, то вижу твой… этот… Твою тень в темноте.

— Силуэт.

— Да!

— Это называется боковое зрение.

— Бочковое зрение, — прилежно повторил Майкл, запоминая.

— Бо-ко-во-е!

— Бо-ко-во-е… Боковое?

— Да.

На Каукедденс было темно. Эта станция всегда чем-то напрягала Юэна, и ему совсем не улыбалось обнаружить ее в темноте, когда рядом с ним шагал его маленький сын. Почтальоны миновали последнюю туннельную лампочку перед станцией, и Юэн задумчиво снял с плеча автомат, взяв его наизготовку.

— Пап? — Голос мальчика неуверенно дрогнул.

— Тихо! Встань сзади. Тут что-то не так.

Майкл зашел за спину Юэну и взялся за полу его плаща, чтобы случайно не потерять отца в темноте. Юэн медленно пошел вперед, пытаясь различить хоть какие-то звуки, кроме шума, производимого мальчиком. Сердце колотилось, как бешеное, от тревоги за сына.

— Все в порядке, Майкл, не бойся, — прошептал он.

— Я знаю, пап. Ты же рядом.

От этих слов Юэн чуть не споткнулся, но тут же опомнился и снова вперил взгляд во мрак впереди. Темень была непроглядной и давящей; мальчику вдруг захотелось домой.

Юэн резко остановился, и Майкл по инерции уткнулся ему в спину.

Со стороны платформы слышался странный свистящий шепот, такой тихий, что слов не разобрать. Майкл придвинулся как можно ближе к отцу, а Юэн присел на одно колено, прижал к стволу автомата фонарь, но не включил его, а направил в черноту туннеля перед собой. Так они и ждали, а шепот впереди продолжался, наводя дурманящий морок, как мантра гипнотизера. Он нарастал и усиливался, будто говорил уже не один голос, а много. И тут впереди промелькнула тень, а потом что-то с гулким звуком стукнулось о рельсы. Майкл закричал от ужаса.

Яркий, режущий луч пронзил темноту. Юэн сощурился, пытаясь разглядеть хоть что-то за слепящим светом, а Майкл, зажмурив глаза и поскуливая от страха, вытащил из кармана перочинный нож и размахивал им в сторону невидимого врага.

— Курьер? — раздался сиплый, напряженный голос.

— Он самый. — Голос Юэна был ничуть не лучше, и он откашлялся, чтобы прочистить горло. — Это я, Юэн.

С той стороны помолчали, и свистящий шепот раздался снова. Юэн понял, что это часовой шепчется с кем-то на платформе.

— Кто там с тобой?

— Мой сын.

— Не маловат он шататься по туннелям?

Юэн не двигался с места и по-прежнему стоял на одном колене, направив ствол автомата на свет.

— В нашем деле надо начинать сызмала. — Тут Юэн приврал, но ничего лучше с ходу придумать не смог.

— Положите-ка оружие, братцы.

— Сначала сами покажитесь, — ответил Юэн, не пошевелившись.

— И то верно. Сейчас, погодь.

Луч прожектора поднялся вверх, осветив дугой потолок туннеля и четырех людей, стоящих под ним. Юэн узнал их лица и немного расслабился.

И все-таки что-то здесь было не так.

— Чего в темноте сидите?

Четверо со станции вдруг стушевались, и их понурый вид сразу напомнил Юэну, за что он так не любил эту станцию: местные жители были ленивы, затягивали любую работу и, тем самым, наживали себе массу проблем.

— Да кабель от генератора вчера перегорел…

— Я же, кажется, в том месяце принес вам новый, — невозмутимо напомнил Юэн.

Люди со станции переглянулись: видимо, никому не хотелось отвечать.

— Ну да… — протянул первый часовой.

— И что, он уже тоже накрылся? — удивленно спросил Юэн и медленно поднялся, но автомат не опустил.

— Да нет, все в порядке. Ребята уже чинят.

Теперь Юэну все стало ясно: обычное разгильдяйство снова завело обитателей Каукедденс в беду. Краем глаза он заметил, как сбоку что-то блеснуло, и повернулся к Майклу, который все еще сжимал ножик. Его охватила гордость за сына.

— Молодец, Майкл! Убери нож.

Мальчик сложил лезвие и убрал руку в карман, но и там не расставался с ножом, а держал его в кулаке, на всякий случай.

— Сегодня просто проходим мимо, — сказал Юэн часовым.

— А, ну ладно…

Они слегка расстроились: так всегда бывало, когда Юэн никому не оставлял писем. Все подземные жители изголодались по новостям с других станций, и малейшее известие пожиралось с жадностью и обсасывалось до косточек.

— За станцией-то свет есть? — спросил Юэн.

— Да, это только у нас темнота.

— И на том спасибо! — Юэн двинулся по рельсам вперед. Теперь, когда напряжение спало и они вышли на станцию, Майкл смог, наконец, приглядеться к часовым и к платформе. Грязные, неумытые люди в старой и изношенной одежде — никакого сравнения с жителями Сент-Инока. Их усталые глаза горели от голода, и от этих взглядов Майклу стало очень неуютно. Он заметил, что на платформе не было деревянных хижин, как у них или на Бьюкенен-Стрит. Вместо них торчали лишь навесы из грязных тряпок и прохудившиеся палатки. Детей он не видел, хотя где-то далеко слышался тонкий плач. В некоторых палатках горели свечи и обстановка была, как у него дома, вот только никакого уюта она почему-то не внушала.

У противоположного конца платформы они миновали еще троих часовых, которые молча проводили почтальонов взглядами, и дальше снова начался туннель. К своему удивлению, Майкл был рад вернуться в затхлую и тесную темноту.

— А у нас дома свет никогда не гаснет. Правда, пап? — голос Майкла звенел слишком громко, и Юэн обернулся проверить, насколько далеко они отошли от станции.

— Гаснет, малыш, когда мы чиним проводку.

— Я ни разу не видел, — упрямо произнес Майкл.

Мальчик был уверен, что, если он чего-то не видел, того и не существует.

— Мы это делаем, когда все спят, чтобы никому не мешать.

— О, вот это мудро!

— Обычная логика, Майк.

— А почему на той станции так не делают?

Юэн остановился и задумался, подбирая слова.

— Люди не всегда делают то, что лучше для них.

— Это как? — озадачился Майкл.

Юэн хотел привести пример, который сам слышал от отца, но вдруг понял, что ни у Майкла, ни у других детей подземки никогда в жизни не было шанса объесться конфетами.

— Ну вот представь: тебе давно пора спать, а ты не ложишься. Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно! — улыбнулся мальчик.

— Так, а потом, когда мама тебя разбудит?

— Ну, плохо, хочется еще поспать.

— А теперь представь, что так поступает целая станция.

— Не ложатся вовремя?

— Не делают то, что нужно: не высыпаются, как следует, не запасают еды для всех, не меняют испорченный кабель, пока он не перегорит.

— Это не очень умно, правда?

— Да, малыш, совсем не умно…

Сент-Джордж-Кросс была заселена с соседних станций в первые годы после войны, но не имела своего выхода на поверхность: прямо над ней обрушилось здание, перекрыв все пути туда и обратно. Однако освещение здесь было отлажено лучше, чем на других станциях; по сравнению с ними, Сент-Джордж-Кросс просто купалась в свете. Часовой на подходе издалека заметил Юэна и Майкла и радостно их поприветствовал:

— Здорово, Юэн!

— Привет, мужики!

Напряжение в один миг покинуло Юэна, как будто гора упала с плеч.

— Твой сынишка? — спросил часовой.

— Да, его зовут Майкл.

— Привет, Майкл! Добро пожаловать на нашу станцию!

Часовой говорил ласково и приветливо, и Майкл удивился тому, какими разными могут быть люди, живущие по соседству.

— Проходите, скоро будем обедать.

Они вышли на платформу, по которой деловито сновали местные. На том конце небольшая группа детей обучалась боевым искусствам. Инструкторша ходила среди них и поправляла им технику. Заметив Юэна, она помахала ему как старому знакомому и снова занялась детьми.

Общая кухня располагалась в бывшей подсобке. Стену, которая когда-то отделяла ее от платформы, давно разобрали. У одной стены стояли большая железная печь, открытый очаг, ряды столов и шкафы. В углу гудела морозилка — диковинная вещь, во всем Метро их было две или три.

— Как здесь хорошо! — сказал Майкл, озираясь вокруг.

— Да, мне тоже нравится.

— У нас есть для них письма?

— А как же. И письма, и посылки.

— Больше, чем для остальных станций?

— Им всегда пишут больше, — объяснил Юэн. — Тут делают виски.

С тех пор как Юэн стал отцом, он почти не пил спиртного, но Майкл знал, что мать прячет бутылку под кроватью. Иногда она к ней прикладывалась, и мальчику совсем не нравилось, как от нее пахло после этого и как она себя вела.

— И что, много покупают? — спросил он.

— Много. Так много, что они даже небольшой поезд себе завели.

— Я его видел! Он проезжал мимо нашей станции! — восторженно закричал мальчишка, но его внимание тут же переключилось на кухню, где мужчина и женщина, стоящие у плиты, раскладывали по тарелкам мясное рагу с грибами.

Юэн и Майкл взяли свои тарелки и сели за стол. Они ели, наблюдая за тем, как тренируются дети.

— Я тоже тут учился, — сказал Юэн.

Майкл знал это и кивнул.

Когда война нанесла последний удар, взаперти на Сент-Джордж-Кросс оказалась группа солдат в увольнительной. Их выдержка и авторитет помогли быстро восстановить порядок на станции. Именно они готовили дозорных, охранявших и обходивших туннели, курьеров и старателей, добывавших припасы в городе.

Со всех станций на Сент-Джордж-Кросс присылали подростков, чтобы их обучали военному мастерству в обмен на полезные товары. Первыми стали Юэн и несколько его ровесников, вскоре после заселения подземки, с тех пор так и повелось.

— Ты сюда тоже приедешь, лет через пять, — сказал Юэн сыну.

Майкл обиженно выпятил губу.

— Да ну… Ты же сам меня всему научишь.

Юэн действительно старался учить детей сам, по мере сил и возможностей.

— Если хочешь стать курьером — иначе никак.

Майкл задумчиво кивнул, отправил в рот полную ложку рагу и тут же заговорил снова.

— А можно…

— Майкл, не говори с полным ртом.

Мальчик проглотил пищу.

— А можно сейчас тут остаться?

— Нет, нельзя. Сейчас мы доедим и отправимся домой.

— Ну-у-у…

— Ты что, хочешь остаться тут один?

Майкл рассмотрел эту возможность и отчаянно замотал головой.

— Я так и думал, — ухмыльнулся Юэн.

Поев, они передали почту начальнику станции. На Сент-Джордж-Кросс была военная дисциплина, и начальник сам передавал письма по назначению.

— Пора домой, — сказал Юэн и повел сына обратно к туннелю, по которому они пришли.

— Юэн, погоди!

Майкл обернулся и увидел, что к ним подходит худая женщина с длинными темно-рыжими волосами, в куртке цвета хаки.

— Аня? — сказал Юэн.

— Привет! Извини, не сразу тебя заметила.

Щеки у нее раскраснелись, и она прижала ладонь к груди, делая вид, будто это от бега. Майкл смерил ее неодобрительным взглядом и принялся чистить подошвы о платформу.

— Перестань! — одернул его отец.

— Не хотите составить мне компанию? — спросила Аня, махнув рукой в сторону противоположного пути.

— Да, с удовольствием!

Майкл изумленно уставился на отца: ему было непонятно, откуда вдруг столько радости.

— Мы поедем на поезде, Майкл!

Вот теперь все стало ясно, и Майкл запрыгал от радости. Аня протянула ему руку, и мальчик, покосившись на отца, взялся за нее, а потом они все вместе пошли ко второму пути.

Метро в Глазго состояло из одной кольцевой линии, и с недавних пор один из двух путей был закрыт для ходоков: Аня и ее двоюродный брат установили работающий двигатель на дрезину, зачистили рельсы от препятствий и стали совершать рейсы по этому пути.

Двигатель был добыт на поверхности. За несколько лет, методом проб и ошибок, его удалось переделать так, чтобы он питался от водородных топливных элементов, спрятанных под днище. Дрезина ехала медленно, часто ломалась, зато могла перевозить крупные грузы и пассажиров с одной станции на другую.

Зрелище было так себе: двигатель громоздился впереди, закрепленный двумя скобами, припаянными к бортам. За ним, в два ряда лицом друг к другу, были установлены четыре сиденья. Рукоятка, которая раньше приводила дрезину в движение, осталась на месте: она могла пригодиться, если двигатель выходил из строя. Сзади к этому странному агрегату цеплялась небольшая вагонетка, в данный момент нагруженная деревянными ящиками.

— Садитесь, — сказала Аня. — Только оставьте мне правое сиденье, лицом вперед.

Майкл бросился к дрезине и прыгнул в левое сиденье рядом с Аниным, ерзая от нетерпения. Все его друзья мечтали прокатиться на этом поезде, и теперь они лопнут от зависти, когда он вернется домой королем, осуществив их общую мечту. Работа отца часто приносила мальчику неожиданные дивиденды: он получал такие подарки и сладости, о которых другие дети могли только мечтать. Впрочем, в пользу его характера надо отметить, что он делился с друзьями — во всяком случае, чаще всего.

Юэн залез на дрезину и сел напротив Майкла, положив рюкзак между ними.

— Ничего не видно! — возмутился сын.

— Чего тебе не видно?

— Не видно, куда мы едем! Ты все загородил!

— Ну и что? Там все равно темно.

Наконец появилась Аня, села на свое место рядом с мальчиком и подмигнула Юэну, который этого словно не заметил. Она заметно огорчилась и тут же занялась двигателем. Ключа зажигания не было: женщина щелкнула переключателем, который впрыскивал водород из топливных элементов в двигатель, потом оживила два аккумулятора. Затем приоткрыла клапан, выпускающий в двигатель этанол, и, нервно улыбнувшись, нажала большую зеленую кнопку с надписью «СТАРТ».

Сначала ничего не происходило, и Юэн подумал, что придется им до самого Сент-Инока гнать дрезину по старинке, руками, но потом движок закашлял, затарахтел, и Аня довольно выпрямилась.

— Хочешь порулить? — спросила она у Майкла.

Глаза у мальчика стали как два блюдца, а улыбка почти дотянулась до ушей. Между Аней и Майклом, из дыры в полу, торчал рычаг, а рядом, из другой дыры, — металлическая педаль сцепления. Нажав на педаль, Аня рукой Майкла переключила рычаг на первую скорость. Потом медленно отпустила сцепление, и маленький поезд, накренившись, поехал вперед.

Вопль радости отразился от потолка станции и стен туннеля, и не один человек на платформе встревоженно обернулся, прежде чем понял, что это Майкл кричал от счастья. Кто-то улыбнулся его детской непосредственности, кто-то неодобрительно покачал головой и вернулся к своим делам.

Когда их со всех сторон окутала тьма и стук мотора в тесном пространстве туннеля стал казаться оглушительно громким, Аня нажала еще один переключатель, и фара, закрепленная под движком, осветила рельсы перед ними.

Туннели всегда казались пыльными, хотя Майкл знал, что это не пыль, а грязь, за много лет намертво въевшаяся в стены и в рельсы. Ехать на дрезине ему нравилось гораздо больше, чем топать по этой грязи пешком. В глубине души он боялся, что сам станет курьером и будет обязан путешествовать тут в темноте.

— Пап, а как ты думаешь, когда я вырасту, таких поездов будет больше?

— Не знаю, Майк. Разве что Аня еще смастерит… — Он посмотрел на рыжую женщину, и та пожала плечами.

— Я могу помочь! — восторженно крикнул Майкл.

— Тогда зубри химию, механику и металлургию, — с улыбкой обнадежила его Аня.

— Я даже не знаю что все это такое!

— Ну не волнуйся, без работы не останешься, — с издевкой сказал Юэн, и мальчик в ответ показал ему язык.

Вблизи Каукедденса Аня притормозила.

— Берегись! — громко крикнула она, хотя Юэн посчитал лишней эту предосторожность: шум мотора слышался издалека и все, кто хотел, давно ушли с рельсов.

Дрезина проехала мимо станции на черепашьей скорости, и Майкл снова обратил внимание, как жалко и потрепанно выглядят ее обитатели. Но вскоре все они остались позади, и теперь всего один перегон отделял дрезину от Бьюкенен-Стрит. Однако Аня не прибавила скорости, и они продолжали ехать так же медленно, как и на станции.

— Почему мы так медленно едем? — заволновался Майкл: теперь ему казалось, что пешком они с отцом шли быстрее.

— Здесь рельсы не очень хорошие, — объяснила женщина, сама же украдкой посмотрела на Юэна, который вглядывался в темноту перед ними. Майкл понял, что ей хотелось подольше побыть с отцом. Что ж, ничего удивительного: он нравился всем, кроме мамы.

Сытный обед и медленное покачивание дрезины сделали свое дело: мальчика потянуло в сон. Он изо всех сил боролся, протирал кулаками свинцовые веки и душераздирающе зевал, но не собирался упустить ни секунды их путешествия.

Вдруг двигатель захрипел, закашлялся и заглох. Свет фары стал тусклее: генератор тока перестал работать, и нагрузку взяли на себя аккумуляторы. Только что они ехали со страшным шумом, но теперь их со всех сторон внезапно обволокла тяжелая, удушающая тишина, и Майкл инстинктивно сжался в комок, боясь пошевелиться. Юэн дернул его за нос, чтобы слегка взбодрить, и улыбнулся Ане.

— Доездились?

Та фыркнула, поставила дрезину на ручник и соскочила на рельсы. Мужчина сел на ее место и посветил фонариком под днище. Аня проворно нырнула под дрезину и стала рыться в мудреной электрике.

— Бывает, где-то провод перегнется или контакт расшатается… — послышался снизу ее голос. Затем показалась рыжая голова и, посмотрев на Юэна, сказала:

— Выключи фару, не сажай аккумулятор.

Почтальон щелкнул переключателем, и луч света погас, погрузив туннель во мрак, который от тусклого света фонарика казался еще гуще.

— Па-ап? — дрожащим голосом позвал Майкл.

— Все в порядке, не бойся, — сказал Юэн, обнимая сына. — Посиди здесь, а я помогу Ане.

Он слез с дрезины и присел посмотреть, чем занята рыжая. Майкл тоже попытался заглянуть под днище, выгнувшись через папину голову, но следить за ремонтом быстро надоело, и он стал разглядывать темные стены туннеля. Мальчик подумал, что, если долго-долго смотреть в темноту, научишься видеть без света, и решил попробовать, уставившись вперед, куда не доставал луч папиного фонаря. Он смотрел и смотрел, напрягая зрение, и вдруг впереди мелькнули два зеленых огонька.

Сначала Майкл подумал, что ему показалось. Он поморгал — и огоньки действительно исчезли. Потом появились снова. Мальчик подался вперед, вцепившись в неостывший двигатель. Огоньки моргнули, и Майкла окатило волной тошнотворного страха: он понял, что это глаза.

— Пап… — сдавленно прошептал он.

Отец не слышал его, наполовину скрывшись под дрезиной, а в это время глаза приблизились. Майкл не мог понять, насколько они близко. До него вдруг дошло, что они могут быть далеко, и тогда это очень большие глаза.

— Папа…

Голос его осип от страха, но на этот раз Юэн услышал, выпрямился и машинально взял из-под сиденья автомат.

— Что такое, Майк?

Майкл обернулся к отцу, который внимательно всматривался назад, откуда они приехали. Он подергал отца за рукав и показал пальцем на зеленые огоньки. Потом, сообразив, что в темноте это бессмысленно, сказал:

— В другую сторону.

Юэн обернулся и сразу же увидел глаза. Он щелчком снял предохранитель с автомата и легонько пнул Аню. Затем, переступив через нее, медленно пошел вперед.

— Пап, не бросай меня! — в ужасе зашептал Майкл, и сердце Юэна замерло.

— Я тебя не бросаю, Майк. Но надо посмотреть, что там такое. Побудь пока с Аней, я скоро вернусь.

В руках женщины невесть откуда взялся дробовик. Она уселась в дрезину рядом с Майклом, который достал из кармана перочинный нож и раскрыл лезвие, но все равно не чувствовал себя спокойнее.

— Черт, вот я дура… — вдруг пробормотала Аня. — Юэн, свет!

Она включила фару, и в потоке света они увидели Юэна, прижавшегося к стене и выставившего вперед автомат. А прямо перед ними, на рельсах, стоял рыжий кот, растерянно моргая от слепящего света и панически прижав уши к черепу. Юэн бросился к нему, схватил за шкирку и засунул за пазуху.

— Только не бей его! — закричал Майкл.

Весь его страх куда-то улетучился, уступив место восторгу от встречи с давним товарищем человека по безрадостной подземной жизни.

— Вот еще, бить… Наверное, он заблудился.

Юэн вернулся к дрезине, и Аня, выдохнув с облегчением, приготовилась снова лезть под днище.

— Я как раз нашла, в чем проблема, — сказала она, присев на одно колено.

Внезапно кот вздыбился, выпустил когти и испустил пронзительный воинственно-испуганный клич. И в ту же секунду жилистое тело размером с небольшую собаку вырвалось из канализационного туннеля неподалеку, пружинисто оттолкнулось от плеча Ани и приземлилось на дрезине, прямо напротив Майкла. Мальчик с визгом попятился и упал на пол, отчаянно отбрыкиваясь от огромной крысы, верхняя часть тела которой была покрыта чешуйчатой броней.

— Твою мать! — крикнул Юэн, только больше напугав мальчика: дома отец никогда не ругался.

Охваченный паникой кот вцепился когтями Юэну в лицо, как будто только в этом было его спасение, и мужчина никак не мог его скинуть, чтобы прийти на помощь сыну. В это время с другой стороны на дрезину прыгнула вторая крыса, но Аня успела перехватить ее на лету. Юэн узнал этих тварей: он уже встречал их в туннелях — нападать на взрослых людей они боялись, а от станций, где жили дети, их приходилось все время отгонять.

Теперь же Майкл остался один на один с врагом. Остроконечная морда буравила его злыми красными глазами, пасть ощерилась тремя рядами клыков, загнутых внутрь. Чешуя начиналась с морды и покрывала передние лапы с хорошо развитыми хватательными пальцами. Эти пальцы цапнули Майкла за ногу, и мальчик почувствовал на себе крепкую когтистую хватку. Крыса прилично весила для своих небольших размеров, и мальчик понял, что не вырвется. От ужаса он сделал единственное, что могло остановить хищника, — воткнул ему в шею перочинный нож.

Крыса завизжала, схватилась за нож своей жуткой лапой, выдернула его из шеи и уставилась на Майкла бешеными глазами. И тут раздался оглушительный грохот, раскатом прокатившийся по туннелю и угасший далеко вдали. Крыса отлетела прочь, в темноту, вместе с эхом, и Майкл, обернувшись, увидел сбоку от себя дымящийся ствол автомата. Отец стоял рядом, а в двух метрах от них побледневшая Аня крепко держала за хвост вторую извивающуюся тварь.

— Я же сказал, что не брошу тебя, — произнес Юэн, не сводя глаз с лежащей на рельсах крысы.

Майкл облегченно посмотрел на отца, но тут же чуть не завопил от ужаса: куртка на груди Юэна зашевелилась, как будто что-то рвалось наружу из его тела.

В узкую щель между застегнутыми пуговицами просунулась кошачья морда и издала обиженное «мяу».

— Чертов кот! — сказал Юэн.

Майкл покатился со смеху.

Глава 17

ЛОНДОН

Только когда поезд остановился на севере Лондона, на бывшем вокзале Сент-Панкрас, полковник Мейзерс решил побеспокоить Юэна и Кейтлин и открыл дверь купе. Глаза девушки блеснули в темноте на манер кошачьих, и у полковника волосы встали дыбом, но длилось это всего какие-то доли секунды. Кейтлин моргнула, зевнула, гибко потянулась и снова посмотрела на военного. На этот раз, в свете, падавшем из коридора, ее глаза показались ему совершенно обычными.

— Приехали? — спросила девушка сонным голосом.

— Да.

Она встала с сиденья и потрясла Юэна за плечо.

— Я не сплю, — сказал тот и сел, протирая глаза.

— Пора, — заявил полковник. — На случай, если больше не свидимся, желаю вам обоим удачи!

— Спасибо. И вам того же, — ответил Юэн.

Кейтлин просто вежливо кивнула, и Мейзерс скрылся за дверью.

Из темного вагона они вышли под крышу здания, подобных которым Юэн не видел никогда. Вокзал пережил войну практически без разрушений, хотя многие соседние дома сгорели дотла: видимо, какая-то счастливая судьба хранила его.

Юэн и Кейтлин стояли под огромным сводом из металлических перекладин, уходящих далеко ввысь. Почтальон никогда еще не был в таком большом помещении. Он не мог даже разглядеть потолок: мешали клубы дыма из паровозной трубы. Юэн не знал, что стекла на крыше почти не осталось; дырки были залатаны кусками пластмассы, досками и всем, что под руку подвернулось. Но сам факт того, что крыша устояла, поражал воображение.

На станции был только один железнодорожный путь, на котором и стоял их поезд. Остальное пространство было заполнено грузовыми контейнерами, превращенными в офисы и служебные помещения. Между ними висели довольно ненадежного вида шаткие мостки, сделанные явно наспех и небрежной рукой.

В помещении не хватало света. Кое-где горели костры в бочках, коптили лампы, мелькали даже редкие электрические лампочки, но в целом станция была погружена во мрак.

Вокруг с озабоченным видом ходили люди, одни — в серой военной форме, другие — в старой заплатанной гражданской одежде и с красными лентами на рукавах. По их затравленному виду и покорному выражению лиц Юэн догадался, что это рабы.

Вслед за Кейтлин он пошел по проходам между ржавыми контейнерами прямо в небольшой кабинет, где девушку попросили предъявить документы и поручиться за благонадежность своего спутника, пока тот не найдет работы. До него вдруг дошло, что цель его долгого и трудного путешествия достигнута… Но теперь, дойдя до Лондона, он окончательно растерялся.

По количеству людей, снующих вокруг, сразу становилось понятно, что лондонские туннели спасли гораздо больше жизней, чем туннели в Глазго, и что даже в разрушенной столице нашлось достаточно ресурсов, чтобы за короткое время отстроить подобие цивилизации.

— Не пялься по сторонам, — тихо сказала Кейтлин за его спиной. — Тут повсюду бандиты, открыта охота на новичков. Не стоит привлекать к себе внимания.

— Я и не думал, что тут такие просторы…

— Это вокзал, армейский перевалочный пункт. А под землей люди живут в таких же станциях, как и в твоем Глазго.

— Зато тут больше людей. Ну и куда нам идти?

— Под землю, и как можно быстрее. Я хочу отвести тебя в безопасное место.

— Кейтлин, мне надо отыскать своих.

— Ну, отыщешь ты их, и дальше что? Как вы отсюда выберетесь? Как ты собираешься их спасать?

Юэн остолбенел: он действительно не загадывал так далеко. Так торопился найти семью, что не продумал последовательность дальнейших действий.

— Не знаю. Я как-то не думал…

— Зато я подумала, в поезде, — сказала девушка. — Я почему-то так и знала, что у тебя голова другим занята. У меня есть план на тот случай, если тебе удастся их найти, но тут нужна подготовка. Для начала встретимся в туннелях с моими друзьями. Я устрою так, что нас доставят до Оквуда по линии Пикадилли.

Юэн кивнул, не вполне представляя себе масштабы лондонской Подземки.

— Это в одиннадцати станциях к северу отсюда, зато там можно будет спокойно выйти на поверхность, если только доберемся.

Девушка провела Юэна через широкий вестибюль с низким потолком и вниз, по небольшой лестнице. Под землей пространство было поделено занавесками, за которыми спали люди. Пахло грязью, потом и страхом, и Юэна замутило. Из каждого угла веяло давящей безнадегой. Удивительно было, как вообще люди мирились с таким существованием.

Ощущение простора, охватившее мужчину на вокзале, под землей бесследно улетучилось. До войны здесь работала отлаженная система вентиляции, теперь же воздух двигался только за счет естественной конвекции: теплый воздух от туннелей и людского дыхания поднимался, а холодный, с поверхности, опускался.

Откуда-то снизу тянуло запахом кухни — огня, дыма и вареной еды. Смешиваясь с кислым запахом пота, он превращался в мерзкую вонь, от которой не было спасения нигде.

Кейтлин легонько толкнула Юэна в сторону, к занавескам, чтобы освободить проход группе солдат в серых мундирах. Солдаты были хорошо вооружены и не обращали внимания на окружающих, если те по глупости не загораживали им путь. Когда они исчезли за поворотом, Кейтлин повела Юэна дальше по плохо освещенным, закопченным коридорам и туннелям, мимо бывших служебных помещений и кладовых.

Навстречу им раб толкал тележку, на которой лежало тело другого раба. Сзади шел вооруженный конвоир. Кейтлин прижалась к стене, у самого выключателя, пропуская их. Юэн встал рядом, с любопытством наблюдая за рабом и конвоиром.

— Баба сдохла, — поделился с ними новостью конвоир, рассудив по их одежде, что перед ним не солдаты и не рабы, а гости столицы или свободные граждане.

Когда тележка поравнялась с ними, Юэн издал шипящий, клокочущий звук, как будто предсмертный хрип, застрявший в горле. Он шагнул вперед и вцепился в тележку дрожащими руками.

— Ты чего, дохлых шлюх не видел? Отойди с дороги, — сказал конвоир.

— Джулия! — страшно прохрипел Юэн и взялся ладонями за лицо мертвой женщины.

Кейтлин почувствовала, как складываются детали китайской головоломки. Она посмотрела на солдата, и время словно затормозилось, и каждое движение было отмечено ударом ее сердца.

— А ну пошел на хер с дороги! — прикрикнул конвоир. — Мне насрать, что она умела трахаться: теперь она сдохла.

Он начал обходить тележку; в это время раб в ужасе посмотрел на Кейтлин и дал деру. Солдат оттолкнул Юэна к стене.

— Ты чего творишь, а? Из-за тебя раб убежал! Ну и кто теперь будет толкать эту падаль?

— Это моя жена, — произнес Юэн, глядя на мертвое тело пустыми глазами. — Моя Джулия.

Солдат посмотрел на труп, потом опять на Юэна — и засмеялся.

— Что, лучше шлюхи не нашел? А эта как же? — спросил он, ткнув пальцем в Кейтлин.

Юэн отпихнул солдата, и тот выхватил из кобуры пистолет. Ни секунды не раздумывая, он нажал на спусковой крючок и непременно убил бы почтальона, если бы Кейтлин не ударила его по руке рюкзаком. Пуля ушла в сторону, но грохот выстрела в тесном коридоре был оглушительно громок, и из туннелей с разных сторон послышались крики.

Что-то в Юэне сломалось. Позже он не мог вспомнить, как именно все случилось. Впрочем, от кого-то он слышал, что в каждом из нас живет тьма, жаждущая крови и разрушений, но, как правило, человек способен ее обуздать, и так, создавая равновесие тьмы и света, мы и проходим по кругу бытия.

Юэн моргнул, и когда глаза его открылись, в них не было ничего человеческого — лишь чистое безумие сияло холодным яростным блеском. Лицо мужчины напугало Кейтлин, но еще больше напугала скорость и безжалостность его движений.

Казалось, клинки с криком разрезали воздух, вылетая из ножен. Мгновенно оказавшись в его руках, они прочертили несколько каллиграфически тонких линий на теле солдата. Первый удар пришелся на руку, перерезал бицепс и раздробил локоть. Но солдат не успел прокричать от боли, потому что второе лезвие перечеркнуло ему горло. От силы удара конвоир отлетел назад и упал на спину, уже мертвым: от шока сердце остановилось. На лице его так и застыло брезгливое презрение.

Юэн повернулся к Кейтлин, и по его бешеным, пустым глазам она поняла, что мужчина не узнает ее. Смертоносные клинки зловеще блестели в его руках. Не теряя ни мгновения, Кейтлин щелкнула выключателем на стене, и свет в коридоре погас. Пользуясь выигранными секундами, она нырнула за ближайшую занавеску и чуть не упала на испуганную женщину, прижавшую к груди ребенка.

С той стороны раздался грохот тяжелых сапог, лязг оружия и крики: «Сюда! Он здесь! » Кейтлин нащупала холодную металлическую ручку фонаря и, собравшись с духом, шагнула в коридор. Юэн стоял к ней спиной, повернувшись в сторону приближающихся шагов. Она размахнулась и изо всех сил обрушила фонарь ему на затылок.

Фонарь издал глухой стук, и рука Кейтлин неприятно загудела. Силой удара Юэна развернуло, он удивленно выпучил на девушку глаза и свалился на пол без сознания.

Тяжело дыша, Кейтлин стояла в темноте, пока из-за угла не показались солдаты. Их подствольные фонари осветили кровавую сцену: рядом с трупом их сослуживца и бесчувственным телом нападавшего стояла девочка-подросток, каким-то чудом отбившаяся от верной смерти.

Один солдат включил свет в коридоре, другой проверил пульс у Юэна и убитого конвоира. На тело Джулии никто даже не глянул. Занавеска за спиной Кейтлин робко отдернулась, и на свет выглянула перепуганная мать с ребенком.

— Она спасла мне жизнь, — дрожащим голосом сказала женщина, указывая на Кейтлин.

* * *

Вскоре после солдат явился полковник Мейзерс. Бросив один лишь взгляд на дрожащую Кейтлин, он отвел ее в сторону. Девушка рассказала ему, что случилось.

— Его будут судить, — сказал полковник, сперва убедившись, что солдаты с Юэном обращаются по-человечески.

Это Кейтлин и сама понимала.

— Ты осознаешь, что твоего друга, несомненно, признают виновным и отправят на виселицу?

— Да, — ответила Кейтлин: она успела наглядеться на то, как вершит дела подземное правосудие.

— Я вряд ли смогу помочь, но попытаюсь. До утра его продержат в камере наверху. Как только вынесут приговор — вытащат на поверхность, там и вздернут. — Мейзерс пригнулся и пристально посмотрел Кейтлин в глаза. — В три часа ночи охранникам приносят напитки. Девушки, которые это делают, вне подозрений.

На короткое мгновение он задержал взгляд на Кейтлин, как будто помогая ей усвоить смысл этих слов, затем выпрямился и громко произнес:

— Спасибо за помощь, мисс. Эй, вы, там! Только не переусердствуйте, доставьте его целым и невредимым. Я хочу, чтобы завтра он хорошо понимал, что с ним происходит.

Полковник повел солдат из туннеля, грозно приказав собравшимся зевакам немедленно разойтись по своим углам.

Откуда-то возникли четыре раба с ведрами горячей воды и швабрами. Женщина, которая вышла поблагодарить Кейтлин, откашлялась, привлекая ее внимание.

— Девочка, у тебя все в порядке? — заботливо спросила она.

— Не совсем, — отозвалась Кейтлин.

Четыре раба развернули грязное одеяло и накрыли им тело убитого солдата.

— Ты его знала? — спросила женщина.

— Он мой друг, — рассеянно ответила Кейтлин, размышляя над словами полковника.

— То есть, он был твоим другом? — сочувственно поправила женщина.

— Пока еще им и остался, — удивленно сказала Кейтлин, и только тут поняла, что женщина имеет в виду конвоира. Та тоже поняла свою ошибку и вытаращила глаза.

— То есть, ты ударила моим фонарем своего друга?

— Именно так.

— Зачем же ты это сделала?

— Чтобы его не застрелили, — машинально ответила девушка, все еще пытаясь проникнуть в смысл сказанного полковником.

— А… — сказала женщина не без сарказма. — Отлично ты придумала, просто замечательно. И впрямь, теперь беднягу не застрелят. Его повесят.

— Может быть, — немного рассеянно откликнулась Кейтлин, голова которой сейчас была занята иным. Но от женщины оказалось не так-то легко отвязаться.

— Он, кажется, говорил, что знает покойницу?

— Она была матерью его детей.

Один из рабов оторвался от швабры, которой он вытирал кровь на полу.

— Гвен и Майкл! Я их знаю, — сказал он. — Жалко ребят: завтра станут круглыми сиротами.

Сокрушенно покачав головой, он заметил что-то на полу и нагнулся, чтобы подобрать это.

— Вы знаете, где они сейчас? — спросила Кейтлин, почувствовав внезапный прилив надежды.

— Ну конечно, знаю. Они в лагере у поверхности, в боковых комнатах, вместе со всеми. Он выпрямился, озадаченно разглядывая что-то в своей руке.

— Там ведь ужасно… — сказала девушка. — Всегда холодно, сыро, радиация проникает…

— Не говорите, мисс! Чистый ад! Совсем не место для детей.

Раб замолчал и протянул амулет, который подарила Юэну Цура, — маленькое серебряное колесо.

— Это ваше, мисс? — с плохо скрываемым любопытством спросил он.

— Нет, это амулет моего друга.

— Очень интересно, мисс.

Он переглянулся с другими рабами. Те побросали работу и тоже уставились на Кейтлин.

— Что там? — спросила женщина за ее спиной.

— Посмотри, Элис, — сказал мужчина, и амулет ярко заиграл под светом лампы.

— Ого… У него знак… — пробормотала та.

— Который понятно что означает.

— Не всем понятно, — сказала Кейтлин. — По крайней мере, мне. Объясните, пожалуйста.

— Мы должны помочь ему, если сможем, — ответила Элис.

— Почему?

Кейтлин не понимала, зачем рабам помогать незнакомому человеку: их жизнь и без того была горька, а такое благородство принесет лишь новые огорчения.

— Потому что раньше, мисс, пока нас не угнали сюда, мы были цыганами, — объяснил мужчина, нашедший амулет. Он положил серебряное колесо на ладонь и любовно погладил большим пальцем. — Мы застряли здесь крепко, но его постараемся вытащить, раз такое дело.

— Что же это за амулет? — спросила Кейтлин и подошла поближе, чтобы как следует его рассмотреть.

— Он означает, что женщина по имени Цура, которая помогла очень многим из наших, просит помочь этому человеку и считать это личной услугой ей. Надо только придумать, как вытащить его из камеры.

Кейтлин поняла, что детали головоломки продолжают складываться. И, может быть, на дне шкатулки действительно скрывалась надежда.

* * *

Элис долго вела Кейтлин по лабиринтам подземных переходов, пока они не вынырнули на поверхность в задней части огромного купола Сент-Панкраса. Дети и другие рабы жили в тесных комнатах, как сельди в бочке. Угол для готовки и отхожая яма располагались рядом. Кейтлин не могла понять, откуда вонь сильнее: из ямы или от человеческих тел, копошащихся на металлических койках. В комнатах было тихо, и даже дети были так запуганы, что старались жить как можно беззвучнее.

Рабы сбивались в группы, стараясь быть поближе к знакомым, похищенным из тех же мест. Кейтлин заметила знакомые лица: некоторые попали сюда не без ее участия. Хотя ее роль, как правило, заключалась в заботе о самых маленьких, девушка отчаянно желала, чтобы сейчас ее никто не узнал. К счастью, мало кто обращал внимание на двух женщин, идущих меж рядов коек, и они спокойно добрались до грязной двери в дальней стене комнаты. Элис открыла ее без стука и пропустила Кейтлин вперед.

В этой комнате было чище, и коек тут было меньше, но от вида ее обитателей у девушки замерло сердце. Три десятка детей разных возрастов повернули головы в сторону двери; самому младшему было от силы года полтора, его держала на руках девочка постарше.

Элис позвала по именам детей Юэна, но Кейтлин уже увидела их, сидящими в обнимку на одной кровати. У Майкла слезы лились ручьем, а на лице его сестры была спокойная решимость.

— Кейтлин! — вдруг закричала Гвен, узнав темноволосую девушку. — А мы думали, ты погибла!

— А мама умерла, — важно произнес Майкл и вдруг разрыдался.

Гвен обняла его, но сама чуть не расплакалась от отчаяния.

— Со мной все в порядке, — прошептала Кейтлин. — Меня спас один курьер и привел меня в Лондон, за вами.

Дети посмотрели на нее.

— Мой папа тоже курьер, — сказал Майкл.

Кейтлин улыбнулась и кивнула, с трудом удерживая слезы при виде того, как встрепенулись дети.

— А он не попал в рабство, как мы? — с надеждой спросил Майкл.

— Нет, малыш.

— Где он? Я хочу его видеть!

— Он сейчас занят, Майкл. Я скоро с ним встречусь, но пока надо вывести вас отсюда и спрятать так, чтобы никто не нашел.

— А это возможно? — спросила Гвен. — Нам сказали, что, если попытаемся бежать, одного из нас повесят.

Майкл молча кивнул, и глаза его покруглели от страха.

— Они не вешают детей, — успокоила их Кейтлин.

Гвен и Майкл переглянулись и сказали хором:

— Еще как вешают!

Элис положила руку девушке на плечо:

— Видать, давненько ты тут не была. С тех пор все изменилось к худшему.

Кейтлин не верила своим ушам. Английская Республика всегда отличалась жестокостью, но многие считали, что только так можно изменить ужасные условия жизни, в которых оказалось человечество. Теперь же Кейтлин стало окончательно ясно, что условия изменились лишь для избранной горстки людей, за счет всех остальных.

— Плевать, это не имеет значения, — сказала она. — Вы оба скоро будете спасены. Хватайте вещи и дуйте с нами.

Прошло несколько мгновений, во время которых дети молча смотрели на девушку. Наконец они схватили свой скарб и вскочили с койки. Элис взяла Майкла за руку и повела к выходу из рабского общежития, а Кейтлин улучила минуту, чтобы порасспросить Гвен.

— Что случилось с вашей матерью?

Гвен проглотила комок в горле и ответила спокойно и ровно:

— Помнишь, ее ударили по голове? В общем, так и не зажило. Еды здесь мало, холодно, грязно… Мама заболела.

Кейтлин пожала девочке плечо.

— Больными тут никто не занимается, и ее просто бросили умирать. — Гвен замолчала, и в глазах ее мелькнул злой блеск. — Я их всех ненавижу!

— Я тоже, — ответила Кейтлин.

Они снова оказались под землей, и больше всего Кейтлин удивляло, что их до сих пор никто не остановил. Старая платформа была уставлена ящиками, на каждом из которых была табличка с названием станции. С каждой стороны платформы, у чернеющего зева туннеля, стояли часовые, но они были слишком заняты болтовней и издевательством над рабами и за туннелями почти не следили.

На одной из коробок, с надписью «Хайгейт», сидел раб, нашедший амулет Юэна.

— Привет, ребята! — приветливо сказал он детям. Те посмотрели на него с недоверием.

— Это наш друг, — пояснила Элис.

— Питер, — представился раб.

— Я хочу к папе, — немедленно отозвался Майкл.

— Я знаю, малыш. — Кейтлин присела, чтобы не обращаться к мальчику свысока. — Но сначала мы отвезем тебя в безопасное место, а потом папа к тебе придет.

— Где он? — спросила Гвен. — Там, куда мы едем?

— Пока еще нет. Но скоро будет, — сказала Кейтлин, беспокойно оглядываясь на солдат.

Из туннеля, ведущего к станции Энджел, раздался стук колес, и вскоре на станцию въехала ручная дрезина с двумя грузовыми вагонами, которой управляли четыре человека.

— Надо идти, — посоветовал Питер. — Если будем торчать тут попусту, нас заметят.

— Но там же Северная линия! — забеспокоилась Кейтлин.

— Совершенно верно.

— Самое сердце Республики! Зачем их туда вести?

Питер тревожно покосился в сторону солдат, но те как раз смеялись над чьей-то шуткой. Как только дрезина остановилась, к ней подбежали рабы и стали разгружать вагоны. Им приходилось то и дело слезать с платформы на рельсы и забираться обратно: дрезина была гораздо уже, чем поезда, некогда ходившие по этим туннелям.

— Затем, что там никто не станет искать беглых рабов. И линия там глубокого заложения. Там тихо и безопасно, и я спокойно выведу их на поверхность через пост в Хай-Барнете.

— В Хай-Барнете есть пост?

— Да уж месяца два стоит. Раз в несколько дней туда ходит караван из Хайгейта: сменить дозорных и пополнить запасы. И они пропускают путников в Подземку и обратно.

— Так там же, наверное, пограничный контроль?

— А как же! Но эти документы прокатят.

Питер показал девушке вполне убедительные документы на проезд. Бумага, на которой они были выполнены, прошла не один цикл очистки мочой. Не самая приятная технология, зато простая, и благодаря ей одну и ту же бумагу можно было использовать снова и снова.

— Элис переправит детей в Хай-Барнет. Там наши друзья помогут им выбраться из Подземки и найти Цуру. А у нас с вами есть другие дела, — сказал Питер и посмотрел на девушку со значением.

Кейтлин повернулась к детям.

— Гвен, Майкл, вам придется поверить мне на слово, что я знакома с вашим отцом. Он хочет, чтобы вы пока побыли с его друзьями. Вы согласны?

— Я очень хочу его увидеть! — надулся Майкл.

— Я знаю, но тут для вас слишком опасно. А он хочет, чтобы вам ничто не угрожало.

Гвен взяла Майкла за руку и кивнула. Мальчик посмотрел на сестру, потом на Кейтлин и тоже покивал, хотя слезы опять потекли по проложенному руслу на его грязных щеках.

— Идите с Элис, слушайтесь ее во всем, — сказал Питер, следя за разгрузкой дрезины. — Скорее!

Элис протянула руку Майклу, но Гвен сама схватила его и пошла за ней следом. Кейтлин смотрела, как они подходят к поезду, забираются на борт и показывают документы подошедшему солдату.

— Улыбаемся и машем, — шепнул ей Питер.

Кейтлин вымученно улыбнулась и помахала детям. Те, поколебавшись, неуверенно помахали в ответ.

— Надо изобразить радость, ведь они едут туда, где тепло и уютно. Так солдаты ничего не заподозрят.

— И что теперь? — спросила Кейтлин, когда поезд тронулся.

— Теперь надо придумать, как вытащить твоего друга из камеры.

— Кажется, я уже придумала, — заявила девушка и пересказала Питеру загадочные слова, сказанные на прощание полковником.

* * *

Элис довезла Гвен и Майкла до Юстона. Дети всю дорогу сидели тихо: даже путь к свободе по этим темным туннелям навевал мрачные мысли.

Сойдя с поезда, женщина показала поддельные документы на кордоне и без проблем миновала его. Конечно, здесь контроль был усиленным, как на Сент-Панкрасе и Кинге-Кроссе, поскольку в Юстоне пересекались несколько линий, но документы были сработаны на совесть и почти не отличались от настоящих.

Сойдя с платформы, она встретила в служебном аппендиксе, забитом всякой рухлядью, связного с двумя другими детьми, которых должна была отвезти обратно в Сент-Панкрас. По возрасту, комплекции и цвету волос они были похожи на Гвен и Майкла — Элис надеялась, что на обратном пути никто не заметит подмены. На любезности времени не было, к тому же женщина не хотела, чтобы дети слишком близко знакомились друг с другом, поэтому обмен произошел быстро и почти без слов.

За передвижениями рабов в Подземке следили: если бы она вернулась на свою станцию одна, к ней непременно возникли бы вопросы. На удачу, нашлись двое ребят, чьи родители работали в Сент-Панкрасе и были рады возможности переправить их к себе. Об операции было договорено по старинной телеграфной линии, обнаруженной рабами в древних туннелях под перегонами метро. Элис возвращалась довольная: ее радовала мысль о том, что Гвен и Майкл через сеть подполья доберутся на свободу, к цыганам.

Улыбаясь, она села на поезд, собирающийся обратно в Сент-Панкрас.

Но тут все пошло наперекосяк.

В последний момент на подножку вскочили патрульные.

— Проверка документов!

Дети прижались к ней плотнее.

— Ваши дети, мэм?

Элис закивала.

— Не узнаю вас на фотографии, мэм, — офицер внимательно вглядывался в выцветший снимок на бумагах. — Снимите головной убор, мэм.

— Я… Это мои дети… — залепетала Элис.

— Головной убор, мэм! — повторил офицер, теряя терпение. — Или мы ссадим вас с поезда до выяснения.

— Я ведь ничего не делала, — зачем-то сказала Элис.

— Живо сняла косынку, сука! — истошно завопил офицер и сорвал головной платок с дрожащей женщины.

Поезд прогудел и двинулся с места.

— Если она тебе так нужна — на, прыгай за ней! — И проверяющий вышвырнул скомканную косынку на убегающую платформу.

Элис спрятала глаза и только тихонько молилась. Дети прижались к ней, будто были одним целым с этой незнакомой женщиной. Их била крупная дрожь.

* * *

Плутая по темным коридорам и туннелям, Питер подвел Кейтлин как можно ближе к тюрьме. Дальше она шла одна, прижав к груди металлическую флягу с горячим чаем и два пластиковых стакана.

Чай этот был непростой: туда подмешали чистейшего бренди, а также мощное зелье из ядовитого мха, найденного в пещерах под Темзой. Убить не убьет, но вырубить на несколько часов этот напиток мог.

Одетая в комбинезон рабыни, девушка завернула за угол и вдруг оказалась в хорошо освещенном помещении, где два солдата сидели за столом и играли в кости. Кубики застучали по эмалированной поверхности стола, и один солдат расплылся в улыбке, а второй скривился.

— Гадина, ты жулишь! — возмутился проигравший, отчего второй захохотал:

— Конечно, жулю! Ты, главное, пойми, как!

Проигравший посмотрел на него в бессильной ярости, но тут увидел Кейтлин и переменился в лице.

— Новенькая! — сказал он с улыбкой.

Его везучий напарник обернулся и окинул Кейтлин оценивающим взглядом с головы до ног.

— А где Рейчел? — спросил он.

— То есть, мы, конечно, не жалуемся, что ты вместо нее! — добавил первый, осклабившись.

— Она сегодня обслуживает генерала, — сказала Кейтлин и многозначительно подмигнула.

Тем временем Рейчел сидела связанная по рукам и ногам в шкафу кладовой, без шансов быть найденной до утра.

— А ты не молода для такой работы? — спросил второй охранник.

— Да уж не девочка, — ухмыльнулась Кейтлин и бросила ему фляжку, которую он проворно поймал.

— В горле пересохло… — сказал он, открывая фляжку, пока Кейтлин ставила два стаканчика на стол. — А ты что, не с нами?

— Рейчел сказала, что это особенный напиток, и он не для меня… — Кейтлин притворилась, будто ей страшно обидно.

— Особенный, говоришь? Это хорошо.

Охранник плеснул себе полный стакан, отхлебнул, и лицо его засияло.

— Бренди! — воскликнул он и снова потянулся к фляге.

— Моя очередь! — сказал второй, вырвал флягу и наполнил свой стакан.

Потом они вдвоем попивали чаек с бренди и отравой и выглядели самыми счастливыми людьми на земле.

— Так, и что у нас еще в комплекте? — игриво поинтересовался первый охранник. — Меня, кстати, Алан зовут.

— А меня — Патрик, — подмигнул второй.

Обещанные десять секунд давно прошли, а бодрости в охранниках не убывало, и Кейтлин внезапно охватило мутное беспокойство. Она попыталась представить себе, как обычно вела себя с ними Рейчел. Картина получилась такая, что ее чуть не вырвало, но она заставила себя подыграть им.

— А что обычно идет в комплекте? — спросила она как бы невзначай.

— Да все, — сказал Патрик и похотливо ухмыльнулся.

— Похоже, Рейчел — очень щедрая девушка, — парировала Кейтлин. — Но я не такая.

— Ну-ну… Трамвая ты хрен дождешься, — заржал Алан и удивленно заглянул в свой стакан: в голове у него образовалась странная легкость.

Патрик потянулся к девушке, ласково, но крепко ухватил ее за талию и посадил к себе на колени. Кейтлин запаниковала, но внешне пока не подавала виду. Она попыталась высвободиться из лап Патрика, которые по-хозяйски прогулялись по ее груди, а теперь боролись с пуговицами комбинезона. Алан опять заржал.

— Тихо ты, парень! — сказал он. — Некуда торопиться.

Каждое прикосновение действовало на Кейтлин как ожог: кожа горела от стыда. Она снова попыталась встать, но Патрик удачно воспользовался этим, запустив лапу ей между ног.

— Нет! — закричала девушка.

Смех Алана уже не казался дружелюбным.

— Ты че, забыла, что ты рабыня? — сказал он, слегка накренившись вперед.

Как ни странно, эти слова вдруг успокоили Кейтлин: Алан выговорил их с трудом; язык у него заплетался как после долгой пьянки. Она перестала вырываться, на секунду обманув бдительность охранника, и со всей силы двинула локтем ему по виску. Патрик странно ухнул и обмяк.

Алан с трудом поднялся на ноги, но пол поплыл из-под него, а зрение выкинуло удивительный фортель: охранник как будто смотрел в длинный и узкий туннель; так бывает, когда поглядишь в бинокль не с той стороны. Он упал и со страшным треском врезался в стол подбородком. Из раны во все стороны брызнула кровь, и Алан растянулся на полу без чувств.

Кейтлин встала и привела себя в порядок. Она не могла избавиться от ощущения, будто ее только что изнасиловали. Охранники лежали в глубоком отрубе, ровно дыша и закатив зрачки. Борясь с желанием от души их попинать, девушка прошла мимо и открыла дверь в камеру, где на грязном матрасе, лицом к стене, лежал Юэн. Сердце Кейтлин чуть не остановилось, когда она увидела, что весь его затылок выпачкан в засохшей крови.

Почтальон лежал без движения, но, подойдя ближе, она с облегчением увидела, что он дышит.

— Юэн? — девушка потрясла его за плечо.

Мужчина замер и резко повернулся, чуть не столкнувшись с ней лбами. Кейтлин охнула. Судя по всему, полковник Мейзерс был охране не указ и его распоряжение бережно обращаться с Юэном было, что называется, послано лесом: лицо Юэна превратилось в один сплошной синяк, губы распухли, а левый глаз заплыл.

— Господи! — вырвалось у Кейтлин.

Она дотронулась пальцами до его лица. Юэн смотрел на нее ничего не выражающим взглядом.

— Скажи что-нибудь, Юэн!

— Что случилось? Как я сюда попал?

Кейтлин ахнула от ужаса. Он не помнил!

— Я тебя ударила, Юэн. Прости!

Юэн резко сел на кровати, не обращая внимания на боль, пронзившую все его тело, и посмотрел на нее в недоумении.

— Это ты сделала?!

— Нет, не это! — вскрикнула девушка, показывая на его лицо. — Я только огрела тебя фонарем, чтобы тебя не убили на месте.

Юэн заморгал, пытаясь восстановить в памяти события.

— Почему мне кажется, будто я упал в колодец?

— Наверное, солдаты тебя избили, пока ты был без сознания.

Глаза Юэна налились решимостью и гневом.

— Ненавижу это место! Здесь плохо! — сказал он резко и почти по-детски.

Кейтлин кивнула в знак согласия.

— Я придумала, как нам бежать. И нашла Майкла и Гвен. Им ничто не угрожает.

Юэн потрясенно уставился на девушку.

— Они живы? Где они?

— Скоро будут у Цуры. Вот тебя вытащить сложнее. У нас будет всего один шанс, поэтому слушай внимательно. Завтра на суде признаешь себя виновным.

— Виновным в чем? — смущенно спросил Юэн.

— В убийстве конвоира, который пытался тебя застрелить.

— А… Ну да, в этом я, пожалуй, и впрямь виновен.

Кейтлин всерьез забеспокоилась, что Юэн не в себе, но прогнала прочь эти мысли.

— Возьми это. — Она протянула ему нож. — Спрячь его до тех пор, пока не поведут исполнять приговор, а там пусти его в ход. Мы будем ждать.

— Почему нельзя уйти сейчас?

— Придется с боем пробиваться в туннели, мы поднимем шум, а Майкл и Гвен еще не добрались до цели. Мы освободим тебя, когда они будут в безопасности.

— «Мы»?

— Тут есть подполье, и на этой станции у них большие связи. Главное, в нужный момент будь готов.

Она обняла его, жалея, что не может остаться рядом, но тут из коридора донесся далекий шум.

— Иди, — сказал Юэн.

Скрепя сердце, она закрыла дверь и залпом допила остатки чая.

Полковник Мейзерс вошел в комнату, беспечно болтая с двумя патрульными, совершающими обход коридоров. Увидев распростертые тела охранников, патрульные бросились к ним. Тем временем полковник склонился над Кейтлин и прощупал ее шею. Убедившись, что пульс ровный и сильный, он пощелкал пальцами, обратившись к солдатам:

— Быстро в казармы, поднимайте сменщиков!

Один из патрульных убежал, а второй повернул каждого охранника на бок и подложил им под голову свернутые кители.

— Ее тоже положи, только аккуратно, — сказал полковник, показывая на Кейтлин, и открыл дверь камеры, чтобы проверить Юэна.

Узник смотрел на него пустым взглядом. Мейзерс вопросительно приподнял бровь, но так и не дождался ответа.

— Арестованный в порядке, — объявил полковник, закрывая дверь и, незаметно для стоящего неподалеку солдата, кивая Юэну. Тот, выдержав паузу паузу, кивнул в ответ.

* * *

Комната, где должны были судить Юэна, была тесной. В ней едва помещались три стола: для председательствующего полковника, капитана-прокурора и капитана-защитника. Стены недавно выкрасили в красный цвет, а пол отдраили до блеска.

Юэна привели в наручниках и под конвоем, но никто не удосужился обыскать обвиняемого.

Председательствующий полковник посмотрел на него безразлично, и Юэн окончательно убедился, что весь этот суд — всего лишь спектакль. Обвинитель встал и обратился к полковнику:

— Этот человек был задержан вчера после того, как убил солдата, сопровождавшего труп раба к месту ликвидации. Убийство произошло на глазах у свидетелей, которые дали неоспоримые показания.

Полковник перевел взгляд на стол защитника. Тот встал.

— Сэр, у меня не было возможности проконсультироваться с обвиняемым…

Полковник равнодушно пожал плечами:

— Ну так идите, консультируйтесь.

Капитан подошел к Юэну, и в его глазах подсудимый не увидел ни следа сочувствия или интереса к нему.

— Будешь упираться — признают виновным и повесят; признаешь свою вину — дадут выбор между петлей и ареной.

Юэн с любопытством смотрел на этого человека.

— Значит, такое у вас справедливое правосудие?

Не поведя и бровью, капитан ткнул Юэна кулаком в лицо.

— Для тебя и это большая роскошь. Давай, отвечай!

Юэн плюнул кровью в самодовольное лицо капитана и с удовольствием отметил, как тот скривился в отвращении.

— Виновен! — громко произнес Юэн. — Я сделал это и, если сумею, сделаю снова!

Защитник утер лицо и поднял на Юэна холодные глаза убийцы.

— Капитан… — произнес полковник тихо, но твердо.

На щеках того вздулись желваки, но он взял себя в руки, вернулся на свое место и сел за стол. Обвинитель хмыкнул в сторону своего коллеги и повернулся к Юэну:

— Чистосердечное признание дает вам возможность выбрать свою судьбу: либо казнь через повешение, либо пожизненное заключение на арене.

— И что там, на арене?

— Гладиаторские бои перед публикой. Вы будете драться снова и снова, пока не умрете.

«Это мне за то, что я не спас Джулию», — блеснуло в голове Юэна.

— Я буду драться, — сказал он вслух.

Полковник кивнул и объявил:

— Заседание закрыто. Отведите его к Томасу.

Глава 18

ТЬМА

Арена состояла из четырех колодцев трехметровой глубины, вырытых рабами при помощи кирок и мотыг и оснащенных примитивной системой водоотвода: по краям пол уходил книзу, и там в нем были проделаны дыры, крытые металлическими решетками. Стены регулярно и тщательно мыли, но все равно пятна крови украшали их повсюду; еще более крупные пятна намертво въелись в бетонный пол. Железная сетка на стальных прутьях окружала колодцы, только в одном месте оставляя проход на арену. За сеткой, между колодцами, располагались стоячие места для зрителей. Бетонный пол также покрывали пятна крови и мусор, оставшиеся с прошлого выступления. С потолка свисали лампы с ведрами вместо абажуров, заливавшие тусклым оранжевым светом все, кроме колодцев, — туда были направлены другие лампы, значительно более яркие.

Вокруг было холодно и бездушно. Стены почернели, затертые множеством грязных спин и немытых рук; в затхлом воздухе запахи обитаемых туннелей перемешивались с утробным дыханием бездны, лежащей глубоко под ногами.

Арена пустовала. На ней находились только два раба — один собирал мусор, другой мыл пол — и кругленький лысеющий человечек в очках с толстой оправой: он сгорбился за столом над стопкой бумаг и что-то неразборчиво бормотал себе под нос. Завидев полковника Мейзерса и Кейтлин, очкарик оторвал голову от бумаг.

— Чем могу помочь? — небрежно спросил он, косясь на полковника.

— А это мы сейчас посмотрим, — ответил тот с плохо скрываемым отвращением. — Мне нужен Томас.

— Его нет, — сказал человечек, тут же забыл про посетителей и вернулся к прежнему занятию.

Мейзерс подождал несколько секунд, затем накрыл ладонью бумаги на столе, и человечек снова поднял голову, встревоженно и раздраженно.

— Где же он? — спросил полковник подчеркнуто любезно.

Человечек заморгал и показал на один из выходов.

— Во втором кабинете, — пробормотал он. — Он что-то натворил?

Мейзерс не удосужился ответить и сделал знак Кейтлин, чтобы она шла за ним. Глядя им вслед, клерк открыл было рот, чтобы что-то спросить, но, подумав, закрыл его и снова склонился над бумагами.

Покинув арену, Мейзерс и Кейтлин двинулись по темному коридору, мимо деревянных дверей, обшитых стальными панелями, пока не дошли до двери, на которой была грубо выведена краской цифра «2». Без лишних раздумий полковник заколотил кулаком по мятому железу двери, и с той стороны послышался недовольный крик.

— Кто там приперся?

— Мейзерс, — с хитрой улыбкой ответил военный и, обернувшись к Кейтлин, добавил: — Он работает по ночам, а днем спит и очень не любит, когда его будят.

Дверь распахнулась, и на пороге возник высокий темнокожий человек, заросший жесткой бородой. На нем были сильно поношенные кожаные штаны, подвязанные бечевкой, и тяжелые сапоги; моргая спросонья, он натягивал через голову дырявую серую футболку, которая, вероятно, когда-то была черной.

— Полковник, вот так радость! — сказал Томас, широко улыбаясь Мейзерсу и еще шире — Кейтлин.

— Томас, у меня к тебе просьба…

— Так-так… — отозвался тот и пристальнее присмотрелся к девушке. — В танцовщицы?

— Нет, ей нужна другая работа.

— Точно? А то у крошки все данные…

Полковник откашлялся.

— А, ладно, как скажете… — махнул рукой Томас и подмигнул Кейтлин, которая стояла с открытым от возмущения ртом. — Какая работа?

— Вот с ней это и обсудишь, а я пошел. — Полковник повернулся к ним спиной.

— Ах, вот какая работа… Черт, ты помнишь, как мне в прошлый раз из-за тебя досталось?

Мейзерс обернулся и строго посмотрел на Томаса.

— Ты передо мной по-прежнему в долгу и не скоро расплатишься.

Тот смиренно вздохнул, и полковник обратился к Кейтлин:

— Удачи тебе, девочка! Надеюсь, увидимся в лучшие времена… — и ушел, не оглядываясь.

Томас смотрел ему в спину, пока он не скрылся за углом, а потом снова широко улыбнулся девушке:

— Может, все-таки танцовщицей?

— Вот уж нет!

— Мое дело — спросить. У нас тут девушки, не вымазанные в дерьме, — большая редкость.

— Очень милый комплимент, — съязвила Кейтлин.

Томас улыбнулся, на этот раз вполне искренне.

— Ну что, много ты тут собираешься разнести?

— Пока не знаю.

— Понятно. Каков вопрос — таков ответ. И какая же работа тебе нужна?

— Любая. Лишь бы стоять у ограды, когда начнется бой.

Томас прищурился:

— Говорят, тот парень, что пристрелил солдата, был с девчонкой. Выходит, с тобой.

Это было утверждение, а не вопрос, поэтому Кейтлин решила, что можно не отвечать. Томас посмотрел на нее иначе, почти с уважением.

— Все понятно. Поставлю тебя колотилкой. Только имей в виду: когда бой начнется, меня тут не будет.

— А что делает колотилка?

— Ясный пень, колотит! — ответил Томас и усмехнулся при виде ее возмущенного лица. — Да, у нас жестокие порядки, но нельзя, чтобы участники покидали ринг во время соревнований.

— Какое же это соревнование? Это просто бойня!

— Называй, как хочешь, но людям это нужно, а значит — все не зря.

Кейтлин покачала головой:

— Те, кто у вас на арене, — тоже люди.

— Не спорю, бывают и люди. Но в основном — двуногие звери, в которых так мало осталось человеческого, что лучше бы лаяли и бегали на четвереньках.

— Кто вы такой, чтобы их судить? — зло спросила девушка.

— Я наблюдаю за ними каждый день. Вижу, как они крадут друг у друга, избивают друг друга до смерти из-за пустяков.

— И все-таки они — люди, — упрямо повторила Кейтлин, но собственный опыт скитания по туннелям пришел ей на ум, и слова прозвучали уже не так убедительно.

Томас решил не продолжать этот спор.

— Я так понимаю, что твой друг — из тех, за кого не жалко отдать жизнь?

— И жизнь, и даже больше, — торжественно сказала Кейтлин.

— Похоже, сегодня ты тут устроишь переполох… Ладно, работа твоя, а я навещу друзей на другой станции. На любой другой станции… Иди за мной.

Он повел Кейтлин обратно на арену и, как бы невзначай, обратился к человечку за столом:

— Выдай дубинку, поставь у ограды, и без вопросов.

Человечек поднял пухлый палец.

— Хорошо, один вопрос разрешаю.

— Вы сегодня навещаете друзей, босс?

— Да, что-то посетило такое желание.

— Черт…

Человечек грустно опустил руку и понурился. Томас повернулся к девушке.

— Красавица, посиди пока в моей комнате. Только ничего не сломай!

И он ушел.

— Возьмите дубинку у стены, — послышался голос клерка. — И, будьте добры, наденьте вот это, — он передал ей запачканный ядовито-желтый жилет с надписью «ОХРАНА» на спине.

— Спасибо, — сказала Кейтлин, но человечек перебил ее.

— Не надо меня благодарить. Стойте у ограды, не двигайтесь с места и, ради бога, не подходите ко мне.

Кейтлин открыла рот, но человечек протестующе поднял ладонь.

— Томас все для меня сделал и дал мне эту работу, но, ей-богу, ваша братия его погубит!

Они помолчали.

— Вы знаете, где его комната? Там вас никто не побеспокоит, пока я не позову вас на выход.

Кейтлин молча повернулась и ушла.

* * *

Она не спала и слушала далекий шум толпы, когда в дверь постучали.

Кейтлин натянула жилет, взяла тяжелую дубинку и открыла дверь. Кругленький человечек склонился в издевательском поклоне и махнул рукой вперед, в сторону арены.

Зрительская зона была набита солдатами и жителями станции. Весь этот человеческий улей нетерпеливо гудел в ожидании неминуемой резни. Кейтлин прошла сквозь толпу, расступившуюся при виде желтого жилета, и подошла к ограде колодца. С других сторон стояли еще два человека в таких же жилетах. Они кивнули Кейтлин и снова принялись болтать со своими знакомыми из публики.

Кейтлин стояла в ожидании, когда же распорядитель объявит о начале боя. Стоя среди ревущей толпы, она чувствовала себя бесконечно одинокой. Дубинка неуклюже болталась в руке, и груз сомнений давил на сердце.

— Дамы и господа!

На арену вышел распорядитель — высокий человек в потертом деловом костюме. Голос у него был четкий, поставленный, и он без усилий перекричал гудящую толпу, но все же сделал многозначительную паузу, чтобы гул прекратился.

— Сегодня мы приготовили для вас особое угощение: осужденного убийцу с дикого севера! Варвара, который дерзнул проникнуть в наш обожаемый дом и отнять жизнь у храброго воина, несущего службу на благо народа!

В его голосе звучало справедливое возмущение, и толпа ответила разгневанным ревом. Распорядитель театральным жестом поднял руку, и Юэна повели к колодцу, под тычки и улюлюканье зрителей. Кейтлин не поняла, заметил он ее или нет, но на всякий случай старалась не смотреть ему в глаза.

В колодец бросили веревку, но Юэн не двигался с места.

— Спускайся сам, или тебе помогут! — крикнул распорядитель. — Выбирай, душегуб!

Юэн взялся за веревку и спустился в забрызганный кровью колодец.

— Ну а вершителем правосудия сегодня выступит любимец публики… — Распорядитель сделал паузу, разогревая нетерпение зрителей. — Сержант…

Но договорить он не успел. Кейтлин выхватила взглядом из толпы знакомое лицо: Питер махнул рукой, и в воздухе, под самой лампой, мелькнула пузатая шумовая граната. Девушка упала на пол, зажав уши и открыв рот, как учил ее Мейзерс. Краем глаза она успела заметить, что Юэн удивленно посмотрел на нее — и тоже упал ничком.

Граната взорвалась над толпой, и в тесном помещении с бетонными стенами удар оказался сильнее обычного. Многие зрители, оглушенные взрывом, попадали, где стояли, и даже у Кейтлин, успевшей приготовиться, чуть не лопнули уши. Борясь с головокружением, она встала, держась за ограждение, и доковыляла до веревки, один конец которой по-прежнему свисал в колодец. Внизу Юэн неуверенно поднялся на ноги, держась за голову. Кейтлин очень надеялась, что, лежа на три метра ниже остальных, он не был сильно контужен.

— Скорей! — прокричала она, перекрикивая звон в ушах.

Один из солдат заметил ее и попытался встать. Кровь текла у него из ушей и капала на китель. Кейтлин ударила его по голове дубинкой, он упал и больше не поднимался.

Юэн ухватился за веревку и с трудом полез наверх. Руки не слушались почтальона, и он почти ничего не слышал. Как только мужчина взобрался наверх, Кейтлин перехватила его за шиворот и выволокла из колодца.

— Спасибо, — сказал он, не слыша собственного голоса.

Из дыма к ним выплыл второй конвоир. Не говоря ни слова, он поднял ствол и выстрелил.

Пуля прошла в дюйме от лица Юэна. А потом почтальон всадил нож, пронесенный в камеру Кейтлин, в подбородок солдату — снизу вверх.

В коридорах не было ни души: те, кто не пошли на арену, решили провести этот вечер подальше от нее. Держась за стены и друг за друга, Юэн и Кейтлин, как могли быстро, ковыляли вперед. Завернув за угол, они чуть не влетели в двух патрульных. Паника комком подступила к горлу девушки, и Юэн онемевшими пальцами снова потянулся за пазуху, где припрятал нож.

Солдаты засмеялись, и оглушенной Кейтлин показалось, будто их смех доносится из глубокой бочки.

— Надеюсь, вы нам хотя бы бухла оставили? — сказал один, а второй лениво махнул Юэну рукой:

— Не парься с документами, только не облюй нас.

Солдаты заржали и исчезли за поворотом.

В условленном месте Питера видно не было, и Кейтлин успела не на шутку испугаться. В пустых коридорах слышимость была хорошей, а их путешествие пока что получалось далеко не бесшумным. Однако через мгновение раб вышел из укрытия с пистолетом в руке. Узнав их, он засунул оружие за пояс.

— Ты — Юэн? — спросил он.

Они пожали друг другу руки.

— Это твое, — сказал Питер, протягивая серебряный амулет.

— Спасибо! — прокричал Юэн.

Питер вздрогнул и прижал палец ко рту.

— Не ори, — сказал он. — Нам нужно перейти на линию Пикадилли. Если кто попадется по пути, говорить буду я, а ты постарайся никого не убить.

Юэн не понял, к чему была эта просьба, но послушно последовал за проводником по закопченным коридорам, ведущим к спящей станции.

Он все никак не мог поверить, что его дети свободны и на пути к спасению, а смерть Джулии висела на душе тяжелым грузом. Не заслужила она такой смерти среди чужих людей…

Питер остановился.

— Впереди станция. Нам надо пойти по путям на север. Я скажу, что ты хотел испытать свои силы на арене, но проиграл отборочный бой и возвращаешься домой.

Юэн не спорил: он вдруг почувствовал, что и впрямь проиграл свой бой.

— Ты — его любовница, — продолжал раб. — Борцы часто таскают с собой молоденьких девушек. Главное, не встревайте, говорить буду я.

Они шагнули на станцию. У платформы стоял состав из пяти вагонов и двух ручных дрезин. Рабов вблизи не наблюдалось, и вокруг сновали солдаты: разбившись на несколько групп, они загружали три вагона в середине состава ящиками с оранжевыми наклейками «ВЗРЫВООПАСНО». Рядом ложились ящики поменьше, с патронами. На другом конце станции какая-то женщина говорила с дозорными.

— Это Элис, — сказал Питер. — У нее нет косынки. Нет косынки!

Юэн и Кейтлин разом повернули головы, но Питер шагнул вперед, нарочно загородив им обзор.

— Не дурите! Не показывайте, что вы их знаете, — прошипел он и добавил громким голосом: — Так, ребята! Может, и не придется идти дальше пешком.

— Элис? — шепотом спросил Юэн.

— Она должна была отвести твоих детей на другую станцию, — объяснила Кейтлин. — Если все прошло удачно, она должна была быть в косынке…

Юэн побледнел от внезапного приступа дурноты, и ноги его задрожали.

— Должна была? Что значит…

Дозорные повернули головы в сторону новых гостей станции, и Кейтлин охватило ощущение, что они появились тут совсем не вовремя. Она попыталась разглядеть, кто стоял рядом с Элис, и сердце екнуло в груди, когда она увидела два хрупких детских силуэта.

К Питеру подошел офицер, останавливая его жестом.

— Нет-нет, вам сюда нельзя. Это военный транспорт. Разворачивайтесь — и назад, — сказал он устало и безразлично.

Раб достал из кармана документы и протянул их офицеру. Но внимание того вдруг переключилось на Юэна и на его побитое лицо.

— У нас есть проездные документы… — начал Питер, но офицер поднял руку, приказывая ему замолчать.

— Кто это тебя так отделал? — с любопытством спросил он Юэна.

— Он вчера пробовал попасть добровольцем на турнир и проиграл, — объяснил Питер.

Офицер повернулся и ткнул его в грудь кулаком.

— Я не с тобой разговариваю, вот и помалкивай!

— Все верно, — разбитыми губами проговорил Юэн. — Я проиграл.

— Я был вчера на арене, — прищурился офицер, — но тебя что-то не помню. Как твое имя? И кто тебя победил?

Юэна охватила паника: он понятия не имел, что отвечать. Кейтлин заметила, как рука друга потянулась к ножу, и крепко обняла его.

— Простите, сэр, он после вчерашнего не в себе…

— Капитан, если позволите… Он проиграл Мерфи, в первом же раунде, — тихо сказал Питер, по-прежнему протягивая офицеру документы.

— Мерфи? — присвистнул капитан, принимая бумаги из рук Питера.

— Да. Это был короткий бой.

Голос Питера звучал очень убедительно, и капитан, полистав документы, покивал головой.

— Что ж, очень убедительные документы, — сказал он и улыбнулся Питеру. — Хорошая работа.

— В каком смысле, сэр? — спросил тот, искренне изобразив недоумение.

— Документы, говорю, не отличить от настоящих. Даже не знаю, как у вас это получилось.

Что-то явно пошло не так. Кейтлин не могла понять, в чем они ошиблись. Руки у нее задрожали, и на этот раз Юэн обнял ее, отчего девушке стало немножко легче.

— Штука в том, что Мерфи — мой брат. Я знаю, с кем он дрался, и пусть меня разорвет, если это был ты!

С этими словами капитан торжествующе потянулся к кобуре, но Питер, побледнев, двинул ему кулаком в лицо и закричал своим спутникам:

— Бегите, глупые!

Не думая ни секунды, Кейтлин схватила Юэна за руку и прыгнула вместе с ним на рельсы, где они не были такой легкой мишенью для солдат. На бегу Юэн подхватил чей-то автомат, прислоненный к стене.

— Стоять!

— А ну назад!

Не обращая внимания на крики, они побежали к спасительной темноте туннеля. Сзади раздались выстрелы, Кейтлин коротко ахнула, и тут же прогремел зычный голос командира:

— Не стрелять, олухи! На поезде динамит, вашу мать! Живо за ними!

Но Юэн и Кейтлин уже нырнули в туннель и скрылись из виду.

— Беги, не оглядывайся! — крикнул едва различимый силуэт Кейтлин.

Юэн бежал, стараясь аккуратно наступать на шпалы, как будто он доставлял почту у себя дома, в Глазго. На время тьма полностью окутала их со всех сторон, потом ее вдруг прорезал фонарь одного из преследователей, и луч света яростно заметался по рельсам и стенам. Поняв, что беглецы слишком далеко, солдаты открыли беспорядочный огонь. Вспышки выстрелов замелькали со стороны станции, и пули засвистели вокруг, словно надоедливые комары.

— Кажется, оторвались! — сбивчиво сказала Кейтлин где-то сзади.

И тут же она вскрикнула устало.

Он встревоженно вернулся — и споткнулся о ее тело, больно приземлившись на шпалы.

— Кейтлин? — прошипел он, поднимаясь на колени, ободранные до крови.

Та не отвечала. Юэн попытался нащупать пульс на запястье, ничего не нашел и приложил два пальца к ее горлу.

Ничего. И тогда он закричал, забыв про всякую осторожность:

— Кейтлин!!!

Он приложил ухо к ее рту и не услышал дыхания, но рука, которой он придерживал ее голову, вдруг намокла. Юэн нащупал края пулевой раны на груди, откуда текла кровь.

— Кейтлин… — прошептал он во тьму.

Девушка вдруг захрипела и закашлялась, содрогаясь всем телом.

— Юэн… — простонала она. — Элис… Женщина на платформе… Твои дети…

Солдаты остановились на 400-метровой отметке и пытались пробить темноту лучами своих фонарей.

Сидя во тьме и не зная, куда идти, Юэн обнимал Кейтлин, и слезы текли по его лицу. Она была его спасением во многих смыслах: не раз спасала ему жизнь, несла утешение и даже любовь. Она отыскала его детей, когда он не смог, и наградой за это была пуля. Внутри Юэна снова зашевелилась та бездна, которая обрушилась на него накануне, но на этот раз он не стал искать спасения в безумии, а ответил на ее зов.

Нежно поцеловав Кейтлин в губы, он аккуратно положил ее сбоку от рельсов, встал, взял в руки автомат и медленно двинулся навстречу ждущим солдатам. Юэн вспомнил вех тех, кто называл его странствующим рыцарем, и подумал, кем бы они назвали его сейчас.

Плавным движением он поднял автомат к плечу и выпустил всю обойму в направлении четырех фонарей. Люди, державшие их, упали без единого писка. Задержавшись, чтобы быстро перерезать горло каждому из четырех, перезарядив автомат магазином, найденным в подсумке одного из убитых, Юэн двинулся дальше.

У входа на станцию стояли еще двое и ждали, когда подойдет подкрепление с прожектором. Юэн выстрелил обоим в лицо и смотрел, как их тела, словно в замедленной съемке, валятся на рельсы. Нырнув за поезд, он попытался разглядеть женщину с детьми. Капитан кричал: «Мать вашу, не стреляйте! », но солдаты видели, как умирали их товарищи, и знали, что их убийца совсем близко, прячется за вагонами.

Юэн прицелился и снял еще троих одиночными выстрелами. Остальные поняли, что они на виду, и попрятались за ящиками на платформе. Два солдата и офицер отделяли Юэна от женщины по имени Элис.

— Верните моих детей! — закричал он.

— Сдавайся, ты окружен! — ответил капитан, не понимая, что с человеком во тьме разговаривать бесполезно.

— Верните детей, сволочи! Больше мне ничего не надо!

Юэн перебрался за другой вагон в поисках лучшей позиции и взял на мушку офицера.

Рядом с ним отрикошетила пуля, как раз в тот момент, когда он нажимал на спусковой крючок. Рука Юэна дернулась, и пуля ушла ниже, прямо в ящик с оранжевой наклейкой под ногой капитана.

По всей лондонской Подземке люди были разбужены странным колыханием воздуха: пыль вдруг приподнялась и опустилась, как будто вся система туннелей была частью одного гигантского легкого. Затем с рокотом задрожали камни, словно судорога пробежала по стенам подземных лабиринтов, и, наконец, басом ухнул отголосок далекого взрыва.

Люди на платформе ослепли от яркой вспышки и тут же были разметаны взрывной волной. Солдаты с такой силой врезались в стены, что в тех местах, куда впечатались их тела, плитка пошла трещинами. Крыша на станции обрушилась, завалив коридоры, ведущие на поверхность.

Вагонетка, за которой прятался Юэн, спасла ему жизнь. Перевернувшись, она приняла на себя главный удар взрывной волны, потом накрыла его с головой, укрыв от падающих обломков крыши. Через несколько секунд мужчина очнулся во тьме. В ушах его оглушительно звенело, но он догадался, что вокруг стоит полная тишина. Он осторожно выполз из-под вагонетки и прислушался, надеясь различить хоть какие-то звуки, но вскоре сдался: звон был непобедим. Потом он заметил луч света в том конце туннеля, откуда вышел на станцию. Вернувшись туда, Юэн поднял с пола фонарь одного из убитых им солдат. Фонарь моргнул: батарейки доживали последние минуты. Юэн взобрался на кучу каменных обломков в том месте, где стояли офицер и женщина и где произошел взрыв. Долгое время он рылся среди камней, тщетно пытаясь обнаружить в угасающем свете фонаря хоть какие-нибудь признаки жизни. Наконец рука его нащупала что-то теплое. Он схватился за чью-то кисть, торчащую из-под груды камней.

Чью-то тонкую, окровавленную, безжизненную руку.

Слезы хлынули по щекам Юэна, и сиплый рев умирающего зверя вырвался откуда-то из первобытных глубин, о существовании которых он и не подозревал. Юэн слышал этот нечеловеческий рев где-то в отдалении и далеко не сразу понял, что это ревет он сам. Но и тогда не смог остановиться.

Фонарь угасал, а вместе с ним угасала и напрасная надежда. Надежда, которая позвала Юэна в отчаянный поход по некогда могучей Британии, — и вот теперь, в конце пути, он кричал от боли в темноте под мертвым городом Лондон.

В этой темноте от стены туннеля мягко шагнула вперед тонкая фигура. Двигаясь медленно, но уверенно при полном отсутствии света, она аккуратно пробиралась между грязных луж, обломков и мертвых тел и тихо замерла рядом с мужчиной, который все держался за мертвую ручонку, торчащую из-под камней, давясь сухими рыданиями.

Головоломка Кейтлин сложилась.

На дне коробочки оказалось отчаяние. Отчаяние и безнадега.

[1] Ария из мюзикла Дейла Вассермана «Человек из Ла Манчи», по мотивам романа Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский».

[2] Оборонительное укрепление между завоеванной римлянами Англией и Шотландией, построенное по приказу императора Адриана во II веке н. э.

[3] Ты кто такой? Цыган или нет? (цыг. )

[4] По-цыгански понимаешь? (цыг. )

[5] Кельтское приветствие.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 14 15 16 17 1819